Текст книги "Сады Луны"

Раллик Ном ждал. Закончились праздные деньки госпожи Симтал. Сегодня ночью придёт конец всей этой роскоши.

Обе фигуры отвернулись от перил и смотрели теперь на стеклянную дверь, ведущую в дом. Палец Раллика напрягся на спусковом крючке.

Он замер. Звенящий, вертящийся звук вдруг наполнил голову убийцы, зашептал слова, от которых он вдруг покрылся потом. В один миг всё изменилось, перевернулось у него в голове. План быстрой мести рассыпался, и на его развалинах возник новый, куда более… изящный.

Всё это произошло между единственными вдохом и выдохом. В глазах у Раллика прояснилось. Госпожа Симтал и советник Лим стояли у двери. Женщина протянула руку, чтобы оттолкнуть створку в сторону. Раллик повернул арбалет на дюйм влево и нажал на спуск. Чернёные железные крылья арбалета распрямились, сбрасывая напряжение. Стрела рванулась вперёд так быстро, что казалась невидимой, пока не попала в цель.

От удара фигура на балконе развернулась, раскинула руки и пошатнулась. Стеклянная дверь разлетелась вдребезги, когда на неё упало тело.

Госпожа Симтал в ужасе закричала.

Больше Раллик не ждал. Перевернувшись на спину, он просунул арбалет на узкий выступ между карнизом и кровлей. Потом соскользнул с внешней стороны стены и повис на руках, когда усадьба огласилась встревоженными криками. В следующий миг убийца разжал пальцы, развернулся в полёте и по-кошачьи приземлился на улице.

Здесь Раллик выпрямился, поправил плащ, а потом спокойно вошёл в переулок, что уводил прочь от усадьбы. Кончились весёлые деньки для госпожи Симтал. Но ей не дождаться и быстрой смерти. Очень влиятельного, очень уважаемого члена городского Совета убили у неё на балконе. Жена – а теперь уже вдова – Лима наверняка найдёт что сказать по этому поводу. Это первая фаза, сказал себе Раллик, проходя через Оссерковы ворота и спускаясь по широкому наклонному переходу в Даруджийский квартал; только первая фаза, начальный гамбит, намёк госпоже Симтал о том, что охота началась и она – добыча. Будет нелегко: эта женщина не первый год плетёт интриги.

– Кровь прольётся снова, – прошептал убийца, когда завернул за угол и оказался рядом с тускло освещённым крыльцом таверны «Феникс». – Но в конце концов Симтал падёт, и с её падением возвысится старый друг.

Когда Раллик приблизился к таверне, из теней соседнего переулка выступила фигура. Убийца остановился. Фигура подала знак и попятилась обратно в темноту. Раллик пошёл за ней. В переулке он подождал, пока глаза привыкнут к мраку.

Человек рядом с ним вздохнул.

– Твоя месть сегодня скорее всего спасла тебе жизнь, – желчно проговорил он.

Раллик прислонился к стене и скрестил руки.

– Да ну?

Оцелот, предводитель клана, подошёл ближе, его узкое рябое лицо скривилось в привычной мрачной мине.

– Этой ночью была бойня, Ном. Ты ничего не слышал?

– Нет.

Тонкие губы Оцелота изогнулись в невесёлой улыбке.

– На крышах началась война. Кто-то нас убивает. Менее чем за час мы потеряли пять дозорных, а значит, за нами охотится не один убийца.

– Наверняка. – Раллик передёрнул плечами: холод мокрых камней пробрался под плащ и коснулся тела. Как всегда, от дел Гильдии ему становилось скучно.

Оцелот продолжил:

– Мы потеряли предводителя клана и этого здоровяка, Тало Крафара. – Он бросил быстрый взгляд за спину, будто ожидал внезапного удара кинжалом.

Несмотря на скуку, Раллик удивлённо приподнял брови.

– А они хороши.

– Хороши? Все свидетели мертвы, – вот такая сегодня в ходу кислая шутка. Они ошибок не делают, ублюдки.

– Все делают ошибки, – пробормотал Раллик. – Воркан вышла?

Оцелот покачал головой.

– Ещё нет. Занята, созывает все кланы.

Раллик нахмурился, его охватил невольный интерес.

– Может, это вызов её власти в Гильдии? Внутренние дрязги, какая-нибудь фракция…

– Ты нас за дураков держишь, да, Ном? Это было первое, что заподозрила Воркан. Нет, то, что происходит, – не внутренние разборки. Кто бы ни убивал наших людей, он не из Гильдии и не из города.

Ответ вдруг показался очевидным, и Раллик пожал плечами:

– Значит, это имперские Когти.

Оцелот неохотно согласился.

– Очень на то похоже, – проворчал он. – Они же должны быть лучшими из лучших, не так ли? Но зачем им нападать на Гильдию? Разумнее было бы ожидать, что они примутся за благородных.

– Хочешь, чтобы я предугадал намерения Империи, Оцелот?

Предводитель клана моргнул, а потом ещё сильнее помрачнел.

– Я пришёл тебя предупредить. И это одолжение, Ном. Ты так увяз в своей мести, что Гильдия не обязана раскидывать крылья, чтобы прикрыть тебя. Одолжение.

Раллик оттолкнулся от стены и направился к выходу из переулка.

– Одолжение, Оцелот? – он тихо рассмеялся.

– Мы готовим ловушку, – сказал Оцелот и перегородил Раллику дорогу. Он указал покрытым шрамами подбородком на таверну «Феникс». – Проследи, чтобы все тебя увидели и точно поняли, чем ты зарабатываешь на жизнь.

Раллик смерил Оцелота твёрдым, холодным взглядом.

– Приманка.

– Просто сделай это.

Раллик ничего не ответил, вышел из переулка, поднялся по ступеням и вошёл в таверну «Феникс».

– Что-то в ночи обретает форму, – сказала Карга, когда Тюрбан Орр вышел. Воздух вокруг неё задрожал, когда ворониха вернула свой истинный облик.

Барук подошёл к столу с картой, сцепив руки за спиной, чтобы сдержать охватившую его дрожь.

– Значит, ты это тоже почувствовала. – Он помолчал и вздохнул: – Как бы там ни было, похоже, сейчас всё и вся пришло в движение.

– Схождение сил всегда так проявляется, – проговорила Карга, расправляя крылья. – Собираются чёрные ветры, алхимик. Берегись их кровожадного дыхания.

Барук хмыкнул.

– А ты полетишь на них, предвестница наших бед и невзгод.

Карга рассмеялась. Она подскочила к окну.

– Мой хозяин придёт. Но у меня есть и другие поручения.

Барук обернулся.

– Если позволишь, – он взмахнул рукой. Окно распахнулось.

Карга взлетела на подоконник. Она повернула голову и посмотрела на Барука одним глазом.

– Я вижу дюжину кораблей, стоящих в глубокой гавани. Одиннадцать объяты пламенем.

Барук похолодел. Пророчества он не ожидал. Теперь ему стало страшно.

– А двенадцатый? – спросил он тихо, почти шёпотом.

– Ветер поднял в небо тучу искр. Я вижу, как они вертятся, вертятся вокруг последнего судна, – Карга помолчала. – Всё ещё вертятся.

И с этими словами она вылетела наружу.

Барук сгорбился. Обернувшись к карте на столе, он осмотрел одиннадцать некогда Вольных городов, над которыми теперь вознёсся стяг Империи. Остался только Даруджистан – двенадцатый и последний, не обозначенный бордово-серым флажком.

– Так уходит свобода, – пробормотал он.

Внезапно стены вокруг застонали, и Барук охнул, когда его словно придавило невообразимой тяжестью. Кровь стучала в ушах, голову пронзила резкая боль. Чтобы устоять, он схватился за край стола. Раскалённые светящиеся сферы, свисавшие с потолка, померкли, а потом погасли. В темноте алхимик услышал, как по стенам побежали трещины, словно гигантская рука опустилась на дом.

Вдруг давление исчезло. Барук вскинул дрожащую руку к мокрому от пота лбу. У него за спиной прозвучал мягкий голос:

– Привет тебе, Высший алхимик. Я – Владыка Семени Луны.

Всё ещё стоя лицом к столу, Барук закрыл глаза и кивнул.

– Не обязательно упоминать звание, – прошептал он. – Зови меня просто Барук.

– В темноте я как дома, – сказал Владыка. – Это не причинит тебе неудобств, Барук?

Алхимик пробормотал заклинание. Перед его глазами карта на столе обрела чёткость и начала испускать прохладное голубоватое мерцание. Он обернулся к Владыке и был поражён тем, что высокая фигура в плаще отражала ничуть не больше тепла, чем неодушевлённые предметы в комнате. Тем не менее он смог ясно различить черты лица гостя.

– Ты из тисте анди, – сказал Барук.

Владыка слегка поклонился. Его раскосые многоцветные глаза осмотрели комнату.

– Есть у тебя вино, Барук?

– Конечно, Владыка, – алхимик подошёл к письменному столу.

– Моё имя, насколько его могут произнести люди, Аномандр Рейк. – Владыка последовал за Баруком к столу, сапоги звонко стучали по полированному мраморному полу.

Барук налил вина, а затем обернулся и с любопытством осмотрел Рейка. Ему говорили, что воины тисте анди сражаются с Империей на севере, под предводительством дикого зверя в человеческом теле, Каладана Бруда. Они заключили союз с Багровой гвардией и вместе с ними истребляли малазанцев. Значит, в Семени Луны жили тисте анди, и перед ним стоял их повелитель.

В этот миг Барук впервые увидел тисте анди лицом к лицу. Он был сильно взволнован. Такие удивительные глаза, подумал он. В один миг глубоко-янтарные, по-кошачьи тревожные, а в другой – серые, с вертикальным змеиным зрачком, – целая радуга цветов, под стать всякому настроению. Барук спросил себя, а могут ли они лгать.

В библиотеке алхимика были списки сохранившихся томов «Блажи Готоса», яггутской книги тысячелетней давности. В ней тисте анди упоминались не раз и не два, но всегда – с нотками страха, припомнил Барук. Сам Готос, яггутский чародей, который далеко ходил по путям Старшей магии, благодарил богов тех времён за то, что тисте анди так мало. А с тех пор представителей таинственной чернокожей расы разве что стало ещё меньше.

Кожа Аномандра Рейка была, в полном соответствии с описанием Готоса, угольно-чёрной, но густая грива волос блестела серебром. Росту в нём было почти семь футов. Черты лица были острыми, словно высеченными из оникса, большие глаза с вертикальными зрачками – чуть повёрнуты вверх.

На широкой спине Рейка висел двуручный меч с серебряным навершием в форме драконьего черепа и старомодным перекрестьем, его простые деревянные ножны достигали в длину шести с половиной футов. От клинка растекались, как чернила в воде, потоки силы. Когда взгляд Барука задержался на мече, алхимик едва не отшатнулся, потому что на миг увидел бездонную тьму, холодную, как сердце ледника; из неё веяло древностью и доносились еле слышные стоны. Барук оторвал глаза от меча и заметил, что Рейк внимательно изучает его через плечо.

Тисте анди понимающе усмехнулся и передал Баруку один из наполненных вином кубков.

– Карга, как обычно, разыграла мелодраму?

Барук удивлённо моргнул, но не смог не улыбнуться. Рейк пригубил вино.

– Демонстрируя свои таланты, она никогда не отличалась скромностью. Присядем?

– Разумеется, – ответил Барук и слегка расслабился, несмотря на тревогу.

Долгие годы исследований научили алхимика тому, что великая власть разные души изменяет по-разному. Если бы Рейк был безумен, Барук сразу бы об этом узнал. Но самоконтроль Владыки казался абсолютным. Одно только это внушало восхищение. Этот человек управлял своей силой, а не наоборот. Такая выдержка была, прямо говоря, нечеловеческой. Барук подумал, что это не последнее открытие, которым его поразит и напугает воин-чародей.

– Она бросила против меня все силы, – неожиданно сказал Рейк. Глаза тисте анди сверкнули зелёным, словно щит ледника.

Удивлённый яростью, прозвучавшей в этих словах, Барук нахмурился. Она? Ах, конечно! Императрица.

– И даже тогда, – продолжил Рейк, – она не смогла меня уничтожить.

Алхимик сжался в своём кресле.

– Но, – осторожно сказал он, – тебя заставили отступить, побеждённого, с потерями. Я чувствую твою силу, Аномандр Рейк, – добавил он, поморщившись. – Она расходится от тебя волнами. Поэтому спрашиваю: как же тебя сумели победить? Я знаю кое-что об имперском Высшем маге Тайшренне. Он обладает мощью, однако ей не сравниться с твоей. Потому снова спрашиваю, как?

Не сводя глаз с карты на столе, Рейк ответил:

– Я отправил своих воинов и чародеев на северную кампанию Бруда. – Он невесело улыбнулся Баруку. – В моём городе остались лишь дети, жрецы да трое пожилых, совершенно кабинетных колдунов.

В городе? Внутри Семени Луны скрывается город?

Глаза Рейка налились свинцом.

– Я не могу защищать всю Луну. Не могу быть одновременно всюду. А Тайшренн ни в грош не ставил людей, которые его окружали. Я надеялся разубедить его, сделать цену слишком высокой… – Он покачал головой, словно в недоумении, и посмотрел на Барука. – Чтобы спасти дом своего народа, я отступил.

– И оставил Крепь имперцам… – Барук оборвал себя, проклиная собственную бестактность.

Но Рейк только пожал плечами.

– Я не ожидал прямого штурма. Одного моего присутствия хватило на то, чтобы сдерживать Империю почти два года.

– Мне говорили, Императрица нетерпелива, – задумчиво пробормотал Барук. Он прищурился, а потом поднял взгляд. – Ты хотел встретиться со мной, Аномандр Рейк, и вот мы здесь. Что тебе от меня нужно?

– Союз, – ответил повелитель Луны.

– Со мной? Лично?

– Не надо игр, Барук, – голос Рейка прозвучал неожиданно холодно. – Меня не обманет этот Совет идиотов, которые грызутся друг с другом в зале Величества. Я знаю, что на самом деле Даруджистаном управляешь ты и твои чародеи. – Он поднялся и взглянул своими серыми глазами сверху на алхимика. – Вот что я тебе скажу. Для Императрицы твой город – одинокая жемчужина на континенте грязи. Она хочет его – и обычно получает то, чего хочет.

Барук ухватился за растрёпанный край своего халата.

– Понятно, – глухо сказал он. – В Крепи были свои маги.

Рейк нахмурился.

– Были.

– Но, – продолжил Барук, – когда начался настоящий бой, ты подумал прежде не о союзниках, а о благополучии своей Луны.

– Кто сказал тебе это? – требовательно спросил Рейк.

Барук поднял глаза и вскинул руки.

– Некоторые из этих чародеев смогли спастись.

– Они в городе? – Глаза Рейка стали чёрными.

Увидев это, Барук почувствовал, как его покрывает холодный пот.

– А что? – спросил он.

– Я хочу получить их головы, – небрежно бросил Рейк. Он снова наполнил свой кубок и пригубил вино.

Ледяная рука сжала сердце Барука мёртвой хваткой. Головная боль усилилась раз в десять за последние несколько секунд.

– Почему? – едва слышно выдохнул он.

Если тисте анди и заметил состояние алхимика, то ничем этого не показал.

– Почему? – Он покатал это слово на языке, словно вино, и растянул губы в лёгкой усмешке. – Когда с гор спустилась армия морантов, а Тайшренн выехал во главе своего отряда магов, и когда пошёл слух о том, что в город проникли Когти Империи, – улыбка Рейка превратилась в оскал, – чародеи Крепи сбежали. – Он помолчал, словно вновь переживая эти воспоминания. – Я уничтожил Когтей, едва те сделали дюжину шагов в пределах города. – Тисте анди снова помолчал, но его лицо выдало вспышку сожаления. – Если бы маги Крепи остались, мы отбили бы приступ. Тайшренн, судя по всему, был больше занят исполнением… других приказов. Он укрепил свою позицию на холме защитными чарами, а потом выпустил демонов, но не против меня, а против некоторых своих спутников. Это сбило меня с толку, но нельзя же было позволять таким созданиям невозбранно бродить по земле, поэтому я истратил большу́ю часть силы на их уничтожение. – Он вздохнул и проговорил: – Я отвёл Луну назад за несколько минут до её уничтожения. Оставил её дрейфовать на юг, а сам отправился за этими чародеями.

– За ними?

– Я выследил всех, кроме двоих, – Рейк посмотрел на Барука. – Я хочу этих двоих, желательно – живыми, но и их головы меня устроят.

– Ты убил тех, кого нашёл? Как?

– Своим мечом, разумеется.

Барук отшатнулся, словно от удара.

– Ах, – прошептал он. – Ах…

– Союз, – повторил Рейк и опорожнил кубок.

– Я поговорю с ложей об этом, – промолвил Барук, с трудом поднимаясь на ноги. – Весть о нашем решении тебе доставят в самом скором времени. – Он не мог оторвать глаз от меча за плечом тисте анди. – Скажи, если ты получишь этих чародеев живыми, ты обратишь против них это?

Рейк нахмурился.

– Разумеется.

Отворачиваясь, Барук прикрыл глаза.

– Тогда ты получишь их головы.

У него за спиной Рейк хрипло рассмеялся.

– В твоём сердце слишком много милосердия, алхимик.

Бледный свет за окном предвещал рассвет. В таверне «Феникс» занятым остался только один столик. За ним сидели четверо. Один спал на стуле, уронив голову в лужицу несвежего пива. Он громко храпел. Остальные играли в карты, двое измученными от бесконечного ожидания глазами смотрели на последнего, который рассматривал взятку на руке и говорил, говорил, говорил:

– И вот тогда-то на задворках улицы Всех Канунов я и спас жизнь Раллику Ному. Четверо, нет, пятеро мерзостных громил прижали мальчика к стене. Он едва на ногах стоял, наш Раллик, кровь хлестала из сотни ножевых ран. Ясно было, как день, что долго она не продлится, эта схватка. И я подхожу к шести наёмным убийцам сзади, старый Крупп с пламенем, пляшущим на кончиках пальцев – чародейским заклятьем чудовищной мощи. На едином дыхании я произнёс заклинанье – и вот! Шесть горсток пепла осыпались к ногам Раллика. Шесть горсток, в которых поблёскивали монеты из их кошельков – ха-ха! Достойнейшая награда!

Высокий Мурильо элегантно склонился к Крокусу Новичку.

– Это вообще возможно? – прошептал он. – Чтобы ход длился так долго, как ход Круппа?

Крокус устало ухмыльнулся другу.

– Я не против, правда. Тут безопасно, а это для меня самое важное.

– Война убийц… Чушь! – воскликнул Крупп, откидываясь на спинку стула, чтобы вытереть лоб мятым шёлковым платком. – Круппа это всё совершенно не убеждает. Скажите, вы видели Раллика Нома тут некоторое время назад? Долго он говорил с Мурильо, этот юноша. И спокоен, как всегда, верно?

Мурильо скривился.

– Ном всегда таким становится после того, как убьёт кого-нибудь. Да ходи уже, чтоб тебя! У меня на раннее утро назначены встречи.

Крокус уточнил:

– Так о чём с тобой говорил Раллик?

Мурильо только пожал плечами в ответ. Он продолжал смотреть на Круппа.

Тонкие, карандашные брови толстяка приподнялись.

– Разве это ход Круппа?

Зажмурившись, Крокус обмяк на стуле. Он застонал.

– Я трёх убийц видел на крыше, Крупп. И те двое, что прикончили третьего, погнались за мной, хотя ясно было видно, что я не убийца.

– Что ж, – проговорил Мурильо, разглядывая порванную одежду молодого вора и царапины на его лице и руках, – я склонен тебе верить.

– Дураки! Крупп сидит за столом с дураками, – Крупп покосился на храпящего. – И вот Колл из них самый отъявленный. Но, увы, сам о себе это знающий, и оттого в теперешнем состоянии пребывающий. Однако и в этом состоянии можно постигнуть многие мирские истины. «Встречи», Мурильо? Крупп сильно сомневается, что хотя бы одна из многих любовниц в этом городе просыпается так рано. Иначе что бы они увидели в своих зеркалах? Крупп содрогается от одной мысли об этом!

Крокус потёр синяк, скрытый под длинными каштановыми волосами. Он вздрогнул, а потом наклонился вперёд.

– Давай, Крупп, – пробормотал он. – Клади карту.

– Разве это мой ход?

– Похоже, великая мудрость не распространяется на то, чтобы знать, чей ход, – сухо заметил Мурильо.

По лестнице затопали сапоги. Все трое обернулись и увидели, как Раллик Ном спускается со второго этажа. Высокий темнокожий мужчина выглядел отдохнувшим. На нём красовался его дневной плащ – глубокого королевского пурпура, перехваченный на шее серебряной застёжкой в форме раковины. Его чёрные, аккуратно заплетённые в косу волосы обрамляли узкое, чисто выбритое лицо. Раллик подошёл к столу и ухватился рукой за редеющую шевелюру Колла. Ном поднял его голову из лужи пива и осмотрел опухшее лицо. Потом нежно опустил голову Колла обратно на стол и придвинул себе стул.

– Та же игра, что вчера вечером?

– Конечно, – ответил Крупп. – Крупп прижал двух этих мальчуганов к самой стенке, они рискуют проиграться до последней рубашки! Приятно тебя снова видеть, друг Раллик. Вот этот юноша, – Крупп указал на Крокуса пухлой рукой с дрожащими пальцами, – без конца вещает об убийствах у нас над головами. Поистине, ливень крови! А ты слыхал ли когда такую чушь, о Раллик, друг Круппа?

Раллик пожал плечами.

– Слух и есть слух. Весь этот город основан на слухах.

Крокус насупился. Кажется, сегодня утром решительно никто не хотел отвечать ни на какие вопросы. Он опять подумал, о чём же говорили вечером убийца с Мурильо; по тому, как они сгорбились голова к голове за тускло освещённым столиком в дальнем углу зала, Крокус был готов заподозрить какой-то сговор. Не то чтобы это было для них необычным делом, хотя, как правило, в центре сидел Крупп.

Мурильо посмотрел на барную стойку.

– Салти! – закричал он. – Ты спишь?

Из-за стойки послышалось невнятное бормотание, а потом явилась Салти – её светлые волосы были растрёпаны, а пухлое личико казалось ещё более пухлым.

– Угу, – пробурчала она. – Чего?

– Завтрак для моих друзей, будь добра. – Мурильо поднялся и окинул критическим и явно неодобрительным взором свою одежду. Мягкая пышная рубашка салатового цвета жалко обвисла на его стройной фигуре, помялась и покрылась пятнами пива. Выдубленные кожаные рейтузы покрылись пылью и липкой грязью. Со вздохом Мурильо шагнул прочь от стола.

– Мне нужно принять ванну и переодеться. Что до игры, то я сдаюсь, поражённый безнадёжностью. Боюсь, Крупп теперь никогда не разыграет свою карту и мы окажемся пленниками в мире его невероятных воспоминаний и реминисценций, по-видимому, навсегда. Доброй ночи вам всем. – Они с Ралликом переглянулись, а потом Мурильо слегка кивнул.

Крокус заметил это и ещё больше насупился. Он посмотрел на уходящего Мурильо, а потом перевёл взгляд на Раллика. Убийца сидел и смотрел на Колла, по выражению его лица, как обычно, ничего нельзя было понять.

Салти поплелась на кухню, и вскоре до их столика донеслось позвякивание кастрюль. Крокус бросил карты в центр стола, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.

– Юноша тоже сдаётся? – спросил Крупп.

Крокус кивнул.

– Ха! Крупп остаётся непобеждённым! – Человечек положил карты и заткнул салфетку куда-то под третий дрожащий подбородок.

В голове вора бурлили подозрения. Сперва эта война между убийцами, а теперь Раллик с Мурильо что-то задумали. Он вздохнул про себя и открыл глаза. Всё тело болело от ночных приключений, но он знал, что ему повезло. Невидящим взором юноша посмотрел на Колла. Перед его глазами словно снова встали высокие чёрные убийцы, и вор поёжился. Но несмотря на все опасности, которые преследовали его этой ночью на крышах, Крокус не мог не признать, что всё это было очень захватывающе. После того как он захлопнул за собой дверь и одним глотком осушил кружку, которую ему дала Салти, Крокуса ещё целый час бил озноб.

Взгляд его сосредоточился на Колле. Колл, Крупп, Мурильо и Раллик. Какая странная компания – пьяница, жирный маг сомнительных способностей, разряженный щёголь и убийца.

Но они – его лучшие друзья. Родителей Крокуса унесла крылатая чума, когда ему было четыре года. С тех пор его воспитывал дядя Маммот. Старый учёный сделал всё, что мог, однако не очень-то преуспел. Уличные тени и безлунные крыши города казались Крокусу намного более интересными, чем пыльные дядины фолианты.

Но сейчас ему стало одиноко. Крупп не снимал маску блаженной глупости никогда, даже на миг; за все годы, что Крокус провёл под его началом, обучаясь искусству воровства, он никогда не видел, чтобы Крупп вёл себя иначе. Колл, похоже, решил всегда, любой ценой избегать трезвости. Причин Крокус не знал – хотя подозревал, что когда-то Колл был чем-то бо́льшим. А теперь Раллик и Мурильо решили не посвящать его в подробности какой-то новой интриги. В его мыслях вдруг возник образ – освещённое луной тело юной девушки, – и юноша с досадой потряс головой.

Салти принесла завтрак – кусочки хлеба, поджаренные на сливочном масле, головку козьего сыра, гроздь местного винограда и кувшин низинного горького кофе. Первым она подала Крокусу, и тот пробурчал слова благодарности.

Пока Салти подавала Раллику, Крупп извёлся от нетерпения.

– Какая дерзость! – проворчал он, оправляя покрытые пятнами рукава своего широкого кафтана. – Крупп подумывает о том, чтобы обрушить тысячу ужасных заклятий на грубую Салти.

– Лучше бы Круппу воздержаться, – сказал Раллик.

– О да, разумеется, – пошёл на попятный Крупп, вытирая лоб платком. – Чародей моих дарований никогда не опустится до того, чтобы проклинать какую-то посудомойку.

Салти повернулась к нему.

– Посудомойку?! – Она схватила с тарелки кусок хлеба с маслом и с размаху шлёпнула на голову Круппа. – Не бойся, – добавила она, удаляясь к барной стойке. – С такими волосами, как у тебя, никто ничего не заметит.

Крупп стащил хлеб с головы. Он уже почти бросил его на пол, но потом передумал и облизнулся.

– Крупп нынче утром великодушен. – Человечек расплылся в широкой ухмылке и положил хлеб на тарелку перед собой. Затем наклонился вперёд и переплёл пухлые пальчики. – Крупп желает начать трапезу с винограда, если позволите.