Текст книги "Эхо войны. Возвращение. СВО"

Все больше грязи

Все больше грязи в последнее время выливается на солдат войск НКВД, сотрудников особых отделов воинских частей Красной армии и офицеров военной контрразведки «Смерш». Дошло до того, что их в нашей стране – не где-то в далекой загранице, а здесь, в стране, за которую многие из них отдали жизни, – сравнивают с палачами СС. Я не буду здесь описывать и перечислять штаты и задачи НКВД, исторические даты формирования полков и дивизий, особых отделов и отделов «Смерш». Я расскажу о судьбах простых людей, к которым прикоснулся руками, душой и сердцем, которые теперь стали моими близкими и родными.

Ранней весной 2015 года в городе Железноводске, почти в центре, в небольшом уютном лесопарке в засыпанной воронке от снаряда были найдены останки двух советских солдат. Они лежали, обнявшись в последнем порыве, как бы закрывая друг друга от пуль. Это были красноармеец Бедняков Николай Иванович, десантник, находившийся на излечении после боев под Керчью в одном из военных госпиталей Железноводска, и боец 278-го стрелкового полка войск НКВД Чубаров Степан Михайлович. Этот полк и группы выздоравливающих бойцов из госпиталей должны были сдержать мотомех колонны немцев, рвущихся на Кавказ к бакинской нефти. Сдержать и дать уйти, увезти, спасти раненых, находившихся в многочисленных госпиталях курортного города. Сдержать винтовками, гранатами и бутылками с зажигательной смесью. И сдержали, сдержали, сколько могли, сами оставшись в окопах и воронках, ценой своей жизни спасая раненых товарищей. Эти двое уходили последними, их, по свидетельствам очевидцев, израненных и волочащих друг друга, догнал немецкий дозорный мотоцикл и расстрелял в упор. Они так и лежали в обнимку долгие семьдесят три года.

Разве стал бы герой-десантник Николай Бедняков закрывать собой «палача» и «убийцу»? Он защищал брата, товарища по оружию, однополчанина. И я помню о них двоих. Летом того же года в каменоломнях Аджимушкая был найден неизвестный командир, его похоронили у завала, аккуратно положив тело на возвышении. Именно похоронили, а не оставили, как тела многих, учитывая ту обстановку, в которой сражался гарнизон. Без света, еды и воды, отравленный газом. На истлевших галифе был виден кант, по цвету соответствующий войскам НКВД, а рядом, в «натоптыше» каменной пыли, были найдены золотые галуны от нарукавной эмблемы НКВД со следами окровавленных бинтов. Да, подземелья хорошо хранят память – в отличие от многих людей. Только они не сохранили имя героя, а может, товарищи не оставили специально ничего, чтобы не дать врагу надругаться над телом. Ведь и тогда враги даже тела сотрудников НКВД оскверняли и подвергали жестоким надругательствам. Почему? Да потому, что боялись их, даже мертвых. А сейчас их потомки, те, за кого они отдавали жизни, пытаются мерзко и подло надругаться над их Памятью.

Я могу рассказать о береге Волги под Ржевом, где вместе на склонах лежат бойцы 29-й армии и солдаты войск НКВД по охране тыла. Что они делают здесь, в тылу? Они защищали свою Родину и отдали за нее жизни, также с оружием в руках освобождая для нас этот прекрасный берег великой русской реки. Они, как десятки, сотни тысяч их однополчан, выполняли свой долг, о котором забыли или очень хотят, чтобы мы забыли, хотят опорочить имя и подвиг страшной даже после гибели своей организации, призванной защищать интересы своей страны и той власти, которую избрал народ этой страны.

Занимаясь поиском пропавших без вести летчиков, устанавливая имена, судьбы и места гибели советских пилотов, я узнал, что в обязанности войск НКВД, помимо функции охраны, противодиверсионной работы, работы по выявлению шпионов и дезертиров, входило еще и обнаружение мест падения самолетов, их фиксация и контроль за последующей эвакуацией подлежащих ремонту и восстановлению машин, а также захоронение тел погибших пилотов. Так вот, в этих документах видно, что тыл для бойцов и командиров этих частей находился сразу за брустверами немецких траншей. А попробуйте эвакуировать самолет с минного поля! С нейтральной земли под стволами немецких пулеметов. Те, кто сейчас пытаются опорочить память и честь солдат войск НКВД, бьют по устоям и нашей власти, пытаясь приравнять наших защитников из специальных, антитеррористических, контрразведывательных служб к гитлеровским убийцам и карателям, ложью и клеветой вызвать у нашего народа ненависть и презрение к тем, кто, не жалея своей жизни, встают между нами и смертью, хаосом, которые несут терроризм, майдан, войны, предательство интересов своей страны. Вечная память и слава павшим, спасибо и низкий поклон живым!

Заградотряд

Деревня будто сошла с экрана военной черно-белой хроники. Серый, засыпанный обломками, грязью из воронок снег. Бывшие дома, превратившиеся в кучи строительного мусора. Только упорядоченность в линии и квадраты этих куч дает понимание, где раньше были улицы и кварталы деревни. Ветер гонит мусор от кучи к куче. От бывшего дома к бывшему дому. Местами направления бывших улиц прерываются ржаво-черными остовами сгоревших машин, танков, БМП. Тощие испуганные собаки причудливыми тенями мелькают между куч. Поджав хвост, лохматый призрак шмыгнул в одну из сотен спонтанных нор, созданных войной. Пес, озираясь, затащил в нору черный ошметок мяса в обрывках неузнаваемой уже по цвету униформы.

Темнота рухнула на руины, и руины вдруг зашевелились, оживая. Из мусорных куч, из уцелевших местами подвалов серыми и грязно-белыми тенями в угвазданных, некогда белых маскхалатах выползали люди. Бряцая оружием, опасливо озираясь на черное ночное небо, они прячут в кулаках ярко-оранжевые огоньки сигарет. Почти шепотом, будто пробуя на вкус слова, перебрасываются тихими фразами. Сами пугаясь своих голосов, начинают говорить, смакуя звуки и табачный дым.

Шепотом, на малых оборотах, порыкивая дизелем, из поклеванной осколками посадки выполз БТР. Знаете, как здесь выглядит лес в зоне интенсивного огня? Я видел точно такое на фотографиях Великой Отечественной: Мясной Бор, Синявино, Гайтолово. Иссеченые в щепу обрубки стволов высотой максимум два метра, мочало вместо дерева и запах смолы перемешивается с трупной и тротиловой вонью.

БТР подкрался к крайней от леса куче мусора, бывшей когда-то домом, из руин споро выскочили несколько человек и запрыгнули на броню. БТР покатил во тьме к передовой, за ним, не включая фар, как болонка за мастифом, подпрыгивая на кочках, поскакала «Нива» со срезанной кабиной и установкой ПТУР там, где раньше стояли сиденья. У следующей за деревней посадки люди тенями сыпанули с брони и исчезли в лесу. БТР, крутанувшись, пополз назад, а «Нива» ломанулась в кусты следом за людьми.

Лес замер, поглотив людей и звуки.

С рассветом артиллерия, ночью ведшая редкий беспокоящий огонь, сначала затихла совсем, а потом ухнула со всех стволов, мешая в кашу укрепления и поднимая в небо обломки бревен и куски железобетона. Пушки, как хорошо отлаженный механизм, подчиняясь воле замершего на самом краю леса дирижера, мешали фашистов с землей. На краю нашей деревни засуетилась пехота, седлая свои покоцанные бэхи.

Интенсивность огня стала спадать, на фашистской стороне, срывая масксети и прикрывавшие его ветки, заворочался танк с белым крестом на броне. Чуть шевельнулись кусты, и, следуя воле наводчика, к танку устремился ПТУР, выпущенный с замаскированной в кустах «Нивы». Росчерк трассера, вспышка на броне, и «Нива» стартует с позиции в сторону нашей деревни, игриво виляя задом, подпрыгивая, как мячик, на кочках. Спаренный выстрел СВД – и два нацика оседают на дно окопа.

Это отработали снайперы. Спецназ? Да нет, это, скорее, заградотряд – по классификации наших либералов. Штурм начинают и поддерживают особисты. Я не шучу и не утрирую. Корректировщики, снайперы, птуристы и самые подготовленные – штурмовики, отделение охраны особого отдела соединения. Здесь же, недалеко, ни фига не в теплых пыточных подвалах, – офицеры отдела на передовой, на самой что ни на есть первой линии.

Как мне иногда хочется макнуть в военную правду жизни тех, кто месили грязь на имени офицеров, солдат и сержантов военной контрразведки, «СМЕРШей», особых отделов. Тех, кто сейчас поливают грязью и вешают ярлыки на сотрудников спецслужб.

Заградотряд? Да! Вот он закрывает собой пехоту от нацистов. Вот они в первых, самых первых рядах атакующих подразделений.

Это они – «палачи и убийцы» – ночами мерзнут в снайперских лежках, в окопчиках корректировщиков, обнимают холодные трубы ПТУРов и первыми врываются зачищать опорники.

Да, наверное, палачи – палачи для нацистов и предателей. Для изменников, продавших свою Родину за тридцать сребреников. Я знаю этих мужиков и буду счастлив, если они позволят считать себя их товарищем.

Заградотряд от мерзости, трусости и предательства – мои товарищи из особых отделов.

Особист

Собирать историю по крупицам. Что это значит? Что за крупицы? Кто их потерял? И зачем их искать?

Теряют, забывают или специально коверкают историю потомки. Зачем? Да по разным причинам. Проигравшие, стоявшие на стороне врага – для того, чтобы обелить себя. Трусы – чтобы оправдать свою трусость. Некоторые – просто поймав нужную волну в информационном потоке, пытаются возвыситься за счет осквернения памяти павших. Кто-то просто стремится заработать деньги на «горячих» темах. Ведь мертвые не могут за себя постоять. Но есть среди потомков те, кто изо дня в день собирает и восстанавливает настоящую историю по тем самым крупицам.

Иногда это история судьбы одного человека. Иногда она помогает вернуть доброе имя целой группе людей, организации, да и стране в целом.

Влажный, сырой, темный лес под Любанью. Покрытые мхом и изъязвленные наростами стволы кривых деревьев. Рыжая ржавь военного железа. Красные, опухшие от холода руки, перебирающие болотную жижу. Черная подушка прелых листьев и хвои. Рябь и чертики в глазах от напряжения. Не упустить среди тысяч ненужных деталей то, что и есть крупица истории.

Серебряным огоньком вспышка и вот озябшие руки бережно стирают тину и грязь с серебряного кругляша. «За Отвагу» – самая почетная солдатская медаль. Редкость в 1942 году, году поражений, жертв, отступлений и «котлов», являвшаяся бесспорным знаком отличия самых отважных. Номер, а за ним – имя, судьба, подвиг и трагедия.

Истошный вой мин. Грязные султаны разрывов один за одним накрывают редкую цепочку стрелковых ячеек. Вонь поднятой со дна, как из преисподней, вековой болотной жижи. На дне свернувшиеся личинками тела солдат. Разрывы, разрывы, разрывы. И все, каждая мина, каждый снаряд, кажется, в тебя. И вдруг как обвал, как лавина, рухнувшая в уши тишина. И она кажется еще страшней после грохота смерти, потому что за ней опять смерть.

Там впереди встали и двинулись вперед вражеские цепи. Винтовку из-под себя, на бруствер, туда же, последнюю гранату, щелчок и на взвод. Гудящая под каской голова, засыпанные песком и тиной глаза как из амбразуры ДОТа смотрят в винтовочный прицел, ловя на кончике ствола серые пятна вражеских солдат в цепи. Еще день. Нужно простоять еще день. Ведь там втискивается в скрипящие подводы, белея бинтами истекающий кровью медсанбатов полк. Все, кто может держать оружие, здесь, на его последнем рубеже. Там за спиной лишь раненые и «хозари». И вдруг слева, с края цепочки редких ячеек истошный крик: «Командира убило!!!!». И фигура на кончике винтовочного ствола дернулась и исчезла. И страх, места которому не было в самом трудном бою, схватил за сердце холодной, ледяной лапой. «Как же одни? Как без командира?».

И вот первая тень метнулась из ячейки в тыл, за ней вторая, третья. Скоро избитая, потерявшая командира, а с ним и надежду, рота в панике подставит спины под очереди немецких пулеметов. «Стоять!» – властный голос остановил бегущих. «Занять оборону. Приготовиться к бою!»

Командир с орденом «Боевого Красного Знамени» и самой почетной медалью – «За Отвагу». «Особист», – прошелестело по солдатским ячейкам. Бегущие ящерицами скользнули в свои окопчики. Его знал и уважал весь полк, этого молчаливого и нелюдимого командира. Орден за бои с японцами, медаль уже здесь, на Любанских рубежах. В полку все знали, что старший лейтенант госбезопасности Усов Серафим Николаевич свои награды заслужил не за пытки и травлю солдат и командиров. Что не раз, невзирая на нагоняи от начальства, он заменял выбывших строевых командиров в бою. И вот опять он здесь. Не грузит там в тылу ящики с высосанными из пальца расстрельными делами. Не пакует баулы и тюки в командирскую «эмку», вон он здесь, с ними, с наганом в руке. Он с ними, теми, кто вряд ли сможет отсюда выйти. Еще несколько дней рота под командой единственного офицера сдерживала врага. Поднималась в штыки, рубила саперными лопатками немцев, давая полку возможность отойти и выжить. Он так и лег в одну воронку со своими солдатами. Забрызганный своей и вражеской кровью, не ушедший с рубежа и не бросивший солдат, Командир. Он, чью память и славу будут десятилетия втаптывать в грязь. Показывать на экране его и его павших товарищей как зажравшихся тыловых крыс, увешанных незаслуженными орденами. Внушать их внукам и правнукам комплекс вины за дела их предков. Целую организацию, тысячи настоящих героев сделают палачами и трусами. Офицеры особых отделов НКВД встречали свою смерть в бою плечом к плечу с простыми солдатами. За свой последний бой младший лейтенант госбезопасности Серафим Афанасьевич Усов был посмертно представлен к награждению высшей наградой Советского Союза – ордену Ленина. Но даже статус офицера самой «кровожадной» организации не позволил ему ее получить. Был суровый год, считалось, что в отступлениях не может быть героев. Посмертно Командира наградили орденом «Отечественной войны I степени». Его судьбу, как крупицу истории, вернули и восстановили ребята поисковики экспедиции «Любань».

А те, кто сейчас носит в кармане удостоверение офицера Военной контрразведки должны гордится своими погонами. И стараться быть достойными тех, кто 77 лет назад вставал в одну цепь с солдатами, примкнув штык к винтовке и оставив в нагане последний патрон для себя. Вечная слава младшему лейтенанту НКВД Серафиму Афанасьевичу Усову – навечно Командиру погибшей, но выполнившей свой долг роты.

Патриотизм

Мой друг попросил ответить на вопрос: что такое патриотизм? Я попробую ответить на этот вопрос… наверное, для себя.

Если описать суть явления, патриотизм имеет женское начало и основывается на любви, в данном случае – на любви к Родине. На что готов человек ради любви? На ВСЕ, вплоть до смерти. Человек готов отдать жизнь ради любимого человека, если, конечно, он по-настоящему любит. Вспомните, как вы любили? Как страдали, мучились, если любовь была безответной? Как вам было плохо, физически плохо, когда болеет любимый человек? Как вы радовались вместе, когда все получалось? Любовь к Родине – какая она? Как полюбить Родину и как понять, что любишь по-настоящему? Знаете, наверное, формулы нет. Но я попробую просто объяснить «на пальцах», на своем примере и на примерах других людей, уже ушедших из жизни.

Можно ли полюбить человека по фотографии? Нет! Влюбиться в красивое лицо, фигуру – да, а полюбить, не узнав, – нельзя. Я проехал всю страну – сначала с отцом-офицером, затем сам, проходя службу в отдаленных гарнизонах от Комсомольска-на-Амуре до Кавказа, затем проехал ее поперек в экспедициях от Карелии до Севастополя и могу сказать, что нет страны, красивее России. Я могу это сказать, потому что я это видел. Видел своими глазами. Гладкие, как зеркала в каменном обрамлении скал, озера Карелии, покрытые изумрудным мхом и алыми брызгами брусники и клюквы болота Новгородчины, тихие и суровые, не раз за историю изрытые окопами величественные сосновые боры Псковщины, как будто сошедшие с картин, заметенные сугробами буреломы Тверской области, крепостные стены Смоленска, глубокую красоту Байкала – я все это видел и полюбил. Меня часто зовут за границу, но я там не был ни разу и пока не поеду, не хочу терять время, хочу еще что-то увидеть в своей стране, потому что уже давно люблю ее красоту, и я хочу чувствовать ее еще сильнее и глубже. «Любить за красоту?» – спросите вы. Этого мало! Да, скажу я вам, мало. Но нужно знать и увидеть свою страну за тем, чтобы почувствовать ее душу. В чем ее душа? Для меня ее душа – в церкви на берегу Волги, в старушке, пускающей переночевать в свою избу посторонних городских людей с приговоркой: «…вижу, люди вы добрые…» В пьяненьком с утра деревенском пастухе, забредшем в полевой лагерь просто от души угостить деревенскими молоком и яйцами… Не за водку или деньги, а просто так, за «поговорить», про солдатиков рассказать. В солдатских могилах, раскиданных по всей стране, во многих лежат те, кого я провожал в последний путь! В этих могилах лежат мои предки по всей стране! И как мне не чувствовать душу этой земли, если столько этих душ легло за то, чтобы я любовался той красотой, которая вокруг! Путано? Наверное. Душа – сложное понятие, да и необъяснимое таким дилетантом, как я. «За красоту и душу любить мало, – может сказать кто-то из молодых. – Нужно любить за дело!» Можно! Знаете, я много и долго думал, почему солдаты той войны проявляли немыслимые чудеса самопожертвования. И недавно, по-моему, понял! Потому что в их любви к Родине было все: и знание красоты, и душа, и дело! Да только настоящий патриот может отдать за свою землю жизнь! Он видел эту страну в той деревне, где родился, вырос и жил, он видел ее в книгах, которые читал, – не на фото в интернете, а описанную великими русскими писателями всей их душой и слогом, он видел ее в экспедициях и на комсомольских стройках, он вкладывал в нее свою душу, своим трудом делая эту страну красивее, богаче и сильнее. Это они, патриоты, пахали землю, кормя ее и осваивая целину, они зажигали над ней свет плотинами ДнепроГЭСа, они заковывали ее в броню, зажигая пламя печей Магнитки углем шахт Донбасса. Они вложили в эту землю свой труд и свою душу, и они искренне любили ее, поэтому, не задумываясь, отдавали за эту страну свои жизни, когда это потребовалось. Вот, наверное, основа патриотизма. Нужно вложить в красоту своей страны, в свою Родину все свои силы и свою душу, чтобы по-настоящему сродниться с ней и полюбить ее, жить ради нее и быть готовым, если придется, отдать за нее всего себя и свою жизнь. Банально? Просто? Может быть! Но я уверен, что именно за это погибали наши бойцы, не просто за контур на карте, а за землю, в которую они вложили силы и душу. Сейчас многие называют себя патриотами – быть патриотом стало модно. Все носят майки с российским государственным флагом, с портретом нашего президента. Что плохого? Да ничего, в принципе, пусть хоть так. Но только пусто это, фарс и шоу – не более. Чтобы полюбить, нужно сначала вырваться из золотой клетки города и успешности, увидеть и почувствовать величие и красоту этой земли, осознать ее боль и трагедию прошлых лет. Трудиться на благо этой страны, вкладывая в нее и ее мощь свои силу и душу. Вот тогда по-настоящему и навсегда полюбив свою Родину, будучи готовым защищать ее до последней капли крови, можно сказать себе честно: я – патриот! Вот так я считаю. А вы?

Люди «Z»

Это чувствуешь уже в приграничье. Ощущаешь все больше у границы и пересекая ее. Становишься этим все больше, приближаясь в передовой. Люди «Z» – это новая общность, которая родилась в мире 24 февраля 2022 года. Она родилась и закаляется в боях, выплевывая, выбрасывая из себя шлаки и дерьмо, как бурлящая в плавильной печи сталь. Это не только солдаты, офицеры, армии, это тысячи добровольцев, ополченцев и волонтеров, которым небезразлично. Которым не все равно, которые ощущают себя Родиной, чувствуют себя неотрывной частью России.

Поднимая столбы пыли, из ворот перехода выходит колонна. Пыльные до серого цвета машины. КамАЗы, «Уралы», редкие «Тигры», уазовские и тойотовские пикапы, окрашенные в цвет хаки. Колонна ползет, извиваясь змеей «Z». Мятые, загнутые на концах бамперы, жеванные от ударов крылья и двери, разные по рисунку и износу, меняные наскоро покрышки. Местами, если присмотреться, – рваные раны от осколков и пуль на металле. Счастливые лица водителей и пассажиров – они дома. Напряжение, боль потерь, адреналин боев и смерти там, за воротами перехода. Мы замерли на обочине, наши блестящие свежим хаки коробки с яркими белыми «Z» смотрятся как-то вызывающе и не так «матеро». Так выглядит солдат-новобранец перед строем прошедших огонь боев ветеранов. Первая машина равняется с нашей головной, вспышка дальнего света, водитель поднимает в приветствии руку и улыбается нам, желая удачи! Каждая из десятков проходящих машин повторяет действия головной как по команде. Вспышка или несколько дальнего света и поднятые в приветствии десятки натруженных рук. Мы приветствуем в ответ. Сперва мне показалось, что это спонтанный знак уважения, оказанный счастливчиками, уходящими домой, тем, кто только заходит сюда в адский котел войны. Но везде, на всех дорогах все военные машины с тактическими символами «ZOV» на бортах приветствуют друг друга, желая удачи. Везде, где бы и по какой причине не остановилась машина с символами на территории, каждый встречный – Брат, он остановится, чтобы помочь, спросить, в чем проблема, угостить водой или сигаретой, просто перекинуться новостями, спросить о жизни, поинтересоваться, как дела.

Живой город, где уже нет обстрелов. Залитые солнцем улицы, женщины в легких ярких платьях, яркие гражданские автомобили наполняют город и дороги живым городским шумом. Дети беззаботно лижут мороженое, весело смеясь. Среди разноцветной дорожной реки – запыленная грязно-зеленая «Рысь».

Дети прячут мороженое, стайкой подбегают к обочине и, выстроившись в неровную шеренгу, прикладывают испачканные мороженым детские пальчики к русым и чернявым вискам. Они не хохочут, их враз посерьезневшие лица выражают больше, чем лица взрослых «патриотов», денно и нощно пекущихся о судьбах Отечества, не отрываясь от монитора компьютера. В этих детских глазах – восемь лет обстрелов и смертей близких. В них – благодарность за избавление от страха, благодарность этой самой «Рыси» с «Z» на капоте и дверях и тем, кто внутри, тем, кто отсюда, прямо из мирного шумного города уйдут туда – на передовую.

«Рысь», виляя по асфальту, объезжая особо глубокие колдобины, катит по городу. Тень аллеи, немолодая женщина останавливается, аккуратно ставит на тротуар пакет с покупками и крестит проносящуюся мимо нее «коробочку». Крестит, желая неизвестным ей мужикам и парням – чьим-то сыновьям, мужьям, отцам – вернуться домой. Шепчет, осеняя крестным знамением эту «боевую» колесницу, слова простой молитвы, обращается к Господу с просьбой уберечь воинов.

Символы, знаки – казалось бы, что во всем этом важного? Нет, здесь это не просто взмах рукой встречного водителя, это сигнал того, что мы вместе. Здесь и сейчас, вместе рискуя жизнью ради жизни других, мы встали в один строй. Оторвав себя от теплых диванов и уютных кресел, мы осознанно сделали выбор, что мы тут вместе, мы – люди «Z».

Мы – против! Против несправедливости и чванства, против безразличия и беззакония, творимого на нашей земле по указанию совсем не наших людей. Да, и у нас в стране не все хорошо, да, надо у себя внутри разбираться и строить. Но у нас не маршируют с факелами толпы нацистов, охраняемых полицией. У нас содомиты-извращенцы не устраивают свои шествия на площадях городов. У нас не стреляют из гаубиц по детским садам и школам только потому, что кому-то не нравится тот язык, на котором хотят говорить дети из этих зданий.

Я ношу «Z», потому что мне не все равно. Потому что придет время, и мы вернемся, мы придем и с каждого здесь спросим, на чьей стороне он был. Спросим, чей Крым и Донецк, Луганск, Счастье и Лисичанск. Спросим и с тех, кто плевал нам в спину. С тех, чьи плевки в это время – хуже пули врага.

Не бойтесь, проснитесь! Это прекрасное, давно забытое нами чувство – чувство общности живых и неравнодушных. Это чувство дороже всех денег мира, потому что это дорога в историю, дорога в вечность.