Текст книги "Речные заводи (том 1)"

– Дорогой Ван! Не сердись на меня, мне не хотелось тебя обманывать. Я думал, что золото у меня в кошельке, но забыл, что, уходя сегодня в спешке из дому, оставил его там. Сейчас я пойду и принесу его тебе.

– Стоит ли беспокоиться! – запротестовал старый Ван. – Завтра успеете принести.

– Да нет, дедушка! Дело даже не в золоте, я там еще одну вещь забыл, так что мне все равно надо идти, – сказал Сун Цзян и, поспешно поднявшись, направился к дому старой Янь.

Вернемся теперь к По-си. Когда Сун Цзян ушел, она встала с кровати.

– Этот негодяй так и не дал мне всю ночь глаз сомкнуть, – ворчала она. – Надеется, тварь, что я буду перед ним извиняться. Только не бывать этому, не стану я больше жить с ним, мне по душе Чжан-сань, а он кому нужен? Лучше всего, если он совсем перестанет ходить сюда.

Ворча, она снова постелила постель, сняла кофту, юбку, сбросила рубашку – и вдруг заметила на спинке кровати ярко-красный расшитый бархатный пояс, на который падал свет лампы. Тогда По-си засмеялась и сказала:

– Ай, Хэй-сань, и не попировал-то как следует, а пояс свой здесь оставил. Возьму-ка я его себе и подарю Чжан-саню, пусть носит. – Вместе с поясом По-си взяла кинжал и кошелек, в котором, она сразу почувствовала, лежало что-то тяжелое. Она развязала его и высыпала содержимое на стол. Из кошелька вместе с письмом выпал какой-то предмет, и когда По-си стала рассматривать его, то при свете лампы обнаружила, что там блестит золото.

– Ну, как будто само небо заботится о нас, – засмеялась радостно По-си. – За последнее время мой Чжан-сань даже похудел! Да и я как раз хотела купить чего-нибудь, с ним вместе полакомиться.

Она положила золото на стол, поднесла письмо к свету и разобрала, что на листе было написано «Чао Гай» и еще многое другое.

– Ну и дела! – воскликнула По-си. – Я думала, что только «бадья падает в колодец», а тут, оказывается, колодец сам вылился в бадью! Я мечтала стать законной женой моего дружка, а Сун Цзян мешал нам. Но он в моих руках! Выходит, писарь поддерживает связь с разбойниками из Ляншаньбо, и они прислали ему сто лян золота. Погоди же! Теперь я над тобой потешусь! – Затем она завернула золото в письмо, как и было, и положила его в кошелек. – Теперь хоть всех чертей призывай на помощь, они не помогут тебе, – злорадствовала она.

Разговаривая так сама с собой, она вдруг услышала, как внизу хлопнула дверь, а мать, все еще лежа в кровати, спросила:

– Кто там?

– Это я, – послышалось с порога.

– Ведь я говорила вам, господин писарь, что еще рано, – продолжала старуха Янь, – а вы не поверили мне. Вот и пришлось вернуться. Идите поспите еще со своей женой, а когда совсем рассветет, тогда и отправитесь.

Никакого ответа не последовало, и пришедший стал подниматься по лестнице. Услышав, что вернулся Сун Цзян, По-си быстро свернула пояс, спрятала его вместе с кинжалом и кошельком к себе в постель, а затем легла и, отвернувшись к стене, захрапела, словно еще не вставала.

Вбежав в спальню, Сун Цзян направился прямо к кровати, но, заметив, что на спинке ничего нет, похолодел от ужаса. Однако ему не оставалось ничего иного, как забыть обиду, нанесенную ночью, и разбудить женщину.

– Ради добра, которое я вам когда-то сделал, верни мой пояс, – говорил он По-си.

Но она делала вид, что крепко спит, и ничего не отвечала.

– Перестань сердиться, – продолжал Сун Цзян, толкая ее. – Завтра же я приду извиняться перед тобой.

– Я только что заснула, – наконец, отозвалась По-си. – Кто мешает мне спать?!

– Ты ведь знаешь, что это я, – сказал Сун Цзян. – Зачем же прикидываешься?

– Хэй-сань! Что тебе нужно здесь? – произнесла По-си повернувшись к нему лицом.

– Отдай мой пояс, – не унимался Сун Цзян.

– Да когда же я брала у тебя пояс?

– Я повесил его на спинке кровати, у тебя в ногах, – отвечал Сун Цзян. – Никого здесь не было, только ты и могла его взять.

– Тьфу ты, дьявол! Черт бы побрал твой пояс!

– Послушай! – продолжал Сун Цзян. – Ночью я был неправ и сегодня же постараюсь загладить свою вину, а сейчас перестань шутить и верни мне, пожалуйста, пояс!

– Да кто же с тобой шутит! – рассердилась По-си. – Ничего – я не брала.

– Ты вечером легла, не раздеваясь, – сказал Сун Цзян, – а теперь спишь раздетая под одеялом. Значит, ты вставала постелить постель и взяла пояс.

При этих словах По-си высоко подняла свои дугообразные брови, и, широко раскрыв лучистые, как звезды, глаза, сказала:

– Ну вот что, я его действительно взяла, но только тебе ни за что не отдам! Ты лицо должностное и можешь привлечь меня за воровство!

– Да я вовсе не собираюсь обвинять тебя в воровстве! – сказал Сун Цзян.

– Ты же знаешь, что я не разбойничаю! – воскликнула По-си.

Эти слова еще больше встревожили Сун Цзяна, и он сказал:

– Я всегда хорошо относился к тебе и к твоей матери, верни мои вещи, мне нужно идти в управление.

– Раньше ты дулся на меня из-за Чжан-саня, – сказала По-си. – Но если Чжан-сань в чем-нибудь уступает тебе, все же нельзя смотреть на него, как на преступника! Он бы, конечно, не стал связываться с разбойниками!

– Голубушка моя! Не кричи так громко! Ведь могут услышать соседи, а это дело не шуточное!

– Посторонних боишься! – крикнула По-си. – Раньше лучше бы поостерегся! А письмо твое я положила в надежное место, и если хочешь, чтобы я сжалилась над тобой, выполни три мои желания, и тогда мы с тобой договоримся по-хорошему!

– Не то что три, – воскликнул Сун Цзян, – тридцать выполню!

– Боюсь, что ты этого не сделаешь, – заметила По-си.

– Все сделаю, если это в моих силах. Скажи только, чего ты хочешь? – взмолился Сун Цзян.

– Первое мое условие, – начала По-си, – чтобы ты сегодня же вернул мне договор о совместном жительстве. Кроме того, ты выдашь свидетельство о том, что предоставляешь мне право выйти замуж за Чжан-саня и ничего не будешь от меня требовать.

– Будет сделано! – согласился Сун Цзян.

– Второе мое условие, чтобы ты выдал бумагу о том, что все мои вещи хоть и куплены тобой, но больше тебе не принадлежат.

– И это будет сделано! – обещал Сун Цзян.

– А вот третье мое условие, – сказала По-си, – боюсь, ты его не выполнишь.

– Если я согласился на первые два, то почему не приму третье? – удивился Сун Цзян.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же отдал мне сто лян золота, присланные тебе Чао Гаем из Ляншаньбо, – сказала По-си. – Только тогда я согласна спасти тебя от кары за великое преступление и верну пояс и кошелек с письмом.

– Первые два условия я согласен выполнить, а вот третье не могу, – оказал Сун Цзян. – Мне, правда, присылали эти сто лян, но я отказался взять их и отправил обратно с тем же человеком. Если бы у меня было столько золота, я отдал бы его без всяких разговоров.

– Так я тебе и поверила! – кричала По-си. – Не зря ведь говорится: «Чиновники слетаются на золото, как мухи на мед». Как мог ты отказаться от золота, которое тебе прислали?! Чушь какую-то городишь! Ведь служивые люди – словно кошки, а какая кошка не ест мяса? Разве хоть одна душа вернулась от князя преисподней Яньвана? Кого же ты собираешься обмануть? И что тебе стоит отдать мне это золото? Если ты боишься, что оно краденое, так переплавь его в слиток и отдай мне!

– Ты ведь знаешь, что человек я честный и прямой и лгать не умею, – сказал Сун Цзян. – Если не веришь, дай мне три дня сроку, я продам что-нибудь, выручу сто лян и расплачусь с тобой. А пока верни мой кошелек.

– Ну и хитер же ты, Хэй-сань! – сказала По-си, насмешливо улыбаясь. – Уж не хочешь ли одурачить меня, как маленькую. Отдай ему кошелек с письмом, а через три дня приди за деньгами! Это все равно, что «после похорон просить денег за оплакивание покойника». Нет уж, мы сделаем иначе: в одну руку ты кладешь мне деньги, а другой я возвращаю тебе вещи. Неси скорее золото – и мы квиты…

– Да пойми ты, нет у меня этого золота, – взмолился Сун Цзян.

– А завтра на суде ты тоже будешь говорить, что у тебя его нет? – спросила По-си.

Услышав слово «суд», Сун Цзян так и вскипел. Он не мог больше сдерживаться и вытаращил глаза от гнева.

– Получу я свои вещи или нет?! – крикнул он.

– Какой бы свирепый вид ты ни делал, все равно ничего я тебе не верну!

– Не отдашь?! – вопил Сун Цзян.

– Не отдам! Делай, что хочешь, не отдам! – крикнула По-си. – Ты получишь свои вещи только в юньчэнском управлении.

Но не успела По-си договорить, как Сун Цзян сдернул с нее одеяло. Кошелек и пояс лежали в постели, и она, даже не пытаясь прикрыться одеялом, схватила вещи обеими руками и крепко прижала к груди.

– Ах вот где они, оказывается! – закричал Сун Цзян, увидев конец своего пояса на груди По-си.

Сун Цзян уже не мог остановиться. Обеими руками ухватился он за свои вещи и начал вырывать их. Но По-си готова была скорее умереть, чем выпустить их из рук. Тогда Сун Цзян так рванул из ее рук свои вещи, что кинжал выскочил из ножен и упал на циновку. Сун Цзян тотчас же схватил его, а По-си принялась кричать:

– Убивают!

Ее крик навел Сун Цзяна на мысль об убийстве. Не успела По-си еще раз крикнуть, как Сун Цзян, вне себя от долго сдерживаемого гнева, левой рукой прижал женщину к кровати, а правой вонзил ей в горло кинжал. Брызнула кровь, послышались булькающие звуки. Опасаясь, что По-си все еще жива, Сун Цзян еще раз ударил ее кинжалом, и голова, отделившись от туловища, скатилась на подушку. Тут Сун Цзян схватил свой кошелек и, вытащив письмо, поспешно сжег его над лампой. Затем он одел свой пояс и стал спускаться с лестницы.

Спавшая внизу старуха, услышав перебранку в комнате дочери, сначала не обратила на это никакого внимания. Но, услышав крик о помощи, она, не зная, что и подумать, поспешно вскочила с кровати, накинула на себя одежду и бросилась наверх. На лестнице она налетела – на Сун Цзяна.

– Что вы там шумели? – спросила она.

– Твоя дочь вела себя нагло, – сказал Сун Цзян, – и я убил ее!

– Скажете тоже! – засмеялась старуха. – Хотя вид у вас действительно свирепый и спьяну вы, пожалуй, можете убить, но все же не следует, господин писарь, так шутить со мной, старухой.

– Если не веришь, пойди посмотри. Я в самом деле убил ее, – сказал Сун Цзян.

– Не верю, – сказала старуха.

Но, войдя в спальню, она увидела труп дочери в луже крови.

– Ой беда-то какая! – вскрикнула старуха. – Что же теперь будет!

– Я человек честный, – сказал Сун Цзян, – и бежать отсюда никуда не собираюсь. Я сделаю так, как ты захочешь.

– Она, конечно, была шлюхой, – молвила старая Янь, – и вы вправе были убить ее, господин писарь! Но что же теперь станется со мной? Кто будет кормить меня?

– Ну это не беда, – сказал Сун Цзян. – Об этом вам беспокоиться нечего. У меня есть средства; я сумею вас прокормить и одеть, и вы сможете прожить остаток жизни, ни о чем не заботясь.

– Раз так, – сказала старуха, – то и прекрасно. Благодарю вас, господин писарь, за вашу доброту. Труп дочери все лежит на кровати, надо бы его убрать.

– Это дело нетрудное, – сказал Сун Цзян. – Я пойду к Чэнь Сань-лану и куплю гроб. Чиновника для осмотра тела я сам пришлю. И, кроме того, дам вам еще десять лян серебра на похороны.

Поблагодарив его, старуха сказала:

– Я думаю, господин писарь, что, пока не настал день, надо бы достать гроб и положить в него труп, чтобы соседи ни в чем не заподозрили нас.

– Тоже правильно, – сказал Сун Цзян. – Принесите мне бумаги и кисточку, и я напишу записку, по которой вы получите гроб.

– Да записка тут вряд ли поможет, – сказала старая Янь. – Лучше бы вы сами пошли, господин писарь. Тогда они быстрее гроб пришлют.

– И это верно, – согласился Сун Цзян.

Они спустились вниз. Старуха зашла в комнату, прихватила замок и, выйдя из дому, заперла двери, а ключ взяла с собой. Вскоре Сун Цзян и старая Янь подошли к уездному управлению. Было очень рано, и еще не совсем рассвело. Когда они проходили мимо уездного управления, ворота по левую сторону от них только что открыли. Тут старуха вдруг вцепилась в Сун Цзяна и громко закричала:

– Держите убийцу!

Испуганный Сун Цзян зажал, ей рот рукой, прикрикнув на нее:

– Замолчи!

Но унять старуху было невозможно. На крик подоспело несколько младших служащих уездного управления. Узнав Сун Цзяна, они начали уговаривать старуху:

– Не кричи, старая! Господин писарь не из таких людей! Если ты на него в обиде, так скажи по-хорошему.

– Да он настоящий злодей! – не унималась старуха. – Задержите его и проводите нас в управление!

Сун Цзян был человеком очень хорошим и пользовался любовью и уважением всех чиновников, как старших, так и младших. Любой в уезде готов был оказать ему услугу. Поэтому никто из стражников не хотел задерживать его, да к тому же они и не верили словам старухи Янь. В это время к месту происшествия подошел Тан Ню-эр. Он нес коромысло барды, чтобы пораньше начать торговать ею возле уездного управления. Увидев, что какая-то старуха, вцепившись в Сун Цзяна, громко ругает его, и узнав в ней старую Янь, он вспомнил, как накануне она оскорбила его, и гнев забушевал в нем с новой силой. Положив свою ношу на табуретку старика, он протиснулся сквозь толпу и крикнул:

– Ах ты, старая злодейка! Да как ты смеешь держать господина писаря?

– Тан-эр! – крикнула старуха. – Не вздумай вмешиваться в это дело. Жизнью поплатишься!

Но Тан Ню-эр еще больше рассвирепел от ее слов и, не разобрав, что кричит старуха, оттащил ее от Сун Цзяна и, растопырив пальцы, закатил такую затрещину, что у нее искры из глаз посыпались, закружилась голова, и она выпустила Сун Цзяна.

Высвободившись из ее рук, Сун Цзян скрылся в толпе. Тогда старуха кинулась к Тан Ню-эру, схватила его за грудь и закричала:

– Писарь Сун Цзян убил мою дочь! А ты помог ему скрыться!

– Откуда ж я мог знать! – встревожено сказал Тан Ню-эр.

– Уважаемые! – вопила старуха. – Помогите мне задержать злодея! Если вы не сделаете этого, вам же будет хуже!

Стражники, которые с места не двигались из почтения к Сун Цзяну, теперь бросились вперед. Один из них схватил старуху, четверо других – Тан Ню-эра и поволокли их в управление.

Вот уж поистине говорится: «Беда или удача сами собой не приходят, а их вызывает человек». Или еще: «Тот, кто на пожаре, обмотавшись пенькой, бросается в огонь, – может сгореть».

Каким же образом освободился Тан Ню-эр, которого задержала старуха Янь, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 21

повествующая о том, как старуха Янь учинила скандал в юньчанском уездном управлении и как Чжу Тун, движимый чувством дружбы, помог Сун Цзяну скрыться

Вы уже знаете, читатель, что стражники схватили Тан Ню-эра и втащили в управление. Начальник уезда, услышав об убийстве, поспешил в зал суда. Там у стола, окруженный стражниками, стоял Тан Ню-эр. Слева от стола начальник уезда увидел женщину, опустившуюся на колени, а справа, также на коленях, какого-то молодца.

– Что случилось? – спросил начальник уезда.

– Моя фамилия Янь, – начала старуха. – У меня была дочь по имени По-си, которая заключила с писарем уездного управления Сун Цзяном договор о сожительстве. Вчера, когда они выпивали и закусывали у нас дома, Тан Ню-эр, разыскивая Сун Цзяна, явился к нам, наскандалил и ушел. Все это могут подтвердить соседи. Сегодня утром Сун Цзян рано вышел из дому, но вскоре вернулся и убил мою дочь. Я задержала его и притащила сюда, но Тан Ню-эр силой освободил убийцу. Умоляю вас, господин начальник, разобрать это дело.

Тогда начальник уезда обратился к Тан Ню-эру:

– Так ты осмелился освободить преступника?

– Разрешите доложить, – начал Тан Ню-эр. – Я совсем не знал, что там у них произошло. Вчера вечером я действительно искал Сун Цзяна, чтобы попросить у него денег на чашку вина, а эта женщина выгнала меня из дому, да еще наградила затрещиной. Когда сегодня утром я вышел продавать свою барду, то увидел, что эта старуха стоит возле уездного управления, вцепившись в господина писаря. Теперь-то мне понятно, что не следовало вмешиваться и дать ему возможность скрыться. Но я ведь не знал, что он убил ее дочь.

– Нечего тут вздор городить! – рассердился начальник уезда. – Не может быть, чтобы такой благородный и справедливый человек, как Сун Цзян, совершил убийство. Это уж твоих рук дело! Эй, люди! – крикнул он и велел позвать дежурного писаря и завести дело.

Чжан Вэнь-юань тотчас же явился. Узнав от старой Янь, что Сун Цзян убил его возлюбленную, он записал показания, составил старухе прошение в суд, а также подробный отчет обо всем случившемся. Затем вызвал судейского чиновника, квартального старосту и соседей и вместе с ними отправился в дом По-си.

Там они прежде всего осмотрели труп убитой и возле нее нашли кинжал. Внимательно обследовав место преступления, они установили, что женщина убита ударом кинжала в горло. Тело положили в гроб и отправили в кумирню, а затем все вернулись в управление.

Начальник уезда был в хороших отношениях с Сун Цзяном и сейчас думал лишь о том, как бы выгородить его. Он несколько раз допрашивал Тан Ню-эра, но тот твердил, что ничего не знает о случившемся.

– А зачем же ты вчера ходил к ним в дом и скандалил? – спросил начальник уезда. – Ясно, что ты причастен к этому делу!

– Да я отправился туда в надежде получить на чашку вина, – сказал Тан Ню-эр.

– Ерунда! – рассердился начальник уезда. – Ну-ка всыпьте ему хорошенько! – приказал он.

Стражники набросились на Тан Ню-эра, как лютые звери, связали его, повалили и отсчитали ему пятьдесят палочных ударов. Однако и после наказания, Тан Ню-эр продолжал говорить то же, что и прежде. Для начальника уезда было ясно, что Тан Ню-эр и в самом деле ничего не знает, но начальник хотел спасти Сун Цзяна и продолжал допрашивать Тан Ню-эра. А затем приказал одеть ему на шею кангу и отправить в тюрьму.

Между тем Чжан Вэнь-юань говорил начальнику уезда:

– Как бы там ни было, а найденный кинжал действительно принадлежит Сун Цзяну. Следовало бы вызвать его и допросить. Тогда все выяснится.

После того как Чжан Вэнь-юань несколько раз являлся с этим предложением, начальник уезда вынужден был послать людей в дом Сун Цзяна арестовать его. Но Сун Цзян успел уже скрыться, и стражникам удалось задержать лишь его соседей, которые сообщили, что преступник сбежал неизвестно куда.

Тогда Чжан Вэнь-юань предложил, другой план.

– Преступник Сун Цзян скрылся, – сказал он. – Но его отец, старый господин Сун, и младший брат Сун Цин проживают в усадьбе Сунцзяцунь. Можно арестовать их и доставить сюда, объявив срок для поимки Сун Цзяна. Так мы сумеем отыскать и привлечь к суду самого преступника.

Однако подобный оборот дела никак не устраивал начальника уезда, так как он всеми силами старался свалить преступление на Тан Ню-эра, а потом и его как-нибудь избавить от наказания. Но Чжан Вэнь-юаня, который вел это дело, никак нельзя было унять; он все время подстрекал старуху Янь требовать поимки убийцы. В конце концов, не будучи в состоянии противиться усиленным настояниям Чжан Вэнь-юаня, начальник подписал приказ об аресте старого Суна с сыном Сун Цином и послал в усадьбу Сунцзяцунь трех стражников.

Когда посланные прибыли в поместье Сунцзяцунь, старый хозяин вышел к ним навстречу, провел в комнаты и пригласил сесть. Стражники предъявили приказ хозяину. Прочитав его, старый Сун молвил:

– Прошу вас, почтенные служивые, выслушать меня. Предки наши были земледельцами и кормились со своих полей и огородов. Но мой непочтительный сын Сун Цзян, который с детства отличался непокорным нравом, не пожелал заниматься делом своего отца, а захотел непременно стать чиновником. Никакие уговоры не помогли. И вот несколько лет тому назад я подал в управление нашего уезда заявление о том, что отказываюсь от непокорного сына моего. Он давно уже не является членом нашей семьи и живет отдельно, в уездном городе. А в этом уединенном поместье я обитаю вдвоем с сыном своим Сун Цином, и существуем мы на то, что собираем с наших полей и огородов. С Сун Цзяном мы никакой связи не поддерживаем, и в нашу жизнь он не вмешивается. Из опасения, как бы он чего-нибудь не натворил и не впутал меня в беду, я обратился к прежнему начальнику уезда с просьбой выдать мне свидетельство о сделанном мной заявлении. Это свидетельство хранится у меня, и я могу показать его вам, уважаемые.

Посланные стражники любили Сун Цзяна и прекрасно понимали, что речи старого Суна лишь хитрость, придуманная на случай неприятностей. Но они вовсе не хотели причинять этой семье вреда и поэтому сказали хозяину:

– Если у вас, уважаемый хозяин, имеется такая бумага, покажите ее нам, мы снимем с нее копию и, вернувшись, доложим об этом начальнику уезда.

Между тем старик Сун приказал сейчас же зарезать несколько кур и гусей и приготовить их, а также подать вина и принялся потчевать прибывших. Затем он вынул десять лян серебра, отдал им в подарок и принес имевшуюся у него бумагу, чтобы с нее сняли копию. Распростившись с хозяином, посланные вернулись в город и доложили начальнику уезда, что уже три года тому назад старый господин Сун отказался от Сун Цзяна, о чем у него имеется соответствующая бумага. Они показали начальнику уезда копию и сказали, что при создавшемся положении не могли арестовать старика.

Выслушав их, начальник уезда, желавший помочь Сун Цзяну, ответил:

– Раз у отца имеется такая бумага, а других родственников у Сун Цзяна нет, то нам остается лишь объявить о награде в тысячу связок тому, кто задержит его, и разослать повсюду приказ о его аресте.

А тем временем старуха Янь по наущению Чжан-саня явилась в уездное управление с распущенными волосами и, уставившись диким взглядом на начальника, сказала:

– Суй Цзян спрятался в доме своего брата Сун Цина. Почему же вы, господин начальник, не поможете мне и не прикажете схватить Сун Цзяна?!

Выслушав это, начальник уезда воскликнул:

– Отец его уже три года тому назад обратился к начальнику уезда с жалобой на непокорность своего сына Сун Цзяна и отказался от него, о чем у него имеется официальное свидетельство. Как же могу я арестовать отца и брата и сделать их заложниками?

– Почтенный начальник! – возразила на это старая Янь. – Кому неизвестно, что Сун Цзяна прозвали «Почтительный и справедливый господин Хэй-сань»? А свидетельство, о котором вы говорите, – фальшивое. И если вы признаете его, то, значит, помогаете им.

– Глупости ты болтаешь! – рассердился начальник уезда. – Это свидетельство выдано моим предшественником, и на нем имеется казенная печать. Как же может оно быть фальшивым?!

Тогда старуха стала рыдать и жаловаться:

– Господин начальник! Убить человека – величайшее преступление! Если вы не заступитесь за меня, я вынуждена буду обратиться в окружное управление. Ведь дочь моя действительно умерла насильственной смертью!

Чжан-сань выступил и поддержал старуху:

– Господин начальник! Если вы не выполните ее просьбу и не отдадите распоряжения об аресте, то она обратится в вышестоящий суд, а ведь это дело серьезное. Когда начнут допрашивать, мне нельзя будет молчать.

Начальник уезда понимал, что Чжан Вэнь-юань прав, и ему пришлось подписать приказ об аресте и тут же послать в поместье Сунцзяцунь начальников стражи Чжу Туна и Лэй Хэна.

– Возьмите с собой побольше людей, – сказал начальник, – произведите обыск, арестуйте преступника Сун Цзяна и доставьте сюда.

Чжу Тун и Лэй Хэн взяли человек сорок стражников из местной охраны и тотчас же отправились в поместье Сунцзяцунь. Узнав об их приезде, старый Сун поспешно вышел к ним навстречу.

– Уважаемый господин! – обратились к нему начальники стражи. – Не вините нас. Мы приехали к вам не по доброй воле, а по приказу начальства. Скажите, где сейчас находится ваш сын Сун Цзян?

– Уважаемые господа начальники стражи, – почтительно отвечал старый Сун. – Этот непокорный Сун Цзян не имеет ко мне никакого отношения. Еще прежнему начальнику я подал прошение о том, что отрекаюсь от него, и свидетельство об этом заявлении у меня на руках. Уже больше трех лет Сун Цзян живет отдельно, и у нас нет с ним ничего общего, – он даже не бывает здесь.

– Все это, может быть, и так, – отвечал Чжу Тун, – однако у нас есть письменное распоряжение, которое мы должны выполнить. Мы не можем полагаться на ваши слова о том, что здесь нет вашего сына, а поэтому произведем обыск, – и он приказал стражникам окружить поместье.

– Я буду охранять передние ворота, – сказал Чжу Тун, – а вы, господин Лэй Хэн, обыщите всю усадьбу.

Лэй Хэн вошел во двор и, обыскав там все, вернулся со словами:

– Его, и правда, нет здесь.

– А все же у меня на душе неспокойно, – сказал Чжу Тун. – Вы, господин Лэй Хэн, постерегите здесь, у ворот, а я попробую еще сам поискать как следует.

Услышав эти слова, старый Сун сказал:

– Я – человек, уважающий законы. Могу ли я укрывать преступника в моем доме?!

– Дело идет об убийстве, – возразил на это Чжу Тун, – и вы уж не обижайтесь на нас.

– Что ж, пусть будет по-вашему, – согласился старый Сун. – Идите и еще раз как следует поищите.

– Господин Лэй Хэн, – сказал Чжу Тун. – Приглядите за господином Суном и не разрешайте ему выходить.

После этого Чжу Тун вошел в поместье, поставил у стены свой меч, закрыл ворота на засов и прошел в домашнюю молельню. Он отодвинул в сторону жертвенный столик, вынул доску из пола и увидел веревку. Он дернул за нее, раздался звук медного колокола, а вслед за тем из-под пола показался Сун Цзян. Увидев Чжу Туна, Сун Цзян сильно перепугался, но тот сказал ему:

– Достопочтенный брат мой! Не подумайте, что я приехал арестовать вас! Вы всегда были добры ко мне и никогда меня не обманывали. Однажды, когда мы вместе выпивали, вы сказали мне: «В молельне нашего дома под полом сделано убежище. Над ним стоит жертвенный столик Будде, который и закрывает вход в убежище. Если с тобой случится что-нибудь, можешь там укрыться». Я крепко запомнил это. Начальник послал нас сюда лишь для отвода глаз. Он тоже хочет помочь вам, и только Чжан-сань со старухой будоражат всех и грозят обратиться в окружной суд, если начальник не доведет дела до конца. Вот почему ему пришлось послать сюда нас двоих для обыска. Лэй Хэн человек прямой и недалекий, и я боялся, что он не сможет сделать всего, как надо, и если встретится с вами, то уж вряд ли найдет выход из положения. И поэтому я пустился на хитрость: оставил Лэй Хэна караулить у въезда в поместье, а сам пришел предупредить вас, друг мой. Хоть здесь и безопасно, однако оставаться долго не следует. Что будет, если кто-нибудь узнает, что вы здесь, и еще раз придет сюда с обыском?

– Я и сам подумывал об этом, – сказал Сун Цзян, выслушав Чжу Туна. – И если бы не ваше доброе отношение, почтенный брат мой, то не миновать бы мне тюрьмы.

– Стоит ли говорить об этом, – сказал Чжу Тун. – Давайте лучше подумаем, куда бы вам отправиться.

– Я решил, что самыми подходящими сейчас являются три места: поместье Чай Цзиня, прозванного Маленьким вихрем, в уезде Хэнхайцзюнь, области Цанчжоу; крепость Цинфын, в уезде Цинчжоу, где служит Хуа Юн, по прозвищу «Маленький Ли Гуан», и поместье господина Куна, в Байхушане. У господина Куна два сына, старшего зовут «Кун Мин – Комета», а младшего – «Кун Лян – Искра»; раньше они частенько заходили ко мне. Однако я до сих пор еще не решил, в какое из этих мест отправлюсь.

– Вам, почтенный брат, надо выбирать скорее, – сказал Чжу Тун. – Раз вы решили уходить, то уходите немедленно, не позже чем сегодня вечером. Откладывать сейчас никак нельзя, не то произойдут неприятности.

– Я буду надеяться на ваше заступничество перед властями, дорогой мой, – сказал Сун Цзян. – Если для этого потребуются деньги, приходите сюда и берите сколько нужно.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал Чжу Тун. – Устройство всего дела я беру на себя. Вы же думайте лишь о том, как бы скорее отправиться в путь.

Сун Цзян поблагодарил Чжу Туна и снова скрылся в своем убежище, а Чжу Тун поставил на место жертвенник, открыл двери и, взяв свой меч, вышел из поместья.

– Так и не нашел его, – сказал он товарищу. – А что, господин Лэй Хэн, может быть, нам захватить с собой почтенного Суна?

Услышав предложение Чжу Туна, Лэй Хэн подумал: «Ведь прежде Чжу Тун с Сун Цзяном были лучшими друзьями. Что же это с ним произошло? Почему он предлагает арестовать старого Суна? Что-то здесь неладно. Если он будет настаивать, придется мне проявить благородство и вступиться за старика».

После этого Чжу Тун и Лэй Хэн, собрав своих стражников, вошли в дом. Старый Сун пошел было приготовить вина и закусок, но Чжу Тун остановил его:

– Не беспокойтесь об угощении, почтенный Сун, собирайтесь-ка лучше со своим младшим сыном в дорогу, вы отправитесь вместе с нами в город.

– А что же не видно вашего младшего сына? – спросил Лэй Хэн.

– Я послал его в соседнюю деревню, – отвечал старый Сун, – достать кое-что из хозяйственной утвари. А от непокорного Сун Цзяна я уже три года тому назад отказался, и об этом у меня имеется официальное свидетельство.

– Да что вы нам зубы заговариваете, – сказал Чжу Тун. – У нас есть распоряжение начальника уезда арестовать вас с сыном и доставить в город на допрос.

– Господин Чжу Тун, – сказал тогда Лэй Хэн. – Хоть Сун Цзян и совершил преступление, но, видно, у него были к этому какие-то причины, и он не заслуживает смертного приговора. У почтенного Суна имеется официальный документ, заверенный казенной печатью, и мы не можем признать его фальшивым. Кроме того, не следует забывать, что в свое время мы были друзьями с господином Сун Цзяном и должны помочь ему в этом деле. Давайте снимем копию с этого документа и по возвращении представим ее начальству.

Выслушав это, Чжу Тун подумал: «Значит, мои слова подействовали и он ничего не подозревает».

– Если вы, уважаемый друг, считаете, что так лучше, – сказал он, – то я вовсе не хочу причинять кому-нибудь вреда.

– Я глубоко признателен вам, господа начальники, за ваше снисхождение, – растроганно сказал старик и тут же велел подать вина и закусок и стал всех угощать. Потом он достал двадцать лян серебра и хотел преподнести их начальникам охраны, но Чжу Тун и Лэй Хэн решительно отказались и отдали серебро стражникам, которые поделили его между собой.

Потом они сняли копию с представленного Суном документа, распрощались с хозяином, и весь отряд во главе с Чжу Туном и Лэй Хэном отправился обратно в город. Когда они явились в зал суда, начальник уезда как раз находился там. Он спросил Чжу Туна и Лэй Хэна, какие они принесли вести. Тогда начальники доложили ему:

– Мы дважды самым тщательным образом обыскали всю усадьбу, но Сун Цзяна там не нашли. Старый Сун болен и лежит в постели, видно скоро ему конец. Сун Цин еще месяц назад уехал из деревни и до сих пор не вернулся. Так что нам не оставалось ничего другого, как снять копию с имеющегося у старика документа и доставить ее вам.