Текст книги "Ромашка в сердце"

Глава 6

По улице на небольшой скорости двигались серые «жигули», миновав район новостроек, подъехали к красиво оформленному зданию, остановились у главного входа с неоновой вывеской: «Восточная баня».

Из машины вышел отец Николай в новой рясе и клобуке. Захлопнув дверь, направился внутрь здания.

– Вы приглашены? – встретил его в вестибюле накачанный охранник.

Священник молча кивнул. Парень, загораживая вход, протянул руку:

– Пожалуйста, Ваш пригласительный!

Отец Николай протянул ему именной конверт. Прочитав, охранник коротко сказал:

– Проходите вниз по лестнице, там Вас встретят.

Массивная лестница с покрытыми ковром ступенями вела вниз. На стенах батюшка рассмотрел бронзовые светильники в виде факелов, мерцал мягкий колеблющийся свет. Лестница заканчивалась небольшой площадкой. Здесь гостей встречал официант в белоснежной рубашке и турецких шароварах, подпоясанных широким красным поясом. Поклонившись, он молча проводил отца Николая в небольшой зал, оформленный в восточном стиле, подвел к столику, расположенному в кругу других столов по периметру зала. Середина помещения оказалась свободна, образуя площадку для танцев с деревянным настилом. Столики были отгорожены друг от друга полупрозрачными занавесами, не загороженным оставался лишь вход. Отец Николай устроился в мягком кресле.

Официант подал меню:

– Выбирайте, пожалуйста!

Отец Николай развернул меню, пробежал его взглядом и остановился на столбике с ценами. Официант услужливо склонился к Отцу Николаю:

– Для наших гостей все за счет заведения!

Отец Николай хитро прищурился:

– Мне бы чаю…

– Вам какой? Есть черный, зеленый, фруктовый, травяной! Элитные сорта, чай народов мира.

– Мне турецкий черный.

Официант удалился, оставив священника любоваться обстановкой. За соседними столиками сидели редкие посетители, в зале царил полумрак, ненавязчиво играла восточная музыка.

Очень скоро официант вернулся, неся медный поднос с двумя чайниками, стоявшими друг на друге, и маленькими стеклянными стаканчиками. Красиво расставил все на столе, подал маленький стаканчик с кусочком сахара. Но едва отец Николай поднес стаканчик ко рту, как неожиданно усилились звуки ударных инструментов, и в зал вошла девушка. На ней были прозрачная воздушная кофточка и длинная до пола юбка, живот оставался открытым. Юбка сверкала боковыми вырезами, через которые виднелись стройные ножки; на голове вуаль. Девушка медленно и плавно поплыла в арабском танце по кругу. Ее гибкие движения сливались с ритмом барабана, глаза были полузакрыты, а движения точны. В танце причудливо перемешивались чувственный накал и чистейшее целомудрие, разнузданность и откровение, гимн природе и Богу Шиве одновременно. Отец Николай замер, зачарованно глядя на девушку.

Марина

Посетители застыли над своими тарелками, наступила тишина. Девушка уже не двигалась в такт музыке, а как бы жила в ней. Были слышны ритмичные звуки ударных инструментов и шелест одежды с мишурой. Девушка постепенно увеличивала темп, ее ножки скользили по деревянному настилу. Каждая часть тела жила музыкой. Вибрации живота и бедер сливались в едином ритме, создавая нереальный эффект пластичности и гармонии. Посетители в едином порыве зааплодировали в такт музыке. Девушка, черпая энергию из ритмичных рукоплесканий, невообразимо эротично и притягательно двигала бедрами и животом.

Отец Николай, прихлебывая чай, не отрываясь, глядел на танцовщицу. Его левая рука машинально и привычно теребила и дергала бороду. Музыка смолкла так же неожиданно, как и началась. Девушка замерла. Раздались шумные аплодисменты, танцовщица поклонилась и упорхнула. Отец Николай, проведя рукой по лбу, облегченно вздохнул. Нетерпеливо огляделся, поставил недопитую чашку с чаем на стол. Откуда-то сбоку к нему подошел банщик, услужливо наклонился:

– Вас ждут, идемте, я провожу.

Отец Николай удивленно вскинул брови:

– Куда идти?

Банщик повел его по коридору, остановился у дубовой двери с табличкой «Раздевалка». Улыбнулся:

– Ваш шкафчик под номером три, там комплект белья и полотенце!

Отец Николай, зайдя в раздевалку, нашел свой шкафчик, снял рясу. Присев на скамейку, снял обувь. Рядом раздевались трое парней, оживленно беседуя. Это были уже знакомые нам Выруба, Гусь и Мажор. Гусь сбросил майку, обнажив татуировку на плече – оскаленную голову тигра, оживленно жестикулируя, он увлеченно рассказывал стоящему рядом Вырубе:

– Я ему в табло раз! Куда приперся, сучонок! Он – с катушек. Я к этой красавице подсаживаюсь…

К друзьям вальяжно подошел Мажор, небрежно закинув на плечо полотенце, он слегка подтолкнул Гуся:

– Кончай базар. Пошли.

Все трое отправились в мыльню. Отец Николай аккуратно сложил одежду в шкафчик, взял березовый веник и пакет с банными принадлежностями, последовал за парнями. Среди облаков пара виднелись голые тела, были слышны шлепанье веников, плеск из шаек, шум душа, шипенье воды, льющейся из кранов.

Батюшка взял из стопки шаек, стоящих у стены, одну, прошел к кранам, налил воду, размешивая рукой. Потом нашел свободную лавку, расположился. Увидел тех троих – они заняли две лавочки и терли друг друга мочалками. Из парной вышел тучный мужик с веником и шайкой в руках, расслабленно прошлепал по мокрому кафельному полу. Его бордовое распаренное тело блестело от пота, на голове дымилась паром войлочная шапочка. Проходя мимо троицы парней, мужик случайно задел веником Гуся. Тот, резко обернувшись, быстро подсек мужику ногу.

Размеренные звуки мыльни нарушил громкий стук упавшего на пол тела. Мужик распластался на полу, его шайка покатилась в центр зала. Гусь с показным сочувствием наклонился над ним:

– Экий ты неловкий, смотри, куда идешь! Так можно и голову потерять!

Мужик, пытаясь подняться, возмущенно повернулся к Гусю и гневно погрозил ему кулаком. Выруба, придя на помощь приятелю, положил руку мужику на плечо, выразительно посмотрел в лицо:

– Не сильно ушибся? Помощь не нужна? Или сам дойдешь?

Мужик опасливо покосился на татуировку с гладиатором, выколотую у громилы на груди. Поправил шапочку:

– Все нормально. Спасибо. Сам дойду.

– Под ноги смотри!

Мужик отправился за своей шайкой, а парни подошли к отцу Николаю. Мажор, сделав шаг вперед, вежливо улыбнулся. На его плече был выколот кинжал, обвитый змеей. Своей высоко поднятой головой змея уставилась прямо на отца Николая.

– Святой отец, идите в парную. Вас там ждут.

Дверь в парилку открылась, оттуда вышел благообразный старичок в шапочке и шлепках. Из парилки доносился гогот. Отец Николай взглянул на парней:

– Спасибо, ребята. Я знаю дорогу. Вы идите, я следом.

Усмехаясь в бороду, священник прошел через мыльню, открыл дверь в парилку. Оттуда повалил пар. Слегка согнувшись, отец Николай зашел внутрь. Парная была обита липовой вагонкой. До потолка тянулись деревянные полки. На самых верхних хлестал себя веником человек в рогатой войлочной шапочке. Черты лица правильные, волосы черные, густые, кожа багровая. Увидел отца Николая, отложил в сторону веник. Чуть ниже на полке расположились те самые трое парней. Отец Николай расстелил покрывальце, скромно присел на самый нижний полок, привыкая к температуре. Мужик в рогатой шапочке исподлобья пытливо оглядывал батюшку, его серые глаза мерцали в полумраке парилки:

– Я знаю Вас только по отзывам, отец Николай. Хотелось познакомиться поближе. Как Вам тут?

– Самое место для грешника! – с сарказмом ответил священник.

Парни спустились к Отцу Николаю, загораживая выход, сели рядом. Бесадов, а это был именно он, нахмурился и процедил зловеще, вполголоса:

– Вам не приходило в голову, что я не из тех, с кем можно шутить?

Отец Николай усмехнулся:

– Хорошая шутка еще никого не убивала.

Наклонившись к Отцу Николаю, Бесадов отчетливо прошептал:

– Дело идет о жизни и смерти… О твоей жизни и смерти!

Отец Николай невозмутимо погладил бороду, не обращая внимания на угрожающе придвинувшихся парней:

– Моей жизнью и смертью владеет только Бог. Но никак не ты.

Бесадов криво усмехнулся:

– Вот и служи Богу, а в мои дела не лезь. Село Качалово будет снесено. Пойдешь против меня – никакой Бог тебе не поможет! О дочери своей подумай. Я слышал, она у тебя красавица?

Отец Николай гневно взглянул на злодея. Тот, цинично улыбаясь, спустился вниз, к печке, взял в руки ковш, испытующе посмотрел на батюшку:

– Не советую со мной тягаться. Я могу сильно огорчить!

– Ну-ну! – не испугался священник. – Еще апостол Павел говорил: «Нас огорчают, а мы всегда радуемся…»

Бесадов, искоса поглядывая на отца Николая, большим ковшом несколько раз метнул воду на раскаленные печные камни:

– Сейчас, сейчас от души порадуешься! Не сомневайся!

– Радость-то – она сверху идет. А внизу скверна одна! – спокойно ответил отец Николай. И, услышав вдруг раздавшийся откуда-то негромкий стрекочущий звук, изумленно поднял голову: – Это… Неужели сверчок?

Бесадов злорадно засмеялся:

– Он самый, но не обычный, а вещий сверчок! Недавно парились мы тут с известным тебе главой управы. А сверчок возьми да застрекочи. Смотрю новости – погиб, сердешный. А я его ведь предупреждал: «Остерегайся, говорю, Сергей, сверчка, он просто так не стрекочет». Не поверил, а зря!

Отец Николай пригладил бороду:

– Один Господь ведает, когда нам приходить в этот мир и когда уходить… А сверчок… Это так, совпадение, не нужно множить суеверия…

Взмахами ладони Бесадов разогнал пар:

– Суеверия не суеверия, а Серега не первый! Он тут еще кое кому смерть прострекотал… Не одному, между прочим!

– Пусть даже так, – задумчиво произнес отец Николай. – Пути Господни неисповедимы, и нам неведомо, кому послан этот знак.

– А не боишься, что тебе, святой отец? – усмехнулся Бесадов.

Отец Николай встал во весь рост:

– Господи, помилуй тебя! Ибо слаб ты и немощен! Но я тебя не боюсь! Потому как мне тебя жалко!

Бесадов, многозначительно постукивая ковшом по своей ладони, в упор посмотрел на Отца Николая:

– Я тебя услышал, ты меня тоже! Пеняй на себя!

Кивнув парням, Бесадов махнул рукой в сторону выхода:

– Все, Отче, на сегодня баня для тебя закончилась. Можешь идти.

Парни встали и расступились, освобождая дорогу Отцу Николаю.

На улице батюшка отдышался, сел в свои «жигули». Но не успел включить зажигание, как неожиданно пассажирская дверь открылась, и в салон заглянула густо накрашенная девица в белой короткой меховой шубке. Деловито плюхнулась на сиденье и закрыла за собой дверцу.

– Дочь моя, что случилось? – ласково повернулся к ней священник.

Вместо ответа девушка распахнула шубку, под которой никакой другой одежды не оказалось. Игриво взглянула на замершего от неожиданности Отца Николая:

– Двадцать баксов в час! Презики есть!

Батюшка побагровел, у него задергался глаз, он опрометью выскочил из машины. Подбежал к пассажирской двери, распахнул ее настежь:

– Вылезай из машины!

Прохожие удивленно оглядывались на необычное зрелище, останавливались, заинтересованно смотрели. Девица все пыталась закрыть дверь, морщила носик, мило улыбалась:

– Да шучу я, шучу! Садись, не пугайся! Для тебя, как гостя, все бесплатно!

Отец Николай силой выставил девицу из машины. «Жигули» сорвались с места и, виляя, помчались по улице. «Жрица любви», оставшись в окружении зевак, потирала руку, рассматривала коленку:

– Больной какой-то! Еще и колготки порвал…

И она со злостью плюнула вслед быстро удаляющейся машине.

Глава 7

Фары переполненного автобуса бессильно боролись с окружающим ночным мраком, колеса, шурша, катились, по темному шоссе. Тусклый свет в салоне, казалось, лишь сгущал окружающую автобус мглу. Через замерзшие стекла салона виднелся свет придорожных фонарей, разветвляющийся причудливыми многолучевыми звездами. Возле одноместного сиденья с двумя сумками в руках стояла Ксения, на ней была черная синтетическая шуба, голова девушки была укутана белым вязаным платком, ее коричневые зимние сапожки на молнии упирались в испачканный смешанный с грязью и талым снегом резиновый пол. На сиденье впереди дремал старичок, его серая кроличья шапка покачивала «ушами» в такт движению автобуса. Ксению со всех сторон сжимала толпа уставших от дневных трудов и долгой езды людей. Пальцы Ксении с трудом удерживали переполненные сумки. Автобус резко качнулся на повороте, и стоявшая рядом с Ксенией пожилая женщина, теряя равновесие, навалилась на нее всем телом. Пытаясь удержаться на ногах, Ксения чуть не упала на дремавшего старичка. Старичок поднял голову и сквозь толстые линзы очков внимательно посмотрел на Ксению:

– Мы с Вами вроде встречались?

Ксения улыбнулась:

– Ну да, мы с Вами уже как-то ехали вместе…

Старичок взял сумку из рук Ксении и поставил себе на колени:

– На правах старого позвольте предложить Вам свою помощь. Не смейте отказываться. Вы не смотрите, что я с виду дряхлый. Я еще мужчина хоть куда!

Взявшись освободившейся рукой за спинку сиденья, Ксения облегченно вздохнула:

– Да вы завидный кавалер!

– Женским вниманием всегда был избалован, – приосанился старичок. – Лучший гармонист района! – Озорно взглянул на Ксению: – Сбросить бы лет сорок-пятьдесят – Вы бы не устояли! Влюбились бы в меня!

Ксения с интересом оглядела кавалера:

– А Вы местный? Не могла же я пропустить такого завидного жениха!

– Нет, я не из этих мест, – погрустнел старик. – Здесь мне квартиру дали… два года назад. Вот и живу…

Водитель объявил остановку, и старичок суетливо засобирался, переложил сумку на сиденье:

– Мне выходить. До свидания, милая девушка.

Остановился, посмотрел Ксении в глаза:

– Мой Вам совет: выйдете из автобуса и сразу домой… – и стал пробираться через толпу к выходу. Ксения проводила его благодарным взглядом:

– Спасибо. Еще увидимся, – улыбаясь, поправила прядь волос, выбившуюся из-под платка.

Старичок неспешно пошел по тротуару, поглядев по сторонам, стал переходить дорогу. Вдруг из переулка на большой скорости выскочила БМВ с Мажором за рулем. В кабине вовсю долбила магнитола: «Мы двое с тобой, мы не разлей вода, у нас два разных пути и разная судьба».

Развалившийся на пассажирском сиденье Выруба, заметив старичка, переходящего дорогу, заорал, перекрикивая музыку:

– Мажор, тормози!

Машина пошла юзом, начала крутиться. Услышав визг тормозов, старичок оглянулся, автомобиль задел его боком. Несчастный отлетел в кустарник, растущий за тротуаром, упал на него спиной, сполз на асфальт. Машина остановилась посреди дороги, мотор заглох. Мажор оторопело смотрел на лежащего без чувств старичка. Выруба, сидящий рядом, взялся за дверную ручку, Мажор нервно ударил его по руке:

– Сиди тихо! Мне на зону возвращаться рановато, – и повернул ключ.

Машина, взревев, развернулась и уехала с места происшествия. Старичок медленно открыл глаза и увидел подбегающую к нему девушку:

– Дедушка, Вы живы?

Старик стал шарить по асфальту рукой:

– Очки, где мои очки?

Он с трудом поднялся на ноги, девушка поправила сбитую набок шапку, нашла в кустах потерянные очки. Вновь обретя способность видеть, пожилой мужчина с благодарностью посмотрел на девушку:

– Помогай Вам Бог за Вашу доброту! Проводите меня, пожалуйста, до отделения милиции.

– Может, лучше в больницу?

– Я чувствую себя достаточно сносно. Пойдемте в отделение!

Старичок шел, слегка хромая, девушка старалась приноровиться к его темпу.

…В кабинете участкового за столом сидел усатый капитан, напротив него – Максим.

– Итак, Максим Аркадьевич, какие отношения вас связывали с погибшей Марией Пушновой? – продолжил допрос милиционер.

Максим тяжело вздохнул:

– Мы любили друг друга. Я собирался сделать ей предложение.

Капитан внимательно посмотрел на собеседника, записал что-то:

– Что еще можете добавить по поводу произошедшего суицида? Встречалась она с кем-нибудь еще, кроме Вас?

Максим отчетливо вспомнил барсетку и ключи с брелоком на тумбочке в прихожей Марины, но прогнал воспоминания и прямо посмотрел в глаза капитану:

– Не думаю! У нас были доверительные отношения. Она бы сказала.

Капитан потер переносицу:

– Допустим. Но, может, Вы что-нибудь слышали или замечали…

Его прервал стук в дверь. Капитан поморщился раздраженно:

– Подождите! Я занят!

Старичок

Но дверь открылась, в кабинет зашел старичок в серой кроличьей шапке. Направился к столу, придвинул к себе стул, сел и поглядел на капитана через толстые линзы очков:

– Здравствуйте, Семен Петрович! Я вот тут заявление принес…

Капитан, сокрушенно вздохнув, повернулся к Максиму:

– Все, можете идти. Если понадобитесь, вас вызовут.

Выйдя из отделения, Максим посмотрел на часы и быстрым шагом пошел прочь.

На конечной остановке автобуса обычно выходило много пассажиров, народ направлялся в сторону строящегося микрорайона. Ксения, выйдя с тяжелыми сумками, немного постояла, отдыхая, потом медленно пошла к дому. Оглянулась, услышав со стороны церкви безутешный детский плач, прислушалась и поспешила на звук. Плач раздавался из подвала, дверь в него оказалась приоткрыта. Вокруг – пугающая темнота, лишь в глубине слышны всхлипывания. Ксения заглянула:

– Эй, кто здесь? Сейчас я спущусь! Не плачь!

Нащупывая ногами ступени, стала медленно спускаться.

Легкий звук ее удаляющихся шагов был еле слышен. Ксения пошарила рукой, пытаясь нащупать выключатель, и вдруг вскрикнула:

– Ой, что за напасть. Как больно…

Наступила полная тишина, которую нарушал лишь стрекот сверчка. Щелкнул выключатель, Ксения схватилась за шею, с ужасом увидев, как на белом платке темнеет черное пятно. В руке у себя обнаружила шприц, поднесла его к лицу, с удивлением рассматривая. Шприц оказался наполовину пустой, и девушка, не останавливаясь, побежала вниз по лестнице, хорошо ориентируясь в подвале. Открыла дверь в склад, зажгла свет. Увидела на столе магнитофон, из которого звучал детский плач… Мужская рука появилась из темноты у выключателя… Щелчок – и вновь наступил полный мрак, в котором зловеще стрекотал сверчок…

Максим шел от остановки к церкви, торопился, спешил. И совсем некстати повстречались ему сейчас Винт и Шило. Оба были навеселе, и Шило, увидав знакомого, обрадовался:

– Ну, прямо вечер встреч! Идем с нами!

Винт угрюмо возразил:

– Не слушай его, Максим, мы пустые!

– Спасибо, ребята! – рассеянно ответил Максим. И добавил: – Вы Ксению не встретили?

Шило, вытаскивая из кармана шприц, пьяно засмеялся:

– Ксению не видели, а вот мужик какой-то мимо нас пробежал, выронил.

Винт, отобрав шприц, засунул его в свой карман:

– Никого мы не видели, – и толкнул друга рукой: – Пошли, хватит болтать!

Максим скользнул взглядом по окрестностям, провожая знакомых, и вдруг заметил возле церковного подвала брошенные сумки. Подбежал, увидел открытую дверь в подвал.

– Ксения! Ксения, ты здесь?

Снизу послышался стон. Максим достал из кармана маленький фонарик, луч забегал по стене. Обнаружив выключатель, Максим включил свет. На ступенях лестницы увидел белый вязаный платок, бросился вниз. На полу склада в непристойной позе без признаков жизни лежала Ксения. Ее шуба была задрана вверх, виднелось обнаженное тело, окровавленное нижнее белье изорвано. Максим дрожащими руками, кое-как приведя все в порядок, стал трясти девушку; она слабо застонала, с трудом пытаясь открыть глаза. Максим схватил ее на руки и вынес по ступеням из подвала, бросился к дому отца Николая. Ксения еле слышно прошептала:

– Максим, только не домой! Не надо к отцу…

Максим направился к шоссе. Как раз мимо ехала светлая «Волга». Максим встал у нее на пути, раздался визг тормозов. Из салона выглянул пожилой водитель:

– Парень, ты офонарел, что ли? У меня резина летняя!

Максим подскочил к мужику:

– Девушка умирает, нужно срочно в больницу!

Водитель, меняясь в лице, выскочил, открыл дверь салона:

– Сейчас, парень, сейчас!

Глава 8

Окна давно не ремонтированного здания Центральной районной больницы, построенного в стиле позднего советского модерна, едва освещались дежурными неоновыми лампами. Лишь на первом этаже левого крыла больницы окна горели ярко, а неуклюже висящий на стене прожектор освещал площадку с покатым пандусом и надпись над дверью: «Приемное отделение». Максим ждал уже около часа. Сначала он, то и дело нервно поглядывая на часы, прохаживался перед пандусом, а потом сжалившаяся над ним медсестра позволила ему присесть в коридоре. Максиму казалось, что он ждет уже целую вечность.

Вдруг открылась дверь, и к Максиму подошел дежурный врач:

– Здоровье вашей подруги вне опасности, она просится домой. Можете забирать. Хотя, подождите, я должен вызвать милицию.

Открылась дверь, в коридор, держась за стену, вышла бледная, измученная Ксения. Врач нахмурился:

– Я же просил Вас немного полежать!

Ксения умоляюще посмотрела на доктора:

– Я Вас умоляю, не надо милицию. Со мной все в порядке. Меня отвезут домой.

Врач раздраженно махнул рукой:

– Идите куда хотите! Я вижу, с Вами бесполезно разговаривать! – и захлопнул за собой дверь кабинета.

Ксения перевела взгляд на Максима:

– Скажешь папе, что мне стало плохо. Ты подобрал меня на остановке.

– Хорошо, поедем ко мне, – угрюмо согласился Максим.

Ксения замешкалась, остановилась, нерешительно глядя на Максима. Он вопросительно поднял брови:

– Или домой?

– Нет… Едем…

Максим взял ее под руку:

– Дойдешь?

– Все нормально… – попыталась улыбнуться девушка. – Мне уже лучше.

Максим, не отпуская ее руку, спросил слегка осипшим голосом:

– Ну, ты хоть что-нибудь видела?

– Ничего…

У входа в приемный покой, урча мотором, стояла серая «Волга».

По шоссе шли Винт и Шило. Мела поземка, пытаясь спастись от ветра, Шило кутался в драную куртку, его била мелкая дрожь, время от времени он непроизвольно лязгал зубами. Идущий рядом Винт остервенело тер уши:

– Еще немного и околеем!

Шило, подпрыгивая, крутил во все стороны головой. Увидев стоящий на шоссе милицейский УАЗик, приятели направились к нему:

– Хоть бы от ветра укрыться.

Шило подергал ручку двери, она поддалась. Приятели залезли внутрь. Винт, расположившись на водительском сиденье, наклонился к рулевой колонке. Раздался звук рвущихся проводов, все заискрило – и машина завелась. Шило с интересом наблюдал за действиями Винта:

– Ни хрена ты мастер!

Винт ухмыльнулся:

– Когда-то и у меня была машина! – и включил печку.

Шило осмотрелся, увидел встроенную рацию:

– Вроде это машина Семен Петровича.

Винт беззаботно протянул ноги:

– Погреемся и уйдем. Он и не узнает.

Шило достал из-за пазухи начатую бутылку вина:

– Не будем терять время! – Он выдернул зубами пробку, а Винт суетливо обшаривал бардачок, рылся в карманах дверей:

– Неужели пусто?

На заднем сиденье приятели обнаружили красиво упакованный подарок. Винт разорвал упаковку, достал открытку:

«Бесадову Емельяну Силовичу. Коллектив Бутовской милиции поздравляет Вас с вступлением в должность! Примите наши искренние пожелания и скромный подарок. Генерал-майор милиции Зубов В. Α.».

Винт бросил открытку на сиденье, распечатал сверток и вытащил литровую бутылку коньяка «Хеннесси ХО». Поставил ее на сиденье рядом с собой, стал снова рыться в упаковках, нашел импортную коробку конфет. Шило погладил ее ладонью:

– Живут же люди! Отродясь такую не видывал.

Винт радушно открыл коробку:

– Угощайся! За все уплачено!

Когда на следующее утро к машине подходил капитан, он не ждал от жизни никаких неприятных сюрпризов, а наоборот, весело напевал: «Фигаро там, Фигаро тут! Фигаро там, Фигаро тут! Фигаро, Фигаро, Фи…»

Увидев сидящих в машине людей, капитан рывком открыл дверь. В кабине умиротворенно спали Винт и Шило. Взбешенный капитан, схватив Винта за шиворот, с силой вышвырнул его на землю. Из кармана Винта выпал шприц и остался на водительском сиденье. Запрыгнув в кабину, капитан примостился на месте водителя, увидев порванные провода, он резко к ним наклонился:

– Твари, я вам пока… Ай, блин!!!

Игла шприца проткнула форменные брюки, и содержимое шприца попало в ягодицу капитана. Он выдернул шприц, выскочил из машины:

– Суки! Наркоманы долбаные!

Стал пинать ногами спящего Винта, тот проснулся, закрылся руками:

– Стойте, мужики, я не брал вашу водку!

Капитан тряс шприцем перед носом Винта:

– Ублюдок, отвечай, что здесь?

– Не надо, Петрович! Не коли, я не наркоша. Убери эту заразу!

Капитан распахнул заднюю дверь и за грудки выволок из салона Шило:

– Это твое? Что в нем было?

Оторопевший спросонья Шило отрицательно замотал головой:

– Не знаю, это мужика шприц!

Капитан разъяренно принялся пинать то одного, то другого. Вконец обессилев, капитан залез в кабину:

– Сейчас поедем… – он попытался завести машину. – В отделении за все ответите!

Но, взглянув на показания шкалы бензобака, он в сердцах сплюнул: бензин был на нуле. Пришедшие в себя Винт и Шило с ужасом бросали взгляды в сторону заднего сиденья. Капитан распрямил спину, опустошенно посмотрел на собутыльников и, перехватив их взгляды, обернулся назад. По всему заднему сиденью вперемешку с бумажками от конфет валялись пустые бутылки из-под коньяка и из-под вина. Капитан поднял с пола затоптанную открытку, обхватил голову руками, тупо замер. Наконец прошипел зловещим шепотом:

– Встали сзади и толкаете до отделения! Не дай бог, я опоздаю на работу! Сядете пожизненно! Через пятнадцать минут быть у отделения!

Капитан сел за руль. Встав сзади УАЗика, Шило и Винт синхронно толкнули автомобиль, медленно набирая скорость, он покатился по шоссе.

УАЗик остановился возле входа в отделение милиции. В мокрой от пота одежде, едва держась на ногах, Шило отошел от машины, расстегнул рубашку, взял с багажника куртку:

– Вот и согрелись! Жарче, чем в бане.

Винт угрюмо вытер пот со лба:

– Попали…

Оба с опаской заглянули в салон. Капитан крепко спал. Шило воровато оглянулся, толкнул Винта в бок:

– Пошли, пускай Петрович поспит. Мы его подбросили. Других пожеланий не было. Не будить же его.

Оба сначала медленно, затем все быстрее двинулись подальше от отделения, а, завернув за угол, побежали что было сил.