Текст книги "«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 1. От корчмы до винных акцизов Александра II"

Чешский путешественник Бернгард Леопольд Франциск Таннер оставил свое впечатление о Немецкой слободе: «Весь новый поселок иноземцев назывался прежде Немецкой слободой (как бы – Немецкой свободой), а ныне носит неизвестно откуда взятое имя Кукуй. Между обитателями его большая разность в вере и в национальности. Во-первых – немцы; из них весьма много лютеран. Немецкие купцы если и живут в самом городе Москве, то все же их не насчитаешь там больше 9–10 семей. Прочие с офицерами и ремесленниками живут в отдельном месте… лежащем от города на добрый мушкетный выстрел между Яузой и ручейком Кукуем… Там три лютеранских кирхи, покровителем коих состоит ныне здравствующий герцог готский, учредивший для их поддержания ежегодные взносы и переписывающийся с причтом. У реформатов одна кирха, где пастор поучает по-голландски. Все четыре деревянные, без колоколов и органов; в каждой большая кафельная печь… Есть в Немецкой слободе и школа… кальвинистов меньше, эти при одном своем храме имеют и одного наставника в вере. Меньше всего – католиков, признающих еще римского первосвященника видимой главою истинной церкви; храма и священника они не имеют… Первые в Немецкой слободе имеют две прекрасных каменных кирхи, вторые – одну, тоже прекрасную. Католики же, подобно жидам, могут совершать службу лишь в купленном ими доме, но с тем условием, чтобы в царстве не было ни одного иезуита и не совершалось мессы, а иначе – его прогонят, что и было с одним иезуитом нисколько лет назад, дерзнувшим это сделать… Кроме того, итальянцы и даже французы. Многие изо всех них ради почестей и благ земных перекрестились и приняли веру схизматиков. По просьбе католиков посол, мой князь, просил было царя позволить им содержать на свой счет католического священника; но схизматикам ненавистно имя папы – просьба не имела успеха. Каждый ремесленник ежемесячно получает хорошее жалованье из царской казны. Между этими иноземцами есть степени в звании и должностях; одежда не у всех одинакова; однако она у всех сходна тем, что она – немецкая и больше все на образец немецких дворян, особенно у женщин и девиц. Служанок, коими бывают либо дородные москвитянки, либо безобразные татарки, они одевают в немецкую же одежду, которая – к смеху зрителей – безобразит их неуклюжую фигуру. При каждом доме есть хорошо содержащийся сад, засаженный латуком и цветами, хотя это и дает повод москвитянам смеяться. Был я раз у немцев, с коими очень подружился, в гостях и, когда пообедали они и мы, стал есть латук (род цветковых растений семейства астровые); стоявшие вокруг москвитяне в удивлении и с неудовольствием стали нас уговаривать – не есть, дабы не уподобиться травоядным скотам. А как дошло до полных чарок вина да больших стоп пива (оно там пречерное и препьяное, впрочем голова от него не болит) – так небось москвитяне скотским не сочли пить с нами до рвоты… Перед этим городом есть у них общедоступное кружало, славящееся попойками и не всегда благородными, однако свойственными москвитянам удовольствиями. У них принято отводить место бражничанью не в самой Москве или предместье, а на поле, дабы не у всех были на виду безобразие и ругань пьянчуг. У них ведь обыкновенно тот, кого разберет охота позабавиться с женщинами да попьянствовать, уходит за город в ближайший кабак суток на двое либо на трое приносить там жертвы Венере с Бахусом и кончает большею частью тем, что пропивает кабатчику все до рубахи, выталкивается на общественное поле, а потом, проспавшись, является опять в город, голый вполне или наполовину, где пьянчугу и встречают рукоплесканьями и похвалой. Мне и самому довелось видеть такого рода забулдыг, когда они проходили мимо посольского подворья совсем голые, исключая разве известных частей тела, прикрытых лоскутом полотна, и возбудили в народ такие клики, что многие посольские бросились к окнам, ожидая увидеть нечто необыкновенное и любопытное, а увидали лишь безобразие забулдыг, восхваляемое толпившимся народом за их опытность в пьянстве»182182
  Таннер Б. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 г. М.: Императорское общество истории и древностей Российских, 1891. С. 69–71.


[Закрыть].

Московские власти всеми способами стремились ограничить тесное общение «немцев» с православным населением страны. Осенью 1652 г. патриарх Никон добился запрета на ношение иноземцами русского платья. Иноземцы, лишенные права ношения русской одежды, часто вынужденно надевали старинные, сохранившиеся костюмы, выглядевшие весьма забавно. О мерах по соблюдению данного закона писал швед Эверс: «Все немцы должны ходить в немецком платье, кто явится в русском, подвергнется наказанию. Когда встречают немца, одетого по-русски, его тащат в приказ и там наказывают кнутом». Шведский резидент Иоганн де Родес отмечал, что в 1652 г. в очередной раз «всенародно было опубликовано и провозглашено, что ни один русский впредь не должен служить у некрещеных язычников, под чем они разумеют всех чужестранцев в совокупности, под (страхом) того наказания, что тот, кто будет найден у чужестранца, будь он кто угодно, будет в первый разбит батогами, во второй раз кнутом или плетью, а в третий раз снова бит плетью, оба уха будут (у него) отрезаны, и в опале будет сослан в Сибирь, а тот, кто его задерживает, привлекается к такому же наказанию. Это теперь строго исполняется». Далее дипломат доносил о внезапных обысках в домах европейцев, об уводе стрельцами арестованных русских людей. Иноземцы вынуждены были обратиться к царю с просьбой не отнимать у них русских «работных людей», обещая даже вместе с православными соблюдать все посты183183
  Родес И. Донесения шведского резидента Родеса королеве Христине 1650– 1655 гг. // Курц Б.Г. Состояние России в 1650–1655 гг. по донесениям Родеса. М., 1914. С. 237.


[Закрыть].

Врач царя Алексея Милайловича Самуэля Коллинса рассказал трагикомическую историю обезьянки из английского посольства: «У нашего английского резидента… была обезьянка, известная в те дни среди московитов тем, что брала деньги в пасть, и шла на рынок, и показывала их уличным торговцам, которые по доброте давали ей орехи и яблоки; многие из таких обезьяньих шалостей приветствовались. Но сейчас мы подходим к катастрофичному итогу ее веселья. Будучи недовольной развеселой ролью на местном рынке, она начинает шутить уже с тем, с чем шутить нельзя, идет в церковь, рядом с Английским домом, проникает внутрь и скидывает вниз иконы. Священник, пораженный увиденным, перекрещивается тысячу раз, и снова ставит иконы на их места, проводит обряд очищения, окропляет окна и двери, опуская метелку наподобие лошадиного хвоста в святую воду, чтобы дьявол не смог появиться вновь. Но несмотря на это, одним ранним утром, Мопс забирается внутрь через окно, и, начав со Святого Николая и остальных икон богов и богинь в том порядке, в каком они стояли на ее пути, скидывает вниз так рьяно, как если бы была воспитана в Новой Англии; она постоянно усмехалась в лица попов, которые стояли с крестом и святой водой и обрызгивали Мопса, который (ненавидя это так же сильно, как и дьявол) сбежал домой. Некоторое время спустя поп идет к патриарху и горько жалуется на немчина, живущего в Английском доме, за то, что он разбросал иконы, сломал их лампы, снял драгоценности и жемчужные бусы, которыми иконы были украшены, и, в конце концов, за то, что осквернил святое место. Тут же было дано распоряжение обыскать дом посла; вывели всю его свиту. Но не было никого похожего на маленького немчина; когда же маленькие дети были выведены наружу, по чистой случайности выпрыгнула с детьми и обезьянка. О, вот этот немчин, – воскликнул поп, – ловите его, что и было соответственно сделано; патриарх же, обнаружив недоразумение, смутился и отослал прочь с позором священника. Но тем не менее бедный Мопс (чтобы умилостивить разозленных богов) был доставлен мирским властям, которые подвергли его такому суровому наказанию, что бедное животное умерло от этого»184184
  Цит по: Осипов И.А. Рисунки в сочинениях иностранных писателей о Московии XVII в.: заимствования, интерпретации, фантазии. Сыктывкар, 2014. С. 28.


[Закрыть].

По мнению Иржи Давида, обе культуры: западная и русская почти не оказывали влияние друг на друга и жили параллельно: «Праздники и воскресенья проводят в питии: этот порок распространен и у других народов, у москвитян ему тем более не приходится удивляться, ибо для переваривания грубой пищи, которой они питаются, нужна водка, которая даже в малом количестве многим кружит головы. Гостям здесь по обыкновению подносят сначала рюмку водки, потом пива, а если гости особо почетные, то вина и кое-что из сластей. Такой обычай соблюдается и среди немцев. У простого народа обычный напиток – квас или брага – приготовляется из воды и теста, кисловатый и довольно вкусный. Они охотно подносят его любому путнику и всякому, кто попросит. Из кушаний особо любимы чеснок, лук, огурцы; чеснок и лук они мелко рубят, затем немного толкут в ступе, заливают квасом и с удовольствием едят ложками. Огурцы свежие как собирают с поля, так без всяких приправ прямо в кожуре едят, или разрезают на несколько частей и, также залив квасом, едят, иногда прибавив немного холодного мяса. Знать питается немного благороднее, но приправ к блюдам, кроме чеснока и лука, употребляет мало, да и блюда обычно полусырые. Некоторые, однако, в еде уже подражают немцам. Салфеток и ножей на стол не кладут. Столы у них длинные, а не круглые. Общий у них обычай после обеда немного поспать и отдохнуть. Это обыкновенно делает и прислуга. Историки рассказывают, что царя Дмитрия (которого они считают самозванцем) будто бы из-за того и заподозрили и не сочли за истинного москвитянина, что он после обеда не спал… Что говорят о женщинах, будто мужья их не любят, если не бьют, уже, кажется, устарело и вообще неправда. Но правда то, что, если мужья их когда и побьют, они не жалуются и легко прощают. Женщины появляются, где много публики, и притом в большом количестве, как у нас еврейки, сидят в лавках, продают шелка, ленты и так далее, разгуливают в шубах, плавно шествуют в высоких башмаках, из-за которых не могут бегать и ходить быстро. Лица свои они расписывают удивительным образом, знатные женщины особенно. Они выдергивают свои брови с помощью какого-то порошка, а затем, как мне рассказывали, подрисовывают их черной краской в виде большого круга, поэтому выглядят, как совы. В остальном они одеваются наподобие турчанок… Нищих здесь огромное множество, предающихся безделью и пьянству. Просят они обычно именем Христа и своего царя по такой формуле: "Для ради Христа и великого государя пожалуй денежку"»185185
  Цит по: Осипов И.А. Рисунки в сочинениях иностранных писателей о Московии XVII в.: заимствования, интерпретации, фантазии. Сыктывкар, 2014. С. 128.


[Закрыть].

С этим был согласен французский дипломат де ла Невилль Фуа, посетивший в 1689 г. Россию: «Московиты, собственно говоря, варвары. Они подозрительны и недоверчивы, жестоки, прожорливы, скупы, плутоваты и малодушны, все они рабы, за исключением 3 иностранных семей, т. е. князей Черкасских, владетелей одноименной области, имеющих огромные богатства, Голицыных и Артамоновича. Кроме того, они очень невежественны и не смогли бы ничего хорошего сделать без немцев, которых много находится в Москве. Они очень грязны, хотя весьма часто моются в особых помещениях, обогреваемых печами так сильно, что никто в мире, кроме них, не мог бы выдержать этого жара. Мужчины и женщины находятся вперемежку в этих банях, которые обычно строят на берегу реки, чтобы те, выходящие, могли бы броситься в прохладную воду, что они и делают как зимой, так и летом. Хотя они очень крепки, они куда более чувствительны к холоду, чем поляки. Они едят и пьют очень плохо, всю их пищу составляют огурцы и арбузы из Астрахани, которые они летом мочат, а также мука и соль. Они не едят вовсе ни телятины, следуя правилу, которое неудобно назвать, ни голубей, потому что святой дух явился нам в его облике. Люди одеты почти так же, как поляки, богатые носят зимой одежду из голландского сукна, подбитого прекрасными мехами, а на головных уборах по несколько драгоценных камней, и почти у всех – мелкие жемчужины, которые очень распространены в этой стране, а летом носят платье из персидского и китайского шелка. Одежда женщин на турецкий манер. Мечтой беднейших из них является иметь головной убор из персидской ткани, более или менее дорогой. Богатые же украшают его драгоценными камнями или жемчугом. Их зимние платья сшиты колоколом, вышиты золотом и оторочены куньим мехом, а летние – из китайской камки. Волосы не видны из-под их уборов. Им очень трудно ходить, из-за обуви, сшитой в виде сандалий и облегающей ступню подобно туфлям. Сумасбродство этих женщин заходит так далеко, что они красят свое лицо, придают ему тон, который им нравится, и выщипывают брови. Москвитяне любят ходить пешком и очень быстро шагают. Экипажи у них самые жалкие, и большая часть москвитян ездят по городу верхом, на плохих лошадях, предшествуемые слугами, бегущими впереди с непокрытою головою. Зимою лошаденку запрягают в сани – единственный их экипаж. Женщины ездят в дурных экипажах – колясках вроде паланкина, обыкновенно запряженных в одну лошадь. Садится их в такую повозку пять-шесть, как будто в ящик, потому что скамеек внутри нет. Хотя в Москве находится до 500, даже, может быть, до 600 тысяч жителей, но в ней нет и трехсот таких колясок, но зато имеется с тысячу маленьких тележек, запряженных в одну лошадь, для перевозки публики, за небольшую плату, с одного места на другое. Имеется в Москве также несколько колясок вроде французских, которые более богатые люди выписали из Голландии и Данцига». Петр I любил «звонить в большой колокол, но самая главная страсть его – любоваться пожарами, которые весьма часто случаются в Москве. Москвитяне не берут на себя труда тушить их, пока огонь не истребит 400 или 500 домов. Правда, что и убытка тут бывает большею частью немного, потому что дома москвитян не лучше свиных хлевов во Франции и в Германии; их продают на рынке совсем готовыми. В 1688 г. сгорело в Москве 3 000 домов, и в прошлом году в продолжении четырех месяцев я видел три пожара, каждый из которых истребил по малой мере 500–600 домов. Пожары чаще всего происходят от пьянства и неосторожного обращения с огнем, так как они никогда не тушат свечей, горящих в их комнатах перед иконами»186186
  Де ла Невилль. Записки о Московии. М.: Аллегро-пресс, 1996. С. 168.


[Закрыть].

До 1689 г. отношения Петра I к иностранцам ограничивались знакомством с доктором ван дер Гульстом, с ремесленниками, например Тиммерманом и Брантом, и с военными, таким как полковник Менгден. Зато ко времени после свержения царевны Софьи относится его близкое знакомство с двумя иностранцами, влияние которых на царя сделалось чрезвычайно важным, а именно: с Патриком Ивановичем Гордоном и Францем Яковлевичем Лефортом. Несколько месяцев спустя после государственного переворота Патрик Гордон по случаю празднования рождения царевича Алексея Петровича (в феврале 1690 г.) был приглашен к торжественному столу. Однако он не мог участвовать в обеде, потому что патриарх Иоаким объявил решительно, что иноземцам в таких случаях бывать при дворе негоже. Можно думать, что Петру I этот эпизод очень не понравился. Желая показать внимание оскорбленному генералу, он на другой же день после этого происшествия пригласил его отобедать с ним где-то за городом. На обратном пути царь дружески беседовал с ним. Постоянно находясь у себя в компании «еретиков», Петр I скоро решился побывать в гостях и у них, в Немецкой слободе. 30 апреля 1690 г. он с некоторыми вельможами обедал у П.И. Гордона. Все чаще и чаще затем повторялось появление Петра I в слободе. Многое в поступках Петра I являлось смелой новизной. Патриарху казалось ужасным нарушением прежних порядков существование иноверных церквей в Немецкой слободе. Теперь же царь иногда вместе с П.И. Гордоном присутствовал при католическом богослужении в молельне, построенной благодаря стараниям П.И. Гордона. Недаром народ с ужасом стал примечать, что царь «возлюбил немцев»: в глазах народа это было ересью. В Немецкой слободе Петр I встречался всюду с началами веротерпимости и космополитизма в противоположность религиозным и национальным предубеждениям, господствовавшим в исключительно русских кругах общества. В Немецкой слободе, служившей образчиком западноевропейских приемов общежития, Петр I несколько лет сряду до отправления в Западную Европу уже находился некоторым образом за границей. Шаг, сделанный Петром I в 1690 г. из Кремля в Немецкую слободу, может считаться более важным, чем поездка за границу в 1697 г. Немецкая слобода сделалась для него как бы первой станцией на пути в Германию, Голландию и Англию; она служила посредником между Западом и Востоком; пребыванием в ней Петра I закончилась эпоха древней истории России и начиналась новая эра ее развития187187
  Брикнер А.Г. История Петра Великого. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1882–1883. С. 84–90.


[Закрыть].

Шведский капитан Филипп Иоганн фон Страленберг так обрисовал общение Петра I с обитателями Немецкой слободы: «Родительница его (Петра I), будучи в младом вдовственном состоянии о воспитании его малое прилежание имела и весьма рано к великой вольности допустила. И хотя дядька его князь Голицын был человек великого разума, но летами был млад и забавного нрава, и также с ним препровождал много времени в Немецкой слободе между дамскими особами и с такими людьми, которые к напиткам весьма склонны были, как Лефорт и другие многие, отчего с этим молодым монархом случились многие вредные последствия. К тому ж придан ему был весьма подлый и худой учитель, именем Зотов, который ничего более, как только читать и писать, не умел. И через него тот вред произошел, так как государя познакомили со многими неблаговоспитанными молодыми людьми, с которыми он больше всего общался, а благонравных же и разумных людей отдаляли. И когда они… хотели его величеству поклон свой отдать, тогда их ругали разными неприличными словами, чинили им посмеяние. Это все старым сенаторам и высшим чиновникам не нравилось, и, стараясь данное поведение изменить, они пытались его величеству доказать, что сие поведение чести, здравию и всему государству несносно, но тем своим представлением преуспеть они не могли, что еще больше ухудшило ситуацию, так его мать, царица, … не только не старалась пресечь его неблаговидное поведение, но еще и поощряла его, отчего он разумных и благополучия ему желающих людей возненавидел еще больше. И будто бы от этого он с первой его супругой (Евдокией Федоровной Лопухи-ной) развелся. А чтобы о таком его поведении меньше было известно, избрал он для пребывания своего село Преображенское, в 5 верстах от Царского двора, где он только с солдатами своими и фаворитами советовался. Разумных же людей… к нему не допускали»188188
  Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северо-восточная часть Европы и Азии. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1985. С. 112.


[Закрыть].

Познакомившись с разными дипломатами, офицерами, инженерами и купцами, Петр I сделался у них домашним человеком, заглянул в их семейную жизнь, сблизился с их женами и дочерьми. Весьма часто в это время он уже бывал в Немецкой слободе на свадьбах и крестинах. При таких случаях присутствовали дамы. Когда однажды летом 1691 г. барон Келлер, бывший холостым человеком, устроил пир для государя, были приглашены дамы. Петр участвовал в танцах и особенно, как рассказывают, полюбил так называемый «гросфатертанец». С этим временем совпадает начало его близких отношений с прекрасной дочерью золотых дел мастера, бочара и виноторговца Монса (Анной). Он познакомился с ней через посредство Ф.Я. Лефорта. В 1692–1693 гг. Петр I велел построить для Ф.Я. Лефорта великолепный дом, роскошно меблированный: здесь происходили самые веселые попойки; здесь царь до отправления в Архангельск однажды пировал около четырех дней сряду. В погребе у Ф.Я. Лефорта находились постоянно большие запасы виноградных вин, на несколько тысяч рублей. Во время таких пиршеств беседовали о государственных делах на Западе, пивали за здоровье короля английского Вильгельма III или произносили тосты в честь Женевской республики, Генеральных Штатов. Таким образом, и попойки имели некоторое политическое значение и были некоторым образом политической школой189189
  Брикнер А.Г. История Петра Великого… С. 84–90.


[Закрыть].

Секретарь Прусского посольства Иоганн Готтгильф Фоккеродт считал, что «самой затруднительной задачей казалось лишить дворянство сознания его мнимых преимуществ происхождения и того предрассудка, в силу которого оно считало для себя оскорбительным состоять под командою человека менее знатного рода. Для этой цели он (Петр I) изобрел следующее средство. Он образовал из молодых дворян, воспитанных по древнему обычаю вместе с ним, отряд из 50 человек, назвав их Потешными или своими товарищами по игре. Он велел их обмундировать и обучить на немецкий лад и объявил при этом, что он не намерен сам пользоваться никакими особыми преимуществами, но желает наравне с остальными своими товарищами начать военную науку не только с приемов ружейных, но даже с барабана и постепенно достигать повышения, почему он и передал свое верховное право в этом отношении князю Ромодановскому, которому надлежало повышать его наравне с другими солдатами по достоинству, не оказывая ни малейшего предпочтения, и в течение всей долгой жизни престарелого князя (до 1718 г.) он продолжал якобы принимать из его рук все генеральские и адмиральские звания, которые находил нужным возлагать на себя. Вследствие подобной уловки с его стороны дворяне знатнейших фамилий, хотя и не отрешались от своей родовой спеси и до сей поры ее сохраняли, но не проявляли ее на службе и стыдились выказывать какие-либо притязания, могущие придать вид, что они считают себя выше и лучше своего государя. И впоследствии никто уже не дерзал заикаться о своих преимуществах по происхождению в вопросах о начальствовании и если даже случалось кому-либо до такой степени забыться, то старый Ромодановский, справедливый, но неумолимый человек, возведенный царем Петром в то же время и в звание верховного уголовного судьи, находил всегда способ обуздать под различными предлогами подобные выходки. Когда эти затруднения были устранены и дети самых знатных родителей привыкли служить простыми солдатами в полках, образовавшихся из вышеназванных потешных товарищей и в этом звании подвергаться всяким взысканиям, Петр I счел уже излишним особенно ласкать свое дворянство и таким образом довел его до того, что оно не смело шевельнуться. Он лишил все дворянское сословие от высшего до низшего и последней тени их прежних преимуществ и даже уничтожил древний обычай, в силу которого во всех законах и постановлениях упоминалось об одобрении бояр, каковую формулу все его предшественники, несмотря на принимаемые ими меры к ограничению дворянских преимуществ, все-таки считали более благоразумным постоянно сохранять. Затем он уже перестал скрывать свои преобразовательные намерения, относился к чужестранцам с особенным дружелюбием, без внимания к их положению и частным занятиям, причем не пропускал ни одного случая подвергать насмешкам свою нацию и ее древние нравы и обычаи; а когда старые, почтенные бояре обращались к нему с увещаниями, то он поступал с ними самым оскорбительным и постыдным образом, и любимцы его выставляли их шутами»190190
  Россия при Петре Великом (Записки Фокерода) // Русский архив. 1873. № 8. С. 1393–1395.


[Закрыть].

Огромную роль на взгляды Петра I также оказала его поездка за границу в 1697–1698 гг. в составе Великого посольства (он был первым русским царем, побывавшим за границей). Целью Великого посольства был поиск союзников в войне с Турецкой Османской империей. Называлось оно так по статусу послов. Его возглавили великие послы – Ф. Лефорт, Ф.А. Головин и П.Б. Возницын. В его составе также значились дипломаты, переводчики, волонтеры, ехавшие изучать военно-морское дело и кораблестроение, священники, лекари, слуги, солдаты и офицеры охраны, повара и даже 4 шута-карлика. В общей численности набралось более 250 человек. Обоз посольства насчитывал тысячи саней.

Посольство отправилось из Москвы в Прибалтику (Рига, Митава, Кенигсберг), германские княжества, Голландию, Англию, Австрию. В начале 1697 г. Россия заключила с Австрией и Венецией союз против Турции сроком на 3 года. В Великом посольстве полагали, что этот союз можно расширить привлечением в него Англии, Голландии и ряда других европейских государств. Но надежды не оправдались: Западная Европа не желала войны с Османской империей, потому что готовилась к борьбе за «испанское наследство». Англия и Голландия к тому же были заинтересованы в торговле с турками. Австрия находилась тогда в состоянии войны с Турцией, но австрийский император Леопольд I сообщил, что намерен заключить с османами мир. Русские, чтобы не остаться в изоляции, вынуждены были дать согласие на свое участие в мирных переговорах с турками.

Царь ехал инкогнито в составе посольства под именем десятника волонтеров Петра Михайлова. Петр имел возможность сравнить свою родину с западными странами. Царь познакомился с европейской жизнью: он видел войска европейских держав, города и села, учился на голландских верфях под Амстердамом мастерству корабельщика, принимал участие в дипломатических переговорах, посещал дворы европейских монархов. Во всех странах молодой Петр I, не имевший должного и окрепшего православного воспитания, увлеченно посещал театры, музеи, университеты, мануфактуры, восхищался цивилизованными нравами, куртуазным этикетом, модами, заводил влиятельные знакомства и вербовал специалистов для пересаживания всей этой западной культуры в Россию. Всего на службу в Россию из стран Европы тогда выехало 800 офицеров, матросов, инженеров, врачей и других специалистов.

По данным известного дореволюционного масонского историка Т.О. Соколовской, Петр I, возможно, стал масоном во время этой заграничной поездки. Царь посетил масонскую столицу Европы – Амстердам, который навсегда остался для него воплощением рая на земле – Парадиза, который он решил воплотить и на российской земле. Доподлинно известно, что во время визита царя Петра в Англию, ему удалось встретиться с Кристофером Реном и Исааком Ньютоном – первыми лицами в английском масонстве того времени. Приводятся следующие факты особого почитания масонами роли Петра I: песни в его честь в масонских ложах, распеваемые хорами; учреждение в 1810 г. ложи «Петр к Истине», заявление князя М.П. Баратаева в 1818 г. в ложе «Соединенных друзей», что «Великий Петр первым явил свет масонства России», учредив первые ложи. В числе версий и преданий: 1) посвящение Петра I в масоны за границей Христофором Вреном в конце XVII в., по возвращении в Москву учреждение Петром ложи, в которой он стал «вторым надзирателем», а «управляющим мастером» Лефорт; 2) учреждение в 1717 г. Петром ложи в Кронштадте; 3) тайные заседания «Общества Нептунова» в Сухаревой башне в Москве при участии Петра I, Лефорта, Феофана Прокоповича, адмирала Апраксина, Брюса, князя А.Д. Меншикова; народные сказания об этом191191
  Соколовская Т. Был ли Петр I масоном? // Море (СПб.). 1917. № 12. С. 25–26.


[Закрыть].

15 июля 1898 г., т. е. в день, когда Петр I собирался сесть в карету, чтобы отправиться в Венецию, была получена московская почта, вмиг разрушившая все планы. Князь М.Г. Ромодановский сообщал, что стрелецкие полки отказались повиноваться начальству и в полном составе идут к столице. Петр принял решение вернуться в Россию. После прощальной аудиенции он, не сообщая причин, вызвавших столь поспешный отъезд на родину, 19 июля 1698 г. оставил Вену. В Россию царь мчался день и ночь, делая кратковременные остановки для обеда и смены лошадей. Лишь на четвертые сутки пути, т. е. 22 июля, он остановился на ночлег. Как раз в этот день в Вене было получено известие о разгроме восставших стрельцов под Новым Иерусалимом. Возвращение царя в столицу прошло незаметно, без торжественной встречи. Петр навестил Гордона, побывал у своей фаворитки Анны Монс и отправился в Преображенское192192
  Павленко Н.И. Петр Первый. М.: Молодая гвардия, 1975. С. 48.


[Закрыть].

Весть о прибытии царя разнеслась по столице лишь на следующий день. В Преображенское прибыли бояре, чтобы приветствовать его с благополучным возвращением. Здесь произошло событие, поразившее поздравителей: царь велел подать ножницы и самолично стал обрезать бороды у бояр. Первой жертвой царского внимания стал генералиссимус А.С. Шеин, командовавший верными правительству войсками, разгромившими стрельцов. Расстался с бородой «князь-кесарь» Ф.Ю. Ромодановский, затем очередь дошла до других бояр. Через несколько дней операция с обрезанием бород была повторена. На этот раз ножницами орудовал не сам царь, а его шут. На пиру у боярина А.С. Шеина под общий хохот он подбегал то к одному, то к другому гостю и оставлял его без бороды.

Обычай носить бороды не имел на Руси религиозного культа: до X в. бороду носили и чтили без участия церковного авторитета. Но в Х в. Русь принимала крещение. По примеру византийского духовенства было принято ношение бороды как пример древних библейских пророков и Иисуса Христа с апостолами, т. е. православная церковь еще более утвердила народную традицию ношения бороды и освятила этот обычай, вследствие чего борода стала символом одновременно и русской веры и русской национальности. Как настоящая святыня, борода охранялась государством. Так, Ярослав Мудрый установил штраф за нанесение ущерба бороде. Древнерусские князья, желая оскорбить посла, приказывали брить ему бороду. Иван Грозный говорил, что бритье бороды есть грех, который не смоет кровь всех великомучеников. Священники отказывали в благословении безбородому. Порицание бритья бороды и усов вызывалось, помимо приверженности к старине, еще и тем, что бритье бород и усов ассоциировалось с пороком мужеложства, стремлением придать своему лицу женский облик.

19 августа 1698 г. вышел первый указ Петра I «О ношении немецкого платья, о бритии бород и усов, о хождении раскольникам в указанном для них одеянии», запретивший с нового года – с 1 сентября ношение бород, который имел следующее содержание: «Боярам и окольничим и думным и ближним людям и стольникам и дворянам и дьякам и жильцам и городовым дворянам и приказным людям и драгунам и солдатам и стрельцам и черных слобод всяких чинов людям московским и городовым жителям, и которые помещиковы и вотчинниковы крестьяне, приезжая, живут на Москве для промыслов, кроме духовного чину, свяшенников и церковных причетников, и пашенных крестьян, носить платье немецкое верхнее саксонские и французские, а исподнее камзолы и штаны и сапоги и башмаки и шапки немецкие, и ездить на немецких седлах; а женскому полу всех чинов, также попадьям и дьяконицам и церковных причетникам и драгунским и солдатским и стрелецким женам их и детям носить платье и шапки и кунтуши, а исподнее бостроги и юбки немецкие же, а русского платья и черкесских кафтанов и тулупов и азямов и штанов и сапогов и башмаков и шапок отнюдь никому не носить, и на русских седлах не ездить, и мастеровым людям не делать и в рядах не продавать. А буде кто с сего его величества государя указу станут носить платье и штаны и сапоги и башмаки и шапки русские и черкесские кафтаны и азямы и тулупы, также и на русских седлах ездить: с тех людей в воротах целовальникам имать пошлина, с пеших по 13 алтын и 2 деньги, с конных по 2 рубли с человека; также и мастеровые люди станут делать и в рядах торговать: и тем людям за ослушание их учинено будет жестокое наказание»193193
  Цит по: Костомаров Н.И. Петр Великий // Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. СПб.: Лит. фонд, 1912. Второй отдел: Господство дома Романовых до вступления на престол Екатерины II. Вып. шестой: XVIII столетие. С. 46.


[Закрыть].