Текст книги "Разбуженная страсть"

Марта внимательно посмотрела на собеседницу. Миссис Джеймс Расселл была не просто несчастна. Она была безутешна, брошена – и вот теперь делилась этим с той, которая лишит наследства ее сыновей.

– Должно быть, вы скучаете по своей церкви в Дербишире. Уверена, вы бы с радостью вернулись туда.

Жестокость заставила Марту произнести эти слова. Жестокость – это, возможно, все, что осталось от нее. И другая миссис Расселл во время их прогулки больше не пыталась с ней заговорить.

– Он рассчитывает поселиться здесь с любовницей, а ее оставить в Дербишире. – Мисс Шеридан сидела в кресле в голубую и серебряную полоску, сжав на коленях руки. – Ее служанка сказала, он даже иногда приводил любовницу в их дом.

– Но ведь она может с ним развестись на этом основании? – Миссис Расселл сидела на диване рядом с Тео, вцепившись в подлокотник бледными пальцами. Любой посторонний наблюдатель решил бы, что это Марта провела две ночи без сна, настолько уставшей она казалась. – С любовницей под одной крышей! Неужели ее это устраивает?

– Ей некуда идти. Отец не пустит ее домой, а братьев у нее нет.

Тео сидел в углу дивана. Он скучал по этой гостиной, где они с Мартой читали и занимались… кое-чем другим. И это было восхитительное время.

– Я знала, что она несчастлива. – «Бедная миссис Расселл, – промелькнуло у Тео. – Обнаружила, что у нее все же есть сердце». – Но я не знала, насколько ужасны ее обстоятельства.

Тут он вдруг протянул руку и принялся поглаживать Марту по спине. Мисс Шеридан тут же отвела глаза; она знала, что произошло между ними.

– Мисс Гиллиам говорит, у него всегда были любовницы. – Служанка снова взглянула на миссис Расселл. – Он не прикасался к своей жене после рождения второго сына.

Тело Марты словно обмякло. Тео же выпрямился и пробурчал:

– Ей повезло. Служанка не говорила, он не доставлял никаких неприятностей в доме?

– Женщинам не нравится, как он на них смотрит. Но она не в курсе, позволял ли он себе вольности.

Миссис Расселл закрыла лицо руками.

– Я почти жалею об этом, – произнесла она сквозь пальцы. – Если он не представляет угрозы для слуг, значит, я незаслуженно лишаю наследства этих детей. А если он унаследует дом и переедет сюда со своей любовницей… Кто тогда сможет сказать, что его жене и сыновьям не будет лучше без него?

– Марта! – Что случилось с его железной возлюбленной? – Ты не можешь быть уверена в том, что он не представляет опасности. Ты мне сама об этом сказала, помнишь? Ты поклялась защищать женщин Сетон-парка. Ты должна сделать так, как будет лучше для них, – несмотря ни на что.

– Знаю. Только я думала, что почувствую себя доброй и справедливой. У меня и мысли не было, что все будет так запутанно… и ужасно.

Мисс Шеридан тихонько кашлянула, словно напоминая им о своем присутствии. Тео кивнул ей и тут же спросил:

– Ты узнала что-нибудь еще?

– Только то, что он подозревает, будто миссис Расселл притворяется. Но его жена убеждена, что это не так.

Вдова одернула платье и встала.

– Спасибо, Шеридан. Отличная работа. Надеюсь, ты снова нас соберешь, если появятся новые сведения. – Она помолчала и повернулась к Тео: – Полагаю, вы вернетесь позднее.

– Вообще-то я не собирался уходить. – Он улыбнулся. – Насколько я помню, на этом диване очень приятно спать. Мисс Шеридан, вы пришлете кого-нибудь, чтобы меня разбудили, если я просплю время, когда миссис Расселл ляжет в постель?

Служанка поднялась и сделала реверанс.

– Миссис Уэр говорит, вы можете спуститься в кухню, если останетесь на ужин. Она вам что-нибудь оставит.

– Миссис Уэр? Замечательно. – Тео скинул сапоги и улегся на диван. Взглянув на вдову, он спросил: – Оставите для меня свечу? Прошлой ночью это очень помогло.

Марта кивнула, и женщины вышли из комнаты.

Должно быть, мистер Мирквуд заходил ночью, потому что свеча была погашена. Но когда она проснулась, он уже исчез, как и в первый раз.

Жаль, потому что она пробудилась с новой мыслью, и именно он заронил ее ей в голову. «У вас больше союзников, чем вы думаете», – сказал он. Что, если ей обратиться к ним за помощью? Другие люди, если дать им возможность, могут заинтересоваться судьбой Сетон-парка. Или безопасностью честных женщин. Другим людям может быть небезразлична справедливость. Когда у нее опустятся руки, они могут занять ее место и заняться делом от ее имени. Поддержка этих людей в конце концов принесет больше пользы, чем борьба в одиночку.

И она закончит начатое, чего бы ей это ни стоило. А если навредит сыновьям Расселла… Без всяких «если». Она точно навредит его сыновьям. Но у нее еще будет время для угрызений совести, когда Сетон-парк окажется в надежных руках.

В то же утро Марта села за стол в библиотеке и написала несколько писем. Величественному мистеру Риверзу и его жене, жизнерадостным супругам Тависток, совестливому мистеру Кину и щедрому мистеру Гранвиллу. А также трем благоразумным дамам из города. Слова, такие неловкие вначале («мне нужна ваша помощь, и прошу прощения, что начинаю с этого…»), стали звучать в конце все увереннее.

Когда же все письма были отправлены, Марта нанесла несколько визитов.

– Я об этом не знал. – Мистер Аткинс только что отпустил учеников и теперь сидел на краешке стола. – Понятия не имел. А вы?

– Только недавно узнала. Мы оба оставались в неведении. – Марта смотрела на него с парты в переднем ряду. Они оба ничего не знали. Но почему она только сейчас попросила его о помощи? – Полагаю, подобная секретность лишь подстрекает такого человека и защищает его от наказания, которого он заслуживает. Я намерена положить этому конец.

– Само собой разумеется. Вы можете рассчитывать на мою помощь. – Викарий нахмурился. – Но надеюсь, имя миссис Уивер не будет упомянуто. Ради ее детей… особенно Кристины. Думаю, здесь неведение сыграет благую роль. – Как быстро он принялся защищать собственных учеников, даже тех, кто никогда не приходил в его церковь.

– Я тоже так думаю. – Марта сложила перед собой руки. – Но пусть последнее слово останется за миссис Уивер.

Кажется, эти ночные бдения снова приучат его к бессонным ночам в Лондоне. Хотя если мистер Джеймс Расселл останется здесь надолго, то ему придется сообщить Гранвиллу, почему он так долго спит по утрам, а вечером его нигде не найти.

Тео взглянул на часы. Половина второго. Прекрасное время для дел. Он только что закончил завязывать галстук и подумывал о завтраке, когда появился слуга с визитной карточкой, которую он впервые увидел шесть недель назад. Просто черные буквы на белой бумаге, никакой каймы. Никаких сведений о человеке, кроме имени.

Он нашел ее в гостиной на неудобном стуле. Руки в перчатках были сложены на коленях. Пристальный и решительный взгляд встретил его, как только он переступил порог.

– У меня есть план, – сказала она. – И мне нужна ваша помощь.

– Конечно. Скажите, что я могу сделать. – Каким-то образом решимость вернулась к ней, и он поможет ей выстоять.

Ее лицо осветила улыбка благодарности, но тут же на нем снова появилось серьезное выражение, которое он так хорошо знал.

– Прежде всего мне бы хотелось, чтобы мы с вами нанесли визит Уиверам.

Глава 17

«Скажите, что я могу сделать». Слова мистера Мирквуда. «Вы можете рассчитывать на мою помощь», – пообещал мистер Аткинс. Это были ее друзья, желавшие ей помочь.

Но что же тогда привело к ней всех этих людей, сейчас собравшихся вокруг ее обеденного стола? Никто из них не отказал в помощи.

За столом присутствовали миссис Каннинг, миссис Кендалл и мисс Ли, смотревшие на величественные портреты покойных Расселлов. Были и мистер Риверз с женой – гроза всех нарушителей спокойствия. Были мистер Лоуренс и миссис Кирни, а также слуги, дольше других прожившие в поместье, и выглядели они почти как ровня дворянам, среди которых сидели. Все эти люди пришли на ее зов, словно только и ждали этого случая.

Мистер Мирквуд, сидевший в центре стола слева от нее, перехватил ее взгляд и едва заметно кивнул. Это он представил ее всем соседям, поэтому мог сидеть рядом с любым из них. Но он выбрал место рядом с мистером Аткинсом, и теперь оба тихо о чем-то беседовали – очевидно, о школе. От этого зрелища глаза у Марты вдруг защипало.

Но сейчас она не могла позволить себе растрогаться. Она должна была стать для других примером стойкости.

Окинув взглядом собравшихся, Марта спросила:

– Вы готовы?

Миссис Уивер тут же кивнула, а сидевший рядом с ней муж накрыл ее руку своей огромной ручищей.

– Мистер Лоуренс, – Марта повысила голос, чтобы ее услышали в дальнем конце стола, – попросите слугу привести к нам мистера Джеймса Расселла.

Тео сидел спиной к двери, но, даже будь он глухим, не смог бы пропустить момент появления мистера Джеймса Расселла. Глаза миссис Каннинг и двух ее подруг как по команде прищурились, словно все три леди давно практиковали этот «маневр». И все сидевшие за столом напряженно замерли. Тео заметил, как перекатывались мускулы на широких плечах мистера Уивера. Внезапно правая рука миссис Расселл исчезла под столом, и Тео понял, что она взяла женщину за руку. Лицо же миссис Уивер залилось краской гнева.

– Садитесь, прошу вас, мистер Расселл. – Голос вдовы никогда прежде не был более внушительным. Вне всякого сомнения, она имела право судить одна, если бы решилась на это. Но ей не пришлось. Рядом стояли семнадцать сторонников, готовых поддержать ее. Нет, восемнадцать. Слуга Пиннок стал в конце стола, там, где расположился мистер Джеймс Расселл.

Поразительно, как человек, виновный в столь отвратительных деяниях, мог ничем не отличаться от обычного человека. Безвольный подбородок, багровое лицо, глубоко посаженные глаза… А при взгляде на его зубы так и хотелось выбить парочку.

– Мистер Расселл, все это – ваши соседи. – Марта выпустила руку миссис Уивер и сплела пальцы на столе. – Возможно, вы их знаете, но они-то уж точно с вами знакомы.

– Черт возьми, что происходит? – Глаза мистера Расселла забегали, когда он заметил суровые взгляды сидевших за столом.

Магистрат мистер Риверз с привычным властным видом чуть подался вперед.

– Вы же не станете отрицать, что в то время, когда жили в этом доме, совершили гнусные злодеяния в отношении женщин, которые не имели возможности сопротивляться?

Какое-то мгновение мистер Расселл выглядел изумленным. Потом на его лице появилась привычная маска.

– Я не стану просто сидеть и терпеть все это, – сказал он и начал подниматься со стула.

Тео мгновенно вскочил на ноги и вместе с Пинноком отрезал ему путь к отступлению.

– Лучше вам сесть. – Неужели это его голос? Боже правый, он сам себя испугался. – Этим людям было не так-то просто приехать сюда, и вы выслушаете все, что они скажут. – Когда-нибудь он будет говорить так же властно, как Риверз, но сегодня сгодится и эта едва сдерживаемая ярость. Когда Расселл наконец сел, Тео вернулся на свое место.

– Есть вещи, которых мы не потерпим, – продолжал Риверз, словно их и не прервали. – У нас тут живут порядочные и благородные люди. И те из нас, у кого есть слуги, заинтересованы в их безопасности. Позволить гнусностям, в которых вы обвиняетесь, остаться незамеченными – значит, опорочить наши добрые имена.

– Не понимаю, как случившееся в этом доме много лет назад – если это вообще было – может вас касаться! – Расселл в ярости оглядел собравшихся.

– Для начала… это касается меня, – заявил лысеющий мужчина в очках – Тео не видел его прежде, – сидевший слева от миссис Расселл. – Вы опозорили дом, которому я долго и верно служил. И теперешнее ваше присутствие здесь… Между прочим, вы не соизволили даже посетить свадьбу и похороны мистера Расселла. Так вот, ваше присутствие подтверждает мои подозрения. Боюсь, я не смогу больше служить адвокатом в Сетон-парке, если вы тут поселитесь.

– Боюсь, вам также придется найти другого человека, который стал бы читать воскресные проповеди. – Хитрец Аткинс! Как будто он и без того не планировал отказаться от места викария. Так он сам сказал пятнадцать минут назад.

– Меня весьма беспокоит этот разговор о подозрениях… – Миссис Ландерс, сидящая слева от Тео, отличалась утонченными манерами и обращалась с каждым словом так, словно это был неограненный алмаз в руках ювелира. – Неужели он смеет клеветать на вдову покойного мистера Расселла?

– Никто не может отрицать право джентльмена на защиту. – Наглость этого человека была безграничной. Расселл откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что осуждение людей, собравшихся в этой комнате, его не касается. – Порой вдовы обманывают законных наследников. Мы все слышали подобные истории.

– Время думать о правах джентльмена прошло для вас уже шестнадцать лет назад, – снова заговорил адвокат; его очки блестели в лучах солнца. – Вы совершили ужасное злодеяние, и вас нельзя назвать джентльменом. А что касается ваших намеков на нечестность миссис Расселл, то я не удостою их ответом.

Все украдкой взглянули на вдову, чтобы посмотреть, как она восприняла слова адвоката. Марта походила сейчас на мученицу из иллюстрированного молитвенника. Руки сложены на груди, пальцы скрещены, а опущенные глаза свидетельствовали о возвышенном терпении, хотя чуть приподнятый подбородок намекал на гордость. Если бы Тео вдруг объявил, что спал с этой женщиной, никто бы ему не поверил.

Он откашлялся и постарался придать себе невинный вид.

– Сэр, я правильно вас понял? Вы собираетесь остаться в этом доме, всем мешать и расстраивать честную женщину, пока не станет известно, кому именно принадлежит собственность?

– Это мое право, – заявил Расселл. – Сетон-парк не принадлежит этой женщине, и она не может меня отсюда выгнать.

– Никто из нас не может. – Тео посмотрел на Риверза, на миссис Риверз и на Гранвилла. Потом – на миссис Каннинг и ее подруг. – Но мы можем сделать ваше пребывание здесь крайне неприятным. Невзирая на ваше нынешнее поведение, все соседи станут обращаться с вами как с человеком, который надругался над невинными девушками и избежал наказания. Вам не удастся стать здесь уважаемым джентльменом.

– И в городе – тоже! – грозно добавила миссис Каннинг. – Можете быть уверены: все в округе узнают, кто вы такой.

– И если вы решите, что только этого вам следует бояться, тогда оставайтесь, – тихо произнес мистер Уивер, почти все это время глядевший в стол. – Позвольте сказать прямо: вам следует меня опасаться. – Мистера Уивера могло и не быть здесь. Вчера он сказал, что не придет, если этого не пожелает миссис Уивер. Но очевидно, она приняла другое решение. – Вы покрыли мою жену позором, который никогда не будет смыт. Это была не ее вина, но она несет ее с того самого дня. В то время как вы считались уважаемым человеком и даже не оглядывались назад. Не думайте, что я это так оставлю.

– Я скажу еще проще. – Миссис Уивер посмотрела на Расселла таким взглядом, от которого ему наверняка будут сниться кошмары. – Так вот, если вы останетесь здесь, я воткну нож в вашу гнилую глотку. Хотя меня тогда отправят на виселицу, а мои дети станут сиротами, я сделаю это, обещаю вам.

Мистер Расселл поерзал на стуле, словно пытался как-то уклониться от пронизывающего взгляда этой женщины. Но если он и узнал ее, то не подал и виду.

– Они угрожают мне! Вы свидетели! – Расселл переводил взгляд с одного лица на другое в поисках сочувствия. – Кто-нибудь собирается хоть что-то предпринять?

Ответом ему было молчание.

Наконец адвокат откашлялся и проговорил:

– А если вы все же унаследуете дом, но решите, учитывая все события, не оставаться здесь, то я с радостью составлю договор найма и помогу вам найти подходящего жильца.

Расселл ничего не сказал. Вдова же коротко кивнула и сказала:

– Очень хорошо… Мистер Расселл, благодарю вас за ваше внимание. Мы больше не будем вас задерживать.

Ни на кого не глядя, Расселл встал и покинул комнату. Аткинс взглянул на Марту и тоже встал.

– Вы идете за ним? – спросила она.

– Я же священник… Я должен верить, что каждый достоин искупления. – Он улыбнулся. – И если мне удастся заставить и его поверить в это, то я выполню свой долг. – Викарий поклонился и вышел.

Тут и все остальные начали вставать со своих мест. Адвокат разговорился с тремя дамами из города. Экономка Сетон-парка подошла к миссис Уивер, протягивая ей руку, и что-то проговорила. Мистер Уивер смущенно кивнул, когда с ним заговорила миссис Риверз; он не отходил от своей жены.

Как нелегко быть мужем и знать, когда выступать в защиту своей супруги, а когда отходить в сторону, чтобы дать ей возможность говорить самой. Столько всевозможных нюансов, а не только стремление доставить женщине наслаждение в постели. «Очередной неожиданный урок во время пребывания в Суссексе», – говорил себе Тео.

Через плечо миссис Тависток он перехватил взгляд вдовы, и она улыбнулась ему. Казалось, она ужасно устала. Наверное, из последних сил сохраняла спокойствие. Когда же он придет к ней вечером, она наверняка уже будет спать. Что ж, им не так уж много осталось сказать друг другу.

Она это сделала. Нет, они вместе сделали. Неожиданные союзники собрались вокруг нее, и теперь, если повезет, мистер Джеймс Расселл покинет дом. Возможно, он испорчен до мозга костей, но не так уж смел и глуп, чтобы остаться, принимая во внимание угрозу миссис Уивер.

Марта поймала развевающийся на ветру конец шали и потуже затянула ее на плечах. Все гости ушли – все, кроме мистера Аткинса, который, по-видимому, находился где-то в доме и пытался наставить мистера Джеймса Расселла на путь истинный. Следовало пожелать ему удачи.

Она услышала смех в саду. Обойдя угол живой изгороди, Марта обнаружила маленьких Расселлов, бросавших палки собаке. А их мать и гувернантка сидели на скамейке.

Марта остановилась и перевела дух. Теперь уже ничего нельзя было сделать. Если бы она могла этого избежать, ни за что не лишила бы их наследства. Но у нее просто не было иного выбора.

Миссис Джеймс Расселл заметила ее и встала.

– Надеюсь, вы не против, что мальчики здесь играют? Мы постарались увести их подальше от клумб.

– Все в порядке. Ведь большинство этих клумб засеивают только во время сезона. – Воцарилось неловкое молчание. Что ей сказать этой женщине? – А у ваших мальчиков дома есть собака?

Миссис Расселл покачала головой:

– У мистера Расселла есть охотничьи собаки, но он предпочитает, чтобы с ними не играли и не обращались как с домашними животными. Он считает, что это портит их темперамент.

– Ясно. Но это тоже служебная собака. Хотя сейчас, похоже, она с удовольствием об этом позабыла. – Марта попыталась улыбнуться. – Прошу вас, садитесь. Вы можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете. – Конечно, она имела в виду сад. И она делала все возможное, чтобы муж этой женщины как можно скорее взял всю свою семью и уехал.

– Вы присядете? Надеюсь, вас предупредили, чтобы вы не слишком утруждали себя. – При этих словах щеки женщины залились прелестным румянцем.

Тут гувернантка подошла поближе к мальчикам, а Марта расположилась рядом с великодушной миссис Расселл.

Какое-то время они сидели молча, глядя на сыновей Расселлов. Несколько минут наблюдений – и ей не потребовалось бы спрашивать, есть ли у детей собака. Они гонялись за ней, убегали от нее и без устали чесали ее за ухом – все это говорило о том, что собака для них была в новинку. Ничем не сдерживаемая безыскусная радость и их веселые крики заставили Марту почувствовать себя людоедом из сказки, который собирается приготовить ужин из невинных детей, зашедших по ошибке не в тот дом.

– Могу я кое-что у вас узнать, миссис Расселл? – робко спросила сидевшая рядом с Мартой женщина. При этом ее светло-голубые глаза с грустью смотрели на мальчиков. – Кажется, вы сегодня утром говорили с моим мужем. Что-то случилось?

У Марты болезненно сжалось сердце.

– Ничего серьезного, – ответила она. – Я просто хотела познакомить его с соседями.

– Понимаю. Спасибо. – Миссис Джеймс Расселл больше не задавала вопросов.

Если она узнает правду, ей не станет лучше. А ей, Марте, нужно забыть о жалости и идти вперед. Возможно, мистер Аткинс по-прежнему убеждает мистера Джеймса Расселла измениться. И лучше сейчас думать об этом.

Когда Марта вернулась в дом, ее встретил викарий. Встретил с таким довольным видом, что она тут же обо всем догадалась.

– Вы уговорили его уехать, верно?

– Это все миссис Уивер. – Викарий улыбнулся и добавил: – Но надеюсь, я помог ему представить этот поступок как разумное отступление, а не трусливый побег.

– Значит, он вас послушался?

– Да, могу этим похвастать. Но не знаю, когда он последует другим моим советам. – Мистер Аткинс зашагал по коридору, и Марта пошла следом за ним. На плечах у нее по-прежнему была шаль, и она решила немного пройтись с викарием по улице. – Мы все совершали дурные поступки, и нам приходится расплачиваться за них в тот самый миг, когда мы решили, что все уже осталось позади. Это нелегкое испытание для любого человека.

– Простите, но я лучше приберегу сочувствие для женщин, которым он сломал жизнь.

– Никто вас за это не осудит, миссис Расселл, – ответил викарий.

Когда же они вышли из дома, Марту внезапно посетила нежданная мысль: а что, если через шестнадцать лет ей тоже придется предстать перед судом? Но не перед судом соседей, собравшихся за столом, а перед сыновьями Расселла, которые обвинят ее в преступлении, лжи и прелюбодеянии? «У меня были на то веские причины, – скажет она. – Все это – ради других людей». Но ее «причины» – ничто для тех, кого она лишила наследства.

И удастся ли ей убедить хоть кого-нибудь, что она делала все не для себя? Да поможет ей Бог, если мальчики подвергнут ее настоящему допросу и приведут с собой мистера Мирквуда, чтобы он сказал правду.

– А уезжает он завтра. Пришлите за мной, если заподозрите, что он не сдержит слово. – Поднялся ветер, и викарий сунул руки в карманы. – Но, честно говоря, не верю, что это понадобится. Думаю, это дело для вас закончилось.

– Да. – Марта вздохнула. – Полагаю, это действительно конец.

Тео пришел ночью и увидел, что в комнате горело пять свечей. А миссис Расселл еще не легла. Она ждала его, сидя на кровати.

– Кажется, наша встреча за столом имела потрясающий успех, верно? – Он скинул сюртук, перебросил его через спинку кресла и расположился на краешке кровати.

Марта кивнула. Ее волосы, разметавшиеся по плечам, блестели в мягком свете свечей.

– Расселлы завтра уезжают. – Она не улыбнулась.

«Неудивительно, что она так сдержанна, – подумал Тео. – Она так и не смирилась с тем, что ей пришлось обмануть этих мальчиков, и ее сердце по-прежнему болит из-за их матери».

Он сел к ней ближе и взял ее за руки.

– Не сомневайтесь в себе, Марта. Подумайте о служанках, которых вы спасли. И о тех, за кого отомстили. Подумайте о том, сколько хорошего вы сделали для всей округи.

И снова она кивнула. Но ей придется самой это пережить, и он даст ей такую возможность.

Тео выпустил ее руки и начал подниматься. Но ее пальцы внезапно вцепились в его руку.

– Тео, останьтесь. Прошу вас.

– Вам нечего бояться, Марта. Если он собирается уехать завтра, я всю ночь просижу у вашей двери.

– Я имела в виду другое, – проговорила она жалобно. И в глазах ее было отчаяние.

Тео смотрел на нее с удивлением. А она вдруг рванулась к нему и прижалась губами к его губам.

Боже, неужели она не знала, как он пытался не желать этого? Он дал ей возможность закончить поцелуй, потом усадил ее на кровать и сел с ней рядом. Сел совершенно опустошенный.

Он не хотел этого. Вернее, пытался не хотеть. Но это не очень-то у него получалось.

Оба молчали, и Марта чувствовала, как ее щеки заливает густой румянец. «Гордость ни к чему не приведет», – сказала она себе наконец.

– Тео, прошу… – робко прошептала она.

Он отвел глаза и взглянул на свечи. Потом снова повернулся к ней. Его вдруг охватила невероятная усталость… и печаль. Чуть помедлив, он поднял руки и потянулся к своему галстуку. Глядя на Марту с той же печалью, принялся развязывать узел.

Она невольно вздохнула. В данных обстоятельствах слова о любви прозвучали бы жестоко. «Я люблю тебя, но все же не выйду за тебя замуж». Сказать так – это было бы жестоко по отношению к ним обоим. Но быть может, она даст ему возможность почувствовать себя счастливым.

Ее руки коснулись его рук, потом медленно опустились к пуговицам жилета. Она помогла ему раздеться с нежностью любимой супруги – словно он провел тяжелый день и теперь обращался к ней за помощью. Она могла бы дать ему все это, если бы все было иначе.

Он стянул рубашку через голову. В пламени свечей волоски на его груди отливали золотом. Мускулы на его плечах напряглись, когда он потянулся к ленте, стягивавшей воротничок ее ночной рубашки.

И оба молчали, ни слова не проронили. Лишь тихий шелест ткани нарушал тишину в комнате.

– Мне потушить свечи? – спросил он наконец, когда полностью разделся и был готов забраться в постель, но Марта покачала головой в ответ.

На этот раз он не предлагал ей быть ее конюхом, не требовал ничего особенного и не пытался поразить ее грубыми словами. Он лишь подложил ладони ей под спину и взглянул в ее глаза. «Возможно, – эта мысль кольнула его, – между любящей женой и мужем отношения бывают именно такими. Не жаркое пламя, а устойчивый теплый свет, который остается даже тогда, когда само пламя погаснет. Но она никогда не узнает об этом».

– Не плачьте, – попросил он. – Пожалуйста, не плачьте. – Он повторял и повторял эти слова, целуя ее залитое слезами лицо, и всякий раз, когда он это говорил, Марта снова начинала плакать. Но он не спросил, в чем дело, потому что уже и так догадался.

Наслаждение накрывало ее горьковато-сладкими волнами – в последний раз. Она с силой прижималась к нему, обхватив за плечи, чтобы быть как можно ближе. Вскоре он задрожал – все было кончено, они перевернули последнюю страницу.

А потом они лежали рядом, и Тео, проводя пальцами по ее животу, тихо вздыхал.

– Еще ничего не заметно, – сказала она. Он разобьет ей сердце!

– Вы не правы. – Его пальцы прочертили арку по ее бедру. – Изгиб вот здесь стал чуть больше.

Это было лишь его воображение. Ее тело не могло измениться так скоро. И почему-то его сердце болезненно сжалось.

– Тео, мне так жаль… – Марта с трудом сдерживала слезы.

– Знаю. – Он вздохнул и подогнул колени. – Но какой бы путь вы ни выбрали, от сожалений никуда не деться. И вы сделали то, что хотели. В этом должно быть какое-то утешение.

Когда-то она тоже так считала. Но теперь, в его объятиях, думая о будущем без него, она не могла найти утешения.

На следующее утро Марта проснулась с потрясающей мыслью – такая мысль могла родиться в сердце только после ночи любви, после того, как она спала в объятиях мистера Мирквуда.

А он ушел, не разбудив ее. И сегодня он уже не вернется. Поэтому она должна отправиться в Пенкарраг и сказать ему. Она скажет ему все, что прежде была вынуждена скрывать из осторожности.

Миссис Джеймс Расселл была в столовой – одинокая фигура перед тарелкой с селедкой. Кроме нее, в комнате находился лишь слуга. Не взяв из буфета даже тоста, Марта села напротив гостьи. Та поздоровалась с ней с понятной настороженностью и сделала глубокий вдох.

– Надеюсь оказать вам услугу, миссис Расселл. У меня есть план, который может оказаться для вас полезным. Конечно, вам лучше знать, чего вы хотите. И вам самой решать. – Марта ужасно волновалась, но старалась говорить как можно спокойнее. – Знаю, у вас нет причин мне доверять. Тем не менее я прошу вас быть со мной искренней. Надеюсь, вы будете называть меня по имени. А я начну с того, что мне известно, каково это – быть несчастной в браке, когда некуда бежать.

Час спустя мистер Джеймс Расселл сидел напротив Марты за тем же столом, хмурясь над чашкой кофе. Слуга, к счастью, сообразил стать прямо за его спиной.

– Предложение? – Он отхлебнул из своей чашки. – Почему вы хотите сделать мне предложение? Вы ведь устроили все таким образом, что я не смогу появиться в окрестностях – даже если вы и не родите наследника.

Мистер Аткинс заверил ее, что в глубине души Расселл испытывал стыд. Видимо, он теперь пытался прикрыть стыд гневом – так ему, наверное, было удобнее.

– Просто я подумала, что будет правильно уведомить вас о том, как вас примут, если вы все же решите здесь поселиться, – проговорила Марта. – Но я понимаю, что вы интересовались Сетон-парком не столько ради себя, сколько ради своего старшего сына.

На самом деле она в это не верила. Однако порой лестью можно было добиться большего, чем честностью.

– Для мужчин ведь естественно защищать интересы своих сыновей, не так ли, мистер Расселл?

Тот молчал, и Марта продолжала:

– Да, естественно и почетно. И я вообще-то готова отойти в сторону и уступить поместье вам ради ваших сыновей – что бы ни случилось через восемь месяцев.

Мистер Расселл чуть не поперхнулся своим кофе и отставил чашку в сторону.

– Изменять условия завещания – это не в вашей власти.

– Не совсем. Ведь я могла бы сказать мистеру Кину и всем остальным, что потеряла ребенка. И если я уеду куда-нибудь подальше, то никто ничего не узнает.

Мистер Расселл долго молчал, потом спросил:

– Вам нужно что-то взамен?

– Не больше, чем вам, сэр. Я ведь знаю, что вы планировали завести себе дом отдельно от жены.

Как бы ни был Расселл удивлен тем, что ей обо всем известно, и как бы ни оскорбился, но ему удалось сдержать свои чувства.

– Возможно. – Он пожал плечами. И тут же воскликнул: – А-а, понимаю! Вы тоже считаете, что ее надо от меня спасать, верно?

– Я всего лишь предлагаю другой вариант того, что вы и без меня задумали. – Марта чуть подалась вперед. Должно быть, выступая в суде, ее брат адвокат чувствовал то же самое. – Поселите ее здесь с сыновьями. А сами можете жить на ее средства и на те деньги, что приносит вам поместье в Дербишире. Вы также будете контролировать все средства Расселлов.

– А как же доход от этой собственности?

Жадный презренный человек!

– Часть его составляет мое приданое, и этого я не могу изменить. Остальное отойдет на поддержку миссис Расселл, а излишек будет отложен для ваших сыновей. Уверена, мистер Кин с радостью станет посредником в этом деле.

Глаза Расселла забегали; казалось, он пытался сообразить, как бы извлечь побольше из всего этого.

– А если у вас не родится сын, то все станет моим, так?

– Совершенно верно. Но если он родится, то у вас не будет ничего. И всякий раз, глядя на своего наследника, вы будете понимать, что у вас был шанс обеспечить ему владение поместьем, но вы его упустили. – Марта потянулась за чайником. – Я знаю, как поступила бы на вашем месте. Но решать вам.

Ее пронзило острое чувство удовлетворения от принесенной жертвы, когда она шагала по лужайке. Она любила эту землю, эти холмы и этот дом, который так долго мечтала заполучить, но теперь все это будет принадлежать не ей. Она уступила собственность тому, кому она принадлежала по праву, и обеспечила при этом безопасность слуг.