Текст книги "Сын кровавой луны"

Поэтому Мелания собралась с силами, пока Эйвар читал заклятие, сдерживающее призрака, и зашептала слова собственной магии.

Нужно было торопиться. Банши поняла, что дело пахнет упокоением, и занервничала. Едва вырвавшись из тела, беспокойная душа, измененная Тьмой, хотела свободы. А еще ей хотелось убивать. Перспектива вновь исчезнуть ни капли не привлекала злобную нежить.

– Fei denuist, fei uter, fei ill. W’ies fei lah suinhtaren…[13]13
  Нет крови, нет кости, нет плоти. Пусть не будет и голоса… (эшгенр.)


[Закрыть]

С губ сорвались древние слова, которым Меланию однажды научил случайно встреченный на одном из заданий некромант. Это была «печать тишины» третьего уровня. Она действовала лишь на призраков и приказывала им замолчать. Но вся прелесть этой магии состояла в том, что она не полностью лишала их возможности говорить, как, например, это делали «печать абсолютной тишины» или «голос могил».

Как только отзвучали последние слова, с пальцев Мелании сорвались несколько тонких нитей Тьмы, напоминающих цепи, и тотчас же обвились вокруг банши. Они сдавили ей шею, окрутили грудную клетку и вошли прямо внутрь ее полупрозрачного синевато-белого тела.

В тот же миг некромантка вскочила на ноги, краем глаза замечая, как расслабленно выдохнул Эйвар, который к этому моменту смог дочитать свое заклятие. Прежде, пока банши летала и кричала, ему не удавалось сконцентрироваться. И по сути все было бесполезно. Теперь же стало очевидно, что он пытался применить «силки Тьмы», которые способны поймать призрака средней силы. Для банши они были почти бесполезны. Однако «печать тишины» сделала призрака слабее, и «силки» сработали.

Опасное привидение, в ярости сверкая глазами, опустилось к самому полу, и некромантка смогла приблизиться к нему почти вплотную.

Размытый образ ее тела почти не напоминал женское, хотя в банши могут превратиться только женщины. Ее короткие волосы не развевались в воздухе, как это часто бывало, платье не летало вокруг призрачными рваными крыльями.

На секунду замешкавшись, Мелания нахмурилась, а затем быстро проговорила:

– Кто убил тебя? Отвечай!!!

На последнем слове она сорвалась на крик. Банши молчала и злобно улыбалась, глядя прямо ей в лицо. Маленькие, глубоко посаженные глаза горели кроваво-красным светом голода мертвых.

– Ebiery vie Labde in![14]14
  Отвечай на мои вопросы! (эшгенр.)


[Закрыть] – повторила некромантка на эшгенрейском. Призраки просто были не в состоянии проигнорировать такой приказ от связавшего их колдуна.

– Кто убил, тот убьет снова, – прохрипела банши, и ее глаза стали еще ярче. Казалось, от света, льющегося из них, даже Тьмы вокруг стало больше.

Воздух завибрировал.

Мелания поняла, что мертвая тварь пытается вырваться. Это означало, что у них было совсем мало времени.

– Назови имя, – приказала она жестко. – Кто убил тебя?

Банши стиснула призрачные челюсти и прищурилась, словно не хотела отвечать.

– Имя!!! – закричала некромантка, сжав в кулак ладонь, в которой сконцентрировались нити заклятия, влияющего на беспокойного духа. Никто не говорил Мелании об этом, но она знала по опыту: такой жест нервировал призраков и доставлял им сильный дискомфорт. Хотя и не вредил.

Банши дернулась, будто от удара. Ее глаза расширились, став еще ярче, а затем она открыла рот и зарычала прямо в лицо некромантке:

– Undaresteigh Ferhby!!![15]15
  Вечный Крик! (эшгенр.)


[Закрыть]

А в следующий миг Мелания с изумлением увидела, как банши вырвалась из удерживающих ее пут двух некромантов. Она больше не была связана ни сетью Эйвара, ни ее собственным заклятием молчания. Сложные чары рассеялись бесполезным туманом, а злобная нежить вновь приготовилась закричать.

– Bureight valter Sheh, Enaleit[16]16
  Забираю твою боль, банши (эшгенр.).


[Закрыть], – быстро выдохнула Мелания, понимая, что у нее нет другого выхода, кроме как отпустить призрака и упокоить как можно быстрее. Иначе она просто убьет их всех. – Hat fastereb![17]17
  Ты свободна (эшгенр.).


[Закрыть]

Банши едва успела открыть огромный рот, чтобы вновь закричать, как вдруг затихла, взглянув на некромантку неожиданно спокойным взглядом, из которого медленно исчезал кровавый свет. Ее тело с каждым мгновением становилось все более светлым, будто растворяясь в воздухе.

А она все смотрела и смотрела на Меланию. И некромантка тоже не могла отвести взгляда от ее лица, пока в самое последнее мгновение призрачные губы тихо не прошептали:

– Моя доченька, там моя доченька…

А затем банши исчезла.

Элиас не понимал, как такое могло произойти. Как он мог так глупо подставиться под удар? Словно не было за спиной многовекового опыта, словно он не обладал бешеной скоростью, позволяющей ему уходить от гораздо более быстрых ударов, чем те, на которые был способен человек. Словно не сражался он десятки раз с другими вампирами, что были многократно опаснее обычного драугуна вроде Ландера Винье…

Он всегда выходил победителем из всех стычек и драк. Из сражений не на жизнь, а на смерть.

Но в этот раз он проиграл. И пусть Ландеру просто не хватило магии, чтобы понять – под обломками на мостовой лежит не труп, а просто сильно искореженное, обожженное, но живое тело древнего вампира, бой все равно можно считать проигранным.

Он жив, но проиграл.

Будь на месте Винье магически более сильный соперник, он смог бы ощутить, что в анареле древнего все еще пульсировала Тьма. А значит, прошло бы не так много времени, прежде чем она восстановила бы его плоть, вновь наполняя вены силой и магией.

Ландер уехал, оставив живого древнего исцеляться под камнями и обломками. И все могло закончиться хорошо, если бы у Элиаса было больше времени на регенерацию. Хотя бы половина суток…

Но все же охотник оказался не таким уж глупцом и действовал строго по инструкциям. Оцепив колдовской сетью место битвы, он послал сигнал в охотничий корпус. А к развалинам, под которыми покоился вампир, вот-вот должны были нагрянуть остальные правоохранители, чтобы зачистить все, что осталось от высшего мертвеца.

Если бы Элиас продолжал тихонько полеживать себе, остатками сохраненного в сознании разума пытаясь склеить собственное израненное тело, его бы настигла целая толпа профессионалов по убийству нежити. И вот тогда уйти уже вряд ли удалось бы.

Конечно, даже отряд охотников не сумел бы с ходу уничтожить древнего. Такого еще не бывало. Люди никогда прежде не встречались лицом к лицу с подобными ему. И не знали, каким способом можно было уничтожить такую мощную нежить.

Однако не стоило сомневаться в том, что рано или поздно они нашли бы способ. А он сам, временно лишившись сил от удара тенежезла, не смог бы справиться со всем корпусом императорских некромантов.

Его ждала бы истинная смерть.

К счастью, ошибку, которую совершил Элиас, недооценив Ландера и его оружие, нивелировала внезапная помощь.

– Какого мокрого утопца вы там делаете, хозяин? – раздался где-то высоко-высоко над головой голос.

Древний был не в состоянии ответить, только дернул кистью, показывая, что слышит своего верного слугу.

Это был Ингмар Клоден, управляющий замком, его бесценная правая рука. И между делом – простой человек.

Камни над головой стали шевелиться, то и дело раздавалось натужное кряхтение, и через пару минут Элиас почувствовал, что свободен. Вот только встать было довольно проблематично, потому что тело превратилось в обугленный кусок мяса. Ожог проник слишком глубоко в ткани, вампир едва был способен пошевелиться.

– Вот это… ох… ежицкие косточки… – ахнул Ингмар, очевидно, увидев, что случилось с Элиасом. – Как же это вас угораздило-то?

А через мгновение уже с серьезным усилием поднял его тело с развалин и перекинул через плечо.

От сумасшедшей боли Элиас издал какой-то невнятный звук и едва не потерял сознание.

– Ну-ну, не обессудьте, придется потерпеть еще немного, – прокряхтел Ингмар, быстро дотащил его до «Черной молнии», скинул на заднее сиденье и, сев за руль, умчал прочь.

Элиас давно уже не чувствовал себя настолько беспомощным, и это бесило его едва ли не больше, чем боль, с которой было сложно бороться.

Вампиры, конечно, считаются неживыми существами, однако их тела функционируют почти так же, как людские. Низшие вампиры, конечно, все еще похожи на мертвецов, их сердца не бьются, а внутренние органы работают лишь наполовину. Высшие же гораздо более развиты, они чувствуют запахи и вкусы, ощущают прикосновения и боль. А древние вампиры и вовсе похожи на людей настолько, насколько это возможно. Ведь когда-то давно, много веков назад перед тем, как перевоплотиться в нежить, они и не умирали, по сути…

Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Главное, что он наконец оказался дома, где правоохранителям его не достать.

Замок Элиаса располагался за чертой Ихордаррина и считался собственностью какого-то богача, за липовой личностью которого скрывался настоящий хозяин – он сам. Здесь у древнего было достаточно времени, чтобы прийти в себя.

Время тянулось катастрофически медленно.

Минули примерно сутки с тех пор, как удар тенежезла изуродовал его тело, и только тогда Элиас смог подняться на ноги. Стоять оказалось тяжело, сил было ужасно мало. Тьма справилась с регенерацией, но, чтобы полностью вернуться в форму, древнему требовалась кровь.

Много крови.

– Господин, не желаете ли позвать какого-нибудь донора? – совершенно спокойно спросил Ингмар, когда Элиас с трудом, едва передвигая ноги, спустился на первый этаж дома, по пути одеваясь.

Управляющий вел себя так, словно ничего не произошло.

– Как ты нашел меня? – хрипло спросил Элиас вместо ответа, медленно застегивая пуговицы на рубашке. Пальцы повиновались еще очень плохо.

Вампир подошел к большому зеркалу в серебристо-голубой оправе, нехотя взглянув на себя.

На него смотрел живой мертвец. Теперь иначе его назвать было невозможно: белое как снег худое лицо, испещренное синими венами, кожа обтянула череп, и кроваво-красные глаза, сверкающие алым светом бешеного голода.

Но был и плюс: Элиас был похож на человека, а не на кусок мяса.

– Я долго пытался связаться с вами по порталофону, – тут же ответил управляющий, сложив руки за спиной. – Но вы не отвечали. Затем один из слуг Красного Лезвия сообщил мне, что вы вышли из клуба вслед за девушкой и с тех пор не появлялись. Поскольку мне не следует отвлекать вас, когда вы заняты, то я и не предпринимал никаких попыток найти вас до тех пор, пока «Глаз Тьмы» не начал светиться.

Ингмар поднял руку и раскрыл ладонь, на которой лежал крупный алый камень, светящийся так, что вокруг будто бы становилось светлее. На самом же деле его свет подозрительно напоминал Тьму, распространяющуюся во все стороны страшным черно-красным туманом.

Это был шархитский бриллиант, который много столетий назад древний собственноручно зачаровал. Драгоценности, подобные этой, всегда считались большой редкостью, но при этом имели высокую популярность. Люди частенько напаивали их собственной кровью, чтобы получить высококачественный амулет или талисман, а то и вовсе резервный источник магии.

По официальному рецепту живые жилы внутри бриллианта следовало окропить кровью, затем прочитать какое-нибудь заклятие и сутки носить получившийся артефакт возле сердца. Тогда камень сливался аурой и силой с хозяином и впоследствии полностью дополнял его. Становился его частью.

Но Элиасу редкая диковинка была нужна совсем с иной целью. Вампир не просто напоил его, он держал его в бокале, полном собственной крови, почти полгода. При этом каждый день добавлял в сосуд и каплю человеческой крови, передавая живому камню эмоции своего голода.

Через положенный срок бриллиант преобразился. Он навсегда приобрел густой рубиново-багряный цвет и сияние, которое усиливалось, когда Элиаса начинала мучить жажда. Получившийся артефакт сверкал тем ярче, чем сильнее эта жажда становилась.

Элиас дал ему имя – «Глаз Тьмы», потому что бриллиант следил за его голодом и никогда не ошибался. Именно с его помощью Элиас учился тренировать силу воли: ограничивал себя в еде до тех пор, пока камень не приобретал опасное черно-красное свечение. Это было трудно, но со временем бриллиант менял цвет все реже и реже. Элиас анх-Рейн перестал быть зависимым от крови, и драгоценность оказалась забытой и ненужной игрушкой.

Но сейчас, глядя на камень, он нахмурился.

– Помните? – продолжал Ингмар, пригладив короткие, намазанные гелем волосы. – Когда-то вы дали мне этот камень, чтобы я всегда знал заранее, что вы голодны. Чтобы мог найти для вас хорошего донора.

Элиас помнил, хотя голова, признаться, работала очень плохо. В висках словно пульсировали стальные лезвия.

– Так вот, камень еще никогда не светился так сильно, – продолжал управляющий. – И я понял, что с вами что-то не так. Приехал к ресторану, а затем катался по району как заведенный, пока издали не увидел следы взрыва. Несложно было догадаться, что вы можете оказаться причастным к этому незаурядному для Ихордаррина событию.

Он смотрел на хозяина с совершенной невозмутимостью, и в его взгляде не было заметно страха. Хотя именно управляющий должен был лучше кого-либо другого знать, что сейчас перед ним стоит самая опасная нежить Туманной империи.

Голодный древний вампир.

– Так вы желаете донора? Я вызвал одну из ваших постоянных девушек, прекрасную Беатрис. Она ждет вас в Авантюриновых покоях.

Элиас был способен разорвать слугу за мгновение, а главное – хотел этого. Тьма внутри него не просто была голодна – она бушевала. Ей требовалась сила для восстановления организма, и бешеная, сводящая с ума жажда доставляла физическую боль.

Древний посмотрел на мужчину перед собой, сглотнув ком в пересохшем горле.

Он видел, как пульсируют вены на шее управляющего, слышал сладкую музыку его крови.

Клыки торчали из-под верхней губы, и их впервые за многие годы было просто невозможно убрать. Элиаса мучила жажда. Но самое страшное было в том, что он знал: стоит ему начать, он не сможет остановиться. Именно с этим чувством когда-то давно он так отчаянно боролся и думал, что победил.

Думал.

Впрочем, никогда прежде он еще не оказывался в таком плачевном состоянии.

– Нет, – качнул головой он и резко развернулся, чтобы не глядеть на управляющего. Хотя шум крови в его венах он слышал и без того.

Несколько секунд утекли в молчании, пока Элиас непослушными пальцами застегивал оставшиеся пуговицы на рубашке, вдевал запонки из белого золота в форме короны, окруженной черными крыльями, а затем защелкивал на шее новую толстую цепь с подобным же символом. Его собственным знаком отличия среди вампиров. Конечно, вряд ли кто-то из детей ночи не знал Элиаса анх-Рейна, Темного Князя, одного из шестерки древних. А если и не знал, то мощная, невероятная по силе аура смерти, окружающая его, давала понять это и без всяких дополнительных атрибутов. И все же корона, окруженная крыльями, оставалась данью традициям, которые обязан соблюдать даже Fjerten Valde.

Предыдущие запонки и кулон полностью сгорели от удара тенежезла, так что теперь пришлось надевать новые. С трудом справившись с одним рукавом, вампир перешел ко второму и едва не сорвался. Сжал маленькую драгоценность, усыпанную бриллиантами, и уже был готов отшвырнуть ее в сторону и пойти так.

Но управляющий внезапно возник рядом как тень и проговорил:

– Позвольте мне, господин, – одновременно с этим он щелкнул пальцами, и в зал вошел еще один служащий замка. Молодой парень, который обычно стоял в дверях и встречал званых и незваных гостей.

Сейчас у него в руках был поднос, на котором стояли открытая бутылка вина и высокий хрустальный бокал с серебряной ножкой, инкрустированной камнями.

Однако едва тот переступил порог, как Элиас мгновенно понял, что в бутылке вовсе не вино.

Ноздри дернулись от голода, на пальцах, сжатых в кулаки, начали отрастать когти.

Элиас почувствовал, что теряет самообладание.

В этот момент Ингмар уже ловко прицепил ему на рукав последнюю запонку и отошел в сторону с легким поклоном.

Элиас схватил бутылку, оставив бокал на подносе, и быстрым шагом двинулся к выходу из дома, на ходу бросая:

– Скажи шоферу, чтобы через пять минут был готов. Мне нужно уехать.

И исчез за дверью.

Когда ровно через четыре минуты он подходил к гаражу, одна из «Черных молний» уже была готова и послушно урчала мотором на сумеречной тяге. Внутри сидел водитель, спокойно надевая перчатки без пальцев и поправляя свою неизменную шапочку с козырьком.

Элиас чувствовал себя гораздо лучше. Почти литр свежей крови сделал свое дело: древнему уже не хотелось убивать. Хотя ему все еще было далеко до прежней формы. Кровь непосредственно из вены или артерии имела совсем другие свойства и силу. Но теперь это не было проблемой.

Древний иногда удивлялся, как Ингмару удавалось все предусмотреть заранее. Однако в должности управляющего при нем мужчина работал уже двадцать лет. Для людей это был большой срок, вероятно, он успел привыкнуть и слишком хорошо узнать своего хозяина.

Уже садясь на заднее сиденье некромобиля, Элиас вдруг вспомнил, как много лет назад нашел молодого паренька на улице. Голодного, избитого и умирающего. Оказалось, что у него нет ни дома, ни семьи. Выросший в детском приюте Ингмар оказался не приспособлен к нормальной жизни. Он влез в долги, подсел на «сизую золу», человеческий наркотик, а в тот момент еще и перебежал дорогу какому-то местному авторитету.

Для древнего все это было пустым звуком. Но, проходя мимо молодого парня, валяющегося в канаве, у которого впереди должна была быть вся жизнь, он вдруг услышал, как медленно угасает его пульс. И Элиас не смог оставить его.

С тех пор минуло два десятка лет, а слуги лучше Ингмара у него за все это время так и не появилось.

Но он и не искал.

Дорогая машина тронулась с места и плавным движением матерой хищницы, знающей себе цену, скользнула на дороги Ихордаррина. Водитель молчал, приученный не издавать лишнего шума, и просто ехал вперед, дожидаясь, пока хозяин назовет цель их поездки.

Элиас не стал долго тянуть с этим, хотя ему все еще было тяжело разговаривать. Шевелиться не хотелось вовсе, а машина уже ехала в другую сторону.

– W’irhasset ir Jarteigh Dunder, – проговорил он задумчиво, все еще пребывая в тумане собственных воспоминаний, в которых теперь то и дело всплывало светлое, красивое лицо, обрамленное волосами цвета пепла.

«Черная молния» продолжала ехать в неправильном направлении.

Элиас медленно повернул голову в сторону водителя и приподнял бровь. В зеркале заднего вида мелькнул нервный взгляд мужчины. Шофер посмотрел на него и произнес:

– Что, простите?

Элиас сначала нахмурился сильнее, а шофер добавил:

– Простите, хозяин, я не понимаю эшгенрейский.

И древний вдруг понял, что ослабел настолько, что ему стало проще говорить на языке мертвых, чем живых. Это означало, что в этот момент в нем было гораздо больше от нежити, чем от высшего вампира.

Впрочем… для большинства людей и нелюдей это одно и то же.

– Особняк Красного Лезвия, – проговорил он, пытаясь понять, насколько все плохо.

В этот момент машина резко развернулась на дороге и поехала в верном направлении.

В дом другого древнего ему было необходимо явиться готовым ко всему. Не лишенным сил зомбиподобным трупом, а настоящим Fjerten Valde. Тем, кем он и являлся.

Когда машина остановилась у огромного светлого замка, отделанного красным кирпичом, Элиас уже взял себя в руки. На его коже уже не проступали синие вены, глаза вновь приобрели спокойный голубой цвет, а клыки не выступали от голода. Хотя эти успехи и стоили ему изрядных усилий воли.

Как только шофер открыл перед ним дверь, Элиас твердым шагом вышел из некромобиля, прошел сквозь высокие кованые врата и, представившись дворецкому, поднялся вместе с ним в один из кабинетов.

Красное Лезвие сидел в глубоком кожаном кресле возле большого лакированного стола, на котором сиротливо стояла лишь одна чистая пепельница. Зато на коленях древнего вампира сидели аж две молоденькие человеческие девушки.

– Кровавой ночи, Jarteigh Dunder, – проговорил Элиас, переступая порог комнаты.

Молодой мужчина с длинными черными волосами, заплетенными в косу, перевел взгляд на гостя и улыбнулся.

– Сейчас белый день, Элиас, к чему эти церемонии?

Элиас пожал плечами и вошел в помещение, подходя прямо к столу хозяина. Симпатичные девушки заулыбались, оглядывая его довольными плотоядными взглядами, очевидно, сочтя нового гостя весьма привлекательным. Их щеки покраснели, пульс участился. Температура тела дамочки, вдруг облизавшей губы маленьким алым язычком, даже успела повыситься на полградуса, что говорило о резкой вспышке возбуждения.

– Как скажешь, Анджей, – проговорил он, стараясь не обращать внимания на женщин. Впрочем, как ни странно, ему давалось это неожиданно легко, несмотря на голод. Перед мысленным взором то и дело вспыхивало совсем иное женское лицо, и Элиас ловил себя на том, что прочие его совсем не интересуют. – Но если ты не возражаешь, я перейду сразу к делу, – добавил он с железным спокойствием. – Я здесь для того, чтобы сообщить тебе не самую приятную новость.

– Правда? – усмехнулся древний, поцеловав белое, все еще лишенное укусов запястье одной из девушек. – И что же это за новость такая, что может расстроить меня в этот приятный момент?

– Я убил Шантера Кальвина. Твоего слугу.

Веселое лицо древнего мгновенно изменилось. Нет, улыбка не исчезла с тонких красных губ, бледные щеки без единой морщинки даже не дернулись. Однако кроваво-красные глаза уже не были такими спокойными и благодушными, как прежде. Теперь казалось, что где-то далеко в их глубине разверзлась бездна.

Анджей не подал виду, что что-то идет не так. Он повернулся по очереди к каждой девушке, проговорив:

– Идите, милые, мы закончим чуть позже…

Поцеловал внутреннюю сторону запястий каждой, и те мгновенно удалились, очевидно, приученные быть немыми тенями.

Других доноров вампиры, как правило, не слишком-то любили. Какое удовольствие в строптивой еде? Едой хочется наслаждаться, а не мучиться сначала ее добычей и приручением.

Впрочем, среди детей ночи находились и те, кто любили крики жертв. И даже их страдания. Элиас знал, что некоторые из древних поощряют среди своих слуг именно такое поведение. А если и не поощряют, то не осуждают. Вампиры по своей природе были хищниками, убийцами, созданными Тьмой для того, чтобы разносить эту самую Тьму дальше. И лишь с возрастом они становились все более похожи на людей. Когда их тела начинали функционировать не просто в точности, как людские, передавая оттенки вкусов, запахов, боли и наслаждения, но и гораздо совершеннее. Позволяя видеть мир в десятки раз ярче.

Вот тогда они начинали вспоминать все то, что было забыто за годы их новой жизни во Тьме, когда единственной мыслью был лишь голод. Тогда, как правило, они переставали испытывать удовольствие от чужой боли. Кроме того, в крови доноров все сильнее ощущались мельчайшие нюансы вкуса: гормоны страха или удовольствия. Или отвращения. Поэтому мало кто из вампиров предпочитал отрицательные эмоции жертвы.

И все же некоторым было плевать на вкус. А крики страха во время укуса воспринимались как пряная приправа.

Элиас презирал тех, кто поступал подобным образом. Среди его окружения подобных вампиров не было. А для остальных существовал закон о запрете убийства людей. Древнему этого хватало для того, чтобы чувствовать себя спокойно.

В этот момент Анджей сложил руки в замок под подбородком, внимательно глядя на Элиаса чуть прищуренными глазами, а затем опасно тихо проговорил:

– Ты посмел убить моего слугу? К тому же высшего?

Элиас выдержал взгляд. Затем спокойно придвинул к столу большое кресло из дорогой кожи змееглаза и уселся в него, демонстративно закинув ногу на ногу.

Это выглядело в высшей степени вызывающе. Словно на запрет ему плевать, и всем своим видом он пытался это показать.

На самом же деле у него ощутимо кружилась голова, и стоять было не так уж легко. Одной бутылки крови было явно мало для того, чтобы восстановиться древнему вампиру, несмотря на то, что сначала он почувствовал себя лучше. Вероятно, стоило потребовать у управляющего еще одну. Или десять.

Прямо сейчас Элиас слышал, как пульсирует человеческая кровь двух девушек, притаившихся не так далеко от двери. Слух болезненно обострился.

– Да, я убил твоего слугу, я же сказал, – невозмутимо взмахнул рукой он, отвечая на вопрос. – И да, Шантер был высшим, хотя я бы не торопился его так называть. Три сотни лет не прибавили ему ума.

– Полагаю, это правда, раз он имел неосторожность чем-то настолько разозлить тебя… брат, – неторопливо сказал Анджей, склонив голову набок. Одной рукой он достал из-за спины черную косу и стал накручивать на палец ее кончик.

Элиас с усилием напрягся, пытаясь распознать настроение собеседника. Сейчас это давалось не так легко, как обычно. И все же он почувствовал, что Тьма внутри вампира не бушует, не наполняет его яростью. А его анх, аметистовый источник жизни, что есть лишь у древних вампиров, кажется, вовсе не пульсировал ненавистью или агрессией.

– И все же ты убил его, нарушив запрет? – приподнял бровь древний, внимательно глядя на гостя.

Однако Элиас уже понял, что Анджей не будет устраивать скандалов и сцен.

И что самое главное – не станет бросать ему вызов.

– Этот запрет я и наложил, – фыркнул он в ответ, дернув уголками губ.

– Мы наложили, – с упором на слове «мы» напомнил Красное Лезвие, и его глаза на один короткий миг мелькнули темно-алым, напоминая, что перед Элиасом все же не простой вампир. А подобный ему.

– Мы, – охотно согласился он, не желая злить древнего, хотя знал, что именно по его инициативе был принят закон.

Мало кто из древних тогда, много лет назад, желал каких-то законов, ограничений. Всем нравилось жить так, как хочется. Его инициативу поддержали лишь трое, и Лезвие не входил в их число. Он воздержался.

– Итак, ты признаешь, что нарушил закон, – продолжал Анджей. – Убил моего приближенного, и по правилам я обязан принять меры.

– Признаю, – кивнул Элиас, направив прямой и уверенный взгляд на древнего. – И повторяю, что убил бы его снова, если бы пришлось. Он претендовал на то, что принадлежит мне.

Сквозь голос прорвался звон металла, хотя Элиас этого не планировал. Но стоило вспомнить то, что сделал Шантер, как ладони сами собой сжимались в кулаки.

Анджей окинул его любопытным взглядом и, приподняв бровь, спросил:

– Женщина?

Элиас стиснул зубы и направил взгляд на огонь, потрескивающий в камине. Поддерживать былую невозмутимость было сложнее обычного.

– И все же ты должен понимать, что это неприемлемо… брат.

Элиас резко повернул голову к Анджею, но вдруг понял, что, как ни странно, тот его совершенно не осуждает. Напротив, в его взгляде даже вспыхнул какой-то странный интерес и понимание.

– Ты мог бы вообще не говорить мне о произошедшем, – бархатистым голосом сказал Анджей. – Мы могли бы никогда не узнать, что произошло.

– Я рассказал тебе лишь потому, что таково было последнее слово Шантера, – спокойно ответил Элиас. – Посему, думаю, на этом все, Лезвие.

С этими словами он встал и, слегка кивнув обманчиво-молодому мужчине напротив, направился к двери.

– Я тебя осуждать не буду, – бросил ему вслед Анджей. – Не выношу скандалы. Но ты ведь понимаешь, что другие вампиры будут в ярости? Ты не имеешь права трогать чужих слуг. Тем более высших.

Уже стоя возле открытой двери, Элиас резко развернулся и спокойно проговорил:

– Я древний. Пусть кто-нибудь попробует мне запретить.

А затем переступил порог и исчез, обратившись маленькой летучей мышью с красными, как кровь, глазами древнего вампира.