Текст книги "Милые развлечения"

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

– Это я.

– Да-а, – Конрад рассматривал Синтию через щель между дверью и косяком; дверь его студии была закрыта на цепочку. Потом закрыл дверь, снял цепочку и отступил в сторону, давая Синтии пройти. – Кто знает, что ты здесь?

– Никто. – Дверь хлопнула так, что Синтия вздрогнула. – Ты что, забыл, никто и не знает, что у тебя есть эта студия. – Синтия-то помнила. Она платила за аренду, потому что бездарный художник, который ненавидел работать барменом, мог оказать ей услугу, в которой она нуждалась. Выражение его лица не изменилось:

– Ты опоздала.

– Мне нелегко было уйти.

– Ты была с ним?

– Я там не была целую неделю, – сказала ему Синтия. – Найджел раздражается, если… Ну, ты меня понял. Он привык… ко мне.

– Я и кучки дерьма не дам, если у него конец отвалится. Тебе кое-что от меня нужно. Можешь получить. Но не раньше, чем я получу то, что мне надо. Все, что мне надо.

– Сделаешь? – Она стояла близко от него, проводя ногтем по его голым плечам. В одних джинсах он выглядел привлекательно и приятно воздействовал на некоторые части ее тела. Единственной мебелью в мансарде была кровать с голым матрасом на ней. Может быть, они воспользуются ею, а может и нет. Синтия спросила:

– Конни, ты не передумал? Ты будешь готов, когда я скажу «пора»?

Он не сделал никакого движения – не дотронулся до нее, но и не отшатнулся от ее прикосновений.

– Вероятно.

– Ты же говорил, что точно.

– А ты обещала, что сделаешь сначала то, что я хочу. Кое-что особое.

Синтия улыбнулась.

– А я и собираюсь. Скажи, что ты хочешь, и я сделаю. – Она припозднилась, не была у Конни целых две недели. Сексом занималась только с Найджелом, но сегодня ей очень хотелось, а Найджел не любил повторных представлений. Найджелу было очень важно хорошо работать у Тобиаса. Не менее важно это было и для Синтии, но бедный мальчик не привык каждый день ходить на работу и страшно уставал.

С ненарочитой грацией Конрад пересек мансарду, не сводя с Синтии своих черных глаз – с ее лица, груди, ног, демонстративно избегая ее, но не уходя совсем; он нашарил выключатель и включил цепочку светильников.

Мужчины-европейцы очень возбуждали Синтию. Происхождение Конрада проглядывало в чертах его чувственного, красивого лица, в оливковом цвете кожи.

Он призывно махнул ей рукой.

Синтия не двинулась.

– Хочешь? Подойди и возьми, любовь моя. – Может быть, сегодня это сработает; может быть, сегодня он переменит тактику.

– Ты же знаешь, что мне нравится, – сказал он ей. Синтия пожала плечами и подошла к мольберту, на котором была укреплена незаконченная картина.

– Что это?

– Скажу, когда заплатишь.

Синтия, повернув голову, разглядывала цветок черных теней, распустившийся на синем фоне.

– Тебе нравится, что я плачу за секс с тобой?

– Ты платишь за картины.

Картины служили оправданием для денег, которые она ему давала. Он хвастал, что его картины становятся все популярнее. Произведения, покинувшие эту студию, находили приют в чулане в квартире у Синтии. За деньги покупался секс, составлявший наиболее приятную часть их встреч. Конрад отвлекся от разглядывания Синтии, обратив внимание на подсветку, разглядывая, как освещен большой кусок чистого холста, прикрепленный к единственной стене правильной формы в мансарде. Потолок и четыре окна в нем, повторяя изгиб крыши, под острым углом опускались вниз. Большая часть пола была застелена брезентом.

– Слишком большой, – сказала Синтия про холст, – Мне некуда его деть. – Вся кладовка была уже забита его работами.

– Эту я уже продал.

Синтия пересекла пространство между ними и взяла его за руку.

– Кому? – В ней проснулась ревность. – Я тобой владею.

Конрад посмотрел на ее руку и сказал:

– Мадам, вы арендуете меня. К тому же вас давно не было. У Найджела свои проблемы, у меня – свои.

– Я звонила.

– И вот ты здесь…

– Ты сделаешь то, что мне нужно?

– Опять? – Он снял ее ладонь со своего плеча и прижал к паху. – Сегодня тебе придется меня в этом убедить.

У него там было много, но, черт, он еще не был готов. Синтия изогнула губы в слабой улыбке и сжала его член.

– Я уговорю тебя. Сначала обещай мне – ты не двинешься с места, пока я не скажу тебе, что уже пора.

Он ничуть не переменился в лице, когда ответил:

– Мадам, вы уже отдаете приказы…

В душе Синтии зашевелился страх.

– Скажи же, – до нужного времени ничего не должно произойти.

Два больших и совершенно неожиданных препятствия на пути исполнения ее плана повергли Синтию в панику. Теперь она поняла, как использовать эти препятствия в своих интересах. Ей нужен был Конрад, но Конрад, которым легко можно было бы управлять.

– Синтия, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала. На этот раз несколько разных вещей.

Синтия вздрогнула от нехорошего предчувствия.

– Так и быть.

Его ноздри раздулись.

– Для начала раздень меня, детка.

Она едва удержалась, чтобы не сказать ему, что и так всегда раздевает его.

– С удовольствием. – Она расстегнула ему джинсы. Его невероятный самоконтроль был частью представления. Усилием воли он вызывал полную эрекцию и мог качаться на Синтии часами, не кончая, пока она не начинала молить о пощаде, потом оставлял ее, едва переводящую дух, и скрывался в ванной, чтобы принять душ.

Хоть бы раз ей увидеть, как он отдает то, что хотел сохранить для одного себя!

Его ягодицы были твердыми, как мрамор. Нисколько не упругие. Синтия медленно стянула с него джинсы, поглаживая ягодицы, твердые бедра и икры. Она отбросила джинсы в сторону, запустила большие пальцы поглубже в пах и, сомкнув ладони вокруг его мошонки, приникла к ней губами.

Он тут же возбудился и на несколько секунд потерял над собой контроль. Когда же головка пениса проникла глубоко в рот Синтии, он отодвинулся.

– Встань, – взяв ее за ворот платья, он потянул и одежда затрещала по швам. Синтия попыталась оттолкнуть его руку.

– Ты порвешь мне платье.

– Новое купишь. – Он разодрал лиф на две части. – А я думал, ты этого хотела. Ты разве не говорила, что я никогда не злюсь?

Синтия посмотрела в его лихорадочно блестящие глаза и почувствовала сладостный страх.

Следующим рывком он разодрал лифчик, который она надевала, чтобы доставить ему удовольствие. Ее груди выскочили из чашечек. Конрад рассмеялся, а Синтия ощутила, как внутри у нее все стало мокрым.

– Не надо, – сказала она, притворяясь, что отталкивает его, – ты делаешь мне больно.

– Детка, твои сиськи – это что-то. «Сиськи и задница» – эту песенку надо было написать для тебя.

И вот она уже раздета. И готова. Она сделала движение в сторону кровати.

– Нет, – сказал Конрад, прижимая ее к стене. – Мне выбирать, ты забыла?

Она не успела ответить, а он уже снял крышку с какого-то ведра и погрузил кисти рук в красную краску.

– Что… Нет!

Конрад подошел к ней.

– Не надо. У меня волосы запачкаются.

– Да.

– Конни, перестань. Ну перестань!

– Мне выбирать, Синтия.

– Пожалуйста.

– Ничего-ничего.

Спасения не было. Он легко поймал ее и держал, обхватив за талию.

– Она же не отмоется!

– Конечно, отмоется. Честное слово, детка.

Он водил руками по ее телу, потом макнул руки в краску еще раз и вымазал ее бедра, поднялся к грудям, играя с сосками, пока она не схватила его за руки.

– Терпи, Красная Попочка. Все в свое время. Мы создадим здесь шедевр.

Он принялся за ее лицо.

Синтия визжала и уворачивалась, пыталась его ударить, но промахнулась. Полные пригоршни густой краски растеклись по ее макушке и потекли вниз; его длинные пальцы прочесывали ее волосы, помогая краске проникать глубже.

– Ты с ума сошел! – верещала она.

Конрад встал на колени, обнял ее бедра и пробрался языком в ее заветную щелку. Синтия откинула голову и вцепилась в его плечи.

– Да, да. Да!

У нее закружилась голова, все внутри запылало. Он перестал слишком быстро!

– Не сейчас, Конни! Ну, пожалуйста, Конни, не останавливайся!

– Ваше желание – приказ для меня, леди. Идем.

Он повернул ее к себе спиной, приподнял и вошел в нее с той нежной силой, от которой у Синтии опять все поплыло перед глазами.

Пытаясь удержать равновесие, она обвила ноги вокруг его бедер.

– Чудесно, – сказал он сзади, дыша ей в шею.

Он понес ее куда-то вперед. Ее лицо и груди уперлись в стену, на которой висел холст.

– Что за черт? – Она непроизвольно раскинула руки.

– Не беспокойся, сладкая.

Начались невероятные толчки. Он входил в нее с силой, равной которой она не встречала ни у одного мужчины, за исключением Тобиаса. Когда она не смогла больше держаться, он плотно прижал ее к стене и несколько раз сильно притиснул.

– Ты… меня пугаешь… – простонала она.

– Это поможет, – ответил он.

Он отпустил ее и смазал кожу новой порцией краски. Порыв оргазма захватил ее, еще и еще один.

Когда она уже не могла держаться на ногах, Конрад помог ей лечь на брезент.

– Пойдет. Скажи, что нужно, я все сделаю.

Синтия задыхалась.

– Грязный ублюдок.

Он показал зубы в ухмылке:

– Я? Тебе разве не понравилось?

Она повернулась на бок и положила голову на руку.

– …мать твою! Как, ты думаешь, я теперь поеду домой?

– Что-нибудь придумаешь.

Моргая, она оглядела себя и увидела, что краска высыхает на ее коже.

– Эта дрянь…

– На водной основе. Отмоется. – Он взял банку с какой-то жидкостью и принялся опрыскивать холст. – А отсюда уже будет не отмыть. Никогда.

Синтия, ослабевшая, ощущающая тошноту, с трудом села и посмотрела на стену. Фигуры, видневшиеся на холсте, легко можно было интерпретировать, гораздо легче, чем все предыдущие работы Конрада.

– Больное воображение, – сказала она ему. Смазанный контур одной стороны ее лица, волос, ладоней, грудей, живота, бедер образовывали фреску с как бы двойным изображением. Между ее распростертых бедер отпечатались формы мужских бедер и коленок.

Синтия переводила взгляд с холста на Конрада и снова на холст.

– Ты же сказал, что уже продал этот холст, – она испытывала какое-то замешательство. – Кто же такое возьмет?

– Тот, кому нужна гарантия.

– Гарантия?

– Гарантия, что ты не изменишь свои намерения.

– Но ты не сможешь доказать, что это…

– Ты? Ты хочешь, чтобы я попробовал? Может, ты хочешь, чтобы я пошел к тому, кто тебе платит, или нашел место, где бывает много народу, и выставил эту картину с твоим именем, написанным на ней? Ты думаешь, слухи не пойдут?

– Ты не сделаешь этого.

– Не сделаю? Можешь мне поверить, людей в этом городе не придется долго убеждать, что это именно ты.

Синтия вскочила и тут же села обратно.

– Удивлена? – спросил он, чарующе улыбаясь. – Не удивляйся. Как я уже сказал, этот холст продан. Мне. Уж я-то буду им наслаждаться. Я и так уже получил удовольствие. Господи, какое удовольствие я получил!

– Я думала, ты хочешь мне помочь…

– Я и помогаю тебе. Но я совсем не хочу, чтобы ты обо мне забыла, когда получишь то, что хочешь, Синтия.

– Я не…

– Теперь нет. Сегодня я буду любоваться своей картиной. А потом я отнесу ее в надежное место и никто ее больше не увидит – если ты не перестанешь ко мне приходить. Или платить мне. А цена как раз поднялась.

– Ты хочешь меня шантажировать? – У нее от изумления пересохло в горле.

– Нет. Просто хочу быть уверен, что ты выполняешь свои обязательства. Я-то не забуду выполнить свои. Все, что тебе осталось сделать, это сказать «пора», и я с удовольствием выполню свою работу. Я с нетерпением жду этого момента. Ты почему не идешь мыться?

В этот раз ей удалось подняться, и она поковыляла в ванную.

– Ты денег принесла?

Она оглянулась:

– Да.

– Очень хорошо. Мне они нужны. – Он взял кисть и нанес несколько быстрых мазков в нижней части картины.

Синтия повернулась и медленно подошла к нему.

– Название, – сказал Конрад, обнимая ее за талию. – «Траханная». Нравится?

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

– Привет, Сэм! – Перис постаралась скрыть разочарование. – Теперь ты на посту? Устал, наверное?

Тобиас говорил, что будет сидеть, пока его кто-нибудь не сменит. Ей не стоило и надеяться, что он так и будет ее караулить, – ложась спать, она увидела, что занимается рассвет, а сейчас время уже перевалило за полдень, но она все же надеялась увидеть Тобиаса.

Сэм, сидевший на диване развалясь, раскинув руки на спинку дивана и положив ноги в теннисных туфлях на стеклянный столик Перис, казался скорее злым, чем усталым.

– Садись, – сказал он. – Я хочу от тебя узнать, что здесь произошло.

– Не…

– Тобиас – высокомерный сукин сын. Я ему не верю. Что же здесь все-таки случилось?

А Тобиас так надеялся, что ей не придется рассказывать эту неприятную историю!

– Кто-то украдкой проник сюда и угрожал мне. Тобиас не смог мне дозвониться, забеспокоился и приехал сюда. Слава Богу… Я не помнила себя от страха, Сэм. Это было так ужасно. – Ее горло сжалось.

Сэм скинул ноги со столика и поднялся. В джинсах и неряшливом зеленом хлопковом свитере он был совсем непохож на Саманту.

– Что этот парень с тобой сделал? – Его голубые глаза заблестели, а челюсть выдвинулась вперед. – Он…

– Нет! И я не хочу опять об этом говорить. Приезжала полиция, Сэм. Все, что можно, уже сделано. Мне надо поесть чего-нибудь.

– Я… – Сэм приобнял Перис за плечи и уткнулся головой в ее лоб. – Прости, детка. Мне кажется, я мог бы тебя защитить. Шесть лет – долгое время. Я уже жил здесь, когда ты приехала, помнишь? Ты для меня – как сестра, которой у меня никогда не было, и я не потерплю, когда какой-то псих обижает мою сестренку.

У Перис защипало в глазах.

– Спасибо, Сэм. – Сегодня ей многое пришлось пережить. – Лучшего друга я и пожелать не могу.

Очень скоро они бы стали больше, чем друзьями, если бы не Джинна… и не Майкл…

– Как случилось, что ты сблизилась с Тобиасом?

– Ничего подобного, – солгала она. – У нас много общих воспоминаний. А сейчас у нас семейное дело.

– И что, это дает ему право носиться по дому, указывая всем, что надо делать?

– Я и не думала, что он так поступит.

– Говорю же… Перис прервала его.

– Поговорим о чем-нибудь другом… Это очень важно, Сэм. Кажется, вечером, до моего прихода еще кто-то был у меня. Может быть, это был все тот же человек, но я все же так не думаю. Вещи на моем верстаке были передвинуты. И скопировали одну из моих новых работ.

Лицо Сэма, выражавшее враждебность, смягчилось.

– Ты уверена?

– Ну… да. Да, я уверена. – Она в общих чертах рассказала, что обнаружила, и как, осмотрев квартиру, нашла скомканный лист бумаги, который позднее исчез. – Жаль, что я не убрала эту бумажку.

– А ты точно помнишь, что оставила ее на верстаке? – Сэм оглядел комнату. – Ты ее не выбросила?

– Правда, я оставила ее на столе.

– Это только твои догадки, что кто-то делал наброски с твоей работы.

– Да, но так мне подсказывает интуиция. Поэтому и место на столе расчистили.

– Думаю, у мистера Квинна своя теория на этот счет?

– В самом деле, он…

Приятной неожиданностью стала Мэри, открывшая дверь без стука.

– Ух! – Ее впалые щеки разрумянились. Она обрызгала волосы лаком и прикрепила звездочку из красной фольги на одну щеку. – Эта лестница короче не становятся!

– Вот ты и живешь на первом этаже, – громко сказал Сэм. – Старовата ты для лестниц.

Мэри не ответила ему и отправилась в кухню.

– Нужен стол, – сказала она Перис, помахивая двумя холщовыми сумками. – Твой молодой человек очень хорош. Обаятельный. И такой красивый.

– Ухарь, – сказал Сэм тихо, но Мэри его услышала.

– Не говорите так, молодой человек, – отозвалась она. – В двери уже новый замок. Новая ручка и все такое. Очень красиво. Надежная медь. Уйму денег, должно быть, стоит. А из нас никто не заплатил и пенни. Для всех по два ключа. На каждом выгравирован номер. Мистер Квинн сказал, чтобы за каждым из нас было записано по два ключа. Я прослежу. А если кто-нибудь потеряет свой, надо об этом сообщить.

Перис отправилась в кухню вслед за Мэри, но по пути оглянулась на Сэма. Он постукивал друг о друга стиснутыми кулаками.

– Тобиас может найти нужных нам людей, – сказала она, словно пытаясь оправдаться. – Я рассказала ему, что мы говорили про замки и переговорное устройство, но, кажется, так и не смогли ничего сделать.

– У таких людей, как Квинн, нет никаких знакомств среди слесарей, как и у тебя и меня. И ты это знаешь. Сомневаюсь, что он может найти тот конец ключа, который вставляется в замок. Как пить дать, у него есть специальный человек, который открывает и закрывает двери для него.

– Не валяй дурака, Сэм, – ответила Перис строго. – Ты что-то очень разволновался.

– Сегодня после обеда придет человек, чтобы установить все это, – самодовольно сказала Мэри. Больше всего на свете старушке нравились маленькие ссоры. – Я не удивлюсь, если мистер Квинн нанимает кого-нибудь, кто бы вместо него отвечал в его переговорное устройство. Что ты говоришь, Сэм?

– Я говорю, что ты чересчур любопытная старуха.

– Кажется, меня опять оскорбили, – Мэри вытряхнула на стол содержимое сумок. – Перис, у меня кое-какие связи в торговле. Раньше мне ни к чему было о них говорить, но теперь настали иные времена.

Подошедший Сэм обозрел экспозицию на обеденном столе Перис.

– Связи, которые помогают оплачивать надежные медные ручки с замками?

– Говорю тебе, этим занимается молодой человек Перис, – ответила Мэри, разворачивая игрушечную тыкву из бумаги. Она развернула еще одну и еще, и четвертую – поменьше, и сложила их кучей на полу. – Мне всегда нравился оранжевый цвет. Такой цвет привлекает людей с ярко выраженной индивидуальностью и тех, кто всегда стремится к лучшему.

Урчание в желудке погнало Перис к холодильнику.

– Ну и тыквы, – сказала она. В холодильнике ей ничего не понравилось, но она все же взяла баночку йогурта и достала из стола ложку. – А с чего мы вдруг стали готовиться к Хэллоуину?

– Можешь меня не стесняться, – сказала Мэри, вытаскивая из кучи своих сокровищ длинный кусок белого тюля и укладывая его буфами на поверхности стола. В складках она поместила игрушечных синих птичек. – Представим, что они живые. С едой проблем не будет. Черный цвет в сочетании с оранжевым для этих целей еще не применяли. Тем лучше. Один из тех, с кем я поддерживаю контакты, поймет меня и все сделает, как надо.

Перис взглянула на Сэма, надувшего щеки, и пожала плечами. Она сорвала крышку из фольги с баночки йогурта и съела первую ложку. Мэри мрачно смотрела на Сэма.

– Мистер Квинн – очень честный человек. Нет сомнений в его намерениях. Благороден по рождению. Я сказала ему, что некоторое думали, что он совсем другие отношения собирается завязать. Но он-то сказал как раз то, о чем я думала, и что он не собирается затаскивать Перис в постель.

Перис чуть не выронила свой йогурт.

– Нет, сэр, – продолжала Мэри, не сводя с Сэма глаз. – Честное слово, он сказал, что очень любит Хэллоуин.

– Мэри, – Перис поставила йогурт на кухонный стол и положила рядом ложку. – Ты спросила Тобиаса… ты спросила, не собирается ли он завести со мной интрижку?

Худенькие плечики поднялись под пурпурной кофтой от спортивного костюма.

– Главное, что он и в уме ничего подобного не держит. А у меня он покупает тысячу тыкв. Я ему сказала, что на пятьсот наборов предоставляется скидка, и он сказал, что возьмет два раза по пятьсот. Уж и не помню, когда мне была такая радость.

– Зачем ему тысяча тыкв? – спросил Сэм. Мэри отмахнулась от него.

– А еще у меня есть связи среди портных. Маленькое ателье в Киркленде. Отлично работают.

Перис почувствовала, что ей необходимо сесть.

– Можешь нарисовать, – Мэри захлебывалась от восторга. Она показала на птичку. – Но я уже все себе представила. Помнишь, как птички поддерживали кружева на ее платье? Рождаются интересные идеи.

Сэм стоял, скрестив руки на груди, прислонившись к кухонному столу. Тут он указал пальцем на Мэри:

– Ты про Золушку говоришь?

Мэри в ответ тоже наставила на него свой палец:

– Точно! Золушка. Все сходится. Бедная девушка выходит замуж за богатого принца. То есть Перис – а она с каждой минутой становится все беднее, и мистер Квинн. Он-то конечно богат. И принц любит Хэллоуин и покупает тысячу тыкв, а карета Золушки сделана из тыквы, и это будет главной темой свадьбы Перис в Хэллоуин. Тыквы обратятся в золотые кареты. И Золушка выйдет за своего принца.

Повисло молчание. Мэри села и продолжала:

– Я знала, что вам понравится. Пора нарушить традицию. Вместо цветов ты можешь нести жезл, украшенный звездочкой.

Перис вдохнула побольше воздуха и, наконец, вымолвила:

– Невероятно.

– Я знала, что вы прекрасно подходите друг другу. – Мэри восторженно улыбнулась: – И мистер Квинн то же самое сказал.

От мощеного тротуара на Почтовой аллее поднимался пар. Послеполуденное солнце лиловыми пятнами отражалось в нем. Перис с влажными волосами от первого из обещанных ливней, перепрыгивала лужи и, радуясь жизни, то и дело пускалась бегом.

Дождь прогнал большинство посетителей из маленьких магазинчиков, расположенных вдоль аллеи. Перис вдыхала запах мокрых гераней в приоконных ящиках и намокшей пыли, превратившейся в грязь, и улыбалась.

Хороший день. Чудесный.

Она добралась до «Голубой двери» и немного помедлила у входа, чтобы отдышаться. Джинна и Конрад были там, где им и полагалось быть в пять часов вечера. Джинна сидела за столиком у сцены, просматривая заказы. Конрад был занят, пополняя запасы в баре.

– Эй, народ! – завопила Перис, перекрикивая стаккато, выбиваемое из пианино стоящей миссис Липс, которая разогревала пальцы на «Молниях»

– Эй, Перис! – махнула ей рукой Джинна, оторвавшись от своих книг. – Подойди, дай на тебя посмотреть. Сэм даже не дал мне заглянуть к тебе, когда ты спала. Так подойди хоть сейчас.

– Я не впустил ее, потому что боялся, как бы она не разбудила тебя, – Сэм незаметно подошел сзади и подергал Перис за волосы. – Я кричал тебе на улице. А ты неслась, как ненормальная, и меня не заметила.

Перис обернулась и обняла его за плечи.

– Сэм, – сказала она ему в ухо. – Ну, наконец все кончается. Можно и отдохнуть.

– Расскажи, – сказал он, наклоняясь, чтобы заглянуть ей в лицо. – Расскажи же!

– Но только один раз, – сказала она, прикладывая палец к его губам, чтобы остановить его возражения. – Идемте. Я куплю всем лимонад.

– Ну, спасибо.

Только Сэму удалось отвлечь миссис Липс, попросту сняв ее руки с клавиш. Она присела на краешек сцены рядом с Липсом, а остальные сгрудились вокруг стола Джинны.

Перис приняла у Конрада бокал с кока-колой и жадно отпила из него.

– Ну и день! Ну и дни! И ночи.

– Про последнюю ночь мы слышали, – сказал Липс. – Тебе надо было меня позвать.

Перис не стала ему напоминать, что едва ли могла в то время позвать хоть кого-нибудь.

– Будем надеяться, что такого больше не будет и ничья помощь мне больше не потребуется.

– А-а, новенькие замочки? – заметил Липс и хмыкнул: – Да и цена хороша. Мне нравятся твои друзья.

– А мне – нет, – хором сказали Сэм и Конрад. Конрад сделал глоток из бокала Перис и сказал:

– Перис, пойми меня правильно. Я знаю, мы давно должны были позаботиться о безопасности. И не упрекай себя, что не заставила нас это сделать. Но мне не нравится, что какой-то чужак начинает разбрасываться деньгами направо и налево и отдавать приказания насчет нумерованных ключей. Дерьмо.

– Квинн не говорил мне, что надо делать, – объявил Сэм. – Надо настоять, что мы оплатим работу, и…

– Да уж, ты заплатишь, – сказал Липс. – Из-за цены, что этот парень заплатил, мы и ключами-то пользоваться побоимся. Очнись.

Сэм поднялся.

– Ну, ты, проклятый…

– Хватит, – сказала Джинна, сузив глаза. – После такой ночи Перис нужен покой и забота. Она пришла сообщить нам какие-то хорошие новости. Может, мы перестанем бряцать оружием? Я согласна – мы не можем позволить Тобиасу Квинну платить за ремонт, но уж давайте будем улыбаться и благодарить его, когда попросим счет. Кто-нибудь не согласен?

– Только потому что он владеет…

– Кто-нибудь не согласен? – Джинна, обычно такая незаметная, сейчас резко оборвала Сэма.

Перис задумчиво смотрела на эту пару. Оказывается, Сэм знал, что хозяином квартиры Джинны был Тобиас. Джинна протянула руку к Сэму; он сжал ее пальцы.

– Джинна как всегда права, – сказал он. – Я просто завидую Тобиасу, который владеет этим домом. Я бы тоже хотел. Тогда бы я подарил его своей возлюбленной. Пустые мечты. Что там у тебя, Перис?

Его честность обезоружила Перис – и повергла в молчание всю компанию. Джинна вскочила и чмокнула его в щеку.

– Не стесняйся признать свои ошибки, дорогой, и все будет замечательно.

– Хорошо, – сказала миссис Липс. Отвлекшись от работы, она стала милой и доброй.

– Ну вот, – Перис подтащила свой стул поближе к столу и посмотрела на лица своих друзей. – Эти, от Фейблза, сегодня мне звонили. Они просили меня к ним подъехать.

Ее слушатели выжидающе молчали.

– Во-первых, я хочу вам вот что показать. – Она достала из кармана юбки маленький пухлый пакетик, открыла его и, перевернув, потрясла над столом. На пластиковую крышку стола выпала серебряная сережка в форме свернувшейся лилии с тычинкой из жемчужины.

– Одна из самых моих любимых, – сказала Джинна, подбирая сережку. – Они бы прекрасно подошли к ожерелью, которое Сэм заказывал тебе для меня. Я могла бы купить пару. Если ты не все распродала.

– Это копия, – коротко ответила Перис. Джинна вертела сережку.

Перис наблюдала, как сережка переходит из рук в руки.

– Никто из вас не найдет отличий, – сказала она. – Это может сделать только другой ювелир, знакомый с моими работами. Эта сережка с гальванопокрытием, а я применяю другую технику. И потом, я использую только пресноводные жемчужины, а не дешевые с зашпаклеванными щербинами. Я просто хотела, чтобы вы посмотрели, какие убедительные подделки изготавливает эта личность. У нее очень хорошо получается.

– Но не так хорошо, как у тебя, – сказал Конрад; он хмурился, разглядывая лилию.

– Но очень близко. Дело не в этом. Идеи все равно мои. Посмотрите на маркировку.

Конрад повернул сережку к лампе, свисавшей на длинной медной трубе со сводчатого потолка.

– «Д», – сказал он. – Господи, она даже подпись твою подделывает.

– Или он, – вставил Сэм. – Хотелось бы мне добраться до того, кто это сделал, кто бы это ни был. Они поэтому приглашали тебя приехать в «Фейблз»?

– Отчасти. Какая-то женщина купила пару этих сережек и одну потеряла. Она вернулась, чтобы узнать, может ли ювелир сделать к ней пару. Они не сказали ей, что это подделка. Я сделаю другую пару.

– Очень любезно с их стороны, – заметила Джинна. – По крайней мере, и это начало.

Перис больше не могла удерживать улыбку.

– Они извинялись. Они сказали, что волновались и не осмыслили все до конца.

Темные брови Конрада медленно поднялись.

– Ты шутишь.

– Нисколько. Я все еще не перестаю щипать себя, но это правда. Если кто-нибудь еще что-нибудь вернет, мы сможем кое-что предпринять. Меня не просили платить. Женщина – Эйлин, – сказала, что нечестно поступила со мной.

Сэм засопел.

– Она права.

– Но самое лучшее, – Перис сделала паузу для пущего эффекта. – Они возьмут мою следующую коллекцию! Дважды такого не будет. Так они сказали. А Эйлин сказала, что мы будем продолжать начатое сотрудничество, потому что дело хорошее.

– Молодцы, – сказал Сэм в то время, когда миссис Липс, проявляя редкую для нее непредсказуемость, целовала Перис в щеку.

Конрад подбрасывал сережку на ладони.

– Сэм сказал, что вчера к тебе еще кто-то приходил. И ты думаешь, что скопировали новое колье.

Перис взглянула на свои руки, сложенные на коленях.

– Да, – она так не хотела, чтобы ее надежды были разрушены!

– Как же ты можешь быть уверена, что и твою новую коллекцию опять не скопируют?

Перис избегала смотреть на вопросительное лицо Конрада.

– Так, друзья. Прошлогоднюю коллекцию скопировали, когда она уже была в продаже. Боюсь, это опять может случиться. Но, надеюсь, наш копиист не разорит меня. По крайней мере, не стоит волноваться из-за одной вещицы.

– А что, если он и другие видел?

Перис погрустнела.

– Конрад, ты – адвокат дьявола. Я изменю все, что успела сделать. И, благодаря новым замкам, за которые не все еще готовы благодарить Тобиаса, у нас не будет больше проблем.

– И впрямь, – тихо сказала Джинна, – спасибо Тобиасу Квинну. Спасибо человеку, который действительно может помочь нашей Перис.

– Ради бога, Джинна, – Сэм хлопнул ладонью по столу. – Этот парень был женат на сестре Перис.

Джинна заглянула в книгу заказов, лежавшую перед ней, и, не глядя на него, поправила:

– На ее сводной сестре.

Сэма это ничуть не обескуражило.

– Ты же знаешь, что Синтия о нем говорила.

– Это не наше дело, – ответила Джинна. – Но он нажал на какие-то тайные пружины, честное слово.

Сидя слева от Джинны, Перис протянула руку и, закрыв страницу книги, ждала, пока Джинна поднимет на нее взгляд, а потом сказала:

– Ты думаешь, что что-то знаешь. Что же?

– Твой Тобиас, должно быть, поговорил с людьми Фейблза.

– То есть?

– То есть – что-нибудь типа: «Вы собираетесь продлить договор аренды?»

– Черт, – пробормотал Сэм.

– Это глупо, – Перис, нахмурившись, смотрела Джинне в глаза. – Ты хочешь сказать…

Конрад толкнул серебряную лилию через стол.

– Она хочет сказать, что твой новый приятель взялся за свои старые штучки. Манипулирует людьми, как ему нужно. Перис, что ему от тебя нужно? Чего он так хочет, что люди начинают подозревать нехорошее?

– Этому подлецу не надо и запугивать, – сказал Сэм. – Может, он опять хочет забраться к Синтии в трусы.

– Заткнись, – сказала ему Перис.

– Ну, знаешь ли, Сэм, ты пожалуй, не прав, – Джинна мягко закрыла книгу и встала, – но Тобиас Квинн действительно владеет недвижимостью Фейблза.

Тобиас остановился в дверях здания на улице Стюарт и выругался.

Днем, когда он приехал, свободное место для парковки у рынка явилось искушением, против которого невозможно было устоять. Он приехал, когда этот бешеный ливень еще не начался.

Тобиас поднял воротник, втянул голову в плечи, приготовился нырнуть под дождь, и увидел Перис.

Она жалась к стене – мокрые волосы облепили лицо, газовое платье так намокло, что уже нельзя было понять, какого оно цвета. Скрестив руки на груди, она смотрела прямо на Тобиаса.

Тобиас забыл про дождь.

– Перис! – Он вышел и потянул ее под бело-зеленый навес. – Привет. Ты – лучшее из того, что я видел за сегодняшний день. Но ты же мокрая насквозь.

– Уходит всегда последним, – сказала она. Испуганной улыбки на этот раз не было.

– Леди оказалась права.

– Я? – Он переместил ее на свое место, в уголок, заслоняя от дождя. – Кто-то тебе сказал, что я всегда ухожу последним?

– Женщина на телефоне.

– Ты хотела поговорить со мной?

– Нет. Я сказала, что у меня заказана доставка товара мистеру Квинну, если он еще в офисе. Это было два часа назад.

– Не понимаю. – Он почувствовал ее антипатию.

– Мне надо было поговорить с тобой одним. Но не совсем наедине.

Тобиас медленно выпрямился.