Текст книги "Зона Посещения. Должник"

Конечно, этот враг был куда менее серьезным, чем монстр с ментальной суперсилой. Потому с ним Реверс разделался гораздо быстрее, чем с проклятой головой. После уничтожения мозгов, или что там в голове было внутри, Графа и Кэс, оставшихся на «обратной тропе», наверняка перестала атаковать разномастная живность.

Да, именно так. Они смогли покинуть точку обороны и нашли Реверса по громогласной ругани, которой он оглашал лес.

Реверс сидел на земле, до изнеможения вымотанный, в окружении раскромсанных частей тел и трупов. Когда он с помощью напарников поднялся на ноги, Кэс увидела, что у него творится на заднице, и заливисто расхохоталась.

Позорище, конечно, для мужика, но Реверс был несказанно рад, что хождение взад окончилось смехом любимой женщины, а не ее рыданиями.

Граф посмотрел и тоже улыбнулся. Сочувственно, понимающе.

6. Новый курс

Медленно набирал темп восход, прибавляя света в глубь Трота. Реверс и Граф сидели возле дотлевающих углей вчерашнего костра. Под охраной двух мужчин Кэс еще сладко спала, спрятавшись в спальник и посапывая оттуда. Реверс наворачивал консервы из банки, Граф курил.

– Вижу я этот сон изо дня в день, – поделился Реверс с напарником. – Помнятся только обрывки, но ощущение стойкое, в целом я передвигаюсь по Зоне. Только не по этой, другой… та иная, вывернутая наизнанку, что ли… Все в ней как угодно, только не так, как здесь. Общее лишь то, что и там внутри Периметра природа ненормальная по отношению к окружающему миру, чужая…

– Мне бы твои заморочки, блин горелый, – сказал Граф, нервными короткими затяжками докуривая сигарету практически до самого фильтра. – Слышь, братан… Сдается мне, не обычную простуду я подхватил. Эх, плохо дело…

– Как голова?

– Не спрашивай… Еще эта сыпь… она теперь по всему телу, не только на лице. Понимаешь, неприятное какое-то предчувствие…

Граф сделал попытку подняться. Покачнулся, приложил ладони к лицу. Мимика у него на лице почти отсутствовала, будто мышцы устали сокращаться. Без сомнений, состояние долговязого жилистого бредуна оставляло желать лучшего.

– Давай вернемся в первый круг, там люди, помощь… – озабоченно глядя на него, предложил Реверс.

– Черт, мы даже до кромки… до кромки третьего… не дошли… гр-гх-р-р… – Граф надрывно кашлянул и медленно, с трудом вытащил еще одну сигарету из отощавшей пачки.

– Ай-ай-ай, не нравишься ты мне, друг, – сокрушенно покачал головой старший мужчина. – Надо возвращаться.

– Не-е, не надо, – не согласился Граф. – Пока терпимо. Я оклемаюсь… и не такое бывало.

– Придется! – возразил Реверс. – Кэс меня убьет, если ты помрешь. Прикинь, меня убьет и одна останется. Оно нам надо?

– Веская причина, – попытался улыбнуться Граф, но уже не сумел, только краешки губ искривились.

– Карьер не пропустил нас, приходится признать, это была подсказка глубже не ходить, – проворчал старший из мужчин. – Ладно, не в этот раз, значит.

На этом словопрения и завершились. Реверс разбудил Касатку, трое бредунов собрали пожитки и выступили в новую ходку. Теперь уже не на юг, а на север. Ведущим шел Реверс, он торил тропу, Граф плелся еле-еле, сестра поддерживала его. Общий настрой упал ниже уровня почвы.

Не прошли и четверти часа, как дорогу им преградил чмошник. Очень редкого образца; тварей, имеющих в своей мутированной генетике примесь человеческого генома, в принципе немного по отношению к общему числу мутантов. А вот таких экземпляров назвали мантикорами.

Человеческая голова, прилепленная к туловищу зверя, дополнялась длинным хвостом, увенчанным ядовитым жалом. Неудивительно, что оснащенная таким причиндалом тварь злобно бросилась на людей.

– Врассыпную! – скомандовал Реверс и ушел в сторону.

Мутант оказался на зависть стремительным. Он чуть было не достал его своим гибельным хвостом. Но когда добыча оторвалась и увеличила дистанцию, мантикор на пределе слышимости тоненько засипел и переключился на Графа и его сестру. Девушка открыла огонь по мутанту из своих «узи». Пули впивались в корпус, но не повреждали костяк, он был слишком прочен. Такого выродка следовало брать бронебойными, как в винтовке у Реверса, либо лишить хвоста.

Предыдущие редкие встречи с таким видом чмошников принесли знание, что именно в хвосте генерировалась ядовитая лимфокровь, без которой процессы жизнедеятельности в организме монстра не могли протекать. Но хвост-то как раз защищался прочными чешуйчатыми пластинками.

Мутированная тварь фатально прокололась, отвернувшись от Реверса и переключившись на более доступных жертв. Старшему бредуну много секунд не требовалось, чтобы прицелиться и всадить мантикору пулю в башку. Слабое место – человечья голова.

Зонное порождение было выведено из строя. Бронепластины с хвоста этого монстра когда-то ценились, но сейчас не стоило тратить время на свежевание. Граф, вынужденный активно двигаться, совсем потускнел. Из-за его состояния путники были вынуждены сделать незапланированный привал.

– Мне бы отлежаться… Денек… А потом можно даль… дальш… – бормотал трясущийся от озноба Граф, заботливо укрытый одеялами и напоенный витаминным коктейлем, в который добавили комплексный антидот. Сигареты Реверс у напарника отобрал, проигнорировав вялый протест.

– Видел бы ты себя… – ворчала Касатка. – Соберись, братик! Не то и до лагеря не дотянешь, – пыталась она подбодрить брата.

– Что за напасть?! – спросил озадаченный не на шутку Реверс. – Братан, думай, думай давай, чем ты мог отравиться? Что такое мог вдохнуть? Раньше бывали такие приступы?..

– Да здоровый он всегда был! – воскликнула сестра. – Болезненные в Троте долго не протянут, разве сам не понима…

– Тих-хо! – Реверс вскинул руку. – Не кричи, Граф что-то гово…

Он наклонился, приблизил ухо к самому лицу лихорадящего напарника, чтобы расслышать.

– Я… подумал… – шептал Граф. – Помнишь… зеркало там…

– Какое еще зеркало?!

– Ну, там… отраженная улица… Вспышка света еще была… Подхватил я в том запределье что-то… несовместимое с этой стороной… бытия… Вот и… аллергия на этот Трот… развилась…

– Да, да, вспомнил! – подтвердил Реверс. – Ты думаешь, из-за…

– Других нет… вариантов у меня…

– О чем это он?! – спросила Кэс, недоуменно уставившись на обоих напарников – любимого брата и любимого мужчину.

Старший из них не ответил девушке. Он выпрямился и застывшим, отсутствующим взглядом, сквозь девушку, вперился во что-то за ее спиной. Будто увидел там что-то, чего раньше не замечал, а теперь вдруг сподобился лицезреть.

– Вот же не повезло… Загибаюсь я, родные, – нашел силы чуть громче сказать Граф. – Малая, вернись домой… Братан, проследи.

Сестра громко, надрывно разрыдалась и всем телом прижалась к брату. Реверс не пошевелился, он так и смотрел в одну и ту же точку пространства. Говорить какие-то слова смысла уже не было.

Но через несколько секунд встрепенулся, отмер, выхватил из кармана отобранную у Графа пачку сигарет, раскурил одну и вставил между губ напарника. Тот прикрыл и открыл веки, поблагодарив Реверса. На большее сил уже не оставалось. Только на то, чтобы затянуться…

В последний раз.

…Возле умершего Графа и сидели Касатка с Реверсом, в буквальном смысле не сводя с него глаз.

Реверс удрученно осознал, что жертва принесена его нерешительности. Зона решила за сталкера дилемму, казавшуюся неразрешимой.

Ни от чего человеческого не застрахован он, увы. Проявил слабость – получай. Выбор, уйти или остаться, он попытался заменить компромиссом – взяв с собой тех, из-за кого не хотел уходить. Новый пункт в плане был лишним и кардинально вычеркнут.

Да, вот оно, правильное решение. Возвращаться с больным обратно – непозволительно оттягивало исполнение намеченного. Сбился с курса, вот и получил.

Уходить надо было одному. Колебания недопустимы: или сиди дома с любимой женщиной, грейся у очага и забудь о цели, или уходи от нее во мрак неизвестности. Метаться туда-сюда равнозначно гибели, одновременно в двух ипостасях бытия не выжить. Дом или дорога. Вот в чем вопрос… Не ответил вовремя – получил труп напарника, разорванного реальностями.

Знак. Куда уж более красноречивый.

Они не говорили друг с другом. Уместных слов не находилось. Обнявшись, они сидели, глядели на костер и на покойного Графа. Он лежал, вытянувшись во весь свой двухметровый рост, спокойный, позволивший себе наконец-то расслабиться. Только смертью сталкеры платят за возможность сладко выспаться, без необходимости всегда оставаться в напряжении, быть начеку…

Лишь спустя час двое оставшихся наконец нашли силы, чтобы говорить. По щекам девушки стекали слезы. Реверс обнимал ее, согревая в последний раз, но не от внешнего холода пытался защитить тело, а от того холода, что у каждого человека в любой момент может воцариться внутри, – душевного. Причем самые низкие отрицательные температуры набегают, когда становится ХОЛОДНО из-за того, что потерян кто-то, с кем связывало нечто большее, нежели случайная встреча в пути…

И словно из солидарности атмосфера Зоны снова заморосила дождем. Не леденящим ливнем, а мелким, ненавязчивым, не зонным совсем. Словно небо тоже расплакалось.

Теперь их двое. Мужчина и женщина у костра, рядом с останками ушедшего навсегда третьего. Капельки влаги орошали землю, листья, людей. Граф оставил их наедине. Это факт. Реверс прижимал к себе хрупкую, беззащитную девушку, совсем не ту суровую сталкершу, которая прославилась крутым нравом и неукротимым темпераментом. Он говорил, говорил ей. Напомнил, что надо похоронить брата достойно, раз уж он не погиб в ходке вдали от родных. Она согласилась, даже оживилась – необходимость что-то реально делать помогла оттеснить боль. Хотя бы на миллиметр.

Реверс взял спереди, Касатка подхватила за ноги. Мертвое тело уже почти окоченело. Двое несли третьего через лес, озираясь, избегая попадающиеся по пути признаки локальных ИФП. Усиливавшийся дождь помогал заглушать мысли… Реверс почти не чувствовал тяжести скорбной ноши, ему не привыкать, сталкер – постоянный свидетель смерти, за свою жизнь повидал, как умерло большее количество людей, чем он прожил лет. Намного, намного больше…

Потому, возможно, сам он до сих пор от нее успешно ускользал… Ветки отгибались, дождь безразличен. И в какой-то степени очищает. Играет музыка – музыка дождя, музыка страдающей души, музыка, которая говорит – уже все, все равно ничего не изменить, потому смирись и довольствуйся тем, что беспокойное мироздание утихомирилось хоть на минуту… потому что изменить уже ничего нельзя. Поздно сожалеть, поздно перебирать варианты, что было бы, если… Граф коснулся зазеркалья, Граф получил болезнь, Граф принял смерть.

Вот оно, подходящее место для могилки. Толстое высоченное дерево, каменный валун рядом, неподалеку овражек начинается. Приметная точка. Сестра найдет потом, если понадобится.

Тени леса смешались с землей. Почвой, упорно, усиленно размачиваемой водой, но неподатливой, твердой до такой степени, что с трудом поддавалась даже хорошо наточенному лезвию складной саперной лопатки. Реверс отбрасывал землю сам, Касатка ему не помогала, потому что она лежала обессиленная, свернувшись калачиком, и слез на ее лице не видно только потому, что дождь смывал их… Вот кому слишком тяжело было нести труп. Он ее саму тянул к земле. Настало время его отправить в последний путь… Кэс поднимается, храбрая девочка, она должна отдать последнюю почесть брату.

Перед тем как опустить тело в яму, Реверс по обязательной сталкерской традиции проверил карманы Графа и с мелочами достал потрепанный пластиковый пакетик, в котором пряталась старая фотография. Маленькая девочка, улыбающаяся, светящаяся, в ореоле солнечных лучей, запечатлена на берегу реки, вода бликует за ее спиной…

Сестричка… Такой она была задолго до того, как пришла в Трот перед самым его закрытием.

Расческа, смятая пачка сигарет, зажигалка, ржавый ключ, наверное, от квартиры, оставшейся за Периметром, сплющенная крышечка, о которой никто теперь не узнает, какую бутылку она напоминала ушедшему навсегда хозяину, еще какие-то фантики, клочки, разлохмаченный шнурок, перочинный ножик, стершаяся пятирублевая монетка…

Горстка мелочей, важных и значительных только для памяти ушедшего живого, а теперь утративших всякий смысл вместе с этой стертой с лика вселенной памятью, и картинка, сохранившая исчезнувший навсегда облик самого дорогого человека, – вот и все, что остается в мире живых после умершего. Если некому из живущих помнить его дальше – в момент последнего вдоха личность и вовсе канет в небытие… Сердце в груди стынет от бессильного отчаяния, до чего же она быстротечная и быстрогаснущая – жизнь отдельно взятого человека…

– Дай, – протянула Касатка руку за фотографией.

Двое застыли у выкопанной могилы. Подождав, Реверс забрал фото у Касатки, не с первой попытки разогнув ее оцепеневшие пальцы, и засунул фото обратно за пазуху Графу, поближе к сердцу.

– Это его, навсегда, – сказал. – Нельзя отнимать.

Касатка стояла, вытянувшись, напряженная как струна, по лицу ее текли слезы вперемешку с дождевыми каплями. Больше Реверс ничего не мог сделать для Графа. Только закопать могилу.

– Ее зовут Эли, – вдруг произнесла Касатка. – Девочку на фото.

Никто не услышал, что она сказала, только мужчина и вездесущий зонный дождь, но тому вряд ли интересно.

– Как? – переспросил Реверс. – Алина?

– Да, как маму, в память о ней, – подтвердила девушка, – только меня всегда называли ласково, Э-эли…

– Как? Маму? – чувствуя себя попкой-дураком, повторился Реверс.

Но ответа не успел получить. Внезапно из овражка выскочил монстр. Мужчина даже не успел определить, какой именно. Атакующий бросок, ощеренная пасть клацнула в сантиметре от девушки, если бы не Реверс, рядом с братом полегла бы сестра. Бредун отдернул партнершу в последний миг и навалился сверху, одновременно прикрывая любимую и вскидывая оружие. Очередь в упор разнесла зубастую пасть вместе с головой и желтыми, горящими ненавистью глазами…

В очередной раз покрытые кровью врага и ошметками его плоти, двое лежали на краю неглубокой могилы. Только чудом не свалились в нее, не улеглись вместе с третьим. Реверс обнял девушку, прижал к себе. Приникли друг к другу, мокрые, окровавленные, живые. Воспоминания всколыхнулись и пронеслись за секунду, будто перед смертью – мгновения удовольствия, прежние мгновения слияния, дружба с напарником, совместные ходки, Новый год в баре, лагерь бредунов неподалеку от Периметра, освобождение похищенной, отчаянная ходка на юг, в сторону эпицентра…

Да, это все умерло вместе с Графом.

И не стоит больше повторять попугайский вопрос, а то вдруг ненароком выяснится лишнее, и… Реверс опять никуда не уйдет. Скорее всего случайное совпадение, каприз судьбы, прихоть мироздания, нормального или ареального, сам черт их там уже не разберет, где они сплетаются, как страстные любовники, а где отторгаются, как непримиримые враги.

– Дальше ты не идешь со мной! – резко оттолкнувшись от земли, вскочил на ноги Реверс. – Слышишь меня?! Графа уже не вернуть, его забрала Зона, ты одна, свыкайся с этим. Но ты справишься, потому что сильная. Слезы пройдут. Все пройдет. И это тоже. Возвращайся обратно в поселок!

Девушка тоже поднялась с края могилы и подалась к нему, хотела его поцеловать, но мужчина оттолкнул ее – сильно, грубо, словно боялся не устоять перед соблазном вновь приникнуть и слиться.

– Ты со мной не идешь, слышала?! В третий и дальше я ухожу один! Не потерять меня ты можешь, только сохранив в памяти. Запомнишь, и я всегда буду с тобой…

– Нет, я тоже иду! – Вопреки запрету она рванулась к нему, но опять натолкнулась на отпор и чуть не упала, отброшенная мужской рукой.

– Твой долг сейчас здесь! Закопай могилу! – крикнул он. – Ты же не хочешь бросить брата вот так, неупокоенным?!

Подхватив свой рюкзак и оружие, он спиной вперед отступил прочь от дерева, под которым происходило захоронение и прощание.

– Возвращайся домой, в первый круг! Живи! У тебя все получится, ты встретишь еще человека, который утонет в твоих глазах. Зона поможет тебе, я попрошу ее об этом!

Она застыла рядом с обезглавленным трупом монстра, холмиком земли и открытой могилой брата, оцепенела, не в силах остаться и не имея права просто так уходить. Реверс загнал ее в ловушку, в тиски между любовью к брату и любовью к мужчине. Но у девушки в любом случае не было шансов, даже если бы она бросила могилу незакопанной и устремилась вслед за ним, уходящим.

Она настолько много для него значила, что одной ей под силу остановить и не пустить дальше. И этого нельзя ей позволить ни в коем случае!

– Я люблю тебя!!!

Крик Эли догнал его уже за деревьями, между стволами которых он скользнул, сразу скрывшись в подлеске.

– Я тебя тоже, к несчастью, – пробормотал он и сцепил зубы, чтобы не закричать в ответ. Он ускорил темп, чтобы побыстрей убраться подальше, чтобы не вернуться, чтобы изгнать из души нестерпимый соблазн.

Нарушая все правила хождения по Троту, он напролом продирался на юг, к третьему кругу. Мыслить здраво после всего случившегося и пережитого голова отказывалась, сталкер шел на автомате, но максимально быстро, зная, что, если остановится или просто сбавит скорость, Касатка, придя в себя, его догонит и уже не отпустит. Да он и сам не сможет уйти… Рано или поздно дождь закончится. И нечему будет скрывать слезы. Значит, к тому времени должны кончиться слезы.

Уходя – уходи.

* * *

Миновали пятые сутки одиночной ходки. За это время он добрался почти до внутреннего края уровня и неподалеку нашел укромное местечко, чтобы по возможности отдохнуть перед спуском. Впереди ждал насыщенный день. Еще сонное солнце нехотя выползало из-за горизонта, согревая лицо лучами. Неудивительно, вот-вот должно было наступить календарное лето.

Одинокий сталкер вернулся и стоял на краю скалистого обрыва, разделяющего второй и третий круги. Горячая волна прокатилась по телу. Ладони вспотели. Он даже не ожидал, что испытает сильное волнение. Но как прихлынуло, так и отхлынуло, некогда ностальгировать, на краю задерживаться категорически противопоказано.

Реверс разложил альпинистское снаряжение и приступил к осмотру.

С этого утра начинались реальные трудности. Позади около тридцати километров, преодоленных от внешнего Периметра. Впереди двадцать до эпицентра, но каждый из них стоит десяти каждого отдельно взятого кэмэ из оставшихся за спиной. Последние полтора – радиус пятого круга – так и вовсе сотни стоят. Если туда. А в обратном направлении вся тысяча.

Вот почему очень немногие из сталкеров достигли бездонного Колодца в центре пятого круга, на мостике над ним постояли… и сумели вернуться. Ведь ключевое слово «вернуться». По слухам, Трот уж скорее туда добраться позволит, запустит, чем обратно оттуда выпустит. Сколько бродяг за все годы спустились в пятый, даже на мостик заходили, но вернуться не смогли – людям неведомо. Знает лишь Зона…

Разобравшись со снарягой, сталкер начал спуск. Загнал в породу колышки, для надежности сразу два, разнесенных на треть метра, и принайтовил трос. Зацепился бегунками, еще раз проверил все страховочные карабины. Держась руками за край, свесил ноги и уперся подошвами в ближний выступ. Вообще, естественно, слезать легче, чем подниматься. В плане нагрузки. При спуске тебе во многом помогает гравитация.

Реверс опустился еще немного. Вдруг уступ, казавшийся твердым, резко отломился и улетел в пропасть. Сталкер едва успел удержаться на одной руке. Нашел новую опору, отдышался, принялся сползать дальше. Трудоемкое занятие, безусловно. Не то слово!

И это еще груз на нем существенно легче после того, как пришлось столько боеприпасов и ресурсов истратить во втором круге. Если в третьем или ниже пополнить не получится, то наверх возвращаться будет не с чем.

С другой стороны, вопрос, понадобится ли совершать восхождение, до поры до времени открыт. Не факт…

Прострелило поясницу, вдавило пазухи, просквозило уши и зубы. Реверс ахнул. Набрал полную грудь воздуха, выдохнул рывком. Застонал надрывно. Тошнота вгрызлась в нутро, по голове будто застучали острыми клювиками злобные птички. Эффект перехода, с-сволочь, накрыл достаточно быстро. С этим болевым приступом никогда не угадаешь, может и до самого низа не колбасить, а может чуть ли не наверху долбануть. И длительность разная, от нескольких секунд до полновесных минут… Одно спасает – всю протяженность вертикали измываться не будет. Иначе из круга в круг разве что мазохисты какие-нибудь переходить могли бы.

Только-только отлегло, как раздался противный звук. Хорошо хоть, не минутой раньше, в разгар болевого эффекта. По скале к человеку, снизу, ловко и быстро семенила жирнющая многоножка. Ага, не тут-то было! Реверс выпростал одну руку и сбросил тварь со стенки короткой очередью безотказного «Ястреба». Все-таки до чего правильный выбор он сделал, прикупив эти пистолеты-пулеметы! Компактные, убойные, с емкими магазинами, воистину годные машинки. По-настоящему крупных монстров с момента, когда после нелегальной доставки «тушкой» очнулся зимой внутри Трота, повстречалось немного; первичное оружие по большей части против людишек применять довелось, а не чтобы мутантов мочить.

Убедившись, что гипертрофированная насекомина, одна из обитающих на вертикальных секторах территории Трота, канула в туманной дымке, за которой где-то внизу пряталась горизонталь третьего уровня, он поднял лицо кверху, посмотреть, на сколько уже спустился. Глянул в небо, и вдруг что-то прихлынуло теплое, щемь в груди отозвалась… Реверс неожиданно вообразил, что вот сейчас увидит Кэс, следом за ним спускающуюся. Она догнала его и полна решимости идти вниз вместе. Куда бы он ни направился, хоть в эпицентр, пусть хоть в Колодец прыгнуть задумал, она не может без него и хочет только одного – быть рядом.

Реверс обескураженно признался себе, что ему не удалось пока выдавить желание остановить движение вглубь и вернуться к ней, наверх… А ведь он специально так жестоко бросил ее, загнал в тиски и даже не помог завершить погребение Графа… В одиночку закапывать мертвое тело посреди Трота… Да, Реверс незаслуженно обрек ее на мучения, однако иного выхода не было.

За колебания уже заплачено по высшему разряду.

Вскоре после первой многоножки подтянулась ее соплеменница. Этим монстрам прилепленный к скале человек, само собой, лакомый кусок. Впрочем, становиться пищей он не желал ни в коем случае. Со второй тварью расправился незамедлительно, не подпустив. Правда, эта не улетела вниз, а осталась прицепленной на скале. Неэкономно на каждую тратить сразу очередь. Одиночными, по возможности.

Схождение заняло много часов. Большую часть дня. Стена перехода в третий неприлично выросла, удлинилась по сравнению с тем, какой он ее помнил. Реверс по ходу тратил непомерное количество патронов, на вертикалях водилось немало мутантов. Выбирая трос на всю длину, закреплялся, отцеплял, сдергивал и снова «перевязывал» к забитым колышкам. Три раза чуть было не сверзился, спасаться удавалось в самую последнюю секунду. Но череда вбитых, оставленных на скале колышков осталась позади, этап был пройден, перепад – покорен. Сквозь дымку, сквозь туманную взвесь, по трещинам, используя уступы, торчащие камни, впадинки, он привел себя в третий круг.

Спрыгнув на долгожданную горизонталь, сталкер сдернул сослуживший хорошую службу тонкий, но прочнейший альп-трос. Не отходя от стены, сделал привал. Еще не вечер, но внизу под скалой ощутимо посумрачнело.

Да, раньше все-таки на этот уровень добираться было короче, хотя вернувшийся сталкер не сказал бы, что легче. Он посмотрел вверх, на серую дымку, заменившую небо, и невольно вспомнил, как спускался в третий круг впервые, много лет назад, молодым ходоком, фактически новичком, еще далеко не крутым бродягой. На тот момент у него и в помине не имелось уникального опыта, полученного в ходках со старшим напарником. Хотя и после него, когда довелось остаться одному, пришлось учиться и учиться. До фига и больше не знал еще он, как выяснилось. Но вот как самостоятельно совершить схождение и восхождение, узнал почти в самом начале сталкерской жизни.

…Разматывать альпинистский комплект чертовски хреново под дождем, но загнанный на край новичок уже решился. Кошмарный спуск, напряженнейший из спусков. Тянется. Будто в замедленной съемке скользишь. Каждая постановка колышка, каждый метр вниз отпечатывается в памяти скрежещущим по нервам скрипом металла о камень… И, конечно же, настенные монстры. К тому моменту у молодого сталкера уже накопилось достаточно опыта, чтобы осознать, что если уж не задалась ходка, то по всем параметрам, и происходит абсолютно все дерьмо, какое только может произойти. И чтобы снова завоевать расположение капризной леди Фортуны, нужно доказать ей свое стремление к жизни… Спуск сквозь тьму. Ночная муть, дождливая муть. Но деваться некуда, только вниз, во втором остаться – погибнуть без вариантов. Мелькают панцири, те ползающие по стене жуки чертовски быстрые. Удары альпенштока их разносят вдребезги, но в такой мгле нетрудно и прозевать. Сверху ползут. Сбоку откуда-то берутся, лезут и лезут, твари мелкие, проворные. Замедляют продвижение, раздражают. Расправляясь с набежавшими слева, спускающийся не успевает разобраться с теми, что перебирают лапками сверху, в результате твари напрыгивают на шлем и плечи, и только чудом удается в борьбе отстоять право на жизнь, сбросить гадов и не сорваться самому… А сбоку опять топочут лапками гребаные жуки, целая куча. И надо срочно что-то предпринять, иначе навалятся, скинут и усами не поведут. Невероятным усилием удалось вывернуться, смести груду размашистым движением руки, удлиненной автоматом… и вторая рука отпустила трос, выскользнула из петли зацепа-бегунка! Падение неизбежно, в голове мелькнуло ужасное и короткое «ВСЁ!!!»… Но нет, нога утыкается в твердое, рука успевает в последний миг схватиться за что-то, кончики пальцев вгрызаются в трещинку, ломая ногти, выворачивая суставы… Держишься, висишь! Не упал!! Оружие из второй руки чудом не выпустил. Чувствуешь себя Геркулесом, совершившим тринадцатый подвиг, взбираясь без страховки по скале обратно наверх, чтобы добраться до своего шнура. Скала кажется неприступной, но как-то обхватываешь торчащие камешки, нащупываешь трещинки, волшебным образом не рухнув вниз, цепляешься к бегункам и – о, наслаждение! – отдыхаешь… И продолжаешь. До острых болей в конечностях, выжимаешь из себя все до последней капли – но вперед, вниз! Чертова стена. Аккуратно, с веревкой и колышками, движешься. Висишь – на волоске, над пучиной неизвестности… Опускаешься ниже и ниже, и перед тобой, а точнее, под тобой, только мрак, спокойно подстерегающий, притаившийся…

Незабвенная выдалась тогда ходка, что еще сказать. Со стопроцентной гарантией погибнуть в ней должен был, однако Зона смилостивилась, позволила Фортуне повернуться лицом и подарила спасительную встречу.

Ветеран Реверс улыбнулся, вспомнив те горячие деньки и ночки зеленого новичка. Эх, молодость, молодость, где же ты потерялась, в какой непроглядной дымке!

Он подкрепился, сидя под самой стеной, прикрыв скалой себя с тыла.

Привал окончен. Дальше. Территория третьего уровня расстилалась перед ним, полная опасностей, ловушек, смертоносной живности и неизведанных перемен… Все это Реверсу предстояло изведать и найти то, что искал. Или того, кого искал. Если цель здесь.

В противном случае придется идти еще глубже. Дальше.

* * *

Два.

Ну, давай же, покажись!

Реверс держал палец на спусковом крючке «ремингтона», затаив дыхание. Нервы натянуты, как тетива лука. Хрусталик глаза сфокусировался строго на одной точке, в коей сходились перекрестие прицела и пиксель пространства, в котором вот-вот должна была возникнуть мишень.

Один.

Реверс лежал неподвижно, слившись в единое целое со своей винтовкой. Выжидал, как хищник в засаде.

Наконец-то. На преследование пришлось потратить столько драгоценного времени! Но заветная добыча ускользала. Из-под носа охотника исхитрилась испариться. Но теперь Реверс на шаг впереди. Он вроде бы обогнал преследуемого и успел подготовить западню.

Ноль.

Никого.

Выждав не менее пяти минут, Реверс опустил винтовку и закрыл ноющие от напряжения глаза. Да уж, он опять прокололся и недооценил того, кого пытался поймать. Жадно глотнув воды, сталкер вынул магазин, сменил заряд, досланный в ствол, с парализующего на боевой и слез с дерева.

Этот предполагаемый чмошник опять с завидным мастерством обвел Реверса вокруг пальца. Делать нечего, придется продолжать охоту. Внутренний голос понемногу успокаивался, стихали горячие ругательные тирады. Теперь предстояло опять идти, искать признаки и вновь красться, выслеживать, напрягать чуйку. Иначе как? Никак иначе.

Как бы не довелось уходить восточнее или западнее. Северная часть третьего круга вся уже хожена-перехожена. Этот неуловимый мутант, которого опять не удалось прихватить за хвост, скорей всего ощутил слежку и может удрать в другие сегменты.

За период, проведенный в третьем круге, Реверс убедился, насколько правдивы рассказы о немноголюдности нижних уровней. Людей он здесь встречал от силы раз в неделю. Условно постоянные лагеря – только два раза. Несколько человек, собравшиеся вместе, показались огромной по здешней мерке толпой! Но главное, как-то удавалось пополнять боеприпасы, пусть скудно, но восстанавливать ресурсы пищи и воды. Даже поменять прожженную на заднице одежду. Зонников для обмена хватало. И денег тоже, хотя деньги в третьем уже брали неохотно. А в четвертом, говорят, несказанно повезет, если кто-то за деньги отдаст хоть пачку печенья.

Во внутренних кругах изменившиеся условия частенько вынуждали задвинуть подальше толерантность, повышение уровня которой Реверс отметил во внешнем. Впрочем, за эти недели в третьем круге сталкер только однажды был вынужден вступить в схватку с человеком. Какой-то одичалый бродяга набросился на него из засады, даже не попытался поговорить. Голодному и безденежному Реверс дал бы еды и бесплатно. Но бедолага явно верил, что в этих краях вымерли все альтруисты. Пришлось упокоить, чтоб не мучился. Без крови разрешить конфликт не удалось, осатаневший лузер впал в невменяемое состояние и норовил вцепиться в глотку. А ведь как-то же выживал мужик все эти годы после закрытия. Пока не добралась Зона до его рассудка… Даже от Захватов как-то же спасался.

Да, это было чуть ли не самым тяжелым.

Случавшиеся время от времени захватнические периоды сам Реверс пока что с успехом пережил; сложно было в малознакомых секторах находить убежища вовремя, но пока Зона миловала – находил и прятался, не позволив утянуть себя в эпицентр. Уцелел, не сдался…