Текст книги "Тайны мёртвых"

– Давайте поможем ей! – в порыве произнес Ян. – Она так может погибнуть сама и погубить ребенка.

– Да, – отозвался Каджур, – ей сейчас очень нужна чья-то поддержка. А кроме врачей с ней рядом никого нет. Давайте пошлем ей мысли надежды, силы и уверенности.

И друзья направили фантомы огромной энергии и поддержки в поле женщины. В это же мгновение она почувствовала, что какая-то неведомая сила помогает ей. Ее лицо стало спокойным и сосредоточенным. Она собралась с духом.

– Так! Отдохнула немного? Давай, работаем! Тужься-тужься-тужься!

Женщина вновь собралась с силами и совершила еще одно усилие.

– Так, хорошо. Отдыхаем. – властно произнесла акушерка. – Только не спать! Поняла?

Женщина кивнула.

Друзья продолжали поддерживать её сильными мыслями. Так продолжалось в течение нескольких подходов, которые увенчались-таки успехом! Женщина все-таки родила!

И когда ребенок полностью отделился от лона матери, Дух вошел в дитя и соединился с его телом. Тут же аура девочки засверкала ярким светом, и на ней появилась мандала. Она вспыхнула своим золотисто-белым цветом и затем окрасилась во все оттенки радуги, акцентируя и усиливая одни участки, и скрадывая и затемняя другие.

– Это влияние звезд и планет, – пояснил Каджур, – ее гороскоп. Он задает характер и земную судьбу человека в воплощении. Эти влияния светил записались в ее тонком теле. Теперь она будет воплощать их в своей жизни, проводить их на Землю, – сказал Каджур, внимательно следя за ней.

– А почему она такая неоднородная? – поинтересовался Ян.

– Потому, что у каждого человека одни качества и черты характера проявлены сильнее и ярче, а другие наоборот слабо выражены, или вообще отсутствуют. И этим Бог создает судьбу человеку. Преподносит ему определенный урок. У каждого человека что-то выражено свое. Те качества и черты характера, которых нет у других людей. Кто-то сильный, кто-то умный, кто-то творческий.

– А у кого-то нет силы, ни ума, ни таланта! – весело расхохоталась Бхаговати.

– Что ж, и такое бывает. Но зато у него могут быть какие-то другие способности, которые он должен в себе обнаружить и открыть.

– Скажите, а не из-за этого ли все мы такие разные? – поинтересовалась Рейя.

– Конечно. И поэтому нет одинаковых людей в мире. Этим Бог создает божественную индивидуальность каждого. Создает программу на всю жизнь. Но эта программа воплощения проявляется не сразу. В детстве и юности человек живет уровнем предыдущих воплощений, проходит все стадии развития своей души. И только к зрелости, иногда и ближе к старости, он (его душа) достигает уровня предыдущего воплощения. Того уровня, коий был у него до рождения. Только у очень продвинутого, духовного человека душа созревает в юности и затем уже начинает совершенствоваться дальше. Вот почему в молодости человек делает так много глупостей. Душа как бы заново проходит некоторые уроки. И только потом уже, к старости, достигает своей зрелости и начинает двигаться дальше. И часто ему бывает странно, как он мог такое вытворять в молодости, как мог не понимать простых вещей?!

Подруги Яна посмотрели друг на друга и дружно расхохотались. Только вот Яну было не до смеха. Он все еще продолжал корить себя за свой опрометчивый поступок.

– Все это похоже на спираль, – продолжил жрец, – по которой год от года человек поднимается вверх, становясь мудрее и получая новые уроки, в зависимости от проявленного уровня развития.

И с каждым таким витком, с каждым воплощением душа получает нужный для развития опыт, становится мудрее, зрелее, целостнее. И каждый раз Создатель смотрит, какой еще урок преподать душе в каждом новом ее воплощении. Выпекает нашу душу, как пирог.

– Странно, – задумчиво произнес Ян. – А я думал, что у ребенка душа есть уже в утробе. Ведь священнослужители запугивают прихожан тем, что нельзя делать аборты. Говорят, что за счет абортов уничтожается душа. Так ли это?

– Нет, во время зачатия формируется только эфирный дубль, тень. А также память и жизненная сила, то есть низшие тела. А душа приходит при рождении, когда плод отделяется от чрева матери и обретает индивидуальную судьбу. Ведь когда ребенок находится еще в материнской утробе, он полностью зависит от того, что делает его мама. Что она кушает, что пьет, в каком она состоянии. Он может даже погибнуть вместе с женщиной, если ей суждено умереть. Понимаете? Он полностью живет ее судьбой, ее гороскопом. Но вот когда он уже отделяется от материнского лона, тогда у него включается свой гороскоп, он обретает свою индивидуальную судьбу.

– А что насчет абортов и выкидышей? – спросил Ян.

– Аборты и выкидыши тоже предопределены, но кому дано воплотиться, тот воплощается.

– А если ребенок умирает совсем маленьким то, что будет с душой? – поинтересовался Ян.

– Это испытание его родителям. Но если пора пришла, то это также предусмотрено Богом. Даже если ребенок умрет маленьким – это урок его родителям. Урок для назидания живущим людям.

– Но ведь это очень жестокий урок! – возразила Рейя.

– Да, но так Бог хочет сказать нам, чтобы мы не отождествлялись со всем, что с нами происходит, и не привязывались ни к чему в жизни.

– Точно-точно! – вдруг оживился Ян. – У меня всегда так бывало, что если я становился слишком сильно привязан к какой-то вещи, или начинал гордиться чем-то, то Бог сразу у меня это забирал. А я все не мог понять: почему так происходит? Теперь вот понимаю.

Ян вздохнул немного горестно, но затем снова воспрял духом и спросил Каджура:

– Скажите, пожалуйста, а что происходит с душой ребенка, когда он умирает маленьким?

– В таком случае душа, немного побыв в теле одного ребенка, почти сразу переселяется в тело другого ребенка. Где ей и предназначено было быть для того, чтобы пройти весь жизненный путь.

Ян внезапно вспомнил, как по весне, когда становилось тепло, в соседнем доме открывались окна, и из них постоянно слышался какой-то странный человеческий вой. Он до сих пор помнил эти заунывные звуки. Иногда даже он видел этих странных людей. Мужчину и женщину. Уже не молодых, одетых в какие-то обноски, со странным бессмысленным выражением лица и не менее странным поведением. Они постоянно собирали вокруг себя толпы любопытных мальчишек, которые преследовали и дразнили их, проявляли необоснованную детскую жестокость. Иногда даже во вред себе. Эти двое иногда становились агрессивными и нападали на ребятишек.

– Скажите, пожалуйста, а уродство и слабоумие, зачем нужно душе? – спросил Ян.

– Это тоже уроки Бога, – ответил Каджур. – С одной стороны – для человека, с другой – для его близких людей. Даже в состоянии слабоумия человек получает нужный опыт. Хотя, конечно, такой человек мучается сам и мучает других. И в древних обществах часто убивали неполноценных детей. Но иногда слабоумных оставляли, так как они неосознанно забирают негативную энергию окружающих и учат их проявлять сострадание. Конечно, среди уродов иногда бывают гении, но это у одного на 10 тысяч. В большинстве же случаев люди часто просто мучаются, а зря. Вполне душа может пойти на новое перевоплощение, ведь Бог предусмотрел и такой вариант развития событий.

Посмотрев на воплощение, Ян с друзьями вернулись в свой мир. Он был в расстроенных чувствах и не знал, как теперь жить без Сапфиры. Жизнь без любимой казалась ему страшным наказанием. Он метался от горя и безысходности. И главное – не понимал: ЗА ЧТО Всевышний так жестоко наказывает его? В чем его вина, что он сделал не так?! Он ловил себя даже на мысли, что он снова хочет покончить с собой, но понимал, что во-первых, он снова взялся за старое, а во-вторых, в том мире, где он живет, это не возможно. Понимая, что ничего сделать и изменить не может, Ян решил побыть один, чтобы как-то разобраться в себе и правильно настроиться. Подружки поняли его желание, но напоследок сказали ему:

– Ян, помни, что мы с тобой, мы твои шакти! Теперь ты – буагир, и должен учиться держать свой волевой стержень. Не позволяй чувствам овладеть тобою. Прояви свою волю и силу устремления к цели! Помни, что чувства не вечны, и они скоро пройдут.

Он был им благодарен за их поддержку, но решил немного развеяться. Для этого Ян представил гоночный автомобиль, который сразу материализовался вместе с дорогой. В этот же миг на Яне оказался красивый серебристо-красный гоночный костюм, кожаные гоночные перчатки и шлем. Ян сел в авто и, вжав педаль газа до упора в пол, все быстрей и быстрей помчался по бесконечной дороге, увлекающей его в неизвестность. За окном мелькали картины проплывающих мимо чудесных миров астрала. Все вокруг было нереально красочным и ярким. Картины быстро сменяли друг друга. Страха не было. Ян понимал, что умереть он уже здесь не может, и поэтому отдался полностью новым ощущениям, которые яркой палитрой промелькивали мимо него.

Он видел, как создаются и идут на воплощение новые души. Как уже созданные и живущие души набираются все нового и нового опыта. Как Ангелы всюду сопровождают их. Он видел нереально красивые пейзажи, где могли отдыхать и находиться в вечном блаженстве высокие существа, святые и праведники. Цветущие благоухающие сады, великолепные водопады, невиданные планеты, прекрасные цветы, райские птицы, другие измерения с живущими в них диковинными существами, которых Ян никогда не видел при жизни. Все это и многое другое ярким нескончаемым калейдоскопом проносилось мимо него за считанные секунды. И казалось, что само время остановилось, укротило свой неумолимый бег, замерло и не на долго отдало юноше свои права. И ему в этот миг больше всего хотелось, чтобы этот миг никогда не кончался и его сознание навсегда растворилось в Вечности!

Глава 21. Страшный суд

Реализовав свои эмоции в головокружительной поездке, Ян отдыхал вместе с подружками рядом с чудесным озером. На поверхности воды плавали прекрасные лотосы, всюду пели птицы, звучала чудесная музыка, благоухали цветы. С цветка на цветок порхали бабочки и стрекозы. Всюду был слышен стрекот кузнечиков. Водопады, впадающие в озеро, создавали атмосферу приятной прохлады и умиротворения. Все вокруг было наполнено состоянием возвышенной, торжественной радости. Ян и его спутницы предавались безмятежному созерцанию этого великолепия.

Неожиданно рядом с ними появился Каджур. Ян сразу почувствовал что-то особенное в этом визите. Весь внешний вид великого жреца, его торжественное молчание говорили о том, что тот пришел неспроста. На нем было черный плащ с серебристым подбоем. Капюшон, накинутый на его голову, прикрывал половину лица. Он с мрачным лицом подошел к Яну.

– Я должен сообщить тебе печальную новость, – сказал он. – Тебя ждет Страшный Суд.

Ян на мгновенье испугался, представив котлы со смолой, в которых его будут варить заживо, и раскаленные сковородки, которые заставят его лизать черти. Но в следующее мгновенье понял, что Каджур шутит. И в тот же миг осознал, что его действительно ждет суд. Но только в несколько ином понимании.

– Да, рано или поздно, все проходят через эту величественную мистерию, – сказал Каджур. – Только самые страшные грешники попадают на суд сразу, и он для них подобен аду. А затем почти сразу после суда перевоплощаются, либо живут в низших слоях тонкого плана рядом с Землей. Но этот суд – не наказание, а способ духовного возрождения, ибо Бог никого не хочет наказывать. Он вразумляет человека, дает ему понять Истину, учит правильному взгляду на жизнь. И чем скорее человек все поймет, пересмотрит все свои поступки, раскается в содеянных ошибках, тем быстрее перестанет мучиться и будет жить в Благодати Бога.

К Яну подлетели Ангелы, одетые в ослепительно-белые одеяния. От их неожиданно яркого цвета Ян даже зажмурился на мгновение. Когда в следующий миг он все-таки открыл глаза, то почувствовал, что парит в пространстве. Это Ангелы взяли Яна под руки и перенесли его в величественный белый храм, наполненный божественным светом и присутствием Всевышнего. Этот храм являл собой нечто особенное. Казалось, у него нет свода. Хотя он, конечно, был, но Яну он казался недосягаемым, несоизмеримо-высоким. Белоснежные светящиеся стены, казалось, отражали все, чем дышал и что чувствовал человек, попадающий туда. И невозможно было скрыться от этого пронизывающего, удивительно тонкого ощущения.

Попав туда, Ян как бы разделился на себя обычного и на самую возвышенную, тонкую часть души, которая в нем как будто спала до этого мига и появлялась слишком редко. Теперь он видел себя со стороны из этой возвышенной части, из своего Духа. Перед ним стала проходить вся его жизнь. Но видел он ее необычайным образом, при помощи высших центров. Он одновременно чувствовал всех участников любого события: их мысли, чувства, переживания, телесные ощущения, их взгляды на эту ситуацию. Он мог быть одновременно и всеми ними, и самим собой. На какое-то мгновение ему вдруг стало казаться, что эта невидимая тонкая грань, разделяющая его самого и других людей, очень зыбка, очень поверхностна, условна, и может в любой момент разрушиться, как сон. Он все время боялся, что перестанет различать, где же на самом деле он, а где – другие люди.

Он увидел, как переживают и боятся за него его родители, как они в своей невежественной заботе пытаются делать то, что их заставили считать самым лучшим для их чада. У него возникло глубокое сочувствие к ним и стыд за свои грубые проявления с ними, за свое пренебрежительное отношение к их любви и заботе. С одной стороны, он видел, как с помощью грубости и отталкивания их он защищает свою свободу, то, что он считал правильным для себя. Свою индивидуальность. Но с другой стороны, в нем возникло сострадание к родителям. И понимание, что каждым своим действием они желали ему добра, даже тогда, когда это добро было неприятным и посягало на его независимость.

Он увидел, как они его гонят в школу, как заставляют учить уроки. Как он постоянно сопротивляется и огрызается при любой их попытке воспитывать его.

Однажды, когда он не хотел вставать утром, мама вошла в его комнату, включила свет и стала стаскивать с него одеяло. Ян грубо оттолкнул ее, выхватил одеяло и укутался в него с головой.

– Ах ты, негодяй! Родную мать толкаешь. Как тебе не стыдно? – с болью и горечью, задыхаясь от обиды, произнесла она. – Немедленно вставай и иди в школу.

– Отстань, я хочу спать! – огрызнулся Ян.

– Как ты разговариваешь? Тебе не стыдно? Я ведь тебя растила, воспитывала, я тебя родила! – теряя последнее самообладание, рыдая, произнесла его мама.

Ян подскочил с тахты и проорал в плачущее лицо несчастной матери:

– Я не просил меня рожать!

Она с рыданиями выбежала из его комнаты.

В другой раз он прямо на уроке подрался со своим одноклассником, не поделив с ним фантики от жвачек. Ян что было сил ударил мальчика прямо по лицу. Тот не остался в долгу, и завязалась грубая драка прямо посреди урока. Их, конечно, разняли. Потом вызывали родителей в школу, и им приходилось краснеть за своих «чад».

Придя домой после проборки, его отец решил сказать свое веское мужское слово.

– Как ты себя ведешь? Что себе позволяешь? – еле сдерживая эмоции, спросил он у своего сына. Ян промолчал, презрительно глядя на него.

– Мы с матерью работаем, стараемся сделать так, чтобы у сына все было, а ты?

– Ну, и что? Это ваши проблемы, – огрызнулся Ян.

– Нет, это не наши проблемы – это твои проблемы! Это тебе нужно учиться, получать образование, профессию для того, чтобы стать человеком.

– А я что, по-вашему, не человек? Я собачка, которую вы себе завели для того, чтобы ее дрессировать?

– Не дрессировать, а воспитывать, – сказала мать Яна, еле сдерживая слезы. – Мы же тебе добра желаем, сынок.

– Ваше добро у меня уже поперек горла встало, – продолжал огрызаться он.

– Ты что, так и собираешься всю жизнь болтаться и ничего не делать? Посмотри, у тебя уже все тройки за вторую четверть. А что будет дальше?

– А что будет дальше? – эхом отозвался Ян, презрительно глядя на родителей. – Возьмете денег, заплатите хорошенько кому надо – и будет золотая медаль у вашей собачки. Гав-гав! Вав-вав!!!

Он встал на четвереньки и, бегая по полу, стал изображать собачку. Описав круг по комнате, он остановился возле кресла, поднял «лапу» и «пописал» на угол.

– Ты посмотри, как он себя ведет! Да он же совсем нас не уважает, – в истерике билась несчастная мать.

– Все! С этого момента мы перестаем давать тебе деньги на твои расходы, забираем у тебя велосипед и запрещаем подходить к телевизору, – теряя терпение, красный, как рак, выпалил отец.

– Ой! Ой! Ой! Испугали! – ёрничал Ян. – Да отвалите вы все от меня! Вы все время только и делаете, что лишаете меня свободы. Заставляете делать то, что я не хочу!

– Болтаться без дела – это, по твоему, «свобода»? – спросила заплаканная мать.

– Хватит меня учить! Я сам разберусь со своей жизнью!

– Пошли, мать! – горестно произнес отец, обнимая маму. – Он не хочет нас слышать. Пусть живет, как знает.

И родители, прижавшись друг к другу, вышли из его комнаты…

Его взору предстал и тот эпизод, когда он в один прекрасный день просто взял и прогулял все уроки. Вместо того чтобы, как все дети идти в школу, он туда не пошел, зато привел домой целую тусовку неформалов, с которыми познакомился недавно. Они тоже были злостными прогульщиками, а кое-кто и вовсе нигде не учился и болтался без дела.

В ухоженную чистенькую уютную квартиру родителей, с которыми жил Ян, ввалилась целая толпа разнаряженных панков и других «ужасных детей», как выражалась мама.

– О! Смотри, как высоко, – подойдя к окну, сказала молоденькая девушка с подчеркнуто-ярким макияжем. – Какой у тебя этаж, Ян?

– Четырнадцатый, – ответил он, открывая окно, из которого открывался красивый вид на город.

– Да, тут уж наверняка… – задумчиво произнесла девушка.

– Что наверняка? – не сразу понял Ян.

– Да я тут… Договорилась кое с кем, – сказала она, поправляя челку.

– О чем договорились? – не понимал Ян.

– Ты что, совсем тупой? – выпалила она с наездом. – Прыгать мы договорились!

– Э, нет, дорогая. Здесь ты прыгать не будешь. Этого мне еще не хватало! Потом от ментов проблем не оберешься, – эгоистично произнес Ян, думая только о своей безопасности, а не о судьбе девушки.

Он закрыл окно и отвел девушку подальше в сторону.

Гости уже чувствовали себя как дома и делали все, что им заблагорассудится. Они обшарили все комнаты, ванную, изучили содержимое холодильника. Вытащили отовсюду «все, что горело»: спиртные напитки, настойки, одеколоны, дорогие мамины духи и даже антистатик. Все это они «употребляли» сразу же на месте, «не отходя от кассы». Один высокий длинноволосый парень, одетый исключительно во все черное, почти залпом выпил полбутылки дорогого коньяка, который припрятал отец к празднику. Затем он смачно отрыгнул и заел куском колбасы. Двое разнузданных панков с цепями на шее и расписными ирокезами на головах разбавляли антистатик водой и хлестали его из стаканов. Девочка с кукольным макияжем уже лакала настойку валерианки, найденную в аптеке. Словом, каждый пил и ел, что хотел. Или нашел. Некоторые даже умудрились присмотреть несколько ценных вещей, пригодных на продажу.

– Ян, а зачем твоим родакам такая коллекционная трубка, а? – спросил гот, вертя в руках ценную вещицу. – Давай я ее толкну за приличные деньги.

– А, давай. Не мое – не жалко, – махнул рукой Ян, не привыкший делать в жизни ничего сам.

– Смотри-ка, да тут и цацек сколько! – подоспела одна из девчонок, шаря в красивой маминой шкатулке с украшениями. – Недурственно живут твои шнурки!

– А книг-то сколько! – ковырял в носу молодой панк, глядя на коллекции сочинений.

– Да, мои предки все время гордятся своей начитанностью, – пренебрежительно бросил Ян.

– Эх, продали бы их, но кому они сейчас нужны? Книги сраные… – отозвалась разнузданная панковская жаба.

Тем временем в просторной гостиной за красивым дубовым столом, которым так гордились родители, сидело несколько наркоманов, покуривая косяки. Кто-то уже вгонял в вену «герыч». Все были заняты «делом». В комнате громыхал на всю мощь колонок тяжелый рок. В воздухе висел дым сигарет, тяжелый смрад алкоголя вперемешку с запахом рвоты. В спальне родителей, на двойной кровати с чистым бельем, почти не раздеваясь, прямо в обуви, трахались сразу две парочки, меняясь партнерами.

Веселье было уже в самом разгаре, когда в комнату вошла мать Яна, раньше времени пришедшая с работы.

– Что здесь происходит? – в недоумении спросила она, роняя на пол сумку с продуктами.

Она прошла в квартиру и обомлела увиденного.

– Ян! Немедленно объясни, что происходит! – яростно выкрикнула она.

– Это мои друзья, мама, привыкай, – с деланной нежностью произнес он.

– Немедленно пусть убираются вон! – в гневе прокричала мать, указывая пальцем на дверь.

– Извини, но тогда вместе с ними пойду и я, – резко переходя на повышенные тона, выпалил Ян.

– Нет, ты никуда не пойдешь!

– Нет, пойду! Я сам решу, с кем мне быть и что делать. Понятно? Вы все время мне диктуете, что делать, каким быть, с кем быть. А я не хочу быть вашим болванчиком. Вы не даете мне быть свободным человеком!

– А раз так, тогда убирайся вон из дома! Мне не нужен такой сын! – сама не понимая, что говорит, выкрикнула несчастная женщина.

– Вот и пойду!

– Вот и иди! – сорвалась мать и выгнала своего недоросля на улицу.

Ян вместе со всей тусовкой вышел из дома, громко хлопнув дверью.

А потом целый месяц болтался у кого попало и где попало, пока голодный, грязный, больной и оборванный не вернулся обратно к своим родителям…

Сейчас он смотрел на все это и понимал, как им было больно и неприятно из-за его хамства, его постоянных обвинений их в том, что они посягают на его свободу и его интересы. Он чувствовал их боль, переживания за его судьбу, их страдания от его глупых выходок. Он ощущал стыд отца и матери от того, что учителя отчитывают их за проделки сына на родительском собрании, где они должны были краснеть и извиняться за него, как будто это они провинились, а не их здоровенный балбес.

Каждый раз, приходя домой после этих собраний, мать бралась за валокордин, а отец принимал успокоительные настойки. Отец, как мог, утешал мать, а она сильно нервничала и переживала. Наблюдая за этой сценой, Ян стал остро и сильно переживать все эмоции, которые испытывали его родители, как будто он был ими обоими одновременно.

– Что нам с ним делать? – причитала мать, капая капли в стакан с водой. – Он ведь никого не слушает, ничего не хочет понимать, не хочет учиться. Целыми днями либо слушает свою кошмарную музыку, либо тусуется не пойми где и с кем. Кто из него вырастет? Каким он будет человеком, а?

– Не знаю, мать. Он все имеет, мы ему все дали, он бед не знает. Как сыр в масле катается. Ну, что, что еще надо человеку?

– Он ведь совершенно не управляем! – рыдала она.

– Да, хлебнул бы лиха, как мы с тобой в молодости, тогда бы узнал, что такое жизнь! Сопляк зеленый!

– Конечно. Мы для него так стараемся, а он это не ценит.

– У него сейчас такой возраст, что ему надо перебеситься. Я в его годы тоже был не ангел, но чтобы такое вытворять?

– Он же совсем недавно был таким хорошеньким, таким славным, милым, – рыдала мать, гладя и целуя детскую фотографию сына, на которой он был веселым светловолосым карапузом.

– Они все хорошенькие, пока маленькие, а потом вон что из них вырастает, – горестно вздохнул отец. – Ладно, мать, пойдем спать. Поздно уже. Завтра вставать рано.

И родители пошли в свою спальню.

Вспомнив все эти «веселые» годы, Ян увидел, сколько же вреда он нанес своим родителям, сколько седых волос добавилось в их головах, и насколько сократилась от всех этих переживаний их жизнь!..

Ему стало горько и стыдно от понимания того, что всего этого можно было бы избежать, веди он себя немного по-другому. Если бы тогда, живя на Земле, в физическом теле, он мог бы чувствовать их эмоции так же остро, как сейчас, то этого всего просто не произошло.

Он видел себя учеником в школе, как учителя в своем самоотверженном невежестве искренне пытаются его сделать «лучше», передать то, что они считают «знанием». Как им тяжело от его постоянного сопротивления, его выходок. Он чувствовал их негодование по отношении к нему. Их гнев и отчаяние при понимании того, что ничего не могут в нем изменить, исправить.

Вот он, обматерив учительницу по алгебре, демонстративно выходит из класса, сбросив с ее стола журнал, и хлопает дверью. И в то же мгновение чувствует ее немое удивление, возмущение таким дерзким и резким поведением.

Вот он с дружками наливает клей на стул. И учительница, приклеившаяся к сиденью, резко поднимается, теряет равновесие и падает на бок вместе со стулом. Он чувствует ее боль, ее переживание от этой его глупой шалости. И ему становится неудобно и стыдно за этот поступок.

Вот они закрепляют ведро с мочой над дверью, и вошедший учитель обливается содержимым. Ян чувствует его смущение, его бессильную злобу, раздражение на учеников. В нем возникает чувство вины и сожаление за этот поступок.

Вот они глумятся и бьют с дружками слабака Гогу, издеваются над ним. Ян больно тянет его за нос, пинает под зад и сам же чувствует боль, страх Гоги, его подавленное состояние. И в нем возникает печаль и сострадание из-за такого поступка.

Вот его самого избивают враги из соседнего класса прямо при всей школе, а затем пихают в грязную лужу. Он встает весь мокрый, над ним издеваются и смеются. Он чувствует глумливое самодовольное состояние своих врагов, и ему становится печально из-за того, что они этим губят свою душу, взращивая в ней негативные качества.

Вот он, бесясь от бессильной злобы, представляет, как он избивает, мучает, калечит врагов. И хотя это было только его воображение, он реально переживает их боль и мучение, правда, как-то в более слабой форме, чем это бы было в реальности. У него возникло раскаянье, что он позволил злобе и мстительности взять вверх над ним и позволил себе воображать все эти жестокие сцены.

Вот он подружился с Инной. Ему просто хотелось секса, а она искала любви на всю жизнь. Ему стало совестно, что он просто использовал ее сексуально, и у него кроме собственничества и беспочвенной ревности не было к ней никаких чувств. Он не испытывал к ней искренней любви. Он чувствовал ее включенность в себя, и переживания, постоянные мысли о нем, ее заботу. И в то же время свою холодность, и равнодушие к ней. Свои постоянные упреки и обидные слова, которые она глубоко переживала, и страдала, что не получает от него той любви и нежности, которых ей хотелось. Все ее чувства сейчас он испытывал так, как если бы находился внутри нее. Это было подобно оголенному нерву, который случайно задели в суете.

Он вспомнил, как он на пьяной вечеринке изменил ей с одной кралей в туалете. Они отмечали день всех влюбленных. Хотя никто и не понимал, откуда пришел этот праздник, не знал, что послужило началом для его празднования. Никто даже и не задумывался об этом. Это скорее просто был повод повеселиться. На улицах было шумно. Молодежь веселилась, все дарили друг другу «валентинки» и незатейливые сувениры. Кто-то клялся в вечной любви. Только не Ян. Тогда он изрядно набрался. Перед ним вдруг возникла соблазнительная девица со светлыми волосами и аппетитными формами. Она была скорее «раздета», чем «одета». Брюки с заниженной линией талии и полупрозрачный топ едва прикрывали ее прелести. Все ее поведение говорило о том, что она совсем не против повеселиться с ним. Он сам не понял, как оказался в ее объятьях. Как будто Инны вовсе и не существовало в его жизни. И в этот момент он меньше всего думал о ее чувствах к нему. Его интересовала только собственное вожделение – и больше ничего. Он закрылся с блондинкой в одной из кабинок туалета. Его ничуть не смущали ни обстановка, ни запахи, ни присутствие рядом посторонних людей, ни то, что он пришел на вечеринку не один, а с девушкой, которая его любила больше жизни. В тот момент весь мир для него сузился до размера бедер легкомысленной красотки.

А когда Инна узнала об этом, и ей стало тяжело, она, сидя на диване начала плакать прямо у всех на виду. Он, выйдя из туалета, и на ходу застегивая ширинку, заметил девушку. Затем цинично выругался в ее адрес, и прямо на глазах у всех плюнул в нее и ушел, даже не попытавшись успокоить. Кто-то из друзей попытался ему сказать:

– Что ты делаешь? Так ведь нельзя!

Но он только огрызнулся:

– Да отстаньте вы все от меня! Как вы все меня ДОСТАЛИ!!!

Сейчас, глядя на все это, он переживал все ее мысли, все страдание, ревность, самосожаление, страх, что он ее теперь бросит. Он видел мир ее глазами и приходил в ужас от того, что он совершенно не знал и не понимал человека, который был с ним рядом. Он просто цинично ее использовал.

Еду приготовить? – Да, конечно, милый!

Отоспаться у нее пьяным? – Конечно-конечно! Только скажи, любимый!

Носки постирать? – Не вопрос. И заштопаю вдобавок.

Использовать ее сексуально? – Сколько угодно! Это великое счастье!

Дотащить его пьяного на себе с очередной попойки? – Тяжело, конечно, но чего не сделаешь ради любимого!!!

Занять у нее денег на очередные свои расходы? – Все, что пожелаешь, единственный. Только скажи!

Нахамить ей и даже не попросить потом прощения? – В порядке вещей. Лишь бы только ты был рядом со мной!

Глядя на все это, Ян не мог понять, как она терпит его выходки, равнодушие и грубость. Он чувствовал ее привязанность к себе. Понимал, что для нее он был самым близким и любимым человеком. Ему стало очень горько, что он так бездушно относился к ней, не понимая её и не отвечая на ее чувства. И как только она терпела все его выходки и обиды? Ян испытал к Инне глубокое сострадание, что она связалась с таким дураком и черствым человеком, как он. Он даже не мог понять, как его вообще можно любить, как можно терпеть все, что он выделывает?!

Он постоянно ревновал ее и стремился контролировать каждый шаг. Однажды, когда она собиралась на вечеринку, он вдруг резко подскочил с дивана, подошел к зеркалу, где стояла его подруга. Он схватил ее за руку и захлебываясь гневом, прокричал ей в лицо:

– Ты для кого это так прихорашиваешься? А?!

– Ян, мы же с тобой вместе идем! – только и смогла процедить сквозь слезы девушка.

– Да? А что это ты при мне так не наряжаешься? Ишь, патлы-то пораспустила, губищи накрасила!

– Но Ян! Я хочу быть красивой!

– Перед кем это ты там хочешь быть красивой? – схватил он ее за горло.

– Ян, подожди, успокойся, не надо! – заплакала девушка.

– Не надо? А тогда смывай это все и одевайся, как ходишь при мне, – шипел сквозь зубы ревнивец.

– Но Ян! Я же хочу показать, какая я у тебя красивая! – плакала Инна.