Текст книги "Речные заводи (том 1)"

– Я до того изнежился, что, пожалуй, и впрямь не подниму его.

– Да, с камнем в пятьсот цзиней весом шутки плохи, – сказал Ши Энь.

– А вы, господин, и в самом деле поверили, что мне не под силу этот камень? – засмеялся У Сун. – Ну-ка, люди, отойдите. Сейчас я подыму его!

Оголившись до пояса, У Сун обхватил руками каменную глыбу и легко приподнял ее. Потом он обеими руками с такой силой швырнул камень, что тот вдавился в землю на целый чи. Все заключенные, наблюдавшие это зрелище, онемели от изумления.

А У Сун вновь приподнял камень правой рукой и так подбросил его, что он взлетел не меньше чем на чжан. Затем он обеими руками подхватил камень и тихонько опустил его на прежнее место. Покончив со всем этим, он обернулся к Ши Эню и присутствовавшим здесь заключенным, и они увидели, что лицо его даже не покраснело от напряжения, сердце билось ровно и дыхание было спокойно.

Ши Энь подошел к У Суну, поклонился ему и, обняв его за талию, сказал:

– Дорогой мой! Вы – человек необыкновенный и обладаете волшебной силой.

– Вы поистине удивительный человек! – говорили также и заключенные, низко кланяясь ему.

Затем Ши Энь пригласил У Суна в свои комнаты и усадил его.

– А теперь, – сказал У Сун, – вы должны сообщить мне, что за поручение ждет меня.

– Посидите немного, – возразил Ши Энь, – и обождите, пока придет мой отец. Когда вы познакомитесь с ним, я открою вам свою просьбу.

– Если вы действительно хотите поручить мне какое-то дело, то перестаньте шутить, – сердился У Сун, – а то получается ерунда. Если б даже за это мне грозило четвертование, я и тогда согласился бы сделать это для вас. Не будь я человеком, если говорю все это из лести!

Тогда, сложив руки и прижав их к груди, Ши Энь обо всем рассказал ему. Видно, У Суну было на роду написано еще раз проявить силу, перед которой не устоял даже тигр.

И поистине, когда он пускал в ход кулаки, небо покрывалось тучами и грохотал гром. Когда же он действовал ногами, то и дождю с ветром становилось страшно.

О каком деле Ши Энь сообщил У Суну, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 28

в которой рассказывается о том, как Ши Энь восстановил свои права в округе Мэнчжоу и как пьяный У Сун избил трактирщика Цзян Мынь-шэня

Итак, продолжим наше повествование. Обратившись к У Суну, Ши Энь сказал:

– Присядьте, дорогой друг, и я подробно расскажу вам о деле, которое тяжелым камнем лежит у меня на душе.

– Дорогой господин! – взмолился У Сун. – Говорите все начистоту, ничего не скрывая.

– Уже с малых лет, – начал Ши Энь, – обучился я фехтовать копьем и палицей у наставников из вольного люда, и в округе Мэнчжоу меня даже прозвали Золотоглавым тигром. За восточными воротами есть рынок, который называется Куайхолинь. Сюда приезжают торговать купцы из областей Шаньдун и Хэбэй. Тут находится больше сотни торговых заведений, около тридцати игорных домов, а также лавки менял. Так вот однажды, по собственному желанию, а также подстрекаемый бесстрашными головорезами из ссыльных, которых было со мной не меньше восьмидесяти, отправился я в Куайхолинь и открыл там трактир. Я поставлял вино и мясо всем находящимся поблизости торговцам, и приезжавшие сюда певички являлись первым делом ко мне, а потом уж получали разрешение заниматься своим делом. Деньги в подобных местах люди тратят не малые, и к концу месяца я зарабатывал двести-триста лян серебра. Но недавно к нам в лагерь прибыл новый начальник охраны из Дунлучжоу по имени Чжан и привез с собой некоего Цзян Чжуна. Ростом этот человек в девять чи, за что среди вольного люда получил прозвище Цзян Мынь-шэнь – «Бог хранитель ворот». Но беда не в том, что он великан, есть у него и другие преимущества. Он хорошо владеет пикой и палицей, ловко наносит удары кулаками и ногами и мастерски нападает. Он любит бахвалиться и говорить про себя, что «гора Тайшань соревнуется с горою Юэ» и что во всей Поднебесной нет равного ему воина. Этот человек стал у меня на пути. Сначала я не хотел идти ему на уступки, но он так избил меня, что я месяца два не мог подняться с кровати. Несколько дней назад, когда вы, дорогой брат мой, прибыли сюда, у меня все еще болела голова, и руку я носил на перевязи. По сей день раны у меня не совсем еще зажили. Я хотел было поднять против этого парня людей, но беда в том, что на его стороне начальник охраны Чжан со своим отрядом, так что в случае скандала нас во всем обвинят. Все мое несчастье в том, что я не могу отомстить ему за оскорбление. Я давно слышал о вас, дорогой брат, как о доблестном муже, и если вы отомстите за меня, я умру спокойно. Одного я боялся – что после тяжелого и долгого пути вы очень устали и не хватит у вас сил для борьбы. Вот почему я и распорядился кормить вас как следует с полгодика, дать вам полностью оправиться и тогда уж просить вашего совета. К несчастью, слуга проболтался, и мне пришлось раньше времени выложить вам все начистоту.

Выслушав эту речь, У Сун громко расхохотался и спросил:

– Сколько же голов и рук у этого Цзян Мынь-шэня?

– Да всего одна голова и пара рук, – отвечал Ши Энь. – Где ж ему взять больше?

– Будь у него хоть три головы и шесть рук и обладай он способностями самого Ночжа, и тогда я не испугался бы. Но раз у него только одна голова и две руки и нет способностей Ночжа, то стоит ли его бояться?

– Мне-то с моими малыми силами и способностями никак не совладать с ним, – ответил Ши Энь.

– Не стану хвастаться, – возразил У Сун, – но я всю жизнь побивал дерзких, наглых и бесчестных обитателей Поднебесной! А если дело обстоит так, как вы говорите, то нечего больше раздумывать. Вино захватим с собой и выпьем по дороге. Пойдемте туда сейчас же, и вы увидите, что я расправлюсь с этим парнем так же, как с тигром. Если же кулак мой во время драки окажется особенно тяжелым, я прикончу его и сам буду за это отвечать!

– Дорогой брат мой, – отозвался Ши Энь. – Обождите еще немного, пока придет сюда мой отец и вы познакомитесь. А уж потом начнем действовать. Только надобно все хорошенько обдумать. Может быть, завтра послать туда человека разузнать, как обстоят дела. Если Цзян Чжун там, мы сможем послезавтра двинуться в путь. Если же его там нет, мы решим, как поступить. А появись мы в Куайхолине раньше времени, то, как говорят, «растревожим змею в траве». Он подготовится к этой встрече, и нам несдобровать.

– Ну, господин мой, – рассердился У Сун. – Видно, вы еще не забыли, как он вас бил. Этак выжидать – совсем не мужское дело, пойдемте-ка лучше без дальних разговоров! Чего там откладывать на завтра! Раз решили, надо идти, и нечего бояться, что он приготовится!

Когда У Сун, не слушая никаких уговоров, хотел уже покинуть комнату, из-за ширмы вышел начальник лагеря, человек весьма почтенного возраста, и обратился к нему со следующими словами:

– Я слышал ваш разговор и счастлив познакомиться с таким справедливым человеком. Моему сыну, кажется, действительно повезло. Пойдемте же во внутренние комнаты и побеседуем.

У Сун покорно последовал за начальником лагеря, и, когда они пришли туда, начальник сказал:

– Прошу вас присесть, благородный человек!

– Что вы, я же заключенный! – воскликнул У Сун. – Осмелюсь ли я сидеть рядом с вами?!

– Не говорите так, добрый человек, – возразил начальник лагеря. – Для моего сына встреча с вами большое счастье, так стоит ли церемониться.

Тогда У Сун произнес положенное по этикету приветствие и сел на указанное ему место; Ши Энь же стал перед ним.

– Что ж вы не сядете, молодой господин? – спросил его У Сун.

– Вас принимает мой отец, и я прошу вас, дорогой брат мой, не обращать на меня внимания.

– В таком случае я буду себя неловко чувствовать, – заметил У Сун.

– Ну, уж если вы так справедливы, – сказал на это начальник лагеря, – то, поскольку здесь нет посторонний, Ши Энь может сесть.

Слуги принесли вина, фруктов и закусок. Начальник лагеря собственноручно наполнил чашку У Суна вином и сказал:

– Ваша доблесть, благородный человек, вызывает всеобщее уважение. Так вот в чем состоит наше дело. Сын мой торговал в Куайхолине. Взялся он за это не ради наживы, а, главным образом, для благоустройства нашего округа. Нежданно-негаданно Цзян Мынь-шэнь силой отнял у него это дело. Лишь с вашей доблестью и мужеством, справедливый человек, можно отомстить за нанесенную обиду. Если вы не отказываете ему в помощи, то прошу вас до дна осушить эту чашку и принять от моего сына четыре поклона в знак того, что он будет почитать вас, как старшего брата.

– Разве осмелюсь я, человек без всяких талантов и знаний, принять поклоны вашего сына! – запротестовал У Сун. – Это будет для меня такой незаслуженной честью!

Затем он выпил вино, и Ши Энь отвесил ему положенные четыре поклона. У Сун поспешил ответить ему поклонами, и таким образом был скреплен их братский союз. В тот день У Сун был в отличном настроении, много пил и ел и в конце концов Настолько опьянел, что люди под руки отвели его и уложили в постель. Однако особо распространяться об этом нет никакой надобности.

На следующий день отец сказал:

– Вчера вечером У Сун здорово напился и, верно, плохо себя чувствует. Можно ли посылать его сегодня? Не лучше ли сказать, что мы отправили на разведку человека и тот сообщил, что Цзян Мынь-шэня нету дома? Отложим это дело на завтра, а там решим, как быть.

Придя в этот день к У Суну, Ши Энь сказал:

– Сегодня не стоит идти. Я отправил на разведку человека, и тот сообщил, что Цзян Мынь-шэня нету дома. А вот завтра, как только поедите утром, так я и попрошу вас пойти.

– Что ж, завтра так завтра, – отвечал У Сун. – Только не хочется день зря терять.

После завтрака Ши Энь с У Суном отправились прогуляться, а вернувшись, поговорили о приемах боя с пикой и палицей. В полдень Ши Энь пригласил У Суна обедать. Вина на этот раз подали всего несколько чашек, зато кушаний приносили без счета. Но У Суну очень хотелось выпить, и поэтому он все время подливал Ши Эню, приглашая его выпить.

Покончив с едой, У Сун простился и ушел к себе. Когда он сидел там и размышлял, то вдруг увидел двух слуг, которые пришли помочь ему умыться. У Сун спросил одного из них:

– Отчего это сегодня за обедом было так мало вина и одни лишь мясные блюда?

– Не стану обманывать вас, господин, – отвечал слуга, – утром начальник лагеря совещался со своим сыном о том, отправиться ли вам сегодня с их поручением. Они решили, что вчера вечером вы изрядно выпили и сегодня не справитесь с этим делом. И чтобы завтра вы могли туда отправиться, к обеду подали мало вина.

– Ах, вот оно что! – воскликнул У Сун. – Вы думаете, если я пьян, так и не справлюсь с вашим Цзян Мынь-шэнем?

– Именно так они думали, – подтвердил слуга.

Всю ночь не спал У Сун и с нетерпением ждал рассвета. А на следующее утро он встал, умылся, прополоскал рот, повязал голову косынкой наподобие иероглифа «вань», одел рубаху серого цвета, обмотки и матерчатые туфли с восемью завязками и наклеил на лицо пластырь, чтобы скрыть клеймо. Вскоре пришел к нему Ши Энь и пригласил завтракать. Когда У Сун поел и выпил чаю, Ши Энь сказал ему:

– В конюшне уже стоят оседланные лошади, и мы можем ехать.

– Ноги у меня, кажется, не маленькие, – сказал У Сун, – так зачем же ехать верхом? И еще я хотел просить вас выполнить одну мою просьбу.

– Говорите, – отвечал Ши Энь, – и желание ваше всегда будет исполнено, дорогой брат мой.

– Так вот, – продолжал У Сун, – когда мы выйдем из города, я назначу по дороге несколько пунктов, которые называются. «Без трех дальше не пойдем!»

– А что это значит? – спросил Ши Энь. – Я что-то не совсем понимаю.

– Так вот что я скажу тебе, – сказал У Сун, смеясь, – если хочешь, чтобы я побил Цзян Мынь-шэня, то по дороге будешь подносить мне по три чашки вина в каждом кабачке, который встретится нам. Не выставишь мне этих трех чашек – с места не двинусь. Это я и называю: «Без трех дальше не пойдем».

Услышав это, Ши Энь подумал: «От Восточных ворот до Куайхолиня около пятнадцати ли. По дороге туда не менее тринадцати мест, где торгуют вином. Если в каждом трактирчике он выпьет по три чашки вина, то, пока мы доберемся до места, это составит тридцать девять чашек, и он будет совершенно пьян. Что же делать?»

– Ты думаешь, когда я пьян, так ни на что не способен? – рассмеялся У Сун. – Ошибаешься. Вот если я не выпью, так ничего и делать не смогу. Силы у меня возрастают с каждым глотком вина. Выпью чашку, сила прибавится, вылью пять, увеличится в пять раз. А уж когда выпью десять чашек, такая сила появится, что только держись. Если бы вино не придавало мне отваги, разве убил бы я тигра на перевале Цзин-ян-ган? Ведь тогда я столько выпил, что и море мне было по колено.

– Не знал я этого, дорогой брат мой, – сказал Ши Энь. – Уж чего-чего, а хорошего вина в нашем доме сколько душе угодно. Но я боялся, что вы напьетесь и провалите мое дело. Вот и не решился вчера подливать вам. А раз вино укрепляет ваше мужество, мы пошлем вперед двух слуг с вином, фруктами и закусками, они будут ожидать нас в указанных пунктах, и мы станем попивать с вами потихоньку, дорогой брат мой.

– Вот это по-моему! Верно ты меня понял, – обрадовался У Сун. – Чтобы драться с Цзян Мынь-шэнем, нужна смелость, а без вина я не смогу проявить всех своих способностей! За угощение я расплачусь с тобой тем, что побью этого негодяя и повеселю народ.

Ши Энь тотчас же приступил к сборам. Он послал вперед двух солдат с едой и вином и захватил еще денег. Начальник лагеря тайком отрядил человек двадцать здоровых молодцов, которые в случае надобности могли оказать им помощь. Когда с приготовлениями было покончено, все двинулись в путь.

Теперь надо рассказать о том, как Ши Энь с У Суном покинули Аньпинсай и вышли из Восточных ворот города Мэнчжоу. Не успели они сделать и пятисот шагов, как увидели кабачок у дороги. Над крышей приветливо вздымалась вывеска, а возле дверей их дожидались слуги, высланные вперед с провизией и вином. Ши Энь пригласил У Суна зайти в трактирчик; все уже было приготовлено, и слуги принялись наливать вино.

– Только не в маленькие чашки, – предупредил У Сун. – Подайте большие и наполните все три.

Слуги послушно достали большие чашки и налили вина. У Сун не стал долго церемониться, осушил все три чашки и поднялся, чтобы идти дальше. А слуги быстро собрали посуду и побежали вперед.

– Кажется, заморил червячка, – смеялся У Сун. – Можно продолжать путь.

Они покинули кабачок и вышли на дорогу. Была седьмая луна, а жара стояла невыносимая. Лишь временами дул прохладный ветерок. Оба путника распахнули свои одежды. Не успели они пройти и одного ли, как впереди за лесочком появилось какое-то селение, и еще издали сквозь чащу леса они увидели вывеску кабачка.

Зайдя в лес, они и в самом деле приблизились к маленькому кабачку, в котором продавали простое деревенское вино. Тут Ши Энь в нерешительности остановился и молвил:

– Здесь продают лишь простое деревенское вино. Стоит ли нам останавливаться?

– Почему же? – отвечал У Сун. – Раз здесь торгуют вином, я должен выпить свои три чашки. Без них я не пойду дальше – и все.

Тогда они вошли и сели. Слуги расставили закуски и чашки. Проглотив свои три чашки, У Сун снова поднялся, и они пошли дальше. Слуги опять наспех все прибрали и стремглав бросились вперед.

Не прошли они и двух ли, как снова попался им кабачок, и У Сун выпил еще три чашки. Однако нам нет надобности описывать в подробностях весь их путь. Достаточно сказать, что они заходили в каждый кабачок, который попадался на пути, и У Сун неизменно вышивал там свои три чашки вина.

Так они посетили не менее десяти кабачков. Взглянув на У Суна, Ши Энь увидел, что он все еще не пьян.

– А далеко еще до этого Куайхолиня? – вдруг спросил его У Сун.

– Да теперь уже близко, – отвечал Ши Энь. – Видите лес, вот это как раз и есть Куайхолинь.

– Ты обожди меня где-нибудь поблизости, а я пойду разыскивать этого парня, – сказал У Сун.

– Правильно, – сказал Ши Энь, – я где-нибудь здесь укроюсь. Надеюсь, дорогой брат мой, вы будете осторожны и не забудете о силе вашего противника.

– Ну, это пустое, – сказал У Сун. – Только вели слугам следовать за мной. Если повстречается на пути еще кабачок я выпью.

Приказав слугам следовать за У Суном, Ши Энь пошел другой дорогой.

Не успел У Сун пройти и трех ли, как осушил еще чашек десять вина. Время было далеко за полдень, и солнце жгло немилосердно, хоть и дул легкий ветерок. Вино, выпитое У Суном, уже начало оказывать действие. Он расстегнул на груди рубаху и, хоть не был еще пьян, брел, раскачиваясь из стороны в сторону и спотыкаясь, словно совсем захмелел. Когда он приблизился к лесу, слуга, указывая ему рукой вперед, сказал:

– Вон там, на перекрестке, трактир Цзян Мынь-шэня!

– Спрячьтесь куда-нибудь подальше, – сказал У Сун, – и наблюдайте оттуда. Как увидите, что я расправился с ним, так и приходите.

У Сун пошел прямо через лес. Вскоре он увидел огромного детину в белой рубахе, который походил на бога – хранителя ворот. Он отдыхал на окладном стуле в тени акации и в руках держал мухобойку. Прикинувшись пьяным, У Сун украдкой взглянул на этого человека и подумал: «Не иначе, как это сам Цзян Мынь-шэнь».

У Сун пошел дальше и в пятидесяти шагах от себя увидел на перекрестке дорог большой трактир. Перед входом высился шест с вывеской, на которой крупными иероглифами было написано: «Хэ-ян фын-юэ» – «Хэянский уютный уголок». У ворот стояла изгородь, выкрашенная в зеленый цвет, а на ней два небольших флага, на каждом из которых красовалось по пяти вышитых золотых иероглифов, гласивших:

Пьяному и на земле и на небе просторно.

Кувшин вина удлиняет нам жизнь.

Войдя в трактир, он заметил в одном углу столик для мяса, стойку, на которой его режут и рубят, и все необходимые для этого приспособления; в другом – печь для пирожков и прочей еды. Во внутреннем помещении виднелись три огромных чана с вином, расставленные в ряд и наполовину закопанные в землю.

В центре возвышался прилавок, за которым сидела молоденькая женщина небольшого роста. Это была новая жена Цзян Мынь-шэня, на которой он женился уже после своего приезда в Мэнчжоу. Прежде она была певичкой в публичном доме и хорошо исполняла городские песенки, которые рассказываются нараспев.

Разглядев все это, У Сун еще раз посмотрел вокруг пьяными глазами и, войдя в трактир, поместился у столика, что стоял против прилавка. Облокотившись на него обеими руками, он уставился на женщину и глаз с нее не сводил. Заметив это, она отвернулась и стала глядеть в другую сторону. В трактире находилось пять или семь слуг. У Сун постучал по столу и позвал:

– Эй, где хозяин?!

Один из слуг приблизился к У Суну и, окинув его взглядом, спросил:

– Сколько вам подать вина, уважаемый гость?

– Налей два рога, но сначала дай мне немного попробовать! – приказал У Сун.

Слуга подошел к прилавку, попросил женщину отмерить ему два рога вина, а затем, вылив эту порцию в небольшую кадушечку, зачерпнул из нее немного и подал У Суну со словами:

– Прошу вас, уважаемый гость, отведайте!

У Сун взял вино, понюхал его и, покачивая головой, сказал:

– Неважное вино! Дайте-ка мне другого!

Заметив, что У Сун пьян, слуга подошел к прилавку и сказал женщине:

– Пожалуй, надо дать ему другого вина, хозяйка.

Женщина взяла кадушечку, вылила из нее вино и налила другого. Слуга снова зачерпнул чашку и поднес У Суну. Отхлебнув вина, У Сун почмокал дубами и сказал:

– И это плохое! Перемените да поживее, не то плохо вам придется!

Еле сдерживая гнев, слуга молча взял вино и пошел к прилавку.

– Придется, хозяйка, дать ему покрепче! – сказал он. – Не стоит связываться с ним, он пьян и только и ищет повода, чтобы поскандалить. Налейте ему другого вина да получше.

Тогда женщина зачерпнула самого лучшего вина, и слуга подал его У Суну.

– Ну, это еще сойдет, – заявил У Сун. – Послушай, парень, как зовут твоего хозяина?

– Его фамилия Цзян, – отвечал слуга.

– А почему не Ли? – спросил У Сун.

Услышав это, женщина сказала:

– Этот мерзавец где-то напился, а сюда пришел поскандалить.

– Да он, видно, из деревни, – отвечал слуга, – и не умеет себя вести!

– Что вы там плетете?! – спросил У Сун.

– Да так, разговариваем между собой, – отозвался слуга, – не обращайте на нас внимания и пейте.

– Эй ты, человек! – крикнул У Сун. – Скажи-ка этой бабочке за прилавком, чтобы подошла сюда и составила мне компанию!

– Бросьте болтать глупости! – крикнул слуга. – Это жена нашего хозяина!

– Ну и что из того, что она жена вашего хозяина? – продолжал У Сун. – Какая беда в том, что она выпьет со мной вина?

– Ах ты, разбойник! – закричала женщина, потеряв терпение. – Убить тебя мало! – и, толкнув дверцу к стойке, хотела выбежать из комнаты.

Тогда У Сун, спустив с себя рубаху и засунув ее рукава за пояс, выплеснул все вино на землю. Затем он ринулся к прилавку и так вцепился в женщину, что она и пошевельнуться не могла. Одной рукой он обхватил ее за талию, а другой разорвал в клочья ее головной убор, за волосы вытащил из-за прилавка и бросил беднягу прямо в чан. Послышался всплеск вина.

После этого У Сун вышел из-за прилавка. Слуги были сильными и ловкими, они кинулись на У Суна. Но У Сун схватил одного из них и, без труда подняв на руки, швырнул в чан с вином. Второй слуга также бросился было на У Суна, однако тот и его схватил за голову и кинул в чан с вином. Подбежали еще двое слуг, но У Сун, пустив в ход руки и ноги, повалил их. Первые трое барахтались в вине и никак не могли выбраться оттуда. А двое других лежали на полу в луже вина, не в силах подняться.

Ну и досталось же этим бездельникам! Одному из них, что был похитрее, удалось улизнуть. И когда У Сун заметил это, то подумал: «Он, верно, побежит доложить обо всем Цзян Мынь-шэню. Пойду-ка я встречу его да вздую прямо на улице. Пусть народ позабавится». И он быстро вышел из помещения.

Когда слуга сообщил Цзян Мынь-шэню о случившемся, тот сильно напугался. Он вскочил на ноги, оттолкнул от себя стул, отбросил мухобойку и ринулся вперед.

А У Сун уже поджидал его на дороге.

Надо сказать, что Цзян Мынь-шэнь, несмотря на свой огромный рост, за последнее время сильно ослаб из-за неумеренного увлечения вином и женщинами и сейчас здорово струсил. Разве мог он сравняться с У Суном, который был могуч, как тигр, и решил во что бы то ни стало расправиться с Цзян Мынь-шэнем.

Однако, увидев У Суна, Цзян Мынь-шэнь решил, что тот пьян, и, уверенный в легкой победе, ринулся вперед. Медленно рассказ ведется, но быстро происходят события. У Сун сжал кулаки, размахнулся, будто хотел ударить Цзян Мынь-шэня в лицо, и вдруг повернулся и побежал прочь. Цзян Мынь-шэнь рассвирепел и бросился за ним. На бегу У Сун так двинул его ногой, что Цзян Мынь-шэнь схватился обеими руками за живот и присел на корточки. Тогда У Сун повернулся и ударил Цзян Мынь-шэня правой ногой в висок, и тот навзничь упал. Затем У Сун наступил ему на грудь ногой и своим тяжелым, как молот, кулаком принялся дубасить Цзян Мынь-шэня по голове.

Здесь необходимо рассказать, что прием, с помощью которого У Сун победил Цзян Мынь-шэня, называется «Шаг колесом и два пинка», – все дело в том, чтобы вовремя использовать ложный выпад и затем, повернувшись, ударить левой ногой. После этого надо снова обернуться и со всей силой ударить правой ногой.

Прием этот был не из легких, но У Сун отлично знал его, так как тренировался всю свою жизнь.

Побежденный Цзян Мынь-шэнь, лежа на земле, запросил пощады.

– Если хочешь, чтобы я сохранил тебе жизнь, – завопил У Сун, – выполни три мои условия!

– Пощади меня, добрый человек, – продолжал молить Цзян Мынь-шэнь, – и я выполню не только три, а хоть все триста твоих условий!

Тогда У Сун назвал свои три условия.

 
Не иначе как на роду ему было написано, что
Он одежду сменил, господина искал.
Брови он подровнял, но убийства алкал.
 

Но об этих трех условиях У Суна вы, читатель, узнаете из следующей главы.