Текст книги "Неподходящее знакомство"

Дуглас наконец вернулся из очередной поездки, продлившейся десять дней, и позвонил. Джозефин тут же показалось, что впервые за много дней на небе засияло солнце. Удивительно, как живительно влияло на нее его присутствие!

Она стояла наверху лестницы, ведущей в «их спальню», и наблюдала, как он поднимается по ступеням, не сводя с нее восхищенного, полного страсти взгляда.

– Ты даже не представляешь, до чего ты красива, – прошептал Дуглас, притянув ее к себе и уткнувшись носом в ее роскошные темные волосы. Поднял руку, развязал тонкий пояс ее возбуждающего прозрачного наряда и припал губами к груди.

– Ты уверен, что не устал после перелета? – кокетливо спросила она, сияя глазами.

– Устал, но это сущий пустяк, – ответил Дуглас, сдвигая тонкую ткань с ее плеч и позволяя ей упасть на пол. – Я намерен дойти до полного изнеможения. С твоей помощью, драгоценная моя Джози, – добавил он, прикасаясь руками к вожделенной нежной и гладкой коже.

Она села в постели, ощущая, как бешено колотится сердце, и протянула к Дугласу руку.

Ей приснился страшный, тягостный сон. Они шли по какому-то лабиринту – Дуг впереди, она за ним. Он постоянно ускорял шаги, и ей приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним. Но вот он уже скрылся за очередным поворотом, а когда она добралась туда, то не увидела его. Ей надо было закричать, позвать его, попросить подождать… но она только беззвучно раскрывала рот…

– Дуг, – тихо позвала Джозефин, придя в себя и увидев его силуэт на фоне окна. – Что-то случилось?

Он обернулся и тихо ответил:

– Прости, милая, я не хотел будить тебя. Нет, все в порядке. Мне просто не спалось.

Она выскользнула из кровати, подошла к нему и обняла.

– Пожалуйста, дорогой, давай снова ляжем. – Нервно хихикнула и добавила: – Мне приснился дурной сон.

– Хочешь рассказать? – спросил он.

Джозефин задрожала. Тон его был холодным и недружелюбным.

– Мы были в лабиринте. Ты шел впереди, а потом исчез. Я искала, искала, искала тебя…

– Ничего, это только сон. Я здесь, – произнес он, погладив ее по щеке.

– Да, ты здесь, – согласилась она. Но ее тревожила его холодность. – Наверное, все потому, что тебя так долго не было. Очень долго. Слишком долго. Я скучала, Дуг.

Ей очень хотелось, чтобы он сказал: «В следующий раз я возьму тебя с собой». Но вместо этого услышала:

– Мне не всегда удается сократить срок поездки.

– Почему ты встал, Дуг? – заглядывая ему в глаза, спросила Джозефин. – Я мешала тебе спать?

– Нет. Мне надо было подумать. О многом. Ночь – хорошее время для этого.

– Но не только для этого, – шепнула она, прижимаясь к нему грудью.

– Не только, – хрипло подтвердил Дуглас и понес ее в постель.

– Джози, мы с тобой не виделись целую вечность! – заявил Эдди, позвонив ей на работу. – Давай поужинаем сегодня вместе.

– Поужинаем? – удивилась Джозефин. – А что скажет твоя Беатрис? Она отпустит тебя вечером с посторонней женщиной?

– Не волнуйся за нее, – отрезал Эдди. – Как насчет «Миража»? Часов в восемь? Подойдет?

– Вполне.

– Тогда до встречи, – сказал ее бывший зять и повесил трубку.

Джозефин с нетерпением ждала вечера. Они с Эдвардом давно не виделись, и ей не понравился его раздраженный тон при телефонном разговоре.

Что-то с ним творится неладное, думала она, направляясь к «Миражу» – небольшому, но очень уютному ресторану на углу Двадцать восьмой улицы и Мэдисон-авеню. Может, с Беатрис поссорился? В прошлый раз он говорил, что она поехала навестить родителей, а сегодня собирается провести без нее весь вечер. Странно…

– Джози! – воскликнул Эдди, поднимаясь из-за столика. – Наконец-то!

– Прости, меня задержали, – улыбаясь ответила Джозефин, вглядываясь в его лицо. Похудевшее, даже осунувшееся, с кругами под глазами. – Как твои дела? – оживленно спросила она, делая вид, что ничего не замечает.

– Нормально.

– Как новая работа?

– Неплохо. Очень неплохо, – просветлев, ответил он. – Я предложил новый подход к решению одной проблемы, и меня поддержали. Приятно снова почувствовать себя по-настоящему нужным. И заниматься интересным делом.

– Я рада за тебя, Эдди. Ты просто мучился в той редакции.

– Это верно. Мне всегда было скучно читать чужие статьи вместо того, чтобы писать свои. Знаешь, может, я даже со временем вернусь к практической работе.

– Правда? Вот здорово! – с энтузиазмом отозвалась Джозефин. – Только как же твоя будущая жена на это будет реагировать? Помнишь, Сэмми вечно ворчала, что ты чуть ли не ночуешь в институте, когда идет эксперимент.

Эдвард грустно усмехнулся.

– Помню, еще бы не помнить. А что касается будущей жены… я расстался с Беатрис.

– Да ты что? Не может быть. Вы же всего два месяца назад…

– Не напоминай. Мне сейчас кажется, что у меня было временное помрачение рассудка. Пустая, глупая, хотя и красивая кукла. Знаешь, Джози, – помолчав, признался Эдвард, – после твоей сестры мне непросто будет найти себе пару. Она приучила меня иметь дело с женщиной умной и целеустремленной. Не знаю, удастся ли мне найти ей достойную замену. – И он вздохнул.

Джозефин накрыла ладонью его руку, слегка сжала.

– Ты никогда не думал попытаться помириться с ней?

Последовал еще один вздох, более глубокий.

– Думал. Не раз. А с тех пор, как она вернулась в Даллас, так почти каждый день.

– И что же? – осторожно спросила Джозефин. – Тебя смущает этот Гарри? Так она говорила мне, что отправляет его обратно в Сан-Франциско.

– Гарри? Не смеши меня, малышка! Безмозглый идиот этот Гарри. Разве он может кого-нибудь смутить? Он все равно наскучил бы ей рано или поздно, – горько усмехнулся Эдди. – Ты что, правда ничего не знаешь?

– Не знаю? Что именно?

– Она уже почти месяц как везде появляется со своим новым поклонником. И мне говорили, что они держатся как любовники. Нет, влюбленные.

– Не может быть! – воскликнула Джозефин, почувствовав, как у нее упало сердце.

– Еще как может! – заверил ее Эдвард.

– Кто… кто он такой? – с трудом выдавила она.

– Понятия не имею. Знаю только, что он богат, высок и, по общему мнению, чертовски красив.

– Эдди, признайся, ты описываешь самого себя, – засмеялась Джозефин, хотя на душе скребли кошки.

– Не потешайся, малышка, – поморщился он. – Мне и так тошно. Ты не поверишь, но я все еще люблю твою сестрицу, хотя она и причинила мне немало горя.

Джозефин помолчала, переваривая это вырвавшееся из глубины сердца признание.

– Эдди, ты же знаешь, я всегда была на твоей стороне. Хотя и делала вид, что сохраняю нейтралитет. Хочешь, я поговорю с Сэмми? Может, мне удастся урезонить ее…

Эдвард посмотрел прямо в глаза Джозефин и горько усмехнулся. Потом отвел взгляд, и она увидела, как с его лица сбежала краска. Она повернулась, и…

В зал ресторана входила сияющая Саманта, а рядом с ней, поддерживая под руку, шел мужчина, который только сегодня утром обнимал и целовал ее, Джозефин.

Они приблизились к их столику, и Саманта изумленно, но тем не менее радостно воскликнула:

– Эдвард? Вот неожиданная встреча! И моя милая Джози! Рада вас видеть, дорогие мои. – Она повернулась к своему спутнику и безмятежно проворковала: – Дуглас, ты ведь знаком с моей сестрой Джозефин. А это Эдвард, мой бывший супруг, редактор серьезного научного журнала. Эдди, познакомься с моим дорогим другом Дугласом Макштайнером.

Джозефин замерла, словно примерзла к стулу. Все худшие страхи сбылись: ее любовник и ее сестра – вместе!

В груди защемило, нет, заломило, словно туда вогнали кол, руки и ноги похолодели. Она побелела как смерть. Голова кружилась, а в ушах гудело: с моим дорогим другом Дугласом Макштайнером, с моим дорогим другом Дугласом Макштайнером, с моим дорогим другом Дугласом Макштайнером…

С трудом заставив себя посмотреть ему в глаза, она не обнаружила в ответном взгляде темно-карих, таких любимых ею глаз ни смущения, ни замешательства, ни раскаяния, ни сожаления. Ни желания. Дуг холодно взирал на нее, как на чужого безразличного ему человека. Правда, с едва заметной опаской.

Он думает, что я сейчас устрою публичный скандал, поняла Джозефин. Может быть, даже плесну ему в лицо вином.

– Добрый вечер, мисс Перкс, – вежливо склонив голову, произнес Дуглас. – Мы с вами не в первый раз встречаемся в ресторанах. Впрочем, Даллас не настолько большой город, чтобы считать это сверхъестественным совпадением.

– О да, – услышала она свой ровный и безупречно вежливый голос. – Вы, безусловно, правы, мистер Макштайнер. Хотя, уверена, это в последний раз.

Джозефин отвернулась. Она думала только об одном: скорее бы все закончилось. Агония не может длиться вечно.

А Саманта беззаботно предложила, словно не замечая ни смятения сестры, ни полных тоски глаз Эдди:

– Может, мы все сядем за один столик?

Господи, только не это! – мысленно взмолилась несчастная Джозефин.

– Сэмми, мы уже заканчиваем ужинать, – негромко произнес Эдвард. – Давай как-нибудь в другой раз.

– О! – Она обвела глазами сестру и бывшего мужа и согласилась: – Да, пожалуй, ты прав. Дуг, идем к нашему столику.

Дуг! Дуг! Дуг! – звенело в ушах Джозефин похоронным звоном. Он для нее Дуг! Уже!

Дождавшись, когда Саманта со своим спутником удалилась, Эдвард взглянул на нее.

– Ты знаешь этого парня, Джози? Этого Дугласа Макштайнера?

– Мы встречались несколько раз. По делу. Но я не знаю его. – И никогда не узнаю, мысленно добавила она.

– Гмм… интересный мужчина. Держится с достоинством, – неохотно признал Эдвард. – Почему-то мне кажется, что у них это серьезно.

– Очень может быть, – ответила Джозефин, внутренне истекая кровью.

Аппетит пропал полностью. Ей необходимо было поскорее убраться отсюда, остаться одной и…

И что? Разрыдаться? Закричать и завизжать, давая выход отчаянию? Напиться? Или повеситься?

Как, как терпеть эту кошмарную боль?

Более того, как смириться с сознанием, что она сама довела себя до нее? Своими идиотскими условиями. Ведь Дуглас с самого начала хотел совсем иного. Нормальных человеческих отношений. Это все ее вина, только ее!

И чего она добилась? Того, чего хотела избежать любой ценой. Она уже давно любит его до беспамятства, до безумия. И не имеет возможности назвать его своим. Дурацкими требованиями сохранять их связь в тайне она добилась только того, что он спокойно встречался с другими женщинами. Сначала была та девушка в баре «У Марго». А теперь вот Саманта, ее собственная сестра.

Что же делать? Что?!

Неожиданно пришел единственно верный ответ: бежать, скрыться на какое-то время. А может быть, навсегда.

Джозефин поспешно отодвинула десерт, простилась с Эдвардом и уехала домой.

А следующим вечером, благодаря хорошему отношению к ней Миранды, шефа ее отдела, уже садилась на самолет. Ее ждало серьезное задание в Мексике. Которое, если повезет, займет не меньше месяца…

12

Родной город встретил Джозефин неожиданным для начала марта сумрачным днем. Она спустилась с трапа и глубоко вдохнула. Прохладный после мексиканской жары воздух показался ей довольно неприятным.

Впрочем, возможно, дело было вовсе не в пасмурной погоде. Проведенные в командировке почти три месяца не помогли ей справиться с сердечной болью. Рана, нанесенная предательством Дугласа, непрерывно гноилась, не давая расслабиться и забыться.

Не удалось ей преодолеть и свое чувство к нему. Ничто – ни долгая разлука, ни ухаживания пылкого мексиканского коллеги, ни напряженная работа не помогли ей забыть Дугласа – Дуга для близких – Макштайнера. Единственную истинную любовь ее жизни.

Одно время она даже подумывала принять предложение Роберто, тоже фотографа-рекламщика, который шел на все возможное, лишь бы добиться ее расположения. Может, это помогло бы ей хоть иногда не думать о Дугласе. Но когда Джозефин решилась сделать первый шаг в этом направлении и легла с Роберто в постель, то тут же поняла: ни один мужчина в мире не сможет удовлетворить ее страсть так, как Дуглас. На этот раз она даже не потрудилась симулировать оргазм, а молча вытерпела до конца, так же молча поднялась с кровати, приняла душ и ушла.

Никакие последующие мольбы не помогли бедняге Роберто – Джозефин была настолько безучастной, что спокойно улыбалась в ответ на все слова и, похоже, даже забыла о том, что была близка с ним.

Итак, долгое отсутствие не принесло желанного результата. Джозефин по-прежнему невыносимо страдала, вспоминая возлюбленного, и еще больше мучилась, представляя его и Саманту, наслаждающихся в доме 21 по Нортвэй-роуд. Но самым невыносимым было сознание того, что она и только она сама навлекла на себя все эти несчастья.

Горечь одиночества жгла душу, терзая ее ежеминутно, ежесекундно, раздирая калеными щипцами. И по-прежнему предстояло решить, что же ей делать с самой собой.

Оставалось попробовать лишь одно: выпросить еще одну командировку на более длительный срок и уехать из проклятого города, где все напоминает о нем. Может быть, даже уехать навсегда, не только из Техаса, но и вообще из страны…

Ей было так тошно, что даже домой возвращаться не хотелось. И она сдала чемоданы в камеру хранения, вызвала такси и поехала на работу.

Ее появление прошло на удивление незамеченным. Коллеги занимались каким-то срочным заказом и едва глаза подняли, чтобы взглянуть в ее сторону.

Джозефин не обиделась. Так даже лучше. Не нужно отвечать на расспросы, вынужденно улыбаться, рассказывать о красотах Мексики и ее темпераментных мужчинах.

Она открыла дверь фотолаборатории, вошла и привычным движением опустилась на стул, даже не потрудившись включить свет. И здесь ничто не переменилось за время ее отсутствия. Хотя…

Она потянула носом и уловила странный аромат. Знакомый, но совершенно неестественный в обстановке темной комнаты, где всегда пахло фотореактивами. Розы? Да, точно, розы. Кто это додумался притащить сюда цветы? Или, может быть, это уже не ее лаборатория? Надо срочно поговорить с Мирандой и узнать все, что произошло за время ее отсутствия.

Джозефин встала, нащупала выключатель и щелкнула им. Все помещение было уставлено высокими вазами с дюжинами роз на длинных стеблях. Кто-то потратил на цветы целое состояние. Что все это могло значить?

Она услышала шорох, обернулась и увидела, как открылась дверь, ведущая во вторую комнату, ту, где Джозефин печатала фотографии.

Ее глаза раскрылись широко-широко, а сердце застучало так, словно стремилось вырваться из груди и пуститься в пляс.

В дверном проеме стоял он, Дуглас! Дуг для близких! Стоял и смотрел на нее. Без улыбки, со странным, непонятным ей выражением темных, почти черных глаз.

Джозефин попыталась сглотнуть, но плотный ком не сдвинулся с места, мешая заговорить. Тогда она попыталась еще раз, и еще, и еще и наконец выдавила:

– Что… что ты здесь делаешь?

– Жду тебя.

– Но откуда…

– Ты же дала мне свой номер телефона, помнишь? Вот я и воспользовался им.

– Но зачем?

– Зачем? Неужели ты не понимаешь зачем? Так до сих пор ничего и не понимаешь? – внезапно охрипшим голосом медленно произнес он.

В нем звучало такое откровенное желание, что ее затрясло. Он хочет ее! Ее!!! Но…

– А как же Саманта? – с трудом выговаривая слова, спросила она.

– О, с Самантой все превосходно. Великолепно. Можно даже сказать, она счастлива как никогда, – беззаботно отозвался Дуглас.

У Джозефин закружилась голова, перед глазами поплыли разноцветные круги. Значит, он все же любит Сэмми. А она вызывает в нем лишь вожделение. Его привела сюда не любовь, как ей внезапно показалось, но приступ похоти.

– Что ж, я рада за вас, Дуглас, – едва сдерживаясь, чтобы не упасть и не забиться головой об пол, ответила она.

– Джозефин Перкс, я не ожидал от тебя такого ярко выраженного кретинизма! – рявкнул Дуглас и швырнул ей пачку фотографий. – Твоя сестра – чудесная женщина! Изумительная. Честная и порядочная. Просто ей немного не повезло в жизни. Она запуталась, но теперь все наладилось. И, признаюсь откровенно, я помог ей разобраться в себе.

Ничего не понимающая Джозефин, ошарашенная его резкими словами и вызывающим тоном, взяла разлетевшиеся глянцевые прямоугольники и посмотрела на верхний снимок.

С него ей улыбались Сэмми и Эдди. Они выходили из церкви, и Сэмми, одетая в длинное подвенечное платье, готовилась бросить в толпу свой букет. Странно, но она не помнила этого платья. Впрочем, это было давно, почти восемь лет назад. Она перевернула фотографию, и… Дата гласила: 14 февраля 1973 года. Меньше месяца назад…

– Что… что все это означает, Дуглас? – задыхаясь от волнения и по-прежнему ничего не понимая, спросила она.

– Ну и ну, – покачал он головой, – оказывается все намного хуже, чем я предполагал. Ты совсем отупела за время пребывания в командировке. Это означает, Джозефин Перкс, что Саманта и Эдвард поженились три недели назад. И я был шафером на их свадьбе, – не без гордости добавил Дуглас.

– Но как же?.. Ведь ты же… ты любишь ее, – заикаясь, произнесла она, окончательно запутавшись.

– Джозефин. Джози. Дорогая моя малышка, – неожиданно прерывающимся голосом проговорил он, – я любил, люблю и всегда буду любить только одну женщину. Тебя. И приехал, чтобы сразу же сказать тебе: я больше не намерен терпеть твоих глупых выходок, условий и договоров! Я собираюсь жениться на тебе, даже если придется связать тебя и держать в таком состоянии, пока ты не согласишься. И Саманта, кстати, полностью поддерживает меня в этом намерении. И Эдди тоже, между прочим. – Он замолчал и посмотрел на нее.

Джозефин глядела на него полными слез глазами. Она понимала, что должна что-то сказать, но слова не шли с языка. Ее переполняло огромное, невыразимое счастье. Значит… значит…

Значит, она будет счастлива! Прощай, свобода с отвратительным привкусом одиночества!

Да здравствует любовь и сладостное бремя семейных уз!

– Дуг, я… я… Дуг, поедем скорее на Нортвэй-роуд, к нам домой, – прошептала она, бросаясь к нему и обнимая за шею.

– Не раньше, чем ты скажешь, что согласна, – отстраняясь, заявил Дуглас.

– О, Дуг, я готова идти в церковь завтра утром. Но не раньше. Потому что до тех пор у нас масса дел, – сообщила она, кокетливо облизывая приоткрытые, ждущие и жаждущие его поцелуя губы.

Они обвенчались спустя десять дней. Саманта Меррит, бывшая Перкс, и ее счастливый супруг Эдвард были самыми важными и почетными гостями на приеме, проходившем в «Мексиканском седле», владении счастливого новобрачного Дугласа Макштайнера.