Текст книги "Сначала будет страшно. 7 жизней, которые мне пришлось прожить, чтобы стать настоящим предпринимателем"

Наверное, я произвел впечатление человека, который действительно нужен партии в крупном городе. В конце концов, не так много в провинции людей, на которых можно положиться. Председатель исполкома выслушал, подумал несколько секунд и стал задавать вопросы. В конце разговора он сказал: «Хорошо, я тебе помогу».

Потом я вернулся в здание Госдумы, прошелся по кабинетам других депутатов от «Родины» и со всеми перезнакомился. Просто делал лицо кирпичом, прорывался через секретарш и цеплял внимание собеседников первыми же словами.

В Самару исполком отправил рекомендацию оставить меня в партии. Но в аппаратных играх я тогда еще ничего не смыслил и привык действовать, как уличный политик, согласно правилам классического PR.

Правило первое: если о событии не было сюжета в СМИ, значит события не было.

Правило второе: каждый выход в СМИ увеличивает нашу известность и наш политический капитал.

Естественно, вернувшись в Тольятти, мы тут же издали пресс-релиз о визите в Москву и ряде встреч, которые я там провел. Я не понимал, что внутрипартийные отношения – это уже другая среда, в которой своевременное молчание иногда сильнее любых заявлений.

В Самаре это снова восприняли, как вызов, и пошли на принцип – рекомендацию из Москвы о моем восстановлении отклонили. Мне тут же позвонили:

– Ты что, не понял?! Ты зачем болтаешь в СМИ о своих встречах в Москве?!

– А что в этом такого? Я просто пресс-релиз дал. Без подробностей.

– Пресс-релиз?!!! Да ты…

На другом конце повисла яростная пауза.

– В общем, о нашей поддержке можешь забыть…

Я не дал договорить собеседнику:

– Простите дурака!

– Что???

– Простите дурака, Алексей Александрович. Я этого не учел. В следующий раз буду умнее.

Я почувствовал, как человек на другом конце провода улыбнулся, а его голос потеплел. В итоге в Самарскую область приехала специальная примирительная комиссия, которая смогла наладить наши отношения. Мы фактически остались представителями «Родины» в городе.

Но ненадолго. Осенью 2006 года, всего через несколько недель, партия прекратила свое существование и вошла в состав «Справедливой России». Одни восприняли это как «рейдерский захват», другие – как результат слишком большой популярности, которую «Родина» стала обретать у избирателя, третьи – как заранее спланированный ход. Национально-патриотическое поле зачищено и обезврежено, теперь нужно внедрить людей в системную партию – и дело с концом.

Маячок

Когда мы только начинали заниматься политикой, все были полны энтузиазма. Я погружался в тему по максимуму и требовал того же от единомышленников. Какая семья? Какие голодные дети? У тебя же тут дело горит! Собственный бизнес такой пыл охлаждает и учит мыслить трезво – но в какой-то степени этот юношеский максимализм мне свойствен до сих пор: разгоняюсь до дымящихся покрышек и не могу остановиться.

Позже мы поняли: на одних идеях, даже самых хороших, далеко не уедешь. Рано или поздно воодушевление команды ослабевает. Мы уже понимали, что в политику без денег никто не попадает, и сразу поставили цель: наращивать не только политический, но и финансовый ресурс.

Первое, что мы организовали – краудфандинг. В то время, конечно, никто так не называл привлечение средств «под идею».

Мы изучили опыт развития подобных движений в России и за рубежом – и поняли, что самые успешные из них всегда пользовались поддержкой предпринимателей и промышленников. Мы изучили инструменты и тактики привлечения поддержки, и они оказались на удивление похожи на работу в обычной избирательной кампании, если сравнивать с политикой, и отдела активных продаж, если сравнивать с бизнесом.

Мы составили список городских предприятий, нашли базу с контактами их владельцев и одного за другим стали их прорабатывать. Просто шли по списку и назначали встречи.

Конверсия таких «продаж» была низкой, но некоторые соглашались встретиться. На встречах с руководителями мы рассказывали о своих идеях, своем видении, куда мы идем и зачем, что уже сделали и что планируем сделать.

Чаще всего ответ был таким: «Нет, мне это неинтересно» или «Политикой я не занимаюсь».

Но иногда бизнесмены выражали нам сочувствие и поддержку: кто-то помогал финансово, а кто-то бесплатно предоставлял ресурсы – транспорт, печать агитационных материалов, помещения.

Это была хорошая школа презентации, переговоров и продаж, но поступления оставались очень скромными.

Тогда мы решили пойти другим путем – открыть собственный бизнес. И хотя свою первую «ипэшку» я зарегистрировал еще в 18 лет, бизнес для нас в то время был еще большей неизвестностью, чем политика.

Мы устроили мозговой штурм, попутно уничтожив ящик жигулевского пива, изучили свои возможности, рыночную нишу и начали с самого, как нам тогда казалось, простого – бытовой химии. Она не портится и всем нужна.

Скинулись с зарплат, закупились стиральными и чистящими порошками на оптовой базе, а торговую точку нам вообще предоставили бесплатно. Точнее, мы сами ее заняли. Устав ходить по администрациям и пообщавшись с торговцами, мы самовольно поставили палатку. На время проверки нужно было просто отойти от прилавка и все. А о проверках нас предупреждали.

Многие на рынке считали, что я только что вернулся из Чечни, воевал за наших. И неудивительно – шрам на левой щеке, короткая стрижка, бело-голубая камуфляжная куртка. Это помогало.

Полторы недели мы занимались активными продажами в духе героев фильмов Гая Ричи: «Кручу-верчу, порошок продать хочу». И продавали неплохо. Вскоре мы делегировали продажи, оставив в качестве продавцов знакомых девчонок. Решили, что бизнес встал на ноги.

Но управлять запасами и контролировать издержки не умели. В итоге мы остались с сомнительными «товарными остатками» и, не имея денег даже на минимальную новую партию закупки, – лавочку прикрыли.

Это была лишь первая попытка. Потом были другие. Всех наших «грандиозных проектов» я уже не упомню. Но скоро настоящие новые возможности нашли нас сами.

Встроиться в системную политику у нас не получалось, надежды на «Родину» рухнули, зато креатива у команды было хоть отбавляй – уличные акции мы продолжали организовывать лучше всех.

Нас заметили политтехнологи: «Если вы можете так хорошо делать собственные митинги, значит, можете и чужие?» Предложили заработать денег, монетизировав таланты.

Я продюсировал кандидатов на региональных выборах, налаживал агитационную кампанию, отправлял массовку на митинги против закрытия предприятий. Не под своим именем и брендом, не ради связей с важными людьми. Просто зарабатывал деньги. В основном небольшие. Но продолжал браться за любые возможности, которые только представлялись. Это одно из главных качеств, которые предстоит развить человеку, желающему добиться чего-то значимого. Не ждать золотого дождя, а браться за то, что есть – и постепенно наращивать свою капитализацию. Очень часто мы просто не замечаем тех возможностей, которые предлагает Вселенная, находя разные отговорки: «У меня не получится…», «В этом какой-то подвох… да неужели если бы это было возможно, этого бы уже кто-нибудь другой не сделал?!»

За ними стоит страх: страх неудачи, страх потерять лицо, страх быть не таким как все – страх, страх, страх.

Так вот, у меня есть правило, которое я не сразу сформулировал, но которому подсознательно всегда следовал: иди туда, где страшно.

Это как маячок на металлоискателе для того, кто ищет клад.

Один из самых крупных и вдохновляющих на тот момент проектов в моей жизни начался совершенно случайно. И поначалу действительно было страшно.

Еще один Чернобыль

В 1985 году химик и человек старой закалки Владимир Махлай возглавил «Тольяттиазот» (ТоАЗ) – крупнейшее в мире предприятие по производству аммиака. За несколько лет он превратил завод в технологическую конфетку и постепенно увеличивал производственные мощности. Но наступила середина 2000-х годов – расцвет рейдерства, очередная волна передела собственности. Ее особенность заключалась в том, что теперь на арену вышли крупные корпорации, которые к тому времени окрепли и стали делить рынок не криминальными, а юридически грамотными методами. Отдельным предприятиям, даже самым продвинутым и передовым, стало выживать все труднее.

Рейдеры пошли на «Тольяттиазот» войной. В 2005 году предполагаемые захватчики в лице «Реновы» Виктора Вексельберга заслали к Махлаю троянского коня – компанию «Синтек». Купив 10 % акций ТоАЗа и получив место в совете директоров, «Синтек» инициировала уголовные дела о неуплате налогов и незаконной приватизации. К стенам заводоуправления подвезли неизвестных в камуфляже. Махлай скрылся в Лондоне. Осажденный завод ушел в глухую оборону.

В один из осенних вечеров мне позвонил Саша Гремин, талантливый журналист городской газеты «Понедельник», отличавшийся своими независимыми взглядами на события, которые происходили в политической жизни страны и города.

Долгое время он смотрел на местный политический ландшафт, как Мона Лиза на посетителей Лувра – с вежливой ироничной улыбкой. Но однажды из спортивного интереса сам ввязался в политические игры и возглавил тольяттинскую ячейку ЛДПР. Ему стало интересно, как выглядит жизнь по другую сторону баррикад. Годами он высмеивал бездарность местных политических деятелей, а теперь засучил рукава, чтобы наконец показать им, как надо работать.

– Серег, есть разговор срочный. Можем встретиться?

– Конечно, Саш.

Через пару часов мы сидели в кафе и пили чай. Саня придумал яркую акцию в защиту местного предприятия от предполагаемого рейдерского захвата: «Дайте мне 100 000 рублей, и я проведу коллективный пикет, – сказал он осажденным. – Мы сожжем чучело Вексельберга и закидаем его портрет яйцами. Мне завод интересен, как потенциальный электорат. Вам нужна шумиха, чтобы защищаться».

Деньги выдали. Гремин согласовал площадку, заказал огромное фото олигарха, договорился о дежурстве на митинге с пожарными и «Скорой помощью». А за пару дней до акции увидел в Кремле Вексельберга в дружеских объятиях Жириновского. Акция под флагами ЛДПР накрылась медным тазом. Но бюджет он уже честно потратил на подготовку. Что делать?

Готовую акцию журналист решил просто кому-то подарить. Заводу было не так важно, кто именно за него вступится. Но коммунисты покрутили пальцем у виска. В общественном движении «Декабрь» положили трубку, услышав словосочетание «чучело Вексельберга». Вазовский профсоюз просто отказался без объяснения причин.

Последний, к кому Гремин обратился, был я. Пикет состоялся.

Это было одно из первых мероприятий, которые я положил в копилку активности по партийной линии в «Родине».

Оно не сильно отличалось от предыдущих наших мероприятий – креативный контент, экшен, красивая картинка, а по итогам – сюжеты и публикации в областных и городских СМИ.

Даже идейный посыл акции совпадал с повесткой обычных митингов – мы также защищали своих, только теперь не пенсионеров, а заводчан.

ТоАЗ был одним из тех заводов, где собственникам удалось удержать власть, и они эффективно управляли им, при этом по-настоящему вкладываясь в развитие городской среды. Целые районы были благоустроены за счет «Тольяттиазота».

Таким же когда-то был и АвтоВАЗ, но потом, после череды событий и принудительной смены руководителей, все деньги из города стали уходить в Москву. Бывшая автомобильная столица сразу потускнела, народ еще больше обеднел, а средний класс – стал еще более средним.

После пикета я заметил сначала противоречие, а потом и возможность. Противоречие заключалось в том, что нападали на ТоАЗ из Москвы, а протестовали они почему-то в Тольятти. Еще несколько «заряженных» деятелей якобы что-то пытались решать на уровне правительства, но все это было похоже на осваивание бюджета с нулевым результатом. Для меня же стало очевидно: если атака идет из центра, то и отвечать нужно там. Защищать ТоАЗ результативно можно только на федеральном уровне.

Трое суток я, закрывшись в своей комнате дома, создавал концепцию обороны «Тольяттиазота». Проект был назван «ЧЕРНОБЫЛЬ-2». Почему так мрачно? А вы представляете себе, что такое взрыв сотен тысяч тонн аммиака? Помните «ядерный гриб» в аэропорту Бейрута? Там взорвалось всего лишь 3 тысячи тонн. Так что Чернобыль – еще мягко сказано.

И вот на таком предприятии назревал конфликт, начиналась война собственников с участием бойцов из частных охранных предприятий и прочих не самых осторожных людей. Одна случайная пуля, рикошетом попавшая в резервуар со смертельно опасным веществом, – и от Тольятти не останется камня на камне.

Наш главный месседж: дестабилизация одного из крупнейших в мире химических предприятий может привести к катастрофе, лица, несущие за это ответственность, дискредитируют политику президента и их действия должны быть пресечены.

Спустя месяц проект оказался в Лондоне у владельца ТоАЗ Владимира Махлая. А еще через месяц вся наша команда уже работала над его реализацией. С того дня полгода я спал от случая к случаю.

Я всю жизнь любил масштабные проекты. Но этот по масштабу превосходил все, что я когда-либо делал. Мы защищали предприятие, на которое приходится 15 % мирового производства аммиака!

Начали работу по нескольким фронтам – уличные протесты, работа с Государственной думой, сопровождение в СМИ и поддержка общественных организаций. Информацию о своих действиях мы публиковали на специальном сайте, который назывался «Рейдерская катастрофа».

Вместе с коллегами из журнала «Человек и закон» мы создали Всероссийскую антирейдерскую лигу, презентацию которой провели в агентстве РИА Новости в центре Москвы.

Мы привлекли к проблеме экологические организации, которые стали активно комментировать ситуацию на различных общественных площадках.

Моя стратегия была довольно проста – нужно было ослабить атакующую сторону. Для начала – лишить ее союзников. Я решил поссорить предполагаемого захватчика завода с президентом, чьей поддержкой он пользовался.

Как это сделать? Для начала стать частым героем результатов мониторинга СМИ – той самой папочки, которую готовит Администрация и кладет на стол гаранту.

Пикеты и митинги в защиту ТоАЗа за три месяца проекта прошли на всех центральных площадях Москвы – масштаб работы и творчества вдохновлял.

Реквизит для мероприятий нам, по договоренности, изготавливали в театральной студии МХАТа[10]10
  МХАТ(им. Горького) или МХТ (им. Чехова)? Это два абсолютно разных театра с разными гражданскими позициями.


[Закрыть], молодежь мы привлекали из пропрезидентских движений, только со СМИ продолжали работать по старинке – наш штаб постоянно строчил пресс-релизы и новости, а я активно комментировал события.

На одном из пикетов то ли на Триумфальной, то ли на Пушкинской площади ко мне подошел Саша Гремин – тот самый журналист, с которого и началась моя защита ТоАЗа, он случайно проходил мимо в тот день.

В Тольятти потянулись столичные журналисты, которые искренне заинтересовались темой.

Мы с ребятами физически чувствовали, как росло напряжение, а кольцо вокруг нас сжималось. Я предполагаю, что представители атакующей стороны не понимали, откуда растут ноги. А меня, к счастью, скорее всего, воспринимали всего лишь как говорящую голову, за которой стоят талантливые пиарщики.

Однажды они нанесли ответный удар, но промахнулись.

Эдуард Киташов, сотрудник журнала «Человек и закон», вернулся в Москву из командировки. Он взял интервью у топ-менеджеров завода и ряда политических деятелей в Тольятти. Его собственное расследование истории о попытке захвата завода было близко к завершению.

Неизвестные напали на него в метро, оглушив металлическим предметом. Портфель был похищен, а на следующий день подброшен в редакцию без документов и со стертыми диктофонными записями.

Утром следующего дня медиапространство будто взорвалось – сюжеты о ТоАЗе и нападении на журналиста были везде.

Кульминацией обороны стал «ПОЕЗД К ПУТИНУ» и митинг перед Белым домом на Горбатом мосту, где десятилетие назад бастовали шахтеры, стуча касками.

Мы выкупили целый железнодорожный состав и пустили из Тольятти в столицу агитационный поезд. Триста рабочих отправились в Москву просить президента о поддержке. На каждой станции они выходили на платформу с сотнями флажков и скандировали лозунг: «ПУТИН, СПАСИ ТоАЗ!»

Я ехал в поезде вместе с ними. Когда мы миновали несколько станций после Самары, ко мне подошел начальник службы безопасности.

– Сереж, звонили из ФСБ. Спрашивают, что у нас тут происходит.

Я улыбнулся. Провести акцию такого масштаба, до сих пор не попав в поле зрения спецслужб, значило подтвердить высокий уровень организации в команде.

Но неожиданно возникла проблема. Нам сообщили, что в результате перестановок путей и составов наш поезд приедет в 5 утра. Автобусы к Казанскому вокзалу были заказаны к 11 часам.

Я позвонил Андрею Гребещенко. Он в это время руководил подготовкой нашего финального мероприятия. То ли от нервного напряжения, то ли от того, что не любил тепло одеваться, он простудился и уже несколько дней носился по Москве с температурой 39 и «Терафлю» в термосе. Но, несмотря на болезнь, сумел все организовать.

Через час Андрей был на вокзале в кабинете руководителя службы безопасности – им оказался неплохой парень, бывший фээсбэшник.

Андрей быстро пересказал ему проблему, рассказал, кто мы и откуда, и тот вошел в положение.

Когда мы приехали, к встрече было все готово – арендован и подготовлен целый этаж вокзала, охрана заблокировала все входы-выходы и пропускала только наших людей и сопровождающих.

Напоив всех горячим чаем и накормив нехитрым завтраком, мы остались ждать назначенного времени.

Для Гребещенко московская эпопея стала тем еще челленджем.

Андрюха с детства страдал заиканием. Это не сильно мешало ему в обычной жизни, но когда он волновался – ему как будто переставало хватать воздуха.

Так вот, на один из московских митингов я приехать не смог. Были неотложные дела в Тольятти.

Представляете, что такое для молодого парня из Тольятти – не просто провести большой митинг в столице, но и впервые в жизни выступить спикером перед журналистами?

Его несколько дней трясло до и еще полдня после. Даже коньяк не помогал. Но, превозмогая все юношеские фобии, он свою задачу выполнил, молодец.

В общем, к 11 часам к Казанскому вокзалу подъехали автобусы, а в нужное время все двинулись к Белому дому. По аллеям шли колонны людей с алыми транспарантами:

«Не допустим экологической катастрофы в Тольятти!»

«Вексельберг – враг президента России!»

«Держим мы осаду год – черный рейдер не пройдет!»

А перед зданием Дома правительства рабочих встречала толпа молодых людей в белых халатах и противогазах. Работали телекамеры, шла прямая трансляция по федеральным телеканалам, выступали городские депутаты, представители завода, депутаты Государственной думы, общественные деятели, экологи. И в каждой речи звучало прямое обращение: «Господин президент, вмешайтесь, защитите наш тольяттинский завод».

В конце мероприятия я зачитал обращение представителей всех четырех фракций Госдумы к президенту. Это был итог нашей непростой работы с государственным корпусом – вначале депутаты наотрез отказывались вмешиваться в спор «двух олигархов», но мне удалось убедить их, что своим участием они поддержат по-настоящему хорошее дело.

Митинг завершился отправкой самого большого в мире письма президенту. Огромное бумажное полотно шириной четыре и высотой больше двух метров с обращением к Путину от тольяттинцев наши активисты отправили в Администрацию прямо с митинга. Мы даже хотели вызвать представителей Книги рекордов Гиннесса, но не хватило сил и времени.

28 декабря мы улетали в Тольятти. Московские пробки показывали типичные для предновогодней суеты 9 баллов. Вместо часа мы ехали три и опоздали на самолет.

– Есть еще рейсы на сегодня? – спросил я сотрудницу аэропорта.

– Да, но билеты только в бизнес-класс.

– Берем.

Мы первый раз летели в бизнес-классе, пили коньяк и испытывали опьяняющее чувство гордости и триумфа от масштаба реализованного проекта.

– Ну, теперь наш завод долго никто не тронет.

– Это точно, Серег!

Когда мы приземлились, первый звонок был от полковника Шабанова – бывшего начальника ГО и ЧС города Тольятти. Мы познакомились с ним за несколько лет до этих событий, когда он работал заместителем главного редактора одной тольяттинской газеты и был одним из первых публичных людей в городе, кто открыто поддержал нас. В дальнейшем это знакомство переросло в настоящую крепкую дружбу, которая продолжается и до сих пор.

– Привет, дорогой! Поздравляю!

На «Первом канале» вышел сюжет с нашим участием в программе «Человек и закон». Заключительный аккорд. Волчья стая в галстуках, мечтавшая о легкой добыче в Тольятти, на два года забыла о ТоАЗе как о своем самом страшном сне.

Газета «Известия» от 20 декабря 2006 года:

Химики добрались до правительства

«На этой неделе произошло сразу два события, заставивших политическую и бизнес-элиту вспомнить о непрекращающихся попытках рейдерского захвата химической корпорации «Тольяттиазот» (ТоАЗ). Сначала трудовой коллектив предприятия провел в Москве масштабный митинг у стен здания правительства России на Горбатом мосту, а затем в Москве состоялся «круглый стол» на тему «Стратегия и тактика противодействия рейдерским захватам». На нем тольяттинское предприятие рассматривалось как яркий пример противостояния криминальным поглощениям.

Пикеты работников «Тольяттиазота» уже стали привычными. Как уточнила председатель профкома ТоАЗа Ольга Севостьянова, этот митинг, на который из Тольятти в Москву прибыло свыше 300 человек, стал пятым по счету. ‹…›. Однако нынешний митинг отличался от всех предыдущих. Теперь работников крупнейшего в мире производителя аммиака поддержали народные избранники, вышедшие на Горбатый мост вместе с ними. На помощь землякам сюда приехали сразу два депутата тольяттинской городской думы Борислав Гринблат и ее председатель Александр Дроботов, а также депутат Госдумы от Тольяттинского округа Самарской области Анатолий Иванов».

Защита «Тольяттиазота» – самый крутой проект моей молодости.

О проблеме заговорили политики. Ко мне на акции просились депутаты, с которыми еще вчера мы конфликтовали или которые не воспринимали нас всерьез. Мы возили по стране, охраняли, кормили и укладывали спать целые армии людей. Обивали пороги бесконечных кабинетов Госдумы. Рассылали сотни пресс-релизов в федеральные СМИ. Мертвецки уставали. Шарахались от слежки по всей Москве.

Но добились результата.

Следующие два года «Тольяттиазот» никто не трогал. Это была по-настоящему большая победа.

Будущее виделось мне перспективным. Впереди были выборы в областную думу, в своей победе я был уверен – народная поддержка у меня была, а финансовую обещал предоставить завод.

После успешного завершения проекта у нас была договоренность об открытии представительства «Тольяттиазота» в Москве, которое станет заниматься PR-сопровождением и информационной безопасностью.

Это был переход в системность, из юношества – во взрослую жизнь.

Но сбыться этим планам было не суждено.

Мы выиграли войну с внешним врагом, но проиграли внутреннюю.

Конечно, наша активность не понравилась приближенным лицам на заводе, которые не были заинтересованы в возвращении собственников. Ведь с их возвращением и нормализацией ситуации денежные потоки, которые сейчас они запрашивали на «решение многочисленных вопросов», могли иссякнуть. Об аппаратных интригах я знал, но не принимал в расчет, а зря.

Завершив проект, мы подготовили отчет, отправили его через доверенных лиц собственникам предприятия. Одновременно стали готовиться к выборам. Я внес 400 тысяч рублей залога в избирательную комиссию. И стал ждать встречи.

Но то на заводе не было нужных лиц для переговоров, то времени. В итоге я с удивлением узнал, что за успешное проведение «московской кампании» был награжден один из вице-президентов предприятия, а флешка с нашим отчетом о проделанной колоссальной работе до Лондона просто не доехала. Пропала в корпоративных хитросплетениях.

Депутатом я не стал, руководителем московского представительства тоже.

Возвращаться в городскую политику после таких проектов мне не хотелось.

Системных партий на федеральном уровне, после того как «убили» «Родину», я не видел.

А ничего другого не умел и не хотел делать.

Теперь я понимаю, что эта история стала для меня не столько политическим, сколько предпринимательским опытом. И потраченные тогда усилия в итоге окупились многократно.

Американец Дэйв Логан, автор книги «Лидер и племя»[11]11
  Логан Д., Кинг Дж. Лидер и племя. Пять уровней корпоративной культуры. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017.


[Закрыть], как-то на своей лекции в России сказал: «Здесь у вас очень высокий уровень энтузиазма. Даже в Америке такого нет. Люди реально готовы менять мир. Но у них низкий уровень знаний и компетенций. Им просто немного не хватает профессионализма».

Как раз наш случай. Мы двигались по наитию, возможно, нам просто немного не хватило знаний и компетенций.

А еще – упорства.

Помните, я говорил про настойчивость Владимира Коновалова, предпринимателя из Тольятти, который нам помогал?

Однажды, когда мы вместе ездили и клеили листовки на столбах в одну из предвыборных кампаний, у нас неожиданно закончился клей, и мы заехали в хозяйственный магазин. До закрытия оставалось десять минут, охрана преградила нам дорогу: «Магазин закрывается».

Я развернулся и собрался уходить. А Владимир Григорьевич сказал: «Стой» – и вступил с охранником в продолжительную дискуссию. В итоге он взял его измором, в магазин нас пустили. Позже я понял, что это и есть главная черта настоящего предпринимателя – упорство, способность идти до конца.

В истории с «Тольяттиазотом» я сдался в последний час перед рассветом. Надо было бросить все силы на то, чтобы победить на выборах в областную думу. Даже если бы я их не выиграл – вышел бы на новый уровень. Надо было дожать отношения с ТоАЗом, преодолеть внутренние интриги вокруг Махлая, прорваться к нему на личную встречу любой ценой.

Спустя десять лет мы встретились с Владимиром Николаевичем Махлаем в Гайд-парке Лондона.

Я был в рабочей командировке – моя компания участвовала в крупной международной выставке с инновационными модулями «ЗАРЯ».

С собой у меня был последний, отпечатанный в типографии экземпляр отчета по московской кампании. Я хранил его на память.

– Сережа, да вы что? Я ничего это не знал. Мне ничего не передали.

– Как же так, Владимир Николаевич. Мы же отправляли его вам.

– Если бы я знал, Сережа… Вокруг одни предатели. Давай продолжим работу. Мне нужна твоя помощь.

Но теперь мне его предложение уже было неинтересно. За минувшие десять лет мои взгляды на жизнь изменились необратимо.