Текст книги "Спецназ ГРУ: Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны..."

Рано утром на своём «Урале» отправились к центру города в расположение полка. Там, в подвале одного из домов, нам была поставлена первая боевая задача. По тому, как это было сделано, стало ясно, что командование полка не имеет ни малейшего представления о специфике боевой работы спецназа. Один из его руководителей поразил нас своим идиотизмом: «Вы должны заскакивать в здания, занятые боевиками, и ножами их там всех, ножами…». Тогда я посчитал это глупой шуткой.

Для введения в боевую обстановку нас вывезли на передовую. На месте задачу ставил молодой крепкий подполковник с позывным «Слово». Его БТР-80 буквально прыжками от дома к дому доставил нас на край нашей обороны. Здесь группа была разделена на две подгруппы: одна вместе со мной осталась в здании «Кредо-банка», другая с капитаном Рахиным – в одном из многоэтажных домов.

Кратко объяснив где наши, а где боевики, подполковник вскочил на БТР и умчался. Мы огляделись. Этот участок был относительно спокойным. Осмотрели здание банка, оно было двухэтажным, его заняли совсем недавно, поэтому все сохранилось в целости. Столы, диваны и другая мебель даже не успели покрыться пылью. Казалось, что работники просто ненадолго вышли. Только выбитые стёкла и артиллерийская канонада говорили о том, что идёт война. Оборону этого участка должна была держать рота 276-го мотострелкового полка, но в здании банка никого, кроме 3-х морских пехотинцев, не оказалось. Поставив АГС-17 на полированный стол в угловой комнате, морпехи приготовились к бою. Они были без офицеров, предоставлены сами себе, к тому же успели принять на грудь. Поначалу они даже не хотели подчиняться, но после того как разведчики привели их в чувство, превратились в очень хороших солдат.

День прошёл спокойно. Если не считать стрельбы по нашим окнам. Кто воевал против нас, мы не видели. Иногда казалось, что впереди никого нет. Время от времени раздавались крики «Аллах акбар», и в окна влетали пули. На крики мы не обращали внимания, на выстрелы отвечали огнем АГСа и РПГ-18, которых у нас было в достатке. Наш перекресток находился кварталах в пяти от дворца Дудаева. По улице впереди просматривался остов сгоревших «Жигулей» и разбитые витрины дорогих магазинов. На многих дверях висели замки.

К вечеру мы ощутили нехватку воды. Водки кругом было море, ею мыли руки, умывались, обрабатывали ссадины, иногда пили, но только высококачественную. Такой у нас считалась «Смирновская». Также много было вина и шампанского. Всё это тащилось из магазинов. Вот только с водой была проблема, она подвозилась с консервного завода, но не до всех подразделений доходила из-за обстрелов.

Мы вылили остатки воды в котелки, приготовили ужин и стали готовиться к ночи.

Ночью город погрузился в сплошную темноту. Ни одного огонька, ни единого звука. И вдруг тишина взрывается разрывами артиллерийских снарядов, автоматными и пулемётными очередями. Небо в росчерках осветительных ракет. Так продолжается минут пять, затем всё стихает. Какое-то время спустя все повторяется вновь.

В это время где-то в центре загорается пятиэтажное здание. Свет его пожара отбрасывает неровные тени на улицах. Всё приобретает какой-то неземной вид. Откуда-то издалека доносится шум барабана и музыка. Это чеченцы-смертники танцуют зикр. От такой какофонии невольно по коже пробегают мурашки.

Ночью никто не отдыхает, все внимательно всматриваются в темноту. У одного бойца не выдерживают нервы, и он открывает огонь. Чтобы разобраться, подсвечиваю осветительной ракетой место, куда стрелял разведчик. Там никого нет. Оставшееся до рассвета время проходит в относительном спокойствии.

Утром, выйдя во внутренний дворик, вижу, как какой-то офицер или прапорщик, построив местных жителей, раздаёт им деньги. Спрашиваю его:

– Ты что, помирать собрался?

– Нет, деньги не свои, из банка. Там много.

Тут я вспоминаю про сейфы, имевшиеся в помещениях, и даю команду осмотреть их. Большая часть сейфов уже вскрыта, на полу валяются какие-то бумаги, но денег нет. Осматривая комнату за комнатой, доходим до подвала. Он заминирован. Прапорщик Орлов и два разведчика, братья-близнецы, сняв две гранаты на растяжках и одну мину ОЗМ-72, спускаются в подвал. Больше мин и гранат нет, зато в одном из коридоров обнаруживаем два больших сейфа. Борозды на полу говорили о том, что занесли их сюда недавно. Решено было вскрыть эти сейфы на месте. Попробовали гранаты, бесполезно. Хотели расстрелять из гранатомёта, но узость коридора не позволяла этого сделать.

Я связался со своим оперативным офицером и затребовал пластит. Естественно, по радиостанции я не мог объяснить истинных причин, для чего он мне понадобился, потому капитан Нетто и не поспешил его мне доставить. Вскоре он приехал вместе с подполковником «Слово», но лишь за тем, чтобы объявить о том, что мы перебрасываемся на другой участок, где готовится штурм. Я собрал группу и мы отбыли.

В здание «Кредо-банка» вернулись лишь через три дня, когда там уже находились представители военной контрразведки. В одном из сейфов в подвале обнаружили около 300 тысяч долларов и акции на десятки миллионов. Это было учтено и опечатано. Нас не отблагодарили никак.

БТР привез нас в один из дворов, выходящих на улицу Космонавтов. На этом участке наступали североморцы. Ребята все крепкие, прямо-таки богатырского телосложения. Чувствовался и какой-то особый, залихватский дух, который бывает только на флоте. Многих из них незадолго до отправки в Чечню сняли с кораблей и перевели на службу в морскую пехоту. Здесь же я соединился с подгруппой Рахина, и теперь моя группа опять была в полном составе.

Для них эта ночь прошла беспокойнее, чем для нас. Они ходили в разведку, но, пройдя полквартала, были обнаружены боевиками, которые стали забрасывать их гранатами.

Гранаты рвались почти под ногами, но никого не задело. Пришлось вернуться в расположение морских пехотинцев. Затем куда бы ни выдвинулись, везде натыкались на сплошную оборону боевиков. Это означало, что штурм неизбежен.

Здания по одну сторону улицы занимали морские пехотинцы, по другую – боевики. Их разделяли какие-то 30 метров: ширина улицы и тротуара. На таком расстоянии противники отлично слышали друг друга. Шла настоящая словесная перепалка. Со стороны боевиков кто-то кричал:

– Пацаны, я из Подмосковья! Земляки есть?

– Есть, высуни рожу, я в неё пулю всажу! – отвечал кто-то из морпехов.

В это время подполковник, который нас привёз на БТРе, собрал командиров для доведения плана штурма. Не знаю, сам он его придумал или получил команду сверху, но план мне не понравился сразу. Моя группа должна была под прикрытием морских пехотинцев броском преодолеть улицу и, заскочив в арку дома напротив, войти внутрь здания. За нами следом пойдет штурмовая группа морпехов. Огневую поддержку будут осуществлять два танка и две ЗСУ «Шилка».

Здесь же организовали взаимодействие и связь. Наши радиостанции по частотам не совпадали, поэтому командир роты морских пехотинцев ввел в действие резервную радиостанцию на нашей частоте. Его позывной был «Монах». Радист спросил, какой у меня позывной. Я задумался, свой позывной давать не хотелось. Выручил один из моих бойцов, он предложил дать группе позывной «Гоблин». На том и порешили. Так я стал «Гоблином».

Подполковник торопил с началом штурма, и мы разошлись на боевые позиции. Задача осложнялась еще тем, что первый этаж здания, которое мы должны были штурмовать, был зарешёчен. Вместе с командиром морпехов мы попытались сбить решётки огнем «Шмелей», но безуспешно. Только мы подошли к арке и кинули туда дымовые шашки, как к нам прилетела граната из подствольника, и заработал пулемёт. Попробовали зайти со стороны скверика вдоль дома под прикрытием танков. Ближе всех подошёл я, но когда спрятался за небольшим выступом, ограждавшим ступеньки в подвал, перед ним разорвалась граната РПГ-7. Какая-то неведомая сила отодвинула меня на два метра назад, а из разбитого носа потекла кровь. Пришлось вновь отойти.

Зашли с другой стороны дома. Тихо. Спрятавшись за ларьком, подтягиваю к себе группу. Подходит и штурмовая группа парашютно-десантной роты. «Слово» требует броска вперёд, но мы медлим, тщательно изучаем местность. Заранее показываю бойцам их места после броска и объясняю план действий:

– Врываемся в проём выбитых окон магазина, там дверь, ведущая внутрь. Через неё проникаем в здание.

Здание напротив явно таило опасность. Там было тихо, но что-то подсказывало мне, что тишина эта обманчива.

– «Слово», я – «Гоблин»! Нужно «Шилкой» обработать и взять под контроль здание на противоположной стороне улицы слева от меня.

Но в ответ я услышал только требование броска вперёд. Я бы продолжал требовать «Шилку», но тут командир взвода морских пехотинцев бросается вперёд, за ним три морпеха. Мне ничего не остаётся делать, как дать команду: «Вперед!» разведчикам. Перебегаем улицу, занимаем позиции. Остальные морпехи бегут за нами.

Я лежу в небольшом проёме, прижавшись к стене здания. Вдруг из окна, прямо надо мной открывают огонь из автомата. Несколько человек, залёгших на середине улицы, дернулись и затихли. Ранило в руку рядового Откидычева, лежавшего рядом со мной. Понимая бесполезность «Винтореза», выхватываю из рук оцепеневшего солдата автомат и, прижавшись к стене, открываю огонь по окнам. Первый этаж затихает. Воспользовавшись паузой, даю команду заскочить в здание. Влетаем в бывший магазин и дальше – к заветной двери. Тут нас ждало жестокое разочарование. Дверь, через которую мы собирались пройти в здание, оказалась дверью туалета. Все оказались в западне. Находясь как на ладони перед противником, мы были хорошей мишенью. Но тут заработала «Шилка», буквально по кирпичам разбирая здание, из которого палили боевики. Все, кто находился в магазине, тоже начали стрелять. Вслед за этим с двумя пулемётчиками к нам прибежал подполковник. Я понял, что надо скорее входить в здание. Наскоро перевязав раненых Откидычева и Шелепова, отдав морпеху его автомат, выходим на улицу. Найдя подходящее окно, решаем проникнуть через него. Повесив за спину ненужный «Винторез», достаю пистолет Стечкина, с ним в узком пространстве намного удобнее. Под прикрытием тройки прапорщика Орлова по живой лестнице проникаю внутрь. За мной подтягиваются остальные бойцы. Из разбитой комнаты попадаем в коридор. За стенкой явно слышны голоса. Все приготовились, врываемся внутрь. Кричу:

– Бросай оружие!

Но среди сидящих на лестнице чеченцев никого с оружием нет. Они заявляют нам, что мирные жители, что боевики убежали. Вскоре подходит штурмовая группа ПДР и, осмотрев дом, находит много брошенного оружия.

Позже мы поняли тактику боевиков, которые при опасности бросали оружие, представлялись мирными жителями. Тогда, впопыхах, мы даже ни у кого не проверили документы.

Немного переведя дух и подсчитав потери, приступаем к зачистке квартала. Необходимо осмотреть, как минимум, десять многоэтажных домов. В это время стемнело, и дальнейшее движение мы были вынуждены продолжать в темноте. Проходим один дом. Тишина. Дошли до исламского центра. Там тоже тихо. Впереди большой двор, по периметру которого девятиэтажные и пятиэтажные дома. Если в них «чехи», то это – настоящий огневой мешок. Прижимаясь к стене, медленно двигаемся от подъезда к подъезду. Вдруг ясно вижу какое-то движение. Это человек. Вся группа укрывается в подъезде. Я ложусь на живот так, что мое тело находится в подъезде, а голова и оружие на улице. Окликаю силуэт:

– Медленно подними руки и иди сюда!

Но стоящий по прежнему остается без движения.

– Считаю до трёх! После этого стреляю!

– Раз!… Два!… Три!

На счёте два у меня гаснет лампочка подсветки сетки прицела ПСО-1. Бросок силуэта в подъезд и отсекающий три патрона выстрел из «Винтореза» произошли одновременно. Кажется, не попал.

Приготовив гранаты, подходим к подъезду, где находился человек. Со стороны лестницы, ведущей в подвал, заметен узкий лучик света. Приготовившись открыть огонь, начинаем спуск по лестнице. За лестницей небольшой коридорчик и просторное помещение. На входе стоит женщина и расширенными от ужаса глазами смотрит на нас.

– Пожалуйста, не стреляйте! Здесь только старики и женщины! – говорит она испуганным голосом.

Всё ещё не веря её словам, осторожно входим в темное и сырое помещение. При тусклом свете свечи замечаем около пятнадцати человек, которые здесь находились. Кроме стола, стульев и кроватей, принесённых из дома, там ничего не оказалось. Это русские. В этом доме они жили. Уезжать им некуда. Всю тяжесть этих событий они переносили в подвале, собравшись вместе.

– А где боевик?

– Какой боевик? – спросили меня.

– Тот, в которого я стрелял возле подъезда.

– Так это был не боевик. Это Михаил Филиппович. Наш сосед по квартире, – тихо сказала одна из женщин. – Он решил выглянуть, что происходит на улице, как его тут же ранили.

Нам показали пожилого мужчину, державшегося за руку. Он был ранен в мягкие ткани бицепса. Пуля лишь краем коснулась мышцы, распоров кожу. Быстро обработав рану и перевязав, прапорщик Орлов спросил его:

– Почему вы не подошли, когда мы вас звали. Хорошо, что ранили, могли и убить.

– Испугался я очень! Сейчас все с оружием, и все стреляют.

Оставив находившимся в подвале немного продуктов, бинты и лекарства, наша группа двинулась дальше. Впереди горели пятиэтажные дома, языки пламени вырывались из окон с первого и до последнего этажей. Нас обдавало жаром, будто из раскаленной духовки, словно грешников перед вратами ада.

Дальше идти было бессмысленно, и мы вернулись к морским пехотинцам, доложив о результатах зачистки подполковнику «Слово».

Мы очень устали, сказывалось напряжение двух последних дней. В группе было двое раненых, которые до сих пор оставались в строю. Я хотел вывести группу на консервный завод для отдыха, но БТР «Слова» доставил нас к зданию театра юного зрителя, только что занятого подразделениями 276-го мотострелкового полка. Командир полка дал нам несколько часов на отдых.

Связист настроил радиостанцию, связался с бригадой в Моздоке и доложил обстановку. Удивительное дело, не имея связи с подразделениями, находящимися в двухстах метрах от нас, мы поддерживали устойчивую связь со своей бригадой, находящейся в двухстах километрах отсюда.

Примерно через двадцать минут пришла радиограмма из Моздока, командир бригады приказал немедленно вывести группу на консервный завод. Он был прав: группе требовался отдых, отправка раненых в госпиталь, и мы не должны выполнять несвойственные РгСпН функции.

Но в три часа ночи всех командиров собрал подполковник «Слово» и поставил новую задачу. Требовалось дойти до высотного здания, которое стояло на подходе к президентскому дворцу. Дело осложнялось тем, что перед зданием площадь, на которой негде спрятаться. План не отличался от предыдущего: первыми идёт группа РгСпН, за ними подразделение морской пехоты. Тихо подойдя к зданию, мы должны ворваться внутрь и захватить его.

Я докладываю, что моя группа не пойдёт, что я только что получил из центра радиограмму, предписывающую мне вернуться на консервный завод. Подполковник требует, чтобы группа осталась, угрожает доложить об этом Рохлину, обвиняет в трусости. Но я остаюсь непреклонен. Тогда он пытается уговорить старшего лейтенанта Рахина, не помогает и это. Морские пехотинцы заметно приуныли, они и так про себя окрестили этого подполковника черным ангелом смерти. Где он появляется – это означает движение вперёд, значит потери и смерть. «Слово» в тылах не прятался, всегда на самом трудном участке. Без него штурм Грозного заметно бы замедлился. Сам он был из 276-го МСП, но наступает силами морпехов и нас. Сейчас я тоже знаю это неписаное правило войны. Ругать будут за потери в своём подразделении, потери в приданных подразделениях особого значения не имеют, поэтому их смело можно ставить на самый опасный участок. Бойтесь быть приданными!

Ко мне подошел командир пдр и попросил остаться, его и остальных морпехов после штурма мы уважали. Я заколебался. А когда подполковник заявил, что пойдёт первым, решил посоветоваться с группой. В разведке каждый имеет право голоса. Было решено, что мы идём. Только раненых Откидычева и Шелепова отправили в госпиталь.

Вперёд послали тройку Рахина с целью осмотреть площадь и подступы к зданию. За ними пошли мы. Подполковник, как и обещал, пошёл первым, все мои попытки уговорить его стать в середине не увенчались успехом.

Ходить ночью в стреляющем Грозном было непросто. Под ногами много мусора, битого стекла, которое предательски хрустит под ногами. Медленно продвигаемся вперед. Расставив подгруппы на противоположных сторонах улицы, стараемся держать дистанцию. За нами идут штурмовые группы ПДР. Дошли до последнего перекрёстка, где просматривается площадь. Спрятаться негде. От зданий на левой стороне остались одни стены. Группа с трудом укрывается за небольшими кучами мусора. Морпехи ложатся прямо на перекрёстке, да так плотно, что в темноте становятся похожи на баррикаду. Лежим без движения. Вызываю тройку Рахина. Он говорит, что дошел почти до здания и возвращается к нам. Через минуту вижу, как пять темных фигур что есть духу несутся через площадь. Успеваю подумать: «Странно, почему их пятеро? И зачем бежать через всю площадь, когда можно тихо пройти вдоль здания? Так нас всех могут обнаружить…».

Первые двое, перепрыгнув через лежавших на перекрёстке морпехов, не останавливаясь, скрылись в боковом проулке. Бежавшие следом за ними трое резко останавливаются и подбегают к нам. Дело происходило на углу здания возле светофорного столба. Увидев нас, они остолбенели, стали как вкопанные. В камуфлированной форме, вооружённые автоматами Калашникова, за спиной – вещмешки. В темноте отчетливо видно, как сверкают белки их глаз. На вопрос моего пулемётчика «Вы кто?» ответ на ломанном русском: «Мы свои…».

На секунду у меня шевельнулась мысль «Может быть и правда свои. Может это „Вымпел“.

Но «стволы» этих троих медленно поворачиваются в нашу сторону. Откуда-то справа раздается крик:

– Духи!

Стоявший напротив меня с криком «Аллах акбар» прыгает в сторону, дав длинную очередь из автомата.

Одновременно с ним нажимаю спусковой крючок и я. Слева звучит длинная пулемётная очередь. Двое боевиков падают, а третий, развернувшись, успевает сделать три шага. Но тут огонь открывают морские пехотинцы, буквально разрубив его тело пулями. Все трое мертвы. Спрашиваю:

– Наши все живы?

Быстрая перекличка подтверждает, что все. Даю команду осмотреть тела боевиков. К самому дальнему ползу сам. Быстро изымаем оружие и документы. Мое внимание привлекает кожаная коробка на шее боевика, думая, что это радиостанция, снимаю ее. В это время откуда-то с высотного здания взлетает осветительная ракета. Бойцы, лежавшие прямо на перекрестке, становятся видны как на ладони. Туда, в самую гущу, падает минометная мина. Короткая вспышка и вверх летят человеческие тела. Затем кромешная тьма. Раздаются громкие крики и стоны. Бросаемся туда, где взорвалась мина. Даже в темноте видна ужасная картина. Разорванные человеческие тела и торчащие белые кости. Подполковник дает команду на отход. Сделав импровизированные носилки из дверей шкафов и холодильников, оттаскиваем раненых в сторону. Отойдя примерно на квартал, «Слово» дает команду моей группе и взводу морпехов прикрыть отход остальных. Когда вынесут убитых и раненых, он пришлет еще взвод.

Вернувшись почти на прежнее место, закрепляемся в угловом доме перед площадью. Дом почти не тронут. И даже в свете карманного фонарика видно, что очень богатый. Телевизор на всю стену, резная деревянная мебель, большие зеркала, хрустальные люстры. Комнаты большие, с высокими потолками. Только очень богатые люди могли позволить себе такие хоромы. Распределив людей по комнатам, обозначив сектора обстрела, позволяю себе и другим немного отдохнуть. Связываюсь по рации с подгруппой Рахина. У них всё в порядке. Благополучно вернувшись на позиции морской пехоты, они доложили командиру 276-гоМСП обстановку. Количество боевиков они посчитать не смогли, но их там очень много. Обнаружили две позиции БМП и танк Т-72. Без артиллерии туда соваться нечего. Тут же на связь вышел командир полка уральцев и попросил скорректировать огонь артиллерии. Выйдя на угол дома, пытаюсь управлять артиллерией. Дело осложняется тем, что планы города у нас были разные. Единственное что я мог, это кричать по станции:

– Левее! Правее! Ближе! Дальше!

Но и этого оказалось достаточно. После того, как первый снаряд улетел за Сунжу, а второй грохнулся возле нашего дома, остальные стали попадать в цель. Возвращаюсь в дом. Усевшись в удобном кожаном кресле, рассматриваю документы и то, что я вначале принял за радиостанцию. Документы сразу приводят меня в изумление. Это иорданцы. Один из документов выводит на маршрут их попадания в Россию, через подставную фирму одной из кавказских республик. В кожаном футляре оказался фотоаппарат. Радист немедленно доложил об этом в бригаду.

Прибыл обещанный на усиление взвод морпехов. Они сказали, что на ближайшие три квартала мы одни. Наши отошли назад, чтобы выровнять оборону. Главное – продержаться до утра. Я их через балкон провёл к морской пехоте. Познакомился с командирами взводов. Мы оказались из одного училища. Через десять минут выяснилось, что в прибывшем взводе пропало два бойца. Пытаюсь отослать за ними командира взвода, но он ещё с теми, кто на месте не разобрался, поэтому беру у него одного бойца, который знает пропавших и отправляюсь на поиски сам.

Выйдя из дома, начинаем двигаться по маршруту, которым прошли морпехи. Проходим один дом, заглядывая в подъезды, никто не отвечает, второй дом. На пути небольшая арка и внутренний дворик, решаем посмотреть и там. Медленно выхожу на середину дворика. Вдруг каким-то внутренним чутьем ощущаю чьё-то присутствие слева. Да так чётко, что в ухе зазвенело. Боковым зрением замечаю человека в оконном проёме. Резко оборачиваюсь к нему, вижу человека с наведённым на меня оружием. Я уверен, что это морской пехотинец. Говорю ему:

– Мартышка, убери ружьё! А то пулю между глаз всажу.

И уверенно подхожу к окну. Силуэт убирает оружие и отходит в глубину комнаты. Тут я понимаю, что неплохо бы спросить пароль. Прижавшись к стене возле окна называю пароль:

– Мишка!

В ответ молчание. Немного подождав, опять повторяю. В ответ тишина. Только слышно напряжённое дыхание человека в комнате. Я серьёзно засомневался, что это свой.

– Отвечай, или бросаю гранату!

Пытаюсь вытащить гранату из заднего кармана бронежилета. Армейский бронежилет сделан крайне неудобно, карманы под гранаты находятся сзади в районе поясницы. Вытащить её мне не удаётся, прошу помочь сопровождающего меня морпеха. Но он говорит:

– Товарищ капитан! Это наши! Я уверен, они просто очень боятся. Не бросайте туда гранату, пожалуйста.

Хоть и не убедили меня его доводы, но про себя я решил – пусть лучше уцелеет боевик, чем я убью своего. Морпеху сказал:

– Ладно, возвращаемся, придёшь сюда с командиром взвода. Если это ваши то заберёшь их.

Вернувшись к своим и найдя командира, потерявшего бойцов, говорю ему, чтобы шёл их забирать. Но оказывается, что они давно на месте, просто при проверке зашли в спальню и уснули на удобной кровати. Я беру трёх своих, возвращаюсь в тот дворик. Но там уже никого. Вернувшись в дом, решили перекусить. На столе лежали консервированные продукты и шоколад. В шкафу нашлась бутылка коньяка и почти ящик шампанского. Поскольку воды все равно не было, отдаю бойцам шампанское вместо компота. С офицерами и прапорщиками пьём коньяк, заедая шоколадом. Теперь я понимаю приказ Дудаева: дома не закрывать, на столах оставить продукты. Боевики могли вести огонь практически из любого дома, при этом абсолютно не заботясь о пропитании.

Под утро пошёл снег. Рассвело. Рассматриваю высотное здание. После ночной работы артиллерии оно стало заметно ниже. У всех, находившихся в доме, сели батареи питания на радиостанциях. Связи не было ни у нас, ни у морпехов. Батареи на новых Р-163-1У и Р-163-05р садились ещё быстрее, чем на станциях старого образца. Поэтому когда мы услышали танковый рокот, то не сразу разобрались наши это или нет. Это были наши. Дальше развернулась очень интересная картина. Сначала на скорости выскакивал танк-Т-80. Сделав выстрел по зданию, разворачивался и быстро уезжал. За ним следом выскакивала «Шилка» и, расстреляв боекомплект, тоже уезжала. Мы вместе с морпехами стали прикрывать действия бронетехники, не давая боевикам сделать выстрел по ним из гранатомёта. Подобным образом работала бронетехника на улицах, идущих параллельно нашей. Руководил ими «Слово». В военной смекалке подполковнику не откажешь.

Под вечер начали подходить части морской пехоты и 276-й МСП. Нас отправили на отдых на консервный завод.