Текст книги "Женские праздники (сборник)"

– О! Я жду результат перестройка, особенно балет!

– Вам не нравится наш балет?

– Грандиоз!

Здоровяк бельгиец вдруг оторвал мальчишку от пола и, крутанув в воздухе, поставил его на место к восторгу своих коллег. Придя в себя от легкого шока и на всякий случай проверив состояние ширинки, смельчак снова ринулся в бой.

– Мистер Зейберлиньш? Что вы можете сказать о происходящих в нашей стране переменах?

– Если вы станете завтракать в обед, вы очень скоро испортите себе желудки, – желчный старик отошел с легким полупоклоном.

Федоров приобнял собрата:

– Куй, Вася, куй!

Паренек дернулся, выпалил зло:

– Сам-то, щелк-пощелк. Небось не отказался, на халяву-то!

– Золотые слова. – Федоров, не теряя времени даром, прокладывал себе дорогу к буфету.

Заморив червячка, он позвонил жене:

– Дженни, ты там пообедай без меня.

– Ты еще долго?

– Закругляемся. У тебя все хорошо?

Она взглянула на стол, где лежал злополучный альбом.

– Лучше некуда.

Он пропустил иронию мимо ушей:

– Вот и отлично. Никуда не отлучайся, тебе должны позвонить из Кремля.

– Леша, мне надо поговорить…

Но он уже повесил трубку. Двумя часами позже он сидел в битком набитом баре с коллегами-журналистами. Выпита была та русская мера, когда «старик» начинает заменять все прочие формы обращения, а связность речи перестает быть определяющим элементом, с лихвой компенсируясь душевным порывом.

– Люсь, ты чего, говорю? Мы ж с ней учились в одном классе, ну! Ну пустил старого товарища переночевать…

– Старого товарища?

– А кто ж она мне?

– Ну, ты даешь стране угля!

– По-твоему, я жене должен был, «знаешь, Люся, мы тут с моей, ты ее не знаешь», и дальше со всеми остановками?

– Sorry, – Федоров зацепил кого-то стулом и, загодя трезвея, выбрал кратчайший путь к автомату.

Надо же, телефон гостиницы вылетел из головы! Он лазил по карманам в поисках номера, потом вспомнил, что записал его на карточке, а карточку для надежности спрятал в чехол с «лейкой».

– Алло! – словно со сна вскрикнула на том конце Женя.

– Ты спишь, девочка моя?

Последовала затяжная пауза, которую англичане зовут беременной.

– Ты, кажется, спутал меня с кем-то из своих подружек.

– Жень! – обиделся он. – Мы же тут… – прикрывая трубку ладонью, он покосился на чокающихся коллег, – …у нас тут брифинг… вопросы-ответы.

– И какой вопрос вы там сейчас обмываете?

– Да ты что, Жень! Ты думаешь, я…

Он не успел узнать, что она думает, так как послышались гудки отбоя.

Они сидели в ночном кафе не то за очень поздним ужином, не то за очень ранним завтраком. Федоров гулко басил про офтальмологов, так что на них оглядывались редкие посетители.

– Они все какие-то… пришибленные либо чокнутые. Дальше своего носа точно не видят. Ты ему…

– Леша, нам надо поговорить.

– Любой профессионал, он как крот: наметил в земле точку – и попер, и попер!

– Федоров, ты слышал, что я сказала?

– Слышал, Дженни, я тебя все время слушаю. У кротов, между прочим, замечательно развит слух. Когда они…

– Он на меня смотрит! – тихо вскрикнула она и, опрокидывая стул, метнулась к выходу.

Алексей, ничего не понимая, бросился за ней следом. Женя быстро шла, почти бежала по улице, он ловил ее за плечи.

– Жень, а Жень? Ну посмотрел, большое дело! Да погоди же ты. Ты куда, Жень?

На них оглядывались.

– Я сейчас, – она убежала в туалет.

Оттуда она вышла с мокрым, из-под крана, лицом с прилипшими прядями волос, уже владея собой. Бесцеремонный фонарь поспешил подчеркнуть, как она осунулась и подурнела.

– Извини, нервы.

Они медленно двинулись в сторону гостиницы. Федоров привлек ее внимание к витрине, где голые манекены, неизвестно что рекламирующие, падали в неоновую бездну, которая трещала как адский костер. Женя даже протянула руку, чтобы проверить, не обожжется ли, – и вдруг стиснула локоть Алексея.

– Это они! Не оборачивайся!

– Кто?

– Они на все способны!

В пульсирующем свете витрины она показалась ему таким же манекеном без лица, зависшим над пропастью. Он все-таки оглянулся. Не считая двух прохожих, даже не смотревших в их сторону, улица была пустынна.

– Не понимаю, кого ты увидела.

Женя сделала над собой усилие и тоже повернула голову – тех, кто отразился в витрине, уже не было.

– Только что, вон там! – она показала пальцем в пустоту. – Ты что, не веришь мне? Тогда так и скажи!

Он завел ее во дворик, где не было ни души.

– Послушай, что с тобой происходит?

– Уедем! Уедем отсюда, я тебя очень прошу!

– У меня редакционное задание, ты же знаешь. Почему я должен все бросить из-за каких-то…

– Ну пожалуйста! Ну миленький!

– Детский сад какой-то. Ты можешь толком объяснить, в чем дело?

– Мне… понимаешь, я…

– Ну? Дальше! – Федоров все больше раздражался.

– Лешенька, – всхлипнула она, – Лешенька…

Женя ткнулась ему в плечо, он рассеянно погладил ее по голове. Взгляд упал на часы.

– Чуть не забыл! Жень, – он осторожно отстранил жену. – Женя, ты иди, а я сейчас. Я только в аптеку, ладно?

Она кивнула, не вполне понимая, причем тут аптека, и побрела назад в гостиницу. В номере она первым делом закрылась на два оборота. Прошел час. Наконец в дверь постучали. Она побежала в прихожую:

– Леша, ты?

– Девушка, у вас кипятильничка не найдется?

– Не найдется, – отрезала она, не сумев подавить досаду.

– Какие мы злые. – Мужчина подождал ответа. – «Осторожно, злая командировочная». – Он еще подождал. – Злую командировочную надо накормить приличным ужином, и она сразу станет…

– Уходите!

– Ай-яй-яй, неужели вы меня, девушка, не помните?

Женя вздрогнула. Она помешкала секунду-другую и на цыпочках направилась к телефону.

– Вот все вы такие, – мужчина окончательно вошел в роль униженного и оскорбленного. – Мы вам руку и сердце, а вы? «Уходите!» Вам человека обидеть…

– Алло, – шептала в трубку Женя. – Ко мне ломятся… откуда я знаю… 812-й… Федорова моя фамилия, Федорова!..

– …а я, между прочим, даже не женат! Вот так вот! – мужчина даже сам удивился такой несообразности. – Вам показать паспорт? Показать?

Он прислушался к безнадежной тишине за дверью.

– Не больно-то и хотелось, – он пошлепал в домашних тапочках к себе в номер.

Ему навстречу из лифта вышел Федоров. Леша постучал в дверь раз, другой, никто не отзывался. Пожав плечами, он спустился вниз, но у портье ключа не оказалось. Тогда он снова поднялся на свой этаж и на этот раз позвал:

– Женя, ты дома?

Дверь открылась.

– А я стучу, стучу.

– Почему ты так долго?

– Да понимаешь, заказал две пары очков. Один заказ был готов, а со вторым…

В это время зазвонил телефон, он снял трубку:

– Да?

– Это вы там, гражданин, ломитесь?

– Что-о?

– Перестаньте хулиганить, а то мы вас живо призовем к порядку!

Федоров с изумлением уставился на трубку, перед тем как положить ее на рычаг.

– Во ребята разошлись! – Тут он заметил на столе французский альбом, полистал его. – Хорошая печать.

– Леша…

– Все, Женька. Завтра я – вольная птица! По этому поводу нас ждет ночное шоу.

– Если честно, мне что-то…

– Ссылки на безвременную кончину не принимаются.

В варьете она начала оживать. Федоров был в ударе, даже два раза танцевать пригласил, кажется, впервые со дня их знакомства. О том, чтобы поговорить в этом шуме, пришлось забыть. Впрочем, все ее страхи сейчас казались ей жалкими мухами, которых она сама откормила до слоновьих пропорций. Они были вместе – остальное труха.

К себе в номер они поднялись глубокой ночью. Постельные подробности опускаем.

Женю разбудил утренний луч, каким-то образом втершийся между плотно задернутых малиновых штор. Алексей спал как младенец, подложив под щеку руку. Она попробовала разобрать время на циферблате его часов, лежавших на тумбочке, но не сумела и, примостившись к нему, опять уснула.

Федоров улизнул так тихо, что она и не слышала. Он выпил в буфете двойной кофе и вышел на улицу. Его проводили четыре пары глаз. Проехав пару кварталов, он притормозил возле цветочного магазина.

Женю разбудил звонок. Впотьмах она нашарила трубку.

– Алло, алло?

– С приятным пробуждением, – сказал голос, показавшийся ей знакомым.

– Кто это?

– Ну вот, – расстроились на том конце, – нас уже не узнают.

– Кто тебе дал этот номер? – невольно вырвалось у нее.

– Лешенька, кто же. Лешенька и дал. У жены под бочком, говорит, освободилось тепленькое местечко…

Женя непроизвольно посмотрела на разворошенную постель (кровати они сразу сдвинули), где валялась пустая коробочка из-под фотопленки.

– …a y меня как раз, – парень, должно быть, взглянул на часы, – выкроилась свободная минутка. Так я поднимаюсь?

Она выронила трубку и как сумасшедшая бросилась в прихожую. Повернув ключ в замке, она привалилась к двери. И вдруг услышала шаги по коридору. К ней! Дико глянув по сторонам, она метнулась в ванную, повернула защелку… железка повисла, как зуб на ниточке. Она вцепилась в ручку двери трясущимися руками, одновременно озираясь в поисках оружия самозащиты. Взгляд ее упал на стакан для полоскания. Мгновение поколебавшись, она оставила дверь и жахнула стакан о кафельную плитку, выщербленную в двух местах, – в ванну брызнули осколки. Женя схватила первый попавшийся – сколок донышка с уродливо торчащим, словно по заказу выпиленным острием – и снова навалилась на дверь.

Она вслушивалась в тишину, но ее частое, захлебывающееся дыхание заглушало прочие звуки. Прошла вечность, пока она поняла, что в номер к ней никто не ломился. Она увидела на полу кровь и догадалась, что порезала руку. Отшвырнув бесполезный осколок, она села на край ванны и, пустив холодную струю, подставила под нее кровящую ладонь.

Федоров остановился на бархатных черных гладиолусах, Женин любимый цвет. Цветочница, этакая растрепанная хризантема, одобрив выбор, побрызгала букет из пульверизатора, каким освежают клиентов в парикмахерских.

– Айн момент, – остановил ее Алексей, когда она стала заворачивать букет в хрустящий целлофан.

Он вышел на улицу, к игрушечному киоску, похожему на птичий домик, зачем-то поставленный на землю. В нем сидел совершенный скворец, который, завидев его, вопросительно склонил набок головку.

– Мне, пожалуйста, видовую открытку, – попросил Федоров.

– Остались только новогодние.

– Новогодние? – он на секунду задумался. – Валяйте, в этом что-то есть.

– Одну? – киоскер забросил голову немного назад, точно пытаясь определить, хватит ли у Федорова денег на столь серьезное приобретение.

– А что, у вас тут принято рассылать их дуплетами?

В магазине продавщица мельком глянула на зимний пейзаж и привычно завернула его вместе с цветами. Алексей написал на карточке адрес гостиницы.

– С доставкой можно не торопиться, дадим девушке выспаться, как думаете?

Хризантема тряхнула перманентом и потыкала в кассу согнутым пальчиком.

– Кто? – сразу насторожилась Женя.

– Цветы! – бодро сказал посыльный.

– Я не жду никаких цветов.

– Правильно – сюрприз!

Женя колебалась:

– Покажите квитанцию.

– Пожалуйста, – в голосе посыльного звучала обида.

После короткой возни в щель под дверью пролез фирменный бланк, который она недоверчиво пробежала глазами.

– Оставьте цветы на пороге и отойдите на десять шагов, – приказала она.

– Ну, знаете…

– Иначе я не открою!

Через несколько секунд издалека донесся растерянный голос:

– Отошел!

Она приоткрыла дверь, схватила цветы и была такова.

– На квитанции распишитесь, – канючил посыльный.

Поморщившись (ладонь саднила), Женя поставила кривую роспись и таким же манером отправила квитанцию обратно. В черных гладиолусах ей сразу померещился зловещий знак, и она развернула целлофан, ища подвоха. Новогодняя открытка? Шуты гороховые, уже не знают, что еще придумать.

– Подонки!

Она с ненавистью ломала длинные хрусткие стебли, не замечая, как у нее снова сочится кровь, и топтала, топтала. Потом вернулась в комнату и тотчас натолкнулась на этот гадкий альбом. Он лежал на столе, как бомба замедленного действия.

– Ладно, – сказала она, обращаясь к книге. – Мы еще посмотрим!

Кому она бросала вызов и как собиралась сводить счеты, она и сама в эту минуту не знала, но одевалась она решительно, как солдат перед марш-броском.

Перед закрытием симпозиума Федоров отыскал своего героя, – не простое дело в такой сутолоке. Помогли вчерашние собутыльники – сильно озабоченные опохмелкой, они все пытались разведать, будет ли обещанный банкет «сухим» или все-таки есть надежда.

– Господин Зейберлиньш? – Алексей окликнул суховатого старичка, который вчера так ловко срезал разбитного репортера. – Вы не позволите вас сфотографировать?

– Сделайте одолжение, – ответил американец на своем прибалтизированном русском.

– У меня к вам еще одна просьба… вы не наденете? – он протянул ему темные очки.

– Это зачем? – сдвинул брови старик.

– Мы даем в журнале галерею анонимных портретов, а в конце расшифровываем, кто есть кто. Такая вот игра.

– Игра, – повторил его собеседник, немного смягчаясь.

– Читатель должен отгадать, кому принадлежат те или иные слова.

– Слова принадлежат языку, – поправил его въедливый старик, но очки все же надел.

Среди запарки Федоров названивал в гостиницу, и все время линия была занята. С кем там жена трепалась так долго, одному богу было известно. В очередной раз набрав номер, Алексей углядел в толпе жизнерадостного бельгийца. Повесив трубку, он протолкался к группе ученых, в которой стоял господин Ван Эльст.

– Объясните ему, что я представляю юмористический журнал и что всех офтальмологов мы снимаем исключительно в очках, – попросил он переводчицу.

Рыжеволосому гиганту эта затея страшно понравилась. Алексей запечатлел его в трогательных детских розовых очечках. Восторгам бельгийца не было предела:

– Какой юмор! Какие люди! Какая страна!

Он говорил с таким воодушевлением, что Федоров решил оставить ему очки на память.

– Ну что, отснял? – мимоходом спросил его коллега из Питера.

– Смотрите в ближайшем номере! «Перестройка: два взгляда со стороны»!

Зачем она сюда пришла? Один вид этого альбома сводил ее с ума. Быть может, избавясь от него, она избавится и от его владельцев? Наивно, но ничего умнее ей в голову не приходило. На стремянке, почти под потолком, примостился читатель с толстым фолиантом; не он ли вот так же сидел, согнувшись в три погибели, вчера, с этой же книгой на коленях? Живет, что ли, здесь, подумала она рассеянно.

– Чем могу быть полезен? – мужчина в длинном жилете домашней вязки, с характерным пивным брюшком, разглядывал ее поверх очков.

– Вот, – она выложила перед ним альбом.

– Если вы хотите сдать в букинистический, то вам нужно…

– Нет, я… – Женя смешалась.

– Или это на обмен?

– На обмен, – ухватилась она за спасительное предложение.

– Тогда напишите свой адрес и что вы просите, – он положил перед ней чистую карточку, а сам принялся листать альбом, проверяя его состояние.

Это вполне невинное требование повергло ее в замешательство. Какой адрес? Московский? И что просить взамен? На ум, как нарочно, не приходило ни одного названия. Она уже готова была бежать, оставив книгу.

– Что, забыли, где живете? – вязаный жилет вернулся к форзацу, где был оттиснут экслибрис с адресом владельца. – Меняетесь, конечно, по договоренности?

Женя виновато кивнула, словно сознаваясь в преступности подобного намерения. Продавец каллиграфическим почерком списал на карточку адрес, сделал какую-то пометку и засунул листок в картотеку.

– По договоренности! – хмыкнул он, ставя альбом на полку. – Придумали себе бюро знакомств. На ходу подметки рвут!

– Я могу идти? – спросила Женя.

– Можете, – великодушно разрешил он. – Постойте! – Он достал ее карточку и переписал данные на чистую. – Ваш домашний адрес, а то еще заблудитесь.

– Вы очень любезны, – она не глядя сунула листок в сумочку и вышла из магазина.

Алексей обтер руки ветошью, и, вздохнув над своим «жигуленком», поднялся в гостиницу.

– Что, плохи дела? – спросил его швейцар.

– Все отлично, отец.

Он отмывался в ванной, Женя стояла в дверях.

– Надо было сразу ехать в автосервис, я тебе говорила…

– Ты говорила! Ты у нас пифия… Кассандра!

Она решила перевести разговор в более спокойное русло:

– Мы к Юрису идем?

– К Юрису?

– У Владаса, помнишь? На какаду похожий, в углу читал? Художник, ну? Он пригласил нас в мастерскую.

– Сходи, тоже развлечение, – Алексей стоял на пороге, приглаживая свою седую шевелюру.

– Я одна не пойду.

– Без сопровождения не можешь?

Она оттеснила его и закрылась в ванной. Взбешенно ударила струя душа, становиться под который она не собиралась. Алексей возвысил голос:

– Не понимаю, почему нельзя одной пойти? Чай, не Бармалей?

Женя не отвечала, и Федоров завелся с пол-оборота:

– Ты что, считаешь себя такой неотразимой, что на тебя готов наброситься каждый встречный? Тебя в туалет сопровождать пока еще не надо? Нет, ежели чего, я пожалуйста. Видишь, уже на посту, так что можешь расслабиться.

Он помолчал, реакции не последовало.

– Жень, ну в самом деле. То на тебя не так посмотрели, то в ловушку заманивают. Охота нервы себе трепать… и мне заодно. Приехали на отдых!

Сквозь шум льющейся воды он расслышал всхлипы, осторожно приоткрыл дверь. Женя сидела на краешке ванны и рыдала навзрыд. Он закрутил краны, присел рядом с ней на корточки, убрал с лица мокрую прядь.

– Какие мы красивые!

– Леша… Лешенька… – скулила она.

– Все будет хорошо, вот увидишь.

Вдруг как-то истерично тявкнул телефон, Женя так и подскочила. Федоров, чертыхнувшись, потопал в спальню.

– Я слушаю, – глухо сказал он и сразу позвал жену: – Это тебя!

Женя вышла из ванной, размазывая слезы полотенцем.

– Алло?.. Да, Юрис, – она прикрыла ладонью трубку. – Он на машине, так мы едем?

– Ты поезжай, а ко мне должен зайти приятель… журналист.

– Я одна не…

– У нас деловой разговор. Деловой, понимаешь?

– Юрис, – сказала она в трубку, – вы пять минут подождете?

Она подсела к зеркалу и вооружилась доступными средствами – уничтожать на лице следы разора.

– Вы тут за час управитесь?

– Постараемся.

Она все ждала, что он передумает, но Федоров был танк. Женя помедлила в дверях, молча вышла. Из окна он видел, как она отказалась сесть на переднее сидение и Юрис, пожав плечами, открыл ей заднюю дверцу, видел, как они отъехали.

– С Лешей своим поссорились? – Юрис пытался разговорить свою пассажирку.

– Простите, а вас это каким боком касается?

Он вел машину, по-пижонски удерживая руль одной ладонью и поглядывая на Женю в зеркальце. Она запудривала красный нос, который можно было вывешивать вместо семафора.

– Зря вы так с ним.

– Как?

– Мягко стелете, жестко спать будет.

– У вас, я вижу, богатый опыт.

– Молчу.

Его хватило на десять секунд. В профиль его сходство с птицей усиливалось: такой говорящий попугай, привыкший получать вознаграждение за каждый концертный номер.

– Как альбомчик? – поинтересовался он.

– Какой альбомчик? – голос у Жени дрогнул.

– Ну этот, «Ракурс»?

– Откуда вы знаете?

– Я же рядом стоял, в книжном. Вы меня еще так ласково плечиком… забыли? А я вас у Владаса сразу узнал.

– Остановите! – закричала она.

– Что?

– Остановите, мне плохо!

– Плохо? – растерялся он.

– Мне надо срочно выйти, слышите!

В ее голосе звенели такие ноты, что он не посмел ослушаться. Женя выскочила из машины и опрометью бросилась бежать. Юрис, высунувшись в окно, изумленно таращился ей вслед.

Алексей спустился в бар, взял коньяку, залпом выпил и заказал еще. Женина нервозность выбила его из колеи. Если это обычные женские штучки, то он прав и нечего потакать минутным капризам, но что-то его смущало. Была здесь какая-то…

– Черт в сандалетах, – пробормотал он и спохватился, не слышал ли его кто-нибудь. Накрашенная девица с рабочим ртом недвусмысленно сделала ему «язычок ящерки».

А Женя бежала, не разбирая дороги, уходя от погони, которой не было. Она расталкивала прохожих, сворачивала в незнакомые улочки. Увидела телефон-автомат. Два, три, четыре гудка… и бежала дальше. Вдруг бросилась наперерез к спортсменам, экипированным от кепок до шнурков как братья-близнецы.

– Он… за мной… – задыхалась она.

– Кто? Этот?

Мимо текла праздная публика, которую на мгновение развлекла уличная сценка.

– Нет, ничего, извините, – забормотала Женя, пятясь. И невпопад: – Дальше я сама.

Алексей и красотка в стиле вампир сидели за стойкой. Ее нарисованный глаз с хлопушкой ресниц делал моментальные снимки, отводя роль «птички» золотым блесткам, игравшим на щеке. Вампушка держалась уверенно и языком, как выяснилось, умела делать не только канканные движения. Еще бы она не пускала пузыри в коктейле!

– Может, тебе заказать газировку?

– Ты от меня так дешево не отделаешься.

– Это я понял. Пиф-паф, и вы покойники!

Она прыснула в соломинку, коктейль «Белые ночи» угрожающе забурлил.

– А хочешь, красавица, я тебя сниму? – Федоров потянулся за фотоаппаратом.

– На час или на ночь? – профессионально уточнила она.

Алексея в номере не оказалось, но дежурная, сжалившись, открыла ей своим ключом. Женя выглянула в окно – их вишневые «Жигули» были на месте. Как удачно получилось! Она шуровала в комнате, перетряхивая куртки и джинсы в поисках ключей от машины. Глянула в тумбочке и даже на полочке в ванной. От Федорова всего можно было ожидать. Заслышав шаги в коридоре, она на миг оцепенела, но тревога оказалась ложной.

– В чем он был?

Вот они, в шортах! Зажав ключи в кулаке, она замерла, собираясь с мыслями. Так. Адрес! Порылась в сумочке – карточка лежала на месте. Стоп, а как ехать? Она перевесила сумочку на спинку стула и позвонила дежурной:

– Скажите, как мне отсюда добраться до… минуточку… – она полезла за карточкой, и в это время раздался стук в дверь. Женя вскочила как ошпаренная и побежала в прихожую.

– Леша, ты?

– А, – зловеще-театрально, голосом обманутого мужа пророкотал Федоров, – так ты ждала другого?!

Она впустила его, говоря скороговоркой:

– Я подышать… голова… я недолго…

– Погоди, я с тобой.

– Лешенька, мне надо одной, я так больше не могу! Почему надо влезать в нашу жизнь? Нам ведь хорошо вдвоем, правда?

– Ask!

– И всегда будет хорошо, вот увидишь!

Не дав ему опомниться, она выскользнула в коридор и успела вскочить в кабинку отъезжавшего лифта. Швейцар, наблюдавший за ее неуклюжими маневрами при выезде с автостоянки, нравоучительно заметил румяному, шарообразному командировочному, похожему на артиста Леонова:

– Ладно, сама убьется, еще и дорогую машину разобьет.

В номере Федоров подобрал с пола не понятно как там оказавшиеся брюки, и тут он заметил на ковре кровь. Цепочка вела в ванную, где он обнаружил осколки стакана и забрызганную кровью раковину.

– Страсти по Евгении, – пробурчал он, смачивая полотенце.

Дверь ей открыл незнакомый юноша, этакий семинарист от Кардена. Он теребил свои длинные патлы, что в его случае, видимо, означало смущение, и нервно помаргивал белесыми ресницами.

– А где твои дружки? – спросила Женя.

Парень криво пожал плечом. Он был весь какой-то заторможенный, если, конечно, не придуривался.

– Ну вот, я пришла, что дальше? – начала она агрессивно. – Может, я не вовремя? У вас тут, наверно, по часам расписано. Что ж мы на пороге стоим, как примерные ученики? Ты примерный ученик? Примерный, по глазам вижу!

Вдруг она переменила тон:

– У тебя найдется выпить?

– Сейчас посмотрю, – он остановился на полпути к бару. – Может, вы зайдете?

– Нет, нет, – испугалась она.

– Ну, как хотите.

Он принес початую бутылку какого-то мудреного коньяка и две рюмки.

– Не подержите?

Она держала рюмки, пока он разливал. И тотчас залпом выпила одну, и другую.

– Ничего так, – похвалил юноша.

– Послушай, не знаю, как тебя…

– Игорь.

– Игорь. У вас, ребята, своя компания, у меня своя, правильно?

Он кивнул.

– Я же на вашу территорию не лезу, правда?

– Еще налить?

– Налей.

– Подержите…

Пропажу ключей от машины Федоров обнаружил не сразу. Он валялся на кровати с детективом, как вдруг его словно током ударило. Он полез в шорты – ключей не было!

– Так, – сказал он, стоя посреди комнаты. На всякий случай он глянул в окно, откуда стоянка виднелась как на ладони. «Жигуленка» на месте не было. – Та-ак, – повторил он, – это уже интересно.

Он натянул кроссовки и вышел из номера.

А эти двое так и маячили на пороге. Коньяку в бутылке заметно поубавилось, соответственно и тон разговора оживился.

– Значит, прислала колхозница на радио письмо…

– Ну, – со смехом подгоняла его Женя.

– «Вы недавно рассказывали, что в ЮАР негры недоедают. Так нельзя ли, что они недоедают, присылать сюда? Наша скотина все подъест».

– Как, как? – развеселилась она. – «Что они недоедают…» Все равно забуду!

– Налить? – спросил Игорь.

– Ой, я и так уже… Ну, по последней.

– За вас тогда!

– А что!

Они чокнулись, выпили.

– Все, Игорек, а то мне голову оторвут. Короче, так: с чужого огорода морковку не воровать, договорились?

– Вы еще придете?

– Если будешь хорошо себя вести, – она помахала руками, как крылышками.

Он вышел за ней на лестницу и стоял там, пока не хлопнула парадная дверь.

Перед светофором Женя чуть не врезалась в переднюю машину – опять стали западать тормоза. Она чертыхнулась и заглянула вниз, пытаясь понять, в чем там дело, но в это время сзади посигналили – дали зеленый свет.

– Вижу, вижу! – огрызнулась она, выжимая сцепление.

Федоров вернулся в номер. Сколько можно кружить вокруг гостиницы! Он сразу взялся за телефон.

– Владас? Это я. Извини за глупый вопрос, ты случайно не знаешь, где моя жена?.. Вышла подышать свежим воздухом и дышит вот уже… – он посмотрел на часы, – третий час. При этом ей зачем-то понадобилась машина, хотя без меня за руль она еще ни разу не садилась… Это я понимаю, но все-таки… В общем, если что, я в гостинице.

Начинало смеркаться. Алексей зажег торшер и попробовал читать. Потом осторожно достал из корзинки для мусора осколок стакана и долго его разглядывал: он никак не мог взять в толк, почему все куски стекла валялись в ванной? Вернувшись в комнату, он снова позвонил Владасу:

– Ничего?.. Слушай, у тебя есть телефон этого Юриса? Пишу… Шестнадцать? – переспросил он последние цифры. – Да… обязательно.

У Юриса не отвечали. Вдруг с улицы раздались невнятные крики. Федоров отдернул штору – какая-то пьяная компания громко выясняла отношения. Он выбросил из пепельницы окурок и остановился в тяжелом раздумье – больше делать было решительно нечего. Но тут, слава богу, зазвонил телефон.

– Ну что? – спросил он без предисловий.

Лицо его стало вытягиваться.

– Да… Федоров Алексей Георгиевич. А что с ней?.. Хорошо, записываю… Какой райотдел милиции?.. Ясно… Да уж как-нибудь… Да, еду.

Через час он выходил из морга. Шофер, рябенький сержант в перелицованной тужурке, курил под фонарем. Увидев Федорова с сигаретой, молча дал ему прикурить.

– Жизнь!.. – вздохнул сержант.

Федоров ничего не ответил.

– Давно поженились-то?

– Полгода.

– Эх! – сержант смачно выругался. – Как же это она, без тормозов? Не знала разве?

– Прособирался.

– Чего? – не понял тот.

– С тормозами.

– Ты, че же, так и ездил? – не поверил шофер. – Без тормозов?

Федоров только желваками играл.

– Ничего так, доездились.

– Слушай, ты!.. – Алексей в сердцах смял окурок и зашагал прочь.

Он долго и бесцельно кружил по городу, пока неожиданная мысль не погнала его назад в гостиницу. В номере он тотчас принялся искать… чего? Он и сам толком не знал. Объяснения. Должно же всему этому быть какое-то объяснение. Ее поведению, ее слезам. Машине. Фразе этой странной. Как она сказала? «Почему надо влезать в нашу жизнь?» О чем это она?

Определенно, что-то было не так. И он нашел это что-то. В ее сумочке, висевшей возле телефона на спинке стула. Карточка. Обыкновенная картонная карточка. А на ней адрес.

– Улица Дружбы народов 12, квартира 40, – повторял он вслух незнакомое название, как будто то был тайный пароль. Он перевернул карточку, на обороте был адрес книжного магазина. – Ерунда какая-то. Это же тот книжный, в котором мы…

Он взглянул на часы – дело было к полуночи, но не ждать же до утра! Он надел свой кожух и пошел выяснять, где находится улица Дружбы народов.

– Вам кого? – Игорь подозрительно смотрел на коренастого седого мужчину в кожаной куртке – вылитый киношник.

– Тебя, наверно. Пройти можно?

– А вы, собственно, кто?

Федоров протянул удостоверение прессы.

– Ясно, – кивнул Игорь, ровным счетом ничего не понимая.

Федорова он, однако, впустил и даже предложил коньяку, от которого тот не отказался.

– Ну? – спросил Игорь, когда они выпили. – Что дальше?

– Ты в книжном на Горького последний раз давно был?

– А что?

– Такое название, «Ракурс»… не знаю, как по-французски… тебе ни о чем не говорит?

– Ракурс по-французски будет l'oeuil… Постойте, – он встал с кресла и подошел к книжному стеллажу. – Странно…

– Что?

– Да вот он, целый комплект, мать привезла из Югославии, а одного – видите? – нет, – он показал на зияющий просвет.

– Где же он?

– Откуда мне знать! Предки из загранки вернутся, вот вы их и спросите.

– А эту женщину, – Алексей вынул из бумажника фотографию жены, – ее ты тоже не знаешь?

Игорь покраснел. Он внимательно разглядывал фото, и столь же внимательно Федоров разглядывал его.

– И давно ты ее знаешь?

– Первый раз сегодня видел.

– Тебя как зовут? – Алексей перешел на доверительный тон.

– Игорь.

– Слушай, Игорь. О том, что ты мне расскажешь, не узнает ни одна душа.

– А чего рассказывать? Стоит в дверях, а зачем пришла, я так и не понял. Красивая!.. – вздохнул он мечтательно и, спохватившись, поднял глаза на Алексея. – Извините, может, вы с ней…

– Ну что ты, – успокоил его Федоров. – У нас с ней ничего такого. Так что же она говорила?

– Про телефон что-то… не помню.

– Ты что, за идиота меня принимаешь? – взорвался Федоров. – Что она от тебя хотела, говори!

– Не знаю. Я правда не знаю.

Алексей, подумав, поднялся.

– Вот моя визитная карточка. Если что вспомнишь, позвони. Мой телефон в гостинице, – он записал на карточке номер. – Ты подумай, Игорек. Я тебя очень прошу.

Уже на лестничной клетке Игорь полушепотом, чтобы не разбудить соседей, спросил:

– С ней что-то случилось?

– Что-то, – странно усмехнулся Федоров.

Игорь слушал в наушниках «Сантану» и потому не сразу услышал звонок в прихожей. Идя открывать, он посмотрел на часы. Ого. Кого это принесло в такое время? Ввалилась честная компания, без лишних предисловий один протопал к бару, другой к холодильнику, по-хозяйски достали выпивку и закуску. Игорь не протестовал – раньше начнут, быстрее уберутся.

– Ну, старичок, жди в гости прекрасную даму. Или она уже здесь? – Флип принялся обнюхивать углы. – Где она? Где?

– В штанах спрятал, – объяснил Жучок, разливая.

– От нас? – изумилась девушка, севшая на подоконник с дружком-молчуном в обнимку.

– Да, Игоряха, некрасиво, – укоризненно сказал Флип. – Но мы не обижаемся, правда? – призвал он в свидетельство остальных. – Лишь бы вам было хорошо. За прекрасную даму! – предложил он тост.