Текст книги "У реки Смородины"
Автор книги: Сергей Панарин
Жанр: Юмористическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Иван обстоятельно рассказал о сломанном столе, о рекламном предсказании и о том, как отбивался «Алиментами» от Почечуя, словно мечом.
– Я не понимаю, ты меня вправду разводишь или честно врешь? – спросил Егор.
Емельянов-старший усмехнулся:
– Честную правду глаголю. Я же не сомневаюсь в том, что ты развалил кулачищем статую.
Дембеля сделали привал, привязав коней к юным деревцам, и ефрейтор во всех подробностях рассмотрел газету. Картинка с Иваном Грозным приняла прежний вид и не напоминала ни фреску с изображением злодея, ни портрет юного воеводы.
– И ты утверждаешь, что по этому куску желтой прессы можно предсказывать будущее? – скептически протянул Егор.
– Угу. – Старшой откупорил бочонок с медовухой.
– Ну, к примеру, берем кулинарную страничку, раз уж у нас легкий полдник, – сказал младший, жуя свежую лепешку. – Вот. «Семь способов приготовить сосиски».
И чавкающий ефрейтор огласил кухонные тайны сумасшедшей газеты:
Африканский рецепт: сосиска в тесте. Берем тестя, начиняем сосиской, жарим до готовности.
Сосиски по-русски: ведро водки и две-три сосисочки по вкусу.
Сосиска по-индейски (сосиска мира): сварить сосиску, сесть в круг и с умным видом передавать по кругу, откусывая по кусочку.
Сосиски по-французски: sausage.
Рецепт для моли: сосиска под шубой.
Сосиска-космонавтка: засуньте сосиску в тюбик из-под зубной пасты или клея. Употреблять в невесомости.
Сосиска по-ОМОНовски: врываетесь с оружием в сосисочную, кладете всех рылом в землю, садитесь за освободившиеся столики и мирно кушаете сосиски, приготовленные по любому из вышеприведенных рецептов.
– Ну? – Егор победно улыбнулся. – Где тут пророчество? Нашим куньим плащикам угрожает моль?
– Ну, ты просто мастер юмора и эстрады, – ответил Иван. – Ведь наверняка на одной из страниц есть что-то дельное. Знать бы еще, как определять нужную полосу…
Близнец сунул ему газету в руку:
– С предсказаниями все ясно. Давай, долбани по дереву. Посмотрим, как его переломит.
– Еще чего! Я не вандал какой-нибудь – деревья портить, – произнес Старшой и шутливо хлопнул брата газетой по лбу.
– Уй-я! – Егор поморщился и схватился за голову. – Когда ты успел железку зарядить?
Иван демонстративно развернул и потряс «Алиментами и Артефактами» перед носом ефрейтора.
– Я же говорил! Теперь, братан, если надо будет постучать по дереву, подставляй бестолковку!
– Очень смешно. – Младший принялся растирать место удара.
– Ладно, не обижайся, – примирительно сказал Старшой. – Еруслан грузил, что вещи из нашего мира обладают высоким магическим потенциалом. Это не только к газете относится.
– Кста-а-ати! – протянул Егор, мгновенно забыв об ушибе. – Форма! Парадка!
– Что парадка?
– Мне в грудь каменный лев так впечатал, что я думал – ребра в мелкую соломку поломало. А уж как я летел через весь коридор загривком в дубовую дверь… И потом, когда ты Почечуя упустил, он меня пытался ножиком порезать. Так лезвие соскользнуло по бедру, и все.
– Получается, мы с тобой вроде как в бронекостюмах. Сверхлегкие, удобные, и в люди выйти не стыдно. Мечта солдата! По этой логике армейские ботинки тоже супероружие. То-то у меня колобок так ловко в пасть Соловью влетел!
– Блин, жалко, что колобок куда-то свинтил.
– Ну, он говорил, что в любое время может уйти, – сказал Иван, закупоривая бочонок с медовухой. – С ним было веселее.
– Бражка у них неплоха. – Егор похлопал бочонок по выпученному боку. – И не пьянит, и бодрит.
– Сейчас бы водочки дерябнуть, и две-три сосисочки по вкусу… – вздохнул Старшой.
– А где же мы по старинному русскому обычаю третьего возьмем?
Иван почесал подбородок, усмехнулся:
– Представляешь, как удобно Змею Горынычу? Всегда три рыла под рукой!
Посмеялись.
– А вообще, брателло, ты меня удивляешь, – продолжил Емельянов-старший. – Водки нет, а ты уже третьего ищешь. Все, отдохнули, и будя.
Близнецы продолжили путь, радуясь хорошей погоде. Оба чувствовали себя освободившимися из длительного заточения: Легендоград с его вечными дождями и атмосферой, переполненной предчувствием беды, остался позади. Близнецы думали примерно об одном, первым подал голос Иван:
– Красивый город, но очень уж зловещий.
– Угу. Я все время проторчал во дворце, света белого не видел, – подхватил Егор.
– Ну, а я в потемках бродил… Вообще-то днем Легендоград красив.
Дорога медленно текла пыльной лентой, кони неторопливо шли в Тридевяцкое княжество, братья болтали, не обращая внимания на остальных путников.
А вот на Емельяновых глазели. Чудесные новости разносятся быстро, и на устаревшие слухи об избавителях Тянитолкаева от дракона наслоились свежие легендоградские рассказы. Пара витязей в странных одеждах приковывали внимание купцов и их свит, мелких торговцев и босяков-путников. Люди шептались: «Это те самые, которые каменного льва… Победители лазутчиков… Герои».
– Чего это они все? – озаботился наконец Емельянов-младший. – У нас, типа, спины белые, что ли?
– У тебя слишком бандитский вид, – тихо проговорил Иван.
Некоторое время братья испытывали необоримое беспокойство, пока не поравнялись с богатой каретой, из резного окна которой торчало скучающее усатое лицо некоего вельможи. Карету окружал кортеж из напыщенных всадников, облаченных в декоративные латы. Егор отметил, к примеру, что украшенная резьбой кираса погнется под его кулаком, будто бумажная. Ивана же больше заинтересовал пассажир. Остроморденький усач в берете производил впечатление иноземца. Старшой всегда мог отличить заморского гостя от россиянина, и тут наблюдался похожий эффект. Дело было даже не в роскошном берете, украшенном пером. Что-то в глазах, какие-то черточки лица, гримаса… Точно, не рассеянин, или, как тут говорят, не житель Эрэфии.
Потом дембель чуть не рассмеялся – на кой все эти рассуждения, если незнакомец был густо напудрен и нарумянен! Естественно, он чужак.
Увидев близнецов, вельможа оживился. Он, разумеется, был наслышан о паре новых героев. Подкрутив жиденький ус, иностранец обратился к Ивану, ехавшему ближе к карете:
– Скажите, не есть ли вы Жан да Ягуар, о коих так охотно говорят в любой таверне?
Хотя незнакомец изъяснялся бегло и свободно, Старшой уловил отчетливый французский акцент. Кроме того, теперь парень понял, почему все глазеют на него с братом.
– Я – Иван, а это Егор, – отрекомендовался дембель. – Позвольте узнать, с кем имею честь?
– О! Редкий сын Эрэфии владеет высоким языком куртуазного общения, – воскликнул вельможа. – Я – посол несравненной Парижуи, шевалье Пьер де Монокль.
– Очень приятно, – кивнул Иван и замолчал, ибо, по его мнению, беседовать было не о чем.
Посол считал иначе:
– Дорога длинна и утомительна. Удостойте меня честью быть моими гостями.
– А что, всегда мечтал прокатиться в карете, – пробормотал Егор, и Иван согласился.
Шевалье Пьер велел остановить кортеж, братья спешились и, передав коней сопровождавшим посла слугам, сели в экипаж. Салон был кожаным, кресла – мягкими, запас провианта и вин – богатым. Де Монокль угостил близнецов сырами, часть из которых Емельяновы выбросили бы как пропавшие, но что они понимали в настоящей парижуйской кухне!
А уж когда Пьер предложил гостям сосиски, Иван торжествующе хлопнул брата по спине, мол, не соврала газетка-то.
– Вот, по зову родины устремился налаживать добрые отношения с Тридевяцким князем, – рассказывал посол. – Парижуя хочет охватить дружбой все доступные цивилизованному миру страны. И хотя ваши земли не чужды варварству, на одном материке живем, один воздух нюхаем.
Пьер смахнул с атласной рубахи крошки сыра, Егор хлопнул еще фужер вина, а Старшой благодушно развалился на мягком сиденье. Невзирая на неровности дороги, карета шла мягко и почти бесшумно.
Де Монокль расспросил ребят об их подвигах, а потом сказал:
– Вы несомненные герои, господа. И мне чудится, вам было бы небезынтересно услышать историю наших, парижуйских витязей.
– Небез… ик!.. телесно, – подтвердил увлекшийся дегустацией вин Егор.
Посол горделиво приосанился, подкрутил жиденький ус тонкими синюшными пальцами и приступил к повести.
Повесть о настоящем Д’артаньянки при дворе короля Нелюдовика
Уважаемые любители прекрасного и ненавидетели уродского! Ныне вы услышите подлинную историю того, что, возможно, было, но является полным вымыслом, если не сказать хуже.
Однажды в столицу явился бедный, но амбициозный дворянин. Прибыл он из провинции Газконь, коя, как известно, славится месторождением горючего газа и лучшим конезаводом Парижуи. Правда, оказалось, что в Газконь наш герой попал, переплыв океан, но это не слишком важно.
Да, юноша был беден, но недаром Шарль де Голль говорил: «Я на выдумку хитер». Дворянин решил сделать военную карьеру и стать одним из величайших шевалье всех времен и народов. Д’артаньянки, а паренька звали именно так, хотел быть мушкетером.
«Кто такие мушкетеры?» – спросите вы. О, это отважные люди! Они ловили особых мушек, сушили и истирали их в муку. Полученный порошок следовало вдыхать через трубочку для получения удовольствия. Экстаз давал ощущение непобедимости, потому-то мушкетеры бесстрашно рвались в любой бой и нередко выигрывали. Кто захочет связываться с отморозками, простите за невольную грубость.
С тем и прибыл Д’артаньянки в куртуазную столицу мира. Представ перед капитаном королевских мушкетеров, он заявил гнусавым голосом:
– А запишите меня в гвардию, мать вашу!
Растроганный точным пониманием юноши того, что гвардия – мать мушкетера, капитан мгновенно принял Д’артаньянки.
– А когда мне дадут мушек? – спросил парень.
– Не торопись, всему свое время, – ответил мудрый капитан. – Сначала испытания, потом награда. Пока иди.
На радостях новоиспеченный гвардеец отправился в трактир.
– Вот тебе конь, – сказал Д’артаньянки хозяину харчевни, – накорми его, напои да спать уложи.
А в трактире буянили мушкетеры. Один из них, здоровенный и громкий, как раз провозгласил тост:
– Ну, господа, чтоб Лувр стоял и деньги были!
Выпил и швырнул кружку об стену. На ту беду, кружка угодила под дых Д’артаньянки.
– Ду… Ду… – захрипел согнувшийся пополам герой.
– Дурак? – спросил здоровяк.
– Нет!.. Ду…
– Ду хаст михь?
– Нет! Эль! – выдавил юноша.
– Трактирщик! Эля пареньку! – пророкотал метатель кружек.
– Нет, мерзавец! Я говорю, дуэль! – вымолвил Д’артаньянки.
– Это ты не подумав, – сочувственно сказал некий пьяный мушкетер благородного вида, хлопая юношу по плечу.
– Ах ты, мон блезир! – взвился молодой герой. – За панибратство либо извиняются, либо умирают на дуэли.
– У! – протянул изящный молодой человек, подошедший сбоку. – Да ты, братец, нарвался на самых умелых бретеров Парижуи! Хочешь, я тебя исповедую и причащу?
– Да я сам тебя причащу!
И на следующее утро Д’артаньянки ждал своих обидчиков в назначенном месте, но те так и не явились, потому что пребывали в глубоком похмелье.
А в то же время королева Парижуи тайно от супруга принимала у себя в покоях герцога Бэкхемского, героя мяча и бутсы. Герцог склонил королеву к игре в карты на раздевание и, будучи шулером, весьма преуспел в деле обнажения парижуйской власти.
– Ах, герцог! Дались тебе эти карты. Я и так осталась неглиже, – пролепетала королева.
– Я хочу большего!
– Но я не сказала «да», милорд!
– Вы не сказали «нет».
– Я не сказала «да», милорд!
– Вы не сказали «нет».
– Хватит, сдавай карты. Правильно говорят, что с вами, занудами, легче провести ночь, нежели отказать.
– Тогда, может, в коечку?
– Отказать! Лучше я откуплюсь от тебя!
– Тогда подари мне подвески! – Глаза герцога алчно загорелись.
– Нет, лучше я подарю тебе подтяжки!
– Что это?!
– Эх, темнота островная, – рассмеялась королева. – Вот подтяжки моего супруга Нелюдовика тринадцатого. Они прекрасно удерживают штаны и отлично хлопают по пузу, если их оттянуть да отпустить.
На беду королевы, за ней и герцогом Бэкхемским подглядывал и подслушивал квартирал Порешилье. Квартирал – это такой верховный жрец, не отвлекайте, пожалуйста. Порешилье сам желал добиться благосклонности королевы, но как-то не складывалось – то ли супруга Нелюдовика старалась не изменять мужу с его подданными, то ли квартирал был кривозубым горбуном.
Нужно ли говорить, что коварный жрец затеял интригу!
А юный дуэлянт Д’артаньянки, ожидавший своих оскорбителей, дождался лишь гвардейцев квартирала.
– Именем Порешилье, ты арестован! – объявил главный.
– За что? – потребовал объяснений парень.
– За то, что нас шестеро, а ты один. Защищайся!
Все выхватили шпаги, и округу огласили боевые возгласы Д’артаньянки:
– Ой, ай! Канальи! Ах, ты так?!.. Ой!.. Вчетвером? Отлично!.. Уй-е-о-о-о!.. Ой, ухи, ухи!.. Вашу мать! Ногами?! Канальи! Так нечестно!.. Сзади?! Ай!..
Нужно ли говорить, что отчаянный мушкетер отступал, а наглые гвардейцы напирали, тесня противника к мосту.
По берегу славной реки Фуражи гуляла простолюдинка Инстанция. Она беззаботно напевала:
– Святая Катерина, пошли мне аспирина!.. Нет, зачем он мне? Так. Святейшая Варвара, пошли мне санитара! Тьфу, на кой мне санитар?.. Святая инквизиция, пошли мне похмелиться, а?.. Все не то, не то! Ладно, тогда прозой и безадресно: мужика хочу-у-у!!!
В сей момент в воду свалился Д’артаньянки. Упал с моста.
Когда вода стекла с лица и платья Инстанции, она узрела пред собой выкарабкивающегося на берег красавца. Это ли не исполнение мечты!
Слово за слово, и прославленный герой признался девушке в любви.
– Я замужем, – вздохнула простолюдинка.
– О, черт! А я уже хотел предложение сделать.
– Какое?
– Коммерческое, дура! – вспыхнул горячий юноша. – Руки и сердца, естественно!
– Ах, как это романтично! Ты такой пылкий… Как камин.
Д’артаньянки расплылся в улыбке:
– Да, уж такой я человек – весь такой зайчуля невообразимый.
И стали они жить-поживать не менее четверти часа, а потом дважды по стольку же.
Можем ли мы осуждать Инстанцию? Наверное, нет. Ведь, как говорят на бульваре красных фонарей, будешь беречь честь смолоду, подохнешь с голоду.
Впрочем, Д’артаньянки не оправдал финансовых надежд простолюдинки. Зато удивил ее амурной прытью. Уговорившись встретиться на следующий день, влюбленные разошлись каждый по своим делам.
Юноша отправился к трактиру, чтобы пристыдить трех трусов, не явившихся на дуэль, но застал их за дракой с гвардейцами квартирала.
– Ха! Канальи! Вы не справляетесь. Я помогу вам!
Мушкетеры с благодарностью встретили Д’артаньянки – трясущиеся после вчерашнего руки отказывались разить врага.
– Отлично! – воскликнул парень. – Я беру на себя вон того, хромого однорукого слепца. Вы – остальных. Вперед!
Когда была одержана победа, бывшие дуэлянты обнялись и побратались. Мушкетеров звали Ашотосом, Арарамисом и Парадонтосом.
Братание необходимо было скрепить пирушкой. Следует признать, что жизнь мушкетера и состоит из чреды боев, попоек и прелюбодеяний. Друзья предались веселью. Вино лилось рекой, тушеные утки летели косяками, а сцене пел шансонье: «Бастилия-тюрьма. Ветер северный. Этапом в Лярошель. Зла немерено…» В разгар пирушки дверь трактира распахнулась, и на пороге возникла Инстанция.
– Беда, Д’артаньянки! – вскричала девушка. – Королева в опасности! Нелюдовик устраивает бал. Он хочет надеть свои подтяжки, но они – у герцога Бэкхемского.
– Что ж, друзья! Нам предстоит путь в Противотуманный Альбинос, – сказал гундосый юноша и захрапел.
Наутро четверка мушкетеров выдвинулась к герцогу. Квартиральи приспешники уготовили им засады, учинили каверзы и отчебучили проказы, но Ашотос, Арарамис, Парадонтос и Д’артаньянки прибыли в герцогский замок.
Бэкхемский разместил их в гостевых покоях, сказав, что наутро отдаст подтяжки. Уставшие с дороги герои хотели было отдохнуть и помыться, но…
– Д’артаньянки! Нам отключили воду! – сообщил Арарамис.
– Вот водоканальи!
Друзья разбрелись по дворцу. Спустя час можно было услышать такой разговор:
– А что ты такой мокрый, Ашотос?
– Есть в графском парке старый пруд…
Поздним вечером в покои явился незнакомец.
– Господа, я гонец ее величества. У меня письмо для заокеанского выскочки.
– Тысяча чертей! – вспылил Д’артаньянки. – Я рожден в свободной стране, нагло отвоеванной моими родителями у краснорожих дикарей! И я, мать твою так, не потерплю…
– Как мне сказали, так я и передаю, – пожал плечами гонец. – Но тем не менее я приношу вам свои извинения.
– Несите их в другое место. Дуэль!
С этими словами Д’артаньянки выхватил шпагу и заколол гонца, как бешеную собаку.
– Мой юный друг, – сказал Ашотос. – По-моему, вы слегка погорячились. Во-первых, этот тип безоружен. Во-вторых, он был гонцом королевы.
– Не волнуйся. Я заколол этого нахала не в письмо ее величества, а в его подлое сердце.
Молодой герой залез в карман посыльного, извлек конверт и передал старшему товарищу. Тот взломал печать и достал лист надушенной бумаги.
– Ага, вот оно: «Д’артаньянки! Случилось серьезное осложнение. Подробности расскажет гонец».
Мушкетер аж подпрыгнул:
– Йоркширский гемпшир! Что делать? В Парижуй, срочно в Парижуй!.. Надо хотя бы от тела избавиться. Куда его деть?
– Есть в графском парке старый пруд, – ненавязчиво напомнил Ашотос.
Королева ждала подтяжки. Наступил день бала, и вся Парижуя замерла в предчувствии красочного действа. Как говорят адвокаты, истец подкрался незаметно.
А Д’артаньянки и его друзья мчались в столицу. Они загнали коней и на вырученные деньги наняли корабль. Гребцы налегли на весла и затянули старинную аглицкую песню:
Shake it, baby. Shake it, baby.
Еще разик, еще раз…
Потом вновь скачки на конях, и – столица. Д’артаньянки на всем скаку ворвался во дворец и лично нацепил Нелюдовику его подтяжки. Подтяжки засияли стразами, король расплылся в довольной улыбке, а квартирал Порешилье удавился с досады.
Но где Инстанция?
Отравлена! О том и послала весть королева…
Разбилось горячее сердце молодого мушкетера. А ведь встреча с любовью – не чета простой удаче. Была любовь, и было все иначе. И Д’артаньянки высох, как в пустыне. И что ему осталось ныне? Только имя, да и то он с горя забыл.
– Квитанция! – кричал юноша. – Конституция! Приватизация! Подстанция! Ах, да, Инстанция!..
Перехлюзд стоял перед черной дверью. Сегодня колдун чувствовал неимоверный жар, бьющий в лицо и грудь тугим потоком. Лицо и тело мага мгновенно покрылись потом, воздух обжигал нос и легкие.
Дверь медленно отворилась, жар усилился. На пороге возникла сотканная из тьмы фигура Злодия Худича.
– Мы не одержали победу, но война не проиграна, – сказал повелитель Пекла. – Ты справился со своей задачей. Не все получилось… у других.
– Придворный волшебник сильнее, – потупился Перехлюзд.
– Не в нем дело.
– Что теперь, хозяин? – прошептал Перехлюзд.
– Теперь мне очевидно, что пришельцев из другого мира надо уничтожить. И ты это сделаешь, притом срочно.
Тут дверь резко захлопнулась, и колдун подумал: «Будь у повелителя нос, удар был бы сумасшедший».
Проснувшись с этой глупой мыслью, маг долго жмурился, потому что каждый раз после сна с черной-черной комнатой любой свет буквально взрывал глаза Перехлюзда. Наконец он привык и, утерев слезы, стал собираться в дорогу.
Глава вторая
В коей близнецы не только геройствуют, но и думают, а Заруба Лютозар знакомится с суровым законом Легендограда
Добро должно быть с кулаками,
Чтоб злу по морде сразу хрясь!
Потом ногами, блин, ногами,
Чтоб уничтожить эту мразь!
А. И. Брехунов
– Понравился рассказ? – спросил Пьер де Монокль близнецов.
– Да, – соврал зевающий Иван.
– Вы не расстраивайтесь, потом у Д’артаньянки все налажилось… то есть, наладилось. Сложный у вас язык!.. Он стал капитаном королевских мушкетеров. А отравителей Инстанции приговорили к умерщвлению через убийство путем отнятия жизни.
– Жестоко, – хмыкнул Егор.
– Но справедливо. – Посол пожал плечами. – Милосердие иногда должно выпускать когти, знаете ли.
Возражений не нашлось, все замолкли и как-то сомлели, укачанные мягкими рессорами. Меж тем солнце постепенно закатилось, и кортеж остановился, свернув с дороги на симпатичную поляну.
– Не могу жить в ваших гостиницах, – пожаловался шевалье. – Обслуга наглая, питание ужасное, соседи буйные, а насекомые голодные. Посему заночуем в шатре.
Слуги-охранники быстро возвели большую палатку, похожую на цирк-шапито. Де Монокль полагал, что героям статуса близнецов Емельяновых полагается оказывать самый роскошный прием, и пригласил их разделить кров. Братья, чтя старинную мудрость «Дают – бери, бьют – беги», согласились.
Ночь прошла спокойно, правда, перед рассветом Ивана разбудил Егор. Младший отчаянно метался и стонал во сне:
– Нет! Не хочу! Не надо!
Старшой растормошил его:
– Ты чего, братишка?
– Приснится же такое, – просипел ефрейтор. – Прикинь, будто бы я на концерте каких-то слащавых пацанов, а они поют и поют одни и те же слова: «Хочешь, я тебе… Хочешь я тебе спою?.. Хочешь, я тебе… Хочешь, я тебе спою?» Кошмар.
– Ладно, братишка, это просто сон, – успокоил Иван.
Прохладное утро порадовало легким ветерком и свежим солнышком. Прав был классик: есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора…
– Пора! – провозгласил Пьер, и посольский кортеж двинулся дальше.
Жеребцы Емельяновых, которых парижуйцы обеспечили уходом, бодро побежали за каретой.
Увы, дорожной идиллии не суждено было длиться бесконечно. На то она и феодальная раздробленность, чтобы охрана не дремала. На особо глухом участке пути, где колея ныряла в большую низину, сразу после крутого поворота перед кортежем возникло поваленное дерево. На нем сидел крупный ворон и будто бы предупреждающе каркал.
Возница натянул поводья, смиряя бег коней. Стражники-провожатые рассыпались перед неожиданной преградой, и мгновенно со всех сторон раздались улюлюканье и хриплые боевые кличи. Ворон вспорхнул и был таков.
Из кустов к карете устремились кое-как одетые оборванцы, ведь красавцы-разбойники встречаются только в сказках.
Ошарашенные охранники приготовились дать голодранцам бой, только, на их беду, схватка уже началась. Нескольких всадников, не успевших обнажить мечи, разбойники подстрелили из луков. К остальным бежала голодная и злая пехота.
При торможении экипажа шевалье Пьер врезался в задремавшего было Егора. Близнецы отстранили перепуганного де Монокля и выскочили из кареты.
На восьмерых стражей, облаченных в пижонские доспехи, насело по двое-трое лиходеев.
– Отрыв башки, – пролопотал Емельянов-младший и взревел: – Мочи козлов!!!
С этим устрашающим девизом он и кинулся на разбойников. Иван приглядел потерянный охранником меч. Старшой в отличие от брата не собирался лезть на рожон, но головорезы сами двинулись к карете, и пришлось сражаться.
Парижуйские воины, воспитанные на кодексе рыцарства, явно проигрывали висельникам из Эрэфии, зато Егор стал для лихих людей сущим демоном. Пудовый кулак методично находил вихрастые бородатые головы, хоть злодеи и отмахивались дубьем да вшивенькими сабельками.
Удалой ефрейтор оборзел до такой степени, что ломал дубины на лету, а удары клинков принимал на предплечье, защищенное чудесной формой рядового вооруженных сил России.
Иван отбивался от пары разбойников, рвущихся в карету. Очухавшийся посол, высунувшись в окно, громко и восторженно сопереживал подвигам Емельянова-младшего. Разбойники тоже приметили таланты Егора. Пришлось отступать. Мужики бросились в кусты, прихватывая снятые с поверженных парижуйцев доспехи и оружие. Кое-кто покинул место сражения на трофейных конях. Жеребцы близнецов остались нетронутыми.
– Это есть импоссибль! Колоссаль! Манифик! – Пьер де Монокль хлопал в ладоши, восхищенно глядя на ефрейтора.
Герой стоял, окруженный небольшой кучкой тел, и улыбался:
– Слабоватые у них дыни, братишка!
– Смотри, как бы лучники не пальнули, – предупредил осторожный Иван, но висельники, вероятно, удовлетворились результатами набега и сбежали.
Из всего посольского кортежа остались лишь четверо стражников и возница. Шевалье Пьер покинул карету, брезгливо прошелся к поваленному дереву.
– Как быть?
– Оттащим, – заверил Егор.
Он прошагал к кроне, ухватился за ствол и развернул дерево, словно калитку открыл.
Застонал один из поверженных ефрейтором мужичков.
– О, надо добить вероломного преступника! – взвизгнул де Монокль и взялся за жиденький ус.
– За что? – встрепенулся Иван. – Бой закончен. Если хочешь, тащи раненых до селения и отдавай под суд. А казнить наших людей иностранцу нельзя.
– Вот именно, – насупился Егор.
Ему было не по себе от мысли, что сейчас лягушатники умертвят выживших босяков, хотя бандиты кортеж нисколько не пожалели. Дембель, кстати, и дрался-то вполсилы, стараясь не убивать слабых соперников. Ведь не от хорошей жизни они в ушкуйники подались.
– Позвольте, разве не должно телам негодяев украсить придорожные деревья в назидание прочим подлецам? – Де Монокль прищурился. – Неужели в землях Эрэфии принято сносить оскорбление благородному шевалье, тем паче послу? Уж не заодно ли вы с сиими лиходеями?
– Братка, он чего, обидеть нас хочет? – Кулачищи Егора невольно сжались добела.
– Нет, он просто ошибается, – вздохнул Старшой, которому и гостеприимство парижуйское понравилось, и своих жалко было, хотя какие они свои?..
Уцелевшие стражи потянулись к оружию, но ефрейтор покачал головой, и охранники сникли.
Близнецы отвязали коней, растолкали и прогнали нескольких висельников, затем сухо попрощались с шевалье Пьером и поехали дальше. Посол остался хоронить половину своей бравой гвардии.
День назад, когда Емельяновы отъезжали от дома Бояндекса, следивший за ними Заруба Лютозар понял, что, не имея коня, он отпускает витязей слишком далеко. Хорошо, хоть услышал, в какую сторону они отправились. Однако отставать не хотелось.
Накануне преступник, издеваясь над охраной, пробрался во дворец и усвоил разговоры обслуги насчет событий памятной ночи. Как и предполагал Заруба, основная битва произошла внутри, а разухабистый поединок черного колдуна и начальника магического сыска был лишь отвлекающим маневром. Висельник проникся симпатией к ребятам-богатырям. Лютозар не хотел, чтобы молодцы встретились с ночным волшебником без его призора.
Теперь разбойник направился в конюшни Легендограда. Он спешил и расталкивал плечом встречных шалопаев, отгоняя недоброе предчувствие слежки. Не сказать, чтобы он отчетливо ощутил чье-то внимание, но сердце опытного лазутчика екнуло.
Пришлось отмотать события назад. Вот простившийся с близнецами Радогаст Федорин еле заметно кивнул некоему бедняку, околачивавшемуся на набережной, и энергично зашагал в сторону дворца. Заруба вычеркнул фигуру сыскаря из списка тех, кого следует брать в расчет… Так кивнул или нет? А если и да, то мало ли? Знакомый-осведомитель?..
Тут Лютозар и заметил дружинников, двигающихся к нему сквозь толпу. В первые мгновения преступник засек пятерых, но потом количество ловцов удвоилось. Выпасали явно его, Зарубу.
«Где коренится ошибка?» – промелькнула мысль, и разбойник живо ее отбросил как несвоевременную. Нырнув в поток гуляющих по ярмарке людей, Лютозар выхватил из сумы легкую накидку и прикрыл серую рубаху синим атласом. Разумеется, головорез не ходил днем в своем «рабочем» черном комбинезоне.
Сменив направление, Заруба протопал мимо одного из бойцов, незаметно хватая с прилавка яблоко. Медленно обернувшись, преступник наметил жертву и метнул сворованный плод в голову одного из соседей ловца, которого миновал. Началась толкотня, посыпалась брань, дружинники растерялись, и Лютозар, получив фору, стал неторопливо пробираться к ближайшей подворотне.
К его удивлению, там околачивалась еще пара бойцов. У других выходов с ярмарки также мялись охранники. Возле широкого тракта, куда бы и пошел при таких раскладах Заруба, маячил Радогаст. Отдав должное уму сыскаря, тянитолкаевский разбойник нагло попер в переулок. Молодцы, следившие за людом, не сразу обратили внимание на Лютозара, и он атаковал практически врасплох, целя одному в лицо, а другому по ноге. Получивший по носу дружинник завалился навзничь, а вот со вторым получилось не очень удачно – надкостницу защитил высокий сапог. Парняга рыкнул и сгреб огромной лапищей плечо лазутчика, срывая синюю накидку. Тот лишь усмехнулся.
Дружинник так и не понял, сколько мелких ударов и куда именно нанес невысокий кряжистый мужик, только могучая рука повисла плетью, а в следующий миг адская боль обожгла то место, куда настоящие мужчины давным-давно договорились не бить.
Идеалы рыцарства были чужды Зарубе, поэтому он уже несся под темными сводами старых домов, пересекал захламленные дворы, перепрыгивая случайные препятствия. Лютозар решил, что коль скоро его обкладывают настолько основательно, то вырваться из города до наступления темноты будет невозможно. Сзади и справа разносились крики и топот. «Пора», – скомандовал себе разбойник и нырнул в приоткрытую дверь подъезда. Совсем скоро мимо процокали набойками сапоги дружинников.
Осторожно выглянув в подворотню, Заруба пошел обратно к ярмарке. Смешавшись с толпой, он без помех добрел до постоялого двора, где ночевал. Наблюдения за гостиницей засады не выявили. Лютозар проник в свою комнату через окно и принялся собирать немногочисленный скарб.
Вдруг ставни сами собой захлопнулись, каморка погрузилась в темноту, и спустя считанные мгновения распахнулась дверь, ослепляя разбойника. Умелый Заруба успел прищуриться и даже выхватить метательные ножи, но дальше дело не продвинулось, потому что в коридоре стоял начальник магического сыска. Незримые путы сковали движения Лютозара, и волшебник вошел, помахивая синей накидкой.
– Ваша вещица, – промолвил он, бросая кусок ткани на лежак. – Вы располагайтесь.
Лютозар помимо воли плюхнулся на скамью, Еруслан сел рядом с накидкой.
– Вчера вы пробрались во дворец, – негромко сказал глава сыска. – Впечатляющие способности. Однако дворец не овин, смею вас уверить, вам позволили туда залезть.
На слово «позволили» волшебник сделал особый упор. Заруба живо вспомнил случай из прошлой, еще тыпонской жизни, когда он, сопливый ученик, рвался помочь своему сэнсэю расправиться с ненавистным кланом Покеда. Старик покачал пепельноволосой головой: «Не твоя это месть, маленький бледнорожий варвар. Оскорбление нанесено именно мне». Глава клана Покеда прочистил нос в сторону додзе учителя. За такое в Тыпонии принято лишать жизни. Неугомонный Лютозар ночью отправился вершить суд, но в темном дворе его ждал мудрый сэнсэй: «Остановись». Заруба попробовал обежать старика, и тот продемонстрировал упрямцу тайный прием с поэтическим названием «Ногучи нагината». Когда к пареньку вернулась способность слышать, учитель веско промолвил: «Имей в виду, я позволил тебе выжить». Кстати, клану Покеда старик такого милосердия не оказал.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.