Текст книги "Солнечные часы"

– А вот я смотрела одно кино, так там…

– И я сказала себе, – продолжала Мэри-Джейн, не обращая внимания, – что это определенно самый воспитанный юноша из всех, что я видела, хотя его имя мне как-то сперва не приглянулось – Лайонел (ну ты понимаешь!); и когда он сказал: «Лайонел», я, честно говоря, думала – умру на месте – имя-то редкое! А потом, конечно, когда выяснилось, что ему всего лишь нужны справочники, тут я уже не сомневалась – ну кому еще понадобятся справочники? В библиотеке всегда полно народу; мало-помалу начинаешь относиться как-то… избирательно, что ли… Ну ты понимаешь… Само собой, все они вечно ошивались рядом, приглашали на свидания и все такое…

– Но если это была любовь с первого взгляда…

– Ну конечно нет, дорогая! Все не так просто. Когда ты выйдешь замуж, то сама поймешь такие тонкости. Сперва мы разговорились; выяснилось, что нужный ему том как раз в переплетной мастерской – напомни мне как-нибудь рассказать о красавчике из переплетной; это надо было видеть своими глазами, честное слово, иначе никто бы не поверил! – ну вот, и я предложила ему зайти через день-другой (даже не думала, что зайдет!) Тогда он хотел стать поэтом, однако после свадьбы мы вернулись сюда, ведь я и в мыслях не допускала, чтобы разлучить его с семьей! В конце концов, для чего же тогда семьи? Ну вот, и конечно, он вернулся на следующий день, и не успела я глазом моргнуть, как он позвал меня кататься на роликах, а я ответила…

Мистер Аткинс из скобяной лавки, мистер Пибоди, владелец гостиницы «Кэрридж-Стоп-Инн», и мистер Армстронг, почтмейстер, сидели на складных стульях небольшой группой, чуть поодаль от основной толпы. Ели медленно и размеренно, примостив тарелки на коленях.

– Тогда еще лавку держал мой отец, – сообщил мистер Аткинс и щедро повел вилкой. – Тогда здесь ничего не было.

Мистер Пибоди кивнул.

– Тогда возле гостиницы и в самом деле останавливались экипажи, – согласился он.

– Помню, как рыли фундамент, – сказал мистер Аткинс, – я еще был совсем мальчишкой, ошивался тут, наблюдал за всем.

– Кажется, там какой-то парень погиб, да? – спросил мистер Пибоди.

– Да, его фургоном переехало. Я был там – совсем мальцом! Помню, старик подошел, глянул на труп и говорит – как сейчас помню, так и стоит его голос в ушах! – глянул и говорит: «Уберите его с дороги, – говорит, – здесь будет терраса». Прямо слышу, как сейчас!

– Да-а, ему лучше было поперек дороги не становиться, – задумчиво произнес мистер Пибоди.

– Помню, в город приехал цирк: два-три фургончика, пони там всякие, гадалка; ну вот, и они раскинули лагерь в том углу, где сейчас розы; народ стал собираться, покупали билеты, смотрели на гадалку – если подумать, там был еще парень в татуировках, – детишек катали на пони; и вдруг он как выбежит со своей шайкой бандитов да как погонит их всех прочь! «Пусть убираются с моей земли, – кричит, – пусть убираются!»

– А потом он построил стену, – сказал мистер Пибоди.

– Да-а, некоторым эта стена не по душе пришлась, – ухмыльнулся мистер Аткинс, а мистер Армстронг, почтмейстер, покачал головой, мрачнея от застарелого гнева.

– Когда-то, – начал он, – я мог бы показать вам, где была ферма моего отца, его поле, его изгородь. И вот однажды утром отец просыпается, а вся его ферма – за той стеной, внутри, когда должна быть снаружи. «Нет, – говорит старик, – теперь это моя земля! По крайней мере, она внутри моей стены – попробуй, мол, вытащи!» Отец решил обратиться к закону, и мать так считала, но тут выяснилось, что в округе не нашлось ни одного законника, который бы не работал на старика… Ну, что отцу оставалось? Иногда пробирался тайком да обходил свои бывшие поля, проверял изгородь; а потом старик решил выкопать озеро – вот где теперь отцовская ферма – на десять футов под водой! «Можешь забирать свою землю, – говорит старик моему отцу, – мне она теперь без надобности. Забирай, коли хочешь – только сперва придется ее осушить!» Потом-то он придумал, как все возместить – послал меня в город, в колледж…

Мистер Армстронг аккуратно наколол кусок мяса на вилку и отправил в рот.

– Мистер Армстронг, – окликнула его тетя Фэнни, подходя к ним семенящей походкой. – Мистер Пибоди, мистер Аткинс – у вас есть все, что нужно? Если что, не стесняйтесь, только попросите – мы будем очень обижены, если вы уйдете голодными! Мой отец терпеть не мог, когда кто-то выходил из-за стола без аппетита; да и потом, этот праздник устроен в вашу честь – мой отец первым сказал бы, что вы заслужили угощение!

– Хороший был человек, – устало отозвался мистер Армстронг.

– Хороший, – поддакнул мистер Пибоди.

– Да-да, – присоединился к ним мистер Аткинс. – Замечательный…

Фэнси тихонько выскользнула из дома и уселась на ступеньке террасы рядом с бабушкой.

– Еще не скоро кончится? – спросила она.

– Еще только половина прошла, – ответила миссис Хэллоран.

– Они похожи на свиней, на хорьков и на крыс, – заметила Фэнси.

– Они скоро уйдут.

– Чего ради ты кормишь их вкусной едой и поишь хорошим вином?

– Последний каприз. Теперь мы сможем помнить их счастливыми и беззаботными.

– А долго еще?

– Пожалуй, около часа.

– Я не про вечеринку, – уточнила Фэнси.

– А, понятно. Часов двадцать примерно; может, поменьше.

– Как ты думаешь, они поймут, что происходит?

– Сомневаюсь. Разве что на минутку, не больше.

– А им будет больно?

– Надеюсь, что нет.

– А им будет страшно?

– Наверное, на минутку. Вряд ли у них останется много времени, чтобы испугаться. В любом случае, люди не успевают испугаться, пока не поймут, что с ними происходит; я надеюсь, что все произойдет очень быстро и они не успеют ничего осознать.

– А это всегда быстро?

– Понятия не имею, ведь это никогда не случалось раньше, насколько мне известно. Могу лишь надеяться, что это не займет много времени.

– А они уже знают?

– Вряд ли.

– А что бы они стали делать, если бы знали?

– Насколько можно понять из наблюдений – ничего. Стояли бы с отвисшей челюстью, таращились бы друг на друга и глупо ухмылялись.

– А я бы хотела посмотреть, как все будет происходить…

– Я думаю, это неподходящее зрелище для твоих глаз – да и вообще чьих бы то ни было. Не представляю, как потом жить с такой картинкой перед глазами.

– А когда я смогу носить твою корону?

Миссис Хэллоран медленно обернулась и посмотрела на Фэнси. Над толпой, заглушая начальные звуки оркестра, раздавался голос миссис Уиллоу, выкрикивающей что-то совсем бессвязное; где-то поодаль, на краю толпы, небольшая группа людей пела что-то неразличимое; со стороны жаровни все еще доносилась какая-то активность, а из тента с шампанским – взрывы смеха.

– Когда я умру, – ответила миссис Хэллоран.

Мисс Инвернесс жалобно плакала в уголке тента с шампанским на плече у мистера Штрауса, мясника. Ее воспитывали как истинную леди, скулила мисс Инвернесс, всегда учили, как правильно поступать, как вести себя в манере настоящей леди, и где теперь ее мать?

– Она была лучшей женщиной на свете! – всхлипывала мисс Инвернесс, а мистер Штраус сочувственно кивал и тихонько похлопывал ее по плечу.

– И вы тоже! – воскликнула мисс Инвернесс. – Уж я-то знаю, я разбираюсь! Вы – лучшая женщина на свете!

Мисс Дебора крепко держала капитана под руку; с другой стороны за него уцепилась школьная учительница, каким-то образом еще стоящая на ногах.

– Какой вы порочный! – весело визжала мисс Дебора. – Вы – пират и меня захватили в плен, и теперь вы меня ни за что не отпустите!

– Кричать, умолять, звать на помощь под шелковыми сводами палатки! – продолжала учительница, смакуя слова. – Кричать и умолять о пощаде, об избавлении от участи хуже смерти!

– Дамы… – пытался вставить капитан.

– А это и правда участь хуже смерти? – полюбопытствовала мисс Дебора, перегнувшись через капитана. – Мне всегда было интересно!

– Дамы… – беспомощно повторил капитан, но они уже вытащили его на лужайку и принялись танцевать, описывая причудливые круги; вскоре танец увлек остальных, и все разом задвигались, заплясали, что-то весело выкрикивая. Миссис Отис, учительница танцев, попыталась выполнить сложное па с мистером Аткинсом, в результате чего оба упали на траву, смеясь и барахтаясь, а мисс Огилви, танцующая одинокий вальс, наткнулась на них и тоже рухнула наземь.

В тени навеса с шампанским мистер Штраус встрепенулся, услышав музыку и смех; голова мисс Инвернесс по-прежнему лежала у него на плече.

– Я никогда не п-понимала, как она была п-прекрасна! – икала мисс Инвернесс. – Теперь мне хочется убить себя!

Под цветными фонариками уже водили огромный хоровод; прыгали, завывали, обнимались, швырялись бокалами. Эссекс скользнул в темноту и взял Глорию за руку; они молча повиновались остальным рукам, тянущим их в бесконечный людской водоворот.

– Танцуйте, братья, танцуйте! – кричала миссис Уиллоу, и тетя Фэнни с растрепанными волосами, упавшими на глаза, взяла за руку младшего Уоткинса. Мэри-Джейн с Арабеллой сбежали с террасы, хохоча, и врезались в толпу; Джулия танцевала кекуок с мистером Пибоди.

– Пейте, сестры, пейте! – вопила миссис Уиллоу, и они все кружились и кружились, топча траву и давя бокалы под ногами.

– Покайтесь, дети, покайтесь, – завывала миссис Уиллоу, и танец захватил ее, и она кружилась, вскидывая ноги, держа под мышками бутылки шампанского.

На террасе миссис Хэллоран в большом кресле и Фэнси на ступеньках снисходительно наблюдали за происходящим.

Внезапно мисс Огилви прервала танец и бросилась по ступенькам на террасу.

– Я не хочу, не хочу с ними прощаться! – воскликнула она. – Они такие добрые и милые, они так счастливы, нельзя их отпускать!

Она протянула руки к миссис Хэллоран; та улыбнулась и пожала плечами.

– Прошу вас, позвольте им остаться с нами! – умоляла мисс Огилви, и миссис Хэллоран засмеялась.

– Вы не можете, не можете, не можете! – запротестовала мисс Огилви срывающимся голосом и вдруг резко подняла руки над головой; музыка стихла, и танцующие замерли, оглядываясь; заметив мисс Огилви, выжидательно обернулись в ее сторону.

– Мои дорогие, добрые друзья! – начала мисс Огилви. – Прошу вас, выслушайте меня, умоляю! Сегодня вы уйдете отсюда, и вас постигнет страшная участь: разразится чудовищная катастрофа, и никто из вас не выживет; если вы не останетесь здесь, с нами, то вы умрете, поэтому прошу вас, останьтесь! Поверьте мне, умоляю вас! Как мне заставить вас поверить?! Уже слишком поздно каяться, менять свой образ жизни или прятаться; мы уже все безнадежно запустили… Вы можете мне поверить?

Раздался краткий всплеск аплодисментов.

– Да нет же! – продолжала мисс Огилви чуть тише. – Просто поверьте мне! Я не хочу, чтобы вы умирали, а вы просто не хотите понять! Как мне вам объяснить, если я сама сперва не поверила? Я не знаю, как вам объяснить…

Внизу, на лужайке, гости беспокойно зашевелились, начали переговариваться между собой.

– Да ладно, мы хотим танцевать! – выкрикнула Джулия из толпы.

– Умоляю, выслушайте! – тщетно взывала мисс Огилви, но миссис Хэллоран скомандовала оркестру: «Музыку!» – и те послушно заиграли.

– Но вы должны остаться! – крикнула мисс Огилви.

– Доводилось мне видеть подобных хозяек, – сказала миссис Хэллоран, смеясь, – не могли вынести, когда их званые вечера заканчивались.

– Танцуйте, братья! – призывала миссис Уиллоу. – Завтра протрезвеем!

Хоровод все кружился и кружился; сцеплялись руки, запутывались и поскальзывались ноги, отдельные бессвязные голоса пытались что-то петь; миссис Уиллоу то и дело прихлебывала из обеих бутылок. На террасе миссис Хэллоран сидела молча, не шевелясь.

И вдруг, безо всякого предупреждения, все было кончено. Танцующие остановились, с удивлением глядя друг на друга, отбрасывали волосы со лба, пытались отдышаться. Начали коситься по сторонам, поговаривать о том, что пора бы и домой; по кругу пронесся шепоток про позднее время. Кто-то нашел мисс Инвернесс, спящую в углу тента с шампанским – рядом лежала сумочка, а широкополая шляпа была брошена поверх, – и милосердно отнес в машину. Мисс Дебора хихикала и цеплялась за капитана; еле удалось оторвать ее и засунуть в машину. Джулия и школьная учительница прощались друг с другом со слезами на глазах. Гости разошлись быстро, исчезая за углом террасы в сторону главного входа, где были припаркованы машины, проворно двигаясь в темноте с внезапной ошеломленностью человека, который вдруг понял, где находится. Никто из деревенских не попрощался с миссис Хэллоран.

Глава шестнадцатая

По ночам солнечные часы не показывали время. Благодаря шампанскому миссис Уиллоу спала крепко, без тревожных снов, не считая зарождающееся в глубине организма предвкушение утреннего похмелья. Джулия плакала до изнеможения, сетуя на жестокость мира и загубленную молодую жизнь, пока не уснула. Арабелла с Мэри-Джейн приняли каждая по таблетке снотворного и видели во сне высоких, красивых брюнетов. Фэнси спала безмятежным сном ребенка; мисс Огилви, вознамерившись вступить в новый мир чистой, выстирала нижнее белье и чулки (не слишком качественно в силу обильных возлияний) и наконец свалилась на постель прямо в одежде. Тетя Фэнни долго сидела у окна в бриллиантах матери и смотрела на ночной сад с тоской и печалью. Эссекс с капитаном засиделись допоздна в библиотеке, плетя друг другу разные небылицы и сознаваясь в давно забытых грехах. Миссис Хэллоран, убрав корону в футляр, легла, но никак не могла успокоиться. Она еще раз обошла весь дом, кивнув Эссексу с капитаном в библиотеке, открыла дверь в комнату мистера Хэллорана, дергающегося во сне, и окликнула сиделку. Наконец, села за письменный стол, чтобы привести в порядок отчетность, просмотреть счета, которые она уже никогда не заплатит, сосчитать долги, которые она уже никогда не соберет.

За ночь поднялся ветер, хотя было по-прежнему очень жарко. В воздухе сильно пахло грозой; ветер, усилившийся к рассвету, свободно гулял по саду, запутывая провода, на которых раскачивались японские фонарики. К половине седьмого начисто облетел розарий; горячий ветер уносил прочь охапки помятых и рваных лепестков. В дальнем конце усадьбы, на озере, ветер вздымал волны, бесцельно разбивающиеся о берег и даже заливающие пол грота, где прятались лебеди.

В тайном саду покачнулась и рухнула статуя, сминая по дороге цветы. На земле она раскололась пополам; одна из пустых рук Анны-в-лабиринте поймала пролетающую ветку и убаюкала ее, покачивая.

В семь утра миссис Хэллоран оделась и спустилась в столовую, где встретила тетю Фэнни. Поскольку миссис Хэллоран хотела, чтобы слуги как можно раньше уехали в свой короткий отпуск, дом уже проснулся, и в столовой звуки ветра заглушались привычной активностью. Все, что осталось от праздника, уже было убрано, хотя японские фонарики так и болтались, безнадежно запутавшись, а тенты под напором ветра превратились в живых летающих монстров; жаровню вычистили, посуду после гостей вымыли и стерилизовали в электрических посудомойках; на столе миссис Хэллоран и тетю Фэнни ожидал утренний кофе.

– Доброе утро, тетя Фэнни.

– Доброе утро, Орианна. Ты заметила, какой сегодня ветер поднялся?

– Ну еще бы! Честно говоря, даже немножко пугает.

Тетя Фэнни задумчиво разглядывала грейпфрут.

– Странно, – обмолвилась она, – как порой разум цепляется за мелочи; наверное, пройдет много времени, прежде чем я увижу грейпфрут, очищенный и нарезанный.

– А ты собираешься рвать их с деревьев и вонзаться зубами?

– Возможно. Мы ведь не знаем, насколько придется одичать. Кстати, ветер меня особо не пугает; правда, мне страшно представить, как оно будет потом…

– Да, – отозвалась миссис Хэллоран, – я тоже об этом полночи думала. Слушала, как ветер завывает, и пыталась осознать, что на сей раз он не затихнет. Зловещая, почти невыносимая мысль: ведь в обычные дни мы воспринимали бы перемену погоды спокойно, без всякого страха, тогда как на этот раз ветер не утихнет, а наоборот, усилится и в конце концов…

– Тише, Орианна! Слуги пока еще здесь. Да и вообще, меня тошнит от самой идеи…

Миссис Хэллоран с тетей Фэнни взяли тосты, яйца, бекон и кофе; бросая друг на друга краткие взгляды, обе молча думали об одном и том же: последним завтраком, приготовленным и поданным на изящном фарфоре и серебре, следует наслаждаться по максимуму в тихой, спокойной обстановке; и потому они сидели за столом дольше обычного (и уж точно дольше, чем привыкли проводить время в обществе друг друга). В какой-то момент, глядя на тяжелую серебряную вилку, миссис Хэллоран почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Какой прок от этого будет завтра? – думала она, даже не пытаясь скрыть слезы от тети Фэнни.

– Мой отец будет здесь, обязательно, – мягко произнесла тетя Фэнни. – Я верю в него безгранично!

Пока миссис Хэллоран с тетей Фэнни растягивали завтрак, спустилась Арабелла в халате и бигуди. Она сообщила, что миссис Уиллоу нездоровится, и попросила собрать поднос с кофе, томатным соком и пузырьком аспирина. Миссис Хэллоран велела усилить томатный сок сырым яйцом и вустерским соусом.

– Сегодня нам болезни никак не кстати, – сказала она Арабелле.

Та унесла поднос наверх и вскоре вернулась, одетая и причесанная; к этому времени за стол сели Фэнси с Глорией, а за ними Мэри-Джейн и капитан. Миссис Хэллоран с тетей Фэнни продолжали пить кофе; никто не разговаривал. Мисс Огилви села за стол с болезненным видом и с непривычной резкостью отвергла предложение миссис Хэллоран насчет томатного сока с сырым яйцом и вустерским соусом.

– Это все ветер, – хныкала мисс Огилви, – он сведет меня с ума!

– Да, ветер просто ужасный, – согласился капитан.

Эссекс и Джулия, последними вышедшие к столу, застали подавленную тишину: остальные молча прислушивались к отдаленным завываниям ветра.

– Наш маленький шабаш в ожидании, – пошутил Эссекс напряженным тоном.

– Скорей бы это прекратилось, сил больше нет! – простонала Джулия, едва сдерживаясь.

– Вряд ли, – заметил капитан.

По замыслу архитектора столовую по утрам должны были заливать лучи раннего солнца, поэтому здесь установили высокие стеклянные двери, выходящие в сад; и хотя звуки ветра были приглушены, сидящие за столом видели, как небо постепенно темнеет. Из-за дальних деревьев медленно выползали черные тучи, в комнате стало сумеречно, отражения на серебряном кофейнике потускнели.

– Сейчас будет гроза, – определила Джулия и истерически захихикала.

К полудню миссис Хэллоран, подавленная разыгравшимся ветром, поспешно отправила слуг на двух машинах; сиделка мистера Хэллорана не хотела уезжать и готова была отказаться от выходных из боязни, что хозяину станет плохо в такую погоду. Пришлось миссис Хэллоран настоять, чуть ли не повышая голос; в итоге сиделка уехала вместе с остальными. Когда обе машины скрылись из виду, миссис Хэллоран облегченно перевела дух.

– А теперь, – сказала она, мы должны тщательно обыскать дом и убедиться, что больше никого не осталось; я проверила и пересчитала слуг, и все же не хотелось бы потом найти в углу какого-нибудь пьяного деревенского гостя – по приглашению мисс Огилви.

Она бросила на мисс Огилви краткий, но выразительный взгляд; та болезненно сморщилась и протестующе замотала головой.

Пока остальные рыскали по дому, Фэнси отправили посидеть с дедушкой; она прочла ему «Питера-кролика» и «Трех медвежат», отчего мистер Хэллоран пришел в восторг.

– В доме так пусто, – заметил Эссекс, встретившись с Мэри-Джейн на лестничной площадке. – Раньше я как-то не осознавал, сколько здесь было народу.

– Это еще ничего… – Мэри-Джейн поежилась. – Похоже на игру в прятки или в убийство. Вот то, что будет дальше, – вот это страшно!

– По крайней мере, здесь не слышно ветра, – сказал Эссекс.

Когда все собрались в гостиной, миссис Хэллоран, убедившись, что никого постороннего в доме нет, заговорила, стараясь заглушить шум ветра:

– Настоятельно рекомендую всем выпить по бокалу хереса перед обедом – у нас еще куча дел; к тому же, сами понимаете, нам потребуется твердость духа.

– Мы должны сохранять абсолютную веру, – напомнила тетя Фэнни. – Отец дал мне слово. Да и вообще, – добавила она туманно, – уже слишком поздно.

– Я не вынесу, просто не вынесу… – пробормотала Джулия трясущимися губами, с трудом выговаривая слова.

– Назад пути нет.

Голос миссис Хэллоран эхом отражался в большой гостиной; хотя погода снаружи была жарче, чем за последние месяцы, а то и годы, в комнате ощущалась прохлада и даже сырость, поэтому собравшиеся инстинктивно жались возле пустого камина.

– Назад пути нет, – повторила миссис Хэллоран. – У нас не осталось времени и терпения на истерику и уж тем более панику. Мы все знали о том, что нам предстоит, задолго до этого дня; также известно, что мы увидим завтра утром. Любой из вас – особенно ты, Джулия, – кто спровоцирует другого или сам устроит истерику, будет заперт в шкафу и останется там сидеть всю ночь, если понадобится. Вы все – мои люди, – продолжала миссис Хэллоран более спокойно, – и я должна обеспечить вашу безопасность в течение этой невероятной ночи, поверьте мне!

– Мой отец…

– Я хочу выйти, – пробормотала Джулия еле слышно. – Я не хочу здесь больше оставаться…

– Нужно понять, что мы сейчас абсолютно изолированы, – продолжала миссис Хэллоран. – Представьте, что мы на необитаемом острове в бушующем море; мы в безопасности посреди руин. Подумайте, – взывала она, – сегодня, прямо сейчас, где-то в мире люди начинают что-то подозревать. Сперва замечают странную погоду; возможно, у них даже зарождаются первые опасения; уже сейчас люди опасаются за свои дома, за свою собственность; кое-кому уже и мысли о смерти закрадываются в голову… Но все эти люди снаружи, это им приходится бояться; мы же внутри, мы здесь в безопасности. Джулия! Рискуя походить на мисс Огилви, я все же прошу выслушать меня! Здесь мы в безопасности. В течение оставшегося дня и ночи, перед лицом ваших страхов, – а я полагаю, что нам придется крепко взять себя в руки; пережить катастрофу непросто; думаю, никто из нас не представляет, насколько глубокими окажутся его страхи, особенно ночью, – и все-таки я настаиваю, перед лицом ваших страхов напоминайте себе, повторяйте снова и снова: гибель для остальных, а мы в безопасности.

– Мой отец…

– Слишком быстро, – беспомощно бормотала Джулия. – Я еще столько хотела увидеть, столько попробовать…

– А я так и не написала отцу, – вспомнила Глория. – Даже не попрощалась!

– А мне совсем не жалко этот мир, если хотите знать, – заявила миссис Уиллоу со всей прямотой. – Я-то достаточно повидала на своем веку, что правда, то правда.

– Жаль, что мы не догадались принести из сада розы, чтобы украсить прически, – сказала Арабелла Мэри-Джейн.

– Если бы она не отправила слуг с такой поспешностью… – мрачно отозвалась последняя. – Представляете, сегодня никто не застелил мою постель!

– Мне кажется, – продолжала миссис Хэллоран, – было бы разумно как можно скорее забаррикадировать дом. Пока что непосредственной опасности нет и, как все вы уже знаете, до самой ночи не будет; с другой стороны, лучше заранее сделать всю работу – потом может не хватить времени; с третьей стороны, так мы хоть немного заглушим ветер: такое ощущение, что он продувает весь дом насквозь. Ну а после того как мы сделаем все возможное, чтобы обезопасить дом…

– …и будем уверены, что он выстоит, – добавила тетя Фэнни.

– …мы соберемся на ланч, а затем каждый уйдет к себе, чтобы отдохнуть и переодеться. Значит, жду вас в гостиной к четырем пополудни. Надеюсь, вы помните, что с этого времени и до конца мы должны будем оставаться в гостиной.

– Главное – действовать! – сказал капитан. – В этом весь секрет: пока ты занят, нет времени для паники.

– Повесьте одеяла на окна и особенно на стеклянные двери, – распорядилась миссис Хэллоран. – Придвиньте мебель как можно плотнее к входным дверям, чтобы их не раскрыло порывом ветра. Оставьте несколько штук, чтобы нам было чем укрываться ночью; мы ведь не знаем, какие перепады температур придется вынести.

– Свечи, – напомнил Эссекс, подходя к ней. – Электричество скоро может прерваться.

– Посмотрите на люстру! – истерически захихикала Джулия. – Вы больше никогда не увидите электрический свет!

– А давайте сделаем вот как, – предложил капитан. – Пока мы работаем, давайте зажжем свет по всему дому – теперь-то уже нет нужды беспокоиться о счетах! – засмеялся он. – А кто-нибудь из дам на последние киловатты пусть сварит нам кофе, нальет горячий суп в термос или еще что-нибудь в этом роде; остаток ночи придется есть всухомятку.

– И радио, – добавила Арабелла, – нужно включить везде радио.

– Нет! – резко воспротивилась Джулия. – Только не радио, пожалуйста! Там же будут передавать всякие объявления, предупреждения, описания… – Она поежилась.

– Это верно, – согласилась миссис Хэллоран. – Раз мы не хотим ничего видеть, то и слышать тоже вряд ли захотим.

– Запасы воды, – напомнил капитан. – Лучше как следует запастись водой, ведь водопровода больше не будет, я, например, не собираюсь стоять снаружи и ловить дождевые капли в ведро.

– Тогда я займусь водой и кофе, – решила миссис Хэллоран.

Помедлив в дверях, она спросила:

– Я так понимаю, одеяла придется прибивать к окнам?

– Боюсь, что так, – ответил Эссекс, – чтобы натянуть как следует.

– А как же оконные рамы? – заколебалась миссис Хэллоран. – Ручная работа; они были специально вырезаны для этого дома…

– Орианна, сегодня дом не так важен.

– Дом всегда важен, Эссекс! Однако ничего не поделаешь – придется смириться с дырками в рамах. Наверное, их потом можно будет заделать?

– По крайней мере, на кухне вам не придется за этим наблюдать, – заметил капитан безо всякого сочувствия. Белль, принеси свечи. Эта комната будет нашей штаб-квартирой, так что здесь понадобится много свечей. Пожалуй, огонь в камине разводить не стоит? – обратился он к Эссексу.

– Это было бы неблагоразумно, – покачал головой тот. – Ветер может задуть через дымовую трубу…

– А пожарную команду уже не вызовешь! – истерически засмеялась Джулия.

Капитан оглянулся, убеждаясь, что миссис Хэллоран вышла из комнаты.

– Мне кажется, – сказал он, понижая голос, – у нас не хватит ни людей, ни материала, чтобы закрыть верхние этажи. Черт бы с ними, с этими окнами, даже если мы потеряем всю мебель и что там у них наверху… Мы никак не можем забаррикадировать весь дом; к тому же все необходимое хранится внизу, в библиотеке.

– Если все останутся в гостиной, то я с вами согласен, – сказал Эссекс. – Окна хорошо бы закрыть не столько ради безопасности, сколько ради спокойствия – мы вряд ли захотим выглядывать наружу, кому взбредет в голову на это смотреть? Кроме того, – добавил он, – мы же знаем, что дом выстоит.

– Вон то большое окно в гостиной – уморишься его закрывать. Хотя я, конечно, тоже совсем не жажду смотреть наружу.

Они вместе поднялись по ступенькам главной лестницы, которая уже слегка подрагивала под напором ветра. Заметив надпись «Когда жить, если не теперь?», капитан ухмыльнулся.

– Если бы старик знал, что придется выдержать дому, он бы, наверное, построил его иначе.

– Во всяком случае, он построил крепкий дом, – заметил Эссекс. – Уже за одно это мы должны быть ему благодарны.

К трем часам пополудни огромные окна гостиной, вымытые до блеска, были полностью закрыты. Эссекс и капитан с помощью Глории и Мэри-Джейн использовали одеяла, покрывала, скатерти, простыни и, наконец, брезентовый чехол от жаровни (пришлось идти за ним в сад и тащить, преодолевая сопротивление ветра). Все это время Джулия сидела в большом кресле в углу гостиной и плакала, не отрывая взгляда от огромной люстры. Свет все еще горел; кто-то отметил, что даже с занавешенными окнами темнее не стало – и до этого небо заволокло черным. Фэнси с дедушкой играли в шашки у него в комнате. Миссис Хэллоран достала вторую бутылку хереса к холодному ланчу, но капитан, Эссекс и несколько оправившаяся миссис Уиллоу предпочли виски. Каждую свободную емкость в доме наполнили водой; на длинном столе в гостиной выстроилась батарея термосов, принесенных из «библиотечных» запасов; каждый был помечен этикеткой согласно содержимому: «Кофе», «Суп» или «Чай». На угловом столике лежали аккуратно сложенные одеяла; во всех подсвечниках торчали новые свечи, а запасные коробки громоздились на каминной полке вместе с упаковками спичек. Миссис Хэллоран с вялой помощью миссис Уиллоу приготовила сэндвичи, накрыла их пленкой и поставила на столе в гостиной, рядом с термосами. По совету Эссекса, любившего виски со льдом, миссис Хэллоран также наполнила два ведерка и сообщила Эссексу, что, пока работает холодильник, он может пить свой виски с комфортом.

– Я планирую много пить этой ночью, – сказал Эссекс.

– И я тоже, – подхватила миссис Уиллоу.

У большинства (за исключением Джулии) изначальная тревога сменилась чем-то вроде мрачного юмора. Что ж, они сделали все, что могли; они даже почти привыкли к завыванию ветра, яростно атакующего стены дома; они были возбуждены, чуть ли не в праздничном настроении, словно в ожидании пикника.

– У меня прошло похмелье, – радостно объявила миссис Уиллоу.

Мэри-Джейн засмеялась.

– А у меня больше никогда не будет астмы! Знаете, – обратилась она к тете Фэнни, – я сегодня впервые чувствую себя лучше после смерти Лайонела.

– Это потому, – сурово заявила тетя Фэнни, – что ты встала и немножко поработала разнообразия ради. Я тебе обещаю: отныне ты будешь вести куда более активную жизнь!

– Я иду переодеваться, – сообщила миссис Хэллоран. Не знаю, сколько еще продержится электричество, а при свете свечи одеваться не желаю.

– И все-таки возьмите свечку на всякий случай, – посоветовал капитан.

Миссис Хэллоран поднялась и вышла в центр комнаты.

– Прежде чем я уйду, – начала она, – необходимо убедиться, что все четко поняли мои инструкции. Еще раз повторяю: я ожидаю вас здесь, в гостиной, к четырем часам, в приличной одежде, после чего никто больше не покинет эту комнату. Рекомендую одеться наилучшим образом – с учетом требований тепла и безопасности, разумеется, – чтобы мы могли завтра утром произвести хорошее впечатление. Когда я утром выйду из дома, я должна быть уверена, что веду за собой в этот чистый, новый мир опрятную, благовоспитанную и культурную семью. Помните… – У миссис Хэллоран дрогнул голос; она помедлила, на мгновение прижала руку к губам и продолжила: – Помните, это конец, которого мы так долго ждали.

– Это верно, – засуетилась тетя Фэнни. – Мы все должны выглядеть на уровне!

– И поторопиться, – напомнила Арабелла. – Джулия, перестань ныть и поторапливайся!

– Свет тускнеет, – заметила та.

– Тем более надо поторопиться, – ответила тетя Фэнни, и Джулия нехотя поднялась с кресла.