Текст книги "Сказочные повести (сборник)"

Глава четвёртая
О ГИБЕЛИ ЛЮСТРЫ И О МНОГОМ ДРУГОМ

Бабушки не было дома.

«Вот здорово! – подумал Алёшка. – Бабушки, они всегда только мешают. Настроение портят и вообще. Увидит конфеты, начнёт приставать: кто дал да зачем взял?»

Алёшка открыл дверь и ахнул: посреди комнаты стояла госпожа Жадность.

Ох, какая она стала большая! Ростом почти как Алёшкин папа, а то и ещё повыше. Алёшка узнал её, только поглядев на длинные-предлинные руки со скрюченными пальцами. Нет, она стала совсем другая, даже как-то помолодела. И платье уже не казалось таким старым, обтрёпанным. Тяжёлые тёмные складки падали до самого пола, а на шее поблёскивали бусы из разноцветных камушков.

«Наверное, драгоценные», – подумал Алёшка.

Госпожа Жадность посмотрела на Алёшку огромными чёрными глазами. В их глубине вспыхивали и мерцали красные огоньки, похожие на раскалённые угли.

Алёшка испуганно попятился. Он разжал пальцы. Монеты жалобно звякнули и покатились по полу.

– Ну-ну, не бойся, мое сокровище! – сладким голосом сказала госпожа Жадность. – Ну я немного выросла, ну и что? В этом же нет ничего плохого. Это очень даже хорошо!

И госпожа Жадность улыбнулась.

Алёшка думал, что от улыбок всегда всем становится тепло и весело. Но от этой улыбки ему стало как-то неуютно и зябко. Холодная дрожь пробежала по спине.

– Я… я пойду… – хрипло сказал Алёшка. – Мне уйти надо…

Он повернулся у двери, но госпожа Жадность своей длинной рукой загородила ему дорогу.

– Монетки, монетки… – прошептала она. – Так вот почему я так выросла! Деньги. О, это могучая, великая сила…

– Я в кино, – с тоской пробормотал Алешка, – пойду билет куплю…

– В кино?! – воскликнула госпожа Жадность. Алёшке показалось, что она даже обрадовалась. – Лапочка моя, хочешь, я дам тебе денег на билет? Вот смотри…

Госпожа Жадность взмахнула руками, и что-то обрушилось на Алёшку. Что-то заблестело и зазвенело. По полу в разные стороны покатились монеты. Они катились, кружились на месте и ложились на пол.

– Деньги! – закричал Алёшка, ловя монеты в воздухе. – Это всё мне? Правда мне? Ой, да я на эти деньги сто билетов куплю!

– Тебе, моё сокровище, всё тебе, – прошептала госпожа Жадность, наклоняясь над ним. – Только с уговором. Сам ходи в кино сколько хочешь, но никого с собой не бери. Эти деньги только для тебя. Понял?

– Понял, – задыхаясь, сказал Алёшка. – А ещё можно? Я ещё на фотоаппарат коплю.

В воздухе снова заблестели, заискрились монеты. Алёшка готов был разорваться на четыре части – так ему хотелось залезть сразу во все четыре угла и собрать сразу все монеты.

– Ещё! Ещё! – закричал Алёшка не своим голосом.

Он на коленках уполз под кровать и поэтому ничего не видел. Он не видел, что стоило ему только произнести слово «ещё», как Жадность сразу же вырастала и становилась всё больше и больше.

Вдруг что-то оглушительно грохнуло и зазвенело.

Алёшка выскочил из-под кровати и увидел люстру. Только она была уже не на потолке, где полагается быть люстре, а на полу.

Жёлтые стеклянные колпачки были разбиты. Без них люстра была похожа на большущего паука.

Алёшка поднял голову и вдруг замер, схватившись руками за щёки. Он забыл обо всём на свете, даже о погибшей люстре.

Он увидел госпожу Жадность. Госпожа Жадность стояла упираясь головой в потолок. Она даже немного согнулась, потому что ей уже было тесно в этой комнате. Наверное, она задела люстру головой и люстра упала на пол.

– Ой!.. – бледнея, прошептал Алёшка.

– Ещё подросла? – радостно сказала Жадность. – Трудно поверить, что ещё утром ты хотел посадить меня в коробку из-под леденцов.

Да, она стала совсем другой. Глаза смотрели властно и повелительно. На голове сверкнул золотой обруч с багрово-алым камнем. Теперь пальцы её были унизаны кольцами, на руках бренчали браслеты, украшенные лучистыми камнями.

Она наклонилась и осторожно пальцем погладила Алёшку по плечу.

– Ну-ну, моё сокровище, успокойся, – сказала она. – Отведи-ка ты меня лучше на чердак. У меня сегодня что-то нет настроения знакомиться с твоей бабушкой. Как-нибудь в другой раз. С превеликим удовольствием. Только, знаешь, не сегодня… А деньги и конфеты, если хочешь, я тоже унесу на чердак. Уж там они будут в целости. Уж там до них никто не доберётся.

«Это, пожалуй, верно, – подумал Алёшка. – Только надо побыстрее, пока бабушки нет».

Госпожа Жадность нагнулась и своими длиннющими руками стала быстро сгребать в кучу деньги. Она высыпала их в старую бабушкину сумку, потом стащила с Алёшкиной подушки наволочку и сунула туда коробки с конфетами.

– Пошли, моя радость, моя жизнь, моё сокровище!..

Алёшка выглянул на лестницу. Там было пусто и тихо.

«Никого нет… Хорошо, – подумал Алёшка, выходя на площадку. – Только вот пролезет ли она в дверь?»

Но госпожа Жадность, кряхтя, уже протиснулась боком в дверь и стала подниматься по ступенькам.

Где-то далеко внизу послышались шаги.

– Скорее! – прошептал Алёшка. – Это, наверно, бабушка! Она всегда, когда не надо, тут как тут…

Госпожа Жадность трусливо оглянулась и зашагала сразу через пять ступенек.

«Ещё увидит меня с ней, – подумал Алёшка. – Сразу начнёт спрашивать: «С кем это ты идёшь? Куда? Зачем? Да откуда у тебя конфеты?..»

На четвёртом этаже кто-то громко зашипел.

Алёшка, дрожа всем телом, шарахнулся в сторону.

Но это была всего-навсего тощая бездомная кошка. Вытаращив глаза и выгнув спину дугой, она смотрела на госпожу Жадность.

На пятом этаже открылась дверь, и на площадку вышел старичок в чёрных очках. Он стал спускаться по ступенькам, громко стуча по ним палкой, как будто за что-то на них рассердился.

Госпожа Жадность прижалась к стене и замерла. У Алёшки ещё сильнее заколотилось сердце.

Старичок поправил очки, посмотрел на госпожу Жадность и потыкал в неё палкой.

– И зачем это на лестнице ставят такие громоздкие предметы? – пробормотал он. – И так лестница узкая. Надо пожаловаться, пусть уберут. Просто возмутительно!

Старичок, сердито стуча палкой по каждой ступеньке, стал спускаться.

На шестом этаже Алёшка услышал голоса. За дверью разговаривали девочка Катя и её мама.

– Катенька, я пойду в аптеку за лекарством, – сказала мама Кате.

– Хорошо, мамочка, – ответила Катя маме и вздохнула.

– Скорее, скорее – заторопил Алёшка и даже подтолкнул госпожу Жадность сзади. – Не хватало ещё, чтобы Катька меня увидела. Она такая…

Наконец они добрались до чердака.

На чердаке было темно и пусто. С потолка свисала маленькая пыльная лампочка. Она светила совсем слабо и тускло. Можно было подумать, что под лампочкой ещё вечер, а во всех углах уже наступила ночь.

– Как здесь хорошо, уютно! – прошептала Жадность, оглядываясь по сторонам. Вид у неё был очень довольный. – Ох и устала же я сегодня!

Жадность высыпала конфеты и деньги на перевёрнутый ящик.

Во всех углах что-то зашевелилось, зашуршало. Словно осенний ветер взвихрил сухие листья.

Алёшка увидел, как из темноты высунулись треугольные мышиные морды. Заблестели маленькие злобные глазки.

– Ой! – вскрикнул Алёшка и невольно пододвинулся к госпоже Жадности. – Сколько их! И все на мои конфеты глядят… Смотри, они всё ближе! Я боюсь…

– Успокойся, моё сокровище! – усмехнулась Жадность. – Сейчас мы их прогоним. Кис-кис-кис! – позвала она.

В ту же секунду перед ней появился целый десяток глиняных кошек. Но вместо того чтобы прогнать мышей, они вытянули глиняные шеи и уставились голодными глазами на рассыпанные монеты.

– Мы есть хотим! – заныли они. – Брось в нас хоть по монетке, хоть по копеечке.

– Ах вы, глиняные лентяйки! – прикрикнула на них госпожа Жадность. – Вы сначала мышей прогоните! Никому ничего не дам. Ни одной монетки, ни одной конфетки! Это всё ему, ему, моему Алёшеньке. Вот садись сюда, на ящик, моё сокровище. Теперь скучать не будешь. Хочешь – конфеты ешь, хочешь – деньги считай!

Глава пятая
О ДЕВОЧКЕ КАТЕ И О ТОМ, КАК ГЛИНЯНАЯ МУРКА ПОЛУЧИЛА ОТВЕТСТВЕННОЕ ПОРУЧЕНИЕ

Алёшка плотно закрыл дверь чердака и стал спускаться по лестнице. Но на площадке шестого этажа он на минутку присел на ступеньку. Голова у него кружилась, ноги были какие-то слабые, словно ватные.

Тут он увидел Катину маму. Она открывала дверь ключом.

– Ты что тут сидишь? – спросила она. – А Катя тебе только недавно по телефону звонила. Зайди к ней, скажи, какие вам сегодня уроки заданы.

И она распахнула перед Алёшкой дверь.

Алёшке было не до Кати, не до Катиной мамы и не до Катиных уроков. Но делать было нечего. Он поплёлся за Катиной мамой, уныло глядя ей в спину.

Катя сидела на диване. Уши у неё были завязаны, на макушке торчали концы платка. Она была похожа на зайца с длинными ушами. Только этот заяц был грустный и бледный, с очень большими прозрачными глазами.

И вдруг Алёшка замер на месте.

Он увидел на столе стеклянную вазочку с конфетами. Он смотрел и смотрел на неё, как будто в ней лежали не обыкновенные конфеты, а магниты в конфетных бумажках, а Алёшка был весь железный, и они притягивали его к себе.

«Вот если бы мне эти конфеты! – подумал Алёшка. – Таких у меня ещё нет».

– Ну, чего тебе? – спросил Алёшка, боком подбираясь к вазочке.

– Болят, – тихонько сказала Катя и потрогала уши, завязанные платком.

– А я что, доктор, что ли?

– Ты торопишься? А я думала, что ты со мной посидишь, – грустно сказала Катя. – Ну ладно, скажи, что задано, и иди.

– Ишь ты чего захотела! – усмехнулся Алёшка. – «Скажи, что задано»! А что ты за это дашь? Вот давай эти конфеты, тогда скажу. А то вон какая хитренькая нашлась! Знаю я вас, девчонок!

– Ох, я и не догадалась тебя угостить! – спохватилась Катя и покачала заячьими ушами. – Бери, пожалуйста. Хочешь – все бери. Мне всё равно ничего есть не хочется.

Катя свернула из бумаги кулёк и высыпала туда все конфеты.

Но Алёшка не взял кулёк.

Он стоял и смотрел на Катю. В её ясные прозрачные глаза. Он смотрел на неё, как будто увидел её в первый раз в жизни.

– А тебе не жалко? – с удивлением спросил он.

Катя рассмеялась и тут же схватилась за уши.

– Ой, когда смеюсь, больно!

Только теперь Алёшка заметил, какая Катя стала худая и бледная. И даже голос у неё какой-то слабенький, тихий.

– Нет! – закричал Алёшка. – Ты сама ешь! Тебе полезно. Я тебе ещё шоколадных конфет принесу. Много! И заставлю все при себе съесть. Ну, записывай, что нам задано.

И в это время госпожа Жадность, которая спала в самом тёмном и пыльном углу чердака, проснулась. Она отбросила в сторону подушку, скатанную из паутины, и заскрипела зубами от злости.

– Я уменьшаюсь! Я худею! Что случилось с моим мальчишкой? Что он там натворил! Эй, глиняная Мурка, сюда, ко мне!

Глиняная Мурка, вся в паутине, вытаращив глаза, выскочила из тёмного угла.

– У тебя хоть на одно ухо меньше, а ума всё-таки побольше, чем у других, – прошипела госпожа Жадность, наклоняясь к ней. – Пойди разузнай, что случилось? Мне кажется, мой Алёшка сейчас сделал что-то хорошее. А это очень плохо. Иди. Да поживее. Одна лапа здесь, другая там…

Глава шестая,
В КОНЦЕ КОТОРОЙ КАТЯ НИКАК НЕ МОЖЕТ ПОНЯТЬ, КУДА ЖЕ ИСЧЕЗ АЛЁШКА

В это утро погода была просто чудесная! Даже ветер был какой-то вкусный. Он пах травой, мокрой землёй и цветами. Ночью прошёл дождь, и сейчас повсюду блестели голубые лужи. Девчонки выбрали место посуше и прыгали через верёвочку.

Маленькая Люська прыгала, мигая глазами всякий раз, когда верёвка пролетала мимо её носа. Лицо у неё было очень счастливое, а белая панама подпрыгивала на голове.

Женя сегодня первый раз надела носки. Белые носки с голубой полоской так и мелькали в воздухе. А все девчонки, которым мамы ещё не разрешали снять чулки, смотрели на неё и вздыхали.

Солнце сверкало в голубых лужах. Ветер пробегал по ним, и тогда казалось, что солнце тоже прыгает через верёвочку.

Из подъезда вышел Алёшка. Лицо его было очень бледным. От этого веснушки на носу казались совсем тёмными.

Никто из ребят даже не посмотрел на него. Только Синяк немного повернул голову и сказал:

– А, жадина… Чего сюда пришёл? Вали отсюда!

– Это моя верёвка, – тихо сказал Алёшка.

Он подошёл поближе и вырвал верёвку из рук Жени.

– Нет, не твоя! – закричал Синяк. – Это твоей бабушки. Она бельё сушила на балконе, а потом верёвку нам отдала, попрыгать.

– Моя бабушка, значит, и верёвка моя! – со злостью огрызнулся Алёшка. – Идите к своим бабушкам, у них и берите.

Он повернулся и пошёл к своему подъезду. А верёвка волочилась за ним, как длинная тощая змея.

На минуту Алёшка остановился. На земле лежал большой кривой гвоздь. Алёшка нагнулся, поднял его и крепко зажал в кулаке.

– Ржавый, – сказал он с досадой. – Ну ничего, и такой пригодится. Никому не отдам.

И тут он увидел Катю.

Катя шла по двору и вела за руль свой зелёный велосипед. Велосипед был не очень новый. Но Катя всё равно его любила. И все ребята во дворе его тоже любили, потому что Катя давала на нём кататься всем, кто захочет.

Теперь Катя уже не была похожа на зайца. Щёки у неё опять стали розовыми, а губы красными. Только на голове была надета шерстяная шапочка, которую Катя носила зимой.

Она шла прямо к Алёшке и смотрела на него своими ясными глазами.

– Я-то его ищу, а он вон где! – радостно воскликнула Катя.

Алёшка отвёл глаза в сторону.

– Чего меня искать? – проворчал он. – Что я, белый гриб?

Катя засмеялась.

– Нет, правда! Ты всё шутишь. А ты мне очень нужен. Слушай, мы всем классом хотим пойти в театр. На «Аленький цветочек». Пойдёшь?

– Да ну, скука зелёная.

– И нисколько не зелёная. Ну, пожалуйста! – умоляюще сказала Катя. Её ясные глаза стали грустными. – Все пойдут, а ты… Пойдём, это очень хорошая сказка. Мы собираем деньги на билеты.

– Вот оно что! – закричал Алёшка. – До денег моих добираешься? Нет у меня денег! Понятно? Ни копейки у меня нет и не будет!

– Так бы сразу и сказал. – Катя прислонила велосипед к дереву. – А то раскричался. Ну хочешь, я за тебя заплачу?

– Ты?.. – задохнулся Алёшка.

Он стоял и молча глядел на Катю, на её прозрачные грустные глаза. И было видно, что её глаза такие грустные не потому, что ей жалко денег, а потому, что она боится, что Алёшка не пойдёт с ними в театр.

– Катька… – сказал Алёшка и опять замолчал.

– Значит, пойдёшь! – обрадовалась Катя. – Только, чур, не передумывать!

– Ай-яй-яй! – пробормотала глиняная кошка Мурка. Она выглянула из-под скамейки и покачала своей глиняной головой. – Не понравятся госпоже Жадности эти театры, ох не понравятся!..

– Как это ты педаль сломала? – спросил Алёшка и присел на корточки около велосипеда. – Вечно вы, девчонки, всё ломаете, а починить не умеете. Ну-ка дай я посмотрю.

– Ох, кошки-подружки, ещё хуже! – прошептала кошка Мурка и почесала глиняной лапой за глиняным ухом. – Не понравятся госпоже Жадности эти велосипеды, ох не понравятся…

Кошка Мурка шмыгнула в подъезд и быстро запрыгала по ступенькам.

Госпожа Жадность сладко спала на чердаке, положив толстую щёку на ладонь.

– Эй, госпожа повелительница моя, проснись! – замяукала Мурка. – Да проснись же ты! Беда!

Но госпожа Жадность только улыбнулась во сне.

– У, спит… Ничего не слышит, – проворчала кошка Мурка. – Вон уши какие большие. Мне до них не дотянуться.

Кошка Мурка вскарабкалась на старую бабушкину сумку. Монеты, лежавшие в сумке, звякнули сонно и слабо.

Но этого оказалось достаточно, чтобы разбудить госпожу Жадность. Она вскочила, спросонок испуганно моргая глазами, и стукнулась головой о потолок. Крыша затрещала.

Кошка Мурка со скромным видом отошла от бабушкиной сумки и молча указала лапой на чердачное окно.

Госпожа Жадность смахнула со стекла паутину, похожую на серые кружева. Посреди двора она увидела Алёшку и Катю.

Они сидели на корточках около велосипеда. Алёшкины рыжие волосы так и горели на солнце. А ветер играл белым бантом в волосах у Кати. Тёплую шапочку она держала в руках.

– Ну, спасибо тебе, моя любимая копилка! – прошипела госпожа Жадность. – Так вот кто портит моего мальчика! Теперь я знаю. Эта маленькая девчонка. У неё слишком доброе сердце. Это, наверно, оно так громко стучало сегодня ночью и мешало мне спать. Тук-тук-тук! Я слышала его сквозь пол.

– Подожди, Катька, – услыхала госпожа Жадность весёлый Алёшкин голос. – Видишь, я пока сюда гвоздь вставил. Только он плохо держит. Я сейчас принесу из дома проволоку и гайки.

– Вот здорово! – счастливым голосом сказала Катя. – И будем кататься по очереди, да?

– Ой, я ещё уменьша-аюсь! – простонала госпожа Жадность. – Ой, туфли свалились с ног! Мне уже велик мой двести сорок второй размер. А ведь ещё сегодня утром туфли еле налезали на меня. Проклятая девчонка! Мои браслеты, ожерелье! Драгоценные камни, они гаснут, тускнеют, исчезают!..

Госпожа Жадность подползла к окну и просунула в него свою длинную руку.

И в тот самый момент, когда Алёшка встал, чтобы идти домой за гайками и проволокой, Жадность крепко схватила его рукой.

Алёшка почувствовал, что его ноги отрываются от земли. У него захватило дух.

Он поднимался всё выше и выше, а Катя становилась всё меньше и меньше. Белый бант у неё на голове стал похож на маленькую белую бабочку.

Мимо Алёшки, как зелёное облако, проплыла круглая липа.

Он не успел даже вскрикнуть, как уже очутился на чердаке.

Катя долго с удивлением вертела головой, смотрела по сторонам и моргала глазами, но так и не поняла, куда же это девался Алёшка.

Глава седьмая
О ТОМ, КАК АЛЁШКА ПОЛУЧИЛ НОВЫЙ ВЕЛОСИПЕД

– Ну зачем, зачем ты меня утащила? – сердито закричал Алёшка, когда госпожа Жадность разжала пальцы и поставила его на пол.

– Подожди, подожди, моё сокровище, ну не волнуйся, – растерянно бормотала госпожа Жадность, глядя на Алёшку и не зная, как его успокоить.

Но Алёшка затопал ногами.

– Я к Кате хочу! Я ей обещал велосипед починить! Мне с ней интересно, а с тобой…

Госпожа Жадность улыбнулась и пододвинулась поближе к Алёшке. Пол затрещал. Наверно, в комнатах под ними с потолка посыпалась штукатурка.

– Не смей улыбаться! – закричал Алёшка.

– Я твой единственный друг, – проговорила госпожа Жадность. Голос у неё был сладкий и тягучий. – Я тебя люблю. Я всё для тебя сделаю. А ребята тебя терпеть не могут. Дружить с тобой не хотят. А Катька с тобой из хитрости дружит. Ты ей не верь!

– Нет, верю! Нет, верю! – с обидой закричал Алёшка.

– А тогда зачем она попросила тебя велосипед починить? Отдала бы его в мастерскую. Всё деньги жалеет. И глаза у неё нарочно такие светлые, чтобы обманывать легче. Уж ты мне поверь. Слишком ты простодушный, Алёшенька, доверчивый.

Но Алёшка снова затопал ногами.

– Нет, неправда, она не хитрая, не хитрая! Она сказала: «Починишь – и будем по очереди кататься». Вот!

Алёшка с торжеством посмотрел на госпожу Жадность.

Под его взглядом госпожа Жадность как-то сразу побледнела и съёжилась. Кольца с тусклыми камнями посыпались с ее пальцев.

– Эх!.. – скрипнула она зубами. – Ну раз так…

Госпожа Жадность сунула свою огромную руку в карман, похожий на небольшую пещеру, и вытащила оттуда велосипед. Новенький голубой велосипед. С блестящим рулём, с чёрными шинами и жёлтым седлом.

Алёшка, сбив с ног какую-то кошку-копилку, бросился к велосипеду.

Он нажал на звонок, и звонок весело сказал ему «дзынь», как будто был его старым другом.

– У Катьки плохой велосипед, старый, – забормотала госпожа Жадность. – Ребята его поломали, исцарапали. Чужое-то никто не бережёт. А у тебя велосипед новенький. Ты его никому не давай.

– А я и не дам. Что я, дурак, что ли? – сказал Алешка, протянув дрожащие руки к велосипеду.

Госпожа Жадность засмеялась сытым, довольным смехом.

– Ах ты, моё сокровище! Ах ты, моя радость! А если бабушка спросит, откуда у тебя велосипед?

– A-а!., совру что-нибудь.

Глаза госпожи Жадности блеснули.

– Это хорошо, это хорошо, – прошептала она. – Жадный человек всегда врёт, обманывает, выкручивается, старается обхитрить…

Алёшка присел на корточки, приладил насос и стал накачивать шину. Он тяжело дышал, капли пота повисли на ресницах и жгли глаза.

Кошки-копилки столпились вокруг него, выгнув спины от удивления.

Госпожа Жадность наклонилась над Алёшкой. От её дыхания зашевелились Алёшкины рыжие волосы.

– Никому ничего не давай, – прошептала она, – и никому не верь, не верь… И бабушке своей тоже не верь. Ты для неё и в булочную ходишь, и двери открываешь. А на той неделе, я знаю, даже пол веником подмёл. Ну и что? Она тебе за это заплатила? Видишь, обманывает она тебя. Ты думаешь, она тебя любит?

– Любит… – ещё тяжело дыша, пробормотал Алёшка.

– Если бы любила, так заплатила бы!

Небо за чердачным окном стало нежно-розовым, а затем потемнело.

Голоса девчонок и мальчишек во дворе в сумерках зазвучали ещё громче. Они боялись, что не успеют закончить игру.

На балконы вышли мамы, папы и бабушки. Они стали звать ребят ужинать.

– Маша, Наташа, Петя, Женя, Люська, Алёша, Саша, Катя, Надя, Вера! – кричали папы, мамы и бабушки.

Наконец все они замолчали. И только Алёшкина бабушка продолжала кричать с балкона:

– Алёша! Алёшенька!

– Ну, я пошёл. У меня ещё уроки. – Алёшка с нежностью погладил жёлтое седло. – А велосипед я пока тут оставлю. Ты смотри стереги его. И деньги стереги. А то я всё боюсь, как бы ребята с нашего двора не пронюхали про мои деньги.

Алёшка даже зубами скрипнул, а госпожа Жадность прошептала про себя:

– Это хорошо. Это хорошо. Жадный человек всегда всех боится и ненавидит, всего опасается…