Текст книги "Великий Миядзаки. Жизнь рядом с бесконечным человеком"

С этими словами Миядзаки подошел к книжному шкафу и достал оттуда огромный художественный альбом размерами с кофейный столик.

– Хундертвассер[35]35
  Австрийский архитектор и живописец. Ему удалось объединить абстракционизм и модерн, создав собственный необычный стиль. Австрийский архитектор и художник прославился так называемой «бесконечной линией». Впоследствии этот стиль стал художественной эмблемой Австрии.


[Закрыть]. Слышали о нем?

Оказалось, что я слышал. Отец моего соседа по комнате коллекционировал его эстампы, и один – огромный – висел в нашей спальне в колледже.

– Просмотрите книгу и изучите ее. Меня интересуют не столько гравюры и картины, сколько его здания. Мне нравятся его здания, и я всегда хотел увидеть их своими глазами. Если мы можем поехать в Австрию и посмотреть на некоторые из этих зданий, то я поеду в Берлин.

Я доложил обо всем Сузуки, и он был явно озадачен. Но путешествие все же состоялось.

Заядлые курильщики

Микико Такеда был тем, кто отвечал в «Гибли» за связи с общественностью за пределами Японии, а я большую часть времени наших заграничных поездок проводил, занимаясь продвижением фильмов «Гибли», в спорах с дистрибьюторами о продолжительности и количестве интервью, которые должен дать Хаяо Миядзаки. Миядзаки настаивал на том, чтобы каждая поездка за границу была как можно короче. Дистрибьютор хотел компенсировать это постоянным проведением интервью и участием в рекламных акциях. Нам же хотелось, чтобы Миядзаки жил достаточно долго, чтобы успеть создать очередной фильм.

Нашим первым американским дистрибьютором была компания «Мирамакс». Там привыкли к нежеланию некоторых режиссеров заниматься рекламной работой. Они отличались гибкостью и стремились приспособиться к капризам художников. Когда им сказали, что Хаяо Миядзаки готов приехать на Берлинский кинофестиваль, если сможет остановиться в Вене, чтобы посмотреть здания, созданные Хундертвассером, они тут же договорились об аренде на три дня автомобиля с гидом, который поможет найти и посетить нужные месте.

Здания Хундертвассера в Вене – многоквартирный комплекс, музей, электростанция, вырабатывающая электроэнергию за счет сжигания мусора, церковь и ресторан – стоило посетить. Они представляли собой красочные волнистые сооружения, выделяющиеся на фоне своего окружения и вносящие живое ощущение веселья и цвета в привычные районы прекрасной, но стандартной европейской архитектуры. Здания Хундертвассера включали в себя растительность (деревья и траву), а кроме того, в них были неровные полы, комнаты непривычных форм и выложенный мозаикой экстерьер. Хундертвассер сам отбирал для них материалы и наблюдал за установкой цветной облицовки.

Электростанция представляла собой чудо экологичной городской инфраструктуры, перерабатывающей мусор и сжигающей его, чтобы обеспечить город теплом. Хундертвассер даже придумал мусоровозы, которые доставляют мусор, и автобусы, которые возят работников от одного здания к другому. Здания, виденными нами в Австрии, отчасти вдохновили Миядзаки на дизайн музея «Гибли» в Митаке, Токио, который построили несколькими годами позже.

Наша рекламная поездка на Берлинский кинофестиваль в 1998 году стала первой из нескольких туров, спонсированных «Мирамакс» в момент выхода «Принцессы Мононоке» на международные экраны. Она состоялась благодаря тому, что в предыдущем октябре мы с Тосио Сузуки встретились в Лос-Анджелесе с Харви Ванштейном. Харви и его брат Роб возглавляли компанию «Мирамакс Филм», которая тогда была частью «Диснея» и занималась прокатом фильма почти во всем мире. Североамериканская команда дистрибьюторов из «Диснея» пришла к выводу, что «Принцесса Мононоке», иностранный анимационный фильм, создан не только для детей, и потому лучше, если с ним будет работать новое подразделение «Мирамакс», чьи сотрудники подготовлены к работе с иностранными картинами и взрослыми фильмами.

Студия «Мирамакс» была нью-йоркской компанией, но Харви иногда использовал отель «Пенинсула» в Лос-Анджелесе для своих встреч на Западном побережье.

Встреча состоялась задолго до скандала с Харви под названием «И со мной тоже»; тогда и намека не было на ситуации, в которых его потом обвинили. Но когда мы нанесли визит Харви Ванштейну в отель «Пенинсула» в Лос-Анджелесе, у меня возникло некое особенное ощущение. Персонал отеля, казалось, всем своим видом показывал то, что лучше всего передает фраза: «Если ты не богат и не знаменит, то тебе здесь нечего делать». Если ты прибыл в отель, сам управляя машиной, которая не была ни Porsche, ни Maserati, то парковщик, неохотно выдавая билет, одаривал тебя презрительным взглядом. Служащие внутри отеля отличались еще большей надменностью.

Помощник консьержа в отеле поприветствовал нас с Сузуки так, будто к нему зашли с улицы два бомжа. Нам указали, чтобы мы подождали внизу на скамейке, в коридоре, ведущем к лобби. У Харви был напряженный график, и все задерживалось. Половина людей в лобби и поблизости, казалось, ждали встречи именно с ним.

Потом назвали наш номер и показали, как пройти в люкс Харви. Помещение – очень большое и элегантно названное гостиной, поражало великолепием. В камине бушевал огонь, что мне показалось странным, поскольку в Лос-Анджелесе днем обычно тепло; впрочем, кондиционер тоже дул. Здесь имелась зона бара и большая терраса, где стояли стулья с откидными спинками, чтобы принимать солнечные ванны. Сам Харви сидел на одном из диванов посередине комнаты. Он был (тогда) очень крупным мужчиной. Одет в рубашку-поло и шерстяные слаксы на ярко-красных подтяжках. Он курил сигарету, а на мраморных стойках и журнальных столиках стояли огромные пепельницы. Сузуки испытал радостное потрясение. Наконец-то человек, с кем можно покурить. Америка могла занимать жесткую позицию по отношению к заядлому курильщику. Он сразу же испытал симпатию к Харви.

Майкл О. Джонсон, глава международного отделения «Диснея», официально представил нас. Сначала – примерно пятнадцать минут – взаимное последовательное восхищение: Харви – фильмами «Гибли», Майкла – Харви как человеком, заботящимся об искусстве и кино, Харви – Майклом как гениальным бизнесменом с художественным чувством, Майкла – фильмами «Гибли» как неподвластной времени классикой, Майкла – компанией «Мирамакс», Харви – студией «Дисней» и т. д.

Нил Гейман и автор перед зданием студии «Гибли» в Хигаси Коганей.

Харви сказал, что видел «Моан-а-Ноу-ке» несколько раз и что ему нравится этот фильм. Слишком длинный? Думал ли он о сокращении? Никогда. Музыка? Музыка великолепна. Ее трогать нельзя. Она великолепна. Но вот английский перевод. Ужасный. Какой-то деревянный. Нужно переделать. Надо адаптировать его к американской публике. У Харви есть на примете писатель Нил Гейман. Сейчас не особо известный. Но он будет крупным, очень крупным. Скоро. Очень крупным. Очень скоро. Нейл возьмется за диалоги и сделает все отлично.

И Харви начал объяснять: «Руководители “Диснея” этого фильма не поняли. За исключением Майкла Джонсона. Я люблю этого парня. Майкл попросил меня заняться прокатом фильма. А если Майкл просит меня о чем-то, то я делаю. Если Майкл говорит, что фильм хороший, значит, он хороший. Обычно “Мирамакс” не занимается анимацией, но этот фильм великолепен. Это великолепный фильм. Если бы Майкл не пришел к нам с этой идеей, мы все равно захотели бы это сделать. “Мирамакс” – часть семьи “Диснея”, номы другие. Мы знаем о таких фильмах, как «Моан-а-Ноу-ке». Мы знаем, как работать с этим фильмом. Наши поздравления, Сузуки-сан. Это прекрасный фильм».

После почти обычной беседы и обмена рукопожатиями мы с Сузуки вышли из номера и снова спустились в лобби в сопровождении одного из помощников Харви. Сузуки сказал, что он наблюдал за глазами Харви, когда тот говорил, и что они не переставали двигаться и все время осматривали комнату. «Очень умный человек», – заключил Сузуки.

Именно после этой встречи компания «Мирамакс» организовала показ «Принцессы Мононоке» на Берлинском кинофестивале и устроила приглашение для Миядзаки. Перед отъездом в Германию мы с Сузуки отправились в Нью-Йорк, чтобы еще раз встретиться с Харви и обсудить план проката фильма. Сузуки знал о небольшом складе-магазинчике в Токио, который трудно найти непосвященным: он прятался под железнодорожными путями между Санбаси и Юракучо. Именно там японские киностудии покупали реалистичного вида оружие, использующееся в японских фильмах о самураях. Сузуки взял там меч и привез его в Нью-Йорк на нашу встречу с Харви. Оружие представляло собой довольно убедительную реплику самурайского меча. Он был реалистичен во всех деталях, за исключением того, что лезвие не острое, однако этого не было видно, если не смотреть на меч внимательно и с близкого расстояния. В те времена вы еще могли провезти самурайский меч в ручной клади на коммерческом рейсе из Токио в Нью-Йорк. Сузуки преподнес меч Харви в конференц-зале, полном шокированных сотрудников «Мирамакс». Один из них потом спросил меня: «Вы подарили Харви МЕЧ? Вы С УМА СОШЛИ?»

Передавая Харви меч, Сузуки громко закричал по-английски: «“Принцесса Мононоке”, НЕ РЕЖЕТ!» После встречи Харви организовал для нас ужин со специальным VIP-обслуживанием в находящемся поблизости японском ресторане под названием «Нобу», которым он владел вместе с Робертом Де Ниро.

Большая бойня

В феврале в Берлине очень холодно. Обычно идет снег, но в тот год, когда мы отправились туда с Миядзаки, снега не было. Отель, где мы остановились, находился в бывшем Восточном Берлине, совсем рядом с Бранденбургскими воротами, контрольно-пропускным пунктом «Чарли» из шпионских книг и фильмов времен холодной войны[36]36
  Чек-пойнт «Чарли» – пограничный контрольно-пропускной пункт на улице Фридрихштрассе в Берлине, созданный после разделения города Берлинской стеной.


[Закрыть]. Гуляя по Берлину, мы обратили внимание на то, что всего несколькими годами раньше мы не могли бы пройти этим маршрутом. Многие старые здания сохранились в том виде, в каком они были в конце Второй мировой войны, в том числе и те, на чьих стенах виднелись следы от пуль.

Официальные мероприятия, на которые нас пригласили, включали вечерний коктейль в день торжественного открытия для всех, чьи фильмы участвовали в конкурсе, и для специально приглашенных гостей. Глава кинофестиваля – очень высокий веселый человек – обхватил руками Миядзаки и Сузуки и попросил меня перевести.

– Знаете, – сказал он, – я расскажу вам несколько забавных историй о вашем фильме. Когда мы его получили, один из наших работников взглянул на него и сказал: «О, нет, это мультфильм, а потому его нужно показывать на детском кинофестивале». Поэтому он отослал его туда. Ха-ха! Как они удивились! Там головы летят, руки летят! Вот так путаница! И вы знаете, я сам-то: услышал, что режиссер фильма здесь, и решил увидеться с ним. И думаю: а с остальной съемочной группой что? Я все здесь обошел в поисках японских актеров, пока вдруг не вспомнил, что да! Это же мультфильм! Актеров в нем нет! Ха-ха-ха-ха-ха. Забавно, не правда ли?

В первый день кинофестиваля состоялась пресс-конференция мистера Миядзаки. Он сидел на возвышении, на маленькой сцене, в окружении сорока-пятидесяти собравшихся здесь международных киножурналистов, расположившихся на рядах скамей, поставленных ярусами, как на стадионе. Встреча сопровождалась японско-английско-немецким переводом.

О переводе я как-то особо не задумывался. Нам сказали, что фестиваль обеспечивает переводчиков, а потому мы об этом не беспокоились. Когда начали задавать вопросы, я решил проверить японо-английский перевод: просто хотел посмотреть, как это происходит. К моему удивлению, переводы вопросов и ответов на английский язык, как мне показалось, никак не соответствовали японским фразам. И чем больше я слушал, тем больше понимал, что это проблема. Складывалось впечатление, что переводчики просто выдумывают из головы. Я пошел поговорить с пресс-координатором фестиваля и сказал ему, что перевод совершенно неверный.

– Правда? – удивился он. – Никто вроде не жаловался.

– Да, но как узнать, что все неверное, если слышишь только перевод?

– Послушайте, – сказал он, – никто не жалуется. Все довольны. А если все довольны, то к чему раздувать проблему?

Следующий день принес бесконечное множество коротких интервью прессе в маленькой душной комнатке без окон. У Миядзаки росло недовольство от того, что приходилось снова и снова отвечать на одни и те же вопросы. Его удивляло, что эти вопросы очень короткие и формальные и что, похоже, никто на самом деле не хочет говорить с ним о фильме. Он также жаловался на проблемы с пониманием речи переводчицы – молодой немки.

Он даже поинтересовался, действительно ли она сама понимает вопросы и ответы. Можно ли ее заменить?

Я отправился поговорить с переводчицей. Я спросил ее, давно ли она занимается переводами. Она заявила, что делает это впервые. Я осведомился, сколько времени она прожила в Японии. Девушка ответила, что никогда там не жила.

– У меня было два курса японского в колледже, и еще у меня муж японец.

– Вы вчера вечером тоже переводили?

– Только с японского на английский.

– Значит, кто-то другой переводит с японского на немецкий?

– Японо-немецкого переводчика нет. Кто-то переводит мои английские переводы на немецкий.

Ее наняли работать на фестивале, и фестиваль ее заменять не будет. Дело закончилось тем, что мне пришлось переводить все остальные интервью, а женщине платили за то, чтобы она сидела в углу и читала немецкие журналы. Додумывая ответы на вопросы, я, если не понимал и не мог перевести хорошо, хотя бы делал это правильно, пусть не всегда точно.

Пригласившие нас люди из «Мирамакса/Диснея» запланировали для нашей группы экскурсии, призванные сбалансировать напряженные дни непрерывных интервью с прессой. Первой стал послеобеденный тур в замок восемнадцатого века под названием Сан-Суси, который для обычной публики был закрыт.

Миядзаки не любит обычные туры по достопримечательностям, и потому сначала он отказался. Но и он, и Сузуки передумали, узнав, что нашим гидом будет Эрик Шлубек, человек, который являлся арт-директором Стэнли Кубрика[37]37
  Американский кинорежиссер и продюсер, один из самых авторитетных кинематографистов второй половины XX столетия.


[Закрыть] в немецких эпизодах его фильма «Барри Линдон» – одного из любимых фильмов японские гости. Хотя бывший королевский дворец и окружающие его сады были восхитительны, а в самом дворце хранились некоторые интересные произведения искусства, Миядзаки и Сузуки большую часть времени провели в разговорах с нашим гидом о Кубрике и его творчестве.

Второй прогулкой стал поход в классический немецкий ресторан. По какой-то причине Миядзаки всегда хотел попробовать традиционное немецкое блюдо под названием айсбайн. Представители принимающей стороны из «Мирамакса» повели нас в ресторан, специализирующийся на нем. Заведение выглядело в соответствии с типичными представлениями о старой Германии. Темные деревянные стены и массивные деревянные балки над головой были в избытке украшены головами кабанов, рогами, чучелами орлов, лисиц, шкурами, портретами помещиков XIX века в затейливых рамках, а также гербами немецких пивоваров.

Простые деревянные столы с толстыми крышками выглядели обшарпанными. В огромном камине, облицованном камнем, ярко горел огонь.

Вечер начался с демонстрации немецкого способа употребления пива. Каждому из нас принесли по огромной оловянной кружке лагера[38]38
  Сорт светлого пива.


[Закрыть]. Один из наших хозяев произнес тост, и нам сказали, что нужно осушить кружки одним глотком и, сделав это, сильно ударить ими по крышке стола. Последний, кто ударит кружкой, должен будет сразу же выпить еще одну порцию пива. Потом все повторилось, и мы опять сделали так же. Произносились тосты. Осушались кружки.

Затем принесли айсбайн. В меню это фирменное блюдо называлось «Большая бойня». В действительности айсбайн – это вареный маринованный окорок. Это свиная нога целиком – от колена до копыта. Мясо мраморное и покрыто толстым слоем жира. Порция огромная, на окороке остается кожа, и чтобы добраться до мяса, вам нужно прорезать и ее, и жир. Поэтому вам приносят по-настоящему острые ножи с деревянными ручками. Тарелка, на которой подают айсбайн, тоже огромная, но не настолько большая, чтобы вместить всю ногу, которая свисает с одной стороны. На тарелку кладут также жареный картофель, пюре из чечевицы, квашеную капусту и горчицу.

При взгляде на блюдо не возникает вопроса о том, что это за мясо и какая это часть туши. Наши хозяева любезно объяснили, что есть кожу и жир не обязательно. Можно отрезать их ножом и съесть только мясо.

Миядзаки заметил, что эта кухня не ставит перед собой цель маскировать то, что ты ешь. И добавил, что она имеет дело с животным, убитым человеком и выложенным на стол.

Кто-то сказал, что немцы, питающиеся таким образом и смело глядящие в лицо правде бытия благодаря своим повседневным привычкам питания, дали миру огромное количество серьезных философов, которые глубоко размышляли над жизнью, смертью и природой существования.

Французы, чья более приукрашенная кухня имеет тенденцию к маскировке природы тех продуктов, которые они едят, обычно дают миру эстетов, более утонченных, но менее глубоких мыслителей.

Основываясь на собственном опыте посещения ресторана с айсбайном, думаю, что, наверное, лучше думать меньше и есть во Франции. Именно так, когда может, и поступает большинство немцев, или, по крайней мере, мне так говорили.

Первый контакт

Одно из самых серьезных различий между тем, как путешествуют японцы и как путешествует гайдзин, заключается в том, что японцы повсюду ездят с большим количеством людей, чем это необходимо. Всякий раз, когда Хаяо Миядзаки или Тосио Сузуки отправлялись за границу по делам или в рекламный тур, мы выезжали туда en masse — всем скопом. Я выполнял в группе роль менеджера тура и переговорщика. От офиса «Токума Интернейшнл» ехали либо Харуе Мориеси, либо Микико Такеда (или сразу оба). Сузуки всегда старался взять одного человека из «Гибли», чтобы тот приобрел опыт зарубежной командировки, – обычно того, из кого он планировал воспитать продюсера.

Хаяо Миядзаки с Фукуяма-сан из компании «Денцу» и автор рассматривают электростанцию, созданную в Вене по проекту архитектора Хундертвассера.

С нами всегда ездил Сейдзи Окуда из NTV – главного вещательного партнера «Гибли»; он был близким другом и Миядзаки, и Сузуки. Поскольку в группу брали кого-то из NTV, другие важные партнеры, занимающиеся продюсированием и продвижением фильмов «Гибли» в Японии, тоже хотели отправить своего представителя. Часто ездил Фукуяма-сан из рекламного агентства «Денцу». Если в поездку отправлялось «Денцу», то нельзя было не пригласить рекламное агентство «Хакуходо», поэтому Фудзимаки-сан из «Хакухо-до» тоже часто совершал путешествие. Иногда к нам присоединялся кто-нибудь из кинокомпании «Тохо» (Toho), а иногда – из конгломерата «Мицубиси/Лоусон». Представитель японского отделения тоже обычно отправлялся в путь с нами. Если ехал Хаяо Миядзаки, то с ним следовала съемочная группа, чтобы вести запись путешествия. Однажды с нами ездил и человек из банка «Сумитомо» – главного кредитора Токумы.

Что касается нашей самой первой встречи с компанией «Дисней» в городе Бербанке, то туда мы привезли из Японии дюжину человек. Руководители «Диснея» не знали, что с этим делать, и не были рады. Программа приветственных мероприятий и свэг[39]39
  Термином swag (англ.) называют ценные подарки и даже взятки и откаты.


[Закрыть], подготовленные ими к визиту, были рассчитаны на группу из четырех человек. Запланированные посещения профессиональных игр в бейсбол, баскетбол и хоккей, VIP-туры «Диснея», обеды в дорогих ресторанах и вручение подарков от «Диснея» спешно и с недовольством перестраивались так, чтобы охватить двенадцать человек. Майкл О. Джонсон, руководитель компании «Дисней», который представлял принимающую сторону, перед первой встречей отвел меня в сторону, пока его помощник искал конференц-зал большего размера.

– Кто, черт побери, все эти люди, почему вы не сказали мне, что они едут, и что они здесь вообще делают? – спросил он.

Я не мог ответить ему, потому что никогда на самом деле не знал заранее, кто в конечном итоге отправится с нами в путешествие. Список членов группы расширялся в последнюю минуту. Тосио Сузуки, который принимал решение об участниках поездки, похоже, считал нормальным просто привезти людей, никого не уведомив об этом заблаговременно.

Первая встреча с компанией «Дисней» в США сопровождалась проблемами. Сделки по кинопрокату, подобные тем, какая была у «Гибли» с «Диснеем», обычно начинаются с предварительного заключения, которое называется «краткая форма», или «предварительное соглашение», где излагаются базовые отношения сторон. Это договор, имеющий обязательную силу, но он носит очень общий характер, и в действительности вы не сможете вести бизнес, опираясь только на него, или по крайней мере вы не сможете вести долговременный бизнес. Его используют вместо подписанного контракта, так, чтобы вы могли объявить о сделке и начать необходимые приготовления. Затем вы приступаете к работе над соглашением «полной формы», которое содержит все специальные термины и условия, нужные для того, чтобы реально вести бизнес. Это также что-то вроде руководства к действию для работы с любой возможной случайностью, которая может возникнуть за пять – двадцать пять лет, то есть за время действия контракта.

Когда юристов просят предусмотреть все, что может случиться за двадцать пять лет, составление контракта «полной формы» может потребовать некоторого времени. В нашем случае это заняло два года. Мы могли бы потратить меньше времени, если бы я тогда понимал, что многие вещи, прописанные в полных контрактах, на практике игнорируются и что части его удивительным образом лишены исковой силы.

Одним из общих положений и соблюдаемых условий в киноиндустрии является то, что вы не отказываетесь от своего слова. Если, конечно, хотите еще работать в этой сфере. Вы можете в конечном итоге отказаться от деталей сделки, но не от твердого договора. Ясуеси Токума, владелец студии «Гибли», не до конца уяснил это правило. В случае с «Принцессой Мононоке» мы договорились об очень большой минимальной гарантии – о том количестве денег, которое выплачивается заранее, чтобы лицензировать фильм, и которое не возвращается. По крайней мере, сумма была большой для японского фильма – и для японского анимационного фильма. К договоренности прилагалась масса условий, но Сузуки был доволен – и компания «Дисней» тоже. Однако время от времени мистер Токума предлагал разорвать предварительное соглашение и начать все сначала. Обычно Сузуки удавалось убедить его в том, что это очень плохая идея – и она помешает, а не поможет прокату фильмов «Гибли» за границей.

Нам потребовалось почти два года, чтобы достичь окончательного соглашения по долговременному контракту между «Токума» и «Диснеем», и Майкл О. Джонсон в одну из своих поездок в Японию решил устроить небольшую вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. Договор еще не подписали, но все разногласия, наконец, устранили, и была назначена официальная церемония подписания. Господин Токума настаивал, чтобы вечеринку провели в ресторане тэппаняки в отеле «Окура».

В 1950-х – начале 1980-х, до того, как крупные современные люксовые цепочки начали строить свои отели в Японии, «Окура» считался в Токио отелем класса премиум-люкс. Он следовал принципам ведения бизнеса для обслуживания высшей элиты, принятым в 1950-е годы, как это делали и все японские учреждения в то время, которые свой отказ меняться расценивали как принадлежность к бесспорно высококлассному уровню. Для «Окура» был характерен высококлассный западный сервис в его японской версии. Все здесь делалось должным образом, внимательно, разумно и точно.

Весь персонал носил аккуратную, идеально выглаженную форму согласно своему статусу. Женщины-лифтеры носили маленькие шляпки, шарфы Hermes и белые перчатки, они низко кланялись, когда ты входил в лифт или выходил из него. Женщины в кимоно, находившиеся в лобби, занимались составлением затейливых цветочных композиций и с поклонами провожали гостей в лифты.

Япония славится качеством сервиса. Если ты готов платить, то о тебе будут заботиться с легендарным вниманием к любой детали. Но вот чего большинство неяпонцев не понимают в отношении японского сервиса, так это того, что он безупречен, только пока ты не настаиваешь на чем-то своем. Ты получаешь его так и тогда, когда это считают нужным. Никаких замен (пожалуйста). Никаких отклонений от программы. Никаких изменений в меню. Форма преобладает над сутью. Буквальное следование письменному слову.

Приезжая в Японию, Модж всегда останавливался в «Окура». Руководители из Японии, из подразделения «Диснея», которое ему подчинялось, обычно встречались с ним на завтраке в первый день его приезда в страну. Для встреч был характерен медленный и размеренный темп завтрака. Чрезмерно внимательные официанты крайне осторожно относились к идущей беседе и никогда не бросались к столикам, не прерывали разговор или не подходили, если их не звали. Они «зависали» в состоянии готовности на заднем плане.

На одной из таких встреч за завтраком, после того, как за кофе обсудили предварительный график Моджа, группа, состоявшая из десяти человек, замолчала, изучая меню на завтрак. Подозвали официанта, и он пошел вокруг стола, выслушивая заказы. Модж, заказывающий последним, спросил, можно ли его сырный омлет сделать со швейцарским сыром, на что официант ответил:

– Конечно, сэр. Вы хотите сырный омлет со швейцарским сыром. Понятно.

Примерно через полчаса, когда начало бурчать в животах, а люди серьезно проголодались, появился официант с подносом в руках. На подносе находилась примерно дюжина разных сыров. Официант приблизился к Моджу и, обращаясь к нему, сказал:

– Сыры из Швейцарии, сэр. Какой вы хотели бы положить в омлет?

Таким был отель «Окура». Среди общедоступных ресторанов существовала лишь горстка мест, куда соглашался идти господин Токума. И все они были с сервисом в старом японском стиле и имели безупречную репутацию. И везде его знали лично. Его ближайший друг Сейитиро Удзиэ, глава телевизионной сети NTV, часто ездил в Европу и был знатоком и коллекционером хороших (дорогих) французских вин. Посещая шато в Бордо, он покупал пару ящиков лучшего вина для отправки в Токио. Несколько бутылок посылал своему другу Токуме. В отеле «Окура» для господина Токумы специально держали вино; к тому же там умели обращаться с этим напитком.

На праздничном обеде по случаю заключения контракта и образования исторического альянса компаний «Токума Сетэн» и «Дисней» нас было восемь человек. От «Диснея» присутствовали Модж, его заместитель Грэг Проберт, старший корпоративный юрист по имени Бретт Чэпмен и Кодзи Хосино – глава «Диснея» в Японии. От «Токумы» были господин Токума, Тосио Сузуки, я и, в роли переводчика на этот вечер, Харуе Мориеси.

Мисс Мориеси являлась одним из старейших работников международного отдела «Токума» и первым человеком, которому Сузуки доверил представлять «Гибли» за границей, как только студия начала вести международные дела. Помимо прочих талантов и опыта в покупке и продаже фильмов, она еще была отличным переводчиком. Она обладала уникальной способностью понимать фразы, которые не произносились вслух, и переводить их так, чтобы они и оставались несказанными. Например, вам нужно было сказать: «Мы по горло сыты придурками, которые работают в вашей компании и вашими жалкими результатами продаж, и если вы не решите эти чертовы проблемы, то мы расторгнем договор». Она переводила так: «Господин X говорит, что он очень ценит большие усилия вашей компании и то, как ваши напряженно работающие сотрудники продвигают наши продукты, но он все же интересуется, нет ли какого-либо способа улучшить результаты продаж».

Немногие бизнесмены, путешествующие по делам за границу, особенно те, кто ищет новые возможности, понимают, до какой степени они зависят от своих переводчиков. Американцы, в частности, похоже, считают, что любой, кто называет себя им, и является квалифицированным переводчиком. А иногда ваш переводчик даже лучше, чем вам нужен. Мисс Мориеси гениально умела все сглаживать. Во время переговоров по заключению контракта с «Диснеем», когда чрезмерно агрессивный руководитель студии «Дисней» сказал мистеру Токума, что такие серьезные компании, как «Дисней», никогда не заключают пятилетние договоры с такими крошечными игроками, как «Токума Сетэн», и потребовал договор на десять лет, она перевела так: «Его компания высоко ценит наши отношения и хотела бы договориться о долговременном сотрудничестве». Переведи она то, что реально сказал этот человек, мистер Токума немедленно закончил бы обсуждение – и сделка бы никогда не состоялась. Он отличался вспыльчивостью.

Во время встречи в отеле «Окура», когда главный сомелье отеля, позаимствованный из более элегантного французского ресторана, стоял внизу в холле, наблюдая за правильной декантацией выдержанного бордо мистера Токума, мисс Мориеси без всяких усилий переводила легкую приятную беседу. Элегантно одетая распорядительница надела на каждого за столом бумажный нагрудник, чтобы защитить дорогую деловую одежду от нежной дымки жира, которая неизбежно поднималась от шипящего тэппаняки-гриль на полфута. Молодые женщины в кимоно стояли наготове, чтобы наполнять прозрачные хрустальные бокалы, как только их содержимое уменьшалось на один-единственный глоток, или менять льняные салфетки, перекладывать палочки для еды или выполнить какие-либо другие действия, связанные со столовой посудой. У каждого места стоял большой винный бокал для дорогого французского вина, но бокал рядом с местом господина Токумы был в два раза больше остальных.

Сомелье, ожидавший, склонившись, получения вердикта, налил первые несколько капель бордо в бокал господина Токумы. Тот, повращав вино в своем огромном бокале, сделал глоток. Затем без всяких комментариев отставил бокал, чтобы его наполнили. Вино было по-настоящему хорошим, и сомелье не удалось полностью скрыть свое разочарование из-за отсутствия реакции, когда он кивнул официанту в черном смокинге, чтобы тот наполнял наши бокалы. Модж встал и уже было собрался произнести тост, как мистер Токума жестом указал ему сесть. Затем встал сам и начал говорить.

Скрипучим голосом Марлона Брандо из «Крестного отца» господин Токума произнес по-японски, не делая пауз для перевода:

– Мы заключили договор, чтобы тот принес выгоду обеим нашим компаниям. Но я им недоволен. До настоящего момента я позволял своим подчиненным работать с деталями. Теперь все. Я рад, что сюда, в Японию, приехал Майкл Джонсон. Он здесь. Я здесь. Настало время отбросить все, по поводу чего мы уже согласились, и начать все заново. Давайте уладим все сейчас. Майкл Джонсон и я, один на один.

Затем господин Токума взял свой большой бокал, сделал большой глоток Chateau Mouton Rothschild (1975) и сел в ожидании ответа.

Японцы, сторона Токумы и Кодзи Хосино из «Диснея», поняли, что он сказал по-японски, и мы постарались не показать своей реакции. Модж, Чэпмен и Проберт смотрели с любопытством, все еще благосклонно улыбаясь в ожидании перевода. Хосино бросил взгляд на Сузуки, чтобы понять, сможет ли тот удержать Мориеси от перевода. Мориеси посмотрела на Сузуки, чтобы понять, что тот хочет от ее перевода. Модж и его ребята пока улыбались. Никто ничего не сказал. Сузуки с неохотой кивнул – а что ему оставалось делать? Мориеси перевела с несвойственной ей буквальной точностью.