Текст книги "Великий Миядзаки. Жизнь рядом с бесконечным человеком"

Ошибки и трудности перевода

Когда я только начал учить японский язык, я был поражен, как прекрасно на нем можно выразить некоторые вещи (совершенно иначе, чем на английском) и как то, что обычно нельзя выразить на английском языке, можно выразить на японском. Моим кумиром являлся Бертон Уотсон, профессор Колумбийского университета, чьи переводы китайской и японской поэзии и прозы были лучшими. Я тоже хотел добиться таких же успехов. Еще до того, как я приступил к учебе, ему пришлось оставить преподавание и стать водителем такси.

Переводить с японского на английский или наоборот очень трудно. Вследствие множества причин эти два языка просто невозможно привести к правильному соответствию. Даже лучшие переводчики часто переводят наугад. Японский очень туманный язык. А английский, относящийся к германским языкам, более точный.

В фильме Софии Копполы «Трудности перевода» есть сцена, где переводчик Билла Мюррея все время переводит маловразумительные инструкции директора просто как «говорите громче», что довольно типично. В кинобизнесе переводы никогда никем не проверяются. Ты переводчик, ты сказал, как должно быть, – и на этом все.

Один из моих профессоров японской литературы рассказывал мне, как, будучи студентом, он однажды подрабатывал переводами. В американском фильме он столкнулся с выражением «как бык в магазине китайского фарфора»[24]24
  В русском языке – «как слон в посудной лавке».


[Закрыть]. Он решил, что это значит «бык в магазине, которым владеет китаец»; и именно эта фраза появилась на экране. Поскольку кинопереводы на японский никогда никто не проверяет, в субтитрах любого переведенного фильма есть хотя бы один «бык в магазине, принадлежащем китайцу». Всякий раз, когда я ходил смотреть англоязычный фильм в Японии, я слышал, как публика смеется над чем-то, что вовсе не должно было быть смешным, и оказывался единственным человеком в зале, смеющимся над тем, что предполагалось выразить шуткой, но этого никто не понимал из-за неверного перевода.

Когда меня попросили начать переводить фильмы «Гибли» на английский язык, мне хотелось выполнить переводы лучше, и я самонадеянно решил, что могу это сделать. Как однажды сказал Граучо Маркс[25]25
  Джулиус Генри «Граучо» Маркс (1890–1977) – американский комик, актер, писатель.


[Закрыть], не надо критиковать того, кто работал до тебя, пока ты не пройдешь милю в его туфлях[26]26
  «Быть в чьих-то туфлях» (be in somebody's shoes) – английская идиома, означающая – «быть на чьем-то месте».


[Закрыть]. Если он выйдет из себя, ты уйдешь уже далеко – и у тебя будут его туфли.

Вот несколько правил, которые я усвоил, переводя фильмы «Гибли» с японского языка на английский.

Правило I.

Не отдавай свой перевод, пока не выяснишь, для чего его будут использовать

Однажды, вскоре после того, как я начал работать в компании, в мой офис в Синбаси позвонил Тосио Сузуки и спросил, не могу ли я кое-что перевести для него. Это было краткое описание нового фильма «Принцесса Мононоке», выполненное очень витиеватым поэтическим языком. Хаяо Миядзаки написал этот текст для композитора Дзе Хисаиси, чтобы помочь тому почувствовать настроение фильма, так как Хасаиси работал над музыкой к картине. Фильм еще находился в производстве на студии «Гибли», и у меня было лишь очень общее представление, о чем он.

Я погрузился в текст и дал себе возможность сначала ощутить атмосферу его создания, а затем приступил к переводу. Текст не был гладким или тщательно отшлифованным. И я более или менее верно передал по-английски то, что, как я думал, он значил в оригинале.

Я отправил по факсу свой перевод Сузуки, и примерно неделю никаких вестей от него не было. Поэтому я позвонил ему и осведомился насчет перевода. Все в порядке? Не возникло каких-либо вопросов или проблем?

– Нет, – он сказал. – Просто отлично.

– А для чего этот перевод? – спросил я.

– О, он потребовался для художественного альбома по книге, который вот-вот выйдет.

– ЧТО?! Он пойдет в книгу? Можно мне его забрать и немного пошлифоватъ?

– Нет, у них там очень сжатые строки. Корректура в гранках уже невозможна.

Примерно через неделю-другую я получил сигнальный экземпляр книги «Искусство Принцессы Мононоке», а там в напечатанном виде красовался мой приблизительный, ужасный, сырой, неумелый, несовершенный, сделанный на скорую руку перевод, за который мне всегда будет стыдно.

Впоследствии студия решила использовать этот же самый перевод на английский язык в качестве закадрового голоса для рекламы фильма на телевидении. Я сидел в звукозаписывающей студии вместе с британским актером, обладающим глубоким голосом, в то время как он произносил тест для телерекламы. После первой пробы он сказал мне: «Просто ужасный перевод. Неужели они не могли его получше отшлифовать?»

Правило 2.

Есть много вещей, которые просто нельзя перевести

Японский фильм называется «Мононокэ-хаймэ». Английское название – «Принцесса Мононоке». Переводчик (то есть я) оставил заголовок, состоящий из двух слов, непереведенным на 50 %.

Когда я впервые услышал название фильма, слово мононокэ было для меня совершенно новым. А именно такие слова любит использовать в названиях Хаяо Миядзаки. Это слово, которое большинство японцев редко слышат или видят напечатанными; люди даже порой не могут точно вспомнить его значение, если они не остановятся и хорошо не подумают о нем. Это слово из тех, которое два человека определят и объяснят по-разному. И словари здесь не помогут. Оно связано с такими понятиями, как призрак, дух или сверхъестественное существо, но спросите у любого – и вам скажут, что это неточный перевод. Любая попытка дальнейших объяснений потребует параграфов текста. И в японском языке таких слов полным-полно.

Поэтому я решил просто оставить его. Я допускал, что к моменту выхода фильма на английском языке кто-нибудь поумнее меня найдет верное слово (или слова) для него. И вот прошло более двадцати лет с тех пор как фильм вышел, но пока никто ничего не придумал.

Правило 3.

Иногда вам нужно просто отпустить ситуацию и оставить все как есть

Как только окончательная версия японского коммерческого фильма одобрена к выпуску, переводчик или переводчики начинают работу над английскими субтитрами.

Создание субтитров – дело очень трудное. Ваш перевод должен быть точным. Он обязан звучать естественно. И вы должны суметь прочитать субтитры именно за то количество времени, которое требуется герою, чтобы сказать свои реплики на экране.

Возьмем такой пример:

В фильме «Принцесса Мононоке» Аситака, едучи верхом на верном похожем на лося животном по имени Якул, видит бой. Когда он наблюдает за ним с вершины холма, несколько самураев внизу замечают его. Один из них говорит: «Кабуто куби да!»(Kabuto kubi da!). Дословный перевод: кабуто — шлем, куби — шея, да — есть[27]27
  Глагол-связка «есть, быть».


[Закрыть]. Буквально самурай говорит: «Шлем – это шея».

Хотя куби в буквальном смысле обозначает «шея», это слово также употребляется и по отношению к отрубленной голове. Так, куби да означает «отрубить голову». Кабуто в этом случае является просто быстрым способом указания на человека – «тот парень в шлеме». В феодальной Японии солдат, вернувшись с поля битвы, обычно получал награду за каждую отрубленную голову. Он приносил доказательство того, что враг убит.

Итак, самурай говорит: «Там парень в шлеме, если мы отрубим ему голову, то получим награду». Такой перевод, сделанный в виде субтитров, требует восемнадцати слогов. А во фразе «Кабуто куби да» всего шесть слогов. Ваш перевод для субтитров следует уменьшить на двенадцать слогов. Он должен быть короче на 70 %.

«Вот парень в шлеме! Отрубим ему голову!» Меньше слогов. Но нужно убрать еще четыре.

«Тон парень в шлеме мой!» Шесть слогов, значит, подойдет. Но теперь перевод звучит смешно. Что за парень в шлеме? Тебе сносят голову и забирают ее ради награды.

«Его голова моя». По слогам подходит отлично, и в качестве бонуса – успеют прочитать и те, кто делает это медленно. Прекрасно подходит к контексту, но ты забыл упомянуть про шлем. Однако это лучшая реплика. Англоговорящие зрители поймут сокращение, это допустимый вариант.

Правило 4.

Не принимайте все на веру

В фильме «Унесенные призраками» есть сцена, где сообщают о том, что персонаж по имени Хаку украл печать у Дзенибы. Авторы из «Диснея», работавшие над версией фильма на английском языке, сразу же связались с нами, потому что их это поставило в тупик. В Японии печать (эмблема, использующаяся в качестве средства идентификации) – очень важная вещь. Американцы, как заведено, ставят подпись на чеки, квитанции об оплате кредитной картой и юридически значимые документы, но в Японии все привыкли использовать для этой цели печать. На официальные документы и подобные им вещи японцы печать ставят так: сначала прижимают ее к подушечке с красными чернилами, а затем прикладывают на важный документ.

Сценаристы «Диснея» хотели знать, почему, если Хаку украл печать Дзенибы, она больше никогда не появляется по ходу действия фильма.

Когда дело касается иностранных культур, вы просто никогда не угадаете, что знают другие люди, а чего они не знают.

Правило 5.

Все проверяй

Когда компания «Дисней» вернула нам на проверку первый сценарий «Небесного замка Лапута», мы проверяли и перепроверяли диалоги, но даже не подумали проверить имена персонажей. Только позже, начав получать образцы записанных диалогов, мы заметили, что у некоторых героев странные имена.

Желая слегка адаптировать фильм к международным вкусам, Хаяо Миядзаки дал двум персонажам французские имена – Шарль (Чарльз) и Анри (Генри). По-японски эти имена произносятся и пишутся как Саруру (Шаруру) и Анри. Переводчик из «Диснея», который был японским американцем в третьем поколении и никогда в Японии не жил и который также не считал нужным задавать вопросы, решил, что имена, возможно, китайские. А потому, несмотря на частые сетования по поводу того, что имена в фильмах «Гибли» слишком экзотичные и трудны в произношении для американской публики, компания «Дисней» в конечном итоге утвердила в своей версии «Небесного замка Лапута» героев по имени Ан-Ли и Шалулу, в то время как их звали Анри и Чарльз.

* * *

После потрясающих кассовых сборов «Принцессы Мононоке» потенциальные зарубежные дистрибьюторы захотели увидеть версии фильмов «Гибли» с английскими субтитрами. Некоторые из них существовали, но были сделаны на скорую руку и очень плохо. Мы же хотели – как из художественных, так и коммерческих соображений, – чтобы фильмы были переведены как можно лучше.

В «Гибли» наша методика по переводу фильмов на английский язык состояла в том, что эти переводы выполнялись группой не менее чем из пяти человек. Мы решили, что, имея в команде двух носителей английского, двух носителей японского и одного человека, который одинаково хорошо владеет обоими языками, мы имеем больше шансов все сделать правильно. Самая большая проблема была связана с Хаяо Миядзаки. Он может сказать что-то по-японски, а у пяти человек, слышавших его, возникнет пять разных соображений о том, что режиссер имеет в виду. И никто из них не будет неправ.

Наш процесс представлял собой попытку передать часто трудный, но прекрасный японский язык оригинальных фильмов такими английскими эквивалентами, которые дали бы человеку, не знающему японский, шанс ощутить язык оригинала в такой мере, в какой только возможно. Производство фильма – это в значительной степени совместное предприятие. Мы считали, что и перевод фильмов тоже должен быть таким.

Перевод фильмов связан со своими особыми проблемами. В кинобизнесе картина снимается в одной стране, и при ее показе в другой, как обычно считают, потеря коммерческой ценности зависит от того, сколько времени прошло со дня ее премьеры в стране создания. Если ваш фильм имеет коммерческий срок хранения, то как только его завершат или даже раньше, если возможно, вам нужно сделать версию с английскими субтитрами, чтобы показывать его потенциальным дистрибьюторам за границей. Поэтому скорость здесь очень важна.

Когда фильм продается дистрибьютору в заграничную страну А, он хочет, чтобы фильм снабдили субтитрами и/или дублировали на язык страны А. Если страна А, например, Норвегия, то переводчиков с японского на норвежский немного. Но много тех, кто может перевести с английского на норвежский.

Получается, что английские субтитры, выполненные нами для фильмов «Гибли», не были полезны в создании субтитров или сценариев дубляжа в стране А. Сокращения, которые нам приходилось делать, чтобы английские субтитры соответствовали длине диалогов на экране, создавали больше проблем, чем решений. Поэтому для каждого фильма «Гибли» мы выполняли так называемый прямой перевод. Он представлял собой совершенно правильный перевод фильма, сделанный без всяких оглядок на синхронность. Тогда переводчики из страны А могли верно понять перевод и уже сами рассчитать, как подогнать свои субтитры к происходящему на экране.

Переводчики – это занудные ботаны, и они хотят, чтобы их перевод был точным. Поскольку ничто не стимулирует высокого качества на рабочем месте (например, никто не проверяет за вами работу), мы перепроверяли все иностранные переводы, где были люди из «Гибли», которые говорили на других языках – особенно на французском, испанском и английском. Если ошибка была достаточно серьезной и мы видели ее, это могло стать проблемой.

Однако все авторы обижаются, если их работу критикуют. Создание и проверка сценариев на иностранном языке часто приводит к жарким баталиям по поводу слов, а потом остается плохое впечатление. Нам однажды пришлось писать итальянские субтитры для фильма «Гибли», который участвовал в конкурсе на Венецианском кинофестивале. Мы наняли команду японско-итальянских и итало-японских переводчиков. По соображениям безопасности работу следовало выполнять в Японии, на студии «Гибли», потому что фильм еще не показывали даже в Японии. К моменту завершения проекта в конференц-зал, где велась работа, пришлось поместить крепкого парня, чтобы не дать переводчикам физически вступить в драку.

И последнее, что я узнал о переводе, это то, что если ты все понял правильно, то никто не поблагодарит тебя и не похвалит твою работу. А если ты что-то сделал не так, то ты услышишь об этом – тебе скажут громко и ясно. Спасибо интернету: тебе не придется искать, где ты ошибся. Такой вещи, как идеальный перевод, просто не существует. Нет ничего подобного. Все, что ты делаешь, подвергнется критике. И да, это обидно.

Балаган

Когда «Принцесса Мононоке» вышла на экраны в Японии, Хаяо Миядзаки не выпускал новых фильмов с 1992 года, со времени выхода «Порко Россо» («Красный Свин»). Его картина «Мой сосед Тоторо» была и есть самым любимым фильмом в Японии. Во многом, как и с «Волшебником из страны Оз» в США, в Японии публика знала этот фильм благодаря его ежегодному показу по телевидению. Каждый год телеканал NTV транслировал его в июле во время школьных каникул, и «Мой сосед Тоторо» неизменно привлекал огромный интерес телезрителей в период каждого такого показа. Его прокат в кино в 1988 году имел скромный успех, хотя и получила одобрение критики. Однако Тосио Сузуки верил, что по прошествии лет в каждой японской семье будет копия этого фильма, и люди начнут смотреть его сами, без всяких телетрансляций.

Новый фильм Миядзаки подошел к своей киноверсии с печатью одобрения от «Дисней» – компании, известной в Японии более своим тематическим парком и различной потребительской продукцией; хотя ее также знают и как главную голливудскую студию и прославленного гиганта анимационных фильмов. Сузуки, руководя маркетинговой кампанией фильма, приложил все усилия, чтобы убедить публику во всемирном престиже «Диснея». Японская публика часто игнорирует свои таланты, пока они не приобретут известность за границей. Только после международного признания начинает расти популярность в Японии.

Взяв в качестве части своей стратегии желание убедить японскую публику в том, что «Принцесса Мононоке» станет хитом не только в Японии, но и за границей, Сузуки хотел, чтобы публика знала: он даже нанял иностранного топ-менеджера (меня) для работы с ожидаемым спросом на фильм во всем мире. Идея состояла в том, чтобы позиционировать фильм как международный хит еще до того, как он выйдет. На многих пресс-конференциях, которые проводились в связи с выходом фильма, меня обычно просили сказать несколько слов на японском языке о планах на международный прокат фильма. Всегда легче сообщать хорошие новости, если тебе позволяют говорить о возможности как о чем-то неизбежном, и потому моя часть была легкой.

По мере приближения выхода фильма меня регулярно приглашали на разговор представители прессы, а пару раз я даже записывал интервью для телевидения. В 1980-1990-х годах на японских телеканалах существовали вечерние программы – обычно серии бесед (со знаменитостями и теми, кто еще не обрел популярность), или просто унизительные передачи с людьми (например, домохозяйки борются на ринге, чтобы выиграть какой-нибудь прибор для дома), или показ того, как съемочная группа неожиданно приходит к кому-то домой или на работу. Многие из этих эпизодов демонстрировали на экране полуголых женщин, которые были либо постоянными участниками шоу, либо его гостями (человек, являющийся моделью для демонстрации садомазохизма, будучи обнаженным и связанным крепкой веревкой и подвешенным верх ногами, спокойно объяснял, как правильно завязывать узлы, чтобы они причиняли боль, обнажали, как полагается, тело, но при этом минимизировали бы повреждение мягких тканей). Многие из таких передач имели огромную зрительскую аудиторию и являлись маркерами вкуса и факторами, определяющими тенденцию.

Одна из общих методик такого рода шоу заключалась в том, чтобы отправить куда-нибудь одного из характерных завсегдатаев, а публика переживала бы опосредованный опыт визита к выбранному человеку или в определенное место. Обычно такими местами были рестораны или традиционные японские закусочные в известных или непопулярных районах. К моему удивлению, Сузуки однажды сказал мне, что я буду гостем в одной из таких вечерних передач.

Об интервью мне сказали лишь то, что его будет проводить одна из гостей шоу, молодая женщина, которая придет в наш офис в Синбаси со съемочной группой, и что она будет говорить со мной о «Принцессе Мононоке». Я практически не смотрел вечерние телешоу со времен своего студенчества (тогда моей целью было улучшение способности воспринимать разговорный японский язык) и понятия не имел о том, какие передачи сейчас популярны и кто там снимается. Да я и не вникал в ситуацию. Просто принял тот факт, что кто-то придет и задаст мне обычные вопросы и что это нужно сделать. Но все же обратил внимание на то, что когда я упоминал при ком-то в офисе название шоу, реакция всегда была одна: человек быстро зажимал рукой рот, чтобы не рассмеяться. И никто ни слова не сказал, отчего им так смешно. Интересно, почему они мне ничего не говорили?

До назначенного времени интервью со мной никто не связался, и я больше ничего об этом не слышал. Я сидел вечером за своим рабочим столом, когда услышал суматоху внизу, в холле. Лучи яркого света протянулись к двери в наш офис, и люди, оказавшиеся в этой зоне, тут же освобождали путь. Яркие лучи приблизились. Через дверь в офис, купаясь в горящем ореоле света, вошла длинноногая японская красотка, полностью одетая в серебро. Сразу за ней шел мужчина с большой телекамерой на плече. За оператором виднелся еще один парень, держащий несколько солнечных прожекторов, и еще один – с огромным микрофоном на длинной палке.

Пышногрудая молодая женщина была одета в жакет цвета серебристый металлик без рукавов, с высоким воротником; под жакетом находился такой же серебристый бюстгальтер. На ней была очень (очень-очень) короткая юбка с разрезом на боку в тон жакету. Волосы тоже выглядели серебристыми и металлическими. На одну руку гостья натянула перчатку без пальцев, но до локтя – и того же цвета.

Женщина в серебре зашагала в мою сторону, переступая ногами в серебристо-металлических сапогах на шестидюймовой платформе[28]28
  15,24 см.


[Закрыть]. Когда она двигалась, звенели ее серебряные цепи и браслеты. В носу у нее имелось серебряное кольцо. А в руке она несла очень большой серебряный микрофон.

Интервью началось даже еще до того, как серебряная леди достигла моего стола. Она протянула мне микрофон, чтобы я ответил на вопрос, которого я не слышал. Оператор навис надо мной, а осветитель направил мне в лицо лампы в тысячу ватт. Я плохо ориентируюсь в такого рода спонтанных ситуациях. Даже если бы я слышал вопрос, то затруднился с ответом. Мои сотрудники и группа из соседнего офиса спокойно стояли за пределами диапазона камеры и смеялись.

Люди из других офисов просовывали головы в дверной проем.

Мне пришло в голову лишь одно: спросить серебряную леди, покупала ли она свою одежду на этой планете или на той, откуда прилетела. Но я решил, что это может вызвать недовольство зрителей вечерних телешоу. На молодую женщину даже смотреть было трудно. Большую часть ее тела серебро не прикрывало, и оно оказалось выставлено на всеобщее обозрение. Она была привлекательна в том смысле, что обычно в повседневной жизни люди такого не видят. Я же находился в непосредственной близости от нее.

Я не помню ни того, о чем серебряная леди меня спрашивала, ни того, что я ей отвечал. Однако все же помню, что был слишком рассеян, чтобы произнести то, что я натренировался говорить в интервью. Не думаю, что это интервью прошло хорошо. Но когда я позже увиделся с Сузуки, он, похоже, решил, что все было отлично. Даже если и так, я понимаю, что не могу поставить себе в заслугу хорошее выступление. 99 % успеха всех интервью в Японии заключалось в том, что гайдзин рядом – и он конфузится. Однако я полагаю, что выполнил свою работу хорошо, так как растерянно глядел на серебряную леди и смущался в ее присутствии.

Мое появление на телевидении и на пресс-конференциях было, очевидно, лишь очень малой частью общего маркетингового плана. Международный аспект выхода фильма являлся предпоследним дополнением к проекту, как завиток красного сиропа на тарелке с изысканным десертом, который придает блюду немного цвета, но есть вам его не обязательно. Важными составляющими кампании Сузуки стали телевизионные рекламные ролики и трейлеры, а также личные визиты Хаяо Миядзаки на местные «рынки сбыта»[29]29
  Компании, занимающиеся кинопрокатом.


[Закрыть] по всей Японии.

Создание трейлеров и телероликов для «Принцессы Мононоке» напоминало урок по современному маркетингу. С самого начала Сузуки столкнулся с упорным сопротивлением в отношении его выбора сцен, включенных в рекламу. Многие из возражений были теми же, которые Миядзаки выслушал от своих партнеров по производству, когда объявил, что следующим фильмом станет «Принцесса Мононоке».

Миядзаки говорили: если действие фильма будет происходить в переломный исторический период, то он станет провальным, потому что японцы любят драматические сюжеты. Более того, если фильм относится к феодальным временам, то японская публика не примет главных героев, которые не являются самураями, а, напротив, выглядят бедно одетой деревенщиной. В фильме показывают, как отрубают головы и руки. Может быть, это и хорошо для игрового кино, но для анимационного фильма это смертельный поцелуй. Миядзаки поблагодарил партнеров за их участие – и все равно продолжал дальше делать то, что хотел.

Когда Сузуки разрабатывал телеролики и трейлеры, призванные рекламировать новый фильм, он, к ужасу главного партнера по производству, намеренно показывал на экране все эти «недостатки». Компания NTV – главный партнер по производству фильма – намекала, что они могут и не запустить телеролики, хотя в конечном итоге они сделали это скрепя сердце.

Сузуки всегда считал обязательным проехать по всей Японии вместе с режиссером картины прямо перед тем, как студия «Гибли» выпустит новый фильм. Это был своеобразный ритуал; когда фильм наконец был готов, и Миядзаки, и Сузуки очень радовались. Они путешествовали (на поезде), встречаясь с владельцами кинотеатров, в которых предполагалось показывать фильм, и разговаривая с местной прессой, которая должна была писать о нем обзоры. Миядзаки с радостью воспринимал вопросы, рисовал персонажей фильма, раздавал эти рисунки и ставил автографы. Фильм закончен; Миядзаки обычно пребывал в очень хорошем настроении и получал удовольствие от возможности поговорить с людьми во всех уголках Японии и выявить необычные местные черты характера, которые отличали живущих в одной части страны от тех, кто обитает в другой.

Личный визит к владельцам местных кинотеатров также способствовал тому, что эти владельцы с большей долей вероятности согласятся на более долгий прокат, чем это было принято в индустрии. Японские владельцы кинотеатров являлись мелкими бизнесменами, которым приходилось работать в жестких рамках. Они должны были платить за кинотеатр семь дней в неделю, но зрители приходили туда, как правило, только по выходным. Если кинотеатр показывал фильм, то владелец хотел знать: будет ли показ поддерживаться рекламой во время всего проката?

Успех фильма также зависел от того, в каком кинотеатре его демонстрируют, и оттого, сколько будет продолжаться показ. В Японии с ее относительно малым количеством кинотеатров и меньшим количеством киноэкранов на душу населения, чем в большинстве других стран, у владельца кинотеатра всегда возникал соблазн снять фильм с показа всего через две недели, даже если прокат шел хорошо. Все время появлялись какие-то совершенно новые фильмы, которые, как диктовал здравый смысл, пойдут лучше, и владельцы кинотеатров знали, что они всегда могут заменить фильм каким-нибудь из новых. Однако при этом они возмущались тактикой давления со стороны голливудских студий, которые старались использовать свои мега-хиты, чтобы протащить в кинотеатры менее популярные картины. Сузуки использовал это как преимущество.

Здравый смысл для голливудских студий заключался в следующем: чем больше кинотеатров демонстрируют твою картину, тем больше денег ты зарабатываешь. Сузуки допускал, что это, возможно, подходит для Америки, но не для Японии. Стратегия Сузуки заключалась в том, чтобы ограничить число кинотеатров, где идут его фильмы. Владельцы предприятий, в которых осуществлялся прокат «Принцессы Мононоке», одобряли это, потому что таким образом между кинотеатрами, демонстрирующими один и тот же фильм, ослаблялась конкуренция, следовательно, фильм мог находиться в прокате дольше.

Американцы, занимающиеся бизнесом в Японии, постоянно слышат о том, что здесь все по-другому. И здравомыслящие бизнесмены из Америки почти всегда предпочитают не верить этому. Голливудские студии, чьи блокбастеры (такие, как «Парк Юрского периода») выходили в то же время, что и «Принцесса Мононоке», следовали общепринятым представлениям и побуждали местные отделения бронировать как можно больше кинотеатров. Сузуки же не разрешал своему дистрибьютору работать со слишком многими кинотеатрами, а, напротив, даже настаивал на сокращении их количества.

Во времена, предшествующие цифровым средствам информации, если репортер из сферы развлечений в Японии хотел пораньше узнать о том, насколько популярен будет широко разрекламированный фильм, он (или она) вставал утром в воскресенье – в тот день, когда на экраны Японии выходят новые фильмы, – и садился за руль, чтобы объехать крупные кинотеатры в Токио, или в Нагое, или в Осаке. Он или она должны были посмотреть, если ли очереди у касс. Если они были, то фильм – это хит. Если очереди были длинными, то фильм – настоящий хит. Именно так поступал журналист в первые два дня проката, а затем, основываясь на своих наблюдениях, писал статью.

Это являлось еще одной причиной того, почему Сузуки настаивал, чтобы фильмы «Гибли» вначале появлялись на экранах лишь нескольких кинотеатров. Если реклама кинокартины была успешной, то оказывалось, что желающих посмотреть фильм сразу же, как он только выйдет, намного больше, чем мест в кинотеатрах, где он демонстрируется. Малое количество кинотеатров, показывающих фильм, делало такую ситуацию более вероятной. Японцы обладают бесконечным терпением, стоя в очередях. Возможно, они даже получают от этого удовольствие. И если японец действительно хочет посмотреть фильм, он будет только рад постоять и подождать.

На первые показы «Принцессы Мононоке» Сузуки приглашал выйти на сцену Миядзаки, режиссера фильма, и известных актеров, которые озвучивали героев. Это происходило либо до демонстрации фильма, либо после нее. Первым, хоть и немногим, зрителям «Принцессы Мононоке» посчастливилось увидеть знаменитого режиссера и любимых актеров. Им также дарили небольшие сувениры на память. Все это увеличивало желание фанатов посетить самые первые показы фильма в больших кинотеатрах Гинзы, что в центре Токио, где обычно и проходили такого рода мероприятия.

Репортеры телевидения, радио и печатных изданий, освещающие начало проката фильма и выступления знаменитостей, и другие журналисты, совершающие объезды кинотеатров, чтобы оценить ситуацию у касс, видели очень длинные очереди, состоящие из людей, которые хотели посмотреть «Принцессу Мононоке», и приходили к выводу (и сообщали об этом), что фильм имеет огромный успех.

В Японии фильм, который более всего хочет посмотреть японская публика, – это тот, который посмотреть невозможно, поскольку все билеты уже проданы. Если все продано, то картина считается популярной. Если она популярна, то все смотрят ее. Если все смотрят ее, то никто не хочет быть тем единственным человеком, который ее не видел. Если вам придется всего лишь постоять в очереди, чтобы посмотреть фильм, то это отлично. Для японцев очередь – не проблема.