Текст книги "Память льда"

Глава восьмая

Чем неподатливее мир, тем больше доблести в его завоевании.

Танцор

Окрестные холмы слагались из… костей. Эти жуткие костяные нагромождения тянулись во все стороны. Гетоль карабкался вверх по склону. Раненое лицо уже не кровоточило, хотя один глаз по-прежнему не видел. Застрявший в нем осколок кости порождал в мозгу вспышки света: то белые, то красные. Правда, пульсирующая боль успела за это время притупиться.

– Нет, я вовсе не страдаю от избытка гордости, – бормотал сквозь зубы яггут. Он выпрямился, стараясь удержаться на холме с остроконечной вершиной. – Этот жалкий человечишка нанес мне неслыханное оскорбление, даже сам Владыка Смерти не смог бы предвидеть такую… наглость. Ничего, я умею выжидать. Но увы и ах! Разве Худу нужен Вестник с разбитым лицом? Разбитое и сломанное всегда отшвыривают прочь. Выбрасывают…

Гетоль огляделся. Сплошные холмы под бесцветным небом. Мертвый воздух. И повсюду кости. Яггут изогнул бровь над зрячим глазом:

– Но я оценил твою шутку, Худ. Ты сам подтолкнул меня к этому решению, забросив сюда. Думаешь, я здесь погибну? Как бы не так! Я спасусь, уползу восвояси. И отныне я тебе более не слуга!

Яггут открыл свой магический Путь и шагнул в холодный, почти лишенный воздуха мир Омтоза Феллака.

– Я-то знаю, кем ты являешься, Худ. Утонченная ирония – вот отражение твоей сущности. Но вот знаешь ли ты меня? Любопытно было бы услышать ответ.

Гетоль вошел в портал. Привычный холод заглушил боль в изувеченном глазу. Ледяные глыбы сверкали зелено-голубым светом. Яггут остановился и принюхался. Он не почувствовал зловония т’лан имассов. Никаких следов вторжения. Но сила магического Пути была уже не та. За тысячи лет т’лан имассы успели порядком изгадить это пространство. Да и сами яггуты тоже внесли свою лепту, Омтоз Феллак умирал. Медленной мучительной смертью.

– Да, друг мой, – прошептал яггут, – с нами почти кончено. Мы оба погружаемся в… забвение. Нехитрая истина, да вот только от знания ее не становится легче. Дать выход гневу? Нет. К тому же моего гнева окажется недостаточно. Его всегда было мало.

Гетоль двинулся дальше. Глыбы льда казались ему застывшими воспоминаниями. Но и они тоже медленно умирали.

Внезапно путь яггуту преградила расщелина – глубокий разрез наискосок. Оттуда шел теплый воздух с привкусом гнили. Лед по краям трещины пронизывали темные полосы, похожие на кровеносные сосуды. Гетоль остановился и прислушался к своим ощущениям.

– А ты времени даром не терял, – прошептал он. – Ты оставил мне приглашение? Но зачем? Я ведь – часть этого мира, а вот ты как был здесь чужаком, так им и остаешься.

Гетоль отклонился было в сторону, намереваясь обойти расселину. Его израненные губы скривились в зловещей усмешке.

– Я теперь уже не Вестник Худа, – шепотом продолжал он. – Изгнан за нерадивость. Я более ему не нужен. Интересно, что я услышу от тебя, Увечный Бог?

Он знал: ответа не будет, пока он не примет решение и не спустится вниз… Гетоль шагнул в трещину.

Глазам яггута предстало удивительное зрелище – оказывается, Увечный Бог устроил себе шатер. Скованный, весь покрытый зловонными, незаживающими ранами, он, однако, не утратил былой гордости.

Гетоль остановился у входа и громко крикнул:

– Убери свои лохмотья! Я не намерен заползать внутрь на животе!

Стены шатра задрожали и пропали. На куче сырой глины восседала бесформенная фигура в полуистлевшем мешковатом плаще с глубоко надвинутым капюшоном. Рядом дымила жаровня. Увечный Бог размахивал покалеченной рукой, направляя струйки сладковатого дыма себе в лицо.

– Какая незаслуженная жестокость, – скрипучим голосом произнес он. – Не удивляюсь, что дерзость того смертного пробудила в тебе желание отомстить. Я понимаю тебя, яггут. Но твоя вспыльчивость угрожает расстроить тщательно продуманные планы Худа. Ты ведь и сам это осознаешь, правда? Владыка Смерти очень раздосадован твоим поведением. Его Вестник должен быть послушным, лишенным собственных желаний и амбиций. С такими устремлениями тебе стоило бы выбрать другого повелителя.

Гетоль огляделся по сторонам.

– Мои ноги ощущают жар. Мы приковали тебя к телу Огни, к ее костям. Ты отравил богиню?

– Да, яггут. Я стал гнойником на ее теле. Этот гнойник все время растет и скоро ее погубит. А со смертью Огни погибнет весь ваш мир. Ее сердце прекратит биться и закоченеет. Неужели вам хочется умереть вместе со Спящей Богиней? Разбей цепи и освободи меня.

Гетоль засмеялся:

– Все миры рано или поздно умирают. Я участвовал в твоем пленении, Увечный Бог, и я не окажусь слабым звеном, поддавшись на уговоры.

– Ты всегда был слабым звеном. Таковым и остаешься, – прошипел в ответ калека. – Ты рассчитывал заслужить доверие Худа, но потерпел неудачу. И она – далеко не первая. Мы оба это знаем. Когда твой брат Готос обратился к тебе…

– Довольно! – сердито перебил его яггут. – Не забывай, я могу повернуться и уйти отсюда, а ты останешься здесь. Так кто из нас слабый?

– Мы оба таковы.

Увечный Бог жадно глотнул дым и закашлялся, а потом взмахнул рукой. В воздухе повисли лакированные деревянные карты, обращенные изображениями к Гетолю.

– Изволь взглянуть, – прошептал Скованный. – Перед тобой – дом Цепей.

Яггут сощурил зрячий глаз:

– Что… что ты сотворил?

– Я больше не чужак, Гетоль. Я… вступил в вашу игру. Смотри внимательно. Видишь? Место Вестника… пока свободно.

– Ну, положим, не только Вестника, – хмыкнул яггут.

– О да, это только начало. Так сказать, первые шаги. Хотел бы я знать, кто станет Королем в моем доме? Не в пример Худу, я поощряю честолюбие. Я люблю тех, кто мыслит самостоятельно. И вполне понимаю желание отомстить за обиды.

– Но Колода Драконов отвергнет тебя, Скованный. Твой дом… подвергнется нападению.

– Я привык отражать нападения. Ты говоришь о Колоде так, будто она – живое существо. Ее создатель давно превратился в прах, и мы оба это прекрасно знаем. У Колоды нет господина, Управителя. На наших глазах возродился и набрал силу дом Тени. Согласись, Гетоль, весьма вдохновляющий пример… Ты мне нужен, яггут. Очень нужен. Я благословляю твои увечья. Все в моем доме Цепей должны быть увечными – телом или духом. Посмотри на меня, на эту искалеченную, измученную плоть: мой дом – отражение того, что ты видишь перед собой… А теперь оглянись назад, на мир боли, неудач и разочарований, зовущийся миром смертных. Совсем скоро, Гетоль, у меня появятся легионы приверженцев. Скажи, неужели ты в этом сомневаешься?

Яггут долго молчал, а затем промолвил:

– Дом Цепей нашел своего Вестника. Что прикажешь, повелитель?

– Кажется, я окончательно рехнулся, если до сих пор продолжаю играть, – пробормотал Мурильо, однако очереди своей не пропустил.

Резные фаланги закружились, подпрыгивая, а затем остановились. Игроки склонились над ними, разглядывая выпавший узор.

– Печально, друг мой, но «подножка властителя» налицо! – воскликнул Крупп, подгребая кости к себе. – А теперь… Извольте новую затравку – Крупп вдвое повышает ставку! О, даже в рифму получилось!.. Ну-ка, что мы видим?

Кости, словно по волшебству, все легли рисунком вниз.

– Ха! Выигрыш снова пожаловал к смиренному Круппу! Любезный маг, тебя не затруднит собрать кости?

Растерянно покачивая головой, Быстрый Бен сгреб их:

– Видел я разный мухлеж: от неумелого до мастерского. Но ты, Крупп, превосходишь всех шулеров. Ну никак мне за тобой не уследить.

– Мухлеж?! Шулеров?! Да чтоб меня поразила кара всех богов! Друзья мои, я искренне скорблю над вашими денежными потерями, но ничего не могу поделать. Такие вечера бывают раз в столетие. Сегодня все силы Вселенной взялись помочь славному Круппу.

– Чего-чего? – хмыкнул Мурильо. – Ну ты и загнул! Это какие еще «силы Вселенной»?

– Известно какие. Небесные покровители таких вот жуликов, – буркнул Колл. – Делай уже ставку, Бен. Мне не терпится расстаться с очередной толикой своих кровных.

– Я понял! – хлопнул себя по лбу Мурильо. – Вся закавыка – в столе, на котором мы играем. Он ведь кособокий, и Крупп расчухал, как надо кидать кости, наперед просчитал расклад с учетом наклона… Да-да, и не морщи лоб, бочка с салом! Я тебя расколол!

– Смиренному Круппу ничего не остается, как решительно отмести все заведомо ложные обвинения в свой адрес. Ни о каком, с позволения сказать, «расчухивании» не может быть и речи. Мало того, Крупп только сейчас узнал из слов дорогого друга Мурильо, что означенный стол, оказывается, имеет наклон. Крупп был настолько поглощен игрой, что не обратил на это ни малейшего внимания. Еще раз позвольте развеять все нелепые подозрения и подчеркнуть, что Крупп неукоснительно стоит на страже честной игры, ибо вы даже не представляете, насколько претит его благородной и восприимчивой натуре любое нарушение правил, каковые…

– Умолкни! – рявкнул на него Быстрый Бен. – Ставлю на «черное сердце» и «череп в углу».

– Смелое заявление, мой дорогой маг. Крупп же осмелится утроить ставку, выбрав, в свою очередь, «руку истины».

– Сколько играю, ни разу еще не видел, чтобы выпал такой узор.

Чародей потряс кости и бросил их на стол. Отполированные желтоватые костяшки образовали четкий узор в форме раскрытой ладони.

– Мне очень жаль, дорогой маг, но удача вновь сопутствует Круппу, и вскоре сундук его, похоже, перестанет закрываться от избытка монет!

Быстрый Бен глядел на «руку истины», украшавшую щербатую поверхность стола.

– Есть ли смысл играть дальше? – вздохнул Колл. – Крупп выигрывает каждый раз, постоянно повышает ставки и при этом еще имеет наглость утверждать, будто ему покровительствуют какие-то там высшие силы!

– Вот она, тяжкая участь кристально чистого человека! – всплеснул руками коротышка. – Да любой жулик, окажись он здесь, подтвердил бы, что успешно мухлевать несколько раз подряд никак невозможно. Конечно, вы вольны прекратить игру, но, если вселенские силы решили взять Круппа под покровительство, он никак не может помешать им.

– И все-таки, ловкач, как тебе удается водить всех за нос? – шепотом спросил Быстрый Бен.

Коротышка вытащил из рукава платок из ткани в горошек и обтер пот со лба.

– Досточтимый чародей, даже если ты раскроешь все свои магические Пути или окутаешь Круппа незримым пламенем колдовского огня, все равно не представляется возможным ответить на твой вопрос, ибо, только не обижайся, он, будучи неправильно сформулированным, вообще не имеет смысла. Бедному Круппу только и остается, что молить тебя о снисхождении.

Быстрый Бен повернулся к Скворцу. Тот сидел в стороне, привалившись спиной к стенке шатра и полузакрыв глаза.

– Признаться, такое со мной впервые. Могу поклясться: этот тип жульничает, но мне никак не схватить его за руку. Скользкий, как угорь. Правда, слишком толст для угря.

– Отцепись ты от него, – посоветовал Скворец магу. – Все равно не поймаешь.

– Ты совсем не тот, кем кажешься, – сказал Быстрый Бен Круппу.

– Почему же не тот? – вмешался Колл. – Приглядись к нему хорошенько. Жирный, скользкий. Просто он из другой породы угрей: не продолговатый, а шарообразный. Нет, дружище, Крупп перед нами как на ладони: весь потный, красный, глаза выпучил! Смотри, как он извивается! Угорь и есть.

– Бедный Крупп сейчас сквозь землю провалится от смущения! – возвестил коротышка. – Какое пристальное внимание к его скромной персоне. И в то же время сколь жестокие и несправедливые слова!

Он вновь приложил платок ко лбу. Игроки не поверили своим глазам: пот струйкой стекал с мокрой тряпки, капая на стол.

Скворец громко расхохотался:

– Он и сейчас вас дурачит. Присмотритесь-ка хорошенько! Это же всё фокусы.

– Смиренный Крупп сгибается под тяжестью столь проницательного наблюдения! Он тает, растворяется, распадается на составные части. Скоро от Круппа совсем ничего не останется, и тогда, быть может, вы спохватитесь и ужаснетесь своим жестоким обвинениям, погубившим несчастного. – Он подался вперед и стал сгребать выигранные монеты. – Крупп томится от жажды и вопрошает: осталась ли в этом презренном кувшине хоть капля вина, чтобы увлажнить его пересохшее горло? Но Крупп вынужден временно отложить поиски ответа на сей вопрос, поскольку следом в его голове возникла пара других: что привело сюда Корлат? И почему в столь поздний час эта достойная женщина, уставшая после дневного перехода, еще не спит?

Полог шатра откинулся, и на пороге действительно появилась тисте анди. Устремив свои лиловые глаза на Скворца, она сказала:

– Командор, мой господин просит почтить его присутствием.

– Прямо сейчас? – удивился Скворец.

Корлат кивнула.

– Ладно, я принимаю приглашение.

Он медленно встал, стараясь не опираться на больную ногу.

– Я все равно тебя подловлю, – пообещал Быстрый Бен, сердито глядя на Круппа.

– Дорогой маг, я уже не знаю, какие доводы могли бы на тебя подействовать, – отозвался толстяк. – Ты подозреваешь меня в хитроумных уловках, хотя Простота – верная спутница Круппа. Добавлю также, что сия достойная дама является также и лучшей подругой Истины, которую Крупп вправе назвать своей возлюбленной супругой. Наш тройственный союз имеет долгую и славную историю, которая началась…

Выйдя из шатра, Скворец облегченно вздохнул. От витиеватой болтовни толстяка у него уже начинала гудеть голова.

Они с Корлат направились к лагерю тисте анди.

– А я думал, твой господин вас покинул. Его уже несколько дней не было видно.

– Пока что он решил нас сопровождать, – ответила Корлат. – Просто Аномандер Рейк терпеть не может сидеть на военных советах. Карга и так сообщает ему обо всем.

– Интересно, что же владыке Семени Луны понадобилось от меня?

Женщина слегка улыбнулась:

– Это ты узнаешь у него самого. Мне Рейк подобных вещей не рассказывает.

Шатер Рыцаря Тьмы ничем не отличался от остальных шатров тисте анди: никакой охраны, обычная палатка посередине ряда. Из-под полога выбивалась полоска неяркого света.

– Дальше иди один, – произнесла Корлат и растворилась в темноте.

Аномандер Рейк сидел на складном походном стуле с кожаной спинкой. Еще один такой же стул располагался по другую сторону небольшого стола, на котором стояли графин и два бокала.

– Спасибо, что откликнулся на мое приглашение, – сказал Рейк. – Садись. Устраивайся поудобнее.

Скворец расположился на втором стуле.

Рейк наклонился к графину, наполнил бокалы, один из которых протянул гостю. Скворец поблагодарил его кивком и стал ждать, когда хозяин шатра заговорит.

– Знаешь, командор, раньше меня удивляло, когда смертные называли свою жизнь долгой. А ведь они правы. Ваше существование тоже может быть долгим и насыщенным. Многие из вас находят себе спутников и дальше уже идут вместе. Одни проходят совсем короткий путь, у других он растягивается на десятки лет. Но пожалуй, только у вас случайная встреча может изменить всю дальнейшую жизнь.

– Ты прав, владыка Семени Луны. Добавлю, что многие люди жаждут таких перемен и не видят в них ничего пугающего.

– Не надо титулов, командор. Можешь называть меня просто Рейк. Поверь, почитания мне более чем достаточно… Вот ты говоришь: смертные люди не видят в переменах ничего пугающего. Пожалуй, это справедливо, хотя и не всегда… Думаю, ты осведомлен о трениях, существующих между командующими нашими армиями?

Малазанец кивнул.

Рейк задержал на нем взгляд, потом вновь стал рассматривать стену.

– Я понимаю, после стольких лет взаимной вражды трудно полностью доверять друг другу. Вспоминаются старые обиды. Появляются новые. Начинается соперничество. Это ведет к обособленности. Каждый сам за себя. Не скажу, чтобы меня это так уж сильно пугало. Главное, чтобы обособленность не переросла в отчуждение. Хочется надеяться, что здравый смысл возобладает и все вспомнят про общего врага, с которым нам предстоит сражаться.

Глаза тисте анди еще раз скользнули по малазанцу.

– А что внушает тебе такую надежду? – спросил Скворец.

– Моя интуиция. За тысячи лет я привык на нее полагаться. Какой бы мимолетной ни была встреча, я сразу чувствую, кто достоин доверия. Взять хоть того же Ганоса Парана. Впервые мы встретились с ним неподалеку от этих мест. Тогда он был игрушкой в руках Опоннов. Считаные мгновения отделяли парня от страшной участи – быть растерзанным Гончими Тени. В глазах этого молодого офицера я прочел всю историю его жизни. Потерь в ней было больше, нежели побед. Признаюсь, мне было все равно, останется ли он жить или погибнет. Но тем не менее…

– Паран тебе чем-то понравился.

Аномандер Рейк улыбнулся, отхлебнул из бокала и кивнул:

– Очень правильно подмечено.

Воцарилась тишина, мужчины молча сидели, глядя друг на друга. Спустя долгое время Скворец медленно выпрямился в кресле, сообразив, зачем его сюда пригласили.

– Предполагаю, – наконец сказал он, разглядывая вино в кубке, – что тебя заинтриговал Быстрый Бен. Ты хотел бы узнать о нем побольше, да? Я угадал?

Аномандер Рейк склонил голову набок.

– Абсолютно верно, – произнес он, выказывая легкое удивление догадливостью собеседника. И вопросительно приподнял брови, поощряя того к рассказу.

– Ну что ж. Впервые я увидел Бена в Семиградье. Точнее, в священной пустыне Рараку. – Гость долил вина в опустевшие бокалы и уселся поудобнее. – Рассказ будет долгим. Надеюсь, у тебя хватит терпения его выслушать?

Рейк в ответ улыбнулся краешком рта и чуть заметно кивнул.

– Что ж, думаю, ты не пожалеешь о потраченном времени.

Скворец обвел глазами пространство шатра и остановил взгляд на золотистом пламени лампы, что висела на опорном шесте.

– Полное имя этого человека – Бен Адаэфон Делат. Во времена Арэнского бунта он был магом средней руки в свите одного из Семи Святых Защитников. Кроме него, в отряд входило еще одиннадцать колдунов. Малазанские кадровые маги значительно превосходили их по силе. Беллурдан, Ночная Стужа, Тайскренн, А’Каронис, Тезоморландис, Коренастый – целое магическое созвездие! Все они неукоснительно выполняли волю императора Келланведа и порой действовали при этом очень жестоко. Город, в котором засел упомянутый Святой Защитник, был осажден и взят, а стены его разрушены. На улицах началась настоящая бойня. Мы все утратили разум, поддавшись безумию битвы. Дассем Ультор лично убил Святого Защитника. Отборный отряд первого меча Малазанской империи вовсю крушил вражеские ряды. Увидев, что их господин мертв, а армия разгромлена, маги, состоявшие на службе у Святого Защитника, решили спасаться бегством. Дассем приказал моему отряду отправиться в погоню за ними. Естественно, мы совсем не знали пустыню, и нам понадобился проводник. Им стал один из местных уроженцев, которого совсем недавно приняли в ряды когтей…

Широкое темнокожее лицо Калама Мехара блестело от пота. Он пожал плечами, стряхивая дорожную пыль со своей грязной телабы.

– Маги по-прежнему держатся вместе, – объявил проводник. – Я-то думал, они изберут другую тактику: разделятся, чтобы заставить разделиться и ваших людей тоже. Или же кто-то один оттянет погоню на себя, дав сбежать остальным. Но этого не случилось… Дорога уходит вглубь Рараку. Они отправились туда.

– Насколько они нас опередили? – спросил Скворец.

– На полдня, не больше. К тому же у них нет лошадей.

Над пустыней висела охристая завеса. За спиной Скворца, ожидая решения командира, замер его отряд, состоявший из пехотинцев, кавалеристов, саперов и военных моряков. Когда-то все они входили в другие полки, отряды и взводы, но те боевые подразделения давно уже прекратили свое существование. Это странное воинство, несмотря на все передряги трех лет войны, ухитрялось держаться вместе. Дассем Ультор считал их резервным отрядом, которым в случае необходимости можно и пожертвовать.

Размышления Скворца прервал голос Калама:

– Командир, хочу тебя предупредить. Рараку – не просто пустыня. Это священное место, исполненное особой магической силы.

– Вперед! – рявкнул Скворец.

На пустой бесплодной равнине клубились песчаные вихри (их здесь называли «песчаными дьяволами»). Отряд ехал шагом. Иногда, чтобы дать отдохнуть лошадям, воины спешивались и брели, утопая по щиколотку в песке. Вслед им ветер доносил дым горящего города. А впереди, казалось, пылает вся пустыня, подожженная раскаленным солнцем.

На первый труп они наткнулись вскоре после полудня. Изодранная, обожженная телаба развевалась на горячем ветру, а под ней – скорчившаяся, иссушенная фигура женщины: лицо обращено к небу, пустые глазницы, словно бездонные ямы. Калам слез с лошади и, опустившись на корточки, долго осматривал страшную находку. Потом он встал и подошел к Скворцу:

– Думаю, это Кебарла. Она была не столько колдуньей, сколько ученой женщиной, ловко умела разгадывать разные тайны… Командир, мне, признаться, не все понятно.

– А что тут непонятного? – Скворец подъехал ближе и, не слезая с лошади, осмотрел мертвое тело. Потом хмыкнул. – Ну и ну, она как будто лет сто назад умерла. Совсем в мумию превратилась. Тебя это удивило, Калам?

Тот в ответ лишь молча нахмурился.

За спиной Скворца кто-то прыснул со смеху.

– А ну, весельчак, давай-ка сюда! – не оборачиваясь, приказал командир.

К нему подъехал совсем еще молоденький щуплый парнишка. На голове у него был нахлобучен тяжелый семиградский шлем, богато украшенный, с обилием различных узоров.

Скворец смерил солдатика взглядом.

– Выкинь ты эту кастрюлю, пока у тебя мозги не сварились, – посоветовал он. – А что это болтается у тебя за спиной? Ломаная скрипка? Зачем она тебе?

– Осмелюсь доложить, шлем покрыт изнутри холодным песком.

– Чем покрыт?

– Здесь это так называется – «холодный песок». Похоже на опилки, но можно пригоршню в костер бросить, и он совсем не нагреется. Диковинная штука.

Скворец покосился на шлем:

– Постой… никак это шлем самого Святого Защитника?

Солдат важно кивнул:

– Когда Дассем ударил его мечом, шлем слетел с головы и упал мне прямо в руки.

– А следом тебе в руки прилетела эта ломаная скрипка?

Парнишка зашмыгал носом:

– Никак нет. Скрипка моя собственная. Я купил ее еще в Малазе и собирался выучиться играть.

– Видно, у тебя никак не получалось, и ты с досады въехал по бедной скрипке кулаком? – усмехнулся Скворец.

– Никак нет. Это не я ее проломил, а Колотун. Вон тот, что стоит рядом с Хваткой.

– Сами посудите, командир, кому понравится постоянное кошачье мяуканье прямо над ухом? – выкрикнул в свое оправдание солдат, которого назвали Колотуном.

– А как можно научиться играть на скрипке, если не упражняться? – резонно возразил ее владелец. – Ничего, после войны я обязательно починю инструмент.

Скворец вздохнул:

– Возвращайся в строй, Скрипач, и чтоб впредь вел себя тихо, ясно?

– Так точно. Но, осмелюсь доложить, у меня… э-э-э… у меня дурные предчувствия… насчет всего этого.

– Ну, здесь ты не одинок.

– Так-то оно так. Но, видите ли… Мне кажется…

– Позвольте мне сказать, командир! – подал голос Колотун, подъезжая ближе. – Этот парень не врет насчет предчувствий. Интуиция у него будь здоров – еще ни разу его не обманула. Вот, например, недавно он предупредил Нубера, нашего сержанта, чтобы тот не пил из кувшина. Нубер в ответ лишь посмеялся и не послушался. А потом помер.

– В кувшине была отравленная вода?

– Никак нет. Там плавала дохлая ящерица. Когда Нубер стал пить, она застряла у него в глотке. Подумать только: умереть, подавившись дохлой ящерицей!.. Вот откуда, спрашивается, парень знал это наперед? А славное прозвище вы ему придумали – Скрипач. Ха, Скрипач! – Он повернулся к товарищу. – Так теперь и буду тебя звать.

– Прекратить балаган! – рявкнул на них Скворец. – Калам, веди нас дальше.

Уроженец Семиградья кивнул и забрался в седло.

Одиннадцать пеших магов, бредущих по пустыне без воды и пищи… Погоня за ними обещала быть недолгой. Через несколько часов отряд Скворца наткнулся на второй труп, такой же высохший на горячем ветру, как и первый. Третий валялся прямо на дороге. Его нашли, когда день уже клонился к вечеру. Впереди, на расстоянии полулиги, поднимались известковые скалы. Закатное солнце окрасило их в ярко-красный цвет. По словам Калама, остальные чародеи могли укрыться там.

Дневной переход одинаково вымотал и людей, и лошадей. Запасы воды, что они взяли с собой, почти закончились. Командир приказал разбить лагерь.

После ужина, когда расставили часовых и начали устраиваться на ночлег, Скворец заметил, что Калам продолжает сидеть у костра. Он подошел и опустился рядом.

Темнокожий проводник подбросил в огонь сухую навозную лепешку. На треножнике висел помятый котелок, в котором закипала вода.

– Выпей этого отвара, командир. Завтра будешь меньше мучиться от жажды. Это редкие травы, и их становится все труднее найти. Только не удивляйся: моча у тебя сделается густая, как похлебка. И мочиться будешь реже. Правда, когда пьешь такой напиток, потеешь по-прежнему, однако…

– Я знаю, Калам, – перебил его Скворец. – Мы уже давненько болтаемся в этом вашем проклятом Семиградье и кое-чему научились.

Его собеседник оглянулся на солдат, укладывающихся спать.

– Прошу прощения, командир. Я все время забываю. Вы все такие… молодые.

– Как и ты сам, Калам Мехар.

– Ах, командир! Много ли я видел в жизни? Служил телохранителем у Святого фалах’да в Арэне.

– Телохранителем? Не скромничай. Ты был его личным убийцей.

– Но все равно мое путешествие только началось. А ты и твои солдаты… вы уже столько всего успели повидать. – Он тряхнул головой. – Это же заметно по вашим глазам.

Скворец настороженно глядел на проводника, молчание затягивалось.

Когда отвар был готов, Калам снял с треножника котелок и наполнил кружки темной жидкостью с неприятным запахом, напоминающим снадобья целителей.

– Завтра мы непременно настигнем беглецов, – пообещал он.

– Да уж пора бы. Сегодня мы ухлопали на погоню весь день. И ведь двигались вдвое быстрее пеших чародеев. А они ускользали, оставляя трупы. Наверное, применили свои магические штучки.

Проводник хмуро покачал головой:

– Нет, командир, иначе я бы их потерял. Если бы они нырнули внутрь магических Путей, следы бы сразу исчезли.

– Следы есть, а самих колдунов нет. Почему?

– Не знаю, командир.

Скворец допил горькое зелье, бросил латунную кружку на землю и молча пошел за своей подстилкой.

Вопреки предсказанию Калама на следующий день малазанцы не настигли беглецов. И еще через день – тоже. Следы вели их по равнинам, заставляли спускаться в расселины и подниматься на известковые горы. В пути маги регулярно умирали, и Калам называл имя очередного найденного малазанцами покойника: Рениша, чародейка Высшего Меанаса; Келуджер, жрец-септим Д’река, Червя Осени; Наркал, боевой маг, посвященный Фэнера, мечтавший стать смертным мечом этого бога; Улана, одиночница и жрица Солиэль.

К счастью, отряд Скворца не потерял ни одного солдата. Но число лошадей неуклонно сокращалось. Конина поддерживала силы людей, ибо взятые с собой припасы давно закончились. Уцелевшие животные тощали с каждым днем. Если бы не умение Калама находить потаенные источники воды, малазанцы навсегда остались бы пленниками бескрайних просторов священной пустыни Рараку.

Но даже вода не спасала преследуемых магов. Пал Сэт’алахд Круль – ягг-полукровка, который однажды, вооружившись мечом с полыхающим благословением неведомого Взошедшего, сумел не только отразить натиск Дассема Ультора, но и заставить того отступить… Следом за ним Этра, колдунья, владевшая магией Рашана… Бирит’эрах, маг Пути Серка, способный вызывать бури… Геллида, ведьма Пути Тэннеса…

Оставался двенадцатый, и последний, чародей. Он словно бы дразнил малазанцев, упрямо двигаясь вперед и оставляя на песке цепочку легких следов.

Пустыня изменила солдат Скворца. Давно уже смолкли шутки и праздные разговоры. Теперь люди шли и ехали молча. Сосредоточенные, прокаленные солнцем. Под стать им были и лошади: поджарые, упрямые, с горящими глазами. От их изможденности не осталось и следа; теперь они были готовы без устали скакать днем и ночью.

Постепенно Скворец начал замечать, какое странное выражение появляется на лице Калама, когда тот смотрит на малазанских солдат и их командира. Глаза проводника недоверчиво щурились, и в них читался восторг, смешанный со страхом. Однако и сам Калам тоже изменился. Если прежде в своих странствиях он никогда не уходил далеко от родного Семиградья, то сейчас словно бы прошел вдоль и поперек целый мир.

Священная пустыня Рараку завладела их душами.

Двенадцатого мага они нашли на вершине холма, склоны которого были изборождены трещинами. Он сидел возле русла пересохшего ручья, на большом круглом камне. Просто сидел и ждал. От его одежды остались лишь жалкие лохмотья. Темная кожа на руках и ногах потрескалась. Только глаза блестели ярко и дерзко, как два кусочка обсидиана.

Скворец видел, каково сейчас Каламу. Однако их провожатый молча развернул лошадь и хриплым голосом доложил, глядя командиру малазанцев прямо в глаза:

– Адаэфон Делат, маг Меанаса. – Губы Калама искривились в усмешке. – Знаешь, командир, я никогда не считал его настоящим чародеем. Мне казалось, он и защиту толком выстроить не может.

Скворец молча проехал мимо него и остановился перед сидящим чародеем.

– Можно тебя спросить?

Голос мага был не громче шепота, но окрестные скалы усиливали его.

– Ну?

– Да кто вы такие, во имя Худа?

– А почему это тебя волнует? – удивился Скворец.

– Потому, что и вы, и я пересекли всю пустыню Рараку. По другую сторону этих холмов находится тропа, ведущая в Г’данисбан. Вы гнались за мной по всей священной пустыне. И не только за мной!

– Остальным повезло меньше, чем тебе.

Адаэфон Делат пожал плечами:

– Я был среди них самым молодым и самым выносливым. Но даже мое тело наконец не выдержало. Я выдохся и не в состоянии идти дальше. – Он повернул голову туда, где молча стоял отряд Скворца. – Видишь ли, твои солдаты…

– Что с ними?

– Твои солдаты уже не те, какими были прежде. Они одновременно стали и больше… и меньше, чем раньше. Рараку сожгла мосты в их прошлое… все до единого. У них больше нет прошлого. – Маг с нескрываемым восхищением смотрел на Скворца. – Они теперь твои, командир. Сердцем и душой. Ты это знаешь?

– Ага, знаю. И не только это… Эй, Колотун, Скрипач! – крикнул Скворец. – Вы на месте?

– Так точно! – хором ответили оба.

Лицо чародея изменилось. Он напрягся всем телом. Командир малазанцев не спеша оглянулся. Сзади, в десяти шагах от него, восседал в седле вспотевший Калам. По обе стороны от его лошади стояли Колотун и Скрипач. Их арбалеты были направлены на темнокожего проводника. Улыбнувшись, Скворец вновь повернулся к Адаэфону Делату:

– Вы оба затеяли хитроумную игру. Если бы не Скрипач, она бы вам удалась на славу. Этот парень так и не научился играть на скрипке, но зато умеет вынюхивать то, мимо чего обычно проходят другие. Он разгадал язык ваших тайных посланий. То какие-то странные царапины на камнях, то труп очередного мага лежит в диковинной позе, и пальцы у него загнуты. Причем с каждым разом загнутых пальцев становилось все больше. Я бы мог прекратить эту игру еще неделю назад, однако… мне самому стало любопытно. Одиннадцать магов. Когда самая первая чародейка открыла тебе свое тайное знание, которым она не могла воспользоваться, – это был вопрос торговли, попытка отсрочить смерть. Да и другие – что им оставалось, какой у них был выбор? Погибнуть от тягот Рараку или от рук малазанских солдат – разница невелика. И тогда ты предложил им… спасение. В обмен на их знания ты помещал души магов в свою собственную. Да вот только можно ли считать это спасением? Наверное, теперь бедняги поняли, что ты обманул их, и бьются, пытаясь вырваться из тюрьмы. Тебя не донимают их крики? Я вот силюсь понять и не могу: ради чего вы с Каламом затеяли эту игру?