Текст книги "Женские праздники (сборник)"

ЛОРА. Понятно.

ПАУЧОК. Можно по-нашему. Я «гребу» все, что движется. Толстых, тонких. Замужние – вне очереди. Как самые голодные. Знаешь, как я их узнаю? По первой затяжке. Замужняя женщина затягивается так, что между вдохом и выдохом умещается всё – быт, свекровь, обвал в постели, складки на животе. От замужних я ухожу через слуховое окно в ванной… пока не утопили в слезах благодарности.

ЛОРА. Ну-ну.

ПАУЧОК. Выставь пятку.

ЛОРА. Зачем?

ПАУЧОК. Женская пятка – это семьдесят тысяч нервных окончаний. Отсюда в мозг поступают сигналы страсти. В Китае для возбуждения женщин проделывают специальный массаж: втирают особые масла, а затем легонько постукивают по пяткам деревянными молоточками в разном ритме, словно по двум барабанчикам.

ЛОРА. Совсем спятил. На нас смотрят!

ПАУЧОК. Считай, что у девочек педпрактика.

ЛОРА. Есть такая книга «100 великих любовников»… я, кстати, имела отношение к ее выходу… удивительно, как это тебя в нее не включили!

ПАУЧОК. Ты знала, что у тебя больше эрогенных зон, чем пятен у леопарда?

ЛОРА. Я пошла.

ПАУЧОК

 
С той же любовью, с какой любишь ты сад,
сад этот любит тебя.
Губит вселенную тот, кто шагнул наугад,
тоненький стебель губя.
Нерасторжимы вовек выдох и вдох,
свет невозможен без тьмы.
Порознь каждый и все мы это Бог,
так же как Бог это мы.
Можешь ли быть ты печален, когда не смешлив?
Весел без тихой слезы?
Как убегает Янцзы от серебряных ив,
ивы бегут от Янцзы.
Кто ничего не терял, ничего не найдет.
Вывод из сказанных слов:
если готов ученик, учитель придет,
если учитель готов.
 

ЛОРА. Мне правда пора.

ПАУЧОК. Зачем ты мне позвонила?

ЛОРА. Сейчас это уже неважно.

ПАУЧОК. Лора!

«Дитя, сестра моя, уедем в те края…» Я в очередной раз поймал на себе взгляды двух подружек, по виду студенток. Они скромно потягивали свой кофе. Одна, рыжая, с модным каре, в основном предлагала мне полюбоваться своим выстриженным затылком. Другая, темненькая, с лицом задумчивой черепашки, зажигала очередную сигарету. Мы быстро поняли друг друга. Всю дорогу они шептались, как две школьницы. У рыжей, кроме безупречной фигуры и безупречно замазанных прыщиков, обнаружились глаза цвета выгоревшей травы.

Мое фиаско было оглушительнее, чем салют на День победы.

ТЕМНЕНЬКАЯ. Тебе надо есть любесток. Для потенции – первое дело.

РЫЖАЯ. Не переживай. Один мой знакомый лечит такие вещи. Хочешь, я его спрошу?

ПАУЧОК. На следующий день я был в «Норе». Лора уволилась. В тот же вечер взяла расчет. А телефон? Адрес? Леша, бармен, сочувственно развел руками. «Мудрый ты человек, Леха», – с этими словами я достал из бумажника «фальшак» – стодолларовую купюру – и налепил ему на лоб.

С этой минуты начинается отсчет моих безумств. Меня уже ничто не могло остановить. Мой мозг просчитывал варианты не хуже, чем «Дип блю». Мой успех был лишь вопросом времени. Она не понимала, в какую мясорубку мы попали. От меня ничего не зависело. Можно ли противиться стихии, у которой даже имени нет? «Бог был предан забвению, и его место заняла женщина». Именно так!

Я все рассчитал. С шести до восьми в «Норе» happy hour. На халяву подваливает народ, музыканты врубаются на всю катушку. Анжела перед уходом всегда пропускает в баре сто грамм ментолового ликера. Это, считай, пятнадцать минут. Должно хватить. Ключ со слепка мне сделали на Семеновской – большие, надо сказать, мастера по этой части. Взломать ящик стола, посмотреть ведомость, и все дела. Потом пускай разбираются.

АНЖЕЛА. Что вы здесь делаете?

ПАУЧОК. О-ля-ля! Так, сейчас мы тихо сядем на свой стульчик, умница, тихо закроем дверь на ключ, и каждый будет заниматься своим делом: я – искать, ты – смотреть. Может, и ножичек нам не понадобится. Как ты считаешь?

АНЖЕЛА. А что вы ищете?

ПАУЧОК. Запах бриза, солнца и цветущей вишни.

АНЖЕЛА. Я не понимаю.

ПАУЧОК. Kenzo?

АНЖЕЛА. Да.

ПАУЧОК. У тебя хороший вкус.

АНЖЕЛА. Поэтому вы угрожаете мне ножом?

ПАУЧОК. Где личные дела? Адреса, телефоны?

АНЖЕЛА. Это не ко мне.

ПАУЧОК.Вот как?

АНЖЕЛА. У меня только финансы.

ПАУЧОК. А в нижнем ящике что?

АНЖЕЛА. Бухгалтерские книги.

ПАУЧОК. Kenzo… и бухгалтерские книги! Значит, так. Слушай меня внимательно. Сейчас я ухожу, ты здесь наводишь порядок и спокойно, без паники едешь домой. Завтра скажешь слесарю… ну да ты девушка сообразительная, что-нибудь придумаешь. Верно?

АНЖЕЛА. Да.

ПАУЧОК. Ты ведь не хотела бы еще раз со мной встретиться?

АНЖЕЛА. Нет.

ПАУЧОК. А жаль. М-м-м. Какой букет!

Безумие, да? Для меня все могло кончиться в тот вечер, но судьбе было угодно спустить меня с поводка. Я был на свободе, и это давало мне шанс разыскать Лору. Но как? О повторении моего подвига нечего было и думать. Адресный стол? Я знал только ее девичью фамилию. Можно прийти в итальянское посольство: «Я ищу девушку, у нее был магазинчик в Риме, а здесь она устроилась в норе, но из норы она сбежала…» Идиот! До бара она ведь, кажется, работала в издательстве! Они выпустили книгу… «100 великих любовников». Она еще поиронизировала, что меня там не оказалось.

Я схватил такси и помчался в спорткомплекс «Олимпийский» на книжную ярмарку. Вы будете смеяться, через двадцать минут я держал эту книгу в руках! Московское издательство «Вече», девяносто восьмой год. На глянцевой обложке не то Мессалина с Клавдием, не то Клавдия с Григорием. Но главное – вот! Улица Красной сосны, 24. Я решил, что вкупе с моим сине-белым шарфом цветовая символика подчеркнет значимость момента.

В тот день мне явно фартило.

РЕДАКТОР. «Домашний телефон Ларисы?»

ПАУЧОК. …недоверчиво переспросила редакционная мымра вся в рюшах и кружавчиках.

«Я потерял ее визитную карточку, а мы хотели бы предложить свои услуги по распространению их книг».

РЕДАКТОР. «Почему же вы не обратились по месту ее нынешней работы?»

ПАУЧОК. …полюбопытствовала она с кротостью удава.

«Не могу вспомнить название издательства! Как отрезало! Вы слыхали что-нибудь подобное?»

РЕДАКТОР. «Странно…»

ПАУЧОК. Она сдвинула выщипанные бровки так, как приличная девушка сдвигает коленки.

РЕДАКТОР. «Я тоже не помню».

ПАУЧОК. «Еще бы! – я даже привскочил со стула от восторга. – Издательства у нас плодятся, как кролики. Вот “Вече” мы бы с вами не забыли!»

Она поморщилась от этого беспардонного подхалимажа, но все же раскрыла свой кондуит в сафьяновом переплете и, перебрав его тонкими пальчиками, как арфистка струны, вывела на обороте своей карточки: «Ширко Л. Д.». Она едва успела записать домашний телефон, как я цапнул карточку из-под ее руки и зашустрил к выходу.

РЕДАКТОР. «А нам вы не хотите предложить свои услуги?»

ПАУЧОК. «Я вам позвоню!»

Я позвонил из ближайшего автомата. – Лора?

ЛОРА. Как ты меня нашел?

ПАУЧОК. У тебя есть серебряное блюдо?

ЛОРА. Зачем?

ПАУЧОК. Для отрубленной головы.

ЛОРА. Для твоей и железное сойдет.

ПАУЧОК. Согласен. Дай мне еще один шанс.

ЛОРА. Я ведь тебе сказала, у меня есть муж…

ПАУЧОК. Просто поговорить. Никаких фортелей, вот увидишь.

ЛОРА. Поговорить?

ПАУЧОК. Час, не больше.

ЛОРА. Ну хорошо. Где?

ПАУЧОК. Китайский ресторан у Никитских ворот знаешь?

ЛОРА. Ты собираешься бить меня по пяткам палочками для еды?

ПАУЧОК. В шесть, у входа? Все будет чинно, как в пекинской опере.

ЛОРА. Надеюсь.

ПАУЧОК. Капкан захлопнулся. Я ей назвал место в двух шагах от моего дома. Остальное, как говорится, дело техники. Мы хорошо посидели. Вспоминали общежитие. Валтасаровы пиры среди пней и коряг. Меня так и подмывало спросить, был ли уже тогда на горизонте итальянец или она ушла в никуда, как уходит зверь в предчувствии землетрясения. Не спросил. Я боялся ее спугнуть. У меня не было четкого плана, только… предчувствие, что все получится. Она пару раз бросала взгляд на часы, а я все никак не мог найти подходящий предлог…

ЛОРА. Мне надо позвонить. У тебя есть телефонная карточка или монетка?

ПАУЧОК. Господи, спасибо тебе!

Сейчас посмотрю… Ты знаешь, нет. Слушай, я ведь живу рядом. Три минуты отсюда. Можешь позвонить от меня.

ЛОРА. От тебя?

ПАУЧОК. «Дохлый номер», – подумал я, но она тряхнула головой, и мы пошли. Ко мне вернулась былая уверенность. Теперь ничто не могло отнять у меня моей законной добычи. Пока она звонила в комнате, я запер дверь на ключ и достал из тумбочки заранее приготовленную веревку, а кляп сунул в карман. Я увидел в зеркале свое лицо – спокойное, сосредоточенное. Когда я вошел в комнату, Лора глянула в мою сторону, заканчивая разговор. Мне показалось, что в глазах ее мелькнул испуг.

ЛОРА. Ты вот так живешь?

ПАУЧОК. Что ты имеешь в виду?

Она смотрела на моток бельевой веревки у меня в руке. Я купил ее утром в нашем хозяйственном магазине.

ЛОРА. Как в разгромленном штабе.

ПАУЧОК. Ты первая женщина, переступившая порог моей квартиры.

ЛОРА. За что я удостоилась такой чести?

ПАУЧОК. Она сильно побледнела, но усилием воли старалась не обнаружить охватившего ее страха.

ЛОРА. Понимаю. Ты не хотел посвящать в свои тайны постороннего человека!

ПАУЧОК. Она попыталась улыбнуться, но у нее в глазах стояли слезы.

ЛОРА. Спасибо за телефон.

ПАУЧОК. Она неуверенно двинулась к двери, но, поняв, что я не собираюсь уступать ей дорогу, остановилась.

ЛОРА. И… за приятный вечер.

ПАУЧОК. Сядь. Сейчас я тебя свяжу, а ты будешь сидеть и молча меня слушать. Если ты начнешь мне перечить или, не дай бог, вздумаешь кричать, вот кляп. Так что давай без глупостей. Чего я хочу? Я хочу переиграть тот вечер. Помнишь, ты сказала, что выйдешь прогуляться перед сном, и тогда, пятнадцать лет назад, я промолчал. Сейчас я говорю «нет». Ты останешься со мной, «в радостях и в болезнях». Я хочу по утрам подстерегать тебя спящую, отчужденную, теребящую пальцами уголок подушки – «делать кутьки», так ты это, кажется, называла? – и брать тебя сзади с дьявольскими предосторожностями, чтобы потом услышать, какой странный сон тебе приснился. Я хочу делать тебе яичницу и смотреть, как ты мужественно глотаешь пересоленные куски. Я хочу рассказать тебе про всех, кто у меня был, потому что каждая последующая приближала меня к тебе. Я хочу читать тебе то, что я насочинял за день, и по твоему хмыканью догадываться, что удалось, а что нет. Я хочу подбривать тебя сама знаешь где. Я хочу замуровать тебя в этих стенах.

ЛОРА. Я рассказывала про тебя, меня быстро найдут.

ПАУЧОК. Сама напросилась. Дыши теперь носом. Мы уедем, завтра же. Пускай ищут! Туда на вертолете не доберутся. Сказал я тебе куда, как же. На твоем месте я был бы посговорчивее. От тебя требуется самая малость. Кивни – и я тебя развяжу.

Она так и заснула, и я перенес ее на кровать. Всю ночь я глаз не сомкнул. В туалет водил ее под конвоем. А потом был день… Я следил за тем, чтобы она не открыла окно, не включила газ, не стянула нож. По нужде я ходил с телефонным аппаратом. И все равно она своего добилась!

ЛОРА. Мне нужна зубная щетка.

ПАУЧОК. Возьми мою.

ЛОРА. И дневной крем для лица.

ПАУЧОК. Крем для лица?

ЛОРА. Лучше всего «Pond’s».

ПАУЧОК. А без крема ты не можешь?

ЛОРА. Не могу.

ПАУЧОК. Мне придется тебя связать.

ЛОРА. Не забудь вставить кляп.

ПАУЧОК. Если ты мне пообещаешь, что ты не будешь…

ЛОРА. Ничего я не обещаю.

ПАУЧОК. Тогда придется помучиться. Совсем недолго – аптека у нас рядом.

ЛОРА. В аптеке нет пилки для ногтей.

ПАУЧОК. Про пилку ты ничего не говорила!

ЛОРА. Считай, что сказала.

ПАУЧОК. Как вам это понравится? Ее жизнь, можно сказать, поставлена на карту, а ей подавай дневной крем и пилку для ногтей! Но главный удар был впереди. Вечером я сел наконец за компьютер, а Лоре тихо включил телевизор. Шел какой-то дурацкий фильм, и я даже не заметил, как он закончился. И вдруг…

ГОЛОС ВЕДУЩЕЙ. «Дежурная часть» сообщает: Вчера около 17.30 из дома номер 8 по улице 2-я Фрунзенская ушла гражданка Ширко Лариса Дмитриевна и не вернулась. Все, кто что-то знает о ее местонахождении, звоните нам по телефону..

ПАУЧОК. Нет, я понимал, что ее могут искать… в принципе. Но что это будет вот так, на всю Москву…

ЛОРА. Я тебя предупреждала.

ПАУЧОК. Кто-нибудь знает, с кем ты должна была встретиться?

ЛОРА. Знают, что ты мне звонил, этого вполне достаточно.

ПАУЧОК. Просто так я тебя не отдам.

ЛОРА. Почему «просто так»? Мы будем встречаться. Почему нет? Придешь к нам. Послушай, мы оба не правы: я не должна была отталкивать тебя тогда в кафе, но и брать меня в заложницы тоже, согласись… Я не против, давай попробуем еще раз, но не так же. Оглядимся, взвесим. На детей моих посмотришь. Я с мужем поговорю. А?

ПАУЧОК. За лопуха меня держишь? Я тебя насквозь вижу. Тебе б только отсюда выйти, а потом тебя ищи-свищи.

ЛОРА. Куда я от тебя денусь? Ну посуди сам. Ты же меня из-под земли достанешь.

ПАУЧОК. Достану.

ЛОРА. А так – лучше? Ты понимаешь, чем это тебе грозит?

ПАУЧОК. Любовь – это рулетка.

ЛОРА. Если ты рассчитываешь выиграть, надо играть по общим правилам.

ПАУЧОК. Я никогда, слышишь ты, никогда не играл по общим правилам! И никто меня не заставит! Лучше пулю в лоб! «Оглядимся, взвесим». Я за тебя взвесил! У нас с тобой отныне одна дорожка. Тебе напомнить? «По гладенькой дорожке, да в ямку бух!» Спеленаю тебя, сразу вспомнишь.

С чего это мне в голову ударило? А от безвыходности. Ее взяла. Верил я ей, не верил, а отпустить, понял, все равно придется. Тогда хоть на что-то можно будет надеяться, а так… Но не мог же я расписаться в своем бессилии! И поэтому еще целый день, и ночь я мучил ее, уже зная, что отпущу. Но ведь отпустил! Под честное слово. Она должна была сказать домашним, что застряла у подруги за городом, откуда пыталась, но так и не смогла дозвониться.

Вы бы не поверили, я тоже. А почему я всю неделю ждал гостей из угрозыска? Но, похоже, Лора сдержала слово. Мне она не звонила. Я понимал, ей нужен тайм-аут, чтобы разобраться в себе. Насчет моих чувств, я думаю, она все поняла. Я не оставил ей другого выхода. Так же как недавно она мне. Терпение, говорил я себе, и еще раз терпение. Чтобы как-то убить время, я слонялся по магазинам для женщин.

Прикидывал, что я подарю Лоре. Так я набрел на русское обручальное кольцо. Оно состояло из трех сплетенных звеньев, которые растягивались так и сяк, но разъединить их было невозможно. Не знаю почему, но я страшно обрадовался своей находке и не раздумывая купил это маленькое серебряное чудо. Больше ждать я не мог.

Алло! Лора?

ТИНА. А кто ее спрашивает?

ПАУЧОК. Это ее… друг молодости.

ТИНА. Случайно не тот, который «гребет» все, что движется?

ПАУЧОК. А с кем, собственно, я имею честь?

ТИНА. Вы имеете честь с ее дочерью.

ПАУЧОК. Очень приятно.

ТИНА. Я надеюсь.

ПАУЧОК. А мама твоя скоро будет?

ТИНА. Скоро. В субботу.

ПАУЧОК. В субботу!

ТИНА. Да вы не расстраивайтесь, она о вас очень тепло отзывалась.

ПАУЧОК. Правда?

ТИНА. Приезжайте в субботу, часиков в восемь, она будет рада вас видеть.

ПАУЧОК. А?..

ТИНА. Мой отчим? Его точно не будет. Представляю, как вы огорчились.

ПАУЧОК. У вас с мамой похожие голоса.

ТИНА. Не только голоса.

ПАУЧОК. Я записал адрес, и, уже повесив трубку, спохватился, что не спросил, как ее зовут. Тоже штучка! Неужели она и впрямь так похожа на Лору? В субботу поглядим… если, конечно, Лора не встретит меня одна. «Она о вас очень тепло отзывалась». Вот так! Поди пойми женское сердце!

Четыре дня, на которые я был предоставлен самому себе, я провел безобразно. Вот список моих грехов. Анастасия Почечуева, оператор Сбербанка. Когда я профукал двадцатый по счету лотерейный билетик… знаете, там надо монеткой соскоблить типографскую краску… сердце ее дрогнуло, и она прямо на моей сберкнижке записала свой телефон. Я ей не позвонил!

Волоокая Эсфирь Максимовна, «можно Фира». Мы познакомились на Петровском бульваре и пешком дошли до ее дома на Сивцевом Вражке, сделав короткий привал в «Макдоналдсе», где она интеллигентно выдула почти литр пива. Что было дальше? У подъезда я поцеловал ей руку и поблагодарил за приятную беседу.

Но самым позорным я считаю то, как я обошелся с простодушной Настенькой. Она стреляла лишний билетик на «Горе от ума» с Олегом Меньшиковым. Я провел ее на спектакль, она пригласила меня домой. Чем, вы думаете, мы занимались? Гадали по Корану! Мне выпало: «Все будет так, как должно быть, даже если будет наоборот». Мы пили «Боллз» и «Мартини», а в два часа ночи…

Тост! За мудрого Мухаммеда!

НАСТЯ. Разве за него можно пить?

ПАУЧОК. А вы, Настя, крещеная?

НАСТЯ. Да.

ПАУЧОК. Я тоже. Следовательно…

НАСТЯ. Можем пить?

ПАУЧОК. На брудершафт!

НАСТЯ. На брудершафт. Ой, вы меня всю облили!

ПАУЧОК. «Ты». Придется все с себя снять. А что делать? Вставай, вставай. Ну, мы теперь свои люди. Вот так. Ручки вверх. Это – лишнее. Это – тоже. Сережки, так и быть, снимать не будем. У, сколько у нас родинок. Ты счастливая?

НАСТЯ. Не знаю.

ПАУЧОК. Когда ты будешь у меня, я покажу тебе дореволюционную книжицу. Там по конфигурации родинок можно узнать свое будущее.

НАСТЯ. Правда?

ПАУЧОК. Я, кажется, говорил, за десять лет в моей квартире не ступала нога женщины. Забытый шарфик… домашний обед… чем это заканчивается, мы с вами хорошо знаем. Думаете, я не наступал на грабли? Хо-хо. Отметины – видите? С меня хватило. Это я так, на всякий случай. Если мне завтра в дверь позвонит какая-нибудь Афродита, пусть знает: я буду отстреливаться до последнего патрона.

НАСТЯ. Я замерзла!

ПАУЧОК. Иди в ванную, я за тобой.

Господа, если у кого-то есть в кармане рогатка, стреляйте без предупреждения! В два часа ночи, вместо того чтобы упасть в объятья прелестного существа, я ушел, как последний поц!

Я мог думать только о субботе. Интересно, в чем Лора меня встретит? Ей должны идти тонкие свитера на голое тело и твидовые юбки с черными чулками. Девственница-мать. Я буду незаметно посматривать, как она хозяйничает в кухне, на секунду замирая возле открытой духовки – «посолила, не посолила?» – и снова громыхая раскаленным противнем с истекающим кровью цыпленком.

А потом я разолью по бокалам красное «Beaujolais» и начну лепо бяшить, братие, о том, как рядом с красной сосной № 24 пала неприступная цитадель с гордым названием «Вече».

А потом… В чем бы она меня ни встретила, будем надеяться, что ей не чужд афоризм Жана Пату: «Я всегда одевал женщин так, чтобы удобнее было их раздевать».

В семь, когда я уже собирался выходить, раздался звонок в дверь. Увидев Игоря, я вдруг вспомнил: мы же по субботам играем в кегельбане! Игорь сказал мне все, что он обо мне думает, и… подбросил меня «до места преступления», как он выразился напоследок. Судьба услужливо подавала мне знаки – «Проход запрещен», – но я упрямо лез на рожон.

ТИНА. А вот и «настоящий мужчина»!

ПАУЧОК. Я не рано?

ТИНА. Цветы, вино. Ну спасибо! Вы где предпочитаете – в маминой комнате или в моей?

ПАУЧОК. Надо же, вылитая Лора! Тебя, кстати, как зовут?

ТИНА. Тина.

ПАУЧОК. Красивое имя.

ТИНА. Ага, засасывает. Ваш коктейль.

ПАУЧОК. Я помню! «Пять клубник, лимонная водка, шампанское, “Кампари”, добавить лед, все это хорошо взбить с помощью блендера и осторожно разлить в два бокала…»

ТИНА. «В форме груди Марии Антуанетты».

ПАУЧОК. Какие познания!

ТИНА. Это – мой собственный рецепт.

ПАУЧОК. М-м-м! У него есть название?

ТИНА. «Падший ангел».

ПАУЧОК. Надо запомнить.

ТИНА. Так вы маму увидели…

ПАУЧОК. В «Норе».

ТИНА. Ну да. Между прочим, еще недавно она делала хорошие книги, но делать коктейли оказалось перспективнее.

ПАУЧОК. Наверно.

ТИНА. А глядя на вас, не скажешь, что вы ходок.

ПАУЧОК. Гм. А как, по-твоему, он должен выглядеть?

ТИНА. Ну, пошире в плечах, и помоложе… ничего, что я вам это говорю?

ПАУЧОК. Нормально.

ТИНА. И в глазах… как сказать?

ПАУЧОК. Черт?

ТИНА. Вот-вот. А вы… если б я вас на улице увидела, никогда бы ничего такого не подумала.

ПАУЧОК. Такого какого?

ТИНА. Ну, что вы пол-Москвы перетрахали… и вообще…

ПАУЧОК. Тебе мама все это рассказывала?

ТИНА. Еще коктейль хотите?

ПАУЧОК. Хочу.

ТИНА. Вам сколько лет?

ПАУЧОК. Тридцать семь. А тебе?

ТИНА. Пятнадцать. Будет в июле.

ПАУЧОК. Понятно.

ТИНА. Что вам понятно? Все мои подружки, если хотите знать, уже давно «в законе».

ПАУЧОК. А ты?

ТИНА. Терпеть не могу, когда мне говорят: «Я же вижу, ты хочешь»! Что вы видите? Вы, кроме своих наколок, ничего не видите!

ПАУЧОК. Каких наколок?

ТИНА. Ой, вот этого не надо.

ПАУЧОК. Чего не надо?

ТИНА. Покажите руки. Так… Снимите рубашку.

ПАУЧОК. Зачем?

ТИНА. Затем.

ПАУЧОК. Ну?

ТИНА. С вами все ясно.

ПАУЧОК. Можно одеваться?

ТИНА. Сколько у вас было женщин?

ПАУЧОК. Извини, это закрытая статистика.

ТИНА. Вот и я о том же. У всех у вас свой «список»… у кого тетрадочка, у кого наколочки. Один у нас в классе девственниц коллекционирует. Знаете, как это у них называется? Аттестат зрелости.

ПАУЧОК. Что касается моего школьного «аттестата», то на фоне твоих дружков я бы выглядел бледно.

ТИНА. Но потом вы подтянулись?

ПАУЧОК. Ну…

ТИНА. Если верить маме, то вы круглый отличник.

ПАУЧОК. А кстати, где она?

ТИНА. У подруги.

ПАУЧОК. То есть как «у подруги»?

ТИНА. Для донжуана вы не слишком понятливый.

ПАУЧОК. Ты хочешь сказать…

ТИНА. Если вы готовы.

ПАУЧОК. Если я готов…

ТИНА. «Сделать из меня женщину». Лексикончик у маман! А то, хотите, я вас «накачаю»? Не знаете анекдот? Малыш не вовремя входит к родителям в спальню: «Мама, а ты что делаешь?» – «Понимаешь… наш папа растолстел, я выкачиваю из него лишний воздух». – «А тетя Зина его опять накачает».

ПАУЧОК. Постой. Почему я?

ТИНА. «Тина, я не хочу, чтобы у тебя все началось с грубой прозы».

ПАУЧОК. Это она так сказала? Она хочет, чтобы я лишил ее дочь невинности?

ТИНА. Она помнит, как это было у нее с вами.

ПАУЧОК. Дурака валяет. Чтобы Лора после всего, что было… даже не спросив меня… да ну, абсурд. Интересно, как бы ты обратился к мужчине с такой просьбой?

ТИНА. И желает мне того же.

ПАУЧОК. Одно лицо!

ТИНА. Вы ведь с тех пор не утратили навыки?

ПАУЧОК. Какая жестокая игра природы! Перед этой магией я был беспомощен, как ребенок. Но была черта, переступить которую я не мог.

ТИНА. Я вижу, мой коктейль пользуется успехом.

ПАУЧОК. После пятого или шестого коктейля я понял, что меня останавливало. Страх, что Тина – моя дочь. «Пятнадцать – в июле»? Я пытался произвести в уме нехитрые расчеты, но всякий раз сбивался.

ТИНА. Ничего, что я сижу у вас на коленях?

ПАУЧОК. Да нет, это невозможно. В принципе. Хотя… Разве с Тамарой не случилась подобная история? Жизнь придумывает и не такие сюжеты!

ТИНА. У кого грудь красивее, у нее или у меня?

ПАУЧОК. Ты ведь Лора, да?

ТИНА. Что это?

ПАУЧОК. Обручальное кольцо.

ТИНА. Это мне?

ПАУЧОК. Ну-ка… В самый раз.

ТИНА. У нас сегодня брачная ночь?

ПАУЧОК. Да, любимая.

ТИНА. Так меня еще никто не называл.

ПАУЧОК. Ты забыла… это было так давно.

ТИНА. Тсс!

ПАУЧОК. Что я могу сказать в свое оправдание? Я не был пьян. Я психически вменяем. Тогда что же? Я вам скажу: любовь – это наваждение, и завтра на моем месте может оказаться любой из вас.

Лора ничего не знала. В тот вечер она не отсиживалась у подруги, а были они все на даче. Как обычно, по выходным. Эта затейница ничем не рисковала, приглашая меня на субботу. Идея познать с моей помощью «всё-всё-всё» родилась в ее головке стихийно. Не знаю, чего здесь было больше: фантазий, навеянных мамиными рассказами, или духа соперничества, но операцию она провела по всем правилам военного искусства.

После этого признания, сделанного с веселым смехом, худшие мои подозрения вспыхнули, как тополиный пух от спички. То, чего никогда не допустила бы Лора, могла по неведению совершить эта дурочка!

ТИНА. Ты на меня так странно смотришь.

ПАУЧОК. Теперь я искал в ней другого сходства, но, хоть убей, не мог вспомнить собственного лица!

ТИНА. Что-нибудь не так?

ПАУЧОК. Ну что ты. Все прекрасно.

ТИНА. Ты такой замечательный. Я даже ничего не почувствовала.

ПАУЧОК. Когда они приезжают?

ТИНА. Ты куда? У нас еще вагон времени!

ПАУЧОК. Я вспомнил… у меня срочная встреча.

ТИНА. А можно я с тобой?

ПАУЧОК. Простыни. Забыла?

ТИНА. Да ну их. Скажу, так, мол, и так. Она у меня передовая, должна одобрить мой выбор, как думаешь?

ПАУЧОК. Я сам с ней поговорю.

ТИНА. А чего разговаривать? Ну трахнул ты меня, большое дело!

ПАУЧОК. Можно без этого стеба?

ТИНА. Ты любил меня, пламенно и нежно, во все дырочки.

ПАУЧОК. Вечером мне позвонила Лора. Если опустить непечатные слова, рыдания в трубку и проклятия в мой адрес, то останется протокольно сухая фраза: она подает на меня в суд за изнасилование несовершеннолетней дочери.

Тогда в кафе… она пришла сказать мне о Тине, но рассказы о моих подвигах отбили у нее всякую охоту. Задним числом все кажется просто, как апельсин. Не видеть очевидного! Тоже своего рода гениальность: упорно идти на красный свет.

ТИНА. Алло.

ПАУЧОК. Наконец-то!

ТИНА. Я все знаю.

ПАУЧОК. Где ты?

ТИНА. Они запретили мне с тобой разговаривать.

ПАУЧОК. Ты здорова? С тобой все в порядке?

ТИНА. Этот суд… они выкрутили мне руки.

ПАУЧОК. Солнышко. Любимая. Я так рад, что слышу твой голос.

ТИНА. Тебе могут дать от четырех до десяти лет.

ПАУЧОК. Как бы я хотел тебя увидеть!

ТИНА. Это невозможно. Они следят за каждым моим шагом.

ПАУЧОК. Ты здорова?

ТИНА. Не волнуйся. Ты-то как?

ПАУЧОК. Я хорошо. Очень хорошо. Вот… купил красивую игрушку, есть чем себя занять.

ТИНА. Послушай. Ты ведь не виноват, что так все получилось? Ну что же делать? Так фишка легла.

ПАУЧОК. Ты забыла дать мне рецепт своего коктейля.

ТИНА. Ты, главное, не падай духом. Может, еще обойдется?

ПАУЧОК. Конечно.

ТИНА. Извини, я больше не могу говорить.

ПАУЧОК. Лора, я люблю тебя.

ТИНА. Лора?

ПАУЧОК. Эта игрушка стоила мне семьсот «зеленых». «Рэндалл» 45-го калибра. Прошу обратить внимание: предохранитель справа. Для левшей вроде меня. Патроны фирмы «Магсейф». Продавец попался словоохотливый. «Что такое обычная пуля? – спросил он меня риторически. – Заткнул дырку пальцем и пошел. А этой можно вышибить мозги у слона. Мой вам совет: цельтесь в голову».

Вообще, в приличных домах так не делается. Надо было бы позвать всех моих «курочек», выпить с ними «посошок». Н-да… А потом я подумал: у меня есть вы. Тоже в некотором роде близость. Я всех вас люблю, красавиц и дурнушек, благополучных жен и разведенок, худых и толстых, высоких и миниатюрных, всех, кто недоласкан, недоцелован, недолюблен. Сколько вас там? Я вам позвоню!

…уже не позвоню.

В этой обойме было восемь патронов. Останется шесть. Помните: «…доколе смерть не разлучит вас»? Ложь, повторяемая из века в век. Смерть соединяет. «Ибо крепка, как смерть, любовь».

Я там был сегодня. Я должен был ее увидеть. Мне повезло, она была одна. В твидовой юбке, черных чулках и тонком свитере на голое тело.

ТИНА. Зачем ты пришел?

ПАУЧОК. Она здорово перепугалась.

«Я пришел, чтобы закончить пьесу», – произнес я тоном, который должен был ее успокоить.

ТИНА. А я тут при чем?

ПАУЧОК. Тогда я показал ей свою игрушку из вороненой стали. Она смотрела на нее как завороженная.

ТИНА. По-твоему, литература выше человеческой жизни?

ПАУЧОК. Я не знаю, где кончается одно и начинается второе.

Она еще что-то сказала… не помню. Все произошло очень быстро. Я перенес ее на кровать. Меня, помню, удивило красное пятно на простыне. «Ну вот, – подумал я, – так и не застирала!» Но вообще я все время смотрел на ее лицо.

Лицо, которое за столько лет совершенно не изменилось. Это что-то невероятное.

Представляете? Возвращается Лора и видит себя… спящую… а рядом листок из блокнота:

 
Луна невзначай
упала на дно пруда,
и стало их две.
 

2000