Текст книги "Экономист на диване: экономическая наука и повседневная жизнь. Пересмотренное и дополненное для XXI века издание"

Или нет? Проведем различие между двумя совершенно разными утверждениями. Одно заключается в том, что экономическая эффективность должна учитываться при рассмотрении проблем государственной политики. Другое состоит в том, что экономическая эффективность должна учитываться при рассмотрении проблем личного поведения. Экономисты часто отстаивают только первое из этих двух утверждений. Подобно большинству людей, экономисты красноречивы, когда они критикуют правительство, но застенчивы, когда критикуют друг друга.

Критерий эффективности ко всем применяется одинаково. Затраты и есть затраты, независимо от того, кто их несет. В области государственной политики это привлекательная черта. Но кажется неуместным требовать, чтобы и в наших личных делах мы вели себя так, как будто бы наши собственные заботы значат не больше, чем заботы далеких незнакомцев.

Временами, как в тот день в Новом Орлеане, я думаю, что эффективность совсем не годится в качестве руководящего принципа моего поведения. Но иногда она служит мне хорошую службу. Когда газон перед моим домом зарастает сильнее, чем хотелось бы моим соседям, я каждый раз спрашиваю себя, обязывает ли меня моральный долг взяться за газонокосилку. Я думаю о том, во сколько бы мне обошлось покосить газон и сколь несчастны мои соседи. Если мне придется приложить усилия на 30 долларов, чтобы избавить соседей от плохого настроения на 20 долларов, я преспокойно наливаю себе лимонада и перестаю беспокоиться. Если я считаю, что усилиями на 30 долларов я смогу избавить соседей от плохого настроения на 50 долларов, то я чувствую себя негодяем, пока не постригу газон.

Это и есть расчет эффективности, и он подводит меня к выводам, которые кажутся мне верными. Я не совсем последователен в этом вопросе. Когда я решаю, каким автомобилем лучше управлять – на бензине или на газу, я действительно забочусь о том, чтобы не навредить другим, причинив вред окружающей среде. Я категорически не забочусь о душевном вреде, который я могу причинить тем, которых оскорбляет сама мысль о том, что я буду управлять автомобилем, будь то с двигателем внутреннего сгорания или с газовым двигателем. Я думаю, что было бы очень трудно обосновать такое различие с философской точки зрения. Если сам факт того, что я использую автомобиль, делает вас несчастными, то я сделал мир чуть менее счастливым местом, независимо от того, почему мое использование автомобиля делает вас несчастными. Строгая логика эффективности требует: если я готов остаться дома, чтобы не причинить вашим легким вред на 10 долларов, то я должен также быть готов остаться дома, чтобы не причинить ущерб на 10 долларов и вашим нравственным чувствам.

Отсюда я делаю вывод, что моя моральная философия не является полной, но соображениям эффективности в ней отведена главная роль. Однако моя последняя поездка в Бостон несколько поколебала мою веру.

Мы с женой летели из Денвера, и стоимость наших билетов в оба конца составляла около 2,5 тыс. долларов. Я предложил варианты издателю, который оплачивал все расходы, но он настоял, чтобы мы в любом случае прилетали. До сих пор я уверен, что если бы я платил за дорогу сам, то отменил бы путешествие.

В результате я сформулировал следующую моральную дилемму: предположим, что за то, чтобы добраться до Бостона и обратно, вы готовы заплатить 300 долларов. Авиакомпании, занимающейся пассажирскими перевозками, это стоит 200 долларов. Но из-за необычайно сильной монопольной власти авиакомпания просит за билет 1000 долларов. Должны ли вы лететь?

Если вы заботитесь только об эффективности, то, конечно же, должны. Если вы летите, то теряете 700 долларов (разница между тем, сколько вы платите, и стоимостью путешествия), в то время как собственники авиакомпании улучшают свое благосостояние на 800 долларов (разница между ценой билета и стоимостью вашего полета). Чистый выигрыш составляет здесь 100 долларов, и критерий эффективности называет это путешествие «хорошей вещью».

И все же я уверен, что не стал бы покупать билет, и точно так же уверен, что не перестал бы от этого спать по ночам. Я уверен, что пришел бы точно к такому же выводу, независимо от того, как много выигрывали бы собственники авиакомпании или как мало терял бы я. И хотя я все еще считаю, что эффективность обычно служит верным руководящим принципом для государственной политики и часто верным руководящим принципом для личного поведения, теперь я думаю, что нам нужен более тонкий критерий прежде, чем мы сможем узнать, что значит быть «хорошим». Я считаю, что иногда я должен стараться действовать эффективно, а иногда – нет. Я пока не нашел правила, позволяющего узнать, когда именно и как именно я должен действовать.

Я, конечно же, поймал тот доллар, ни на секунду не задумавшись о его влиянии на общий уровень цен. Я не чувствую за собой никакой вины, хотя и не знаю, почему.

Глава 8
Чем хороши цены: Смит против Дарвина

Недавно я попал в компанию, где держал речь один ученый муж – видный физик. Темой его рассуждений была аналогия между дарвиновской эволюцией, улучшающей виды биологически, позволяя выживать наиболее приспособленным, и «невидимой рукой» рынка, улучшающей виды экономически, устраняя всех, кроме самых эффективных производителей.

Подозреваю, что докладчик не большой специалист в биологии. И уверен, что он также не специалист в экономике. И его аналогия, хотя и знакомая, была глубоко неверной.

В биологии не существует эквивалента «невидимой руки». Выживание наиболее приспособленных – это совершенно другое дело. Ничто в теории эволюции и не обещает, и не обеспечивает впечатляющей эффективности конкурентного рынка.

У самцов райских птиц неимоверно длинный хвост. Эволюция прокляла их, наделив непомерно длинными хвостами без какой-либо практической цели, помимо того, что столь длинный хвост представляет собой существенную помеху движению. Их тела расходуют ценные ресурсы для роста и поддержания этих хвостов, увеличивая потребность птиц в пище и одновременно делая их более уязвимыми для хищников.

Как мог такой недостаток уцелеть в естественном отборе? На самом деле дарвинизм требует другого вопроса, выказывающего еще большее недоумение: как мог такой недостаток стать следствием естественного отбора?

Примечательно, что биологи знают ответ. У птиц самцы конкурируют за самок, которые хотят найти себе партнера, способного стать отцом здорового потомства. Демонстрируя чуть более длинный, чем у соперников, хвост, самец тем самым демонстрирует, что он здоров, хорошо питается и, возможно, достаточно силен, чтобы выжить, даже будучи обремененным такой нелепой помехой. Это именно те качества, которые самка хочет видеть в своих отпрысках, то есть ищет себе партнера, очевидно обладающего такими характеристиками. Длинные хвосты означают половое превосходство и потому поощряются естественным отбором.

Давайте пофантазируем: самцы райских птиц, обеспокоенные обострением конкуренции, созвали мирную конференцию. Некоторые из них, наиболее обделенные хвостами, внесли радикальное предложение: всеобщее «разхвостовление», в соответствии с которым все раз и навсегда избавляются от всего ненужного оперения. Они превозносят преимущества в том, что касается способности скрываться от лис, но замалчивают недостатки, связанные с возможностью перераспределения самок.

Затем на трибуну выходит самец, который носит особенно выдающийся хвост (чтобы подняться на сцену, ему понадобилась помощь трех ассистентов). Он без долгих слов отвергает предложение радикалов, но предлагает серьезный компромисс: «Пусть каждый из нас укоротит свой хвост наполовину. Для этого не может быть никаких возражений. Те хвосты, что на данный момент – самые длинные, так и останутся самыми длинными. Те, кто сейчас наиболее привлекателен для самок, так и останутся наиболее привлекательными. И в то же время каждый из нас выиграет от снижения затрат на уход за хвостами, от улучшения аэродинамических свойств и от снижения визуальной доступности для наших друзей лисиц».

Это предложение примечательно не только тем, что оно идет на пользу птицам как виду; оно еще и идет на пользу каждой отдельно взятой птице. Птицам с не слишком выдающимися хвостами такое предложение нравится меньше, чем их собственное, но шансов, что оно будет принято, все равно нет. Компромисс – игра, в которой выигрывает каждый игрок. Возражения могли найтись только у лисиц.

Для райских птиц печальная истина заключается в том, что такой компромисс не может быть проведен в жизнь. К тому времени, как предложение будет выдвинуто, поддержано и принято, беспринципные самцы (а какой самец не беспринципен в таких вопросах?) станут плести интриги, чтобы только избежать ножниц. Любой самец, подозревающий повсеместное мошенничество, должен мошенничать сам, чтобы его не превзошли соперники. Любой самец, не подозревающий повсеместного мошенничества, скорее всего, все равно будет готов смошенничать в надежде заполучить нечестное преимущество над своими более честными собратьями.

Экономист назвал бы этот результат неэффективным из-за упущенной возможности произвести изменение, единогласно признаваемое желательным. Результаты биологических процессов зачастую неэффективны просто потому, что нет никаких оснований для того, чтобы они не были таковыми. Результаты экономических процессов тоже могут быть неэффективными, но они на удивление часто являются эффективными, и нам есть что об этом рассказать.

Лучше всего оценить впечатляющую эффективность рыночной конкуренции можно, если посмотреть на некоторые примеры неэффективных результатов. Рассмотрим для примера пессимистическую гипотезу, что студенты, обучаясь в колледже, не узнают ничего хоть сколько-нибудь ценного. Тем не менее работодатели предпочитают принимать на работу выпускников колледжей, потому что они, в среднем, более толковые, чем те, кто в колледже не учился. Не посещение колледжа делает их умными, а, скорее, факт того, что они умные, позволил им выжить в колледже. Однако если работодатели не знают иного способа отличать умных от не очень умных, то готовы платить более высокие зарплаты людям более образованным.

В этом примере студенты похожи на самцов райских птиц, работодатели на самок, а получение высшего образования на растущий длинный хвост – дорогостоящий способ приобретения чего-либо бесполезного, что, тем не менее, сигнализирует о ваших внутренних качествах. Предположим, что студенты могли бы договориться посещать в колледже только половину из тех занятий, что посещают в настоящий момент. Те, кто сейчас проходит четырехгодичное обучение, станут учиться два года вместо четырех; те, кто сейчас тратит восемь лет на получение докторской степени, потратят четыре года и получат степень бакалавра. При таком раскладе рейтинг студентов для работодателей не изменится, и каждый студент будет экономить половину стоимости своего обучения и сможет раньше выйти на рынок труда. Каждый студент выиграет от этого, и никто ничего не потеряет.

Но студенты колледжей, как и самцы райских птиц, печально известны своим мошенничеством, и соглашение не будет работать, поскольку каждый решит нарушить его положения и получить преимущество перед своими товарищами. В результате происходит неэффективный возврат к статус-кво.

Примеры этого имеются в изобилии как в мире животных, так и в мире людей. Рассмотрим популяцию крупного рогатого скота, что пасется на ограниченной территории. Если все животные согласятся в этом году есть поменьше, то трава восстановится быстрее, а в будущем у всех будет больше еды.

Возможно, все коровы и быки могут согласиться, что подобный компромисс полезен. Тем не менее каждое животное мошенничает, съедая чуточку больше, чем ему выделено в этом году, в уверенности, что его собственная дополнительная часть пищи не слишком повлияет на урожай следующего года. Увы, стадо большое, и эти незначительные эффекты суммируются. На следующий год голодают все.

Рациональное поведение – не прививка против неэффективности. В каждом из наших примеров каждый индивид действует рационально: самец райских птиц, отращивающий хвост подлиннее; студент колледжа, продлевающий время обучения; корова, съедающая чуть больше обещанного. Если рациональность не может спасти нас, что же тогда может помочь? Замечательно, невероятно, волшебно, но ответ есть! При достаточно общих условиях, когда товары производятся и обмениваются на свободных и конкурентных рынках, где люди торгуют по рыночным ценам, экономическая активность приводит к эффективным результатам. Это тот факт, что имеют в виду экономисты, говоря о «невидимой руке».

В XVIII веке Адам Смит описывал экономического участника, который «преследует лишь свою собственную выгоду», но при этом «невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения», и этой целью является благосостояние общества, которое экономисты называют эффективностью. Метафора прижилась, выдержав бесчисленное количество неправильных толкований. Говорили, что Смит был выразителем некоего религиозного чувства, веры в то, что Провидение управляет нашими делами. Еще чаще – в частности, совсем недавно с моим другом-физиком – замечали, что Смит имел в виду нечто вроде следующего: индивидуальная рациональность вкупе с безжалостным давлением естественного отбора (где рынок рассматривается как биосфера) должна служить общественному благу и конечному усовершенствованию видов.

Но если бы Смит имел в виду именно это, то он был бы неправ. Любая райская птица подтвердит это. На самом деле он имел в виду нечто гораздо более тонкое и гораздо более удивительное: индивидуальная рациональность в сочетании с конкуренцией и ценами приводит к эффективным результатам, то есть к результатам, в которых не осталось никаких неиспользованных возможностей для улучшения благосостояния всех и каждого. Это действительно так, несмотря на то что индивидуальная рациональность и конкуренция без цен редко приводят к таким желаемым результатам.

Теорема «невидимой руки» совершенно неочевидна, но она верна. В 1950-е годы экономисты Жерар Дебре и Лайонел Маккензи, работая каждый по отдельности, успешно перевели этот принцип на язык чистой математики и строго доказали его. Их достижение – один из величайших триумфов современной экономической науки. Вместе со своей современной формулировкой теорема «невидимой руки» приобрела современное название. Теперь она именуется Первой фундаментальной теоремой экономики благосостояния, которую вкратце можно сформулировать следующим образом: конкурентные рынки эффективно распределяют ресурсы. Вторая фундаментальная теорема гласит, что независимо от того, какого именно из многочисленных эффективных распределений вам хочется достичь, вы всегда можете добиться этого, проведя сначала соответствующее перераспределение доходов, а затем позволив конкурентным рынкам свободно функционировать.

Важнейшая особенность всех формулировок и доказательств этих теорем – существование рыночных цен. Без цен нет никаких оснований ожидать эффективных результатов. Я не вижу никакого аналога цен в происхождении видов и делаю вывод, что эволюционная биология обладает лишь самым поверхностным сходством с рыночной экономикой.

У меня нет уверенности, что смогу полностью объяснить, почему теорема «невидимой руки» должна быть истинной. Тем не менее считаю, что могу в достаточной мере передать ее дух, чтобы разъяснить важнейшую роль цен. Следующие несколько абзацев будут несколько более сложными для восприятия, чем остальная часть этой главы, но чуть больше внимания со стороны читателя – и думаю, что все станет понятно. Наградой будет возможность получить некое представление об одном из величайших интеллектуальных достижений человечества.

Предположим, что я назначаю вас главным начальником американского сельского хозяйства. Установлено, что в Америке в этом году будет произведена 1 тыс. бушелей пшеницы, и ваша задача – обеспечить производство пшеницы наиболее дешевым из всех возможных способов. Как вы это сделаете?

Ваша цель – избежать ситуации, когда один фермер тратит 10 долларов на выращивание бушеля пшеницы, тогда как другой фермер мог бы это же количество пшеницы произвести, скажем, за 4 доллара. В результате вся произведенная в стране пшеница стоит на 6 долларов дороже, чем следовало бы.

Поэтому вы начнете с оценки издержек производства пшеницы в каждом фермерском хозяйстве. Эта задача сложнее, чем может показаться, поскольку даже в пределах одного и того же фермерского хозяйство издержки варьируются от бушеля к бушелю. Моя знакомая Миранда, владелица фермы, обнаружила, что выращивание двух бушелей пшеницы обходится ей более чем в 2 раза дороже выращивания одного бушеля. Вот почему вам необходимо оценить не только общие издержки производства, скажем, 100 бушелей пшеницы на ферме Миранды, но и издержки производства первого из этих бушелей, затем издержки производства второго, затем третьего и т. д. А также вы захотите узнать, сколько стоило бы производство 101-го, 102-го и 103-го бушелей, даже если в данный момент они не производятся[17]17
  Как правило, расходы на производство дополнительных единиц товара растут, по крайней мере после превышения определенного предела, так что 103-й бушель обойдется дороже, чем 102-й, а 102-й – дороже, чем 101-й.


[Закрыть].

Ладно, предположим, что вам каким-то образом удалось собрать всю эту информацию. Что вы будете с ней делать?

Предположим, что Миранда производит 100 бушелей пшеницы и что, как вы выяснили, стоимость производства 100-го бушеля в ее хозяйстве составляет 10 долларов. В то же время ее сосед Натан производит 100 бушелей пшеницы, и вы точно знаете, что 101-й бушель обойдется ему, скажем, в 4 доллара. И вот что вы делаете, чтобы добиться своей цели: вы приказываете Миранде производить на один бушель меньше, а Натану – на один бушель больше и тем самым сокращаете сумму издержек на производство пшеницы во всей стране на 6 долларов.

Ну раз этот способ так хорошо работает, вам, возможно, стоит использовать его еще раз. Но величины издержек уже изменились. Миранда производит 99 бушелей, а не 100, так что вам придется узнать издержки производства 99-го бушеля в ее хозяйстве. Допустим, что это 9 долларов. Тогда, если Натан может произвести дополнительный бушель, скажем, за 5 долларов, вы можете повторить свой трюк и сэкономить стране еще 4 доллара.

В конечном счете вы придете к тому, что издержки производства каждого последующего бушеля на обеих фермах сравняются; после этого ваш трюк перестанет работать. Но это не значит, что ваша работа закончена. Это значит лишь, что вам пора проделать то же самое со следующей парой фермеров. Ваша работа будет закончена лишь тогда, когда издержки производства дополнительного бушеля станут одинаковыми на всех фермах.

Этот момент стоит повторить еще раз: чтобы произвести пшеницу с наименьшими возможными издержками, вы должны добиться, чтобы издержки производства дополнительного бушеля были одинаковыми на всех фермах[18]18
  Для любителей экономического жаргона: издержки выращивания каждого дополнительного бушеля на определенной ферме – это то, что экономисты называют предельными издержками выращивания пшеницы на этой ферме.


[Закрыть].

Теоретически это единственное, что вам нужно сделать. На практике же вы скорее преуспеете в проведении верблюдов через игольные ушки, чем в этом деле. Вам придется не только оценить издержки производства каждого отдельного бушеля пшеницы на каждой из ферм; вы должны будете обновлять эти сведения каждый раз, когда меняется прогноз погоды или цена топлива; когда ломается трактор или заболевает работник; когда в грузовике, развозящем готовую продукцию, оказывается немного больше свободного места (поскольку издержки на доставку зерна – составная часть издержек его производства).

Однако вот вам план получше: установите цену пшеницы (вы же все-таки главный начальник.) Если вы объявите цену в 6 долларов, то каждый фермер произведет те бушели, которые обойдутся ему дешевле, чем 6 долларов за штуку, и сам решит отказаться от производства того бушеля, который обойдется ему дороже 6 долларов. Если Миранде 100-й бушель обходится в 10, а Натану – в 4 доллара, то вам не придется приказывать Миранде произвести на один бушель меньше, а Натану – на один больше. Стремясь получить прибыль, они самостоятельно придут к такому решению. Они и остальные фермеры будут корректировать объемы производства до тех пор, пока издержки производства каждого последующего бушеля на каждой ферме не составят в точности 6 долларов. Стоимость каждого последующего бушеля стала одинаковой на всех фермах! А именно это и требуется вам, чтобы минимизировать общие издержки производства пшеницы в стране.

Подчеркнем, что никто из фермеров не заботится о минимизации общей стоимости пшеницы, произведенной в стране, – этой «цели, которая совсем и не входила в его намерения». Тем не менее каждый из них направляется к этой цели «невидимой рукой».

Обратите внимание на ключевую роль единой цены для всего рынка. Если для разных фермеров цены различаются, то вся схема не сработает. Если у Миранды есть возможность продавать пшеницу по 12 долларов за бушель, а Натан обязан продавать по 2 доллара, то Миранда будет производить тот бушель, который обойдется ей в 10 долларов, а Натан откажется от производства бушеля, который обойдется ему в 4 доллара. Для нас как для общества это означает упущенную возможность сэкономить 6 долларов.

В хорошо отлаженной системе ценообразования цены едины для всех, и поэтому система цен, которая работает без сбоев, обеспечивает минимизацию издержек производства пшеницы. Но она делает и многое другое. По причинам, близким к только что рассмотренным, система цен также гарантирует, что мы получим нужное количество пшеницы: не слишком много (то есть столько, что вы бы оказались в большем выигрыше, направив ресурсы на что-то другое) и не слишком мало (то есть столько, что вы бы оказались в большем выигрыше, получив больше пшеницы и меньше чего-то другого).

Более того, экономика не ограничивается одним только рынком пшеницы, а экономическая деятельность не ограничивается только производством. Суть обоих «фундаментальных принципов» экономики благосостояния состоит в следующем: даже когда мы рассматриваем всю экономику с множеством товаров и видов деятельности, которые сложным образом взаимодействуют друг с другом, именно существование конкурентных рынков и рыночных цен гарантирует эффективные результаты[19]19
  Также должны выполняться некоторые другие условия. Например, когда разные группы людей имеют доступ к существенно различной информации, принцип «невидимой руки» может потерпеть фиаско. По своей сути это как раз то, с чем не заладилось в предыдущем примере со студентами колледжа, которым известно о своих способностях больше, чем работодателям.


[Закрыть].

Мир изобилует неэффективностью, и неподготовленный взгляд часто воспринимает это как результат «ожесточенной конкуренции» или «обезумевших рынков». Но теорема «невидимой руки» говорит, что если мы пытаемся найти источник неэффективности, то следует искать не в существующих, а в отсутствующих рынках. Мы должны разыскивать еще неоцененные блага, что зачастую означает блага, которые не находятся в чьей-то собственности.

Рассмотрим пример с загрязнением воздуха. Некий завод выделяет вредный дым, чем создает неудобства для своих соседей. Это может быть или не быть неэффективным. Завод полезен одним (его владельцам, людям, покупающим его продукцию, возможно, кому-то еще, кто взаимодействует с ним каким-то косвенным способом), но вреден другим (соседям). В принципе, можно оценить все прибыли и убытки в долларовом выражении (например, опросив соседей, сколько они готовы заплатить, чтобы избавиться от завода. Или сколько им надо получить от завода, чтобы перестать возмущаться соседством с ним?). В целом завод может приносить больше пользы, чем вреда, и в этом случае его существование будет эффективным, несмотря на загрязнение воздуха и прочие недостатки. Но столь же вероятно, что он приносит больше вреда, чем пользы. И в этом случае его существование неэффективно.

Что является основным источником этой неэффективности? Кто-то может сказать, что это следствие того, что у нас слишком много рыночного капитализма и слепой погони за прибылью. На самом деле, это следствие того, что рыночного капитализма слишком мало: не существует рынка для воздуха.

Предположим, что кто-то обладает собственностью на воздух вокруг завода и может взимать плату за его использование. Завод должен будет платить за право загрязнения окружающей среды, а жителям придется платить за право свободно дышать. Это создает сильные отрицательные стимулы к тому, чтобы завод и дальше продолжал загрязнять воздух. Даже если бы воздух принадлежал самому владельцу завода, отрицательные стимулы остались бы теми же, так как, загрязняя воздух, он упустил бы возможность продавать чистый воздух соседям! Независимо от того, кто является собственником воздуха (хозяин завода, некоторые из соседей или отсутствующий «воздуховладелец»), завод, скорее всего, прекратит загрязнять окружающую среду. На самом деле не трудно показать, что завод будет продолжать загрязнять воздух только в том случае, если это приводит к эффективному результату.

Все это не означает, что организовать и поддерживать рынок воздуха совсем несложно или что это практичный способ решения проблемы загрязнения окружающей среды. Суть примера заключается в том, чтобы показать, что неэффективность возникает из-за отсутствия рынков. Можно биться об заклад, что везде, где есть неэффективность, где-то на заднем плане прячется (или, точнее, не в состоянии спрятаться) отсутствующий рынок.

На африканских слонов охотятся из-за их бивней, которые ценятся очень высоко, и эти великолепные животные могут вскоре исчезнуть с лица земли. Хотя у этой проблемы может и не быть простого решения, у нее есть простая причина: слоны не принадлежат никому. Собственник – любой собственник – захотел бы сделать так, чтобы слонов было достаточно, чтобы он мог вести свои дела и дальше. Спрос на говядину намного больше, чем спрос на бивни слонов, но коровам и быкам не грозит вымирание. Разница в том, что у коров и быков есть собственник.

Точно так же у компаний-производителей бумаги есть все стимулы для восполнения лесов, которыми они владеют, и этим лесам не грозит исчезновение. Обеспокоенные экологи выступают за переработку макулатуры, чтобы для производства бумаги вырубалось как можно меньше деревьев. Как ни странно, снижение спроса на деревья ведет к тому, что компании сокращают площади своих лесов. Мир, где распространена переработка бумаги, – это мир, где меньше лесов[20]20
  Лесная ассоциация штата Северная Каролина в обзоре часто задаваемых вопросов о переработке бумаги приводит вопрос «Ведет ли вырубка лесов для производства бумаги к их исчезновению?» и отвечает: «Нет… Компании, производящие лесоматериалы, не только не препятствуют естественному восстановлению деревьев после вырубки, но и способствуют появлению новых лесов, высаживая саженцы и ухаживая за ними, создавая леса там, где их не было раньше».


[Закрыть].

Рой Ромер, бывший губернатор штата Колорадо (и отец известного экономиста), как-то рассказывал, что однажды, прогуливаясь осенним днем, он наблюдал за денверскими домовладельцами, каждый из которых [с помощью специального аппарата] сдувал листву со своей территории во дворы соседей. Он усмотрел причину этой проблемы в том, что рынков слишком много и всем нам было бы лучше, если бы никто не стал покупать воздуходувки для листвы. Возможно, его сыну стоило бы сообщить ему, что рынков еще и слишком мало: если бы существовал способ заставить соседа платить за использование вашего дворика в качестве мусорного контейнера, проблема бы исчезла.

Хотя, возможно, в чем-то губернатор все же был прав: два отсутствующих рынка могут быть лучше, чем один. Мы знаем от Адама Смита, что лучшим выходом было бы существование рынков для всего. Но, учитывая тот факт, что рынка для «дворов-как-контейнеров-для-мусора» не существует, возможно, было бы лучше упразднить и рынок воздуходувок для листвы.

С другой стороны, описание губернатора кажется мне неправдоподобным. В моем районе соседи не сдувают листву из своих дворов на чужие газоны. А если бы кто-то так и поступил, то никто бы не стал делать для него одолжения: например, никто бы не стал следить за его почтовым ящиком, пока он в отъезде. На самом деле, здесь есть что-то очень похожее на рынок с платой за нарушение негласных правил. Даже без какой-либо формальной организации рынки обычно все же возникают именно потому, что они являются столь мощными инструментами улучшения благосостояния каждого из нас.

Сегодня нас повсюду призывают беречь хрупкое экологическое равновесие в природе, где каждое живое существо удивительным образом создано для того, чтобы занимать свою особую нишу, и где каждая частица взаимодействует в восхитительном хитросплетении с целым. Так давайте же беречь и столь же хрупкую структуру рынка, где совершаются такие чудеса, на которые не осмеливается даже сама Природа.