Текст книги "«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 1. От корчмы до винных акцизов Александра II"

Необходимо также сказать несколько слов материальном положении служащих кабаков. Кабацкие головы и целовальники материально и в особенности в начале их деятельности находились в тяжелом положении. Им ничего не платили, ничем не обеспечивали и в то же время запрещали воровать! Делай, как знаешь! Живи, как хочешь! Впоследствии, когда Приказ Большой казны пришел к убеждению, что надо же чем-нибудь оплачивать труд, головам было положено жалованье, но такое ничтожное, чтобы они только могли существовать. Таким образом, государство само толкало их на хищения, и нет ничего удивительного, что они воровали. Впрочем, казне об этом заботы было мало, она упорно преследовала только одну цель: как можно больше выжимать доходов с питейных дел и как можно меньше расходовать на правильную постановку этого дела. Если в силу каких-либо обстоятельств требовалось произвести чрезвычайные расходы, казна возлагала всю тяжесть этого дела опять-таки на злополучных голов и их помощников. Изыскивай средства, откуда знаешь, но чтобы было сделано! И головы изыскивали и находили! А если на это не хватало у них догадки, то они неминуемо должны были платиться собственными спинами, что бывало весьма часто!

У монастырей были свои кабаки. И когда вблизи царева кабака находился монастырский, то естественно, монастырь стремился перетянуть питухов на свою сторону. И если монастырскому целовальнику это удавалось, то недобор по царскому кабаку должно было платить само население. Вот почему между монастырями и населением нередко возникали не только тяжбы, но и междоусобные драки. Характерен пример вражды между селом Лысковом и Макарьевским монастырем. Лысково находилось на правом берегу Волги, и в нем был царев кабак; а Макарьевский монастырь был на левом берегу, и там тоже находился кабак. Монастырь соблазнился доходами царева кабака и построил на правом берегу Волги возле Лысково пустынь (монашеское поселение), а возле пустыни новый кабак. И в этот кабак, разумеется, ушла часть питухов из Лыскова. А так как селу от этого грозил недобор, то между монастырскими людьми и лысковцами начались нескончаемые ссоры и драки. Монастырь то и дело посылал в Москву доносы на лысковских целовальников. А лысковцы жаловались на монастырь. В старину никакая жалоба не обходилась без взяток. Взятки или, как их прежде называли, «поминки» платил московским приказным монастырь, платило «поминки» и село. Приходилось платить «поминки» и воеводе, и сотникам, и всякому иному начальству. Одно время лысковцы ублаготворили воеводу «поминками» щедрее, чем монастырь. И воевода приехал лично водворить порядок. Он явился в монастырский кабак и переловил питухов, какие там были, под тем предлогом, что они «беглые холопы». Таким образом, лысковцы взяли верх. Но вслед за этим монахи отправила щедрые «поминки» в Москву. И из Москвы был послан водворить порядок некий дворянин Мостинин. Он запретил лысковцам перебивать торговлю монастырскому кабаку. Сельчане не выдержали. Вооружившись топорами и дубинками, взяли приступом монастырский посад Крестцы (ныне г. Макарьев) и монахов частью убили, частью изувечили… Распря эта велась очень долго. И прекратилась окончательно лишь тогда, когда монастырские кабаки велено было закрыть, а царевы были отданы в откуп купцам Расторгуевым111111
  Петрищев А.Б. Из истории кабаков в России // Природа и школа. 1906. № 2. С. 10.


[Закрыть].

Венецианский посол Марко Фоскарино посетил Москву в 1557 г. и обратил внимание на то, что русские: «не имея местных вин… пьют привозные; поэтому употребляют их только в праздники, на пирах и при богослужении. Высоко ценится у них мальвазия, которую они пьют вместо лекарства или из хвастовства роскошью, присущей государям. Удивительно, что напитки эти они получают в бочках через снега Скифии с Крита и из Кадикса; взбалтываемые столькими морями, они ничего не теряют ни в запахе, ни во вкусе, разве что делаются еще лучше. Простой народ употребляет особый напиток, из меда и хмеля, который, простояв в сосуде долгое время, делается еще крепче. У них в употреблении также пиво и напиток, приготовленный из пшеницы, полбы или ячменя – как делают его немцы или поляки, – и кто неумеренно пьет его, пьянеет, как от вина. Они употребляют сок вишни, малины и черешни; он прозрачный, красного цвета и превосходный на вкус; они заботливо сохраняют лед и во время жары обыкновенно кладут его в этот напиток»112112
  Фоскарино М. Донесение о Московии второй половине XVI в. М.: Имп. общ-во истории и древностей российских, 1913. С. 9.


[Закрыть].

Итальянский писатель Рафаэль Барберини посетил Россию в 1564 г. в качестве частного человека с рекомендательным письмом от английской королевы Елизаветы к Ивану IV и оставил следующее свидетельство о взаимоотношении русских с алкоголем: «Москвитяне исповедуют религию греческую. Они весьма суеверны в живописи и изображении святых; поклоняются одному святому Николаю, почти не упоминая о других божьих угодниках; и празднуют день этого святителя больше, чем всякого другого. Надобно знать, что они весьма наклонны к пьянству, и даже до такой степени, что от этого происходит у них много соблазна, зажигательство домов и тому подобное. Обыкновенно государь строго воспрещает им это; но чуть настал Николин день, – дается им две недели праздника и полной свободы, и в это время им только и дела, что пить день и ночь! По домам, по улицам, везде, только и встречаете, что пьяных от водки, которой пьют много, да от пива и напитка, приготовляемого из меда»113113
  Путешествие в Московию Рафаэля Барберини в 1565 г. // Сын отечества. 1842. № 6. С. 16.


[Закрыть].

Посол Священной Римской империи в России Даниил Принтц фон Бухау (в нашей стране его звали – Даниил Принц из Бухова), побывавший в Москве в 1576 г. отмечал: «За столом они (русские) держатся самых простых обычаев, и так как не употребляют никаких тарелок, то пищу берут пальцами из чашек; этот обычай может быть ведет начало от Святослава, сына Ольги, которая потом названа была Еленой. Потому что он считал орудия этого рода (столовые приборы) выдуманными для роскоши и употребление их, как излишнее, отнял у своих. Рыгание у русских считается признаком образованности… Великий князь Московский имеет в изобилии серебряную посуду и при пирах он употребляет ее в большом количестве, чтобы показать свое богатство. Знатные же очень часто ставят на своих столах деревянные чаши и стаканы, которые, однако, монахи в некоторых монастырях делают весьма изящно и искусно украшают кругом золотом… У них есть свой особенный напиток, но довольно приятный, который они делают из меда, воды и хмеля; иногда даже приправляют его ароматами или какими-нибудь плодами; обыкновенно такие напитки называют медами. У самого князя они бывают белого и красного цвета и так превосходны, что поспорят с нашей мальвазией; но так как этот напиток холодный, то они употребляют за завтраком и обедом чаще горячее вино, которое, как они думают, приличнее для их желудка и очень много помогает пищеварению, так как они не имеют нашего вина и живут в самых холодных странах»114114
  Даниил Принц из Бухова. Начало и возвышение Московии. М.: Имп. общ-во истории и древностей российских, 1877. С. 69.


[Закрыть].

Пьянство не раз приводило к военным поражениям. Польский дипломат, юрист и историк Рейнгольд Гейденштейн оставил любопытные воспоминания о двух эпизодах из Ливонской войны (1558–1583 гг.): «Это было уже в 1577 г. В это время возвращен был под власть короля Динабург, взятый обратно Борисом Савою и Вильгельмом Платером. Эти бдительные военноначальники, внимательные ко всяким обстоятельствам, заметив, что московский гарнизон страдает от недостатка съестных припасов, под видом дружбы и доброй военной приязни, послали туда несколько явств и питья, и в том числе бочку с водкой, – которую особенно любят москвитяне, по причине недостатка в настоящем вине. Когда москвитяне напились допьяна, те, заранее это предусмотрев, ночью приставили лестницы, взбежали на валы, которыми только была окружена крепость, и проникли в самую крепость, выгнали оттуда едва успевших опомниться от сна и опьянения москвитян и овладели таким образом ею. Немного времени спустя, затем и Венден был возвращен таким же образом. Под начальством Матвея Дембинского находился какой-то плотник-латыш, сестра которого находилась во власти москвитян; пользуясь предоставленною крестьянам свободою сношений, он часто приходил в Венден под предлогом свидания с нею. Раз улучив удобное время, он сделал восковой оттиск городских ключей, и, приготовив по этому образцу другие, доставил их Дембинскому. В назначенный день, который москвитяне праздновали у ворот города, Дембинский, подошел со своим наскоро собранным отрядом, и когда с одной стороны были приставлены лестницы, а с другой сбежались латыши, находившиеся в Вендене, то один из них отворив ворота, впустил поляков»115115
  Гейденштейн Р. Записки о московской войне. СПб., 1889. С. 7.


[Закрыть].

Джильс Флетчер отметил о русских следующее: «Стол у них более нежели странен. Приступая к еде, они обыкновенно выпивают чарку или небольшую чашку водки (называемой русским вином), потом ничего не пьют до конца стола, но тут уже напиваются вдоволь и все вместе, целуя друг друга при каждом глотке, так что после обеда с ними нельзя ни о чем говорить, и все отправляются на скамьи, чтобы соснуть, имея обыкновение отдыхать после обеда так точно, как и ночью. Если наготовлено много разного кушанья, то подают сперва печенья (ибо жареного они употребляют мало), а потом похлебки. Напиваться допьяна каждый день в неделю у них дело весьма обыкновенное. Главный напиток их мед, а люди победней пьют воду и жидкий напиток, называемый квасом, который (как мы сказали) есть не что иное, как вода, заквашенная с небольшою примесью солода»116116
  Флетчер Д. О государстве русском или образ правления русского царя (обыкновенно называемого царем Московским) с описанием нравов и обычаев жителей этой страны / под ред. Н.В. Голицына. СПб.: АО типогр. дела в Санкт-Петербурге, 1911. С. 121.


[Закрыть].

Помимо государства при Иване IV спиртным могли торговать и иностранцы из Немецкой слободы. По словам английского дипломата Джерома Горсея, который в 1573–1591 гг. жил в России (с перерывами) и управлял конторой Московской компании (английской торговой компанией, которая возникла в 1551 г. и до 1698 г. обладала монополией на торговлю с Россией; действовала до революции 1917 г.) Немецкая слобода возникла таким образом: «Войско царя… вторглось в Швецию, продвинулось в глубь страны, совершая грабеж и насилие, захватывая много пленных, которых царь отсылал в отдаленные места страны. Там были лифляндцы, французы, шотландцы, голландцы и небольшое число англичан. Царь отослал большую часть их к Москве, поселив отдельно вне города. Поскольку я тогда был хорошо известен при дворе и уважаем главными любимцами и чиновниками того времени, то, используя эти связи, я добился разрешения для них построить церковь, много жертвовал на нее, доставил им хорошо обученного священника, который вел службу и собрание прихожан каждый воскресный день по их лютеранской вере. Они за короткий срок завоевали симпатии и расположение и жили с русскими мирно, держались учтиво, но тосковали и жаловались на свою судьбу, потерю имущества, друзей и родины. В то время среди этих пленных иностранцев было 85 несчастных шотландских солдат, уцелевших от семисот человек, присланных из Стокгольма, а также трое англичан, которые были в самом жалком положении. Я употребил все свое старание, средства и положение, чтобы помочь им, а также, используя мой кошелек, добился разрешения разместить их у Болвановки (Болвановка – центр Немецкой слободы в Москве), около Москвы, и хотя царь был очень сильно разгневан на них, приговорил многих шведских солдат к смерти, однако я отважился устроить так, чтобы царю рассказали о разнице между этими шотландцами, теперешними его пленниками, и шведами, поляками, ливонцами – его врагами. Они, шотландцы, представляли целую нацию странствующих искателей приключений, наемников на военную службу, готовых служить любому государю-христианину за содержание и жалованье, я говорил, что если его величеству будет угодно назначить им содержание, дать одежду и оружие, они могли бы доказать свою службу, показать свою доблесть в борьбе против его смертного врага – крымских татар. Как оказалось, этот совет был принят к сведению, так как вскоре лучшие воины из этих иностранцев были помилованы и отобраны, для каждой национальности был назначен свой начальник; для шотландцев Джими Лингет, доблестный воин и благородный человек. Им дали деньги, одежду и назначили ежедневную порцию мяса и питья, дали лошадей, сено и овес; вооружили их мечами, ружьями и пистолями. Прежние жалкие люди выглядели теперь веселее. Двенадцать сотен этих солдат сражались с татарами успешнее, чем двенадцать тысяч русских с их короткими луками и стрелами. Крымские татары, не знавшие до того ружей и пистолей, были напуганы до смерти стреляющей конницей, которой они до того не видели, и кричали: "Прочь от этих новых дьяволов, которые пришли со своими метающими ‟паффами”". Это очень развеселило царя. Позднее они получили пожалования и земли, на которых им разрешалось поселиться, женились на прекрасных ливонских женщинах, обзавелись семьями и жили в милости у государя и его людей»117117
  Горсей Д. Записки о России. XVI в. – начало XVII в. М.: МГУ, 1991. С. 70–72.


[Закрыть].

Ливонцев было около 4 000, и их поселение оказалось довольно крупным. Улицы в нем носили название по тем городам, откуда они были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская и другие. Чтобы не тратиться на содержание пленных, Иван IV разрешил им выделывать и продавать вино, пиво и другие напитки. Однажды зимним днем 1578 г. на слободу напал вооруженный отряд. В окружении своих приближенных ехал сам Иван IV с двумя сыновьями, все были одеты в черное. По его знаку начался грабеж: кидались в дома, хватали людей на улице и раздевали донага, тащили все, что ни попадалось под руку. На грабеж сбежалось и много окрестного народу, почуявшего легкую добычу.

Французский наемник капитан Жак Маржерет так выразил свое отношение к этому происшествию: «Ливонцы, которые были взяты в плен… когда… Иван Васильевич захватил большую часть Ливонии и вывел всех жителей Дерпта и Нарвы в Московию, … ливонцы, исповедующие лютеранскую веру, получив два храма внутри города Москвы, отправляли там публичную службу; но в конце концов из-за их гордости и тщеславия… храмы по приказанию… Ивана Васильевича были разрушены и все их дома были разорены без внимания к возрасту и к полу. И хотя зимою они были изгнаны нагими, в чем мать родила, они не могли винить в этом никого, кроме самих себя, ибо, не помня о произошедшем несчастии, о том, что они уведены со своей родины, имущество их отнято и они ввергнуты в рабство во власть совсем грубого и варварского народа, вдобавок управляемого государем-тираном, вместо того, чтобы смириться перед сказанными бедствиями, они вели себя столь высокомерно, их манеры были столь надменны, а их одежды – столь роскошны, что их всех можно было бы принять за принцев или принцесс, так как женщины, отправляясь в храм, одевались не иначе, как в бархат, шелк, камку и по меньшей мере – в тафту, хотя бы у них ничего больше не было. Основной барыш давало им право продавать водку, мед и иные напитки, на чем они наживают не десять процентов, а сотню, что покажется невероятным, однако же это правда. И хотя ливонцы всегда были и будут такими, возможно, их для того и вывели в Россию, чтобы они обнаружили там свое тщеславие и заносчивость, которые в своей собственной стране они не смели выказывать из-за законов и правосудия. В конце концов, им были дано место вне города, чтобы построить, там дома и церковь, и с тех пор никому из них не позволяется жить в городе Москве»118118
  Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. М.: Институт истории РАН, 1982. С. 156–157.


[Закрыть].

Джером Горсей обрисовал произошедший инцидент: «Царь разгневался на приведенных из Нарвы и Дерпта голландских или ливонских купцов и дворян высокого происхождения, которых он расселил с семьями под Москвой и дал свободу вероисповедания, позволил открыть свою церковь. Он послал к ним ночью тысячу стрельцов, чтобы ограбить и разорить их; с них сорвали одежды, варварски обесчестили всех женщин, молодых и старых, угнали с собой наиболее юных и красивых дев на удовлетворение своих преступных похотей. Некоторые из этих людей спаслись, укрывшись на Английском подворье, где им дали укрытие, одежду и помощь, рискуя обратить на себя царский гнев»119119
  Горсей Д. Записки о России. XVI в. – начало XVII в… С. 80.


[Закрыть].

Шведский дипломат и историк, посланником шведского короля Карла IX Петр Петрей де Ерлезунда дал более детальное описание этого события: «В 1578 г. в Москве происходила страшная сцена между 378-ю пленниками из Ливонии и Литвы: когда великому князю захотелось повеселиться и позабавиться, он распорядился, чтобы все эти пленники явились к нему при большом стечении народа, под тем предлогом, чтобы узнать, сколько их было, какого они пола и каково положение каждого. Между другими пленниками стояли вокруг несколько женщин с их маленькими детьми и чрезвычайно смиренно, со слезами на глазах, просили пощады и милосердия. Страшный тиран притворился, что хочет помиловать и возвратить им свободу, и велел спросить каждого пленника поодиночке, очень ли рад он будет воротиться опять на родину? Это было приятно печальным пленникам; однако ж они сказали, что желают не прежде отправиться туда, пока не получат у великого князя прощения и пощады, в том мнении, что такой ответ поправит все дело, и положились на предложение великого князя, потому что всякому хотелось на родину. Но этот ответ стоил им жизни: великий князь принял это за унижение для себя, точно они смеялись над его страною и пренебрегали ею. За это бедняги тотчас же были приговорены к смертной казни. Тогда вдовы и сироты, старые и молодые, женщины и девушки, начали горько рыдать и плакать, но были выведены за город и, вопреки всякой справедливости, были немилосердно, безжалостно и постыдно задушены и убиты. Когда привели их на место казни, они нашли себе утешение в слове божием, пели некоторые псалмы слезливым и жалобным голосом, беспрестанно призывали бога, чтобы он простил их грехи и даровал блаженную кончину. Великий князь и москвитяне смеялись над ними, взяли девушек и опозорили их: те не могли спасти себя ни слезами, ни просьбами, ни мольбами, потому что бесчеловечный тиран находил в том забаву себе, с обоими сыновьями, Иваном и Федором, стоял и смотрел весь день, как мучили пленников; однако ж младший сын с несколькими знатными боярами не мог дольше смотреть на такие неправедные и страшные дела: может быть, им жалко стало несчастных, плачущих и стенающих, и они вернулись в город. В реке Неглинной были вбиты сваи и на них построены мосты: там стояли гнусные палачи и рабы великого князя и ломали у одного за другим из пленников коленки железными ломами, чтобы они скорее валились в реку и тонули. Теперь надобно было казнить некоторых очень красивых девушек из дворянского звания, и хотя несколько знатных бояр предлагали внести за них большую сумму денег, пленницы, однако ж, не были освобождены, несмотря на большую жадность тирана к деньгам. Девушки обнаруживали нетерпение, проклинали великого князя, укоряли его в жестоких и бесчеловечных поступках и обхождении с ними, пленными, вопреки всякому военному праву, равно как и во всех плутовских его делах, какие только случаются на свете, потом призывали небесного бога, чтобы он, по своему правосудию, отметил причиненную им неправду и постыдное злодейство. Это взбесило великого князя: он велел употребить другие, ужаснейшие муки и истязания: одни были брошены в воду, других терзали мучительными орудиями. Но в девушках действовал святой дух, высший утешитель во всякой скорби, и показал свою силу в их немощи: они переносили все с терпением и уговаривали друг друга стойко сносить и выдерживать страдания и смерть ради господа Иисуса. Потом палачи взяли печальных девиц и сжали им руки и ноги между двумя связанными вместе веревкою досками и брусьями, били их кнутами, вырезывали у них лядвеи (лядвея – часть ноги человека или задней конечности животного от таза до колена), чтобы более продолжить муки. В таких мучениях бедные девушки все призывали имя господа Иисуса, утоляли тем свои жестокие страдания и благодарили его за то, что могли перенести их с таким великим терпением, не только не ужасались этих мук, но еще смиренно молили бога простить им грехи и не переставали постоянно укорять тирана за его ожесточенную злобу, гнусное лицо, жестокий нрав, страшный голос и суровое правление и поступки. А он дивился такой твердости девиц и думал, как бы еще сильнее помучить их, потому что ему было очень досадно, что они так терпеливы и тверды среди великих мук и истязаний: чем терпеливее они сносили, тем больше он велел их мучить. Услыхав, что они прославляли и призывали в мучениях господа Иисуса, порочили и поносили великого князя, он велел отрезать им языки. Но девушки тем более призывали своего бога сердцем и душою и, будучи не в состоянии говорить, давали, однако ж, понять глазами и видом, что безбожный тиран причиняет им насилие и несправедливость и за то получит свое воздаяние. Еще не сытый их мучениями, великий князь велел воткнуть мертвые тела на раскаленные вертела, потом побросать их на большие костры и, разведя огонь, сжечь, а пепел кинуть в реку. Он приказал умертвить и всех других пленников и покидать их с мостов в воду»120120
  Петрей П. История о Великом княжестве Московском // О начале войн и смут в Московии. М.: Фонд Сергея Дубова, 1997. С. 244–245.


[Закрыть].

Скорее всего Иван Грозный не ставил себе целью истребить всех жителей Немецкой слободы. Его раздражал тот факт, что иностранцы, попавшие в Россию в качестве военнопленных и не имевшие статуса полноценных граждан страны, разбогатели на продаже водки и стали помыкать русскими. Казнь 378 обитателей имела «воспитательную» цель. Это не был геноцид в прямом смысле этого слова, как в захваченной шведами в конце Ливонской войны Прибалтике, когда были убиты все русские, или в Варфоломеевскую ночь на 24 августа 1572 г., во время которой погибло 30 тыс. человек. Тем более, что вскоре Иван Грозный оставил все по-прежнему, опять позволил им торговать водкой, и благосостояние обитателей Немецкой слободы мало-помалу восстановилось, а милости, оказанные им Борисом Годуновым, покровителем многих иностранцев, еще и приумножили его. Очевидец и писатель о России в период Смутного времени Конрад Буссов подтверждает это: «Немцам, которых при Иване Васильевиче Грозном взяли в плен, привели из Лифляндии в Московию и поселили всех вместе в живописной местности на расстоянии немецкой полумили от Кремля, где они жили в достатке, а многие за службу в царском войске получили доходные поместья, он предоставил свободу совершать свое богослужение на дому»121121
  Буссов К. Московская хроника. 1584–1613 гг. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 84.


[Закрыть].

О подобном написал шведский дипломат и историк, посланником шведского короля Карла IX Петр Петрей де Ерлезунда: «Близ города Москвы лежит большая деревня, в которой до 700 крестьян и ремесленников: она называется Красное село; в четверти мили пути от нее, на реке Яузе, находится Немецкая слобода, где живут иностранцы, построившие свою собственную деревянную церковь и отправляющие в ней свое богослужение; там есть и лютеранские проповедники, учители и глашатаи чистого и неложного слова божия и совершающие таинства в их истинном значении. В этой же церкви покоится знаменитый и высокородный князь, герцог Иоанн, родной брат Христиана IV, могущественнейшего короля датского, к великому сожалению, принявший блаженный покой во Христе в 1603 г. в Москве». Также Борис Годунов «позволил свободно ездить в его землю и выезжать из нее для торговли пленным ливонским купцам и для того велел дать им из казначейства одним по 300, другим по 400 червонцев: они могли пользоваться этими деньгами, не платя никаких процентов, пока он не потребует их назад»122122
  Петрей П. История о Великом княжестве Московском // О начале войн и смут в Московии… С. 162, 278.


[Закрыть]. Первая Немецкая слобода исчезла в пламени и разбое Смутного времени. В 1610 г. войска Лжедмитрия II разграбили и сожгли слободу, а обитатели ее разбежались, покинув свои дома, и еще долгое время на месте бывшей слободы были только пустыри и поля с огородами.

Таким образом, алкоголь имел большое влияние как на западноевропейское общество, так и на русское государство. Чрезмерное его употребление приводило к гибели могущественных империй, таких как Древний Рим и Древняя Греция. Население спивалось, вырождалось и исчезало. Границы рушились и на освободившейся территории поселялись племена варваров. В Древней Руси первые питейные заведения – корчмы были вольными, общественными заведениями. Постепенно вольные корчмы стали подпадать под влияние государства, а потом и вообще были запрещены. Искоренение корчем и утверждение казенной продажи алкоголя было главной целью питейной политики Ивана Грозного. Российское государство все больше и больше входило во вкус «пьяных» денег, которые составляли все большую часть государственного бюджета (до третьей части). В результате корчмы на территории России были закрыты и вместо них появились кабаки. В тех местах, где на открытие кабака у царя не оказывалось денег, он заставлял подданных вкладывать в строительство свои собственные деньги. Продажа спиртного стала превращаться в своего рода конвейер – пришел, выпил и сразу уходи, чтобы освободить место для другого. Если в корчме можно было не только выпить, но и поесть, посидеть, а также и переночевать, то кабак представлял из себя специализированное питейное заведение, целью которого было извлечение максимальной прибыли при минимуме затрат. Ситуация с пьянством и до открытия кабаков была тяжелая. В 1551 г. на Церковном Соборе Иван Грозный предъявил следующие претензии: «Монахи и попы пьянствуют, вдовые попы соблазняют своим поведением, остаются при церквах и исправляют все требы. Старец на лесу келью поставит или церковь срубит да пойдет по миру с иконою просить на сооружение, у царя земли и руги просить, а что соберет, то пропьет… в церквах стоят в тафьях и в шапках, с палками, говор и рокот и всякое прекословие, и беседы и срамные слова, попы и дьяконы пьют бесчинно, церковные причетники всегда пьяны, без страху стоят и бранятся; попы в церквах дерутся между собой, и в монастырях то же». С появлением кабаков стало еще хуже, тем не менее «питух», т. е. пьяница, официально стал «героем дня», так как он был человеком, отдававшим государству все кровно заработанное и приносил наибольшую прибыль, в отличие от непьющего человека, тратившего деньги на себя и платившего государству только налоги. Цены же в царских кабаках были огромные, поэтому желающих выпить было немного. Народ предпочитал скорее совсем не пить, чем пить дорогую водку. Тогда Иван Грозный каждому кабаку назначил план сбыта спиртного. Если план не выполнялся – кабацкого голову казнили. За самовольное изготовление пива, водки, медовухи полагалась смертная казнь. Были проведены показательные массовые казни тех, кто сам гнал водку. И народ пошел в кабак.