Текст книги "Крах тирана"

Глава 47

Когда все разошлись по своим делам, Пир-Мухаммад пригласил джигитов в мечеть, совершил с ними благодарственную молитву, затем увел к себе в дом, где их хорошенько накормили.

Дав им немного передохнуть, Пир-Мухаммад и почтенные аксакалы перешли к важному разговору.

– Значит, этот ненасытный каджар все-таки идет на Дагестан? – спросил Пир-Мухаммад.

– Русские в этом не сомневаются, – отвечали вернувшиеся из похода горцы.

– И тот индус, у которого мы отобрали слона, тоже так говорил.

– А русские – на чьей они стороне? – продолжал Пир-Мухаммад.

– На своей.

– Но обещали помочь, чем смогут.

– Помогая нам, они помогут себе, – сказал Пир-Мухаммад.

– Начальники в Кизляре это хорошо понимают, но царица не дает приказа.

– Говорят, у нее договор с Надиром…

– Договор? – покачал головой Пир-Мухаммад. – Разве Надир исполняет договоры, которые ему невыгодны? Русские столько ему отдали, а он за их спиной договорился с турками, которые воевали с Россией.

– Муса-Гаджи отправился в Дербент, – говорили горцы.

– Если шах там появится, мы будем знать.

– Он появится не только там, – угрюмо предрек Мухаммад-Гази. – Джар он уже превратил в пустыню.

– На этот раз война будет всюду, – размышлял Пир-Мухаммад.

– Мы его остановим! – воскликнул Фатали.

– Чупалав тоже пробовал одолеть слона, – напомнил Абаш. – Но сам чуть жизни не лишился.

– Вместе мы и слона одолели, – говорили молодые джигиты.

– А если все народы сплотятся – и Надир-шаху плохо придется.

– Говорить можно долго, – сказал Абдурахман. – Пора дело делать.

Молчавший до сих пор Сагитав, отец Чупалава, сказал:

– Раз войны не миновать, надо укрепить аул. Перекрыть дороги, спрятать родники, заготовить пищу. Надо сеять…

– Сеять? – удивились джигиты.

– Разве до этого теперь?

– Сеять всегда надо, – сказал Пир-Мухаммад. – Кто чтит свою землю, тому и она помогает.

Они обсудили еще много важных дел, затем распределили обязанности.

– Абаш пусть сообщит нашим соседям, что мы решили сражаться, – сказал Пир-Мухаммад. – И пусть пригласит их на Большой совет. Фатали?..

– Я объясню нашим людям, что кому делать, – вставил аульский старшина. – Скучать никому не придется.

– Сагитав?.. – вопросительно посмотрел на строителя Пир-Мухаммад.

– Я превращу наш аул в настоящую крепость, – пообещал Сагитав.

– Абакар?..

– Я могу то, что могу, – пожал плечами кольчужник. – Кольчуг будет достаточно, а кто захочет – получит и панцири не хуже каджарских.

– Оружия у нас хватает, – подал голос Мухаммад-Гази. – Не такое дорогое, как у каджаров, но мы еще посмотрим, чье лучше.

– Лучше храброе сердце, чем золоченый меч, – сказал Абдурахман. – А этого горцам не занимать.

– И самый великий храбрец один не справится с тучей врагов, – сказал Пир-Мухаммад. – Надо написать письма ко всем обществам. Или вместе победим, или все погибнем.

– Напишем, – пообещал Абдурахман. – Мои ученики уже не хотят учиться, теперь все хотят драться. Вместо книг и каламов таскают деревянные сабли и щиты. Даже меня перестают слушать и моей палки не боятся. Теперь у них другой учитель.

– Кто же это? – удивился Фатали.

– Дервиш-Али, кто же еще!

Совещание закончилось на рассвете. Когда люди вышли из дома, повсюду вокруг аула были видны пахари, принявшиеся спозаранку возделывать свои скромные наделы на горных террасах.

В садах тлели костры из старых листьев. Но их мирные дымки напоминали теперь об огне войны, который грозил испепелить горы.

Первым взялся за дело аульский глашатай. Он ходил по селу и громко напоминал людям законы Андалалского общества:

– С того, кто не примет участия в тревоге, взыскивается штраф в размере одного быка!

– А там не написано, сколько причитается тому, кто выйдет на битву первым? – откликались с крыш старушки.

– А если вдова убьет каджара, ей найдут нового мужа?

– Прикусите языки! – сердился глашатай и продолжал: – Если противник убьет нашего человека, то наследникам убитого общество отдает шестьдесят мерок зерна!

Но, кроме немощных старух, слушать глашатая было некому. Остальные были заняты важными делами. На окраине аула глашатай заметил гурьбу ребятишек. Он направился к ним, чтобы выяснить, в чем дело. Но его никто не заметил. Детвора была поглощена тем, что им рассказывал сельский юродивый Дервиш-Али – хозяин победителя-петуха, который ходил тут же, неподалеку, выковыривая из размякшей земли дождевых червей.

А Дервиш-Али рассказывал аульской детворе удивительные вещи.

Глашатай прислушался и скоро понял, что это переиначенная легенда о Каменном мальчике. Но он не стал этого говорить, в конце концов несчастный Дервиш-Али перенес столько горя, что имел право на такой рассказ.

– И вот идет проклятый Надир со своими полчищами, думает, все его испугаются, а я не испугался! – рассказывал Дервиш-Али.

– И я его не боюсь! – воскликнул мальчишка, жадно слушавший Дервиша-Али.

– Я ему голову отрежу! – потряс другой своим деревянным кинжалом.

– Это вы сейчас так говорите, а если бы увидели его страшных слонов и злых верблюдов, то сразу бы убежали, – пугал Дервиш-Али.

– Не убежали бы! – сердились мальчишки.

– Мы бы этих слонов и верблюдов в пропасть столкнули и камнями забросали!

– Дайте же ему рассказать, – требовали другие. – Он лучше знает!

– Да еще слуги его – все в железе и с вот такими рогами, – показывал Дервиш-Али.

– И что потом было? – спрашивали ребята. – Кто победил?

– Ясное дело – я и победил, – ответил Дервиш-Али. – Но у Надира было еще одно войско, и он приказал меня схватить живым или мертвым! Окружили они меня со всех сторон, наставили свои огромные пушки и говорят: «Мы тебя пощадим, если скажешь, где тут у вас родники. А то нам очень пить хочется, и слоны с верблюдами от жажды умирают, а лошади уже сдохли».

– Разве там не было воды? – удивлялись ребята.

– А реки куда девались?

– Реки я заранее перегородил. Пошел, откуда текут, и поставил там огромные камни. Вот реки и высохли.

– Ух ты! – восхищались мальчишки.

– Это ты здорово придумал!

– А каджары говорят: не покажешь, где вода, мы твою кровь выпьем! – продолжал Дервиш-Али.

– А ты что?

– А что я? Сначала, говорю, попробуйте меня взять. Одно войско я изрубил, теперь за второе примусь.

– У них же теперь пушки? – испуганно напомнили ребята. – Пушку же не изрубишь.

– А у меня волшебное слово есть, – отвечал Дервиш-Али. – Скажу один раз – и становлюсь как камень.

– Как камень? – не верили ребята.

– А нам скажешь это волшебное слово?

– Потом. А тогда как стал я их рубить, так головы их и полетели, как тыквы.

– А шах что сделал?

– Шах у них хитрый, шайтан, велел арканы на меня бросать. Так я и попал к ним в плен.

– И что тогда?

– Пейте, говорю, мою кровь, на всех все равно не хватит. А где вода, я вам не скажу.

– А они что?

– Начали меня пытать. Кнутами сначала били.

– А ты не выдал, где вода?! – догадались ребята.

– Ни слова не сказал врагам?

– Точно, – гордо отвечал Дервиш-Али. – Тогда шах совсем разозлился и приказал жечь меня огнем, как у Мухаммада-Гази в кузнице.

– А ты опять не сказал?

– И даже не заплакал? – ужасались девочки.

– Еще чего! Чтобы я – и заплакал? Я схватил раскаленные угли, бросил им в лицо и опалил их проклятые бороды!

– И шаху тоже?

– Он подальше стоял, боялся, – пояснил Дервиш-Али. – А потом стал предлагать мне золото. Мешок золота за бурдюк воды!

– Вот это да! – удивлялись мальчишки.

– Ты бы взял хоть один мешок, а бурдюка воды им бы все равно не хватило.

– Нет, – отвечал Дервиш-Али. – Тогда бы они проследили за мной и узнали, где вода. Напились бы сами, напоили своих верблюдов и слонов и захватили бы весь Дагестан. А вас бы всех убили или в рабство забрали. И вышло бы, что я за шахское золото родину продал. Не таков Дервиш-Али, не на того напали!

– Молодчина! – хвалили ребята.

– Ты поступил, как настоящий горец!

– Вы бы тоже так сделали, – скромничал Дервиш-Али. – Хотя вы не знаете волшебное слово.

– А ты скажи нам, а то вдруг каджары и к нам придут?

– Скажу, если явятся, – пообещал Дервиш-Али. – Но я их так напугал, что больше не сунутся.

– А что дальше было? – теребили его друзья. – Ну, когда ты золото их не взял?..

– Шах совсем озверел и приказал выколоть мне глаза и отрезать язык, чтобы никто не узнал о его позоре, – сказал Дервиш-Али.

– Но у тебя же есть глаза…

– И язык на месте.

– Конечно, на месте, – рассмеялся Дервиш-Али. – Это они пугали только, а сил у них не осталось даже кинжал поднять – жажда замучила. А когда нашелся один, я натравил на него своего петуха, и он ему глаза выклевал.

Петух, будто сообразив, что речь идет о нем, победно прокукарекал.

– И погнали мы с ним проклятых каджаров с нашей земли. Вот как было дело, – закончил рассказ Дервиш-Али.

Ребята надолго затихли, будто представляя себе подвиги Дервиша-Али и его петуха. А самый младший из слушавших пожал руку герою и сказал:

– Давай ты будешь у нас самый главный!

– Точно! – поддержали малыша остальные.

– Чего нам этого Надира дожидаться? Мы сами на него пойдем!

– И все его золото отберем вместе со слонами и верблюдами.

– Я-то что, я давно об этом подумываю, только вас же родители не пустят, – сказал Дервиш-Али.

– Да, – чесали стриженые затылки ребята. – Еще и уши накрутят.

– А что, если потихоньку?

– Ничего не выйдет, – объявил Дервиш-Али. – Я этого шаха так напугал, что он, наверное, все еще бежит без оглядки.

– Наверное, – разочарованно говорили мальчишки.

– А еще говорят, что Дервиш-Али все придумывает…

– Может, я и про петуха придумал? – обиженно сказал Дервиш-Али. – А кто сегодня остальных петухов победил, разве не он?

– Он, – согласились ребята. – Хотя говорили, что он и минуты не продержится.

– То-то! – гордо сказал Дервиш-Али. – Значит, и остальное правда. Как и то, что я потом вытащил из ущелья тот огромный камень, и река снова потекла по своему руслу.

С этого дня никто из ребят больше не дразнил Дервиша-Али обидными прозвищами, не бросал в него косточки с крыш, а на петуха его смотрели с почтением, как смотрели бы на слона, явись он к ним в аул.

Глава 48

Надир-шах двигался не торопясь, включая в свое войско все новые отряды из провинций. Причин для этой войны у него было достаточно. Войска слишком засиделись в сытной Персии, грозя обглодать ее, как собака – кость. Содержать такую армию без новых завоеваний было невозможно. Она сама должна была себя кормить, продвигаясь дальше и дальше в надежде на богатую добычу. Индийская кампания была отличным примером, и его войска горели желанием разграбить Россию. Но на пути их стоял Кавказ с его упорными и бесстрашными горцами. Только что Надиру горы, когда он расправился даже с афганцами, которых никто прежде не мог победить? Да и почти весь Кавказ был теперь в его руках. Оставалось лишь выгнать с гор, истребить или привести в совершенное послушание самых заядлых бунтовщиков. Они дождутся, что в уши их вденут рабскую серьгу повиновения, а на спины накинут попону покорности. Напрасно они, по своему дикому упрямству, не желают признавать власть великого падишаха. А ведь даже на монетах его ясно написано: «Шах Надир, подобного себе не имеющий и четырех частей света обладатель».

Поводов к войне тоже хватало.

Горцы дерзнули убить его любимого брата, и они за это страшно поплатятся!

Русские не пропустили в Россию его вооруженный отряд, а горцев принимают, как братьев. Величайшему монарху прощать такое унижение непозволительно.

Без войны победоносный щит Надира мог превратиться в никчемное украшение. Но если каждый драгоценный камень означал его великие деяния, то на щите осталось достаточно места для новых побед. А та, что пленила его усталое сердце, пусть увидит, как он бросит к ее ногам весь Кавказ в виде свадебного дара. Ее пустые надежды исчезнут, а его величие растопит ее сердце. Поэт Хафиз готов был отдать Самарканд и Бухару за родинку красавицы из Шираза, но он обещал то, чего не имел. За улыбку этой горянки Надир отдаст весь Кавказ, а может быть, и остальной мир, которым он скоро овладеет.

По обыкновению владык, за Надир-шахом везли и его драгоценный гарем в разукрашенных паланкинах, хотя с собой он взял не всех.

Фируза смотрела в занавешенное кружевным пологом окошко, стараясь понять, куда их везут. Но из-за конной стражи и ехавшего рядом Лала-баши разглядеть можно было только верхушки деревьев и крыши зданий, на которых стояли женщины. Они прощально махали уходящим на новую войну отцам, мужьям и сыновьям, но глаза их были полны скорбными слезами.

По обрывкам разговоров Фируза понимала, что войска продвигались на Кавказ. Она слышала в гареме, что горцы убили брата Надир-шаха, и понимала, что поплатиться за это мог весь Дагестан. Успокаивало ее лишь то, что у нее был при себе кинжал. Он сослужит ей верную службу. Этой войне она помешать не могла, но знала, что Надир-шах скорее встретит смерть, чем ее благосклонность.

На этот раз Надир оставил управлять державой сына Насрулла-мирзу, а провинившегося Риза-Кули-мирзу взял с собой в поход. Пусть знает, что настоящий трон владыки – это седло боевого коня.

Но Риза считал, что явил уже достаточно подвигов, и снова доказывать свое право быть официальным наследником шаха не желал. Да, горцы убили его дядю. Но в этом Риза видел карающую руку судьбы. Ведь Ибрагим-хан, как доносили Ризе верные люди, и сам был не прочь сделаться новым шахом. К тому же смерть его была уже отомщена, и Риза не видел никакого смысла в новой войне, сулившей одни лишь бедствия. Не угасла в нем и обида за лишение его всех должностей, не говоря уже о звании наместника Персии. Приближенные Ризы, лишившиеся вслед за своим покровителем доходных мест, втайне ненавидели Надир-шаха и старались разжечь в сыне еще большую ненависть к отцу.

Когда Надир объявил о новом походе, Риза сначала хотел отговорить отца от опасного шага, но затем решил, что это может быть на руку отвергнутому наследнику. Оставалось лишь найти средство, которое бы все поставило на свои места. И тогда люди Ризы указали ему на француза Сен-Жермена. О нем ходили странные слухи: якобы он изобрел эликсир бессмертия, который сделает Надир-шаха вечным, он умеет превращать камни в алмазы, а глину – в золото.

– Если этот чудотворец сам примет свой эликсир, а я отрублю ему голову – что будет? – спрашивал Риза своего приближенного.

– Голова будет отделена от тела, – отвечал тот.

– То есть он умрет?

– Да, мой господин, несомненно.

– А вдруг голова его прирастет обратно? – предположил Риза.

– Тогда этот француз – слуга шайтана, – испуганно произнес приближенный. – С него следует содрать кожу, разрубить тело на части, потом сжечь и развеять прах по ветру.

– Доставь его ко мне, – велел Риза. – Но пусть он не знает, чья это воля.

– Воля твоя будет исполнена со старанием и усердием, – поклонился приближенный, приложив руку к сердцу.

Спящий Сен-Жермен был схвачен, завернут в несколько ковров и привезен к Ризе в его походный шатер.

Когда Сен-Жермена освободили от пут, он увидел перед собой человека с закрытым лицом, которого едва можно было разглядеть при слабом свете факела.

– Говорят, ты великий волшебник? – спросил Риза.

– Что вам угодно? – спросил в ответ Сен-Жермен.

– Если тебе еще не надоела твоя голова, слушай и повинуйся, – сказал Риза.

– У меня нет другого выхода, – ответил француз.

– Ты действительно обладаешь чудесным эликсиром бессмертия? – спросил Риза.

– Я лишь следую вашим традициям, – отвечал Сен-Жермен. – Полагаю, вы чтите предание о святом Хызре, который обрел бессмертие, окунувшись в живую воду.

– Так ты нашел эту живую воду? – не верил Риза.

– Вернее, создал ее заново. Но чтобы проверить это, нужны долгие годы, – ответил Сен-Жермен.

– Если правители будут бессмертными, до наследников никогда не дойдет очередь, – возразил Риза.

Сен-Жермен уже начал догадываться, что перед ним сын шаха Риза-Кули-мирза. Во дворце ходило много слухов, особенно об опале наследника и его недовольстве своим низвержением с высот власти. Но он еще не понимал, чего на самом деле хочет от него Риза.

– А если одни будут править вечно, – продолжал Риза, – то другим лучше расстаться с жизнью. Она потеряет смысл.

– На все воля господа, – развел руками Сен-Жермен.

– Ты сделаешь мне другой эликсир, – перешел к делу Риза. – Такой, чтобы не продлевал жизнь, а сокращал ее.

– То есть вы хотите от меня яда, мсье? – догадался Сен-Жермен. – Но таких отрав достаточно у придворных лекарей.

– Мне нужен такой, который никто не опознает, – продолжал Риза. – И такой, что будет слаще ширазского вина. И действовать он должен быстрее, чем наступает похмелье от вина на большом пиру.

– Возможно, я смогу исполнить вашу волю, – с поклоном ответил Сен-Жермен. – Однако средство это особенное, и прежде, чем оно начнет действовать, я должен знать смысл его применения.

– Это не твое дело, чародей, – резко ответил Риза.

– Но тогда вино останется вином, а похмелье быстро пройдет.

Риза задумался. Все это было загадочно и неясно, но француз, похоже, мог дать ему то, чего хотел Риза. И он ответил неопределенно:

– Даже бессмертные правители с годами могут лишиться разума, а это навлечет на державу непоправимые бедствия. Так не лучше ли избавиться от правителя, чтобы сохранить державу?

Теперь Сен-Жермену все стало окончательно ясно. Риза хочет избавиться от Надир-шаха. Тогда он сам станет шахом, а воевать с Россией не будет. Персия и без того процветает. А что до прожорливой армии, то ее можно распустить или одолжить другим государям, кому не терпится повоевать с соседом.

Такой оборот дела Сен-Жермена не устраивал. Ослабление России всегда было целью Франции, а ослабление Персии – желательным для турок – союзников французов. К тому же, если Персия понесет значительный урон, непременно восстанут завоеванные народы и племена, а Франция без особых хлопот, через море, приберет к рукам Индию, на которую уже зарятся англичане. Так что война Персии с Россией была Франции на руку.

– Что же ты молчишь? – торопил Риза.

– Я вспоминаю заклинание, которое усиливает действие средства, что вы желаете получить, – ответил чародей.

– А это средство, скоро ли оно будет сделано? – в нетерпении спрашивал Риза.

– Оно у меня с собой, – ответил Сен-Жермен, доставая из кармана небольшой пузырек. – Такие времена, господин, что приходится ожидать всего. Кто мог предположить, что я окажусь в эту ночь перед вами? Но не все так великодушны, может случиться надобность употребить это средство самому, чтобы не мучиться понапрасну.

– Ценю твою предусмотрительность, – улыбнулся Риза, протягивая руку за пузырьком.

Но Сен-Жермен отошел немного от Ризы и воскликнул:

– О господин! Это средство требует особого обращения.

– Тогда покажи, как оно действует! – потребовал Риза.

– Смотрите внимательно, – сказал Сен-Жермен.

Он осторожно открыл склянку и выплеснул ее содержимое на горящий факел. Все вдруг окуталось едким дымом, а Риза и его приближенные упали без чувств.

Когда они пришли в себя, Сен-Жермена в шатре не было. Не видела его и стража. Чародей исчез. Ризу охватила паника, и у него сильно заныла шея, будто с нее только что сняли колодку, прежде чем отрубить голову.

– Мой господин! – прошептал вдруг его приближенный, показывая в крайнем удивлении на сияющий в утренних лучах щит Ризы. На щите была надпись: «Торопящий время приближает смерть».

Риза сел на тахту и смиренно сложил руки, ожидая, когда отец пришлет за ним палачей. Но вместо этого зазвучали литавры и сигнальные трубы. Войско уходило в поход.

Когда Риза со своей дружиной занял свое место позади свиты шаха, ничего не предвещало опасности, а Сен-Жермен раскланивался с ним, как старый знакомый, который давно его не видел.

Риза немного успокоился и принялся отдавать распоряжения, стараясь вести себя так, чтобы Надир-шах заметил его усердие.

Глава 49

Выступив из Мешхеда и пройдя Хорасан, войска вышли к южному берегу Каспийского моря. Здесь начиналась провинция Мазандеран, отделявшаяся от остальной Персии длинным горным хребтом – Эльбурсом.

К тому времени Риза успел успокоиться настолько, что в голове его созрел новый заговор, которому чудесные эликсиры Сен-Жермена были не помеха. Нужен был лишь надежный исполнитель того, что задумал Риза. И такой исполнитель нашелся.

Часть войск, шедшая через Исфараин, попала в наводнение и лишилась множества воинов – их тяжелые латы не позволили им спастись. Прорицатели увидели в этом дурной знак, предвещавший неудачу походу, но Надир-шах не обращал внимания на предостережения и безрассудно стремился вперед.

Когда войска входили в густые леса Мазандерана, к шаху приблизился Сен-Жермен.

– Ты мог бы остаться в Мешхеде, – сказал ему Надир-шах, пребывавший в хорошем настроении.

– Тогда бы я был лишен счастья увидеть новые победы вашего величества, – ответил Сен-Жермен.

– Твои слова обычно сбываются, – улыбнулся Надир.

– Глядя на великолепный щит вашего величества, нельзя думать иначе, – сказал Сен-Жермен.

– А, щит! – вспомнил Надир-шах и вдел руку в его ремни. – Он не раз спасал мне жизнь.

– Стоит ли пренебрегать им теперь? – говорил Сен-Жермен, намекая на превратности судьбы.

– Щитом, затмевающим солнце сиянием великих побед!

Щит был тяжеловат для погрузневшего за время празднеств Надира, но шах был еще достаточно силен, чтобы оказать честь своему старому боевому другу.

Сен-Жермен отстал – войскам пришлось идти по узкой лесной дороге, где едва умещались телохранители шаха. Шах оглянулся на Сен-Жермена, чтобы победно махнуть ему щитом, и в этот момент раздался выстрел.

Пуля прилетела из густой чащи, скользнула по щиту и легко ранила Надир-шаха в руку.

– О мой повелитель! – воскликнул визирь, помогая Надиру сойти с коня.

Часть телохранителей сгрудилась вокруг Надир-шаха и открыла ответный огонь. Остальная охрана бросилась в чащу искать стрелявшего.

– Лекаря! – кричал визирь. – Покушение на его величество!

Шах был не столько ранен, сколько ошеломлен тем, что в Персии нашлись люди, покушавшиеся на его жизнь. Это был заговор.

– Поймать злодея, – прошипел Надир, дико озираясь по сторонам. – Я вырву его черное сердце!

Дрожащий от страха лекарь нашел, что рана неглубокая, всего лишь царапина. Но эта царапина могла стоить голов тысячам – тем, кто отвечал за жизнь священной особы.

Надир позволил наложить целебную мазь и перевязать рану, но от остального отказался. Он будто обрел новые силы, помолодел и, легко вскочив на коня, приказал:

– Тот, кто приведет ко мне убийцу, будет возвеличен до небес!

Поиски шли по всему лесу. Сарбазы осматривали каждый куст, каждое дупло в дереве, каждую сломанную ветку, которая могла указать, куда скрылся преступник.

Больше других старался Риза-Кули-мирза.

– Выходи, грязный убийца! – кричал он в темную чащу. – Я, сын великого падишаха, сам вырву твое сердце! Ты пытался убить моего отца, царя царей, владыку мира! Но всевышний уберег его от твоей подлой пули!

Эти возгласы смутили визиря. Они слишком походили на извещение сообщника о неудаче заговора.

Покушавшегося так и не нашли. Когда обо всем доложили Надир-шаху, он в ярости велел ослепить начальника конвоя, а его ближайшим помощникам сказал:

– Ваши жизни не в счет.

Все знали, что значил этот приговор – головы осужденных тут же слетели с плеч. Но этим шах не ограничился. Проведенное расследование и некоторые обстоятельства этого вопиющего дела вызвали у него смутные подозрения, что тут не обошлось без участия его сына. Надиру не хотелось в это верить, но он все же велел Риза-Кули-мирзе оставить армию и удалиться в Тегеран до особого шахского распоряжения. Отъезд Ризы был объявлен следствием внезапно открывшейся болезни, но больше походил на конвоирование арестованного преступника.

Это событие наделало много шума. Приближенные являлись проявить сочувствие шаху и обрушить проклятия на неизвестного злодея. Резиденты спешили убедиться, что шах жив, и писали срочные донесения своим правительствам. Предположения были самые разные, но в одном все их донесения были похожи – неудачное покушение состоялось 15 мая 1741 года.

Когда очередь дошла до Сен-Жермена, шах подмигнул ему и сказал:

– Твой эликсир действует.

– Это заслуга вашего царственного щита, – скромно ответил француз.

Вскоре войско двинулось дальше, только охрана Надир-шаха была многократно усилена, а дозорные высылались во все стороны. И горе было тому, кто оказывался на их пути.