Текст книги "Проводник. Возвращение Зари. Его единственная книга чернилами света написанная"

Пройти сквозь боль

 
Немая боль гложет непрестанно.
Мне трудно дышать, но ведь дышать же надо.
Но я и не знаю, как мне это сделать.
Быть может, поможет музыка и кино?
Помогает временами, забываюсь.
Мне трудно дышать, задыхаюсь, как рыба,
Выловленная из вод стеклянного пруда.
Я пытаюсь дышать, хватаюсь за воздух.
Вот разрываю объятья страшной боли
И бегу я к восходу Большого Солнца.
Восход такой прекрасный! Я пленён Его видом!
Мне хочется плакать сейчас, я не плачу,
А смеюсь, как придурок, не понимающий
Жизненных рассказов Жванецкого.
 

Она, он и ветер

 
Она шла красиво по скверу на бал,
Где ждал человек для неё многозначный,
А ветер осенний грудь нежно ласкал,
Волнуя низ платья из ткани прозрачной.
 
 
Он, строго одетый, шёл тоже на бал
С букетом роз в правой и левой в кармане,
А ветер осенний с деревьев срывал
Безумно листву, холодея от брани.
 
 
«Зачем же срываешь листву с тополей
И гонишь, как мусор, по краю проспекта?
Ты лишний в судьбе человеческих дней,
Где жизни любовью и страстью воспеты».
 
 
А утром на Брянск вдруг внезапно упал
Снег чистый, скрывая собой недостатки
Наивного ветра, что вечно мечтал
Быть нежным, живым, но не падким.
 

Первый снег

 
Ненастная осень ушла безвозвратно,
В декабрьском лишь утре оставив следы
На улицах серых прохладою ратной
И моросью стылой из грубой среды.
 
 
Во времени долгом оставила город
И морось, как осень, на смену снегам,
Которые, падая людям на ворот,
Скользили по куртке к идущим ногам.
 
 
И в хруст ледяное строение снега
Крушилось подошвами, вбитое в грязь,
Но им не мешали для снежного бега
От ног отпечатки, чтоб свежесть неслась.
 
 
Всё в Почепе сером светло обновилось.
Деревья, укрытые снегом и сном,
Склонились вдоль улиц заметно и мило
К высоким и снежным домам на излом.
 

Тоска

 
Разбейся, сердце, о гранит
Прибрежных скал
И разлетись с волной
На рваные куски,
Чтоб я их средь камней
И вод не отыскал,
Не смог собрать в одно
Без гробовой тоски.
 

И снова ад

 
И снова ад в пути настиг,
Вонзив в меня тупые стрелы.
Срывает кожу после – кровь течёт,
И вырывает сердце махом,
Швырнув с рычаньем в грязь дороги,
Но я ещё дышу. Я жив!
А долго ли дышать осталось?
И снова ад меня настиг,
Бросая твёрдо на колени.
Я весь в крови, я весь дрожу,
Хватаю воздух ртом, как рыба,
А рядом сердце бьётся тихо,
Как птица, сбитая машиной.
«О, Господи, о, Господи,
Омой его от грязи человека,
Потом вложи мне снова в грудь,
Чтоб я потерянный не умер», —
Стекала кровью с губ молитва.
 

Смертный шёпот

 
«О, Господи, немало ли
Страдал в краях Твоей Земли?!
Я помню неудачи все;
Я помню – босым по росе
Упрямство закалял в себе,
Идя по узенькой тропе,
Где мерзость и пустые мысли
Мой разум долго-долго грызли»…
 

Молитва

 
1
Господи, пошли утешение Свое
в мою душу грешную, ибо она
скорбит премного и не может
найти успокоение ни в чем.
Тело мое изнывает, а душа
скорбит. Прости мне, Господи,
яко и я прощаю тем, чрез кого
эта великая скорбь явилась.
Пресвятая Богородица, пошли
утешение в мое сердце в ранах,
измученное адом прибывающим.
Пошли силы, преподобный Сергий
Радонежский, благослови ими
на борьбу с врагами невидимыми,
истязающими душу мою день и нощь.
Пусть она исполнится Божией
радостью, Божией светлостью.
 
 
2
Господи, прости ей за лукавство
и злобу ея материнского сердца,
которая истекала с ядом проклятий
в мои сердечные дали Твоей небесности.
Подай же ей счастье и Твою благодать.
Прости ей, как и я простил, покорный Тебе,
во имя Отца, Тебя и Твоего Святаго Духа.
 
 
3
Господи, очисти Светом
Лица Твоего разум мой,
дабы просветлели озера очей моих,
потемненных хитростью дьявола,
чтоб узрел я снова путь мой,
предо мною лежащий,
что отмечен знаком креста
в волосах моих
во свидетельство Тайн Небесных.
 
 
4
Господи, озари Светом Лица Твоего
в чертоге моем потемненные
безграничные просторы лесопарка.
И просветлеют глаза мои,
и да увидят и осмыслят
невидимые и земные миры.
Да и не споткнется нога моя
о ветр суетного дня, и да не упаду
лицом своим в глину согрешений.
 
 
5
Господи, я не о себе молю, неверном,
а молю я о тех, кто пребывает в труде
и изнемогает от зноя тягости сердечной.
Пошли частицу благодати Твоей,
дабы облегчить труд их,
и мышцы напряженные ослабь.
Тело уставшее освободится от когтей
усталости и наполнится небесной бодростью!
 
 
6
Господи, пусть Ангел
мой хранитель явится
во всем своем очаровании,
чтоб сковать мое тело и сердце мое
латами крестов священной брони.
И больше не познаю я любви,
не буду мучим страстью.
 
 
7
Господи, я пред Тобой весь стою до капли,
и мне не спрятать деяния
праведные и греховные рук моих.
Молю Тебя, Господи, в это время
послать жнецов Своих, дабы они
запустили серпы острые в хлеба
деяний моих и пожали их, разделив
плевелы греха, сжигая в адовых печах,
где слышен плач и скрежет зубов;
а пшеницу праведных дел убрали бережно
в небесные житницы Твои, Господи.
И когда настанет час мой последний
и Смерть страхом душу мою истощит,
пусть Ангел мой, при рождении данный,
насытит зернами добрых дел моих,
дабы не погибнуть, дабы не погибнуть.
 
 
8
Господи, помоги мне пронести
непосильную ношу трудностей,
что пали на плечи мои.
Я слышу сквозь звуки житейские
хруст позвоночника, и боль,
и боль пронизывает тело мое.
Нервы мои напряжены,
они вот-вот порвутся.
Господи, ослаби тяжесть ноши моей,
поддержи меня в это время.
 
 
9
О, святие в единстве целом
равноапостольные Кирилле
и Мефодие, возверни разум наш,
дабы видеть невидимое,
дабы читать нечитаемое,
и пройдём северный путь до конца.
 
 
10
О, святая блаженная Матронушка,
я пред Господом весь откровенный стою,
сокрушаясь безмерно сердцем своим
при мыслях о предстоящих трудностях.
Не скрыть неправду мне
и грехи мои не скрасить.
Его Взор каждый день
и каждую нощь пронизывает душу
светом небесных далей, оставляя
потребность верить, любить и надеяться.
«Как прекрасна природа Его,
как прекрасны в листве восходы!».
Укрепи веру мою, Матронушка,
светлой молитвою ко Господу.
 
 
11
Прости, Господи, что согрешаем
в мире, искушенном похотью и злобой!
Прости, Господи, что веры в нас мало!
Прости, Господи, что мы невнимательны
к знакам, что бывают посланы Ангелами.
 
 
12
Очисти, Боже, разум снова мой
от похотей лукавого и не оставь,
не оставь меня во ужасном мраке ложного бытия
безысходности, что меня окутывает
шерстью тысяч бездомных псов
в это трудное время. (Слёзы текут.)
Так пусть же, пусть Уриил,
Архангел Твой светлый, явится
и лучиками Солнца восходящего
прорвёт мрак весь этот прибывающий,
чтоб путь не был так долго невидим
к безграничным звёздным просторам,
где свет не угасает и где
живоносный источник не перестает протекать
по склонам, переходя в чудные водопады.
 

Аминь.

Пропитан весь воздух страданьем

 
Пропитан весь воздух страданьем.
Дышал, задыхаясь, а дрожь
Меня обвивала в молчанье,
Чтоб я обессилен был сплошь.
 
 
Боролся в безжалостной схватке
И Богу шептал: «Помоги…»
И тут отступили припадки,
Мои просветлели мозги!
 
 
Теперь со спокойствием в теле
Смотрю я виновнице вслед
И вижу, как в снежной метели
Уходит во тьму силуэт.
 

Я что же, привык умирать?

 
Я что же, привык умирать
И, в муках всегда воскресая,
Её забывать на корню?
Не пойму, я совсем не пойму…
 

Куплю пальто

 
Мне осталось только не грустить,
Вырвать муки из своей груди
И купить на этих днях пальто,
Шарф цветной, чтоб ни за что
Рвать не смел мою на части душу
Ад, что обратится в волчью стужу.
 

Выпад…

 
Толпа орёт: «Внутри тебя таится,
Быть может, тьма и в ней – седая птица,
А может быть, в потёмках хищный зверь?!»
«О, будьте так добры, закройте дверь!»
 
 
Во мне нет птиц и даже нет зверей,
И Тьма никак не властна быть моей,
А лишь в лесной глуши в избе ведёт
Последним дням душа моя учёт.
 

…в 2081 год

 
Толпа орёт довольно скверно:
«Внутри тебя таится,
Быть может, тьма, и в ней – седая птица,
А может быть, в потёмках хищный зверь»
«О, будьте так добры!
(кашель)
Закройте лучше дверь…» —
Ответил я
(и тишина)
«Во мне нет птиц…
(кашель)
И даже нет зверей,
(быстро)
И Тьма никак не властна быть моей!
(кашель)
А лишь в лесной глуши в избе ведёт!
(медленно и кашель)
Последним дням душа моя учёт…
(я умираю и мой долгожданный покой)
 

Не упасть лицом – до конца бороться

В лесу раздавался топор дровосека…

Н. А. Некрасов, «Крестьянские дети»

 
Удар могучий топора
Наносится нетупо,
И сверху сучья и кора
Летят к подножью дуба
На втоптанный февральский снег,
Который скован хладом,
Бросающим ужасный смех
В лицо морозной платой!
 
 
Мне холод злобный нипочём;
Я, топором владея,
Как воин, за Любовь с мечом
Готовый бить злодея,
Рублю сухой огромный дуб,
Чтоб с этим грузом в тонну
Прийти и уходящий куб
Тепла восполнить дому.
 

Дождусь весны

 
Весной! Дождаться бы весны,
И вымету я грязь и мусор
Со всех углов, со всех щелей
Души истоптанной моей.
 
 
Весной! И разожгу костёр
До края солнечного неба
И выброшу всю мебель я
В ту ярость жгучего огня.
 
 
Весной! И заклубится дым,
А в нём оскаленные морды
Клыкастых демонов Земли,
Что рвали душу изнутри.
 
 
Весной! И видеть буду я,
Как дым, клубясь, в просторах светлых
Спокойно тает, несмотря
На ветра рваные края.
 

Марта 7-го

 
Зима снаружи лютует,
А в доме стоит тишина.
Одно меня лишь волнует:
Когда же наступит Весна!?
 

В плену

 
От плетей весь измучен,
Прислонившись к окну
И вцепившись в решётку,
Я смотрю на Весну.
 
 
А душа так и рвётся
На свободу к друзьям,
Где с порывом несётся
Ветер к сизым краям.
 
 
Там по небу рядами
Исчезают вдали
За лесами-холмами
Облака-журавли.
 
 
Всё ж последние силы
Возложу на побег
И в просторах России
Я растаю, как снег!
 

Побег из тьмы к Свету

 
Голые стены почувствовал я
Чувством двенадцатого бытия
В крепости века, в космической тьме,
Там, где нет жизни земной при луне.
 
 
Я убегаю, а следом за мной
Хохот летел с восклицаньем: «Постой!»
Из микротрещин, из мрачного сна,
Где тишину рвёт собой тишина!
 
 
Долгое время мой разум блуждал
В этом кошмаре, несущем удар
По мирозданью, по здравому сну,
Всюду разбрызгав соблазнов слюну.
 
 
Я убегаю. Вдали на горе
Вижу: трепещет, подобно заре,
Без угасания пройденных лет
Ясный, спасительный Вечности Свет!
 

12

 
Родился он зимой – никто не слышал крик.
Боялся он существ, живущих в темноте —
Кошмары мучили довольно долго в снах,
Но время шло, и сила возрастала в нём.
 
 
Однажды летом встретил девушку любви,
Внутри неё скрывалась тайна древних ведьм,
Которая откроет после страшный смысл.
Во мраке демон строил планы смертные,
 
 
Но был не в силах их исполнить, проводник,
Давно как жил у светлых древних неба скал.
И вот, когда поможет мальчику найти
Во мраке Свет, уйдёт он в дивный край Зари.
 

Сегодня, в этот солнечный день

 
Весенние воды уносят
Грязь зимнюю вяло к реке,
Взамен торопливо разносят
Золотые цветы налегке.
 
 
А льдинки плывут без возврата,
Вращаясь и тая в воде —
Их жизнь покидает куда-то,
Оставляя лишь слёзы на дне.
 

Стройолимпиада

Владимиру Посконному

 
В три прочных яруса стоят,
Составленные в дикий улей,
Вагоны профильные в ряд.
Вокруг устелен щебень бурый.
 
 
При входе пахнет горным днём,
В углу стоящими носками
И перегарным запашком,
Который в нюх мне бьёт рывками.
 
 
Сквозь стены слышу звуки слов
И стук каких-то переделок,
А в потолок толчки шагов
Влипают с грязью то и дело.
 
 
А трактора гудят, рычат,
Меняя по ущелью русло
Упрямой Мзы́мты. Слышен мат.
Ведь без него нам строить грустно.
 
 
Так время близится ко сну.
Усталость просто не опишешь.
Встречаю горную весну
В своей казённой спальной нише.
 

В одиночестве

 
Рассердился за что-то всерьёз
Весенний порывистый ветер,
Растрепал косы-ветви берёз
В воздушной сухой круговерти,
Он намёл прошлогодней листвы
Из леса к сгоревшему дому,
Где у дуба сорвал с головы
Оставшийся лист к водоёму.
«Ох, порывистый ветер, скажи,
За что рассердился так рьяно
И коснулся безмолвной души
Печалью с улыбкою странной?»
 

Душа молчит

 
Душа молчит, а слёзы льются
На стол рабочий мой,
Но после с грустью нá пол бьются
Солёно-жгучею струёй.
 
 
И не понять мне,
Что такое
Во мне творится в этот час?
Иль время ветра дум лихое,
Или закончен наш рассказ?
 
 
Давно умчались сказки лета,
Когда тобой сердечно жил.
Сейчас Весна! Печаль отпета
И даже то, что не забыл!
 
 
Так пусть же в дни моих сомнений
Петь будет нежный соловей
И станет радостней без тени
Миг солнечных затей!
 

Заря всегда приходит

 
А поутру с восточными ветрами
Она вернётся, как бы невзначай,
Скользнув в окно. И с книгою Хайяма
Я заварю индийский чёрный чай
 
 
И постоим мы тихо и уютно,
Беседуя о жизни и о том,
Как радует она людей под утро,
И как уходит после, чтоб потом
 
 
Вернуться ласковой в осеннем движе
Приветливого сна под лай зимы,
Которая собой в себе всё ближе
И ближе холод тянет на холмы.
 
 
А поутру с восточными ветрами
Она вернётся, как бы невзначай,
Скользнув в окно. И с книгою Хайяма
Я заварю индийский чёрный чай.
 
 
Не буду больше я читать стихи ей,
Не буду вовсе их писать взахлёб,
Ведь на моей пожизненной стихии
И так неважно морщит время лоб.
 
 
Я выпью чай с малиновым вареньем,
Под кружевами бархатных гардин,
И после ряда внутренних сомнений
Пойму я, что стою совсем один.
 
 
А поутру с восточными ветрами
Она вернётся, как бы невзначай,
Скользнув в окно. И с книгою Хайяма
Я заварю индийский чёрный чай.
 

Облака

 
Облака, облака, облака!
К нам летите вы издалека,
Чтоб увидеть, как трепетный май
Половодит цветами наш край!
 
 
Так летите ж сюда, дорогие,
И с небесной дали-высоты
Вы увидите, как и какие
В аромат утопают сады.
 
 
Вас окутает светом весенним,
А не холодом зимнего дня;
Вы опустите светлые тени
На просторы цветов и меня.
 
 
И усохнут колючие слёзы
На потёртых кристаллах души,
По пути обозначат берёзы
Свежесть дня в притемнённой глуши.
 
 
Облака, облака, облака!
К нам летите вы издалека,
Чтоб увидеть, как трепетный май
Половодит цветами наш край!
 

Сотворить бы Пасху

Что сам себя ты угнетаешь?

Я тебе испытаний выше сил твоих не даю.

Ведь Я слепил тебя для особого действия.

 
Господь не дал дар воскрешать,
А я бы братьев воскресил.
Им дал бы кость и плоть опять
И дюжину нескрытых сил.
 
 
И пролегли б их жизни там,
Где ярок утром горизонт —
Мне было б легче в гуще драм
Искать наружу выход. Сон
 
 
Пугать собой в ночи б не смел
Во время холода зимой,
Указывая на предел
Кошмаров за моей спиной.
 
 
Мы были б вместе. Я стихи
Писать, наверно, б не умел,
И думы были б нетуги —
Свободны без проблем и дел.
 
 
Господь не дал дар воскрешать,
Но, боль вонзая в грудь мою,
В Себе оставил мне рыдать…
Цветы цветут в моём краю!
 

Крест

 
…И под слёзы, но в зависти чаще
Был распят на кресте Человек
За любовь, что струилась звеняще
В нём за нищих, слепых и калек.
 
 
И за то, что небесное Слово
Нёс в погасшие души людей —
Пробудить у них ритма иного
На борьбу с неприязнью страстей.
 
 
Он забит был гвоздями ко древу
Непомерных страданий за нас,
Где вскормил семистрельную Деву
Болью жгучей в назначенный час.
 
 
И вот так Он остался сплочённым
С тем крестом, что сейчас на груди
Приглушает душевные стоны,
Освещая мой путь впереди!
 

В пути

 
Раз, два, три.
Печаль в душе моей сотри.
Очисти светом разум мой,
Когда тропа залита тьмой.
 
 
Раз, два, три.
Печаль в душе моей сотри,
Чтоб духи злые не могли
Меня страшить в тени Земли.
 
 
Раз, два, три.
Печаль в душе моей сотри,
Чтоб смерть сейчас в моих глазах
Не проронила смертный страх.
Тогда увижу вновь Восход
В пределах тьмы над гладью вод.
 
 
Раз, два, три.
Печаль в душе моей сотри.
Очисти светом разум мой,
Когда тропа залита тьмой.
 

Водоём терпения

 
«Господи, позволь умыться
в водоёме Твоего терпения»
 
 
Я узнавал – бывало, нет
Свои владенья.
Всегда манил Небесный Свет,
Его виденья.
 
 
В то, как всмотрюсь я в водоём
Христовых Таин,
Где мы терпения берём
То, что не таит
 
 
В сердечных долах, словно снег
В весенний ливень,
А, умножаясь, ради всех
Бывает дивен.
 
 
Настолько, что не всем дано
Увидеть чуда
Терпенья, так как много «но»
Порой нагнуто.
 
 
И чтоб печаль свою прогнать,
Своё лицо я
Бросаю на святую гладь —
Достичь покоя.
 

Пещерник

 
В мертвецки холодной пещере
Стоял на коленях костлявый в молитве,
А Тьма нагружала с опаской в глазницы
Остывшие угли когда-то
Ушедшего демона.
 
 
Тот демон блуждал по пустыне,
Безжалостным зноем и пылью гонимый.
Искал он жилище, чтоб в нём заселиться
И, душу терзая, исчезнуть
С ней в пропасти адовой.
 
 
Но он не нашёл, где приткнуться.
И под наступлением ночи вернулся,
Вобрав Тьму в себя, для греховных деяний.
И так Тьма с опаскою грузит
Те угли остывшие.
 
 
И, верно, не зря опасалась —
Отшельник под пульсы сердечных лишений
Шептал без конца Саваофу псалмы, и
Молитвы к Пречистой, и воинству
Быстрых Архангелов.
 
 
И воздух дрожал, и дрожали
Вслед горы пустыни от смертного страха!
Из глаз у пещерника капали слёзы,
Подобные чёрным чернилам
Библейского писаря.
 
 
И падали слёзы на камни
Гранёные, снова внизу превратившись
Во угли. И демон не в силах сдержать был
Страх перед идущим с Небес
Поразительным воинством.
 
 
Бежал из пещеры в глубины
Незримого ада. А Тьма отступила,
Гонимая пламенем вспыхнувшей сбоку
Свечи чудотворным влиянием Бога.
И слёзы чернильные разом
Сменились прозрачными.
 

Ход времени

 
Ты лети смелей, жучок,
Прикоснись приветом щёк
 
 
И покинь цветущий май,
Улетев в июньский рай,
 
 
Где жара и блеск волны
Так чудесно влюблены —
 
 
Друг без друга жизни нет
Вот уж много-много лет.
 
 
Улети в июнь, жучок,
Жизнь исполнит свой скачок!
 

Я слышу предков зов

 
Мы солдаты славянского края
Никогда пред врагом непреклонны,
В нашем му́жестве честь боевая
Окрылит мир огнём окружённый.
Мимо на́с не пройдёт ни один
Из английской наёмной пехоты,
Будут го́ловы падать скотин
На забытую землю свободы.
Мы укроем под гро́мы орудий
Духом бо́я запуганный мир
И покажем в лице правосудий
Окончательный веры пунктир.
Мы солдаты славянского края
Никогда пред врагом непреклонны,
В нашем му́жестве честь боевая
Окрылит мир огнём окружённый.
Мы солдаты славянского края
Никогда пред врагом непреклонны,
В нашем му́жестве честь боевая
Окрылит мир огнём окружённый.
 

Не убегай!

 
В непредсказуемости
Наших долгих-долгих встреч
Не прецедентен
Обоюдоо́стрый в деле меч,
Который найден в саркофаге
Неизвестной мумии
В пустынный день под волей бури
В нашем остроумии.
Побег на Запад или Восток
Повергнет душу в гниющий рок.
 
 
Не убегай, не убегай!
Не убегай, не убегай!
Не убегай, не убегай!
Ведь наша кровь – победный май!
 
 
Меня одну оставил
На больших просторах лета,
Уйдя к богине И́нпут,
Чтоб служить под вопли бреда,
Потом в конце у входа в вечность
Ты исчезнешь без следа,
Оставив дымку мыслей,
Что проветрит города.
Побег на Запад или Восток
Повергнет душу в гниющий рок.
 
 
Не убегай, не убегай!
Не убегай, не убегай!
Не убегай, не убегай!
Ведь наша кровь – победный май!..
 

В лесу

Но час пробьёт, придёт пора —

Зло одолеет власть добра.

И всё утраченное вновь

Вернёт взаимная любовь.

Великая княгиня Ольга Романова

 
Ползли на Крым волнами тучи.
Дождь падал с яростью с небес.
Неслись ручьи с огромной кручи.
Был омрачён Великий Лес.
Но были в эти дни прилива
Часы спокойной тишины,
Когда вдруг тучи молчаливо
Триумфа брали вышины;
Тогда в июньской неге страстно
Вздыхали все от вод Леса,
Но было там ещё ненастно —
Нечисты были небеса.
(И даже здесь мои берёзы,
Трепещущие за окном,
От строк последних пали в грёзы,
Окутавшись минутным сном!
А ветерок, летящий мимо,
Услышав грустный звук стихов,
Замолк на миг неповторимо
В густой листве, в глуши лесов!)
 
 
Наполнил дождь собой изгибы —
Посредством луж земной рельеф
Выравнивал и мнил: «Верхи бы
Мне завладеть, как жертвой лев!»
Но не владел он силой власти,
Так как смиренно люди в такт
Взывали: «Господи, напасти
Нам за грехи Ты шлёшь всегда!..»
И на последний слог молитвы
Могучий южный Ветер взмыл,
Воздушный меч к началу битвы,
Чтоб тучи гнать и этим мир
Спасти от влаги – злого рока,
Который мучил много дней.
…Вот тучи взмыли так высоко,
Что разбежались, а верней,
Толкнул их Ветер что есть силы.
А Солнце сквозь кораллы туч
Кидало вдаль моей России
В беде забытый летний луч!
Он согревал поверхность светом,
Столкнувшись с Ангелом добра,
И день закончился на этом,
В ночи растаял до утра.
 
 
Ещё на небе звёздный бисер
Блистал и таял нехотя —
Предвестник дня и светоч выси,
Но не предвестник туч, дождя,
Как приготовил путь к рассвету,
К рассвету пламенного дня,
Где льющей влаги с неба нету,
А есть Тепло и Свет Огня!
И вот когда все звёзды гасли,
Тем временем заря-кремень,
Легко сменив ночные краски
На солнечный цветущий день,
Сгорала тихо и бесстрашно
В горсти трепещущих лучей,
Что так ласкали не напрасно
Земную твердь в среде ветвей!
И в полдень все лесные степи
Подсохли, сбросили на луг
Дремучих помрачений цепи,
Как тополь стряхивает пух.
 
 
О, как приятен миг прохлады
Под сенью листьев нарезных,
Когда пчела в цветах примятых
Мёд ищет и летит от них;
Когда листки, цветки растений
Свой раскрывают нежный плед,
А смуглые деревьев тени
Ползут улиткой солнцу вслед.
Когда внушаемый любовью
Певец в густых ветвях поёт,
А ручеёк, журчащий новью,
Сливается с ним звуком вод!
Иные птицы в звук вплетают
Лесных цветений щебет свой;
Порой на миг сбиваясь в стаю,
Летят пугливо над тропой
В глухие заросли лещины,
Где с краю ландыш распахнул
Листы с цветками без причины,
Чтоб аромат их к сердцу льнул.
 
 
Слетала музыка живая
Со струн серебряных на свет,
В которой жизнь текла, сплетая
В себе искристый музы след.
А голос нежный незнакомца
Стремился к песням соловья,
Что средь ветвей, как будто кольца,
Звучали мило в шум ручья.
В нём слышались рассвета всплески,
Любви трагический Шекспир,
Церковных стен святые фрески
И отзвуки небесных лир.
Но вот умчался голос эхом
Подломленным в небесный склон,
Откуда лучезарным бегом
Неслись от солнца взглядов сонм.
 
 
Вот вышел Парень из чащобы
Трепещущей, под сень листвы
Венчающей дорогу, чтобы
Размять суставы, с головы
Развеять дум о прошлом грозы
Лесной прохладой, красотой
Встречающей в пути берёзы
И пеньем птиц в листве густой.
Но вдруг прохладу наслаждений
Сорвал крик женский впереди,
Как ветер, взволновавший тени
Деревьев, он взмутил в груди
Сердечный ритм до тонкой боли.
Он звал о помощи в слезах,
И птицей раненой на воле
Крик исчезал в глухих лесах.
И Парень уж летел стрелою,
Держа под мышкой инструмент,
И только шевелились мглою
Одежда, кудри в тот момент.
 
 
Он добежал до поворота,
Где дуб могучий в землю врос,
И обхватил полнебосвода
Ветвями над красой берёз.
Остановился возле дуба,
Взор бросив свой на крик тревог.
Увидел он: предельно грубо
Срывали верности залог
С Девчонки рвущейся, как птица,
Из пасти на свободу лет
Те четверо, в которых лица
Безумства источали бред.
Он, раненый жестокой сценой,
В лице безвольно побледнел
И, нежности разрушив стены,
От гнева будто опьянел.
Он прислонил гитару к дубу,
Воскликнул резко им: «Скоты!
Убийцы, вы подобны трупу,
Лишённому сей чистоты!»
Они на миг безумство это
Оставили в душе своей,
Чтоб посмотреть, кто лучик света
К ним пропустил сквозь тьму ветвей.
 
 
Но быстро взяли в петли-руки
Себя, и главный из верзил,
Зевнув, как будто бы со скуки,
Двоим махнул и пригрозил:
«Стереть! Втоптать в тропу лесную,
Как топчут листья кабаны,
И дать ему кончину злую,
Чтоб показать, кто власть страны!»
И те английские оскалы
Направили на Парня так,
Что двинулись к нему, как скалы
Зловещие – втоптать во мрак.
Он боковым ударом в ухо
На землю первого свалил,
Второму в стороне вертуха
Велела час лежать без сил.
И вот, чуть дёргая ногами,
Противники лежат пластом,
Другие грязными руками
Пытались выровнять вдвоём
Весы стремительного боя,
Но им на этот нервный спад
Сил не хватило – Парень стоя
На них бросал кулачный град.
 
 
Он сбросил с плеч костюм спортивный,
Прикрыл Девчонки наготу
И поцелуев ливень дивный
Послал к щекам, чтоб смыть слезу.
Однако из кристально чистых
Источников зелёных глаз
Слезинки две в лучах искристых
Скатились по щекам (для нас)
В раскаянья залог бесценный
И целомудрия любви,
Что так ласкали ненапрасным
Напевом песен соловьи!
Обняв рукой живые плечи,
Он прижимал её к груди,
Но от внезапной этой встречи
Она рыдала: «Ты прости
Меня за то, что простодушно
Тебя отвергла я тогда —
Казалось, это было нужно,
Но было в этом вся беда».
 
 
И Юноша пытливым взглядом
С трудом узнал её черты
Лица, истерзанные ядом
Душевной боли-пустоты.
Он вспомнил, как в начале лета
Сидели вместе у реки
Под звёздным небом до рассвета,
Где уползала мгла в пески.
Как нравилось скакать по воле
На быстром ветре-скакуне
И видеть радость всех раздолий
России, взмывшей к вышине.
Прошедши от воспоминаний
К реальности лесного дня,
Услышал он слова признаний,
Любовь Земли в себе храня.
Он ей вдохнул слова: «О, Нежность
Моя, прошу тебя, забудь
Всю в тайне злую неизбежность,
Расслабь взволнованную грудь!»
 
 
А я, невольный гость и зритель,
От них в небесную обитель
Легко, как шар воздушный, взмыл —
В глазах моих уж новый мир
Объял чудесной жизнью эти
Лесные дали в радость детям!