Текст книги "Проводник. Возвращение Зари. Его единственная книга чернилами света написанная"

Когда-то сон видел я

(из записок проводника)

…Однажды под утро, в начале летней поры, сон видел я, потрясший меня до глубины моего, казалось, древнего сердца.

Шёл мужчина. Походка не была ровной – проваливался на левую ногу. Лет тридцати или около того по наружности. Волос тёмный, но не точно как ворона крылья – усеяна изрядно голова сединой. Небритый. Белая рубаха разорвана, грязна, с видимыми пятнами крови. Она чуть колыхалась на медленном ветру. У левого бока, на уровне центра живота, виднелся шрам в виде синенького пёрышка; ниже солнечного сплетения просматривался ожог, очертания которого походили на крест. На груди, обхватив шею, покачивался, будто маятник каких-то мрачных часов, на верёвке чёрной крест серебряный с прямоугольными краями. В чёрных брюках и ботинках чёрных – грязь невидна на тёмных материях и коже, но, присмотревшись пристально, я всё же увидел не только сухую грязь, но и кровь присохшую.

Рядом у правого бока шла маленькая девочка в платьице светлом, держась за руку мужчины. Она была боса, и личико милое выказывало безмерную радость, а спутник был хмур.

Они выходили из тёмного леса, который страшно скрипел, шевелился и пытался мятежной волной обойти со всех сторон идущих путников и крючками сверхъестественных ветвей утащить назад в пучину незримого ада. Но свет живой, исходящий от волос милой девочки обжигал нападения, и кончики безобразных ветвей, похожих на кости мертвецов, содрогались, отпрянув во темноту своего мира.

Только спустя многие годы я понял, что во сне я видел себя…

…И вот человек проснулся утром рано. Ещё солнечные лучи на востоке не щекотали горизонт, исполненный свежестью раннего утра и красотой архитектуры на ландшафте лесного массива, что произрастал из недр Земли. Ветер не казался бурным – он был ленив. С оконного проёма падал тусклый свет пока ещё равнодушного неба, и человеку не приходилось тратить сил больше чем потребуется на поиски в полумраке чёрных брюк, которые он перед сном всегда аккуратно складывал рядом у старой кровати на чистый пол. Человек глубоко вздохнул и пальцами помассировал поясницу – болела. Старость протекала с обычным временем, ни на капельку с ним не задерживаясь. Он неторопливо натянул брюки, а ремень на поясе защёлкнул как надо. По телу пробежали мурашки – утро последней осени было на редкость и довольно прохладным в краях лесных озёр. Медленно ступая босыми ногами по дощатому полу, он приблизился к невысокому столику в дальнем углу, где снам неподвластны минуты свободы. Он тяжело опустился на колени, не глядя, не проснувшись ещё до конца, человек пошарил пальцами по кромке дубовой столешницы в поисках спичек. По привычке встряхнул зелёный коробок, до слуха долетел характерный шумок бьющихся друг о друга и звонкий картон крохотных брусочков, на концах которых выступала капелька шершавой серы. Чирк. Искра. Чирк. Искра. Тишина. Чирк. Огонь. Человек трепетное пламя перенёс на восковую свечу, дыша свободно. Она зажглась, прекрасно покачиваясь, озарив, словно Заряница, образа Спасителя, Пресвятой Богородицы и преподобного Сергия, что были закреплены особым методом, чтобы их лики смотрели в лицо стоящего против для молитвы на окончания земного пути во время зорь лученья. «Боже, милостив буди мне, грешному». И он в это мгновение перенёс разум свой в непостижимые чертоги Бога. За ежедневные чтения утренних молитв он знал их наизусть без задержки. Вечерние же не читал, пологая, что сон, это продолжение земного пути, ибо в это время он частенько выпадал в миры неподвластные взору.

Упав на острые камни или в грязь, или в пыль, поднимись и обрати свою боль в искусство