Текст книги "Прав ли Бушков, или Тающий ледяной трон. Художественно-историческое исследование"

Чем не версия, по выражению господина Бушкова?

Кстати, господин Бушков, где же другие достижения этих «невидных инженеришек»? Имена их забыты, ибо носители этих имён ничем более не проявили себя. Видимо, не представилось больше случая присвоить результаты чужого многолетнего труда, а своих мозгов ни на что не хватало.

Другим повезло больше. История сохранила их имена. Вот Артём Иванович Микоян, 1905 г. рождения, член ВКП (б) с 1925 г., образование неоконченное среднее плюс Военно-воздушная академия им. Жуковского. Начальник бригады в КБ знаменитого авиаконструктора, «короля истребителей» Н. Н. Поликарпова. Стаж работы в означенной должности, как и общий конструкторский стаж – девять месяцев. В общем, тот самый «невидный инженеришка», молодой, да ранний, только и примечательного в нём, что родной брат члена политбюро, наркома внешней торговли Анастаса Ивановича Микояна (из чего следует, что материальными благами не обделён, но ведь хочется ещё славы и почёта). К тому времени над головой Поликарпова сгустились грозовые тучи. Поповский сын, беспартийный, из «буржуазных спецов», ранее (ещё в 30-м году), судимый «за вредительство»… К тому же судьба распорядилась так, что обрушились все «крыши». ЦКБ Поликарпова было в своё время организовано ОГПУ, а там, как известно, выявилось целое гнездо вредителей, изменников и шпионов во главе с самим начальником Ягодой. Шеф-пилот ЦКБ Валерий Чкалов, любимец Сталина, напрямую к нему вхожий, погиб при невыясненных обстоятельствах… И клан микоянов воспользовался ситуацией. В этом им по-товарищески помог клан кагановичей. В начале 1939 г. Л. М. Каганович руководил транспортом и топливной промышленностью, Ю. М. Каганович сидел в кресле первого секретаря Горьковского обкома, а М. М. Каганович был наркомом авиационной промышленности. Провернули всё чрезвычайно ловко. В один прекрасный день, вернувшись из заграничной командировки, Поликарпов обнаружил на месте своего ЦКБ «КБ №1 по маневренным истребителям» с А. И. Микояном во главе. Артём Иванович подгрёб под себя проект истребителя И-200, позже переименованного в МиГ-3, и несколько десятков лучших специалистов уникального конструкторского коллектива.

Всё же Николай Николаевич Поликарпов избежал судьбы Клеймёнова и Лангемака, поскольку имел немало практических результатов и огромный авторитет. А то бы…

Как это ни удивительно, г. Бушков упустил из виду художества известного С. П. Королёва – подчинённого и ближайшего сотрудника расстрелянных негодяев Клеймёнова и Лангемака. По чудовищному недосмотру товарища Берия (а может, и самого товарища Сталина), сей разоблачённый и посаженный было вредитель избежал расстрела и надолго занял пост руководителя советского ракетостроения. Именно благодаря ему нашей стране пришлось довольствоваться такими жалкими «достижениями», как запуск в космос первого искусственного спутника Земли и первого человека. Несомненно, именно благодаря ему на Луне побывали не мы, а американцы. И уж не кто иной, как мерзавец Королёв виноват в том, что на Марсе до сих пор не цветут российские яблони!

Ха-ха, шутка, господин Бушков, не обижайтесь.

Из посаженых специалистов создавались закрытые тюремные конструкторские бюро – так называемые «шарашки». Пишут, что таким образом «великий менеджер» интенсифицировал труд, подстёгивал инженеров, учёных. Но куда ж ещё, спросим мы, подстёгивать Туполева? Это и так фанатик своего дела! Авиация и так занимает у него 24 часа в сутки! Даже на отдыхе, даже в театре с женой он думает об авиации. Даже во сне он проектирует самолёты! И как ещё можно подстегнуть Королёва? Осенью 1940 г. Туполев вытащил его из лагеря на свою шарашку – ЦКБ-29 НКВД СССР, где создавался фронтовой бомбардировщик Ту-2. В короткий срок Королёв подтвердил свою репутацию блестящего инженера, но он мечтал о ракетах, от создания которых его оторвал арест… На авиационной шарашке всё обстоит прекрасно, за достигнутые великолепные результаты Королёву и другим уже светит досрочное освобождение, чистый паспорт, полное восстановление в правах, но тут он узнаёт, что при Казанском авиазаводе №16 создано такое же тюремное ОКБ НКВД, где будут проводиться работы над ракетными ускорителями для самолётов. И Королёв просит перевести его в Казань, жертвуя почти достигнутой свободой! Он согласен остаться в тюрьме и работать над совершенно сырым проектом, зная, что в случае неудачи может быть снова отправлен на лесоповал… Но его очень интересует этот проект. Ему не нужна свобода без любимого дела – он хочет конструировать ракеты!

Да надо ли подстёгивать таких людей?! Таких впору удерживать!

Впрочем…

«На воле невозможно собрать в одной конструкторской группе двух больших инженеров или двух больших учёных: начинают бороться за имя, за славу, за сталинскую премию, обязательно один другого выживет. Поэтому все конструкторские бюро на воле – это бледный кружок вокруг одной яркой головы. А на шарашке? Ни слава, ни деньги никому не грозят. Николаю Николаевичу полстакана сметаны и Петру Петровичу полстакана сметаны. Дюжина медведей мирно живёт в одной берлоге, потому что деться некуда. Поиграют в шахматишки, покурят – скучно. Может, изобретём что-нибудь? Давайте! Так создано многое в нашей науке!» (А. Солженицын. В круге первом. См. примеч. 75.)

А ещё любят у нас разводить руками и пожимать плечами и говорить с понимающим видом: лес рубят – щепки летят! Но тут уже не щепки. Летят уже целые поленья. Целые брёвна! Штабеля дров летят в топку паровоза, несущегося в пропасть войны!

***

Скажем несколько слов и о простых людях, о тех, кто больше всего страдал от террора. Как уже было упомянуто, террор не только устрашал народ и держал его в повиновении власти, но и обеспечивал строительство социализма предельно дешёвой рабочей силой. В 58-й статье уголовного кодекса большинство пунктов были специально задуманы так, чтобы решать эту двуединую задачу. Постараемся рассмотреть их по порядку.

Пункт первый карал за всякое действие, направленное на ослабление власти. В 1934 г., когда было реанимировано понятие Родины, в нём появились подпункты, карающие за измену оной. Согласно 58—1а, б, могли быть посажены в лагерь (и сажались) освобождённые из фашистской неволи советские военнопленные. А как иначе? Тут и подрыв военной мощи, и измена Родине налицо. А поскольку количество военнопленных исчислялось миллионами, то и возможности пополнения лагерей были немалые.

По третьему пункту сажали тех, кто способствовал «каким бы то ни было способом иностранному государству, находящемуся с СССР в состоянии войны». Посажен мог быть всякий, проживавший на оккупированной врагом территории, ибо для того, чтобы жить, надо было работать, а разве работа на вражеское государство не есть пособничество ему же? Таким образом, только за счёт этого пункта ГУЛАГ мог быть полностью укомплектован и регулярно пополняем, но нерационально было опустошать огромные территории. Само собой, пособниками, а также изменниками (см. пункт первый) считались такие персонажи советских фильмов про войну, как старосты и бургомистры. Оно и понятно, раз уж само существование под оккупацией преступно, то местное самоуправление на оккупированных территориях преступно вдвойне. А уж служба в полиции есть предательство, коему оправдания во веки веков быть не может! Хотя, если разобраться, не с одними же партизанами боролись пресловутые полицаи, были ведь на оккупированных территориях и уголовные элементы, не могло их не быть…

Шестой пункт – шпионаж. Ну, здесь всё более-менее понятно, но вопрос этот не так прост, как кажется, а потому о нём несколько слов позже.

Седьмой пункт отправлял на архипелаг за «подрыв промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения и кооперации». Наряду с девятым – «разрушение или повреждение… взрывом или поджогом…», и четырнадцатым – «сознательное неисполнение определённых обязанностей или умышленно небрежное их исполнение» он мог покарать лагерным сроком за любую человеческую ошибку, оплошность, производственную неудачу, невыполнение плана. Злодеяния, описанные в этих пунктах, кратко именовались «вредительство», «диверсия» и «саботаж», иначе называемый «экономической контрреволюцией» (см. выше). Как вы сами можете догадаться, в те славные годы в СССР не было недостатка во вредителях, диверсантах и саботажниках.

Но никакой из пунктов не давал ГУЛАГу такого обильного и устойчивого пополнения, как десятый – «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти», «а равно и распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания»! Анекдот, неосторожная шутка, частная беседа – всё подпадало под определение «пропаганды и агитации». А если ещё учесть, что «литературой того же содержания» могло быть признано обычное частное письмо, то становится понятным, почему родное рабоче-крестьянское государство могло не слишком заботится о сбережении рабочей силы в лагерях.

Этот пункт знаменит ещё и тем, что жизнь порой рождала просто уникальные случаи его применения.

Помню, мой покойный отец всё рассказывал историю о том, как после присоединения Западной Белоруссии один из его односельчан, бойкий, задиристый мужичок, заспорил о чём-то с проходившими через деревню красноармейцами. Спор коснулся политики, и закончилось дело тем, что мужик сказал примерно следующее: «Что вы мне всё талдычите – Сталин, Сталин!.. У меня штаны может лучше, чем у вашего Сталина…» 58—10, КРА (контрреволюционная агитация), 10 лет.

«Пастух в сердцах выругал корову за непослушание «колхозной б…». (А. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. См. примеч. 76.) 58—10.

«Глухонемой плотник – и тот получает срок за контрреволюционную агитацию!.. Он стелет в клубе полы. Из большого зала всё вынесли, нигде ни гвоздика, ни крючка. Свой пиджак и фуражку он, пока работает, набрасывает на бюст Ленина». (Там же.) 58—10, 10 лет.

«Портной, откладывая иголку, вколол её, чтоб не потерялась, в газету на стене и попал в глаз Кагановичу». (Там же.) Ну, тут уже не агитация. Тут случай куда более серьёзный, а потому 58—8 (террор). По этому пункту посадили народу не так много, как по другим, но всё же достаточно.

По каждому из пунктов суд, военный трибунал, коллегия ОГПУ, особое совещание (ОСО) могли влепить несчастному расстрел или срок до 10 лет, а после войны и все 25.

Знаменитые сталинские указы о военизации железных дорог, о производственных прогулах, о хищениях и воровстве (от 7 августа 1932г. – «семь восьмых», от 4 июня 1947г. – «четыре шестых») и прочие, и прочие, по которым тоже была посажена уйма народу, мы здесь критике подвергать не будем. Каждый понимает, что без наведения элементарного порядка в народном хозяйстве государство существовать не может.

***

Чтобы проводить в жизнь политику террора (не того, за который полагалась 58—8, а общественно полезного) нужна была соответствующая служба и особо подготовленные люди в ней, те самые, с горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками. Революция уничтожила старую государственную систему, а вместе с ней всякие монархические символы, воинские знаки отличия, аристократические титулы, чины и звания и много чего ещё. Но по какому-то странному капризу органы пролетарской диктатуры, унаследовавшие функции царской жандармерии, почти сразу переняли от неё привязанность к голубому цвету (помните у Лермонтова о жандармах: «…вы, мундиры голубые…). Не были ещё возвращены ни воинские звания царских времён, ни погоны, ни дореволюционные наименования государственных должностей и учреждений, но голубой цвет уже был символом советской тайной полиции. Надо сказать, в те времена словом «голубые» ещё не называли гомосексуалистов мужского пола, и представители «вооружённого отряда партии» с гордостью носили фуражки с голубым верхом, а позже – хотя бы голубые канты на фуражках, галифе и брюках и погоны с голубыми просветами. И никому даже в голову не приходило над ними смеяться. Пусть бы попробовали!..

Советская тайная полиция произошла от легендарной ВЧК времён Гражданской войны – Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией, занявшей красивое здание страхового общества «Россия» на Лубянской площади в Москве. С тех пор слова «Лубянка», «Госстрах», «Госужас» стали нарицательными. И стоявший во главе ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский, «рыцарь революции», «Железный Феликс» в дальнейшем почитался в органах госбезопасности вроде то ли крёстного отца, то ли отца-основателя. Тайная служба несколько раз меняла своё название, то сокращала, то вновь расширяла свои функции, подгребая под себя и «рабоче-крестьянскую милицию» и много чего ещё, даже ГУШОСДОР (тогдашнее ГАИ) и пожарную охрану. С 1930 и до 1943 г. важнейшей её частью оставался ГУЛАГ – Главное управление лагерей, игравшее, как уже было отмечено, огромную роль в социалистической экономике. В разное время от него отпочковывались мощные отраслевые и даже территориальные конторы, такие, как ГУЛЖДС (Главное управление лагерей железнодорожного строительства), ГУЛГМП (Главное управление лагерей горно-металлургической промышленности), Управление лагерей по строительству куйбышевских заводов, ГУСДС (Главное управление строительства на Дальнем Севере, впоследствии – «трест Дальстрой») и многие другие. Тайная полиция сперва именовалась Главным политическим управлением (ГПУ), затем Объединённым государственным политическим управлением (ОГПУ – в народе О, Господи, Помоги Убежать! А наоборот – Убежишь, Поймаем, Голову Оторвём!), затем Народным комиссариатом внутренних дел (НКВД – Не знаю, Когда Вернусь Домой), позже – Народным комиссариатом государственной безопасности (НКГБ), потом опять НКВД, потом опять НКГБ, потом Министерством государственной безопасности (МГБ), в послесталинские времена Министерством внутренних дел (МВД) и до самого падения советской власти – Комитетом государственной безопасности (КГБ). Утратив многие права и функции, одряхлев и растеряв зубы, служба дожила и до нынешних печальных времён под всем известной аббревиатурой ФСБ.

В армии и на флоте боевой дух поддерживали представители контрразведки, в военные времена получившей название СМЕРШ (СМЕРть Шпионам – это не шутка, так и называли!). Большинство в этой организации составляли вовсе не таманцевы и алёхины из «Августа 44-го», а многочисленные офицеры особых отделов и отдельные особисты, обеспечивавшие при помощи постоянного надзора верноподданное поведение военнослужащих. Даже в те периоды, когда контрразведка организационно не входила в состав НКВД-НКГБ, они были сообщающимися сосудами, обменивавшимися информацией, методами, кадрами. (Собственно, «Контрразведка СМЕРШ» и возникла из Управления особых отделов НКВД во главе с Абакумовым, и в НКГБ впоследствии вместе с Абакумовым возвратилась, причём Абакумов поднялся до министра ГБ.) Арестованные СМЕРШем, как правило, передавались далее для окончательной обработки в «материнскую» организацию. В экстренных случаях тайная полиция тоже не отказывала военной контрразведке в помощи, и даже боевые генералы плакали тогда, как дети.

В разное время тайную полицию возглавляли разные личности. И работавший под их руководством контингент по своему социальному и национальному составу, деловым качествам и степени преданности Верховному Вождю сильно различался в разные эпохи. К 1937 году у приводов мясорубки всё ещё стояли люди, начавшие свою карьеру при Дзержинском или при его преемнике Менжинском. Сами лидеры ВЧК-ОГПУ, бывшие польские дворяне-националисты, называвшие себя социалистами, соратники Пилсудского (см. первую главу), волею случая ставшие большевиками, естественно, подбирали себе в сотрудники родственных по духу особей. Потому состав руководства органов госбезопасности во времена Менжинского и Ягоды правильнее было бы назвать сбродом. Русские, евреи, латыши, поляки, происхождения буржуазного, дворянского и купеческого, бывшие анархисты, эсеры, бундовцы и даже белогвардейцы, иные с пристрастием к белому порошку, они до поры до времени кое-как справлялись с внутри– и внешнеполитическими задачами, возлагавшимися на них партией и лично товарищем Сталиным. Но мнили о себе уж слишком много, полагали, что без них служба не сможет функционировать. Да и возлагаемые на службу задачи постепенно усложнялись и ужесточались. Так что пришлось товарищу Сталину ОГПУ преобразовать в НКВД, а состав его значительно обновить. На смену товарищу Ягоде пришёл товарищ Ежов, который сначала отправил в лубянский подвал самого Ягоду, а потом взялся и за его соратников. Партийно-государственный аппарат, обновлявший страну при помощи террора, в ходе этого небывалого обновления обновлялся и сам. Сталин и Ежов поступали явно не по-джентльменски, запихивая в мясорубку верных ленинцев, героев Гражданской войны, заслуженных дзержинцев и менжинцев – всех тех, кто до того полагал себя неприкосновенным. Девиз был – бей левых, пока не поправеют, бей правых, пока не полевеют. Устал махать слева направо – лупи центристов. Отныне никто уже не мог чувствовать себя в безопасности. Шнек и ножи мясорубки весело крутились, проталкивая и измельчая кандидатов и членов ЦК, маршалов и командармов, комкоров и комбригов, наркомов и партийных секретарей, комиссаров ГБ и простых вертухаев, рабочих и колхозников, писателей и режиссёров, инженеров и учёных, разведчиков и дипломатов, воровских авторитетов и недобитых социалистов всех мастей.

Для этой работы железный карлик Ежов подходил как нельзя лучше. Он искренне считал, что только ему, да ещё самому товарищу Сталину доподлинно известно, кто враг, а кто нет. Был он хроническим алкоголиком и своими проспиртованными мозгами не мог просчитывать игру на два хода вперёд, а то сразу понял бы, что он сам есть фигура временная, причём крайне недолговечная. Для довершения его омерзительного портрета остаётся сказать, что он был к тому же голубым в современном смысле этого слова.

Призванный Сталиным прекратить невиданные нарушения социалистической законности Лаврентий Павлович Берия быстренько отправил в ту же мясорубку Ежова и его ближайших подручных, а для посаженных ими устроил невиданных размеров реабилитацию. Есть такая странная книга – на обложке вверху большими золотыми буквами А. БУШКОВ, а внизу маленькими Е. Прудникова и название: «Берия. Последний рыцарь Сталина». Надо полагать, г. Бушков выступает то ли в качестве соавтора, то ли отца-вдохновителя. Как восхищаются авторы гуманизмом нового руководства тайной полиции, той огромной работой, которая была проделана Берия и его командой! «Дело в том, что реабилитация – процесс не простой. (Ну, это всем известно. У нас только посадить просто, как два пальца… – С. Ю.) Это при Хрущёве всё проводилось «тройками» – такими же, как и в тридцать седьмом, только с обратным знаком. Выезжала такая тройка в лагерь, вызывала зеков, говорила с ними и писала справку. (В самом деле, просто разгул беззакония! – С. Ю.) Но если всё проводить по правилам, то каждое дело должно быть фактически расследовано заново. (Представьте себе, вот влепили какому-нибудь болтуну, допустим, пять лет по 58—10 за то, что обругал корову «колхозной б…». Как же его, мерзавца, реабилитировать, не расследовав дела заново? А вдруг он ещё к тому же аргентинский шпион? – С. Ю.) Всё это требует времени – а время идёт, и кадров – а с кадрами плохо…» (Е. Прудникова. Берия. Последний рыцарь Сталина. См. примеч. 77.) И вот по прошествии времени товарищ Берия, переведя дух и утерев пот с лысины, отчитался перед историей о реабилитации чуть ли не половины посаженных при Ежове. (По крайней мере, г-жа Прудникова за эту цифру ручается, я сам не считал.) Ну, разве это не достойно восхищения?

Нет, госпожа Прудникова и господин Бушков, я этого вашего восхищения разделить не могу. Просто скажу, что невиданная реабилитация сравнима была с произошедшими при Ежове невиданными посадками.

И вообще, за что народ любил товарища Сталина? Правильно. За доброту. «Ещё в тридцать шестом году, когда… к Сталину стеклось достаточно информации о заговорах, он, тем не менее, старательно готовил оттепель. Да, именно так. Оттепель. Первую… Сначала были пересмотрены дела многих социально чуждых элементов, высланных из Ленинграда после убийства Кирова, – и немало людей реабилитировано. Потом Вышинский пробил в Политбюро (несомненно, с подачи Сталина) так называемое постановление о снятии судимости с колхозников, репрессированных по печально известному „закону о трёх колосках“ (вышеупомянутый указ от 7 августа 1932 г. – „семь восьмых“ – С. Ю.). В течение семи месяцев почти восемьсот тысяч человек в одночасье лишились судимости и были восстановлены в правах. Вслед за тем из разряда „лишенцев“ вывели казачество». (А. Бушков. Сталин. Ледяной трон. См. примеч. 78.) Поняли, в чём суть? Мудрость повелителя заключается не в том, чтобы творить добро. От добра добра не жди. От добра и сытости народ начинает баловать. Чтобы народ оценил повелителя по достоинству, тот должен сначала натворить много зла, а потом это зло исправить. Вот тогда народная любовь не будет знать границ!

Да и что кричать о невиданных реабилитациях? Лагеря-то мало что потеряли. Система-то продолжала работать и во времена реабилитаций. Пока через одни ворота выпускали, через другие контингент продолжал исправно прибывать…

Но вернёмся к нашим баранам. Берия укрепился у руля госбезопасности надолго. Фигура это неоднозначная, и я ещё уделю ей внимание впоследствии, здесь же замечу только, что товарищу Берии суждено было проводить в последний путь самого товарища Сталина. К тому времени Берия поднялся до члена Политбюро, секретаря ЦК, курирующего в числе прочего органы госбезопасности. Есть немалые основания полагать, что товарищ Сталин запланировал на 1953 г. мероприятие, аналогичное проведённому в 1937-м. Звеньями одной цепи представляются мне отстранение от власти Молотова, смерть Жданова, «ленинградское дело», арест министра госбезопасности Абакумова, раскрутка абакумовским подручным Рюминым дичайшего дела врачей… Думается, весь этот гадкий клубок нарочно запутан Вождём в лучших традициях подковёрной схватки за власть, когда уничтожается один враг, в его гибели обвиняется другой, или даже некая национально-профессиональная группа, следующий враг обвиняется в том, что не разглядел вовремя исходящую от неё опасность и не предотвратил гибели первого и т. д. до бесконечности. Похоже, врагами товарища Сталина сделались к тому времени все окружающие. И похоже, что титан изнемог в борьбе, и что враги оказались сильнее… Но обо всём этом – после. А пока скажу лишь, что на примере Абакумова, а впоследствии и самого Берии подтвердилась тенденция периодического обновления состава нашей голубой организации, невозможность существования славных органов госбезопасности без регулярного кровопускания, учиняемого им для их же пользы и во имя победы дела Ленина-Сталина в мировом масштабе.

***

Книга Ю. И. Мухина «Убийцы Сталина» оправдывает сталинский террор, подводя под эти оправдания железобетонную историческую и политическую базу. Из книги мы узнаём об истории понятия «пятая колонна», а также о том, как боролись с потенциальными предателями британцы, французы, американцы, не говоря уж о немцах. (См. примеч. 79.) Юрий Игнатьевич утверждает на конкретных примерах, что хорошо боролись, качественно. И что товарищ Сталин не мог допустить отставания СССР в таком важном деле, ибо «…хотя инициатива проведения репрессий исходила от низовых партийных руководителей, боящихся потерять свои должности, а вместе с ними и кормушки, но эти репрессии были нужны и всему народу СССР, и Сталин, как вождь этого народа, обязан был их провести». (Ю. Мухин. Убийцы Сталина. См. примеч. 80.) И далее, в разделе «Результат репрессий», читаем: «Число репрессированных перед войной нельзя считать достаточным, но эффект от репрессий для народов СССР всё же был спасительным». (Там же. См. примеч. 81.) Ах, как замечательна сталинская предусмотрительность, хотя и недостаточна! (Что поделаешь – и на Солнце есть пятна.) Ведь пропала бы страна, не выдержав германского таранного удара, если бы не спасительная предвоенная чистка, изоляция и уничтожение явных и скрытых врагов и даже потенциально нестойких элементов. Юрию Игнатьевичу вторит г. Бушков: «Это ещё один аспект проблемы, который мы упускаем из виду; в преддверии большой войны шла чистка. Избавлялись от зыбких, подозрительных, ненадёжных. Избавлялись методами, которые нам сегодня справедливо кажутся неприемлемыми, несправедливыми и предельно жестокими, но у каждого времени свои критерии и методы…» (А. Бушков. Сталин. Ледяной трон. См. примеч. 82.) «Большой Террор (что многими, в том числе и за границей, отмечалось) имел ещё и такой пользительный эффект: в СССР были почти начисто вырублены те кадры, что могли впоследствии создать серьёзную пятую колонну. Многие остались, конечно, и всплыли потом в облике бургомистров, полицаев и старост, но основной контингент потенциальных предателей был ликвидирован». (Там же. См. примеч. 83.) Ну, до чего предусмотрительно и эффективно, аж сердце радуется! Война ещё не началась, а врагов уже потихоньку берут за известное место и сажают куда следует. А уж с началом войны тыл зачищают воистину беспощадно (исправляя предвоенные упущения и недостатки). Ибо хотя «основной контингент потенциальных предателей» уже ликвидирован, остались их родственники, друзья, знакомые. Многие из них наверняка затаили против советской власти, а некоторые и сами затаились, помалкивают, что муж-брат-сват-друг-сосед был арестован. Вот их-то и надо выводить на чистую воду. И это, разумеется, тоже правильно и оч-чень предусмотрительно!

Не предусмотрели только кое-каких побочных результатов. Чем больше давили и уничтожали потенциальных предателей по нашу сторону линии фронта, тем больше ширились ряды антисталинских сил по ту её сторону. Сегодня уж мало кто вспоминает, как полыхнула восстанием бывшая область Войска донского при подходе немцев после харьковской катастрофы 1942 г., как станичники встречали хлебом-солью передовые немецкие части, как воскрес из политического небытия, казалось бы, съеденный молью атаман Краснов. А начисто забытое ныне народное антипартизанское движение в сельских местностях Белоруссии и западной России? Да, было и такое! Директива ЦК КП (б) Белоруссии от 1 июля 1941 г. (ещё до «программной» речи Сталина 3 июля!) призывала белорусский народ «…уничтожать врагов, не давать им покоя ни днём, ни ночью, уничтожать их всюду, где их удастся настичь…» и предлагала мирному населению конкретные технические инструкции о том, как «…убивать их всем, что попадётся под руку: топором, косой, ломами, вилами, ножами…». И далее советы в том же духе: «При уничтожении врагов не бойтесь применять любые средства – душите, рубите, жгите, травите фашистских извергов…» (См. примеч. 84.) Это призыв коммунистических главарей Белоруссии, драпанувших из Минска 24 июня и сушивших штаны на кратковременной остановке в Витебске. Призыв к истерзанному сталинским террором населению, которое в большинстве своём если и не ждало «фашистских извергов» как освободителей, то и не горело желанием душить их и травить. Поэтому ни белорусский, ни украинский, ни русский народ не спешил выполнять подобные призывы, даже если они исходили от самого Сталина. И тогда за линию фронта стали посылать специально подготовленные диверсионные группы, состоящие из работников НКВД и фанатично настроенных комсомольцев-добровольцев, молодых, спортивных ребят. Одной из их задач было спровоцировать взаимную вражду оккупантов и населения. С этой целью диверсанты стали похищать и подстреливать зазевавшихся немецких военнослужащих на территории деревень. Похищенных иногда зверски пытали и потом подбрасывали немцам обезображенный труп. В общем, старались мирное население всячески подставлять. Народ ответил сталинским засланцам стихийной организацией отрядов самообороны, общая численность которых, по свидетельству Солженицына (см. примеч. 85), только на Смоленщине и в Белоруссии достигла ста тысяч бойцов (бесхозного оружия, брошенного в 1941 г. Красной армией, хватило бы и на миллион желающих). Немецкие оккупационные власти сами были напуганы размахом этого движения, и кончилось тем, что народные отряды начали повсеместно разоружать, разгонять и объявлять вне закона, заменяя гораздо менее многочисленными и полностью подконтрольными полицейскими формированиями. Раздуваемый из-за линии фронта пожар партизанской войны ширился. В ответ запылали деревни, подожжённые зондеркомандами. Иногда вместе с деревнями жгли жителей, сгоняя их в сараи, амбары, даже церкви. И только тогда, после запредельно жестоких ответных мер, предпринятых немцами, народная масса на оккупированных территориях качнулась в сторону «священной войны»…

Да, немецкие оккупационные власти в большинстве своём не приветствовали народное антисоветское движение. Не одобрялось оно и сверху, самим фюрером. Впрочем, гитлеровская империя была гораздо более молодой и менее тоталитарной, чем советская сталинская, и руководителям на местах позволялось иметь собственное мнение. Конкретные личности решали многое. Иногда представители оккупационных властей «низшего и среднего звена» всё же благосклонно внимали умонастроениям аборигенов и шли на компромиссы. Результатом одного из таких компромиссов стала «Локотянская республика» со столицей в райцентре Локоть Брянский. Это было автономное образование из восьми районов с числом жителей миллион с лишним человек, с выборной русской администрацией, во главе которой встал инженер К. П. Воскобойников. «Республика» имела собственные вооружённые силы, состоявшие из пяти пехотных полков, танкового батальона и артдивизиона. Командовал этой маленькой добровольческой армией некто Каминский (к сожалению, не нашёл ни его имени-отчества, ни даже инициалов), тоже инженер. Статус локотянского, как теперь выражаются, самопровозглашённого мини-государства, пожалуй, не уступал статусу гитлеровских сателлитов вроде Румынии с Болгарией, и германские войска, оказываясь на его территории, вели себя вполне благопристойно. Разумеется, в пределах республики и духу не было советских партизан, население, особенно сельское, не бедствовало, несмотря на неизбежные поставки продовольствия в Германию. Колхозы были распущены ещё при подходе немцев летом 1941 г. (кстати, на многих других оккупированных территориях, например, в восточных областях Украины, немецкие власти предпочитали колхозы сохранять, молчаливо признавая их идеальную приспособленность для грабительского выкачивания продовольственных и прочих ресурсов из покорённого народа).