Текст книги "Образ Жизни"

Наконец, переборов свое теплолюбие я оделся и решил посетить юристов, чтобы узнать о возможности получения паспорта. Конечно же сегодня они не работали. Но к счастью появилось солнце, и я, никуда не спеша, уселся возле метро, около парня играющего на флейте и стал греться, курить и слушать. Ко мне подошел мужичок, сел рядом, поболтал с собакой, так же отдыхающей на солнце, и повернулся ко мне. Мы стали говорить о системе, начале инфляции, необходимости бизнеса, о Царствии Божьем. Я подарил ему небольшую купюру и по его просьбе пообещал, что поверю в чудеса. Мы обменялись номерами, чтобы он мог сделать меня миллионером, и поблагодарив Бога, удалился. Это просто прекрасно, это восхитительное чувство, когда жизнь снова наполняет тебя. В моей психике заживают последние кости. Я подожду еще немного и уйду в направлении ветра, переулками, вдоль расписных зданий эпохи Ренессанса, в центр столицы, где немного постою, послушаю джаз от ребят в военной униформе и спущусь в метро.

Вечером я снова навязался в гости к Ане и Тоне, правда не успел прийти, как Аня и сама пошла то ли гулять, то ли в магазин, короче, мы снова остались с Тоней вдвоем. Она предложила вина. Мы выпили и долго говорили: я рассказывал о восточной философии, о карме-сансаре-нирване, о Шиве и Парвати, о Вишну и Лакшми, мы обсуждали психологию и знакомились ближе, а уже глубокой ночью мы уснули.

Эта ночь одновременно стала концом одной истории и началом новой; поставив точку или запятую горячим поцелуем в шею или губы. Теперь она засыпает, и ей больше не стоит беспокоится о том, чтобы оставить след на этой милой планете, потому что она уже сделала это, без усилий, без страданий, одним лишь присутствием рядом со мной. Наверное, и правда, иногда стоит немного заболеть, чтобы почувствовать радость выздоровления. И лишь зная конец, понимаешь, что даже самое плохое начало имеет огромное значение.

К этому времени всем начисляли стипендию, а у меня до сих пор не было даже паспорта. Я знал, что группа будет отлично справляться и без меня, а кроме этого меня, в принципе, больше ничего и не держало. Даже в университете мне сказали, что стоило бы съездить в Херсон, где мне, возможно помогут с паспортом. Тем более, я был не прочь побыть немного дома, а потом, может быть вернуться. Я подошел к Тоне и посвятив её в свои мысли предложил:

– Поехали в Крым?

– Поехали, когда?

– Да хоть сейчас.

Через бла-бла кар мы договорились с водителем, который выезжал следующим же утром. Я поднялся к себе, позвонил Артёму и сказал, что завтра уезжаю, но может скоро вернусь. Мы договорились встретиться пораньше, чтобы отдать ему гитару и, конечно, попрощаться. После, я собрал рюкзак и спустился к Тонечке. Мы снова выпили вина и уснули рядом. Рано утром я проснулся и ушел, ведь еще было нужно встретиться с Артёмом, но не дождавшись его каких-то десять минут я понял, что не успеваю. В большом городе постоянно не хватает времени. Тогда я позвонил ему и мы договорились, что я оставлю гитару прямо у Ани, так что он сможет не спеша добраться и сам забрать её. А когда я пришел обратно машина уже ждала нас. Мы забросили вещи в багажник, сели в мягкий салон и направились домой.

Я смотрел в окна, смотрел на Тоню и на водителя. Это был простой дядька на минивене, рядом с ним, на переднем сидении, сидела его жена. Я достал телефон и записал: «Сансара – колесо фортуны. Не возможно стать хорошим игроком в игре, где нет правил». Показал это Тоне – она улыбнулась. Мы остановились на заправке, где купили по французскому хот-догу и сигареты. Поели, остаток сосиски я скормил собаке, покурил и залез в машину. Даже не верилось, что через несколько часов я увижу дом, лег Тоне на колени и уснул. Когда проснулся было уже темно и мы подъезжали к границе. Впереди виднелся тусклый свет блок-поста и много маленьких красных огоньков от фар машин, что стояли перед нами. На дороге стали появляться большие квадратные валуны выполняющие роль шлагбаумов. Скорость снижалась, пока мы не остановились совсем.

Украинский пограничник, парень лет двадцати трех, с автоматом наперевес, открыл дверь и, как будто он сам был автоматом, стрельнул в нас:

– Пред'являємо паспорта.

Все показали свои документы. Я был последним и достав своё свидетельство о рождении довольный стал тыкать в него, мол:

«Давай, дядя, пошустрее, я очень спешу домой!»

Но он, не оценив моего порыва, в недоумении выдал:

– А шо це таке?

– Свидетельство.

– Я бачу шо свiдотство, а паспорт де?

– Нема.

– Як нема? Так, выйди з машини, а ви почекайте ось там, – и показал рукой в карман дороги, чтобы они не мешали движению.

– Де паспорт?, – наезжая подошел он ко мне.

– Нет у меня паспорта – не выдали.

– Як не выдали? А хто ти такий i шо тут робишь?

Для удобочитаемости далее диалоги будут на русском языке.

– Я приехал получить паспорт, поступил в университет, но мне отказывают в оформлении и я еду домой.

– Почему отказали?

– Ну, долго меня просто гоняли туда-сюда, каких-то форм у них нет, сначала из-за прописки не хотели делать. Я в общаге прописался – и всё равно ни в какую.

– Ладно, жди. Сейчас старшего позову.

Я закурил. Было холодно, изо рта шел пар. Ко мне подошла Тоня:

– Что такое?

– Сейчас старший подойдет, наверное, бить будут.

Подошел другой пограничник, чуть старше и шире, так же с автоматом и заговорил:

– Ты как тут оказался? Как тебя пустили без паспорта?

– Просто по свидетельству. Но я с другой границы въезжал, через Чонгар.

– Ну, на Чонгаре могли – у них там сказочная страна. Я тебя не могу выпустить.

– Но мне домой надо.

– Я не выпущу без паспорта.

– И что мне делать?

– Не знаю. Возвращайся в Херсон, там должны сделать – и тогда выпустим, – и ушел.

Я подошел к машине и открыл дверь.

– Ну как?, – переживала Тоня.

– Не выпустили. Можно вещи взять?, – я обратился к водителю.

– Можно, конечно… И что же теперь… Как же ты так, – он вышел из машины и открыл багажник.

Пограничник внимательно наблюдал.

«Интересно, он правда бы стал стрелять?»

Тоня расплакалась, вышла из машины и обнимая сунула деньги в карман:

– Там должно хватить на первое время.

– Спасибо, всё уезжайте.

– А ты что будешь делать?

– В Херсон пойду, что-то придумаю.

Она села в машину, а я закурил сигарету и подошел к надзирающему за процессом пограничнику:

– И далеко до Херсона?

– Километров сто.

– А вы не поможете попутку словить?

– С российским паспортом не захотят брать, бояться – вдруг ты террорист.

«Да уж, думаю ты этому посодействуешь.»

Короче, оставаться был не вариант. Они же считают меня, если не террористом, то по крайней мере изменщиком, я говорю исключительно об этом экземпляре пограничной службы, да и моё кольцо в носу, как «у быка», явно не внушало им уважения.

«Может про ОГ им рассказать? Не-не, лучше про гигантские шишки. Думаю, что это их точно вдохновит», – подумал я и потопал назад.

По ночной и холодной дороге, убегая от приближающегося мороза. Я открыл последнюю заметку и дописал: «И на этом ее повороте мне не повезло. Высадили на границе, не пропустили». Идя по пустой трассе глубокой ночью я вспоминал свои севастопольские прогулки и подумал, что хорошо иметь, хоть и не большой, опыт прогулок на дальние расстояния. На небе показались миллионы рассыпанных звезд. Это прекрасно. Я понял, что находясь в вечно освещенном городе я совсем не видел звезд и привык к этому, было страшно признавать, но я даже забыл о них.

Из вещей у меня был рюкзак, забитый летней одеждой и акустическая гитара. Как прекрасно я живу, сигареты есть, деньги тоже, но самое главное – это вечное, усыпанное сияющими звездами небо над головой и бесконечно длинная дорога под ногами. Я перевесил рюкзак на живот, а гитару на спину, чтобы было удобнее идти, выпрямился, уткнулся подбородком в куртку и уверенно зашагал. Можно было ныть, рыдать или смеяться – это всё потеряло смысл. Единственное, что оставалось – идти. Неизвестно куда и как долго, но останавливаться было нельзя, холод неминуемо догнал бы меня, а заболеть на пол пути не понятно куда очень не хотелось. Я включил музыку, но прослушав пару песен решил, что разумнее будет экономить зарядку.

Наблюдал звезды, придорожные растения и тщетно пытался поймать редко проезжающие машины. Пограничник был прав в том, что водилы и правда боялись подбирать меня посреди ночи. Прославлял богиню Лакшми, читал стихи и пел песни.

Я увидел белый знак в чаще травы, но из-за темноты ничего нельзя было разглядеть, зайдя в траву, прочитал: «Херсон 86 км».

«Прекрасно», – подумал я, вышел из сырой травы и пошел дальше.

А когда дошел до первого (в моем случае последнего) блокпоста сел на бетонную баррикаду и при свете лампочки, висящей над забором, и одинокий лай собак сменил свои легкие кеды на теплые зимнее ботинки, подкурил сигарету и двинул вперед.

Через полтора-два часа мне удалось поймать старый, разваленный запорожец. Пассажиры много кричали, они были пьяны и не внушали особого доверия, но пальцы на ногах уже коченели от холода и я, за неимением лучших вариантов, затолкался в машинку. Дорога совсем опустела. За рулем был молодой военный, недавно ушедший на дембель с Донбасса. Это был не тот военный, что живет по уставу, каждый день гладко выбрит и выстрижен ровно на ноль-три миллиметра. Скорее, это был солдат, хоть и дослужившийся до сержанта, но всё же видевший войну и смерть своих товарищей и свою собственную – на расстоянии автоматного дула. Я видел и других солдат, только вернувшихся с войны, и все они, как один, были разбиты и абсолютно сломлены.

Рядом с ним сидела его жена – простая женщина из деревни, очень пьяная и всё время недовольная – мужем, собой, машиной, даже мной и жизнью в целом.

А сбоку от меня сидел их друг, около полугода назад вышедший из тюрьмы. У него была армянская внешность и татуированные пальцы. В общем, компания собралась исключительная.

Я рассказал им о своей ситуации и сосед-армянин очень долго и восторженно трепетал:

– Аху-е-е-еть. Пацан, вот это ты даешь. Я бы так не смог, вот отвечаю – я зассал бы, чтоб одному вот так ночью – ахуеть можно.

Он мне понравился. В его словах была харизма.

– Сыграй что-нибудь, – попросил водила.

– Прямо сейчас?, – удивился я.

– Ну да, почему нет? Сыграй.

И действительно – почему и нет? В машине, с облезающей обивкой, старой и разваливающейся было ненамного теплее, чем на дороге. Я кое как смог достать гитару, чуть не ударив армянина по голове грифом, просто подержал её за струны, чтобы они немного согрелись, подстроил и кончиками пальцев достав медиатор из заднего кармана издал несколько аккордов.

– О-о-о, – стал радоваться водила, – Играй-играй! Еще!

Я наиграл Ляписа и негромко, потому что очень захотелось, запел:

«Мечтаешь изменить безумный мир…»

Пар изо рта шел даже в машине, руки замерзали от холодных струн. Армянин закурил, потом закурил водила и я решил тоже.

Не доезжая до Херсона сорок-пятьдесят километров мы свернули влево – им было нужно в какую-то деревню. Но вдруг – у нас закончился бензин.

– Просто пиздец, – отчаялся вояка.

– Как закончился? Вообще?, – очнулась его жена и с этого момента не утихала ни на минуту. Она без остановки кричала, что мы все умрем и замерзнем в этой консервной банке. Она рыдала и продолжала кричать, только нагоняя панику.

Водила раз за разом пытался завести эту груду железа, но тщетно. Я был поражен его сдержанностью – даже во мне стало назревать желание хотя бы крикнуть на его жену, чтобы она перестала паниковать о неминуемой смерти, но он оставался невозмутимо спокоен.

Время близилось к глубокой ночи и я понимал, что попутку мне не словить точно, а потому, выхода оставалось два: либо, попрощавшись с этой компанией уйти и, мало того, что возвращаться с поворота на трассу, а только потом двигаться в сторону Херсона, либо остаться с ними и надеяться на их решение. Думая о дальнейших действиях я тихонько перебирал гитарные струны.

– А-а-а, – снова завопила баба, – он опять играет, он пытается залезть в мою голову – он маг, черный маг.

«Ни в коем случае, мадам, – подумал я, – ловкость рук и никакой магии».

– Короче, Миша, – заговорил водила обращаясь к армянину, – мы с тобой идем на хутор за бензином, а Наташа и пацан пусть ждут.

– Макс, не гони. Там мороз, а до хутора дай бог до утра дойти.

– А что ещё делать? Я сам пойду, ждите, – стал геройствовать Макс, – если что звоните.

– Максим, не надо. Не оставляй меня, ты что оставишь меня с каким-то незнакомым пацаном. У него еще и гитара.

«Да чем вам гитара не угодила, дамочка?»

– Макс, братан, телефон не пашет.

– Да еб твою мать. Выключи и включи. Малый, есть позвонить?

– Не-а.

– Да пиздец, – Макс уперся в руль и снова попробовал завестись.

Ничего не вышло.

– Я замерзаю, мы тут погибнем, Максим.

– Укутай! Ноги укутывай.

– Еб твою мать, – начал Миха, копаясь в телефоне, – нахера мы вообще поехали на эту дискотеку в соседнее село, с-с-сука.

– Нам остается только ждать, – вдруг тихо-тихо я запел.

– Макс, он опять это делает, – заорала Наташа, – сделай что-нибудь.

– Играй-играй, малый…, – обнадеживающе прохрипел Максим.

– Правильно. Помирать, так с музыкой, – добавил Миша.

Это всяко было лучше, чем одиноко бродить по замерзающей степи.

– Короче всё, я пошёл, – решался Макс.

– Максим, нет!, – кричала Наташа.

– Сука, ебучий телефон, – рычал Миша.

Это продолжалось довольно долго, до тех пор, пока я не предложил переставить сим-карту в другой телефон.

– Красавчик, малый. Видишь, Натаха, без него мы бы точно окоченели.

В общем, кое как они дозвонились какому-то дядьке на маршрутке, чтобы он привез нам бензин.

«Ну вот всё и решилось».

Пока мы ждали их друга я успел поспать. Было холодно, но все остались живы. Наконец, на большом пассажирском автобусе приехал их друг и привез нам бензин. Мы залили полный бак, но завестись так и не получилось. Тогда Макс дал Мише и мне указание выйти и подтолкнуть машину, чтобы он смог её завести. Так мы и сделали. И вот, эта колымага, в которой остались все мои вещи, документы и деньги уезжает, оставляя лишь две красные точки на горизонте.

– Прыгай, поехали!, – позвал меня Миша, сидя на переднем сиднии большой белой машины. Я открыл боковую дверь-купе и запрыгнул. Внутри меня ждал огромный салон с креслами-диванчиками, стерео система, подсветка, подогрев и все такое, но маленькие красные точки всё так же растворялись в густой, непроглядной темноте. Меня охватила паника, впервые за всё это время. Не от того, что всё то, что могло бы дать мне возможность вернуться домой или хотя бы как-нибудь существовать в этом обществе уезжало, а от самого осознания факта, что я нахожусь даже не на социальном дне, но вне него вообще. Через дырку в стене, как грёбаный психоделический кролик, спящий странник в поисках радуги – я чувствовал свое подвешенное состояние. Бойтесь свободы! Я получил то, чего так долго хотел – истинную пустоту. Теперь я по-настоящему стал никем. Из колонок заиграл шансон. Золотые купола и вороны, романтика. Нет-нет-нет. Мне не страшно и не обидно – я просто не готов, не сейчас. Я не стану храбриться – это довольно волнительно остаться ни с чем и никем посреди ночи, на дороге не понятно куда.

К счастью, скоро мы всё таки догнали мистические красные огоньки. Это всё так же был разваливающийся от времени синий запорожец. Но водила, грузной мужичок с носом картошкой, подбавил газу и теперь уже мы оказались впереди. Первое, что пришло в голову – попытаться запомнить номера постоянно исчезающего из вида запорожца. Я выглянул в заднее окно и постарался что-то рассмотреть. Ничего не видно. Господи, я благодарен тебе за каждую данную мне возможность стать мудрее, взрослее и лучше, но прошу – не оставляй меня на растерзание воронам, что кружат надо мной. Господи, твои пути неисповедимы, но прошу, ответь – почему шансон?

Заметив, что Макс и его жена отстают, мы сбавили скорости и они снова показались в маленьком, запотевшем окошке. Я снова попробовал разглядеть номера – ничего.

– Да хули он там тащится?, – стал злиться водила, – позвони ему, – сказал он Мише.

Выяснилось, что не смотря на залитый полный бак бензина они все равно глохли.

– Давай им трос кинем, – предложил Миша.

Мне стало спокойнее. Мы остановились и пока они присоединяли трос я быстро забрал свои вещи и залез обратно в большой пассажирский мерседес. Все было на месте и теперь я мог насладиться теплыми диванами и красиво освещенным салоном. Мне не хотелось останавливаться, но я знал, что когда-то это произойдет и мне придется продолжить дорогу, но сейчас я был счастлив.

Мы приехали в какой-то автобусный парк и остановились.

– Ну всё, приехали. Тебе куда вообще?, – сказал водила.

– Вообще в Херсон. Не знаете, как туда добраться?

– Ну, я поеду через часа два.

– А меня возьмете?

– Возьму. Ты выходить будешь или тут посидишь?

– Тут буду.

Он ушел. Я посмотрел время, было около четырех часов, и довольный тем, что всё сложилось хорошо, уснул. Около восьми утра мы были в Херсоне. Я поблагодарил водилу и узнал у него, где здесь занимаются паспортами. Он назвал улицу и в качестве ориентира предложил птицефабрику. Мы попрощались и я побрел к заправке, которая так приятно и соблазнительно сияла в бледно-сером тумане утра. В заправочной забегаловке я взял жаркое с говядиной, кофе и еще сочник с творогом. Подзарядил телефон и набрал воды в дорогу. Около девяти часов утра появилось солнце и я, попутно знакомясь с городом, стал искать птицефабрику.

Миграционная служба оказалась не очень большим зданием, три или четыре этажа классической советской архитектуры. Охранник оказался крайне нелюбезным. Усатый щуплый мужичок в возрасте:

– Стоять. Куда собрался?

– Паспорт получать.

Он недовольно цыкнул и вздохнул:

– Ладно, жди тут.

Оставил меня у входа, а через пол минуты вышел сам и стал кому-то звонить: «Да, понял. Да, хорошо. Да».

– Заходи, – он открыл дверь и пустил меня внутрь.

Ко мне, по широкой, серой, как в больницах, лестнице, спускалась невысокая брюнетка лет тридцати пяти.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась она.

– Здравствуйте. Дело вот в чем…, – и я стал рассказывать ей о ситуации на границе.

Стало жарко и, расстегнув куртку, я обнажил свитер, весь в дырках, как будто за мной гнались собаки. Вообще, это называется «дистресс», когда одежду намеренно режут и рвут, чтобы создать некоторую небрежность. Но на мне – пыльном, сонном, бродячем, с отросшей бородкой, с проколотым носом и кучей вещей, застывшим от усталости взглядом он выглядел не просто небрежно, он приводил в ужас и, может даже, сочувствие.

– Так а правда, – начала она, – как ты попал сюда?

– Говорю же, через Чонгар.

– Ну, с восемнадцати лет эта процедура действительно усложняется. В принципе, это возможно. Мы сегодня не работаем, у нас ремонт как бы. Сходи знаешь куда…

Благо далеко идти не пришлось – это место было совсем рядом, буквально пару перекрестков. Я оттягивал мысли об усталости, не хотел думать об этом. Верил, что еще немного и я вернусь домой. Конечно, я не против увидеть новый город, места, людей и, может, найти новых друзей – это всегда очень хорошо, но это никак не вписывалось в мои планы, ведь спать было негде, ходить по городу пешком устаешь, а друзей, в таком-то прикиде, будет трудно не испугать.

Я пришел в назначенное место – это отделение полиции, где находился паспортный стол и можно было забрать уже готовый документ. Зашел через большой желто-голубой забор на территорию, где много полицейских курили и пили кофе. Завидев меня они, непременно, стали бросать подозревающие взгляды, пока я не зашел в помещение. По узким коридорам я подошел к двери с табличкой вроде «Оформление и получение паспорта», постучал и зашел внутрь.

Типичный офис, за одним столом сидела рыжая женщина лет сорока и капалась в бумажках, а за другим женщина постарше, полная коротко стриженная шатенка, глядела в монитор старого, квадратного компьютера.

– Здравствуйте, – поздоровался я.

– Здравствуйте, – ответила рыженькая, не отрываясь от бумажек, – я вас внимательно слушаю.

Я поставил вещи у стенки, сел напротив и в очередной раз рассказал свою проблему.

– Это действительно сложная ситуация. Мы можем оформить вам паспорт, но так как вам уже есть восемнадцать нужно будет так же пройти процедуру восстановления личности. Для этого нам нужно, кроме тех документов, которые у вас имеются, справка из ЖЭКа о месте жительства на момент вашего рождения (то есть как минимум восемнадцатилетней давности) и три ближайших родственника-свидетеля, которые смогут подтвердить вашу личность.

– Я понял вас, – нерасторопно начал я, – но у меня нет такой возможности.

– Хо-хо-хо, – она вздохнула и постучала ручкой по столу, – Ладно, сейчас я сделаю один звонок, может быть, мы что-то и придумаем.

– Отлично, спасибо.

Она взяла телефон, набрала номер и поднося к уху трубку стала изучающе меня разглядывать. Вторая женщина что-то бубнила, переводя взгляд то на монитор, то на бумаги на столе.

– Алло? Привет, дорогая. Как ты? Слушай, у нас тут проблемка – парнишка крымчанин сидит, домой не пускают, и документов не хватает. Да, восемнадцать. Говорит через Чонгар. Да, хорошо. Хорошо, дорогая, – она договорила и бросила трубку.

– Ну как там?, – спросил я.

– Она сейчас занята, можешь погулять минуток двадцать и подойти сюда.

– Хорошо. Я оставлю у вас рюкзак?

– Да-да, конечно, – и снова уткнулась в документы.

Я прогулялся по окрестностям. Рядом была какая-то школа и детская площадка, на которой я посидел и поиграл на гитар, потом прочитал пару страниц из книжки на телефоне, покурил и как раз можно было возвращаться.

– О, это ты, – удивилась рыжая дама, когда мы пересеклись с ней в коридоре, – проходи в кабинет, я сейчас подойду.

Как оказалось, никому неизвестно, что я здесь делаю и как тут появился. Переходя границу, меня не отметили, так что моего фактического существования подтвердить было невозможно. Если хотите – я просто телепортировался в другую страну. Господин космическая пустота или человек магические ботинки, но в любом случае, без мистики здесь не обошлось.

– И что мне делать теперь?

– Бедный мальчик, – наверное в ней проснулись какие-то материнские чувства, – сейчас я адрес тебе запишу, как подойдешь спроси Ларису Николаевну.

– Окей.

Через сорок минут я стоял у красивого двухэтажного здания возле таблички «Представительство президента Украины по республике Крым». Подойдя к двери я нажал на звонок домофона.

– Да, – раздался грубый голос из динамика.

– Можно Ларису Николаевну?

– По поводу?

– Меня из паспортного стола направили.

– Подождите минуту.

Через сколько-то минут ко мне спустился мужичок в туфлях и рубашке.

– Лариса сегодня не работает.

Мне пришлось снова рассказать все с начала.

– Серьезная ситуация, – выдал клерк качая головой, – ты кофе пьешь?

– Пью.

Он угостил меня кофе, купил пачку сигарет, сделал звонок и стал говорить:

– В общем, у нас сегодня выходной и завтра тоже. Вот. Мы сейчас можем сходить в МЧС и поселить тебя на выходные. Будешь в казарме с пожарными жить?

– Конечно буду, – смиренно ответил я.

И мы пошли к соседнему зданию, огороженному большим черным забором-решеткой. Он поговорил с человеком в будке КПП и, разочарованно повернувшись ко мне, сказал, что ничего не получится. Закурил сигарету и после недолгого молчания предложил:

– Слушай, можешь всего пару дней где-то покантоваться? Начнутся будни и мы решим этот вопрос.

«На другое я и не надеялся».

– Ладно, – я пожал плечами, – я тогда пойду.

Жаль, конечно, что ничего не вышло. Наверное, это было бы интересно. Долго я бродил по Херсону в поисках самого дешевого хостела. Захотелось есть. Я нашел скромную столовую, где за недорого поел рис с мясом, салат с капустой и даже чай. Там же я снова подзарядил телефон – с ним творилось что-то неладное и он очень быстро разряжался и к тому же, гуляя с ребятами из общаги ночью, я выронил его, и весь экран был разбит на маленькие трещинки. Я зашел в магазин, где приятная девушка помогла найти на компьютере дешевое койко-место, хоть и в другом конце города. Начинало темнеть, а пока я дошел до этого хостела, который по сути был просто частным домом, уже было совсем темно, но самое неприятное – это то, что свободных мест не оказалось. Я не отчаивался. В моей голове безостановочно всплывали самые разные варианты ночлега: прямо на траве в кустах или в подъезде сидя на корточках, а можно даже навязаться к кому-то в гости, но ведь не многие согласятся приютить человека прошедшего много километров. И я решил пойти на вокзал, где по крайней мере много таких же бродяг. Меня клонило в сон и я зашел в магазин, чтобы купить энергетик.

«Не хочешь немного энергии, детка?», – подбадривал я себя.

Выпил все до дна и побрел на остановку, чтобы уехать на ЖД. Сидя на остановке я понял всю тяжесть ситуации, когда ты один и вдруг осознал, что надежда действительно умирает последней, как бы банально это не звучало, но стоило бы мне просто принять мысль о том, что я остался без дома и совершенно один, перестать пытаться и я бы в это же мгновение свалился всем телом на старую обшарпанную лавку, признавая себя мусором и смиряясь с навязанными мне обстоятельствами какими-то дядьками с промытыми мозгами, что разбрасываются драгоценными алмазами – человеческими жизнями по своей прихоти, просто играясь в войнушки, сука, настоящими людьми.

Мне стало грустно. Что-то несправедливое происходит прямо перед моими глазами. Я не боялся за себя, за своё бедное тело, разорванное в клочья, я лишь пытался понять весь замысел этой глупой социальной игры. Я зашел в автобус и сел в самый конец. По радио играла какая-то песня из которой я запомнил слова:

«Где шипы, там и розы», – и она стала моим девизом на весь оставшийся вечер.

Я вывалился на ЖД и заметил невзрачную вывеску «Комната отдыха». Точно. Ну почему я такой не внимательный к этим безумно важным мелочам.

«О чем я вообще думал?», – обрадовался и побежал к вывеске.

Большую часть денег я потратил на койко-место в комнате отдыха херсонского вокзала. Скромная комнатка с несколькими кроватями и даже телевизором. Я сходил в душ, побрился и почувствовал себя гораздо лучше. Купил пачку сигарет, поужинал макаронами и сосиской, поставил телефон на зарядку и убаюканный еще прохладной постелью, со сладкой улыбкой, уснул младенческим сном.

Меня разбудил телефонный звонок. Появилась связь и мне стало возможным дозвониться. Звонил отец:

– Алло, – начал он, – что там случилось у тебя?

– Та, не пустили через границу, – обыденным тоном пояснил я.

– Почему?

– В паспорте отказывают.

– И что ты делаешь?

– Сейчас спал.

«Блин, они же наверное переживают. Батя, ты че, это же все мелочи жизни. Мне демоны дороги не по чем», – подумал я.

Он начал что-то говорить, но связь снова прервалась. Через пять минут позвонила мама и предложила поехать в Харьков, где было консульство РФ. Идея показалась мне отличной, нужно было лишь добраться до Харькова.

Я благодарен свой маме за особое отношение. Я думаю, она делала все правильно, как минимум потому, что никогда не навязывала мне своих жизненных позиций, но и никогда не оставляла без поддержки. Мне кажется, что это крайне ответственное занятие – воспитывать детей. А если Бог пошлёт вам такого безумца, как я? Не имею понятия, кем бы они с отцом хотели меня видеть, но я думаю они справились прекрасно, ведь я – гребанное вечно сияющее, безграничное абстрактно-космическое, бродячее в пустоте, самое обыкновенное, такое же как и все, запертое в клетку времени существо. И я счастлив. Все мы чьи-то дети, без исключений. И с этими мыслями я уснул.

Я вижу сотни, тысячи разноцветных огоньков в своих снах. Может быть, после смерти и я стану этим чистым спасительным светом. Взгляни на небо, на вечное полотно и скажи мне, разве может быть кто-то неправ в этом мире?

Проснувшись утром я оделся, умылся и спустился в забегаловку, что на первом этаже, позавтракал сладкой булочкой и кофе, закурил и пересчитал оставшиеся деньги. Их оставалось не так много. Я решил поиграть на гитаре где-нибудь недалеко от вокзала и насобирать таким образом на билет до Харькова. Перейдя дорогу я сел в небольшом скверике под солнцем, достал гитару и бросил чехол перед собой. Я начал с песни Стрыкало «Так грiе», потом был О. Торвальд, а под конец даже спел одну песню Зачатков: «Никогда-а-а не поздно все менять…».

Где-то за пол часа я собрал денег на автобус до Харькова. Был хороший, солнечный день. До отправления автобуса оставалось около часа и я решил еще немного поиграть, чтобы были деньги на мелкие расходы, потом собрал гитару и довольный направился в Харьков.

До этого последний раз в Харькове я был только в детстве с отцом. Довольно большой город, хотя его ритм показался мне не таким напористым, как киевский. Много красивых улиц, интересное метро с футуристическим оформлением и даже туалетами, хотя и сложнее, чем в Киеве. Я вышел на станции Пушкинской и, проходя мимо какого-то булгаковского переулка, вышел прямо к российскому консульству, с цветными пятнами краски, что остались от бунтов майдановских времен.

Вход сторожили двое украинских военных с автоматами. Я показал им российский паспорт и меня впустили внутрь. Российские дипломаты держались расслабленно и улыбчиво. К удивлению, очень быстро, всего за пару часов, мне оформили справку об утрате заграничного паспорта и визу на возвращение в РФ. Мы попрощались, мне пожелали удачи и я ушел. В Харькове я встретился с маминым знакомым, который занял мне пятьдесят баксов на дорогу. Наконец-то я начал чувствовать хоть какую-то опору, стало спокойно, но впереди еще предстоял длинный маршрут через границу в Белгород, потому что дипломаты сразу предупредили, что через крымскую границу меня не выпустят, а потом до Краснодара, чтобы там на пароме уже попасть в Крым.

На ночь меня приютил всё тот же мамин друг. Я хорошо отдохнул и выспался, играл с большой собакой и на гитаре. Рассказывал о своей жизни в Киеве, кушал и отдыхал. Он хороший мужик. Работящий добряк, хотя и бывает нервным. Рассказал о новых друзьях и о том, что побывал в гостях у Юрия Бардаша:

– Он был продюсером даже Квест Пистолс, – восторженно объяснял я.

Но он, конечно же, этого не оценил:

– Разве это показатель, – сурово отвечал он, – пачка денег в кармане – это показатель.

И я не могу осуждать его слов, ведь всё-таки я был лишь гостем. Не оценил он ни моих взглядов на жизнь, ни моего намерения продолжать свои прогулки в будущем, чего бы это не стоило. Но, как говорится, спасибо этому дому, а мы пойдем к другому и на следующий день, около двух часов я загрузился в маленький автобус до Белгорода.