Текст книги "Лагерь доктора Франкенштейна"

Глава 1.

– Иван Палыч, аккуратнее! – Притормозил меня жестом Серафим Иванович, – Сразу видно, что давно в этой среде не работаешь! Я тоже первое время к концу рабочего дня на ровном месте спотыкался! Ничего, пройдет!..

Я лишь кивнул, поскольку на большее был действительно не способен. Радовало лишь то, что быть в роли воспитателя мне предстояло не так долго. Впрочем, как именно долго – во многом зависело от меня. Наверное, если бы я хоть наполовину представлял, каково реально работать воспитателем летнего лагеря – отказался бы сразу. Но теперь было поздно, я уже занялся этим делом, хоть пока и не сдвинулся в нем и на шаг.

Началось все примерно полторы недели назад, приятным июньским днем, когда ко мне пришел Виктор Иванович, владелец частного летнего лагеря. Долгое время он был учителем, затем завучем, несколько лет даже руководил небольшой сельской школой. Затем, в девяностые, подался в бизнес, сколотил хорошее состояние, но душа все чаще рвалась обратно в стены школы. Только вот бросать дело, приносящее миллионные доходы и уходить на зарплату учителя литературы – до такого экстрима он был не готов. Время шло, настал двадцать первый век, стали появляться частные учебные заведения – от летних оздоровительных лагерей, до школ и частных детских садов. Несколько раз у Виктора Ивановича мелькала мысль открыть частную школу, но он понимал, что затея это прибыли большой не принесет – а вот головной боли может добавить немало.

Между тем, отправившись с давним другом на рыбалку в глубинку нашей Руси-матушки, он оказался в деревне Мытарево. Уже само название вселяло трепет, а густой темный лес, через который они пробирались к большому озеру, и вовсе казался обителью не то чудовищ, не то оравы разбойников. Во время рыбалки друг поведал Виктору Ивановичу, что неподалеку от них есть два заброшенных старинных дома. Это были два корпуса усадьбы боярина Мытарева. Вернее, одно здание было жилым домом, а второе, сильно пострадавшее во время Великой Отечественной Войны – лабораторией младшего сына боярина, Максима Мытарева. По легенде, не вполне адекватный ученый занимался пересадкой органов, мечтая собрать воедино человека из частей десятка человек. Иными словами, проверить на практике опыт доктора Франкенштейна из произведения Мэри Шелли. Из-за высокого чина и связей его отца, сумасшедшего не трогают, хоть и ходят легенды, что в подвале его лаборатории хранятся в растворе десятки людских рук и ног. По легенде, они принадлежали крестьянам, прогневавшим его отца – старший Мытарев тоже был не ангел…

После революции Максима Мытарева хотят казнить, но его страшное увлечение оказывает безумцу услугу. Один из «красных» командиров, пришедших его арестовывать, лишен половины руки – ампутировали после одной из битв гражданской войны. Мытарев предлагает провести операцию и пересадить комиссару другую руку. После недолгих раздумий тот, хоть и с опаской, но соглашается. Если даже сейчас такие операции не являются простыми и распространенными, то в начале двадцатого века и вовсе казались фантастикой. Но в этом Мытарев и в самом деле был гений. Злой гений. После трудной операции красноармеец снова обладает двумя рабочими руками – и докладывает об этом начальству. Так из безумного изверга Максим Мытарев превращается в неприкосновенного лекаря – но не для всех, а лишь для партийной верхушки. За три месяца он проводит больше десяти операций, возвращая «красным» командирам потерянные в боях руки и ноги.

Лабораторию Мытарева оснащают всем, что ему необходимо, а доноров для операции содержат в огромном подвале – политзаключенных, маньяков, приговоренных к расстрелу. Не обремененный нормами этики и морали, Мытарев на операционном столе отнимал у них как парные органы, без которых можно жить – руки, ноги, уши – так и жизненно важные – сердце, печень, почки. Огромный сад вокруг дома-лаборатории превращается в кладбище доноров.

Во время войны с фашистами бесчеловечные опыты младшего Мытарева снова нашли свое применение. Ему было все равно, кому служить и кого «латать». Главным было наличие возможности заниматься опытами – и обилие «материала» для работы. В этом фашисты, которым он десятками пришивал руки-ноги военнопленных, ему не отказывали. Лаборатория Мытарева пополнялась сотнями органов, людей он кромсал каждый день. Даже многие матерые командиры германской армии относились к нему с опаской – человек был безумен. Но полезен. Именно по этой причине ему привезли необходимое для реанимации – или, скорее, оживления человека – оборудование. Стало ясно: он затеял создать своего монстра, искусственно собранного человека.

Но, видимо, такого высшие силы стерпеть не могли: при штурме этих мест советскими войсками несколько авиационных снарядов уничтожили больше половины здания лаборатории, вместе с самим Мытаревым. Его тело нашли при разборе завалов. Подвальное хранилище органов не пострадало – и его обследование очень озадачило всех: получилось, что стояли кучей банки и колбы из-под набора органов как раз на одного человека. Конечно, было ясно, что фашисты увезли часть содержимого, когда их стали теснить из этих мест, но… Очень быстро разошелся слух, что Мытарев успел собрать своего монстра. А вот куда он делся – вопрос остался открыт. Даже несмотря на то, что война закончилась лишь еще через год, еще в это время пошли слухи о том, что в окрестностях часто видели странного человека. Странного тем, что он был больше двух метров ростом, нескладный, двигался как-то нестандартно, словно пытаясь сложиться пополам при каждом шаге – и издавая при этом странный не то хрип, не то рык. И порой, по словам «очевидцев», странного человека видели в этих местах до сих пор!

Эта история понравилась Виктору Ивановичу, в голове родилась идея необычного летнего лагеря. Он начал действовать – по своим связям нашел нынешнего хозяина дома, бывшей усадьбы, выкупил его. Останки лаборатории принадлежали другому хозяину, которого так и не удалось найти. Но это скорее придавало пикантности месту – заброшенные руины было видно из северных окон дома. Казалось бы, затея обречена: какой родитель отправит ребенка на лето в такое место? Конечно, здесь прекрасная природа, огромное озеро поблизости – но репутация-то какая?..

А вышло все отлично. Целевой аудиторией лагеря стали скорее подростки, а не дети, в возрасте от двеннадцати-тринадцати лет. А лагерь так позиционировали как место для творческих людей и любителей мистики. В нем регулярно устраивали различные квесты для воспитанников, что еще больше подогревало интерес к лагерю. Конечно, гигантских прибылей он не приносил – больно много уходило на организацию охраны и медицинского сопровождения – но и убыточным не был.

Пока однажды не грянул гром: одну из воспитательниц нашли убитой на тех самых руинах лаборатории Мытарева-младшего. Экспертиза установила, что убили ее тяжелым тупым предметом. А вот нанести такой удар, согласно все стой же экспертизе, мог человек ростом не меньше двух с половиной метров! Кроме того, поблизости нашли следы обуви примерно сорок восьмого размера, которую тоже вряд ли мог носить карлик. Из всего этого получалось, что женщину убил… сотворенный руками Мытарева монстр.

Хотя было и немало вопросов. В частности: как ночью молодая женщина смогла покинуть территорию детского лагеря, да так, что ни одна из камер ее не зафиксировала, ни один охранник не заметил? Охрана у лагеря очень жесткая, после отбоя на территорию мышь не войдет – и не выйдет с нее без пропуска. Но убитая словно телепортировалась из своей комнаты в развалины лаборатории Мытарева. Кроме того, был ещё один факт: она была беременна на раннем сроке. Относилось это к делу, или нет – пока тоже не понятно. Лишь известно, что мужа у нее не было – да и после ее смерти никто не интересовался подробностями. Похоже, особо теплых отношений с отцом не родившегося ребенка девушка тоже не имела.

Так я и попал в лагерь под видом воспитателя. По легенде, я давно не работал с детьми, но имел хорошие рекомендации как добросовестный и интеллигентный человек. Наверное, в отношении второй части было проще – даже лгать не пришлось. Все воспитатели проживали в лагере на период нахождения в нем детей. Жили по два человека. Мне, к сожалению, поселили с Серафимом Ивановичем, который в лагере отвечал за физическое развитие детей. Нет, он хороший человек, работать с ним было удобно: при одном только его появлении голоса детей из оживленного гомона превращались в шепот, до чего мне пока было далеко. Но разговаривал он всегда так, словно продолжает очередной урок физкультуры, от его голоса к вечеру у меня голова гудела больше, чем от шума всех воспитанников вместе взятых. Как назло, Серафим просто эталонный водолей, не умолкающий от рассвета до заката. Изначально меня должны были поселить с Василием Германовичем, в прошлом учителем истории. Тихий интеллигентнейший человек – но на этот раз в лагере работала медсестрой его жена, отчего комнату он, разумеется, делил с ней. Впрочем, женщин на лагере вообще было мало: даже поварами были вечно ругающиеся между собой шкафоподобные Витя и Гена. Единственной женщиной из воспитателей была Галина Петровна, пятидесятилетняя дама с суровым и громоподобным голосом. Когда она оказывалась рядом с Серафимом, мне казалось, что рядом с ними начнут лопаться стекла. Благо, что она не так разговорчива, как физрук. С ней комнату делила вторая медсестра, Зинаида Павловна.

Через стенку от меня и Серафима жили два молодых воспитателя, браться Егор и Павел. Но они сегодня были дежурными – и всю ночь сидели в коридоре, время от времени проверяя сон учеников. У последних было четыре больших спальни, в духе советских времен – две женские, две мужские. В одном помещении с ними как я уже сказал, воспитатели, как в детском саду, не сидели. Правда, и кровати шли иначе, каждая закрывалась своим балдахином, давая ощущение собственного пространства.

После первых двух дней я не узнал ровным счетом ничего. Кроме, разве что, одного факта: из меня никудышный воспитатель. По сути, я паразитировал за спиной Серафима, стараясь этого не показать. Впрочем, у него было столько энергии, что напарник при нем был нужен только для статистики. Наверное, будь я хоть вполовину таким же – просто мешал бы.

Ночь пролетела мгновенно и принесла подъем в половине восьмого, завтрак из жареной картошки с котлетой – и поход на озеро. Пожалуй, при воцарившейся жаре, это был самый идеальный вариант на этот день. Особенно, когда ближе к обеду часть воспитанников тихо отдыхала в тени деревьев, а другая часть вместе с Серафимом играла в волейбол на пляже. Физрук играл поочередно за обе команды, переходя каждый пять минут в ту, которая начинала проигрывать.

– Жалко мне его. – Вздохнул, садясь возле меня, Василий Германович, чья жена осталась дежурить в лагере.

– Вы о Серафиме? – Уточнил я.

– О нем… Крепкий мужик, мастер спорта по боксу, кандидат в мастера спорта по баскетболу, любимец женщин… А сам себя похоронил. Польстился в молодости на богатую невесту, та и посадила его в золотую клетку. Забросил спорт – а больше-то он, собственно, ничего и не умеет. На него женщины сами вешаются, а куда он дернется? По сути, он нищий, все жене принадлежит. Он как-то сам жаловался мне, что этот лагерь – его легальная возможность отдохнуть от надоевшей супруги. Хотя с Юлей покойной, мне кажется, у них серьезно было…

– С той, которую якобы монстр убил? – Прикинулся я шлангом. Серафим в этот момент, выполнив разгон двумя огромными прыжками, подпрыгнул вверх, едва не перемахнув сетку, и впечатал летевший на него мяч в середину площадки соперников. У меня в голове щелкнула какая-то мысль, но голос моего собеседника тут же увел в сторону мое внимание.

– Иван Павлович, вы верите в эти сказки? – Усмехнулся Василий Германович, – Поверьте, чушь это все… Я еще верю, что младший Мытарев ПЫТАЛСЯ или ХОТЕЛ создать монстра, но в остальном… Я не очень верю даже в то, что он на самом деле чуть ли не конвейером пришивал людям донорские руки-ноги, а уж про остальные органы и говорить смешно – эти операции и сейчас-то далеко не каждый хирург делает, а где уж этому научиться неграмотному барскому сынку? Даже руки или ноги – таких операций и в наше время единицы, а уж собрать из этого «конструктора» человека – увольте… Это при нынешних-то технологиях невозможно, а уж тогда… Единственная правда в этой истории – это хранящиеся в подвале людские органы. Увы, такой кошмарный момент в этой истории точно был.

– Но ведь люди якобы видели его?..

– Лох-несское чудовище тоже много, кто «видел»! Тут все гораздо проще: кто-то очень не хотел, чтобы нашли золото Мытаревых!..

Глава 2.

– Золото? – Удивился я.

– Да, Иван Павлович. Если опустить все легенды и басни, то по факту считается, что у Мытарева была богатая коллекция золотых изделий, которая после революции бесследно исчезла. Многие считают, что он взял в долю кого-то из «красных» командиров, за что те и дали ему свою опеку и защиту. С фашистами все гораздо прозаичнее – младший Мытарев и в самом деле умел неплохо вытаскивать пули, зашивать раны – ему просто нравилось ковыряться в ранах живых людей. Хотя легенда о созданном им монстре и в самом деле довольно крепко живет в этих местах.

– Да уж, хотя легенда о золоте тоже интересна!.. – Усмехнулся я.

– Думается мне, наш дорогой Виктор Иванович лагерь этот основал только для того, чтобы попытаться найти золото – от самого лагеря ему явно мало толку. Я, конечно, не математик, но даже мне понятно, что лагерь явно убыточен. А ещё и ремонт который он регулярно проводит то в одном, то в другом помещении – зачем, спрашивается?..

– И зачем? – Честно говоря, меня стала утомлять его болтовня. Вместо одной байки, я услышал вторую. Жена Василия Германовича осталась в лагере, вот он и болтает без умолку с первым попавшимся слушателем. Но внезапно он выдал то, что меня заинтересовало:

– Подземный ход он всё пытается найти – из лагеря в руины лаборатории! И он понимает, что Юля его нашла!..

– Почему вы так решили?..

– А как иначе она ночью туда попала? Здешняя охрана никого не выпустит, как в тюрьме, а она ночью оказалась именно там, на развалинах! Наверное, она и в лагерь устроилась работать только ради этого. Или…

– Или она кому-то помогала, а напарник убил ее?.. – Догадался я.

– И мне кажется, что это наши два брата-акробата… Они самыми первыми сюда устроились, а утром на кухне якобы сорвало кран, отчего у них вся одежда была мокрая насквозь. Даже не кухонная, а обычная – якобы положили на стул, а струя была такая, что добила до нее!

– А это при чем здесь? В ту ночь был дождь?..

– Здесь очень высокий уровень грунтовых вод, Иван Павлович. Весной и осенью, когда идут дожди, такой подземный переход будет в воде, возможно – почти под самый потолок. Подвал лагеря затапливает на пару сантиметров даже после пары хороших ливней – а ведь это скорее «цоколь», они ниже уровня земли всего на полтора метра. И убитая Юля, несмотря на то, что в ночь ее гибели дождя не было, тоже была в насквозь мокрой одежде!

– Вы были там? – Опешил я, но собеседник снова меня разочаровал:

– В прошлом году, когда все это произошло, медсестрой работала сестра моей жены, она же видела и труп. Я тогда был ночным дежурным и остался в лагере. Готов спорить, эти два братца с Юлей бедной и прошли по подземному переходу, а потом по какой-то причине убили ее – и вернулись назад! На Серафима потом смотреть больно было, все поняли, что с девушкой у него отношения были. Только не светило им ничего – если наш спортсмен от жены уйдет – в одних трусах останется! Если повезет! А Юля явно не готова была на рай в шалаше…

Я кивнул. Похоже, сказанное моим собеседником тоже не является истиной в последней инстанции. А Серафим в этот момент снова в высоченном прыжке отбил мяч – только теперь он был уже с другой командой. Хотя в одном Василий Германович был прав: даже воспитанницы, которым едва перевалило за тринадцать, смотрели на физрука с огоньками в глазах. При не таком уж высоком – особенно для волейбола – росте, около ста семидесяти сантиметров, он имел отличное спортивное телосложение. Конечно, пресс уже слегка покрылся «налетом жизненного стажа», но мышцы рук, ног, спины, были как на плакатах, агитирующих заниматься в «качалке».

Уже вечером, правда, я узнал и о еще одной его привычке: бывший спортсмен был изрядным курильщиком. Первые пару дней он, видимо, бегал на улицу, но в этот вечер полил дождь. Да и ночной дежурной была строгая Галина Петровна, с которой у Серафима явно были отнюдь не теплые отношения. Спросив моего одобрения, с наступлением темноты он тихо курил в приоткрытое окно.

– Нам вообще запрещено курить на территории лагеря, сам знаешь, вроде как берут сюда только некурящих… Меня эта мегера сразу сдаст. Помню, как она Юльку сгноить пыталась, но у девчонки характер стальной был…

При этих словах он снова затянулся и замолчал. Затем чертыхнулся:

– Блин, последняя была… Надо завтра в обед в город смыться на часик. Если б ни эта мымра дежурила – можно было и сейчас в круглосуточный смотаться. Блин…

Я промолчал. Курить пришлось на время бросить и мне. Новый воспитатель, которому дозволено больше, чем остальным, сразу вызовет недоверие всего коллектива. Зато чай, которого требовала моя душа, можно было пить хоть всю ночь – что я и делал, когда хотелось курить. Конечно, ближе к полуночи это было вредно – по уверениям диетологов – но имел я право хоть на что-то вредное…

В большой столовой было пусто, но окошко в кухню было еще открыто – значит, братья повара были еще на рабочем месте. С учетом того, что днем мы с ними не общались, я решил из вежливости поздороваться и приблизился к окошку.

– Ты идиот!.. – Вдруг донесся до моего слуха свистящий шепот одного из них. По голосам я их вечно путал. – Мы чуть не «спалились» из-за твоей жадности!

– Да все ж нормально вышло, чего ты нудишь? – Тоже шепотом отозвался второй, – Я тебе говорил, что после сорванного крана никто ничего не заподозрит!..

– Кретин, а если б не прокатило? Нас бы не просто уволили, а еще и посадили!..

– Ссыкло! Никто б нас за это не посадил! Хватит уже дрейфить, лучше помоги мне!..

С этими словами братья скрылись где-то в недрах кухни, или, скорее – ушли в огромный холодильник с продуктами Налив себе чаю, я вернулся в комнату. Серафим уже спал, у меня же сна не предвиделось. В голове бушевали мысли. Из услышанного следует, что Василий Германович прав: братья и в самом деле специально сорвали кран, чтобы объяснить мокрую одежду! Они это почти прямым текстом и сказали. Но что мне это дает? Сейчас доказать что-либо будет просто невозможно, а разговор их я даже не записал на диктофон. Они от всего открестятся – да и смогу ли я все вспомнить дословно? Опять же, под их слова можно подогнать любую ситуацию. Они ведь не сказали дословно: «убили Юлю и сорвали кран, чтобы никто не понял, что мы нашли подземный ход!»

Я лёг на кровать и потер виски. Ладно, теперь есть хоть какая-то зацепка. Понять бы еще, как за нее зацепиться…

Утро встретило меня непривычно тихо. Если я уже начал привыкать к зычному басу Серафима, то в это утро он лишь тихо курил в приоткрытую форточку. Привычка – зверь страшный…

– Рискуешь, Серафим Иванович, сейчас светло, дым легко увидеть могут! – Заметил я, когда он затушил окурок и приоткрыл окно.

– Да и хрен с ним… Все равно уйду я после этой смены… Надоело мне всё, Иван Павлович… Душа летать просит – а я все ползаю. Как бросил спорт – так и ползаю. Думал, отдохну, жить как человек буду… Нет, увы, человек иначе живет, вольно, а в клетке – только скотина. Вот как скотина-то я и живу… Надоело!.. Ладно, не заморачивайся, пошли в столовую, отряд строить. Наверное, этот вечный шум детского муравейника – единственное, из-за чего мне будет не хватать этой работы…

В честь хорошей погоды, я решил нацепить легкие туфли, которые у нас с Серафимом были до ужаса похожи – разве что нога у физрука была чуть меньше. Мы успели дойти до столовой, где еще только накрывали столы – до подъёма воспитанников было около десяти минут – когда в коридор влетел один из охранников.

– Там, на руинах! – Чуть не прокричал он, – Следы!..

Забыв про грядущий завтрак, мы с Серафимом кинулись на улицу. За нами поспешили еще трое охранников и сам Владимир Иванович – с которым мы были якобы не знакомы. Именно он едва заметным жестом приказал охране выпустить нас с территории вслед за ним. Следы огромных ботинок мы увидели возле одной из стен разбомбленной лаборатории Мытарева. Они и в самом деле были, наверное, размера так пятидесятого.

– Смотрите! – Серафим указал куда-то в сторону небольшого склона, – Там, на грязи!..

Мы переместились метров на десять правее и увидели все те же следы, только смазанные – похоже, обладатель здоровенных ступней поскользнулся и упал. И там же увидели отпечатки его ладоней. Они были минимум в четыре раза больше моих. Выходит, этой ночью мифический монстр Мытарева гулял возле руин?..

День для воспитанников решили перекроить. Пока охрана прочесывала окрестности, мы повели всех в большой актовый зал, который на день стал кинотеатром. Пока мы усаживали детей, на мой мобильник пришла смс от Владимира Ивановича: «Иван Павлович, зайдите в мой кабинет, нужно поговорить».

Я ужом прошмыгнул из актового зала и без стука вошел в кабинет клиента. Разве что, меня едва не выдал предательский стук подошвы – похоже, в ней застрял какой-то камешек. Вернее, застрял он там с утра, но после новостей о появлении монстра мне было как-то не до этого.

– Как продвигается дело? – Спросил наниматель, закурив сигарету, – Иван Павлович, закуривайте, в этом кабинете действуют мои правила. Наверное, тяжело резко бросить ради одного дела?.. В нашем возрасте не так уж просто «переобуться».

– Как ни странно, это наименьшая из проблем. – Пожал плечами я и, устроившись в кресле, решил посмотреть, что же застряло у меня в подошве. В протекторе сидел небольшой светлый камешек, а точнее – кусок известки или цемента.

– Похоже, это штукатурка, у нас в бывшем медпункте ремонт делают, вот там штукатурка и валяется. – Заметил Владимир Иванович, – Странно, он находится на третьем этаже, куда давно никто не ходит – во время пребывания детей мы даже рабочих отослали отсюда… Да вы закуривайте, Иван Павлович!

Владимир Иванович протянул мне почти полную пачку сигарет, в моей голове что-то щелкнуло. Одно очень важное замечание. В которое неожиданно так удачно вписался и пресловутый кусок штукатурки. А еще больше, любимое молодежью слово «переобуться», которое употребил мой клиент.

– Так, каковы успехи в расследовании? – Снова спросил он.

– Владимир Иванович, кажется, успехи есть… И теперь я понимаю, что не только у меня. У вас есть надежный человек из охраны?.. Нужно проверить одну вещь. И еще: для этого ему понадобится фото одного нашего работника – в личном деле же они должны быть?.. И еще – бумаги о поставках продуктов в лагерь: что, когда и сколько.

– Я пока что ничего не понимаю, но верю, что вы и в самом деле задумали что-то стоящее. Внимательно слушаю вас!..

Глава 3.

Уже вечером всех воспитателей собрали в актовом зале. Причиной было названо обсуждение работы лагеря на предстоящую неделю. Когда все собрались и расселись по местам, Владимир Иванович сказал дежурное приветствие и снова представил меня – но уже как частного детектива, а не воспитателя.

– И зачем это нужно? – Возмущенно спросила Галина Петровна, – Мы что-то совершили?..

– Один из вас – да! – Ответил я, – И все прекрасно понимают, о чем я: здесь находится человек, убивший вашу коллегу, Юлию Анатольевну.

– Её же убил монстр Мытарева! – Возмутился Егор, один из поваров (по моей просьбе их тоже привели сюда).

– Все так думают. – Кивнул я, – Что девушку убил огромный монстр в ту страшную ночь. Ночь и в самом деле страшная была, у вас даже кран на кухне сорвало… Ненадежная вещь, эта сантехника. Правда, мы сегодня звонили завхозу, который сам лично кран устанавливал – утверждает, что брал только дорогую, качественную сантехнику. К слову, всё остальное из этой же партии по сей день изумительно работает. Но так бывает… наверное…

Егор и Павел побледнели, но не сказали ни слова. Я же продолжил:

– Страшно это, ведь от кухни весь лагерь зависит. А этот кран еще и кучу продуктов попортил – в том числе и очень дорогих, которые, согласно накладным, в тот день привезли. Выбросить пришлось много, тысяч на двадцать потянуло. Но разве ж это важно – авария, все-таки…

Владимир Иванович гневно посмотрел на поваров, те растерянно даже не смогли ничего сказать.

– Сначала я думал, что это происшествие связано с убийством, а нет – просто совпало. Они совершили преступление – обокрали родной лагерь на хорошую сумму, а следы замели – или, точнее, смыли. Но меня наняли не для того, чтобы раскрывать бытовые хищения. С этим, я думаю, Владимир Иванович прекрасно разберется и сам.

– Разберусь… – Прорычал он, – Так разберусь, что их самих на продукты пускать можно будет!..

– Давайте отложим их казнь и вернемся к убийству. Здесь ведь изначально было много неясного. Например, самое главное: как девушка смогла телепортироваться из лагеря на руины лаборатории? Конечно, если бы вы, Владимир Иванович, не утаили от меня свои догадки про подземный ход – во многом мне изначально было бы проще.

– Откуда вы узнали?!.. – Опешил он.

– От людей. – Я не стал сдавать Василия Германовича. – Суть не в этом. К сожалению, ваша тяга найти золото Мытаревых и подогрев интереса к якобы монстру сыграли злую шутку. Убийца именно под эту байку и подогнал своё преступление. И ведь как удачно все вписалось в легенду! Конечно, с вашей помощью ли, или под впечатлением от этой истории никто не провел анализ ДНК – нам уже не узнать. Но если бы следователь на этом акцентировал внимание, мы могли бы установить личность отца не родившегося ребенка убитой Юлии.

– Так убил ее монстр, а не отец ребенка, не от монстра же она забеременела! – Не удержалась Галина Петровна.

– Как вам сказать… Если бы Мытарев и в самом деле создал искусственного человека, как сделал доктор Франкенштейн в романе Мэри Шелли – его создание вовсе не было бы монстром. Это было бы существо, подопытный – но почему же сразу «монстр»? Нет, монстр – это как раз отец ребенка Юлии. Видимо, вместе с ней он нашел тот самый подземный ход, по которому они и попали на руины, минуя охрану – и там же убил ее.

– Но зачем именно там? – Не понял Владимир Иванович, – Если убийца – один из нас, то к чему вообще убивать ее вблизи лагеря?..

– Алиби – железобетонное алиби! Ведь про подземный ход никто толком не знал, как в него попасть – тоже. Выходит, убийца, как и все остальные, с самым честным лицом мог сказать, что ночью не покидал лагерь – и в этом никто не усомнился бы! Почти идеальное убийство! Но оно слишком вскружило голову убийце, отчего он использовал этой ночью свой тайный ход без крайней на то необходимости. Хотя, заодно он же оставил следы «монстра», чтобы в очередной раз напомнить всем, что тот где-то рядом. Думаю, огромные ботинки и перчатки мы без труда найдем где-то в этом подземном тоннеле.

– Но как мы его найдем? – Не понял Владимир Иванович.

– Как конкретно в него попасть – я не знаю, но знаю точно, из какого помещения в него можно попасть. Вы правы, Владимир Иванович, в нашем возрасте поздно «переобуваться». Как в переносном смысле – тяжело бросать вредные привычки – так и в прямом. Но иногда, особенно в темноте, можно нечаянно надеть чужую обувь – особенно, если спешишь, а она так похожа на твою!

Серафим посмотрел на меня одновременно недоуменно и обреченно. Он понял, что его партия проиграна.

– Курить и в самом деле вредно… Владимир Иванович, пусть зайдет ваш охранник, которого я отправлял в город. – Попросил я, а в актовый зал вошел крепкий парень, остриженный наголо.

– Продавщица круглосуточного магазина подтвердила, что в первом часу ночи за сигаретами приходил Серафим Иванович. Она и раньше видела его за предыдущие годы работы в лагере, отчего сильно удивилась, что он пришел ночью.

– Вредная привычка – курить… – Вздохнул я, – А еще вреднее в темноте надеть чужую обувь – в которой застрял кусок штукатурки. Во-первых, я вспомнил, что вечером Серафим переживал из-за пустой пачки сигарет – а уже утром снова курил, имея при этом новую пачку. Конечно, он мог ее одолжить у кого-то – думаю, тайком многие покуривают. Но откуда тогда в протекторе моей подошвы мог взяться кусок штукатурки из помещения, в которое я лично ни разу не заходил? Вывод: ми туфли по ошибке надел мой сосед по комнате. Зачем он заходил в бывший медпункт? Да все просто: именно там вход в потайной тоннель, по которому он сначала покинул лагерь, а потом вернулся в него. А заодно и снова подтвердил легенду о монстре. Кстати, именно Серафим заметил следы рук на грязи – хотя с того места, где мы стояли, это было не так и просто.

– Но как он мог убить Юлю? – Не понял Владимир Иванович, – Экспертиза же точно сказала – удар нанесен человеком огромного роста с огромными кулаками! Ладно, кулаки – перчатки или что-то в этом роде, но рост?! Серафим и до ста восьмидесяти не дотягивает, а уж про два с половиной метра и говорить нечего!..

– Знаете, я не очень дружу со спортом… – Признался я, – Но я его уважаю, хоть и понимаю, что больших вершим мне не взять. Однако, даже при этом я обратил внимание на великолепную физическую подготовку Серафима Ивановича. Особенно – на его прыжки, в которых он отбивал мячи во время игры в волейбол. И удар у него поставлен четко, и сила его катастрофическая. Кроме того, не забывайте, что он ас не только в волейболе – но и в боксе. Думаю, роковой удар он и нанес именно так, в прыжке. Мне, каюсь, такое не под силу, а для него – ничего сложного. Но алиби у него было железобетонное: он всю ночь был в лагере и никак не мог быть на месте убийства в ту ночь.

– И зачем же ему это?.. – Опешила Галина Петровна, отсев от Серафима подальше.

– Об этом, думаю, вы как раз все прекрасно знаете: он женат, вернее, всецело находится в руках жены. Вряд ли там есть большая любовь, отчего Серафим и позволил себе интрижку на стороне – с Юлией. Но она забеременела и, видимо, хотела увести его от жены. Насколько я понимаю, вы нашли подземный ход, но не нашли золота – а это значило, что при разводе Серафиму светило нищенское существование. Как бы не давила золотая клетка, а упархивать из нее он не хотел.

– Да не нужна мне была эта дура! – Вспылил Серафим, поднявшись со стула и направившись к двери. Владимир Иванович жестом показал охраннику не пытаться его остановить. – Еще никто, а уже условия мне ставить стала! И от кого она залетела – еще вопрос! Я не единственный у нее был. Она тоже хотела найти чертово золото – и забрать меня в свою золотую клетку, не более того! А я свободы хочу! Мне этот тоннель домом родным стал! Никто, кроме меня, не знал о нем! Я мог то, чего не могли остальные: уходить и приходить – вроде бы мелочи, но это была свобода! Мне нравилось дурить вас байками о монстре. Я жил этим! А эта чертова дура чуть все не испортила! Да, это она догадалась, что вход в тоннель может быть не в подвале и не на первом этаже – а на чердаке, в мансарде! Хотя, я и без нее нашел бы его… Только нет там никакого золота, как и монстра нет!..