Текст книги "Фледлунд"

Лекан обессиленно кивнул. В криминал ему лезть не хотелось, и так хватало косых взглядов, но друзьям он верил, как себе. Они с Мусой оба были из афросемей, росли в одном дворе, пока тот не переехал, и прошли огонь и воду. Парни даже могли назвать первые шишки друг друга, так тесно они общались. Правда, после переезда Муса чуть отдалился. У него появился другая, по-лукриминальная компания, но друг за друга они все равно были горой. Только это и убедило Лекана попробовать.

Муса понял, что проработал все возражения друга, и стер заметки.

– Я тебе позвоню около десяти. Выйдешь, куда скажу.

* * *

Все время до встречи с дилерами Лекан бродил по квартире одетый и не мог найти себе места. Амари, к счастью, вел себя тихо. Он сидел у окна и смотрел бессмысленным взглядом на падающий снег. Первое время дед еще справлялся с бытом сам, но постепенно обслуживать себя ему становилось все труднее и опаснее. Деменция быстро прогрессировала в течение двух лет. В итоге Лекану пришлось все делать самому. Страшнее было видеть, как вырастивший его с любовью человек превращается в полое тело. От Амари оставалось все меньше, и сейчас Лекан уже не был уверен, есть ли где-то внутри него тот дедушка, которого он знал. Многие не могли принять подобные изменения с их близкими. Когда-то опрятный, шутник Амари теперь плевался едой, ходил под себя, а Лекана вообще не узнавал.

Отчаяние парня со временем притупилось, и он сконцентрировался на рутине. Протертые супы, подгузники, постоянная уборка. Не жаловаться. Тянуть все это, потому что когда-то таким же плюющимся едой существом был сам маленький Лекан.

Ханна всегда предлагала помощь. От лишней пары рук в тяжелые дни он никогда не отказывался, но ее деньги брать не мог. Хотя всем было известно, что зарплаты в «ФЕМА» были жирные и Ханна постоянно говорила, что не тратит столько на себя, даже со всеми ее иммунными препаратами и обследованиями. Но гордость не позволяла Лекану принять чьи-либо деньги.

Внезапно пискнул телефон. Он и вырвал его из невеселых мыслей. На дисплее светилось сообщение от Мусы. «Подходи сейчас к Нордэндштрассе. Будем ждать тебя на углу».

Лекан выдохнул, проверил деньги во внутреннем кармане куртки и пошел на встречу, затолкав куда подальше свою совесть. «Не из чего мне больше выбирать», – была его последняя мысль.

На перекрестке его ждал Муса, по уши замотанный шарфом. Метель пришлась кстати в их сомнительном деле. Лекан поднял ворот куртки повыше и свернул за другом за угол. Там уже не так дуло, и он различил в темноте две темные фигуры. Лиц, ясное дело, было не разобрать. Их закуток освещал только тусклый свет уличного фонаря.

– Значит, хочешь пробу, – без переходов заявил один из дилеров.

– Да, – пересохшими губами сказал Лекан. – Сколько?

– Двести.

Он быстро скользнул взглядом по Мусе, но тот просто стоял у стены и смотрел на улицу.

– Сто же вроде было?

– Товар редкий, – спокойно сказал его собеседник. – Дорожает.

Он протянул ладонь, Лекан выдохнул и выложил на нее деньги. Второй делец протянул ему пакет с белым порошком.

– На кончике чайной ложки в воду, раз в день, не больше, – послышался его глухой голос. – Пять дней минимум. Захочешь снова – найдешь нас через этого.

– Погодите… а побочные? До или после еды?

Но те даже не стали отвечать на его вопросы и ушли.

– Да без разницы, – ожил Муса. – Хоть сейчас насыпь ему. Гадиной буду, если наврал тебе про все это.

Лекан вернулся домой с запорошенным снегом воротом и противным предчувствием, что только что во что-то вляпался.

Амари все сидел на своем месте, отсутствующе глядя в черное окно. Эта картина напомнила ему о том, ради чего он все затеял. В душе еще теплилась вера, что люди не исчезают бесследно. Пусть тело его подвело, но дед просто спрятался за множеством тяжелых дверей и боится выйти. Надо всего лишь найти способ вывести его обратно.

Лекан посмотрел на порошок при ярком свете кухонной лампы. Он был не совсем белым. В нем словно что-то мерцало.

– И купил Джек на последние деньги волшебные бобы… – пробормотал он себе под нос.

Набрав в стакан воды, Лекан насыпал туда щепотку порошка и размешал. Почему-то все внешние звуки отрезало, и слышался только стук в висках. Он поднес стакан к губам деда и сказал:

– Давай. Возвращайся уже.

10. Другой под его кожей

Дни Кирана текли по-прежнему. К счастью, никто его не избивал, но в отсутствии угрозы начало чудиться что-то иное. Весь город точно обрел глаза и наблюдал за ним через случайных прохожих, продавцов, соседей, и даже собаки будто чего-то выжидали. Киран понимал, что какие-то вещи ему просто чудятся. Например, что мамочки с детьми специально сидят на скамейке напротив лавки, чтобы не спускать с него глаз. Но что-то во фледлундском ритме сбилось. Этот город постоянно испускал невидимые вибрации, и Киран их чутко ловил.

Он изо дня в день торчал в лавке, ухаживал за Бартошем, болтал то с Дагмар, то с близняшками, видимо выбравших диалоги с ним в качестве вида спорта. Это все потихоньку утомляло, и в мирной рутине, о которой он так мечтал, стало чего-то не хватать. А чего именно, он не мог понять. Внутри него постепенно истончалась некая стена. На памяти это никак не сказалось, но внезапно появилось отождествление со своим телом и привычками. Раньше он чувствовал себя как в футляре, и эмоции, и потребности были сильно притуплены.

С каждым днем он врастал глубже в свою кожу, и все сенсоры тоже оживали.

– А девушка у тебя есть? М-м-м? Отвечай! – поинтересовалась Дагмар, привычно докучая во время работы.

Впрочем, ее компания совсем не раздражала. В ней, как и в Эрике, ощущалось что-то ему близкое. Фергюсонов характеризовала какая-то безродность, и от этого они интуитивно тянулись к себе подобным.

– Нет.

– А парень?

– Тоже нет.

– Тебе вообще кто-нибудь нравится? – скривилась она. – Видал, как эти однояйцевые вокруг тебя вертятся? Ты мог бы быть популярным.

– Я не хочу быть популярным.

– Извращенец ты… – щурила она глаза, а Киран посмеивался и оставлял ее слова без ответа.

На женщин он посматривал, но ничего не испытывал. Однако после внезапного возвращения в свое тело что-то поменялось. Столкнувшись недавно с какой-то посетительницей, он поймал себя на мысли, что хотел бы ощутить прикосновение обнаженной кожи. По утрам появилась эрекция, и постепенно начал охватывать новый тип голода. Под кожей свербило, и что-то вот-вот норовило сорваться, но это все же было больше чем желание близости.

В снах вдруг удавалось соединиться с этим нечто. Вокруг него клубился фиолетовый мрак, а вдали горели всевидящие огни. В этот момент он словно находился в центре себя, но с ним был кто-то еще, выжидая чего-то в темноте. Киран просыпался с чувством необъяснимого страха и даже не мог сказать, перед чем именно. Внутренности будто скручивались в узел.

В пятницу вместо Дагмар появился Эрик. В отличие от сестры он не захаживал каждый день. Неторопливо приблизился к полкам, которые Киран упорядочивал, и махнул рукой. Выглядел знакомый измотанным, под глазами проступили синяки. Теперь в его привлекательности обозначилась некая болезненность. Впрочем, девочки и от этого в восторг пришли бы.

– Как жизнь?

– Не спрашивай, – мрачно ответил он на вопрос Кирана. – Дагмар серьезно пострадала от своей чокнутой мамаши. Отец, конечно же, делает вид, что это не его проблема. А разгребаю все, как обычно, я.

Теперь стало понятно, почему он выглядит как живой труп.

– Она в порядке? – коротко осведомился Киран.

– К счастью, да, но нервы у нее и без того на ниточках были. Ее мать в этот раз переступила все границы и поранила ее. Полиция кудахчет, что, мол, поищет, но они даже не составили ее фоторобот для поимки. Буду писать жалобу в управление. Сару пора посадить надолго. А там, надеюсь, Дагмар окончит школу и уедет отсюда.

Стоило признать наличие у него деловой хватки. Они немного помолчали, застыв друг против друга. У Эрика была манера завязать в своих мыслях, и он не сразу от них пробуждался. Наконец, он поднял глаза на Кирана и сказал:

– Прости, что сразу с нытьем. Сам нормально? Я вот решил, дай гляну, как поживает самый битый человек Фледлунда.

Они посмеялись. Киран вкратце сообщил, что ничего у него происходит. И на том спасибо.

– Швы тебе надо уже снять, – заметил Эрик, разглядывая его лоб. – Поехали к нам, я закончу начатое. А вообще, давай развеемся? Хочу нажраться как следует, но в одиночку надоело.

– Дас радостью. Уже пора закрываться, так что можем пойти буквально через полчаса.

Эрик кивнул и упал в ближайшее кресло. Киран запер лавку, снял кассу за день и отнес ее в кабинет к Бартошу. Тот ужинал, одновременно что-то читая в полутьме. Киран включил ему лампу и заварил чай.

– Я ухожу, – с промедлением сказал он, хотя никто не просил его отчитываться. – Буду поздно.

Бартош кивнул, но прежде чем Киран вышел, вслед раздалось странное напутствие:

– Осторожнее с Фергюсоном.

Он поймал внимательный взгляд старика, но времени на расспросы не было.

Они с Эриком вышли из лавки через служебный вход и вскоре выехали на дорогу, ведущую в пригород. Не в первый раз бросилось в глаза, что автомобиль у него был какой-то редкой марки.

– «Роллс-ройс» «Серебряное облако» 1966 года, – пояснил Эрик. – Это уже винтаж. Но внутри он абсолютно новый. Механик отца – гений.

Машина была броская и стильная, Эрику она очень подходила. В ней отчетливо отражался его вкус. Все, что он себе выбирал, выдавало его характер, точнее скрытую в нем энергию. Он выглядел хрупким и меланхоличным, но при ближайшем общении в нем проглядывал неспящий огонь, и было предчувствие, что полыхнуть может очень сильно.

В этот раз первый этаж особняка утопал в свете, но к ним никто не вышел. Откуда-то сверху доносились громкие звуки телевизора. Может, его смотрела Дагмар, но раз она к ним не вышла, явно была не в том настроении. Их визит прошел инкогнито. Эрик завел Кирана в уже знакомый кабинет и аккуратно снял все швы. Рана, по его мнению, заживала хорошо. Задерживаться не стали, их ждали бары.

Эрик предложил начать с уже известного караоке.

– Если ты не против, – добавил он, выруливая на улицу, где располагалось большинство городских кнайпе. – Мы уйдем в кабинеты, и я предупрежу секьюрити, чтобы никого не пускали.

– Мои преследователи могут быть везде, так что по барабану, – отозвался Киран и поинтересовался с усмешкой: – Почему караоке? По тебе не скажешь, что ты любишь петь.

– Не поверишь, я сам в шоке, – без капли иронии ответил Эрик. – Но как напьюсь, тянет поорать поп-хиты. Мама говорит, мой дед такой же был, и при виде него вечером все караоке-бары на районе закрывались. Слава о нем на все Хоккайдо была. Наследственность – странная вещь. Никогда не знаешь, как выстрелит.

Эрик говорил много и почти обо всем подряд: фледлундских ресторанах, Дагмар, которую отец постоянно спихивал на него, об одержимости семьи фабрикой, своей учебе в Гамбурге… Ему вообще было свойственно доминировать в разговоре. Кирана с его провалами в памяти даже устраивало, что Эрик непринужденно заполнял любые паузы. Они словно дополняли друг друга. Стремительная череда событий расслабила, и Киран вдруг почувствовал себя живым. В венах даже забурлило незнакомое предвкушение. Или же дело было в том, что у него появился друг, и это стало важной зарубкой в его фледлундской жизни.

Бар пребывал в типичной для него атмосфере: главный зал утопал в цветном дыме, а из колонок рассеивались электронные биты. Эрик повел Кирана по узкой лестнице на второй этаж, и они оказались в знакомом синем коридоре. Журавли на стенах разлетались в разные стороны, и, как в прошлый раз, возникло необычное ощущение, что здесь портал в другое измерение и они вышли из Фледлунда.

Эрик снял зал для больших компаний, но звукоизоляция была плоховата, и до них доносились вопли из соседнего кабинета.

– Бар, если честно, дно, – хмыкнул он. – Но лучше во Фледлунде не найдешь. Отсюда я будто переношусь в параллельную реальность. Знаешь эту теорию про множественные вселенные, где живут твои копии? Вот тут есть Эрик, который поет слезливые песни.

Это сильно перекликалось и с мыслями Кирана. У них действительно было схожее мироощущение.

Принесли напитки и еду, а затем начались обещанные песнопения. Паршиво они исполнили несколько современных хитов, на большее Кирана не хватило. Тогда Эрик продолжил в одиночку и переключился на японскую попсу. Киран же уселся в углу на вульгарном диване с рюшами и наблюдал за Фергюсоном. Происходящее уже воспринималось сквозь туманную пелену опьянения.

Эрик застыл на подсвеченной мини-сцене и что-то отчаянно горланил, явно не нуждаясь в зрителях. Эта же песня раздавалась в ту ночь, когда Киран наткнулся на Дагмар в коридоре (сейчас уже не удивляло, что она таскалась за братом даже по самым сомнительным местам). Мелодия была довольно жизнерадостная, но от исступленного исполнения Эрика Кирану постепенно становилось не по себе. Тот пел надсадным голосом. В конце просто упал на диван, и черные пряди скрыли его лицо. На виду остался только острый подбородок, а грудь тяжело поднималась в такт дыханию.

– Ты в порядке? – осторожно поинтересовался Киран.

Эрик кивнул и провел дрожащей рукой по лбу, откидывая волосы. В его глазах стояло странное парализованное выражение: в порядке он явно не был.

– Это любимая песня моей бывшей девушки, – наконец пояснил он. – Она заставляла меня ее петь. Типичный J-pop, аж жуть берет.

В словах ощущался какой-то подтекст. Эрик перевел дыхание и добавил:

– Потом она умерла, а я пою ее, когда хочу, чтобы мне стало по-настоящему плохо.

На заднем плане все еще играл слащавый полифонический минус, и это все больше напоминало какое-то изощренное наказание, которое Фергюсон изобрел для себя сам. Подсветка поочередно меняла цвета, и лицо Эрика в каждом представало по-разному. То страшное, то красивое. Киран никогда не понимал, как находить слова для других людей, поэтому молчал. Но его реакции и не ждали.

– В припеве поется: «Слов «спасибо» и «я люблю тебя» недостаточно, но позволь хотя бы сказать, что я счастлив»[10]10
  Отрывок из песни Kiseki японской группы GReeeeN.


[Закрыть]. Ребекка всегда считала, что я мало ее люблю… Сейчас осмысливаю эти строчки иначе.

На пересечении множественных вселенных открывались спрятанные раны, и Эрик казался измученным и несчастным человеком. Что-то было на этом этаже, обнажающее на короткое мгновение суть вещей. Но вот песня доиграла, и свет снова стал нормальным. Портал закрылся.

По губам Эрика пробежала легкая усмешка, хотя глаза оставались пустыми.

– Забей. Я со странностями.

– Мне жаль. Я слышал тебя еще раньше в ту ночь. Показалось, что песня совсем не веселая. Если не хочешь, не будем об этом.

– Да, лучше как-нибудь в другой раз, – заявил Эрик и опрокинул в себя весь бокал. – Давай лучше о тебе. Что там на личном? Приметил кого?

– Вы что с Дагмар, сговорились? – не выдержал Киран. – У меня никого нет. Я вообще почти ничего не испытываю. Ни особой радости, ни грусти, ни интереса. Как будто меня всего стерли. Разве это не страшно?

– Это хорошо. Это очень хорошо, – покачал головой Эрик, пьянея на глазах, хотя до этого держался хорошо. – Эмоции травят. Я, оказывается, был счастливее, когда ничего не чувствовал…

Его слова звучали все более странно. Разве можно совсем ничего не чувствовать? Или он просто выбирал экстремальные метафоры? Внезапно Эрик расхохотался и мгновенно преобразился.

– Господи, не верю, что ты еще никого не склеил во Фледлунде! Хоть на ночь!

– Я не чувствую связи ни с чем вокруг. Как отрезан. Все из-за чертовой памяти, – попробовал объясниться Киран, почему-то чувствуя себя сконфуженным.

– Так, у меня идея! Найдем тебе сразу двух девушек, и делай с ними всю ночь, что захочешь.

Даже сквозь опьянение контрасты Эрика пугали. Разбитый страдалец превратился в распутника, и это произошло очень быстро.

– Пошли вниз…

– Погоди…

– Слушай. – Эрик замер напротив, весело поглядывая на него. – На меня вообще не обращай внимания, у меня свои загоны. Но с тобой надо что-то делать. Я мог бы тебя отправить в пуфф[11]11
  Puff (нем.) – название публичного дома в Германии.


[Закрыть] с рекомендательным письмом, но что-то мне подсказывает, что ты в этом вопросе лучше, чем о себе думаешь. Давай иди вниз и не парь себе голову. Тебе нужно развеяться! Что ты как девственник…

И почти пинками выпроводил его в бар. Заодно всунул какую-то карточку, оказавшуюся визиткой ближайшего мотеля. Да, Эрик в таких делах оказался не промах.

Синий цвет сменился зеленым, и все заволокло дымом. Киран сел за стойку и заказал себе еще одну выпивку. Казалось, Эрик просто хочет побыть один. После той песни на нем лица не было.

В этот раз многие танцевали, и в их воздетых руках было что-то ритуальное. Его уже тоже затягивало. Некий предохранитель слетел, и течение потянуло за собой.

«Не парь себе голову…» Взгляд встретился с какой-то девушкой в другом конце бара, и они одновременно друг другу улыбнулись. Биты усиливались, и начинал охватывать незнакомый азарт. Девушка не отводила взгляд, недвусмысленно намекая на сближение. Внутри Кирана что-то зажглось и повело. Он пересел к ней, и завязалась немного неловкая беседа. Она удивилась, поняв, что он говорит только на английском. Разговор не запомнился, его вели не с этой целью. Их головы сблизились, и он ощутил ее мягкие губы и запах цветочных духов. Руки тут же соприкоснулись, и вскоре они буквально сплелись в живой узел. От их похоти все словно электризовалось.

Через полчаса они уже ввалились в номер мотеля и с ходу начали стаскивать друг с друга одежду. Тепло ее тела, запах и прикосновения к полупрозрачной коже на ее шее сводили с ума. У Кирана не осталось никаких мыслей.

– Обожаю татуированных мужчин, – восхищенно произнесла она.

Девушка тоже была покрыта тату, в основном руки, в стиле блэкворк. Они притянулись как два магнита.

– И где ты такой скрывался все это время? – болтала она какие-то глупости, вонзая в него свои ногти.

Когда он соприкоснулся с ее наготой, что-то ударило в голову. Киран бросил девушку на кровать и навалился сверху. Руки сжались вокруг ее горла, и он ощутил, как в его глубине что-то трепещет. Он задвигался, сжимая ее все сильнее, а она молотила изо всех сил по подушке. Видение затуманилось, но что-то в этой картине было не так. Ее тело судорожно дергалось, а изо рта шел хрип.

«Остановись», – с трудом приказал он себе, и руки наконец разжались.

Девушка тут же вырвалась и отскочила в противоположный угол, кашляя и с шумом втягивая воздух. В отсвете уличных фонарей предстало ее искаженное, вспотевшее лицо. От первоначального восторга на нем не осталось и следа. Теперь она смотрела совсем по-другому: затравленно и с опаской.

С запозданием до Кирана стало доходить, что он сделал что-то не то.

– Ты что… больной? – выдавила она, не отводя от него широко раскрытых глаз.

– Прости… – пробормотал он, тоже растерявшись. – Я… сделал тебе больно?

– Ты еще спрашиваешь? – рявкнула она.

Киран хотел подойти к ней, но девушка резко отступила назад.

– Не смей ко мне приближаться!

В панике она обвела комнату взглядом, похоже выискивая поблизости что-нибудь тяжелое.

– Извини. Правда. – Он успокаивающе поднял вверх ладони. – Я… не понял, как это произошло.

С минуту они смотрели друг на друга из разных углов. Она словно не верила, что у него нет плохих намерений. Киран больше не двигался, ощущая стыд и уже собственную панику от непонимания происходящего. Спустя мгновение девушка ожила и, подобрав свою одежду, попятилась к двери.

– Слушай, я не в этой теме. Пока, – бросила она напоследок и выбежала в коридор в чем мать родила.

Обессиленный, Киран прислонился к стене и поймал в зеркале свое отражение. Как наяву, оно вопрошало: «Зачем ты это сделал?» Некстати в голове всплыл образ Дагмар, и она весело припечатала: «Извращенец!»

* * *

Он не помнил, как добрался домой. Происходящее после мотеля напоминало прогулку по бесконечному темному туннелю, а мимо пролетали хаотичные огни. Может, это были машины. Может, его воображение.

Той ночью вместо огней во тьме ему привиделось что-то новое. Перед ним простиралась бирюзовая водная линия. Кто-то стоял с ним рядом и держал за руку, и от этого внутри разливалось незнакомое спокойствие. Казалось, что пока этот человек с ним, он может быть кем-то другим. Кем-то лучше…

Киран пришел в себя только на следующий день с дикой головной болью и жуткой сухостью во рту. Часы над дверью показывали одиннадцать утра. Он мгновенно вскочил, едва сдерживая тошноту, и отправился в душ.

«Как я мог так напиться…» – пронеслась только одна мысль.

Не завтракая, он помчался в магазин, то и дело роняя ключи, но еще издали заметил, что он открыт. Бартош занял место у кассы и, как всегда, что-то читал. Редкие посетители разбрелись по углам, все выглядело как в обычную субботу. Заметив серого с перепоя помощника, старик усмехнулся одними глазами и махнул рукой. Похоже, он на него совсем не злился.

Медленно Киран отступил к лестнице, ощущая, как замедляется сердцебиение. Мысленно он все еще был в полумраке комнаты мотеля: стоял в одиночестве у зеркала и не мог пошевелиться. Возможно, часть его там навсегда и осталась, не веря в то, что натворила…

Спустя час он все же пришел в себя, выпив кофе и приняв таблетку от мигрени. Напряжение в переносице разошлось, но легче не стало. Теперь события прошлой ночи превратились в нарезку треш-фильма. Лицо девушки стерлось из памяти напрочь. Он помнил ее татуировки – черные розы на руках, призрачный синий свет, следовавший за ним из комнаты в комнату, и ее живое, трепещущее горло. Как страшно выпучивались ее глаза…

«Она же подавала знаки все время… Как могла…» – с ужасом думал он.

Опять хотелось ошпарить руки кипятком. Он чуть не задушил человека. И ему это дико нравилось… Но ночной Киран превратился в тень на стене, и вместо него опять появился бестолковый парень без памяти.

И еще он понятия не имел, как там Эрик. Откуда-то была уверенность, что с ним ничего не сделается и он в любом виде до дома дойдет. Но поговорить с ним стоило. Тот как будто понимал что-то о Киране без слов, и так хотелось, чтобы уже кто-нибудь объяснил, что с ним. Недолго думая, Киран набрал по городскому его номер, записанный на конверте. Трубку долго не брали, затем ясно раздалось:

– Алло.

Голос Эрика звучал как обычно.

– Это Киран.

– О, – послышались нотки веселья. – Ну, как прошло? Видел, как ты какую-то девушку буквально уволок за собой.

«Откуда он это видел?» – хотелось спросить, но это уже было не важно.

– Вот это и хочу обсудить. Кое-что случилось. Мы… можем встретиться?

– Конечно, – охотно отозвался Эрик. – Сегодня я с Дагмар весь день буду, но завтра часам к десяти вечера подъеду. Нормально?

– Да. Спасибо. Заходи через двор, фамилия на звонке «Бартош».

– До встречи.

Киран положил трубку, пребывая в невеселых мыслях. Хозяин еще раз дал ему понять, что сегодня он может не работать, и не было слов, чтобы выразить Бартошу свою признательность. Про себя Киран без конца повторял, что надо дождаться Эрика. Он всегда что-нибудь да придумывал. Но жить с этой чернотой в голове, не зная, что из нее выстрелит, больше не хотелось.

Бартош прикатил на кухню в обед и не скрывал веселья. Старик всегда пребывал в ясном уме, и Киран подозревал, что он совсем не такой идеалистичный, каким кажется. Просто ему, вероятно, нравилось видеть в людях лучшее. В некотором роде Киран его понимал. Доверять на самом деле намного легче, чем ждать от всех подвоха.

– Не красней, – сообщил Бартош, замечая его смущенный взгляд. – Молодость. И со мной бывало.

– Спасибо вам, герр Бартош. За все. Я отработаю.

Тот опять махнул рукой и какое-то время рассматривал свой базилик в горшках. У Кирана уже давно зрел вопрос, и, возможно, сейчас был подходящий момент. Они никогда откровенно не говорили, тактичность была еще одной чертой хозяина лавки. Но его мнение сейчас казалось важным.

– Герр Бартош… я могу вас спросить?

Тот чуть повернул голову и едва заметно кивнул.

– Почему вы так хорошо ко мне относитесь?

Морщины в уголках глаз собрались вместе, старик явно улыбался. Это можно было понять только по взгляду – он носил пышные усы.

– Потому что все люди заслуживают хорошего обращения. Разве нет?

– И вам не важно… кто я? Что я делал?

Бартош знал ситуацию Кирана в общих чертах, но она его не волновала. Чем он руководствовался в выборе помощников, до сих пор Кирану было неясно. Никакой другой немец в жизни бы не нанял Кирана с его бюрократическими проблемами, не говоря уже о языковом барьере.

– Разве честно судить нас по тому, кем мы были? Люди меняются каждую секунду. Обновляются клетки, взгляды, даже привычки. Это был бы очень простой мир, если бы мы всю жизнь оставались одними и теми же.

– Но вы же не знаете, кем я был, – не выдержал Киран, хотя от слов старика невольно улыбнулся.

Тот наконец повернулся к нему, его лицо не выражало никакой подозрительности.

– Мне это не важно. Я вижу, что сейчас ты хороший человек. Так оставайся им столько, сколько сможешь.

После этих слов хотелось на полном серьезе броситься ему в ноги. Одной фразой он реабилитировал Кирана после этой кошмарной ночи. И ему искренне хотелось стать лучше, чтобы не разочаровать Бартоша.

– Спасибо вам…

Бартош даже не отреагировал, занимаясь своими растениями. Но оставался еще один вопрос.

– Вчера вы мне дали совет… по поводу Эрика Фергюсона, – все еще пребывая в смущении, продолжил Киран. – Могу я узнать, почему его стоит опасаться?

Старик замер, медля с ответом. Его водянистые голубые глаза уставились в окно, и понять, о чем он думает, было сложно. Через минуту он сказал более отстраненно:

– Про их сына говорят разное. И если ему что-то надо, он из-под земли это достанет. В этом плане яблоко от яблони недалеко упало.

Киран кивнул, почему-то ощущая облегчение. То, что Эрик любил все дожимать, уже было понятно. Качество, определенно, спорное, но не обязательно плохое.

– Я просто передаю, что слышал. Может, тебе он будет хорошим другом.

Больше Бартош ничего про Эрика не сказал, и расспрашивать Киран не стал. Он уже уяснил причины неприязни сверстников к Дагмар, не исключено, что и старшего брата причесали под ту же гребенку. Богатых никто не любит. Они поели в молчании, затем хозяин попросил закупиться продуктами, и уже окончательно протрезвевший Киран отправился в супермаркет.

Рутина его затянула, и в ней в очередной раз нашлось убежище от плохих мыслей. Хотя беспокойство где-то в глубине все еще скребло и не отпускало. Сложив все покупки в большой рюкзак, Киран неторопливо шел назад в лавку. На улице взгляд непроизвольно скользнул по окнам той первой кнайпе. Тогда пивная казалась невероятно атмосферной, а сейчас это было просто обшарпанное заведение, где сидел всякий сброд.

Присмотревшись, Киран заметил знакомое лицо: это был Отто Граммель, глава «Плутона». Мужчина кому-то усердно кивал и улыбался. Из-за того, что Бартош ругал его на чем свет стоит, уже не получалось относиться к нему без предубеждения. Напротив Отто сидели крупный лысый мужчина с близко посаженными глазами и тот самый урод со шрамом над губой. Киран невольно замедлил шаг, а затем аккуратно встал за рекламный стенд, наблюдая за троицей сбоку.

Еще в свой первый визит он понял, что это бар для «своих». Почти все посетители в нем были завсегдатаями. Сейчас это подтвердилось. Уже знакомый недружелюбный бармен подошел к троице и, добродушно скалясь, похлопал одного из них по плечу. Вот и нашлось объяснение того, как они на него вышли в ту снежную ночь. Каким-то образом Киран был связан с «Плутоном», и нелегкая занесла его именно в этот бар, о чем бармен немедленно доложил «плутонцам». Его отделали как следует, по наводке, а не случайно. Непонятно только, какие у «Плутона» с ним интересы.

Киран наблюдал еще какое-то время, затем скользнул в боковой переулок и пошел на всякий случай дворами. Домой он пришел позже, чем мог бы, но разборки с «плутонцами» не входили в его планы, особенно когда за спиной было три кило картошки.

Осознание, что они так близко, снова растревожило, и остаток дня прошел как в тумане. Вечером он ушел в подсобку – подклеивать корешки старых книг. Работа избавляла от необходимости быть наедине с собственной пустотой.

Около восьми вечера неожиданно звякнул колокольчик. Киран настороженно оторвался от очередного ветхого тома, над которым работал, но ему не почудилось.

«Что за черт, мы же закрыты…»

Выйдя из подсобки, он обомлел. У стеллажей прохаживался уже знакомый лысый тип из бара, и вид у него был очень заинтересованный.

Некоторое время Киран оставался в тени, раздумывая, как поступить. Затем решил, что надо обращаться с ним как с заплутавшим клиентом.

– Мы уже не работаем, – сказал он, чуть приближаясь. – Видимо, я забыл запереть дверь. Прошу прощения, но вам нужно уйти.

Визитер стоял в профиль, и его нос с горбинкой напоминал клюв хищной птицы. Он будто не слышал, что к нему обращались. Но неожиданно на его губах проступила улыбка.

– Я ненадолго, Киран.

Неторопливо мужчина приблизился к нему, не проявляя агрессии. Это несколько отличалось от поведения его соратников, у которых при виде Кирана срабатывал коленный рефлекс. Язык его тела был очень плавным и медленным. Именно это внушало наибольшую тревогу. Он был другим: более вдумчивым, степенным и, похоже, знал меру каждому действию. Теперь они стояли лицом к лицу, и от улыбки этого типа все больше становилось не по себе.

– Расслабься, – произнес тот почти шепотом. – Никто тебя бить не будет. Я же не как эти щенки тупоголовые. Поговорим по-людски.

Киран еле заметно кивнул, не сводя с посетителя глаз. В любой момент он был готов отразить нападение и уже не сомневался, что сумеет.

Гость тем временем оперся на стойку и неспешно продолжил:

– Ну и дела, кто бы мог подумать, что ты будешь торчать в книжной лавке. Ты и интеллигентность вообще не родственные понятия. – Визитер весело рассматривал Кирана в тусклом свете торшера. – Кстати, мне надо представиться. Снова. Зови меня Пчеловодом.

– И откуда мы знакомы? – вполголоса спросил Киран, чтобы не привлекать внимание Бартоша. Тот был в своей спальне, но мог приехать на шум.

Пчеловод усмехнулся и покачал крупной головой:

– Да, правду, значит, про тебя говорят. Ты уцелел, но мозги тебе отшибло полностью. Что, реально только свое имя и помнишь?

Мгновение они смотрели друг на друга в упор, и Киран решил быть откровенным.

– Да. Только это и помню.

– Эх, не учли мы, что из ямы есть еще выход. Мои люди как узнали, что ты выжил при обвале, сразу решили тебя закопать обратно, даже меня не спросив. Больно ты нам нагадил. Прости, что помолотили. Я им сказал, чтобы они больше так не делали. С тебя сейчас спрос маленький. Даже по лицу вижу, что тебя как подменили. Мы за тобой уже две недели наблюдаем. Если думаешь, что можешь спрятаться от нас во Фледлунде за раскрытой книжкой, то сильно ошибаешься.