Текст книги "Великий Сибирский Ледяной поход"

23 декабря. Село Чистоостровное. Сегодня пришел ко мне подпрапорщик Могильников, один из старослужащих дивизиона, и доложил, что в 1-й батарее был митинг. По словам Могильникова, поручик Лаврентьев и подпоручик Кипперман предлагали желающим остаться.

24 декабря. Станция Есаульская. В 5 часов выступили. Дорогой мне рассказали, что мы ночевали с партизанами отряда Щетинкина, они занимали край села. 16 человек осталось в селе. Переехали на другую сторону Енисея. Около разъезда стоит пустой состав штаба 3-й армии. В Есаульском сделали большой привал, а вечером выступаем на ст. Сорокино.

25 декабря 1919 года. Станция Сорокино. Цементный завод. Итак – «Рождество Твое, Христе, Боже Наш». Рождество Христово, а как много случилось за этот год! Год тому назад мы мечтали занять Москву и освободить всю Россию от красной заразы. «Суждены нам благие порывы». Сейчас мы толпа, стадо бездомное, люди, потерявшие все. Вечером появился капитан Зеленой, ему удалось выехать из города. Днем было небольшое происшествие – при выходе из Есаульской мы догнали двух дам, идущих по тракту. Одна оказалась княгиней Кантакузен. Они просили Христа ради подвезти их до ст. Сорокино, что и было сделано. На цементном заводе уже разместился с квартирьерами капитан Зеленой. Управляющий заводом пригласил нас к ужину, во время которого я рассказал о дамах, идущих по тракту в туфлях и каракулевых шубках. Что потом было с ними, не знаю, знает только Бог, сколько несчастных обобрали «братья» чехи. «Братскую» помощь оказали они нам, закупорив дорогу эшелонами и не пропуская на восток даже поезда с больными и ранеными.

26 декабря 1919 года. Станция Рыбинская. Село Рыбное. Я серьезно болен, наверное тиф. Мой вестовой Комаров ухаживает за мной, как за ребенком. Раздобыл где-то курицу, накормил меня.

16 января 1920 года. Деревня Голопупово. Вчера мне было лучше. День был теплый. При подъезде к деревне увидел 1-ю кавалерийскую дивизию. Томский гусарский полк[97]97
  Томский гусарский полк. Создан летом 1918 г. в Сибири. С начала 1919 г. входил в состав 1-й кавалерийской дивизии. Под Канском 14 января 1920 г. в полном составе попал в плен. Командиры: полковник Клейн (май 1919 г.), полковник Зеленцов, полковник Хрущев.


[Закрыть]этой дивизии ушел в город Канск сдаваться. Дорога впереди занята красными. В деревне Голопупово на наш дивизион в 483 человека отвели два домика. Люди очередями греются в домах и у костров. Вся деревня забита. Здесь собрались три командующих армиями – генералы Вержбицкий, Войцеховский и Сахаров. Сообщают, что города Иркутск и Нижнеудинск в руках большевиков. В Канске идет бой, цель – преградить нам дорогу. Вечером было созвано совещание начальников частей. Решено было выслать разведку, которая была выслана от Омского полка. Решил облегчить обоз и с писарем Мусихиным сожгли все ненужные бумаги.

20 января 1920 года. Село Бережные Челны. 17 января генерал Вержбицкий выслал конную разведку. Разведка, дойдя до деревни Аманаш, была обстреляна и, потеряв убитыми двух и четырех ранеными, отошла. По их рассказам, в Аманаше много красных и есть орудия. Решено обойти Аманаш по тайге, без дорог, с юга. Вечером подошли части Волжского корпуса генерала Каппеля. Генерал был в бреду с отмороженными ногами. Он, будучи больным тифом, не подавая виду, ехал верхом, 90 верст шли без дорог вверх по реке Кан. В одном месте лошадь генерала Каппеля провалилась, и он очутился по пояс в воде. Болезнь осложнилась. По рассказам очевидцев, много людей замерзло на привалах. Этот переход был беспримерным подвигом русского солдата. Поздно вечером части тронулись в обход. Впереди генерал Войцеховский с Уральским конным полком, составленным из конных разных частей. Командир полка подполковник Бек-Мамедов[98]98
  Бек-Мамедов Лев Хаджиевич. Михайловское артиллерийское училище (1908). Капитан. В белых войсках Восточного фронта; с 10 июля 1918 г. в Офицерской кадровой роте (Челябинск), с 16 августа 1918 г. командир 1-го Уральского артдивизиона, выехал из-под Красноярска с одним только ординарцем, затем командир 11-го Уральского артиллерийского дивизиона, в мае 1922 г. командир 3-го артдивизиона, в октябре 1922 г. – Сводно-артиллерийского дивизиона. Полковник. В эмиграции в Китае (известен как Илларион Суворов). Умер 12 февраля 1966 г. в Сен-Питерсберге (США).


[Закрыть]. За конными пошел Уфимский арт. дивизион, затем понтонный батальон, затем ТАОН и мы, то есть Красноуфимский арт. стр. дивизион. В какой-то маленькой деревушке сделали привал. Узнали от жителей, что дальше дорога одна, идет лесом. Выступили под утро. До села Бережные Челны 16 верст. Часов в десять вышли на тракт. Аманаш был обойден, за ночь сделали 37 верст, без дорог. По тракту же расстояние Голопупово – Аманаш 7 верст, Аманаш – Бережные Челны 13 верст, то есть всего 20 верст. По выезде на тракт увидели генерала Круглевского, командующего Уральской группой. Он предложил дивизиону влиться в Уральскую группу, что и было сделано.

Станция Зима Сибирской ж. д. При подходе к станции красные снова пытались преградить путь нашим частям. Произошел бой, кончившийся для красных печально. Первые атаковали Зиму Иркутская дивизия, затем Ижевская. Красные не выдержали и начали отходить к станции, где стояли чешские эшелоны. У красных было соглашение с чехами о нейтральной двухверстной зоне, поэтому они были обстреляны чехами и, попав под перекрестный огонь, в панике бросились бежать. Бегущих атаковали казаки енисейцы и оренбуржцы. Мы пришли под вечер, улица была завалена трупами, подбирать их было некому, да и не было времени. Дорого обошлась красным попытка не пропустить нас на восток.

1 февраля. Черемховские копи. Ст. Черемхово. Все дни чувствую себя очень плохо. Заболел и мой вестовой Комаров, с которым я встретился еще в Финляндском полку в 17-м году. За мной ухаживает писарь Василий Мусихин. В Черемхове узнали печальную новость – чехи и наши союзники выдали адмирала Колчака красным. Еще одной подлостью больше. В больнице я встретил знакомого офицера-иркутянина, который рассказал, как был убит генералом Войцеховским генерал Гривин, командир 4-го Сибирского корпуса. Около города Барабинска генерал Гривин отказался выполнить приказ генерала Войцеховского задержать красных, ссылаясь на утомление полков 3-й Иркутской дивизии, и указал, что задача непосильна, так как в полках очень мало людей. Между генералами произошел крупный разговор, во время которого генерал Войцеховский наповал убил генерала Гривина. Так бесславно погиб один из лучших генералов, первый поднявший знамя борьбы в Иркутске.

7 февраля 1920 года. Станция Инокентьевская, в 7 верстах от Иркутска. Мы делаем большие переходы. По слухам, наше командование решило взять Иркутск с боя, поэтому Уральскому конному полку приказано перейти на другую сторону Ангары и, заняв села Урик и Оск, отрезать красным путь отступления на север. Наш дивизион идет с Уральским полком. Не доходя 17 верст до Инокентьевской, полк свернул с тракта на Ангару и, в одной деревушке взяв проводника, без дороги перешел Ангару. Обоз с больными идет непосредственно за полком. Не доезжая версты до села Урик, головной эскадрон был обстрелян. Подполковник Бек-Мамедов двумя эскадронами атаковал красных. В полчаса бой был кончен, на улице лежали трупы красных, жителей не было.

Только что расположились спать, приказ выступать в Инокентьев-скую. Ночью без проводника перешли Ангару и утром в 7 часов были в Инокентьевской. Мы стоим недалеко от штаба группы. Я, капитан Зеленой, поручик Лаврентьев, подпоручик Кипперман и подпоручик Молоков поместились в одном доме. Старуха хозяйка, узнав, что я иркутянин, принесла чаю с молоком, белого хлеба. Капитан Зеленой пошел на станцию и там нашел почти пустой санитарный поезд. Он уговорил врача взять тифозных, и 93 человека были взяты в поезд. Города части брать не будут.

В Инокентьевской узнали о расстреле адмирала Колчака 6 февраля в тюрьме. Адмирал умер как подобает офицеру, отказался завязывать глаза, закурил папиросу и сам встал к стене. После первого залпа упал мертвым.

Наше командование – генералы Войцеховский, Вержбицкий, Сахаров и Лохвицкий – решили города не брать, обойдя его с юга. По сведениям, генерал Сычев с войсками атамана Семенова стоит в Мысовой, там же стоят и японцы.

8 февраля 1920 года. Сегодня в 8 часов утра поручик Ландышев, командир взвода шести орудий, открыл по Иркутску огонь. Не прошло и 15 минут, как показалась цепь чехов. К генералу Войцеховскому приехал чех-офицер и заявил, что генерал Сыровой дал им приказ: «Если мы не прекратим огонь, наступать на нас». Батарее было приказано прекратить огонь. Получен приказ выступать в 3 часа ночи.

9 февраля. Станция Михалево Забайкальской ж. д. 23 версты от Иркутска. Выступили в 3 часа, у моста через реку Иркут взяли вправо, проехали две-три версты, свернули в лес, идем без дороги на деревню Решоты. Кони идут тихо, часты поломки саней. В Решотах сделали небольшой привал. Дальше пошли к Иркутску и через два часа были в деревушке Царь-Девица, 5 верст от Иркутска. В Царь-Девице не останавливались. Красные, занимавшие деревню Лисиху, открыли из орудий огонь. Один из снарядов упал недалеко, но никто не пострадал. К вечеру были в Михалеве. Меня знобит. Пришедший врач смерил температуру – 40, сказал, что нужна диета.

10 февраля 1920 года. Село Лиственечное на берегу Байкала. Сегодня сделали 28 верст по тракту и под вечер были в Лиственечном. Я приказал завезти меня в мой дом, он оказался занятым генералом Сахаровым, и, когда я вошел в переднюю, солдат не хотел меня пустить. Разыгралась забавная сцена – я ему сказал, что это мой собственный дом, а он повторял, что дом отведен генералу Сахарову. На наш разговор вышел генерал Сахаров, а из другой комнаты мама. «Что Вам нужно, поручик?» – «А вот, – говорю, – Ваше Превосходительство, это мой собственный дом, а меня не впускают». Мама стояла молча, а затем, узнав меня, бросилась с криком: «Дима, родной мой!» Генерал Сахаров распорядился очистить для меня комнату. Мама суетилась, плакала и улыбалась сквозь слезы. Приготовили ванну, вымылся, переоделся. Мама просила меня остаться здесь. Вечером пришли знакомые, тоже просили остаться, говорили, что укроют меня, а там будет видно. Выздоровеете, отправим за Байкал. На все уговоры я заявил, что иду с моим дивизионом. Мама начала готовить в дорогу гуся, куриц, варенья и даже не забыла про табак. Я оставил маме все ненужные мне вещи.

Взял только отцовскую офицерскую шашку. Просил сжечь все мои рубахи.

Ночью меня разбудил вестовой поручика Лаврентьева с запиской. Он болен тифом, отморозил ноги и остается в ж. д. больнице. Просит сделать документы на имя солдата. Я приказал Мусихину написать удостоверение, поставил печать и подписал за ком. дивизиона. Мусихин доложил, что выступление назначено на 2 часа ночи, что прямой дороги на Мысовую нет и части идут на Голоустинское 42 версты, а затем пересекают Байкал, идя на Мысовую 67 верст. Я лег отдохнуть и скоро уснул.

11 февраля 1920 года. Станция Мысовая. В 2 часа ночи меня разбудили мама и Мусихин, который доложил, что дивизион готов к выступлению. Мама плакала как по покойнику. Обещал ей писать. Зять принес мне хорошие катанки. Мама дала продуктов для солдат. Перецеловался со всеми, уселся в кошевую, и Мусихин тронул лошадей. Мама долго шла около саней и, наконец, отстала. Тяжело было на душе. Остаться здесь я не мог – меня здесь все знали. Лучше было ехать. Когда подъехали к дивизиону, он спускался на лед. Кони шли быстро. Дорогой я уснул, проснулся в селе Голоустинском. Здесь стояли три часа и под вечер выступили на Мысовую, 67 верст по Байкалу. Дул ветер, лед был чистый, некованые лошади падали и оставались лежать на льду. Ехали всю ночь и в 12 часов дня 11 февраля прибыли в Мысовую. В Мысовой стояло несколько эшелонов с чехами и стояла японская часть. На станции чистота, караул несут японские солдаты, маленькие, опрятные, в громадных меховых шапках, они производили приятное впечатление. Встретил знакомого, который угостил меня папиросой. На мой вопрос, где можно купить папирос, он ответил, что в чешском эшелоне можно купить папиросы и сахар. Когда я вошел в вагон-теплушку, то был поражен, увидев хорошую мебель, диван, кресла…

17 февраля 1920 года. Верхнеудинск. В Мысовой стояли два дня, а затем походным порядком пошли в Верхнеудинск. Из Мысовой выступили рано, ночевали в Большереченской, утром тронулись дальше. Впереди шли строевые части, а сзади обоз с больными и имуществом. В 10 часов утра обоз Уральской группы был обстрелян из села Кабанск ружейным огнем. Обоз остановился, и часть его бросилась назад. Енисейская казачья бригада[99]99
  Енисейская казачья бригада (Отдельная Енисейская казачья бригада). В 1918 г. после освобождения Красноярска там стали формироваться два конных Енисейских казачьих полка и батарея. 1-й Енисейский казачий полк под командой полковника Розанова участвовал в победоносном движении на восток Сибирской армии. Две сотни этого полка (3-я и 4-я) даже последовали за генералом Пепеляевым на Уральский фронт, где и участвовали в боях под Пермью. Остальные четыре сотни 1-го полка, весь 2-й полк (шесть сотен) и батарея (три орудия) все время оставались в Красноярском районе, где принимали участие в подавлении ряда восстаний. С отводом в тыл на пополнение частей 1-й армии в Красноярск вернулся дивизион, бывший на Уральском фронте. Во время катастрофы под Красноярском енисейские казачьи части уцелели. Одна только сотня хорунжего Занина (до 350 человек), действовавшая отдельно, принуждена была отходить на юг в Урянхай. В Забайкалье енисейские части, собранные, наконец, вместе, образовали бригаду (всего до 700 человек: два полка по четыре сотни каждый и батарею в одно орудие). После оставления Забайкалья на ст. Маньчжурия бригада сведена в полк, прибывший в Гродековский район в числе 450 человек и разбитый там на два дивизиона: конный и пеший. При расколе армии конный дивизион (до 180 человек) из двух конных сотен (в 1-й сотне один взвод был пеший) во главе с войсковым старшиной Бологовым оказался в Гродековской группе войск (как Отдельный Енисейский казачий дивизион), а полк (фактически пеший дивизион сотника Вербицкого – 180 человек, в том числе 18 конных) стоял в окрестностях Владивостока (бухта Улисс). После Хабаровского похода енисейцы вошли в Сводную казачью бригаду 1-го корпуса. В августе переименованы в Енисейскую дружину (на 1 сентября 1922 г. 70 штыков и 40 сабель) в составе Сводного отряда Сибирской казачьей группы (см. 1-й корпус). Командиры бригады и полка: генерал-майор Феофилов, полковник Розанов (1920 г.), войсковой старшина Бологов (1921 г.; август – ноябрь 1922 г.), генерал-майор И.Н. Потанин (с марта 1921 г.).


[Закрыть], оказавшаяся близко, выбросила перед обозом цепь и пошла наступать на Кабанск. Когда путь был свободен, мы быстро двинулись в Кабанск. На церковной площади лежали убитые красные. Проехали деревню Нюки и поздно ночью добрались до села Брянского, где стояли наши части. Нам отвели квартиру в доме машиниста, было тесно, но хозяева оказались радушны. Я чувствую себя скверно – приступ возвратного тифа… Утром тронулись, в 7 часов, было уже светло. Вечером были у железнодорожного моста через Селенгу. Пришли в станицу Заудинскую, предместье города Верхнеудинска.

20 февраля 1920 года. Город Верхнеудинск. Мне много лучше, ездил в корпусной инженерный городок. По возвращении застал веселую картину – наши добыли спирт и варят какую-то смесь с сахаром. Приехал генерал Семенов, дядя атамана Семенова, привез приказ и теплое обмундирование. В приказе говорится – за беспримерный Великий Сибирский поход всех офицеров произвести в следующий чин, солдат в следующее звание. Старшинство с 11 февраля 1920 года. Сегодня вечером генерал Круглевский приказал вывести части к оврагу для упражнения – бросания ручных гранат.

26 февраля 1920 года. Город Верхнеудинск. Завтра выступаем походным порядком двумя колоннами. Эшелонов нам не дали. Больных приказано погрузить в санитарный поезд. Отправили их, но возвратили, так как поезда не оказалось.

28 февраля. Станция Петровский Завод. Вчера выступили – наша колонна – Уральский отряд, ижевцы – воткинцы и 1-я кавалерийская дивизия. До поздней ночи шли какой-то лесной дорогой. Остановились в избушке заготовщиков шпал. Рано утром были в старообрядческой деревне Брянь. Здесь была небольшая перестрелка с партизанами. Поздно ночью прибыли в Петровский Завод. Мне стало хуже, и меня поместили в санитарный поезд № 105. Первый раз после Верхнеудинска уснул крепко.

3 марта 1920 года. Город Чита. Поезд прибыл в 10 часов утра. Пошел к заведующему санитарным поездом с просьбой выписать меня. Итак, Великий Поход сделан, я – жив, но не здоров. Кончился этот «понужай». С 14 ноября по 3 марта 1920 года сделано более 3000 верст. Я испытал три тифа, были случаи, когда, имея температуру 40,6 градуса, ехал верхом. Слава Создателю, это кончилось, а что ждет впереди – поживем – увидим.

А. Камбалин[100]100
  Камбалин Александр Иннокентьевич, р. 20 августа 1888 г. Иркутское военное училище (1909). Полковник. Георгиевский кавалер. В белых войсках Восточного фронта; в августе – сентябре 1919 г. командир 3-го Барнаульского Сибирского стрелкового полка, в ноябре – декабре 1919 г. врид командующего войсками Барнаульского и Бийского районов. Участник Сибирского Ледяного похода, в середине февраля 1920 г. начальник Северной колонны. В эмиграции в США. Умер 24 мая 1972 г. в Сан-Франциско.


[Закрыть]
3-й барнаульский сибирский стрелковый полк в Сибирском Ледяном походе[101]101
  Впервые опубликовано: Белая гвардия. Альманах. 1997–1998. № 1–2.


[Закрыть]

После тягостного оставления 1-й Сибирской армией Вятской и Пермской губерний и всего Урала с его богатейшей промышленностью, в августе месяце 1919 года части ее задержались на линии реки Тобола, где в течение сентября – октября вели с переменным успехом бои с ордами красных. Надежды, возлагавшиеся главным командованием (генерал-лейтенант Дитерихс) на степную конную группу генерала Иванова-Ринова по обходу правого фланга красных южнее городов Петропавловска и Кургана и разгрому их, к великому сожалению, не оправдались.

Положение на Восточном фронте Белой борьбы было крайне напряженным. Красные проявляли необычайную активность, вводя в бой все новые и свежие части, перебрасываемые из Европейской России. Пропаганда большевиков широкой волной разливалась в нашем тылу, по всему простору необъятной Сибири, проявляясь в огне повстанческого движения, охватившего огромные районы, как, например, Славгородский, Бийско-Кузнецкий, Минусинский, Гасеевский, что к северу от города Канска, и Иркутский (Балаганский и Верхоленский уезды). Наконец, и сибирская деревня, до того спокойная и пассивная, была охвачена революционной заразой. Хотя в Сибири и отсутствовали важнейшие стимулы этого движения в виде больного аграрного вопроса, свойственного и характерного для деревни Европейской России, но стремление к столь своеобразному пониманию свободы пьянило и туманило головы неуравновешенной части населения.

Ряд ошибок местной администрации, отсутствие твердой власти на верхах, бесчинства и грабежи как добрых союзников – чехов и поляков, так и наших карательных отрядов только подливали масло в огонь деревенского революционного движения, играя на руку большевикам.

Красные не жалели ни сил, ни средств, дабы раздуть это брожение и ввести его в русло коммунизма. Сотни агитаторов и военспецов переправлялись разными способами через фронт в наш тыл и вели свою преступную работу – если не при прямом содействии, то, во всяком случае, при благосклонном сочувствии местной интеллигенции социалистического толка (эсеров). Представители земства, народного просвещения, городских самоуправлений и особенно кооперации душою почти поголовно были на стороне большевиков. Власть и армия оказывались в изолированном положении, могли полагаться только сами на себя и на незначительный слой городской буржуазии.

При создавшейся политической обстановке не только нельзя было рассчитывать на достаточные пополнения частей армии, но сплошь и рядом приходилось от них отказываться или просеивать и тот немногочисленный контингент распропагандированных пополнений, что попадал в измотанные и поредевшие части. Случаи одиночных перебежек и переходов целых наших рот и батальонов к красным все учащались, внося ослабление и деморализацию в войска. Приближалась зима с ее сибирскими трескучими морозами и невзгодами. Снабжение частей продовольствием, амуницией и вооружением с каждым днем становилось затруднительнее, так как транспорт пришел в расстройство, да к тому же он почти всецело находился в иноземных руках братушек чехов и других союзников, безобразному и своевольному хозяйничанию коих на сибирских железных дорогах не было предела. Достаточно было какому-нибудь паршивенькому чешскому комендантику маленькой станции не дать паровоза к поезду – и состав простаивал на станциях сутками, хотя бы и имел груз особой важности, такой, как огнестрельные припасы, медикаменты и прочее.

Неуспехи наши на реке Тоболе решили участь города Омска – резиденции Верховного Правителя и Временного правительства. Эвакуация правительственных и тыловых учреждений из Омска, предпринятая, кажется, еще в конце сентября, шла полным ходом, чем окончательно нарушила движение по Сибирской железной дороге.

Части 1-й Сибирской армии генерал-лейтенанта Пепеляева к означенному времени (сентябрь, октябрь) занимали на Ялуторовском направлении район: город Ишим, ст. Голышманово, Тюмень Омской железной дороги и от нее к северу, почти до Тобольска. В начале ноября распоряжением Ставки 1-я Сибирская армия была сменена соседними частями и, кажется, свежепополненным корпусом генерала Каппе-ля и оттянута в район Средней Сибири для переформирования и пополнения. Полки после долгих мытарств и потери драгоценного времени из-за перегруженности Сибирской железной дороги эвакуацией прибыли в свои родные города.

Штаб 1-й Сибирской стрелковой дивизии (генерал Мальчевский[102]102
  Мальчевский Модест Иванович. Подполковник. В 1918 г. командир 4-го Енисейского стрелкового полка, на 9 мая 1919 г. начальник 1-й Сибирской стрелковой дивизии. Генерал-майор (с 6 января 1919 г.). Орден Св. Георгия IV ст. (1919 г.).


[Закрыть]), 1-й Ново-Николаевский Сибирский стрелковый полк и 2-й Барабинский Сибирский стрелковый полк – в город Новониколаевск, 4-й Енисейский Сибирский стрелковый полк и штаб 1-го Средне-Сибирского корпуса (генерал Зиневич) – в город Красноярск, 3-й Барнаульский Сибирский стрелковый полк – в город Барнаул, штаб 1-й Сибирской армии (генерал Пепеляев) и 2-й Сибирской стрелковой дивизии[103]103
  2-я Сибирская стрелковая дивизия. Развернута из добровольческих дружин в июле 1918 г. как 1-я Томская (1, 2, 3, 4-й Томские Сибирские стрелковые полки, 2-й Сибирский стрелковый артиллерийский полк, инженерный и конный дивизионы, с 14 августа – еще 2-й егерский батальон, затем полк). 26 августа переименована во 2-ю Сибирскую. Входила в 1-й Средне-Сибирский стрелковый корпус. Состав: 5-й Томский (бывший 1-й Томский; генерал-майор Кузьменский), 6-й Мариинский (бывший 2-й Томский; капитан Олифер), 7-й Кузнецкий (бывший 3-й Томский; полковник Щеткин), 8-й Бийский (бывший 4-й Томский; капитан Иованович) Сибирские стрелковые полки и 2-й Средне-Сибирский стрелковый артиллерийский дивизион. К 9 мая 1919 г. – те же полки, 2-й Сводный Сибирский артиллерийский дивизион (подполковник Попов), 2-й Сибирский инженерный дивизион, 2-й Сибирский егерский полк (полковник Николаев) и 2-й Сибирский прифронтовой (запасный) полк (капитан Ерохин). 8 ноября 1919 г. отправлена на пополнение в тыл. В январе 1920 г. попала в плен в районе Мариинска – Красноярска. Начальники: полковник (генерал-майор) А.Г. фон Укке-Уговец, полковник Е.К. Вишневский. Начальники штаба: поручик Крепкогорский (27 июля – 17 августа 1918 г.), штабс-ротмистр Овчинников (18 августа – 31 октября 1918 г.), штабс-капитан Штальберг (1 ноября 1918 г. – 9 января 1919 г.), подполковник Остроумов (19 января – 1 июня, с 24 июля 1919 г.), поручик (штабс-капитан) Безобразов (с 2 июня 1919 г.).


[Закрыть](5-й Томский Сибирский стрелковый, 6-й Мариинский, 7-й Кузнецкий и 8-й Бийский Сибирский стрелковый полки) полностью – в город Томск.

Отправив 3-й Барнаульский Сибирский стрелковый полк под командой своего помощника капитана Богославского в город Барнаул, я по распоряжению начдива 1-й Сибирской остался в городе Омске для выполнения особой, возложенной на меня, задачи.

Омск переживал свои последние дни под властью белых. Беспорядок и нервная суета царили везде и всюду. Шла спешная хаотическая эвакуация тыловых учреждений, штабов и беженцев. Станция Омск и город были забиты поездами, обозами и разношерстными частями войск, как проходящих с фронта, так и местных, наскоро формируемых (например, Морской полк). Стояла зима, но реку Иртыш еще не сковало льдом, и все мы с тревогой посматривали на западный берег реки, где скопилось невероятное количество обозов войсковых частей, в том числе и нашей 1-й Сибирской дивизии. Переправа же, за остановкой паромов-пароходов, была только одна – железнодорожный мост у станции Куломзино.

Панические слухи о предполагаемом восстании местных большевиков еще больше усиливали растерянность и неурядицу в городе. Для подавления могущих быть беспорядков наш 2-й Барабинский Сибирский стрелковый полк был временно задержан в городе Омске и стоял эшелоном на путях в районе бывшей Всероссийской выставки на юго-восточной окраине города. У командира названного полка полковника Ивакина я и приютился на время пребывания своего в городе Омске. Кстати, могу подтвердить, что из общения с полковником Ивакиным за эти дни у меня не осталось в памяти ничего такого, что могло бы дать хоть незначительный намек на ту тяжелую трагедию, что разыгралась в городе Новониколаевске спустя недели две. Я подразумеваю восстание 2-го Барабинского Сибирского стрелкового полка и смерть полковника Ивакина. Очевидно, это уже в Новониколаевске эсеры обработали полк Ивакина и толкнули его на государственное преступление.

Выполнив возложенное на меня поручение начдива, я за два дня до занятия красными города Омска покинул его навсегда. С тяжелым чувством горечи я расставался с городом Омском, ставшим мне дорогим и родным по незабываемым воспоминаниям первых шагов своей офицерской службы в 11-м Сибирском Семипалатинском полку в 1909–1910 годах. Это был один из старейших Сибирских полков (в 1911 году праздновал свой 200-летний юбилей), покрывший свое старое знамя славой в Русско-японскую войну в составе 4-го Сибирского корпуса генерала Зарубаева и из рядов которого вышли широко известные в Белой армии Сибири доблестные генералы Г.А. Вержбицкий и И.С. Смолин.

Наконец, эшелон 2-го Барабинского Сибирского стрелкового полка получил распоряжение из штаба фронта отбыть к своему месту назначения в город Новониколаевск, и после бесконечных и нудных задержек на станциях мы двинулись на восток. Сибирская железная дорога была буквально забита поездами. Движение совершалось без соблюдения обычных правил и порядка, да и некому было за ним следить. Служащие дороги выбивались из сил; порою опускали руки, терроризируемые самовластными комендантами эшелонов. Иные бросали службу и укрывались. Многократно наблюдались случаи саботажа и скрытого вредительства, так как среди железнодорожников было немало большевиков.

Картины замороженных в пути паровозов, заносимых метелью вдали от жилья поездов и сотни замерзших трупов в неотапливаемых теплушках, штабеля из трупов тифозных, снятых с проходящих эшелонов, недостаток воды для паровозов, полное отсутствие продуктов питания на станциях, когда-то изобиловавших всякою снедью, крушения и смерть от рук красных партизан, нагло нападавших даже на эшелоны воинских частей, были обычными явлениями в то кошмарное время. Без чувства ужаса нельзя вспоминать все это и теперь, через 18 лет.

Оставив эшелон барабинцев в пути, я с большим трудом, пересаживаясь с поезда на поезд, добрался до города Новониколаевска, откуда до города Барнаула по Алтайской железной дороге, как я узнал, ехать было немного свободнее и легче. Установив связь со штабом 1-й Сибирской дивизии, во временное командование коей за болезнью генерала Мальчевского вступил полковник Ивакин, я уехал в город Барнаул к своему полку.

Знакомую и нерадостную картину эвакуации я застал и в городе Барнауле. Власть правительственных учреждений оканчивалась на окраинах города, ибо уезды пылали ярким пламенем крестьянских восстаний. Особенно активно и дерзко действовали крупные партизанские отряды товарища Рогова в районе между Новониколаевском, Барнаулом и Бийском и товарища Мамонтова в Кулундинской степи Славгородского уезда (между Барнаулом и Семипалатинском). Рогов, бывший фельдфебель, уроженец Бийского уезда, пользовался большой популярностью среди местных крестьян и благодаря этому, а также знанию местности успешно партизанил с весны 1919 года и был неуловим для многочисленных карательных отрядов, высылавшихся в разное время из Барнаула и Бийска. Осенью 1919 года Рогов совершенно терроризировал Барнаул своими дерзкими налетами на пригородные деревни, снабжавшие барнаульские базары продуктами питания, вызывая тем недостаток продовольствия и брожение в городском населении, особенно среди рабочих Главных мастерских Алтайской железной дороги. Был случай, когда команда нестроевой роты 3-го Барнаульского полка, посланная за сеном в деревню Затон на правый берег реки Оби, вернулась без подвод: последние были отобраны налетевшим отрядом красных партизан, при этом люди наши были избиты и едва удрали в город.

Высшая военная власть в городе и губернии (Алтайской) была сосредоточена в руках особоуполномоченного от штаба Томского (или Средне-Сибирского) военного округа (командующий войсками генерал-лейтенант Матковский[104]104
  Матковский Алексей Фелицианович, р. в 1877 г. В службе с 1894 г., офицером с 1897 г., академия Генштаба. Генерал-майор 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, профессор академии Генштаба. Георгиевский кавалер. В белых войсках Восточного фронта; с 30 августа 1918 г. состоял при управляющем военным министерством, с 5 сентября 1918 г. инспектор кавалерии с зачислением по кавалерии и оставлением по Генеральному штабу, с 6 сентября 1918 г. командир 2-го Степного Сибирского армейского корпуса, в ноябре 1918 г. председатель военного суда, с 15 декабря 1918 г. командующий Сибирской армией, с 25 декабря 1918 г. командующий войсками Омского военного округа, в 1919 г. в Ставке, затем командующий войсками Томского военного округа. Генерал-лейтенант. Расстрелян большевиками.


[Закрыть], впоследствии расстрелянный большевиками). В должности этой состоял добрейший генерал-майор Биснек[105]105
  Биснек Рейн Рейнович, р. 8 января 1863 г. В службе с 1882 г. Рижское пехотное юнкерское училище (1886). Генерал-майор, командир бригады пехотной дивизии. Георгиевский кавалер. В белых войсках Восточного фронта; особоуполномоченный от штаба Томского военного округа в Алтайской губ., на 3 мая 1919 г. начальник гарнизона города Барнаула, с 28 июля 1919 г. уполномоченный командующего Омского военного округа по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Барнаульском районе, затем командующий войсками Барнаульского военного округа. Расстрелян большевиками в конце 1919 г. в Сибири.


[Закрыть]– старый боевой офицер, георгиевский кавалер, участник мировой войны, но человек малоприспособленный к особым условиям Гражданской войны и особенно плохо разбиравшийся в политике. Между тем ему же, несмотря на наличие гражданской власти в губернии, приходилось сталкиваться и решать вопросы вне его компетенции, как, например, дела следственной комиссии, полиции, продовольственные и прочие. В ближайшем ведении штаба особоуполномоченного была борьба с повстанцами, поэтому все части войск, расположенные в городах Барнауле, Бийске и Камне, в оперативном отношении также подчинялись ему.

В описываемое время в городе Барнауле находились следующие части войск: 3-й Барнаульский Сибирский стрелковый полк (три батальона неполного состава при 20–22 пулеметах), 15-й Воткинский запасный полк (состава слабого, точного не помню), Отряд особого назначения Алтайской губернии – две сотни (командир отряда полковник де Липпе-Липский), дивизион артиллерии Морских стрелков – около 12–16 легких орудий английского образца (командир дивизиона полковник С-ко) и полк «Голубых улан» в составе двух эскадронов (1-й дивизион находился в городе Семипалатинске при штабе Степного корпуса), сформированный из местной молодежи еще тотчас же после освобождения Барнаула от красных в июне 1918 года (командир полка полковник Андрушкевич). Кроме этого, была только что сформирована дружина ополченцев («крестовиков»), влитая мною впоследствии на пополнение 3-го Барнаульского полка. На охране Алтайской железной дороги в Барнауле стоял 13-й Железнодорожный охранный батальон – две роты и, наконец, дружины самоохраны в ближайших окрестных деревнях.

В городе Бийске стояли 52-й Сибирский стрелковый полк (13-й Сибирской стрелковой дивизии) – командир полка полковник Поляков[106]106
  Поляков Василий Иванович. Полковник 44-го Сибирского стрелкового полка. В белых войсках Восточного фронта; с 11–14 июня 1918 г. начальник Барнаульского гарнизона, в декабре 1919 г. командир 52-го Сибирского стрелкового полка.


[Закрыть], инженерная рота и мелкие команды железнодорожной охраны. На линии Алтайской железной дороги между Барнаулом и Семипалатинском, в районе станций Рубцовка – Шлейская против партизан товарища Мамонтова оперировали два полка 12-й Сибирской стрелковой дивизии (кажется, 45-й и 46-й Сибирские стрелковые полки) с двумя бронепоездами под общим командованием полковника Бранденбурга (или Брандербургера?). В оперативном отношении, впрочем, они были подчинены штабу Степного корпуса.

Количество войск было достаточное, но в боевом отношении можно было рассчитывать далеко не на все части, ибо пропаганда большевиков коснулась уже многих из них, а общее напряженное политическое положение и военные неудачи заронили сомнение и внесли упадок духа. Зарождавшаяся деморализация сказывалась в городе чуть не в ежедневных бесчинствах, в самоуправствах и грабежах («реквизициях») чинов частей, особенно долгое время пробывших в тылу и побывавших в карательных экспедициях против непокорных деревень. Отличались этими подвигами «Голубые уланы» и Отряд особого назначения, – в составе последнего было немало авантюристического и сомнительного по большевизму элемента.

В городе царил полный застой в общественной и торговой жизни, вызванный беспорядочной эвакуацией и неуверенностью в завтрашнем дне. Железнодорожное сообщение с Новониколаевском и Бийском прерывалось по нескольку раз в неделю налетами красных партизан, разрушениями мостов, разъездов и станций, а также порчей телеграфа.

В конце ноября 1919 года, вскоре по моем прибытии в город Барнаул, штаб особоуполномоченного с генералом Биснеком эвакуировался на восток, и распоряжением штаба главнокомандующего генерала Каппеля на меня было возложено временное командование частями войск Барнаульского и Бийского районов впредь до прибытия назначенного на эту должность Генерального штаба полковника Д.Н. Сальникова (бывший наштаверх при генерале Дитерихсе) с заданием во что бы то ни стало обеспечить владение этим районом, важным как в стратегическом, так и в экономическом отношениях, ибо край этот всегда изобиловал запасами хлеба, мяса и других продуктов. Помнится, что во время мировой войны одна только станция Барнаул, например, ежедневно грузила и отправляла на фронт до десяти вагонов мяса из запасов огромных, прекрасно оборудованных холодильников Военно-промышленного комитета. Не нужно забывать, что Барнаул до и во время войны являлся крупным центром алтайской кооперации с ее многочисленными оборотами в торговых, промышленных и заводских предприятиях края. Богатства Алтайской губернии были неисчерпаемы.

Удержанием этого района обеспечивалась связь с 2-м Степным корпусом[107]107
  2-й Степной Сибирский армейский корпус. Сформирован в составе Сибирской армии из добровольческих офицерских дружин 12 июня 1918 г. в Омске как Степной корпус (с 26 августа – 2-й Степной Сибирский, с 30 сентября – армейский). Ядром его послужили полки 1-й Степной Сибирской стрелковой дивизии, Отряд полковника Смолина и Первый партизанский офицерский отряд. Конница была представлена формированиями сибирских казаков – отрядом сотников Тимофеева и Вальшевского и 2-м Сибирским казачьим полком, артиллерия – батареями капитанов Плотникова, Остальского и Седова (в 1-й батарее из 33 чинов 25 были офицеры). В составе корпуса были также Украинский гетмана Сагайдачного курень (до марта 1919 г.) и Степной Сибирский польский легион. К 31 июля насчитывал 2384 офицера и 7992 добровольца, в том числе 1314 и 4502 на передовой (в ряде полков и во всех батареях офицеров было свыше половины). Формирование завершено в сентябре – октябре 1918 г. Включал 3-ю Иркутскую (временно с 3 октября 1918 г.), 4-ю и 5-ю Сибирские стрелковые дивизии. 24 декабря 1918 г. корпус был сделан отдельным, а 3 января 1919 г. из него были выделены части, летом 1918 г. входившие в Западно-Сибирский отряд генерала Г.А. Вержбицкого, и развернуты в 3-й Степной Сибирский армейский корпус (куда вошли 3-я и 4-я дивизии). В начале 1919 г. включал 5-ю Сибирскую стрелковую дивизию, Партизанский отряд атамана Анненкова, 2-ю Степную Сибирскую кадровую стрелковую дивизию (позднее – 13-я Сибирская кадровая стрелковая дивизия) и 6-ю Сибирскую сводную дивизию. В июле 1919 г. в состав корпуса входили Партизанская дивизия атамана Анненкова, 5-я Сибирская стрелковая дивизия, Отдельные Семиреченская казачья, Степная стрелковая и Киргизская конная бригады. В ноябре – декабре 1919 г. послужил основой Отдельной Семиреченской армии. Командиры: полковник (генерал-майор) П.П. Иванов-Ринов (июнь – сентябрь 1918 г.), генерал-майор (генерал-лейтенант) А.Ф. Матковский (с 6 сентября 1918 г.), генерал-майор В.В. Бржезовский (с 2 января 1919 г.; убит), генерал-майор И. Ефтин (с 13 сентября 1919 г.). Начальники штаба: капитан (полковник) Василенко (июнь 1918-го – апрель 1919 г.), полковник Щербаков (с мая 1919 г.), полковник И.И. Попов.


[Закрыть], действовавшим на Семиреченском и Западно-Алтайском фронтах (Усть-Каменогорский уезд Семипалатинской области). Между тем с падением Омска и переездом штаба фронта в город Новониколаевск наш фронт откатывался все дальше и дальше на восток, приближаясь к рубежу реки Оби, где, по-видимому, наше командование и предполагало задержаться и дать отпор красным.

В 3-м Барнаульском полку шла горячая организационная работа – пополнялись поредевшие ряды батальонов, приводилась в порядок хозяйственная часть полка, шло обучение пополнений. Заботы о теплом обмундировании легко разрешались покупкой такового в кооперативах и у крупных шубных и пимокатных фирм, как то братьев Бухаловых, Кашина, Голалаева и др. Ввиду предполагаемой эвакуации казначейства и банков, еще до их отъезда по моему распоряжению части войск запаслись нужными суммами разменных денежных знаков; так, например, наш полк имел в денежном ящике до 12 миллионов рублей. Для полка сумма небывалая! Эта предусмотрительность начальника хозяйственной части полка штабс-капитана Бухалова (бывшего местного купца, прекрасного хозяина и коммерсанта) впоследствии, во время похода по рекам Ангаре и Лене, нам оказалась очень кстати.