Текст книги "Смотреть на звезды. (Вопрос – половинка сердца)"

Нью-Йорк, 2017

Холодная белая жидкость в сочетании с вином кажется шероховатой. Элин проводит языком по нёбу. Вся полость рта покрылась толстой пленкой. Ресторанное молоко оказалось очень жирным и совсем не таким, какое она пила в детстве, – по тому молоку она очень скучала.

Отставила недопитый стакан в сторону и взялась за ножку бокала. Придвинула поближе и оставила стоять нетронутым на столе. Карта звездного неба убрана обратно в конверт. Она гладит его, нежно касаясь написанного от руки адреса.

Вдох. Выдох.

Он здесь, в этих линиях и завитках чернил, его пальцы вывели эти буквы, из которых сложилось ее имя. Он не забыл ее.

Элин дышит все быстрее. Под красной тканью платья колотится сердце. Внезапно она чувствует, что замерзает, кожа покрывается мурашками.

– Мы скоро закрываемся.

Появляется официант и пытается привлечь ее внимание к собственной персоне. Кивает на бутылку, в которой осталось больше половины.

– Уходите, – бормочет Элин, не поднимая головы. – Мы же в Нью-Йорке. И вы меня знаете. Дайте мне спокойно посидеть, я пока что не хочу возвращаться домой.

Двумя большими глотками осушает бокал и наливает еще. Руки дрожат, и несколько красных капель падают на белоснежную скатерть. Жидкость растекается, впитывается. Она внимательно следит за образующимися узорами.

– Что, опять выдался плохой денек на работе?

Официант едва слышно фыркает и принимается убирать с соседнего столика.

Элин кивает и переворачивает конверт. На нее смотрит имя, которое она не произносила уже много лет, даже мысленно. Фредрик Гринде. Фредрик. Раз за разом она произносит имя, ощущая, как нижняя губа касается верхних зубов.

– О’кей, можете остаться, если хотите, пока я все здесь не уберу. Я не стану выгонять вас вон. Но это только ради вас.

Официант исчезает за стойкой бара и ставит другую музыку. Одинокий саксофон под аккомпанемент звякающей на кухне посуды. Гаснут лампы на потолке, и зал погружается в полумрак. Элин прячет лицо в ладонях. Одинокая слеза выкатывается из глаз и падает на стол. Прямо на красное пятно, которое стало еще больше.

В кармане платья вибрирует мобильный. Пришло еще одно сообщение. На этот раз от Сэма. Всего два слова:

Спокойной ночи

Когда они поженились, то дали друг другу слово, что никогда не лягут спать, не помирившись и не пожелав друг другу спокойной ночи. За годы их совместной жизни она много раз нарушала это обещание. Он же – ни разу. Он никогда ее не подводил, она же – постоянно. Работа съедала все ее время.

И даже теперь она нарушает это обещание. Так просто ответить: «Баю-бай». Но она не делает даже этого.

Элин стирает сообщение от Сэма и, думая совсем о другом, заходит на страницу браузера. Вбивает в строку поиска фамилию Фредрика, почти с нетерпением ожидая увидеть его веснушчатое лицо и его улыбку. Но на экране появляются лишь какие-то одетые в костюмы мужчины со схожей фамилией.

Она улыбается своей глупости, но все же не отваживается набрать его полное имя. Вместо этого вбивает в строку поиска совсем другое слово, и на экране смартфона появляются фотографии того места, которое она когда-то покинула. Там у нее был друг, который мог стать ее другом навсегда. Фредрик, где же ты был все эти годы? Элин прижимает конверт с картой к груди.

У столика вновь возникает официант. Приподнимает бутылку и вопросительно смотрит на нее. После чего протягивает бутылку ей.

– Вообще-то это не разрешается, – говорит он, – но вы можете взять с собой, если хотите. Слишком дорогое вино, чтобы выбрасывать. Вам пора идти.

Элин кивает и, встав из-за стола, делает несколько шагов в сторону.

После чего разворачивается и идет к двери.

– Эй! Постойте! А платить кто будет?

Официант хватает ее за руку. Элин раздраженно машет головой:

– Простите… – И принимается искать в сумке кредитную карту.

– Вы как? Случилось чего? С Сэмом все в порядке?

– Да, думаю, что да. Просто все так… запутанно. Пожалуй, мне нужно хорошенько выспаться.

Официант громко смеется:

– Всем нам не помешает хорошенько выспаться. Особен но здесь, в Нью-Йорке. Отправляйтесь домой, завтра будет новый день. The sun will come out, tomorrow, so you gotta hang on ‘til tomorrow[3]3
  «Солнце взойдет завтра, так что я во что бы то ни стало до терплю до завтра» – слова из песни Tomorrow из мюзикла «Энни».


[Закрыть], – громко напевает он.

Элин натянуто улыбается и кивает. Выходит на улицу, но остается стоять возле дверей ресторана наедине со своими разбегающимися мыслями. Снова достает телефон. Набирает несколько слов в строке поиска. Пальцы дрожат, и она торопливо нажимает на ввод:

Срок давности за убийство в Швеции.

Хейвиде, Готланд, 1979

Вчера она тоже сюда приходила.

Продавщица Герда поднялась со своего места, едва завидев входящих в магазин Марианну и Элин. Элин, неловко переминаясь с ноги на ногу, осталась стоять возле стеклянной двери. Марианна двинулась в глубь магазина.

– А что в этом такого? – удивилась она, беря корзинку для покупок. – Я действительно отправляла ее в магазин и уже не в первый раз посылаю ее одну.

Герда приблизилась к Элин и мягко взяла ее за плечо.

– Ты сама все расскажешь или придется мне? – прошеп тала она ей на ухо. От продавщицы вкусно пахло кофе.

Элин замотала головой и бросила жалобный взгляд на мать. Но Герду так просто не проведешь.

– Вчера фрекен пыталась украсть пакет молока.

– Элин! Как ты могла?! Но она никогда ничего не крала… и потом, у нее же были с собой деньги!

– Верно. За один пакет она действительно заплатила. А второй пыталась пронести под свитером.

Элин увидела, как у матери на скулах заходили желваки. Марианна отвернулась и принялась обходить магазин, тщательно выбирая продукты. Ее губы беззвучно шевелились с каждым уложенным в корзинку товаром – мать мысленно подсчитывала стоимость покупок. Элин осталась стоять рядом с Гердой – та так и не убрала руки с ее плеч. Элин было жарко, она тяжело дышала. Помимо кофе от Герды пахло лаком для волос; седые кудри на ее голове походили на идеальный, чуть колышущийся ковер. Они вместе следили взглядом за Марианной.

Наконец мать закончила выбирать и поставила корзинку на пол. В ней лежали пачка макарон, хлеб, морковь и лук.

– Как ты могла, – прошипела она, сурово глядя в глаза Элин. – Пусть мы нищие, но до воровства у нас еще никто не опускался. Слышишь? Никто!

– Как у вас обстоят дела дома? – внезапно вмешалась Герда. – Вам теперь, должно быть, нелегко приходится, после того как вы остались одни. У вас хватает денег на еду? – Она провела рукой по длинным волосам Элин.

Марианна отвернулась:

– Это была просто шалость. Или как, Элин? В любом случае дома тебя ждет хорошая взбучка.

Элин кивнула и виновато потупилась. Две женщины принялись обсуждать ее поведение, перекидываясь репликами прямо над ее головой, словно ее здесь и не было.

– Ты ведь хорошо присматриваешь за девочкой, да, Марианна? Чтобы она не стала такой же, как он.

– Такой же, как он? Что ты хочешь этим сказать?

– Отец-преступник – это не шутки. Такое может передаваться по наследству.

– Элин не преступница. Она совершила ошибку, но она не преступница. Что ты такое болтаешь? И потом, один несчастный пакет молока. Стоит ли переживать из-за таких пустяков?

В полной тишине Герда пробила на кассе выбранные Марианной товары из корзины. Марианна следила взглядом за растущей на табло суммой и подсчитывала монетки в своем тощем кошельке. В итоге она смущенно отложила в сторону буханку хлеба:

– Я забыла, у нас дома еще остался хлеб, сперва надо съесть его.

– Ничего страшного, – улыбнулась Герда и исправила сумму в кассовом аппарате.

Марианна протянула ей стопку монет:

– Давай договоримся, Герда, если Элин опять наделает глупостей, ты мне сразу позвонишь. Чтобы я сразу обо всем узнала.

– Верно, мне следовало тебе сразу обо всем рассказать. Да как-то из головы вылетело. Всего лишь один пакет молока. Но я уверена, больше воровать она не будет.

Элин быстро собрала покупки и, запихнув их в матерчатую сумку, осталась стоять опустив голову. Герда протянула ей леденец на палочке, она заколебалась было, но, увидев кивок Марианны, взяла.

– А как у тебя обстоят дела с личной жизнью? Ты пыталась себе кого-нибудь найти после того, как рассталась с Лассе? Учти, одинокая жизнь может вредно сказаться на здоровье.

– Кого-нибудь найти? И где же ты прикажешь искать?

– Ну, мало ли кто появится на горизонте. А иначе тебе придется вернуться к Лассе, когда он выйдет на свободу.

– Вернуться? Мне? К нему? Но ведь он же не… – Тут Марианна запнулась и бросила взгляд на дочь: – Элин, иди домой, я скоро приду. Сумку давай, я принесу.

Элин исчезла за дверью, но, прежде чем та закрылась, услышала, как женщины возобновили свое яростное перешептывание.

– Он – глупец, всего-навсего мерзкий, отвратительный грабитель, до смерти пугающий людей. Он чуть не убил ее и за это сидит в тюрьме. И надеюсь, еще долго будет там сидеть. – Марианна возмущенно тряхнула головой.

– Да, ты права. Но ведь он был пьян, а мужики каких только глупостей не совершают, когда напьются, – попыталась успокоить ее Герда.

– Знаешь, без него нам даже лучше. По крайней мере, никто больше не вваливается по ночам домой и не пугает пьяными воплями детей.

Элин закрыла дверь, тихо звякнул колокольчик, голоса внутри умолкли. Мать сказала «иди домой», но она уселась на верхнюю ступеньку лестницы. Магазин размещался на первом этаже дома с облупившемся фасадом, под кусками штукатурки виднелся красный огнеупорный кирпич, точно такой же, каким был выложен пол у них в леднике. Сидела, отковыривала маленькие кусочки и кидала их в лужу на дороге. За дорогой тянулись поля и леса, а чуть в стороне от них была самая большая ферма в округе. Ее хозяева были такими богатыми, что даже устроили себе в одном из флигелей бассейн.

Над ближайшим полем – там, где еще неделю назад волновалось целое море ржи, а ныне торчала лишь щетина соломы, скупо оставленная комбайном, – тянулись длинные полосы тумана. Со стороны казалось, будто с пасмурного неба упало облачко и растеклось по земле. Солнечные лучи пробирались сквозь него, и капельки росы на траве вспыхивали и искрились, словно мириады волшебных огоньков. Элин смотрела во все глаза, не в силах оторвать взгляда от этой красоты.

Звук приближающихся шагов заставил ее сердце забиться быстрее. Несмотря на закрытую дверь магазина, она слышала, как поскрипывает пол под ногами Марианны. Она быстро соскочила с лестницы и спряталась за углом здания. Из своего укрытия смотрела, как мать вышла из магазина и зашагала по дороге к дому. Марианна шла, глядя на асфальт у себя под ногами, повесив на плечо полупустую сумку с продуктами.

Вернувшись обратно в магазин, Элин застала Герду сидящей на корточках перед полками с хлебом. При звуке дверных колокольчиков она вздрогнула от неожиданности и уронила пару пакетов. Но, увидев, кто пришел, улыбнулась:

– Привет, малышка. Что, решила вернуться? Должно быть, мама здорово разозлилась на тебя. Прости. Надеюсь, она не станет тебя пороть? Пойми же, я была вынуждена ей рассказать.

Элин пожала плечами. Из кармана джинсов все еще торчала палочка леденца, она вынула его и развернула фантик. Затем с леденцом во рту уселась на пол рядом с Гердой и протянула ей упавшие пакеты с хлебом.

– Спасибо, дружок. Ты всегда приходишь мне на помощь, причем в самый нужный момент. Вот теперь все в порядке: тут у нас ржаной хлеб для Гринде, а здесь – батоны белого для Линдквистов и Петтерссонов.

– Откуда ты знаешь, кто что возьмет?

Герда негромко засмеялась:

– Я много чего знаю. Твой папа, к примеру, обожал ков риги с патокой. И ты, наверное, тоже их любишь? Угадала?

Элин кивнула, а Герда протянула ей буханку:

– Возьми домой, у этого хлеба вчера вышел срок годно сти. Я всегда забираю домой просроченный хлеб и замора живаю в морозильнике. Он так нормально хранится. Могу давать тебе хлеб хоть каждую неделю, если у вас дома все на столько серьезно.

– Но мама подумает, что я украла его… Герда погладила Элин по щеке:

– А мы ей скажем, что этот хлеб так или иначе мы бы вы бросили. Советую замораживать в пакетиках, по четыре лом тика в каждом, а потом вынимать, когда потребуется.

Элин прижала буханку к щеке и глубоко вдохнула слабый хлебный аромат.

– Понимаю, как вам сейчас тяжело, когда рядом больше нет папы. Но он скоро вернется, вот увидишь. – Герда ободряюще улыбнулась.

– Мама говорит, что он больше никогда не переступит порог нашего дома.

Элин закусила губу, и глаза у нее подозрительно заблестели.

– Вот как? Ну что ж, может, так оно и будет. Но порог своего собственного дома он переступит точно. И тебе никто не помешает навещать его там.

Элин кивнула.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила Герда.

Элин замотала головой. Тогда продавщица крепко обняла ее и держала, пока Элин не высвободилась сама.

– Говорят, что мой папа – убийца и что он никогда не вернется назад, – едва слышно пробормотала она.

– Кто это говорит?

– Да все в школе. Говорят, его заперли, а ключ выбросили. Что он какой-то там преступник… или как там это называется.

Герда покачала головой и погладила ее по щеке. Рука женщины была теплой и шершавой.

– А ты сама-то что думаешь? – спросила она.

Элин пожала плечами. Леденец почти закончился, она вынула палочку изо рта и задумчиво уставилась на нее.

– Что такого ужасного он натворил? Почему мне никто об этом не расскажет?

– Что ж, во всяком случае, он никого не убивал, это уж точно.

Герда рассмеялась и покосилась на дверь. Перед магазином затормозил синий «вольво», из машины вышел долговязый мужчина в красной клетчатой рубашке и ковбойской шляпе. Двумя большими шагами он преодолел лестницу и толкнул дверь.

Элин наклонилась к Герде и шепотом спросила:

– Это правда, что у Гринде каждую субботу едят говядину?

– Лучше спроси об этом Мике. Или Фредрика.

Элин мотнула головой:

– Нет, я не буду ничего у них спрашивать. Я ведь случайно это услышала. Вдруг это неправда.

– Мой тебе совет – не придавай слишком большого значения тому, что болтают люди.

Едва Мике переступил порог магазина, как лицо Герды просияло, и она последовала за ним по проходам между полками, треща как сорока. Элин осталась сидеть, укладывая на полки оставшиеся пакеты. Когда Мике приблизился к ней, она протянула ему буханку ржаного.

– Здравствуй, крошка. А откуда ты знаешь, что я хочу?

Он присел рядом с ней на корточки, оперевшись одной рукой о полки. От темного, расползшегося под мышкой пятна пота несло кислятиной. Элин посмотрела на Герду.

– Она догадливая, эта малышка, – рассмеялась продавщица.

– Да уж точно.

Мике сунул руку в карман и достал пятикроновую монету. Потер ее большим пальцем и подбросил высоко в воздух. Элин увидела, как металлический диск быстро-быстро завращался, поблескивая в свете люминесцентных ламп. Монетка падала прямо к ней, и она протянула руку, чтобы поймать ее.

– Возьми, купишь себе чего-нибудь вкусненького.

Мике повернулся к Элин спиной и, довольно улыбнувшись Герде, направился к кассе с корзинкой, полной продуктов. Герда осыпала его восхищенными возгласами, не забывая внимательно выслушивать все, что он говорит. Элин так и сидела на полу, пока Мике не покинул магазин и не сел в свой синий «вольво». Когда взревел мотор, она подошла к холодильнику с молочной продукцией и достала оттуда один красно-белый пакет молока. Подошла с ним к Герде и положила рядом с кассой:

– Я хочу купить вот это. Можешь написать записку моей маме и объяснить ей, что я это не украла? И про хлеб тоже?

Нью-Йорк, 2017

Лифт натужно скрипит, преодолевая этажи, словно тросы, на которых он висит, вот-вот лопнут. Зеркала равнодушно отражают каждый сантиметр ее тела; она видит свои отражения повсюду. Элин проводит рукой по маленькой складке прямо над талией, проступающей сквозь ткань платья. Она появилась после сорока, и с тех пор от нее невозможно избавиться. Затем наклоняется и внимательно изучает свое лицо. Ищет на нем следы былой красоты, но видит лишь темные тени под глазами и заостренные скулы.

Двери лифта разъезжаются в стороны, и перед ней появляется блестящий белый пол ее собственной квартиры. Элин шагает вперед и зажигает свет. Откинувшись на спинку и сцепив на коленях пальцы, на диване сидит Сэм. Глаза закрыты, лицо расслабленно. Даже во сне уголки его рта чуть приподняты кверху. Он всегда выглядит счастливым, чему-то радующимся. В свое время он покорил ее именно этим. Ощущением непреходящей радости. И надежности.

Она осторожно проскальзывает мимо него с конвертами в руках. На цыпочках подходит к письменному столу и прячет письмо из Швеции в самый нижний ящик, остальные кладет сверху. После чего возвращается и сворачивается калачиком рядом с мужем на диване. Он слабо стонет и просыпается.

– Прости. Дела задержали, – шепчет она и целует его в щеку.

Сэм вздрагивает от ее поцелуя, как от электрического разряда.

– Где ты была? Сколько сейчас времени? – сонно бормочет он.

– Что значит – где я была?

– От тебя вином пахнет. И ты не пришла на ужин с моими родителями. Им наверняка тоже очень интересно узнать, чем ты занимаешься по ночам.

Элин пожимает плечами:

– Я просто пропустила один бокал вина, когда возвращалась домой из студии. И я была одна, если тебя это интересу ет. Мир шоу-бизнеса отнимает кучу времени, а тут еще и клиентка попалась – не приведи Господь. Ты бы только видел ее – эгоистичная взбалмошная актрисулька.

Элин устало вздыхает, откидывает голову на спинку дивана и кладет ноги на журнальный столик.

– Ты вполне могла успеть их застать. Они только что ушли.

– Кто?

– Ты что, совсем меня не слушаешь? Мои родители. Неужели не помнишь? Мы же сами пригласили их к нам на ужин, чтобы отпраздновать успехи Алисы в танцах и то, что она наконец-то снова начала ходить в школу. Мы обсудили даже психотерапию – для нас это было важно.

Элин испуганно зажимает ладонью рот – она вдруг вспомнила.

– Прости, – шепчет она.

– Ты всегда так говоришь. Но что на самом деле ты имеешь в виду под этим своим «прости»? – Сэм качает головой и вздыхает, укоризненно глядя на нее.

– Именно это я и имею в виду. Прости. Совсем из головы вылетело. Сейчас так много работы, ты же знаешь, как это бывает. Эти визажисты, стилисты, я даже не могу сходить в… В общем, все висит на мне. Без меня не будет никаких фотографий. Вот такая у меня незаурядная работа.

Сэм уклоняется от ее прикосновений, встает и принимается бродить по комнате, шаркая ногами.

– Я ждал, что ты хотя бы пожелаешь мне спокойной ночи. Хотя бы это. Что ты за весь день найдешь минутку и вспомнишь обо мне. – Он берет свой смартфон и потрясает им в воздухе.

– Прости. Но вот я здесь. Я засобиралась домой сразу же, как ты мне написал. Хотела пожелать тебе спокойной ночи дома, а не по телефону. Алиса осталась? Сегодня она ночует дома? Пожалуйста, скажи, что она осталась ночевать дома.

Сэм останавливается, но стоит к ней спиной.

– Она ушла около девяти, сказала, что у нее завтра с утра пораньше репетиция. Но я думаю, она просто расстроилась, уж ей-то ты могла бы позвонить, – сердито фыркает он.

Элин не отвечает. Она уже на полпути к террасе, что на крыше дома. Усаживается на садовый стул и скидывает с ног туфли-лодочки. Достает из кармана телефон и набирает сообщение для дочери:

Прости, малыш, я сегодня очень поздно вернулась с работы. Прости.

Еще раз перечитывает слова и, подумав, прикрепляет к сообщению несколько красных сердечек и отправляет их тоже, после чего кладет телефон на соседний стул.

Деревянный пол под ногами все еще хранит дневное тепло. Едва заметно курится печка-гриль, которую Сэм настоял поставить здесь, едва они сюда переехали. При виде серой струйки дыма Элин вздрагивает и, вскочив, плотно закрывает все заслонки, чтобы не дать огонькам разгореться.

– Что это такое?

Сэм подходит к ней. В руках у него карта звездного неба, и он машет ею прямо у нее перед носом.

– А я-то думала, что ты спал, когда я вернулась…

– Что здесь написано? На каком языке?

– Не знаю. – Элин легонько пожимает плечами.

– Не знаешь, но все равно спрятала?

Сэм стоит стиснув зубы, он ей не верит. Элин напряженно сглатывает.

– Я не прятала, просто положила в ящик стола, вот и все.

– И ты понятия не имеешь о том, кто тебе это прислал? – Сэм делает глубокий вдох.

– Я правда не знаю, честное слово. Должно быть, какой-нибудь сумасшедший поклонник. Фанат. Я даже не знаю, что это за язык, представляешь?

Держа карту за самый кончик, Сэм делает шаг к перилам, огораживающим террасу:

– И ты все равно спрятала ее? Я тебе не верю. Скажи, кто тебе это прислал!

Элин решительно мотает головой из стороны в сторону:

– Не знаю.

– Значит, не будет ничего страшного, если я возьму и выброшу ее?

Взгляд Сэма прикован к ее лицу. Не мигая, они пристально смотрят друг другу в глаза. Не дождавшись ответа, он выпускает из рук карту, и ее тотчас подхватывает ветер. Элин тянется за ней, но куда там! Она смотрит, как карта кружится, следит за ней взглядом, стиснув руками перила. Глянцевый лист похож на плот в бушующем море. Еще мгновение, и он совсем пропадает из виду.

И тут Сэм поворачивается к ней:

– Так это действительно ничего для тебя не значит?

Она пытается успокоиться.

Но Сэм не отстает:

– Я же вижу – ты взволнована.

Элин качает головой и протягивает к нему руки:

– Пожалуйста, давай больше не будем об этом. У меня выдался тяжелый день, мне необходимо поспать. Мне завтра рано вставать.

Сэм делает шаг назад, отбрасывая ее руки:

– Завтра воскресенье.

– Ну, пожалуйста, перестань!

– Уже впору мне так говорить.

– Что ты имеешь в виду?

Не ответив, Сэм поворачивается к ней спиной и исчезает в спальне.

Вместо того чтобы последовать за ним, Элин выскальзывает в прихожую и едет на лифте вниз. Босиком бегает взад-вперед по улице, пытаясь найти карту. Но ее нигде нет. Может быть, по дороге вниз она зацепилась за чей-нибудь балкон?

Подняв голову, Элин рыщет взглядом по фасаду дома, осматривает все углы и закоулки, но напрасно.

Отыскав место на террасе, с которого Сэм выбросил карту, пытается мысленно представить траекторию ее полета. А что, если ее отнесло на соседнюю улицу?

Элин бежит на Брум-стрит. Завернув за угол, сталкивается нос к носу с пожилой женщиной. Жирные седые волосы собраны в небрежный пучок на затылке, на худом костлявом теле болтается зеленый мешковатый спортивный костюм с большими уродливыми пятнами на животе. В одной руке она сжимает карту звездного неба, в другой – свернутое одеяло, перевязанное куском кожаного ремня. Элин пытается отобрать у нее карту, но старуха сердито шипит на нее, по-звериному ощерив зубы, она явно под воздействием чего-то более сильного, чем обычный алкоголь.

Элин пятится:

– Это мое, пожалуйста, отдайте ее мне, это я потеряла ее.

Но старуха упрямо мотает головой.

Элин лихорадочно шарит по карманам в поисках мелочи, но ничего не находит.

Она умоляюще тянет руки к старой женщине:

– Пожалуйста, отдайте. Это от человека, который очень много для меня значит. У меня нет с собой денег, но я обязательно принесу, если вы немного подождете. Только, пожалуйста, отдайте ее мне, – в отчаянии просит она.

Старуха снова мотает головой и прижимает карту к себе. Один уголок мнется. Элин вздрагивает.

– Умоляю, осторожней! Это от человека, которого я… который очень дорог мне. Пожалуйста!

Старуха смотрит на нее печальными глазами. Кивает.

– Да-да, я понимаю, понимаю. Любовь, любовь, любовь, – бормочет она и отпускает карту. Та приземляется на землю прямо у босых ног Элин.