Текст книги "Проводник. Возвращение Зари. Его единственная книга чернилами света написанная"

В чернилах белого света

От автора

во времени долгого пути сквозь дебри

непролазного мрака я пробирался,

сердцем молясь, умом создавая поклон

единому Господу сотворившему

небеса и землю, и нас челове́ков;

развивая сознание, я приходил

ко многим размышлениям, но выбирал

лишь одно — камень, на котором построил

избу – и подуют ветра́, а потоки

обрушатся вселенскими страхами тьмы;

поднимусь на кровлю – присяду свободно,

привязавшись крепко стро́пами к дому, и

буду любоваться стихиями, пока

они не закончатся, а затем спущусь

и, вспахав удобренную почву трупами

нечестивых людей и злобных созданий,

посажу картофеля белые клубни.

Колыбельная Майи

 
Милый, милый, милый мой,
Ангелочку быть с тобой.
Милый, милый, милый мой,
Ангелочку быть с тобой.
И тебя водить повсюду,
Там, где Тьма наводит смуту.
И бывать во всех краях,
Отогнав смертельный страх.
Милый, милый, милый мой,
Ангелочку быть с тобой.
Милый, милый, милый мой,
Ангелочку быть с тобой.
Заряница в миг твой краткий,
Отутюжив утру складки,
Сквозь земную седину
Тьму изгонит не одну
К звёздам, где затерян след
Будет средь чужих планет,
Чтобы в мире горшем вмиг
В каждый дом рассвет проник.
Милый, милый, милый мой,
Ангелочку быть с тобой.
Милый, милый, милый мой,
Ангелочку быть с тобой.
А внутри, осилив бредни,
Потечёт в крови луч летний,
Чтоб коснуться не могли
Духи адовой земли.
Милый, милый, милый мой,
Ангелочку быть с тобой.
Милый, милый, милый мой,
Ангелочку быть с тобой.
 

Юность

 
Весна! Весною дышим —
Отрадой мы всегда,
И пенье птиц мы слышим
В лесу и у пруда!
 
 
И солнца луч играет
По улицам сырым,
В лесу на пнях мелькает,
А мы за ним следим!
 
 
И жаворонок вьётся
У самых облаков!
Любовь наружу рвётся,
Как узник из оков!
 

Блеск

 
Весну встречает в небесах
Лучей отрада!
Я вижу в ласковых глазах
Блеск водопада!
 
 
Он с чистотой Любви вокруг
В сердца струится,
Чтоб радости сквозной испуг
Оставить, словно птица
Собой нечаянный приплод
Вечерних пений,
В которых слышен их полёт
В мир сказочных цветений.
 
 
Я вижу блеск в глазах твоих!
Мне сердце нежит,
Чтоб окрылялся сладкий миг
Любовью свежей.
 

Мир, недовольный мною

 
Мир вопрошает: «Кто в тебе таится:
Быть может, в тьме седая птица,
А может быть, и хищный зверь?»
Из этих двух – никто, поверь!
 
 
Никто во мне: ни птица, ни зверюга
И ни обмана злая вьюга,
А лишь исток моей души
В просторах внутренней глуши!
 

Скоро…

 
Осколок стали
Вонзится в сердце
Под вой шакалов.
Куда бы деться,
Куда убраться,
Куда исчезнуть
И потеряться?
Мне бы не ведать —
Теперь я знаю!
И в тени Света
Я уровняю
Свою небрежность,
Свою наивность,
Свою открытость
И веру в светлость.
Я буду чистым,
Я стану лёгким
И в тьме невидим,
А в свете чётким,
Как Ангел мой…
 

Гнев уже пролит

 
Полон век смертельных чувств,
Что сотворил посредник ада.
Вместо мира для искусств
У них нечистый дух – отрада.
 
 
Вместо искренних молитв
Они напялят маску беса.
Гнев Всевышнего пролит,
И сгинут те в бреду процесса.
 

…И сказал Иисус

«Се, стою у двери и стучу…»

Откровение 3:20

 
Я стучу в потемневшие души.
До сердец достучаться хочу,
Чтоб покой смертоносный нарушить.
Чтоб нарушить покой и войти
В охладевшие души, как лето,
И согреть их в невольной груди
Бесконечной Любовью и Светом!
 
 
О, как больно смотреть на друзей,
Позабывших своё отраженье.
Я при этом стучу всё сильней,
Доведя стук до грома лишений.
Кто услышит Мой голос и стук
И откроет душевные двери,
К тем войду и пролью теплоту
Нескончаемой пламенной веры!
 

Исповедь

 
Согрешил, не успев уклонить от паденья
Многогрешную душу свою я тогда,
Посреди несомненного в мире стремленья
В чистоте сохранять Кровь и Тело Христа.
 
 
И теперь же, потерянный, я осуждаю
За поступки слепые себя одного.
Мне б прибегнуть телесно к святому рыданью,
Да иссяк слёз источник лица моего.
 
 
Ты прости за паденья, о, Господи Боже!
И позволь мне принять Кровь и Тело ещё,
Чтобы слёзный источник наполнился снова
И в молитве стекал бы по впадинам щёк.
 

Мореплавание

 
1
 

Протоиерею Петру Иващенко (Почеп)

 
Я всецело осознал в пучине страданий,
Что я грешен во многом – я пленник греха,
А душа оттолкнуться стремится от грани
Запустенья, чтоб тверди коснулась нога.
 
 
Но не тверди земного – небесного края,
Где в любви и спокойствии буду храним,
Где лишений, страданий не будет и, зная,
Что там буду, как многие, только живым!
 
 
Но нелёгок большой груз моих прегрешений —
Постоянно он тянет до мрачного дна.
Я пытаюсь всплывать, оставаясь мишенью
Для бушующих волн, для забвенья и сна.
 
 
А ведь только молитва сердечная к Богу
Укрощает волну, что взмывает с глубин
Яд смертей, тормозящих к спасенью дорогу,
Отнимающих силы натруженных спин.
 

 
2
 

Протоиерею Виталию Кругликову (Почеп)

Пройдёт немного времени,

и я с тобой встречусь для беседы,

о, добрый пастырь мой,

но встреча для меня внезапна будет…

 
По поверхности моря к небесному краю
Сквозь шторма, сквозь забвенье и вечные сны
Корабли безмятежным ВСЕГДА проплывают,
Извлекая людей из ревущей волны.
 
 
Иногда моряки вглубь ныряют с отвагой —
На корабль поднять чуть живые тела,
Обречённые сгинуть вовеки под влагой,
Где в объятиях смерть ожидать их могла.
 
 
И вот так корабли проплывают без страха,
Хоть и волны стеной налегают на нос
И пытаются вмиг со зловонием праха
Поглотить в глубину под потоками слёз.
 
 
Но лишь брызги от них непомерно взлетают
Над намоленным баком – и те, обратясь
От порыва ветров в волчеводную стаю,
Увлажняют их дух и небесную связь.
 
 
И меня извлекут и поднимут на судно
Моряки, закалённые бурей и тьмой.
Но вначале мне будет пронзительно трудно
Плыть, следя за соблазнами волн за кормой.
 

Мне б…

 
Мне б совсем не писать о гнетущей печали,
Поглотившей стихи о чудесной Любви,
Что прославили в нас древнерусские дали,
Где в ветвях схоронившись поют соловьи;
 
 
Где заря Светоносная пламенем алым
В темноте начинает дня северный путь,
А лучистое солнце продолжит за малым
Лес будить и пропаривать путнику грудь.
 
 
Мне б отбросить печаль от пропащего дома,
Протереть запотевшие стёкла от слёз,
Заглушить перезвоны душевного стона
И взрастить в палисаднике женственность роз.
 

Призрак

 
Он вечным стал, он кем-то был закрыт
В старинном склепе средь гранитных плит,
Английских надписей и кратких дат.
Там веет из глубокой бездны хлад,
А в мире нашем талая Любовь
Течёт из сердца к сердцу вновь и вновь
И оставляет нежный долгий след
На тихих заводях чудесных лет.
 

Ветер постучит…

 
…И я открою настежь двери,
А он ворвётся, шумный, в дом,
Оставив в сердце чувство веры,
Любви, надежды перед сном.
 
 
С собой внесёт юлой из сада,
Бывает, запах алых роз,
И свежесть летнего заката,
И блеск далёких ясных звёзд.
 
 
Никто с любовью в целом свете
Не может нам в беде помочь,
Лишь только вечно Божий ветер
К таким, как мы, приходит в ночь.
 

Свет лунный

 
Свет лунный вновь в окно струится,
Ложась на стену птицей белой,
И отражает эта птица
Раскрытыми крылами смело
Веков тяжёлое томленье,
Где боль Земли и боль людская
Частично предана забвенью,
А часть живёт в умах, страдая.
Она б хотела тоже кануть
Вслед за ушедшей болью жгучей —
Не ёжить трепетную рану
Души, сгущаясь грозной тучей.
 

Давно в пути Большое Солнце

 
Он всё ж вернётся,
Ты только жди.
Теплом прижмётся
К твоей груди
И скажет ясно
О том, что он
Спугнул напрасно
Крылатый звон
Часовни дикой,
Где трын-трава,
Святые Лики
Заслав едва,
Шуршит так странно,
Что в этот шум
Ползут туманы
Под тяжесть дум.
Он всё ж вернётся
Теплом к груди —
Большое Солнце
Давно в пути.
 

Ранним утром

 
С рассветом день пришёл вслед тьме ушедшей,
Где звёздный свет струился вглубь страны,
Опутанной обманом, не нашедшей
Свой выход средь обломков тишины,
Где бы открылся мир совсем несхожий
С реальностью финансовых потерь,
В которых ноют только толстых рожи,
Закрывшие со злобой жадной дверь.
 
 
В низовьях утро густо настелило
Прохладных капель девственный туман,
За кем вдруг возвышался с дикой силой
Лесов могучих величавый стан.
И только здесь – в судьбе немой тумана,
Есть что-то выживших стальной придел,
Восставший над травой большой обмана,
Куда ужасный ангел зла слетел.
 

Думать о времени…

 
Думать о времени мне суждено,
Бесов во сне поборов заодно.
 
 
К Богу стремиться с открытой душой,
Быть несъедаемым адскою ржой.
 
 
Крест неслучайно при жизни во лбу —
Будет свободней шагать сквозь пальбу.
 
 
Боль пребывает не только в семье,
Но и по всей необъятной Земле,
 
 
Где происходит жестоко война —
Добрых людей погибает сполна.
 
 
«О, Боже, Ты слышишь безмолвно меня?
Спаси всех от глада, меча и огня!»
 

Изгой

 
Может, в сердце покой
Я давно позабыл,
Что крестящей рукой
Воскрешаю свой пыл?
 
 
Может, просто боюсь
Оставаться один
И прилежно молюсь,
Как отшельник пустынь?
 
 
Почему же мой взгляд
Застилает гроза
И, как с неба разряд,
С глаз стекает слеза
 
 
По небритым щекам,
Превращённая в соль;
Но вот громом к вискам
Вдруг притронулась боль!
 
 
Может, это не я —
Отрешённый другой,
Что стоит вне себя
На коленях с мольбой?
 

Усталость

 
Ещё фонари не зажглись
На улицах сумрачно-серых;
Ещё не очистилась высь
От тучи, летящей на север.
 
 
Она в суматохе дорог
Стоит на ветру, как цветочек,
А я же, как жуткий острог,
Стою на пороге у ночи.
 
 
Ну что за проклятый напев
Меня убивает украдкой
И в сердце моём, побледнев,
Хрипит с алкогольною хваткой;
 
 
Зачем он летает за мной,
Неся омертвелые звуки,
Откуда доносится вой
И чьи-то волнуются муки?
 
 
Уйди же, уйди от меня
В безводные дикие степи,
Где в жаре немого огня
Замолкнешь, окованный в цепи!
 
 
Ещё фонари не зажглись —
Я знаю, они засияют,
А в звёздах бескрайняя высь
Сверкнёт звездопадом по краю!
 

Я пошёл, чтоб смелость вернуть

 
Свинцовые тучи
Над нами плывут.
Но дождь нас обходит —
Не мокнуть нам тут.
 
 
Давайте мы выберем
Солнечный путь,
Чтоб, цели достигнув,
Нам радость вернуть!
 

Полёт

Брату Мише

«Я погостить зайду к тебе по ту сторону,

чтоб отдохнуть от земных дел и попить чаю»

 
Ты поднимись со мной за облака —
Забудь земное на Земле;
И с ветром полетим, а свысока
Мы сбросим боль свою во мгле.
 
 
Ты с радостью узнаешь в небесах
Иную жизнь, другую даль,
А на Земле узришь лишь древний страх
И смерти страшную печаль.
 

Сквозь время

 
Покинув леса,
Лечу в небеса,
Чтоб увидеть поближе луну.
Шум крыльев – полёт
Сил быстрых даёт,
Натянув плоть и нервы в струну.
 
 
Лечу сквозь века,
Качаю слегка
Головою над миром земным,
Я вижу разврат —
Электроразряд,
Превращающий жизненность в дым.
 
 
Но стойкий монах
В обители в прах
Земледáрит, его не любя,
Спасая так плоть;
Отдал ведь Господь
На спасение наше Себя!
 
 
Мне все облака
Кричали: «Пока!
Мы дождёмся тебя у клыка
Нефритовых гор,
Где Свет до сих пор
Создаёт миг любви на века!»
 
 
Кричу им в ответ:
«Вернусь – марафет
Наведу я на злачной Земле.
А вам, облака —
До встречи, пока!»
Словно Ангел – лечу я к Луне!
 

Жизнь

 
Я замешен и завёрнут
В тело-оболочку —
Жизнь земную к небу вздёрнув,
Делать ровно в строчку,
 
 
Без откосов, без изъяна,
Без ошибок внешних,
Где чернеют жабой ямы
Под листвой черешен.
 
 
Но мне трудно
Жизнь-стремленье
Выровнять строкою,
Чтоб не пасть
В объятья тленья,
Изойдя тоскою.
 
 
Видно, Бог рукой небесной
Этот рок наметил
К высоте по тропам тесным,
Где листвует ветер.
 
 
Я в утробе был замешен
В дни весенних меток
И завёрнут тканью свежей
Из телесных клеток.
 

Сопровождение

Сергию Горну

 
Когда же жизнь твоя столь сложная
И хмурый ты уйдёшь туда,
Где с гор уральских бодро к низу
Течёт холодная вода?
И в эти воды быстрые
Пускать ты будешь прозу, как цветы,
Чтоб человек ловил на сеть, как рыбу,
Не прилагая в этом суеты.
 
 
И в дикой горной тихой местности,
На каменистом берегу
Петляющей журнальной речки
Построишь дом, сметя труху
Со всех углов души измотанной
Суровостью судьбы,
И соберёшь в корзину книжную
Чернильных слов грибы.
 

Я непринятый

 
Я непринятый
Уйду туда,
Туда,
Где в лесу течёт
Из-под коней
Студёная вода.
А стихи останутся
В умах людских,
Людских,
Чтобы пламя жизни
Не угасло,
А возрастало в них.
 

Пересмотр письма

 
1
Как нам писать? Писать правдиво,
Что окружает в целом нас,
А не выдумывать под пиво
Слова каких-то скучных фраз.
Достичь реального звучания,
Как звук натянутой струны —
Но перетягивать в молчании
И расслаблять мы не должны.
 
 
2
Я пытаюсь ошибки найти
В своих бестолковых стихах.
Может, стоит их все превратить
Огнём в поэтический прах?
Всё ж придётся начать мне с нуля,
Забыть весь бесплодный свой труд,
Повернуть и штурвал корабля
Туда, где стихи не умрут!
 
 
3
Ох, вы, писулячки,
Мои писулячки,
Что ж вы так плачете
Слезами жгучими?
Или в вас кинули
Словами подлыми
Под вопли дикие
По ветру быстрому?
Ох, не рыдайте же
От слов убийственных —
В них яд без запаха,
Что губит сердце мне
И клонит творчество,
Как ветку яблони
К земле родительской,
Чтоб стать могилою.
 
 
4
Ведь вам! Любимые, ведь вам!
В преддверьи утра, в гуще драм
Пощёлкать семечки-стихи,
Крепя упрямые шаги,
Затем пуститься в дальний путь —
Под зноем века спины гнуть!
В пути пробить свою дорогу,
Но не шагать с другими в ногу.
Шагать своим заветным шагом,
Чтоб в будущем над вашим прахом
Витал достойно Божий Свет,
Тогда воскликнут: «Он – Поэт!»
 

Перемены

 
Переменятся дни – перемелются,
И умчатся в забвенья года,
Как последняя в зиму метелица,
Как под трепет листвы холода.
 
 
Не всю жизнь же под дудку бродячую
Сочинять мне стихи до зари
Про сверканье монетною сдачею
Звёзд, забытых над снами Земли;
 
 
Про какие-то долгие трудности,
Запрудившие дом в оборот,
Где всегда находить брод до грубости
Мне приходится в шалости вод.
 
 
Но пора и под классику вечности
Начинать над бумагой творить,
Чтоб коснулась далёкой небесности
Тех начал удивительных нить.
 
 
В миг, когда над Вселенной божественной
Пронесётся, что Бог наш воскрес,
Переменится в жизни всё девственно,
Даже солнечность вечных небес!
 

Ложь

 
Лежит опоённое тело
На мятой двуспальной кровати…
Ей нет никакого в том дела,
Что пьянь размотала некстати
Клубок прожигающей лжи,
Меня потрясая, как ветку.
И так, прикоснувшись, души
Прожгла во мне каждую клетку.
 

Ну что ж, Любимая…

 
Ну что ж, Любимая, ну что ж?!
Пусть пробежит по телу дрожь,
Пусть потекут ручьи из глаз
Не в первый раз, не в первый раз.
 
 
Не в первый раз они текут,
Как ручейки, в стеклянный пруд,
Где лишь гуляют стаи рыб
Пугливых, диких и немых.
 
 
Немых от Бога, как и все,
Рождённые в живой росе
С высоким трепетом души
Под сонный свет лесной глуши,
 
 
В которой я затерян был,
Растратив здесь проклятый пыл
Любви к тебе или к другим,
Носящим театральный грим.
 
 
Грим отводил их от потерь
Потех любви – порою зверь,
Бродивший средь лесных колонн,
Бросался в душу на рожон.
 
 
И дни терялись в грустной мгле,
Откуда вой вдоль по земле
Летел, а в сумерках сырых
Казался бешеным на миг.
 
 
Терпи, терпи, душа моя,
До дрожи с капельками слёз,
Сверкающих в лучах, храня
В себе игру хрустальных роз.
 

Ну что ж

 
Ну что ж, Любимая, ну что ж?!
Пусть пробежит по телу дрожь,
Пусть потекут ручьи из глаз
По рвам морщин не в первый раз.
Не в первый раз они текут,
Как ручейки, в стеклянный пруд,
Где лишь гуляют стаи рыб
Пугливых, диких и немых.
Ну что ж, Любимая, ну что ж?!
Любовь не сказка, не вернёшь.
И пусть текут ручьи из глаз
По грубым рвам в незримый час.
Немых от Бога, как и все,
Рождённые в живой росе
С высоким трепетом души
Под сонный свет лесной глуши,
В которой я затерян был,
Растратив здесь проклятый пыл
Любви к тебе или к другим,
Носящим театральный грим.
Ну что ж, Любимая, ну что ж?!
Любовь не сказка, не вернёшь.
И пусть текут ручьи из глаз
По грубым рвам в незримый час.
Грим отводил их от потерь
Потех любви – порою зверь,
Бродивший средь лесных колонн,
Бросался в душу на рожон.
И дни терялись в грустной мгле,
Откуда вой вдоль по земле
Летел, а в сумерках сырых
Казался бешеным на миг.
Ну что ж, Любимая, ну что ж?!
Любовь не сказка, не вернёшь.
И пусть текут ручьи из глаз
По грубым рвам в незримый час.
Терпи, терпи, душа моя,
До дрожи с капельками слёз,
Сверкающих в лучах, храня
В себе игру хрустальных роз.
 

Последний полёт звезды

 
Звезда с ночного небосклона,
Забыв во тьме искристый след,
На Почеп падала без стона,
Без хода времени и лет.
 
 
Она жила в иных орбитах,
В другом пространстве бытия,
Теперь оторвана, отбита
От дома в поисках жилья.
 
 
Но до Земли не долетела,
А трением большим вразмах
Камнестремительное тело
Сгорело, превратившись в прах.
 
 
И так в морозном небосводе
Исчез секундный света всплеск,
А в памяти оставил вроде
Костра лесного тонкий треск.
 

Поиск

 
Вот я иду, как будто вижу,
Как будто знаю, что найду.
Давно друзей родных не слышу —
Их нет уж больше на виду.
 
 
Но тут опять я будто знаю,
Где мне к восходу дня пройти.
Увидеть их хотя бы с краю
Судьбы немыслимой в пути.
 

Грусть-

 
1
Ветерочек колышет ту вербу,
Что стоит в одиночестве стылой,
Протянув к бесконечному небу
Пожелтевшие крылья. И было
Как-то сумрачно и неуютно
Проходить лабиринтами улиц,
Где не так, я сказал бы, и людно,
Но достаточно – взглядом их пулить.
 
 
2
Вечерочек опустится с неба
На невзрачные улицы города.
Я зайду в супермаркет и хлеба
Полбуханки куплю, и без повода
Подарю я улыбку кассирше,
И уйду в дом свой новый устало…
Листья падают в дворик, на крыши,
На машины так редко и мало.
 

Берёза

 
Скажите мне по существу:
Как же любить свою листву?
Чтоб не бросать её как зря
С порывом ветра октября,
Несущим хлад.
 
 
Листва летит порой на Юг
И с тьмой на Запад, где потух
Небесный Свет индейских дней.
Там дух живёт, как чародей,
Вернувший ад.
 
 
Они летят и на Восток,
Где взрыв снарядный гложет сок
В стволах деревьев так, что лист
Заметно вянет – даже свист
Срывает их.
 
 
И только преданней корням
Остались те, кто к зимним дням
Упали с северной зарёй,
Лаская ствол российский мой,
Но лишь на миг.
 
 
Ну как же в месяц октября
Не растерять листву как зря
Под неприступный ветра вой
Над вашей, люди, головой,
Скажите мне?!
 

Люблю я осень

 
1
Люблю я осень! Листьев пад!
И журавлей в ночи отряд,
На юг летящий, с криков в крик,
И как вслепую в тьме старик
Их крестит в путь!
 
 
С движеньем ног легко листва
Взлетает вверх, лизнув едва
Моих из ткани чёрной брюк;
И, слыша я осенний звук,
Вздымаю грудь.
 
 
2
Желтеют листья с каждым днём,
Как будто в прах горят огнём,
И с шелестом слетают вниз,
Ковром ложась вокруг и близ
Ручья, и вдаль
 
 
Они летят, летят, летят
И, улетая, не хотят
Покинуть быстро край лесной,
Но их пугает ветра вой
И снега сталь.
 
 
3
Им ведь роднее лечь в краю,
Где провисали жизнь свою,
А не умчаться с ветром вдаль,
Чтоб была здесь одна печаль
И море слёз.
 
 
Но возвратить их не могу,
Я не на том ведь берегу,
Куда их ветер мог угнать.
Но если бы точнее знать
Души прогноз?
 
 
4
Люблю я осень! Думы вдруг
Нахлынули, когда вокруг
Себя увидел свод небес,
Под ним сказала наотрез
Она: «Прощай!
 
 
Прощай! Уйду с другим весной!
Не властен больше надо мной
Твой образ, и прошу: забудь,
Как мне ласкал любовью грудь,
И не встречай!»
 
 
5
Я с тяжестью пронёс всё это
И думал, что она всё ж где-то
Встречается, но всё же любит
И никогда так не загубит,
Сказав: «забудь».
 
 
Вот вижу, как огнём палимый
Лист жёлтый скрылся не в малине,
Хотя летел туда, а, словом,
Толкаемый судьбой над кровом,
Упал на путь.
 

Попытка выход найти

 
Я пытался ошибки найти
В своих откровенных стихах,
Чтоб их голос окреп по пути
Домой, отгоняя мой страх.
 
 
Но найти на бумаге не смог
И только тогда на заре
В одиночестве стылой их сжёг,
А пепел предал я Земле.
 

Одиночество

 
Я устало брожу. Я поник,
Точно холод вдруг к сердцу приник,
А вокруг все дороги пусты,
Вдоль которых желтеют кусты.
 
 
Может, это осенней порой
Скука вытолкнуть хочет долой
Всё из сердца? Но нет! Не понять,
И брожу я поникший опять.
 
 
Может, жизненный путь средь болот
В душу гонит панический лёд
И пытается мыслей кусок
Пулей втиснуть сквозь левый висок?
 
 
А быть может, Любимой любовь
Возродилась пытливостью вновь
И свидание ищет со мной,
Чтоб сплетались мы в страсти одной.
 

Осенний листок

 
Я однажды лежал на кровати,
И мой взгляд был прикован к окну,
За которым, как дворник некстати,
Ветер мёл по дорогам листву.
 
 
И, слегка прикасаясь прохладой,
Теребил на берёзе листок
Не опавший. Он птицей крылатой
Был готовый слететь на песок.
 
 
Но какая-то тайная сила
Принуждала держаться его,
Чтоб надолго в себе угасила
Всё прекрасное века сего.
 
 
И когда всё ж в историю канет
Та таинственность в виде штриха,
А листок оторвётся и станет
Зазывать за собою снега?
 

А мне пусть завывают метели

 
По небесному своду рядами
Улетали на юг облака
И, с лучами играя над нами,
Отражали их блеск свысока!
 
 
Улетали – откуда Весною
Из далёкого края Земли
Пролетали большой высотою
Над посёлком углом журавли.
 
 
И, крича с восхищением звонким,
Оглашали полёт так Весне,
Что кривые ушей перепонки
Чуть звенели и тихли во мне.
 
 
Но закончилось лето, и осень
Незаметно тропой пролегла
И оставила в комнате восемь
Сочетаний из листьев и мха.
 
 
А небес голубой свод не рдеет
От летящих на юг облаков,
Так как холод имеет идею
Льдом сковать всё во веки веков.
 
 
Но ворвусь я в объятия хлада,
Обниму их теплом вдалеке
И дыханьем цветущего сада
Оживу, как и птичку в руке.
 
 
Чтоб надолго красиво запели
Над тобой, отражая лучи,
А мне пусть завывают метели
Под окном в непроглядной ночи.
 

Ненастье

 
Я растерзан погодой дождливой.
Весь промок и усталость в ногах,
А дождь осени явкой брезгливой
Поминает удачи в глазах.
 
 
Я устал от чудовищной доли,
Затемнившей свод ясного дня,
Там, где тучи по гибельной воле
Хлад бросают со злом на меня.
 

Солдат

 
…А рассвет раскалялся булатным металлом,
Обратив горизонты как будто в пожар,
Чтобы тьма неприкаянной, брошенной стала
И ушла на платформу небесных начал.
 
 
Он открыл в облаках голубые просторы
Над Осетией пылкой для школьного дня,
Для любви, но недолго продлилось, а вскоре
Налетели свинцовые тучи и я
 
 
Был пришпилен неловко к броне БТРа
Пулемётными пулями. Кровь так текла,
Что я начал сползать вниз к земле. Запотела
Вдруг душа, отступая от плоти и зла.
 
 
Я не понял на миг, что случилось, и кто я,
В стороне не по форме стоявший юнец
Пред сиянием с Неба, откуда же, вторя,
Объявляли мой в пулях кровавый конец.
 
 
«Дайте мне автомат и обойму патронов.
Мне не нужно на Небо, оставьте меня,
На Земле ведь распахнут крылатые кроны
Скоро Ангелы, в памяти боль схороня».
 
 
И душа разрывалась на мелкие части.
Я молил неустанно об этом Христа,
Но Он молча стоял и держал за запястье,
Ну а после я вовсе исчез без следа.
 
 
«Дайте мне автомат и обойму патронов.
Мне не нужно на Небо, оставьте меня,
На Земле ведь распахнут крылатые кроны
Скоро Ангелы, в памяти боль схороня».