Текст книги "Солнечные часы"

Глава четырнадцатая

К концу августа погода сделалась донельзя странной; с разных уголков страны то и дело передавали новости о необычных явлениях природы: жуткие метели, ураганы, град с ясного неба. Вокруг Большого дома каждый день бушевали грозы: тучи с неумолимой регулярностью начинали собираться на горизонте сразу после четырех пополудни, двигаясь с большой скоростью – уже через час все небо было черным-черно, а к шести снова прояснялось. Если бы первый мистер Хэллоран был жив, он отметил бы, что, хотя все говорят о погоде, никто не предпринимает конкретных действий; в каждой утренней газете публиковали случаи смерти от перегрева, утопления и сильного ветра, а также утверждение, что высота над уровнем моря снижается со скоростью два дюйма в столетие; вулкан, спящий более пяти веков, внезапно извергся, выжег все вокруг и снова уснул навеки.

В Чикаго женщину арестовали за появление в крупном городском супермаркете с белым медведем на поводке (медведь был пострижен под французского пуделя). В Техасе мужчина выиграл в суде дело о разводе с женой: выяснилось, что та вырвала последние главы из всех детективов, которые он брал почитать в библиотеке. Во Флориде телевизор отказался выключаться и с завидным упорством транслировал пошлую музыку, старые фильмы и бесконечную рекламу, сводящую с ума, до тех пор пока владельцы не покрошили его топором; и даже на последнем издыхании упрямый аппарат продолжал рекламировать тоник для волос.

Между тем прибыла корона миссис Хэллоран, и та спустилась в ней к ужину.

– Надеюсь, вы скоро привыкнете к моему внешнему виду, – сказала она, обращаясь к собравшимся за столом. – В конце концов, это далеко не последние изменения в нашей с вами жизни.

– Я ожидал, что она будет более царственной, – вежливо отметил Эссекс.

– Моя невестка, – ответила тетя Фэнни Эссексу, – никогда не отличалась хорошим вкусом или – как бы это сформулировать? – происхождением, однако сегодня она превзошла саму себя.

– А мне нравится, – оценила Мэри-Джейн. – Жаль, что мне такое сразу в голову не пришло.

– Подобное стремится к подобному, – мрачно резюмировала тетя Фэнни.

– Что-то я не возьму в толк… – Миссис Уиллоу озадаченно переводила взгляд с одного на другого. – Что это за брюзжание такое, что за разговоры о хорошем вкусе? По мне, так вполне логично, что Орианна теперь будет боссом, как, впрочем, и всегда; так почему бы ей не носить то, что ей заблагорассудится? А? – Она устремила пристальный взгляд на тетю Фэнни. – Не слишком ли вы много на себя берете, а? Может, вы хотели сами стать королевой и носить корону, а?

И миссис Уиллоу презрительно фыркнула.

– Мой отец…

– Ваш отец! Помилуйте, сыты по горло вашим отцом, да и к тому же мы вообще не знаем, был ли то ваш отец…

– Миссис Уиллоу! – Тетя Фэнни резко поднялась, бледная от негодования. – Вы намекаете на то, что я незаконнорожденная?!

Тут вмешалась миссис Хэллоран.

– Тетя Фэнни, сядь, пожалуйста. Августа, не открывай рот без моего разрешения; твоя горячая поддержка заставляет меня сомневаться в моей же правоте. Эссекс, Мэри-Джейн, мисс Огилви, если мое сумасшествие принимает такую странную форму, как желание носить корону, неужели вы мне откажете? Неужели мне нельзя выглядеть глупо в атмосфере всеобщей терпимости? Глория, можно мне носить корону?

– Раз уж вы спрашиваете меня, миссис Хэллоран, – ответила та, – как по мне, так вы выглядите полной дурой.

– В самом деле? Благодарю за то, что ты не потрудилась щадить мои чувства. А может, тебе еще не поздно присоединиться к твоему отцу?

– И рассказать ему, что вы – сумасшедшая старая леди, которая сидит за ужином с короной на голове?

– Мне бы хотелось, чтобы вы все перестали раздражаться на мою корону. – Миссис Хэллоран любовно погладила предмет споров; в конце концов, корона вовсе не была такой уж величественной, и если бы миссис Хэллоран не настаивала на том, чтобы называть предмет «короной», ее можно было бы скорее заподозрить в ношении простенького золотого обруча в волосах. – Глория, не называй меня сумасшедшей старой леди. Я не старше миссис Уиллоу, я уверена, что я не сумасшедшая, а тетя Фэнни развеет твои последние сомнения в том, что я – леди. В любом случае, ты ведешь себя неучтиво.

– Прошу прощения, – искренне отозвалась Глория. – Поскольку я – ваша гостья, мне не пристало говорить гадости. Конечно, мне не нравится ваша корона, но у меня нет никаких прав помешать вам ее носить.

– Неужели мы целый вечер только и будем обсуждать корону миссис Хэллоран? – вмешался капитан. – Я думал, мы собирались, чтобы обсудить план вечеринки. Последняя оргия, так сказать! – И он подтолкнул локтем Арабеллу.

– Какой вы порочный! – захихикала та.

Глава пятнадцатая

Мисс Инвернесс нарядилась в платье из серой тафты, а мисс Дебора Инвернесс выбрала розовый шифон. На обеих были широкополые шляпы с цветами, поскольку их пригласили на прием в саду. Дамы прибыли рано, спеша восхититься приготовлениями к вечеринке. Приехав на деревенском такси, они высадились перед центральным входом, где их встретили Глория с миссис Уиллоу и провели по садовой дорожке мимо жаровни, в которой уже нагревался уголь, на террасу, где в большом кресле сидела миссис Хэллоран. Ее золотой балдахин был слегка расширен в стороны, чтобы производить впечатление скорее общего тента, нежели ее личного пространства; тем не менее миссис Хэллоран надела золотое платье и свою корону. Обе мисс Инвернесс приблизились, протянув руки, и поздоровались с миссис Хэллоран, тетей Фэнни, Мэри-Джейн и Эссексом в строгом порядке.

– Рада вас видеть, – робко произнесла мисс Дебора, обращаясь к тете Фэнни, ведь в последнюю встречу тетя Фэнни вела себя так неудобно; мисс Дебора (и в меньшей степени ее сестра) хотели показать, что не держат зла и не считают, что стоит долго копить обиды. – Очень рада вас видеть, – повторила мисс Дебора; заметив на фоне мисс Огилви, она поздоровалась и с ней: – Мисс Огилви, как поживаете?

– Вам нравится моя корона? – спросила миссис Хэллоран прямо, без обиняков.

– Корона?.. – озадаченно переспросила мисс Инвернесс. – По правде сказать, я и не поняла, что это корона, миссис Хэллоран; больше похоже на нечто вроде головного убора, взамен шляпы…

– Это корона, – любезно уточнила миссис Хэллоран.

– Что ж, вам, разумеется, очень к лицу. Хотя, конечно, для постоянного ношения…

– Я намереваюсь носить ее постоянно, – заверила миссис Хэллоран.

– Может быть, не для всех подойдет… Тем не менее очень красиво, очень… Семейная ценность? – Мисс Инвернесс озадаченно искала повод для комплиментов.

– В будущем.

– Наверное, дорогая? Разумеется, я не спрашиваю о цене.

– Бесценная, – ответила миссис Хэллоран.

– Ага… Ну что ж, вам очень идет, миссис Хэллоран. Мы с сестрой были приучены верить в благородство характера и презирать побрякушки, свойственные представителям высших сословий, – пояснила мисс Инвернесс тете Фэнни, – но, разумеется, мы никому не навязываем свои взгляды.

– И менее всего сестре моего мужа, – ответила тетя Фэнни, – которую явно приучили верить в побрякушки и не обращать внимания на благородство характера.

– Вы все еще обсуждаете мою корону? – поинтересовалась миссис Хэллоран.

– Ваши царственные манеры, миссис Хэллоран.

– И то, что за ними скрывается, – ядовито намекнула тетя Фэнни.

Миссис Хэллоран рассмеялась.

– За ними скрывается царственное положение. А вы, мисс Инвернесс, никогда не пробовали носить корону?

Мисс Инвернесс напряглась.

– Разве что мне это предстоит в Эдемском саду… Хотя мой отец был агностиком.

– Меня утешает мысль о том, что обе мисс Инвернесс заслужат место в раю и ангельскую корону, – сказала миссис Хэллоран, – и все же я не могу не жалеть покойного мистера Инвернесса. Я его хорошо помню.

– В гостиной не пристало вести религиозные дискуссии, миссис Хэллоран. Мой отец сам решил свою судьбу после смерти.

– Хоть вы и браните меня, мисс Инвернесс, мне все равно жаль вашего отца.

– А вот мой отец, – встряла тетя Фэнни, опасаясь назревающей ссоры, – был замечательным человеком. Помню, о вашем отце он отзывался с большой благосклонностью, мисс Инвернесс.

– В любом случае, это не очень похоже на корону, сестра, – мягко вставила мисс Дебора. – Скромный золотой ободок…

Мисс Инвернесс покосилась на сестру и произнесла твердым тоном:

– Какой у вас прекрасный сад, миссис Хэллоран. Вы, должно быть, им гордитесь.

Однако миссис Хэллоран уже отвернулась, чтобы поприветствовать школьную учительницу и мистера Армстронга, почтмейстера.

Сперва лужайка выглядела приятно пустой под японскими фонариками; обе мисс Инвернесс прогуливались в компании мисс Огилви, восхищаясь декоративными кустами; затем мистер Армстронг и школьная учительница, приветствовав обеих мисс Инвернесс, отошли посмотреть на солнечные часы; наконец прибыла следующая группа гостей в одной машине. Миссис Уиллоу передала свой пост у входа Арабелле и присоединилась к капитану под большим навесом, где должны были подавать шампанское. В жаровне шипели и брызгались ростбифы; Джулию послали надзирать за остальными закусками во втором тенте, возле барбекю. Миссис Хэллоран осталась сидеть в кресле на террасе, и каждого гостя подводили к ней, чтобы поздороваться. Тетя Фэнни и мисс Огилви постепенно начали направлять гостей в сторону навеса с шампанским, где миссис Уиллоу уверяла сомневающихся в его волшебных свойствах; хотя данный напиток и был большей частью неизвестен деревенским, миссис Хэллоран считала его единственным подобающим для торжества. Капитан, вступив в преступный сговор с Эссексом за спиной у миссис Хэллоран, выставил из ее погребов огромный запас пива; в комбинации с шампанским оно способствовало повышению общего градуса настроения, быстро распространявшегося среди гостей.

Эссекс и Глория демонстративно избегали друг друга. Глория оставалась дежурить у входа, а Эссекс нависал над креслом миссис Хэллоран, выполняя небольшие поручения и надзирая за общим «ходом сражения», словно генерал с наблюдательного пункта. Подводя гостей к миссис Хэллоран, Глория молча проходила мимо Эссекса, и миссис Хэллоран, забавляясь, подмечала каждый жест взаимного неравнодушия, однако от комментариев воздержалась.

Общее движение на лужайке было организовано по часовой стрелке: приветствовав миссис Хэллоран, гости спускались с террасы, попадали в водоворот толпы, проходили мимо солнечных часов, любуясь по пути видом и японскими фонариками, не отходя далеко от главной лужайки, затем сворачивали под навес с шампанским и снова выходили наружу, повторяя тот же самый круг. Обе мисс Инвернесс, пригубив по бокалу с шампанским, сидели с краю общей группы на стульях, заботливо предоставленных Эссексом; старую миссис Пибоди, мать мистера Пибоди, теперешнего владельца гостиницы «Кэрридж-Инн», усадили неподалеку; перед ними то и дело останавливались небольшие группы людей, обменивались парой фраз и двигались дальше.

Деревенские, близко знавшие друг друга дома, под наблюдением миссис Хэллоран вели себя более чопорно. Миссис Пибоди, помнившая с точностью до дня, на чьих похоронах в последний раз мистер Штраус, мясник, показывался в синем саржевом костюме и почему юный Уоткинс все-таки пришел, и сколько миссис Хэллоран переплатила за шампанское, была в высшей степени удивлена всей этой затеей; говорят, она даже отметила, что у первого мистера Хэллорана хватало здравого смысла, чтобы не приглашать деревенских к себе домой.

– И надо сказать, – добавила она, обращаясь к капитану, который принес ей бокал с шампанским, – в то время у нас тоже хватало здравого смысла, чтобы туда не ходить.

– Побрякушки… – высказывалась мисс Инвернесс перед небольшой группой гостей. – Побрякушки и высокомерие!

– Мой отец всегда проявлял к вам огромный интерес! – Тетя Фэнни нежно улыбалась мистеру Штраусу, мяснику, и миссис Отис, которая давала уроки танцев. – Он видел в вас… близких друзей, правда! Он был замечательным человеком.

– Да-да, замечательным, – послушно повторила миссис Отис, а мистер Штраус молча кивнул.

– Помню, когда он впервые заговорил о постройке Большого дома, то сразу подумал о вас, о деревенских. «Мы всегда должны о них заботиться, – говорил отец, – ведь они будут обращаться к нам за помощью, за советом…»

– Да-да, конечно, – поддакнула миссис Отис, а мистер Штраус кивнул.

– Думаю, вы согласитесь, – продолжала тетя Фэнни, – что мы в Большом доме всегда обращались с вами как надо. Даже сейчас мы устроили этот дорогостоящий праздник только ради вас. Мой отец наверняка был бы доволен.

– Наверняка, – эхом откликнулась миссис Отис, а мистер Штраус кивнул.

– Разумеется – и поверьте, мне совсем не хочется это озвучивать – вы и сами понимаете: как бы мы ни были к вам привязаны, мы уже не можем просить моего отца включить и вас. Я уверена, он сожалеет не меньше нашего и будет тяжело переживать потерю своих друзей!

– Он был замечательным человеком, – повторила миссис Отис, несколько озадаченная, а мистер Штраус кивнул.

– Он ценил хороший бифштекс…

– Мисс Огилви? Когда она была ребенком, над ней надругалась банда команчей; это произошло на дальней ферме, у Грешной реки. От этого она сделалась молчаливой и замкнутой…

– Боже правый! – воскликнула мисс Дебора и украдкой бросила взгляд на мисс Огилви, едва повернув голову. – Я ее столько лет знаю, но она никогда и словом не обмолвилась…

– Ну, сами понимаете, о таком не говорят, – пожал плечами Эссекс. – Я и сам узнал лишь случайно.

– Бедная мисс Огилви! Если б мы только знали, мы с сестрой, мы бы как-то помогли… утешили, не знаю… Как вы думаете, стоит ли поговорить с ней об этом?

– Что вы, ни в коем случае! – воскликнул Эссекс с некоторой поспешностью. – Для нее это было бы крайне губительно, крайне! Воспоминания так долго подавлялись…

– Но объявлять о таких вещах во всеуслышание… Сестра! – позвала мисс Дебора, – иди скорей сюда, я должна тебе кое-что рассказать! Мистер Эссекс только что сообщил мне крайне тревожную информацию! Бедная мисс Огилви! А мы даже не подозревали!

– Я делаю все возможное, чтобы вечеринка прошла успешно, – заявил Эссекс, подходя к миссис Хэллоран на террасе.

– Не хватает лишь головы Чеширского кота, глядящей на нас с неба, – ответила миссис Хэллоран, озирая приличную толпу собравшихся, которая теперь уже более свободно передвигалась по участку. Солнечные часы были хорошо видны в сумерках; никто не приближался к ним, и они походили на маленький остров в движущемся людском море. До террасы доносился слегка приглушенный шум голосов; время от времени на общем фоне слышались ясные вопли миссис Уиллоу: «Пузырики щекочут в носу» или «Напиток ангелов, поверьте мне! Годится хоть бы и для короля!»

– Если бы у нас был Чеширский кот, то миссис Уиллоу мы бы назначили Герцогиней, – пошутил довольный Эссекс.

– Насколько я помню, Герцогиню судили за то, что она надавала оплеух королеве, – засмеялась миссис Хэллоран. – «Головы им долой!»

Сзади подошла Глория и отчеканила, не глядя на Эссекса:

– Меня послали сказать вам, что барбекю готово и можно подавать.

– Эссекс, – обернулась к нему миссис Хэллоран, – вы можете как-то коммуницировать с этими людьми?

Эссекс спустился с террасы в толпу.

– Еда готова, – сказал он мистеру Штраусу. – Пройдите по тропинке налево, пожалуйста.

– Ладненько, – отозвался мистер Штраус. – Уж я-то знаю толк в мясе!

Он взял под руку тетю Фэнни с одной стороны и миссис Отис с другой и целенаправленно устремился к жаровне. Эссекс сновал в толпе, понуждая обеих мисс Инвернесс к действию, направлял людей к тропинке, подталкивал, расшевеливал, словно пастушья собака, гонящая стадо овец домой.

– Барбекю готово, – повторял он направо и налево, – следуйте по тропинке.

Гости, стоявшие с бокалами шампанского, слушали, кивали и медленно продвигались в сторону жаровни и второго тента, разговаривая на ходу.

– Старая леди неплохо потрудилась, – заметил мистер Аткинс из скобяной лавки, обращаясь к школьной учительнице. Та, ни разу до этого не пробовавшая шампанское, неуклюже мотнула головой и захихикала.

– Ну-ка, давайте, – раздался трубный голос миссис Уиллоу (она уже пробовала шампанское до этого). – Наполняйте бокалы и кушайте хорошенько – это может оказаться вашей последней трапезой!

Люди смеялись, спрашивали друг друга, что там в салатной заправке и передавали по кругу тарелки; кто-то дал школьной учительнице полную тарелку мяса, салата и булочек, и два шоколадных кекса; та подержала тарелку минуту-другую, хихикая и опасно покачиваясь, затем поставила ее на стул и пошла за шампанским.

– Вот хороший кусок мяса, – одобрительно отозвался мистер Штраус, обращаясь к миссис Уиллоу. Та похлопала его по плечу и от души посоветовала:

– Ешьте, ешьте, второго такого шанса вам не представится, мой мальчик!

– Очень вкусно, – похвалила мисс Инвернесс, деликатно пробуя картофельный салат. Они с сестрой держали одинаковые тарелки с крошечными порциями, от которых они откусывали крошечные кусочки.

– На свежем воздухе еда всегда вкуснее, – заметила мисс Дебора. Вздохнув, она взяла тарелку другой рукой и бросила тоскливый взгляд в сторону светящихся окон Большого дома.

Смеркалось; лица, хорошо различимые еще несколько минут назад, потеряли очертания, и лишь огонь большой жаровни изредка высвечивал знакомые физиономии, покрасневшие и во многих случаях грязные. Мистер Штраус любовно нависал над трезвым человеком в белом пиджаке, который бесконечно нарезал тоненькие кусочки мяса на огромный деревянный поднос; позади него шипело пламя, когда соус попадал на угли, а за жаровней таилась молчаливая темень розария, а за ними дальние деревья, успешно прячущие молодого Уоткинса и Джулию Уиллоу, которые взяли бутылку шампанского и решили пропустить ужин.

– Режет как по маслу! – восхищался мистер Штраус, наблюдая за поваром с безграничным одобрением.

На террасе устало шевельнулась миссис Хэллоран, глядя на свою нетронутую тарелку.

– Аппетита нет, – пожаловалась она. – Быть королевой – какая-то публичная епитимья…

– Может, принести вам что-нибудь из кухни? – предложила мисс Огилви, поклевывая из своей тарелки; ей явно не хотелось показать, что она наслаждается едой.

Миссис Хэллоран вздохнула.

– Бегите, выпейте шампанского, – велела она. – Помечтайте о том, как скоро будете давить собственный виноград.

Мисс Огилви суетливо метнулась в сторону навеса с шампанским, где до сих пор торчали завзятые кутилы. Миссис Хэллоран поднялась, бросила последний взгляд на лужайку, где еще можно было различить солнечные часы, белеющие на фоне темной травы, на бледные очертания навеса, откуда доносился приглушенный смех. Со стороны жаровни слышались громкие голоса, треск огня, царапанье вилок о тарелки и надо всем этим зычный голос миссис Уиллоу: «Кушайте, кушайте, друзья, такого вы больше не увидите!» Миссис Хэллоран поставила тарелку и открыла входную дверь (она разместила кресло прямо перед дверью, словно охраняя вход в дом). Пройдя через холл, выложенный черно-белой плиткой, она прочла над аркой «Когда жить, если не теперь?», и слова тут же показались эхом миссис Уиллоу. Миссис Хэллоран поспешно свернула в правое крыло дома, в комнату мистера Хэллорана. Тот сидел у камина; рядом на подносе стоял нетронутый ужин.

– Сестра? – позвал мистер Хэллоран, не оборачиваясь. – Сестра, я еще не ужинал!

– Добрый вечер, Ричард, – поздоровалась миссис Хэллоран.

– Орианна? – неуверенно переспросил мистер Хэллоран, щурясь в сумерках. – Орианна, мне не давали ужина! Сиделка не покормила меня ужином.

– Наверное, вышла поглазеть на гостей, – предположила миссис Хэллоран. – Не волнуйся, Ричард, я прекрасно могу покормить тебя сама, а сиделка пусть наслаждается праздником, пока может.

– Я не хочу овсянку! – капризно заявил мистер Хэллоран. – Если там овсянка, отошли ее обратно на кухню, пусть принесут что-нибудь другое!

Миссис Хэллоран подняла крышку.

– Здесь два вкусных яичка всмятку, – сказала она. – И еще горячий бульон и миленький пудинг.

– Но сестра ушла! Кто меня покормит? – сердито поинтересовался мистер Хэллоран.

– Я прекрасно справлюсь, вот увидишь.

Миссис Хэллоран подвязала ему салфетку и аккуратно сняла верхушки с яиц, затем придвинула ближе низкую скамеечку и села у подноса.

– Ну что, сперва яички? – спросила она.

– Я хочу бульон, – заявил мистер Хэллоран.

– Бульон еще слишком горячий.

Миссис Хэллоран зачерпнула ложку бульона и подула на нее, чтобы остудить.

– Ну вот, – сказала она, поднося ложку ко рту мужа.

Тот послушно проглотил бульон, и миссис Хэллоран зачерпнула новую ложку, держа ее наготове.

– Слишком горячий! – пожаловался мистер Хэллоран. – Сестра сначала дает мне яйца!

– Тогда попробуем яйца, – согласилась миссис Хэллоран.

– Я хочу пудинг! – тут же переключился мистер Хэллоран.

– Тогда попробуем пудинг.

– Почему не принесли овсянку? Они же знают, что я сегодня хотел овсянку!

– Они прислали очень вкусный ужин, Ричард: яйца, бульон и пудинг.

– Ну так корми же меня скорей! Сестра никогда не копается так медленно!

– Тогда открой рот.

– У них там вечеринка? – спросил мистер Хэллоран, прожевав.

– Да, праздник в полном разгаре, – ответила миссис Хэллоран. – Следующая ложка готова.

– А я почему не иду?

– Если ты доешь свой ужин до последнего кусочка, я тебе расскажу обо всем: кто что делает…

– А они будут звонить в колокола над конюшней?

– Отличная идея! Открой рот, Ричард. Действительно, надо позвонить в колокола.

– А кто пришел на вечеринку?

– Все жители деревни. Это праздник специально для них. Сейчас они собрались возле жаровни, ужинают – совсем как ты, – пьют шампанское; позже, когда ты закончишь свой ужин, я принесу и тебе бокал шампанского, чтобы ты не скучал.

– Не хочу больше яиц! – заявил мистер Хэллоран. – Хочу пудинг.

– Значит, будем есть пудинг. Мы развесили на лужайке японские фонарики, они так красиво светят… На углу террасы мы разместим музыкантов – я их пригласила из города, и все будут танцевать на траве под фонариками.

– И пить шампанское.

– И пить шампанское. Поскольку ночной воздух тебе вреден, я решила посадить тебя в гостиной у большого окна, чтобы ты мог сидеть и наблюдать. Ну вот, и пудинг доели; ты с большим аппетитом поел пудинга, Ричард.

– Это напоминает мне похороны Лайонела – мы тогда всю ночь звонили в колокола.

– Хочешь еще яиц? Ты обязательно услышишь колокола, я обещаю. Будешь сидеть в гостиной, пить шампанское и смотреть, как деревенские танцуют под цветными фонариками.

– Нет, пожалуй, – утомленно вздохнул мистер Хэллоран. – Я лучше останусь тут. Колокола я и отсюда услышу, а фонарики будут слепить мне глаза. – Он раздраженно стукнул рукой по подлокотнику. – И почему сестры так долго нет? Представь себе, я еще даже не ужинал! Она ушла и не покормила меня ужином – ну куда это годится? Сейчас же найди ее и скажи, что мне пора ужинать!

– Мистер Эссекс, – обрушилась на него мисс Инвернесс с бокалом в руке. – Мистер Эссекс, я должна немедленно потребовать от вас объяснений! Эта ужасная история, которую мне только что рассказала сестра…

– И впрямь ужасная, мисс Инвернесс! Не могу передать, как мы все переживаем из-за этого…

– Я считаю, это в высшей степени легкомысленно и – да, пожалуй, даже бестактно! – со стороны миссис Хэллоран. В приличных домах никак не ожидаешь встретить людей с сомнительной репутацией; а ведь я позволила своей сестре чуть ли не подружиться с мисс Огилви, даже помогать ей с разными покупками в нашем магазинчике. Очень несправедливо, я считаю, что нам не сообщили об истинном положении мисс Огилви!

– Но вы же сами понимаете, эта история не для всеобщих ушей, – пробормотал Эссекс.

– Разумеется, нет! Уверяю вас, мне бы и в голову не пришло ее кому-то пересказывать! И тем не менее, мистер Эссекс, леди должны знать! Слишком часто мы ошибочно предполагаем, что само присутствие женщины в приличной семье уже свидетельствует о ее безукоризненной репутации. Теперь совершенно непонятно, как вообще разговаривать с миссис Хэллоран…

– Это всегда было сложно – понять, как следует разговаривать с миссис Хэллоран, – заметил Эссекс.

– Я только хочу сказать, мистер Эссекс, что миссис Хэллоран-старшая ни за что бы не пустила в свой дом человека сомнительной репутации. Это все бросает тень на ее светлую память – я так и скажу миссис Хэллоран перед уходом! Разумеется, мы с сестрой больше не можем оставаться на этом чудесном празднике. Мы задержались лишь ненадолго, чтобы немного подкрепиться в знак уважения к хозяевам.

– Надеюсь, вы не станете ничего рассказывать мисс Огилви?

– Нас воспитали истинными леди, мистер Эссекс. Моя мать никогда не укоряла сестру, сбившуюся с пути, за ее злоключения; однако дальнейшие сношения, разумеется, невозможны.

– Да, пожалуй, так оно и будет, – загадочно пробормотал Эссекс.

– Спокойной ночи, мистер Эссекс.

– Прежде чем вы уйдете, – произнес Эссекс, понизив голос, – я просто обязан рассказать вам еще кое-что. Поскольку ваши сношения с домом будут окончательно и бесповоротно разорваны, вы наверняка захотите знать жестокую правду и о тете Фэнни? Вы же помните, что она, как и мисс Огилви, ни разу не была замужем.

– Неужели и мисс Хэллоран тоже?! – ахнула мисс Инвернесс.

– Нечто подобное, да, хоть и при других обстоятельствах, – признался Эссекс со скорбной миной. – Я лично нахожу историю тети Фэнни куда более плачевной и достойной жалости. Вы помните тот год, когда тетя Фэнни уезжала за границу? Тогда еще было принято считать, что она в Швейцарии.

– Помню, – отозвалась мисс Инвернесс слабым голосом.

– На самом же деле ее захватили в плен пираты Средиземноморского побережья. Лишь через полгода их выследил британский военный корабль и вырвал тетю Фэнни из их когтей. Ужасная судьба!

Мисс Инвернесс глотнула шампанского, держа бокал трясущейся рукой.

– И впрямь ужасная… – пробормотала она, склонившись к Эссексу, пристально вглядываясь в темноте. – Я полагаю, случилось самое худшее?

– Увы! – кивнул тот. – Позвольте я принесу вам еще шампанского?

Мисс Инвернесс осушила бокал.

– Да, пожалуй. Мы с сестрой должны уйти, но мне что-то стало нехорошо…

– Тетя Фэнни, – сказал Эссекс, подходя к ней, стоящей в темноте возле навеса с шампанским. – Тетя Фэнни, окажите мне любезность!

– Эссекс? Да, конечно, дорогой.

– Если мисс Инвернесс спросит, доводилось ли вам быть в плену у пиратов Средиземноморского побережья, вы должны ответить утвердительно.

– Что ответить? А, да, конечно, Эссекс. Это будет замечательно. А никто не видел моего брата?

– Его должны были перевезти в гостиную, чтобы он мог наблюдать за вечеринкой из окна.

– Наверняка его жена забыла об этом! Надо пойти и присмотреть за ним.

– Известный убийца! – разливался соловьем Эссекс. – Миссис Хэллоран укрывает его от закона, а то и похуже – от разъяренных родственников его жертв. «Капитан», разумеется, всего лишь псевдоним.

– Кого?.. – ахнула мисс Дебора.

– Кого он убивал? В основном женщин в возрасте. А потом увечил их самым скандальным образом!

– Сексуальный маньяк?..

Эссекс пожал плечами.

– Мы не рискнули спрашивать.

– Правильная нарезка мяса – настоящее искусство! – веско произнес мистер Штраус. – Нужно любить мясо, чувствовать его. Доводилось мне наблюдать, как человек нарезал говядину, словно ненавидел каждый дюйм; и что хорошего, спрашивается, могло выйти из такого куска?

– Выпейте, брат, – предложила миссис Уиллоу.

– Да я и так уже порядочно воздал, мэм – разве что еще капельку… Если вы увидите, как человек берет кусок мяса с нежностью и любовью, как ребенка – вот этот человек умеет резать мясо! Помню, был у нас как-то в лавке один парень – женатый, разумеется…

Спрятавшись в розарии, Джулия заливалась пьяными слезами.

– Н-не понимаю… Ну почему все должно закончиться?!

– Что должно закончиться? – Младший Уоткинс протянул ей зажженную сигарету и засмеялся. – Никогда здесь не был. Ну и розы, ты только посмотри! Небось уйма денег уходит, чтобы содержать все в порядке. Но теперь я знаю дорогу и могу сюда заглядывать. Может, и по ночам как-нибудь… А ты попробуешь ускользнуть из дома и наведаться в деревню. Так что должно закончиться?

Лежа в траве под розами, Джулия смеялась, плакала и снова смеялась.

– Капитан, – спросила школьная учительница, приближаясь к нему нетвердой, но целеустремленной походкой, – надеюсь, вы не сочтете меня наглой?

– Что вы, нисколько, – ответил тот, косясь через плечо на тент с шампанским; прикинув, что одного прыжка не хватит, капитан покорился судьбе.

– Расскажите мне о своих приключениях! – потребовала школьная учительница, цепко хватая его за рукав.

– Приключениях?.. – беспомощно повторил капитан.

Школьная учительница пьяно захихикала.

– Для такой, как я… для такой скромной п-персоны, как я, ну вы понимаете… – бормотала она, запинаясь. – Читаю одни только книги… Это очень важно – встретить ч-ловека, у которого были настоящие приключения! Прямо такие, знаете, настоящие-пренастоящие… Да… – И школьная учительница вздохнула.

– Боюсь, я вовсе не…

– Например, бросить упирающуюся деву через седло – через лошадиное седло то есть – через седло, через лошадь, через пустыню какую-нибудь… А она кричит и вырывается, и умоляет о пощаде – ведь она догадывается, что ее ждет, – и тщетно взывает о помощи, и упирается, и вырывается, и умоляет, и царапает вас ногтями, и умоляет…

– Это вряд ли, – ответил капитан. – Большинство моих дам идут вполне охотно, по доброй воле; с другими я как-то не особо…

– …и держать ее в плену долгими лунными ночами в шелковой палатке, на бархатных подушках… – Школьная учительница вздохнула. – Рахат-лукум… Шиш-кебаб… Жемчуга…

– Да-да, – поддакивал капитан, пятясь боком. – Непременно жемчуга…

– Луна пустыни… – пробормотала школьная учительница, но капитан уже ускользнул в темноту.

– Меня… что?! – переспросила мисс Огилви, приоткрыв рот.

Мисс Дебора наклонилась и прошептала ей что-то на ухо.

– Как?! – повторила мисс Огилви.

– Надеюсь, вы не против, что я об этом упоминаю, дорогая. Я только хотела…

– Боже, – воскликнула мисс Огилви; ее глаза сияли. – Как это чудесно!

– Разумеется, я сперва не догадывалась, кто он такой, – честно призналась Мэри-Джейн.

Они с Арабеллой сидели в тихом уголке террасы, неподалеку от места, выделенного для музыкантов (пока те ужинали). Поставив грязные тарелки на каменный пол, они время от времени останавливали миссис Уиллоу, которая расхаживала среди гостей с двумя бутылками шампанского под мышкой, и просили наполнить бокалы.

– Виночерпий богов! – кричала миссис Уиллоу.

– И он ничего не сказал? – полюбопытствовала Арабелла.

– А что он мог сказать? Все было как в кино, правда! Однажды он пришел в библиотеку, и конечно же, я сидела за стойкой; и как только я его увидела, то сразу подумала, что он выглядит как-то необычно… ну, в общем, совсем не так, как те парни, что вечно меня доставали, звали на свидания и все такое…