Текст книги "Хакеры: Герои компьютерной революции"

Ли Фельзенштейн и хакеры компьютерного железа помогли сделать переход из мира хакеров МТИ, где Хакерская Этика цвела буйным цветом в пределах небольших сообществ, больше похожих на монастыри, в мир, где машины встречались на каждом шагу. Уже изготовлялись миллионы компьютеров, каждый из которых был готовым предложением заниматься программированием, исследованиями, творить сказания на машинном языке и изменять мир. Компьютеры соскальзывали со сборочных конвейеров так же просто как листы чистого картона. И еще одно новое поколение хакеров будет гореть желанием заполнить эти листы. Программное обеспечение, которое они создадут и продемонстрируют миру, покажет компьютеры с совсем другой стороны, в отличие от того, что было десять лет назад.

Часть третья.
Хакеры компьютерных игр
(Sierra: восьмидесятые)

14. Волшебник и принцесса

Если вы будете ехать от Фресно по 41-й федеральной трассе по направлению к южному проходу в горах Йосемайт, то поначалу вам придется медленно карабкаться в гору, проезжая через горные равнины, изредка заставленные огромными, рябыми валунами, где-то через сорок миль вам на пути попадется городок Коарзголд, и сразу же после него дорога начинает подниматься уступами вверх, забираясь на самый верх горы Дедвуд. И только начав спускаться с горы можно увидеть, что дорога «41» переходит в главную улицу городка Окхарст, с населением менее шести тысяч человек. Тут есть современный магазин «Raley's» (все от здоровой пищи до электроодеял). Несколько закусочных с «быстрой едой», несколько магазинов готовой одежды, два мотеля, офис агентства недвижимости, со стоящей перед ней и несколько поблекшей статуей из фибергласа, которая изображает медведя. Спустя милю от Окхарста, дорога еще в течение тридцати миль продолжает свой подъем в Йосемайт.

Медведь был говорящим. Если вы нажимали на кнопку на его постаменте, то можно было услышать, как он произносит своим низким и рычащим голосом приглашение посетить Окхарст, с особым ударением на стоимость земли здесь. Медведь ничего не говорил о том, как персональные компьютеры изменили город. Когда-то Окхарст переживал трудные времена, но в 1982 году он мог похвастаться одной большой и успешной историей, которая здесь произошла. В городе появилась компания, которая была построена в полном соответствии с хакерской мечтой. Это стало возможным только благодаря тому, что делал Стив Возняк и его Apple Computer. Компания, обосновавшаяся в Окхарсте, покажет всем как хакерство передовых компьютерных программ, будет признано во многих частях Реального Мира. Теперь, когда хакерам– электронщикам удалось дать компьютеру свободу и сделать его персональным, те хакеры, которые играли в «Космические войны» в МТИ, вряд ли смогли бы себе представить, что потомки той самой программы для PDP-1 дадут начало новой индустрии.

Невдалеке от говорящего медведя находилось неприметное двухэтажное здание, которое изначально строилось под магазины и офисы. За исключением небольшой комнаты, которую занимал офис адвоката, а также крохотного офиса местного представительства Pacific Gas and Electric, все остальное здание занимала компания Sierra On-Line. Ее основным продуктом были программы – много строк кода, написанного на ассемблере и размещенного на гибких дисках. Если диски вставлялись в персональные компьютеры типа Apple, то компьютер превращался в площадку для фантастических игр. Коньком компании были игры типа «Adventure», подобные той, которую написал Дон Вудс в Стэндфордской лаборатории ИИ. В Sierra On-line сообразили, что в игру стоит добавить картинки, и потому счет проданных дисков пошел на десятки тысяч.

К концу августа 1982 года, в On-Line трудилось около семидесяти работников. Жизнь менялась настолько быстро, что иногда, в некоторый конкретный день, было сложно назвать точную цифру. За последний год компания выросла втрое. Годом раньше, в 1981 году, в ее составе были только основатели – Кен и Роберта Вильямс, а в 1980-м, когда компания только начала свою работу, они были соответственно двадцать пятым и двадцать шестым работниками по счету.

Кен Вильямс сидел в своем кабинете. Под его окном стоял его красный Porsche 928. Это был еще один день, когда можно было сделать немного истории и получить удовлетворение от сделанного. Сегодня в кабинете Кена был относительный порядок: груды бумаг на столе имели в высоту только несколько дюймов. Софа и несколько кресел, стоящих рядом со столом были свободны от журналов и флоппи-дисков. На стене висела литография, напоминавшая «Мыслителя» Родена: но вместо благородного человека, застывшего в размышлениях, на ней было изображение робота, раздумывавшего над Apple, раскрашенным в радужные цвета.

В то время Кен Вильямс был типичным неряхой. Он был мужчиной плотного телосложения, с большим животом, одутловатыми чертами лица с дружественным взглядом голубых глаз. На его красной майке и джинсах красовалось по дыре. Его русые волосы нечесаным ковром спускались до плеч. Он сидел в своем высоком, коричневом кресле начальника как пост– контркультурный король Коль. Своим приятным для слуха калифорнийским выговором, с четко соблюдаемыми паузами в предложении, которые задумчиво соскакивали с кончика его языка, он рассказывал о своей жизни репортеру. Разговор шел о большом росте его компании. Он не преминул поделиться удовольствием оттого, что компьютеры, благодаря программному обеспечению, которое создает его компания, несут благую весть по всему миру, а теперь он рассуждал по поводу изменений, которые начали у них происходить, так как его компания увеличилась в размерах и стала действительно большой. Гораздо больше, чем просто работающая группка хакеров, затерянная посреди гор. Теперь Кен был в пределах досягаемости силы Реального Мира.

«То, что мы делаем каждый день, повергает меня в смятение», – говорил он. Он также говорил о том, что они в конечном итоге станут открытым акционерным обществом. Такое было типично. В 1982 году, об этом говорили многие из людей, владельцев компаний, родившихся во время революции, начатой хакерами-электронщиками. Компьютеры становились драгоценным камнем экономики, потому что это была единственная область промышленности, которая росла во время общего спада. Все больше людей знакомилось с магией вычислительной техники, поначалу сверкавшей слабой искрой лишь у провидцев Практического Императива в «пакетных монастырях», в той силе, с которой умели обращаться хакеры на PDP-1, в силе доступа к информации, которую демонстрировал Эд Робертс, и которую по своему использовал Ли Фельзенштейн. Но в результате, компании типа Sierra On-Line, начавшие с минимумом средств, не имели достаточного капитала, чтобы задумываться над выпуском своих акций в свободное обращение. То, что говорил Кен Вильямс, напоминало речи тех, кто несколько лет назад, точно таким же бесстрастным и уверенным тоном увещевал окружающих, что когда-нибудь, все их труды будут вознаграждены. С их точки зрения, это было также неминуемо как божественное благословение или неотвратимый оргазм. Превращение в публичную акционерную компанию – это было вашим заслуженным правом, по крайней мере, если вам удалось за два года превратиться из амбициозного программиста во владельца компании, которая имеет годовой оборот в $10,000,000 долларов.

Для компании Кена Вильямса это было переломное время. Это было непростое время для индустрии компьютерных игр и для всей Америки. Какие-то тайные силы объединились и усадили Кена Вильямса, бывшего хакера (с его слов), за водительское сидение, того, что было по размерам больше чем просто Porsche 928.

Кен Вильямс вышел из своего офиса и прошел в большую комнату с распашными дверями, которая была на нижнем этаже того же самого здания. В комнате находилось два ряда «кубиклов»[53]53
  разгороженных перегородками персональных рабочих мест – пр.перев.


[Закрыть], сама комната представляло собой оштукатуренное помещение с непритязательным половым покрытием, которое бывает на промышленных предприятиях. В каждом кубикле стоял компьютер и монитор. Это был офис, в котором работали программисты, и, здесь же, его дожидался молодой хакер, пришедший показать ему игру, которую он сам написал. Хакер имел несколько нахальный вид: он был невысокого роста, с бравирующей улыбкой на самоуверенном курносом лице. Его грудная клетка, под полинялой синей футболкой, выдавалась вперед, как у бентамского петуха. Он приехал сюда утром из Лос-Анджелеса, и поездка по горам была для него столь напряженной, что он вполне мог слить в бак излишки адреналина.

До прихода Кена он установил игру на компьютер. На мониторе появилось изображение прототипа игры, называвшейся «Wall Wars», которую он писал в течение последних пяти месяцев интенсивными бросками с полуночи до восьми часов утра. Он работал в своей маленькой комнате, под музыку группы «Haircut 100», которую изрыгал его магнитофон. «Wall Wars» представляла собой поток цветных брусков, похожих на кирпичи, из которых формировалась подвижная стена в середине экрана. Вверху и внизу экрана находились два одинаковых робота. Игрок управлял одним из роботов, стрелял в стену и выбивал из нее достаточное количество кирпичей для того, чтобы создать движущуюся дыру и уничтожить второго робота, в то время как противник занимался аналогичной задачей, только у него в качестве жертвы использовался игрок.

Хакер дал себе обещание, что если Кен Вильямс купит идею его игры, он уволится из компании Mattel и станет независимым программистом, пытаясь попасть в ряды элиты, которую уже сейчас называли суперзвездами программного обеспечения. Эти люди стали апогеем третьего поколения хакеров, которые начали самостоятельно изучать искусство программирования на небольших компьютерах. Они никогда не тянули себя за шнурки при помощи различного рода объединений в группы. Они мечтали не только о радикальных и окончательных хаках, но также о славе и чеках на большие суммы.

Кен Вильямс вошел своей легкой походкой в комнату и облокотился о край перегородки. Юный хакер, старательно скрывая свое волнение, начал что-то рассказывать ему про свою игру, но было похоже, что Кен его не слушает.

«И на этот момент это все что есть?», – спросил Кен.

Хакер кивнул и начал объяснять, как играть в игру. Кен прервал его.

«Сколько тебе понадобиться времени, чтобы закончить?»

«Я собираюсь уволиться с моей работы», – сказал хакер, – «Тогда я закончу примерно за месяц».

«Значит надо иметь в виду два месяца», – сказал Кен, – «Программисты всегда лгут». Он развернулся и пошел к выходу, бросив на прощание: «Зайди в мой кабинет, и мы подпишем контракт».

Это было похоже на то, как умудренный опытом голливудский продюсер одобрительно кивает в адрес, внимающей всем своим существом, старлетки – молодой, но подающей надежды кинозвезды. Эта сцена была показательна для существенных изменений в том, как люди теперь воспринимали компьютеры, как они их использовали в настоящий момент и работали с ними. История хакеров МТИ и Клуба Самодельщиков дошла до нового этапа: Sierra On-line и молодые звезды программирования.

Хакерская Этика, наконец, столкнулась с рынком.

* * *

Кен Вильямс никогда не был чистым хакером. Он никогда не поднимал знамя гордыни, и его никогда не посещали идеи аристократичности компьютерного искусства. Он случайно столкнулся с работой на вычислительной технике, и также случайно у него развилось хорошее отношение к машинам: был момент, когда он совсем не чувствовал себя их хозяином и тем более не мог предполагать как компьютер сумеет изменить мир.

Поначалу компьютеры показались ему абсолютно непонятными. Он встретился с ними впервые в Калифорния Политекник, в кампусе Помона, который он посещал потому что, во– первых, он обходился ему двадцать пять долларов в квартал вместе с учебниками, а во-вторых, ему было еще только шестнадцать лет, а школа находилась близко от его дома. В качестве основной дисциплины он выбрал физику, а вот с некоторыми предметами у него не заладилось. Хотя Кен легко осваивал большинство из них и показывал неплохие результаты, такие вещи как тригонометрия и разные исчисления, давались ему не так легко как все остальное. А теперь появился еще и курс по компьютерам, в котором обучали программированию на ФОРТРАНе.

Компьютеры поначалу испугали Кена, и у него выработалось странное к ним отношение. У него вообще был ряд не совсем обычных привычек. Он всегда настаивал делать все в школе, отказываясь выполнять домашние задания в старших классах. Он читал запоем, начиная от «Hardy Boys», до истории Гарольда Роббинса – нищего, который стал богачом. Со временем, она стала его любимым жанром, потому что Кен думал, что он сам является неудачником. Его отец ремонтировал телевизоры в компании Sears. Это был суровый человек, он переехал в Калифорнию из Камберланд Каунти в Кентукки, и его товарищи по работе дали ему прозвище «Деревня» (Country). В Помоне им довелось жить в изрядной тесноте, а временами Кену приходилось спать в одной постели с двумя братьями. Он старательно избегал потасовок. Позже он с улыбкой признавал, что был трусом: «Я не мог дать сдачи», – объяснял он как-то раз. Часто встречающаяся среди его сверстников традиция доминирования и грубости к окружающим была ему несвойственна.

Но когда он начал читать большие мелодраматические романы, то ему очень понравились перипетии сюжета. Ему нравилось, когда какой-нибудь бедный парень, зарабатывал состояние, чем покорял всех девчонок. Было похоже, что его сильно очаровывала жизнь Джонаса Корда, молодого и беспечного персонажа типа Говарда Хьюза из The Carpetbaggersкоторый сумел хорошо распорядиться полученным им наследством, и превратить его в авиационную компанию и империю по изготовлению фильмов. «Это было то, что я считал для себя ролевой моделью», – говорил позднее Кен. Возможно, что именно под влиянием амбиций Джонаса Корда, Кен стал более активен в старших классах – он начал играть в ансамбле, познакомился с девушкой, выучился играть в игру хороших оценок, а также начал зарабатывать деньги. (Он потом хвастался, что выиграл большое количество соревнований, будучи разносчиком газет, и его имя было в списке лучших контролеров билетов в Диснейленде). Склонность Кена к собственной недооценке и собственной независимости внешне скрывали сильные стремления, которые проявлялись даже тогда, когда он был приперт в угол посредственным компьютером CDC во время преподавания его группе курса ФОРТРАНА.

Несколько недель он боролся, скрываясь среди своих товарищей. Он поставил себе задачу: прошмыгнуть через этот лабиринт, придерживаясь одной из стен, как маленькая мышь. (Это было связано с названием одной из программ, старинной игры «Мышь в Лабиринте» еще на TX-0, где маленькая мышь пыталась найти бокалы с мартини.). Из трехмесячного курса прошло уже два месяца, а у Кена все еще ничего не получалось. Он продолжал заниматься, и в один прекрасный день, к нему пришло прозрение. Он понял, что компьютер на самом деле никакой не умный. Это просто тупое создание, которое выполняет приказы, в которых надо точно объяснить ему, что и в каком порядке следует делать. Им вполне можно управлять, и над ним можно стать Богом.

Сила,сила,сила! Здесь, в этом мире, который как игрушка лежит передо мной. Здесь я держу дирижерскую палочку, словно член в своих руках, и нет никого, кто может сказать мне «нет».

Джонас Корд, из The Carpetbaggers Гарольда Роббинса

Мышь сумела проскочить через лабиринт. Кен Вильямс завершил этот курс. В его голове словно зажегся свет, и в его группе каждый мог видеть, с какой легкостью он пишет код. Кен Вильямс научился обращаться с Тупым Созданием.

Для Кена, в этот момент, был более важным его роман с девушкой по имени Роберта Хейер. Он познакомился с ней еще в старшем классе, когда она встречалась с его другом. Совершенно неожиданно для себя самого, Кен однажды позвонил ей, немного волнуясь, представился, и пригласил ее сходить куда-нибудь. Роберта, скромная и застенчивая девушка, говорила, что поначалу Кен ее совсем не впечатлил. «Он был умным, но вел себя глупо. Он стеснялся, и чтобы скомпенсировать это, он позволял себе лишнее и иногда вел себя слишком агрессивно. Он носил сигареты в своем кармане, хотя и не курил. После нашей первой недели знакомства, он попросил меня быть его постоянной подругой».

Роберта все еще встречалась с тем самым парнем, и Кен попытался принудить ее сделать выбор. Роберте надо было все хорошо взвесить, стоит ли ей связываться с этим ненадежным и назойливым парнем, но однажды натура Кена открылась для нее. «Он разговаривал о физике», – вспоминала Роберта, – «и я поняла, что он был незаурядным юношей. Все другие мои друзья, с которыми я встречалась до того, выглядели бледно на его фоне. Кроме того, Кен говорил о повседневных вещах и об ответственности». Она прекратила встречаться с другим парнем, и почти сразу же Кен начал подталкивать ее к постоянным обязательствам. «Я не хочу быть больше один», – говорил он ей.

Роберта поговорила об этом со своей матерью. «Он собирается идти дальше», – сказала она, "Для того чтобы сделать это на самом деле. Что бы стать чем-то".

В конце концов, Кен однажды сказал ей: «Мы женимся и точка!». Она не сопротивлялась. Ей было девятнадцать, ему – на год младше.

Год спустя Роберта забеременела, Кен скатился на "D", и начал беспокоиться о том, как ему поддерживать семью. Из объявлений о найме, он понял, что работы в компьютерном программировании куда как больше чем в физике, и он решил для себя, чем он будет заниматься. Он собрался делать карьеру в электронной обработке данных, как об этом говорилось на обложке одного журнала. Отец Роберты выступил дольщиком в студенческом займе на $1,500 в оплату за обучение в заведении, которое называлась Институт компании Control Data.

Мир, в который попал Кен, не имел ничего общего со святой непорочностью лаборатории ИИ в МТИ. Его будущие коллеги в отрасли деловых вычислений, были слабо обуреваемы Практическим Императивом, тем самым, что двигала массой людей занимавшихся своими «Альтаирами» и хакерством железа. В самом начале 70-х годов, сфера деловых вычислений, в которую угодил Кен, считалась в Америке самой странной. То чем занимались эти кроткие белые моли, было несерьезной работой. На этих Неповоротливых Гигантах с их перфокартами и жужжащими колесами, они занимались такими вещами, о которых никто не имел ни малейшего представления. С точки зрения непосвященных не было никакой разницы между тунеядцами, которые пробивали карты и стучали по клавиатурам, и опытными технарями, которое программировали машины для размещения содержимого карт в правильных местах. Они все носили белые рубашки и толстенные очки, как из донышек от бутылок с «Кока-колой». Белые моли в компьютерных залах – существа распутного века.

Если бы у Кена и Роберты был широкий круг друзей, то они могли бы противостоять этому стереотипу, которому Кен никак не соответствовал. Но Кен и Роберта не собирались пускать здесь корни или обзаводиться близкими друзьями. Как программист, Кен был скорее Джонасом Кордом, чем Ричардом Гринблаттом или Ли Фельзенштейном. Потом, он с юмором говорил: «Я думаю, что жадность может охарактеризовать меня лучше, чем что-нибудь еще. Я всегда хотел иметь больше».

Кен Вильямс при выпуске из Control Data Institute не был гениальным программистом, но он был хорошо готов к выполнению любой работы, которую бы от него потребовали. И даже больше. Много работы, как только возможно, которая помогла бы ему идти настолько далеко, насколько он мог. А затем взяться за другую работу, которая требовала от него еще больших усилий, вне зависимости от того, была у него для этого нужная квалификация или нет. И вместо того чтобы полностью уволиться от своего предыдущего работодателя, Кен пытался продолжать с ним работать, но уже в качестве консультанта.

Он говорил, что знает языки программирования и операционные системы, хотя не имел о них ни малейшего представления, всего лишь прочитав книгу о предмете за несколько часов до интервью. И он умудрялся добиваться места, вешая лапшу на уши.

«Нам нужны специалисты, которые программируют на BAL», – могли сказать ему, упоминая какой-то таинственный язык программирования, а он мог саркастически рассмеяться:

«BAL? Да я программирую на BAL последние три года!»

Затем он немедленно бежал за книгами, потому что он никогдараньше не слышал ни о каком BALe. Но к тому времени когда начиналась реальная работа, он уже доставал всю нужную документацию, обычно представленную в виде тонких, отпечатанных на дешевой бумаге и плохо переплетенных книг, которая была фальшивым доказательством его опыта с BAL, или, по крайней мере, он выигрывал время, до тех пор пока он не добирался до машины и не выяснял что из себя представляет этот BAL.

Вне зависимости от того, где он работал, а поработать ему удалось в несчетном количестве никому неизвестных компаний в большой долине около Лос-Анджелеса, он нигде не встречал людей, которые были достойны хотя бы капли его уважения. Он смотрел на людей, которые многие годы писали на компьютере программы, и говорил: «Дайте мне книгу, и через два часа я буду делать то же самое, что они делают». И чтобы доказать это, он продирался через стопу мануалов, в течение нескольких дней усваивал материал по четырнадцать часов в день с перерывом только лишь на сон. И, по истечении этого срока, он начинал выглядеть, по крайней мере, как один из лучших программистов.

Он мог прийти в интенсивно кондиционируемые компьютерные залы в самые поздние ночные часы, для того чтобы найти в своей программе ошибку, или восстановить компьютер с резервной копии, в случае если одна из его программ затыкалась и система с миллионами расчетов разваливалась так, что обычному персоналу нечего было надеяться, чтобы оживить машину. Кен был уверен, в том, что глупость его коллег была ограничена лишь удивительной податливостью Тупой Бестии – существа, которое он чувствовал, и которое дружески относилось к его искусству программирования. Он упорно работал над проблемой в течение трех дней, часто забывая перекусить, до тех пор, пока Тупое Создание не начинало работать снова. Кен Вильямс, герой дня, укротитель Тупого Создания, мог идти домой, вздремнуть денек другой, затем вернуться на работу, готовым к очередному марафону. Служащие это видели и относились к нему с большим уважением.

Кен поднимался с умопомрачительной скоростью, Роберта это понимала по тому, как они переезжали в Лос-Анджелесе с места на место. За прошедшие десять лет они умудрились сделать это около двенадцати раз, всегда удостоверяясь в том, что они продали свой дом с выгодой. У них не было времени, чтобы завести друзей. Они чувствовали себя одинокими и не в своей тарелке. Они были как семья «белых воротничков», живущая по соседству с семьями из «синих воротничков». Единственным утешением были деньги. «Будет ли это хорошо, заработать еще двести долларов в неделю?», – могла бы спросить Роберта, после чего Кен мог наняться на еще одну работу, или заняться дополнительным консалтингом…. Но до этого момента, когда Кен только что устроился на новую работу, он и Роберта могли сидеть в крошечной гостиной их дома и спрашивать друг друга: "Будет ли это хорошо – заработать надвести долларов в неделю больше?". Это давление жизни никогда не останавливалось, особенно, после того как Кену Вильямсу начали в голову приходить пустые мечты о фантастических суммах денег. Денег, достаточных чтобы ничего не делать оставшуюся часть жизни, и так чтобы их хватило не только им, но и их детям. (В тот момент Роберта была беременна вторым сыном, которого они решили назвать Крис). "Будет ли это хорошо", размышлял он, "уйти в тридцать"?

Но потом кое-что поменялось. Изменилось его отношение к Тупому Созданию. Если у Кена было время, то он часто отодвигал в сторону часть, напечатанных плотным шрифтом и плохо переплетенных руководств и справочников, пытаясь понять, что же в действительностидвижет такими большими машинами как Burrough, IBM или Control Data. И по мере того как он узнавал больше о своей профессии, он начинал все больше ее уважать. Он стал лучше видеть, как в ней можно было добиться мастерства. Здесь были определенные уровни компетенции, находившиеся за гранью того, что Вильямс считал ранее достижимым. По-прежнему существовал своего рода программистский пантеон – в некотором роде братство, как и в старые добрые времена.

Кен ощутил этот вкус, вкус более экзотичных мест, когда он быстро поговорил по поводу своей работы в качестве системного программиста в Bekins Moving and Storage. Bekins в последствии перешел с компьютера фирмы Burroughs на больший и немногим более интерактивный компьютер фирмы IBM. Кен нагло приписал себе в карьерную историю должность «специалист по компьютерам IBM», благодаря чему и был принят на работу.

В Bekins, Кен Вильямс оказался связан с чистым программированием. В его задачу входила инсталляция на IBM высокопроизводительной телекоммуникационной системы, которая позволяла восьми или девяти сотням пользователей из отделений по всей стране работать вместе, из-за этого же в ней существовали проблемы и сложности, которые ему ранее не встречались. Если он не был сильно занят, то он экспериментировал с тремя или четырьмя языками, удивляясь тем способам, которые требовалось держать в голове для каждого языка. Внутри компьютера находился целый мир… способ мышления. И может быть впервые, Кен Вильямс был занят процессом собственно вычислений, чем целью, которая должна была быть достигнута при выполнении работы. Другими словами, он был занят хакерством.

Как следствие постоянно поддерживаемого интереса, Кен оставался в Bekins гораздо дольше, чем у других своих нанимателей – полтора года. Это время было проведено с хорошей пользой, его следующая работа предоставляла ему еще большие возможности, а за это время у него появились контакты и идеи, которые вскоре позволят ему вести себя так, как будто это было в его самых невероятных фантазиях.

* * *

Компания, в которую он попал, называлась Informatics. Она была одной из большого количества фирм, которые появились в середине 60-х для того чтобы извлечь преимущества разрыва в области программного обеспечения для сверхбольших машин. Все большее количество компаний и правительственных агентств получали компьютеры, и почти ничего из программного обеспечения, которое шло вместе с продукцией, неповоротливых как бегемоты, компьютерных компаний не справлялось с теми задачами, для которых эти компьютеры предназначались. Поэтому каждой компании приходилось нанимать собственный штат программистов или полагаться на услуги дорогостоящих консультантов, которые неизменно исчезали, как только система рушилась и к ценным данным «приходили русские»[54]54
  была такая страшилка времен холодной войны «русские идут!» для западных обывателей, и если бы они тогда пришли, то это был бы полный абзац – пр.перев.


[Закрыть]. Чтобы разгрести это дерьмо, приходила еще одна команда программистов или консультантов, и все повторялось снова: опять начинался новый проект и новая команда начинала снова изобретать колесо.

Informatics, и компании ей подобные, организовывались для продажи программного обеспечения, которое сделало бы Неповоротливых Гигантов более пригодными для работы. Идея заключалась в том, чтобы изобрести колесо один раз и навсегда. Потом взять на это патент, и продавать, продавать, продавать… Программисты компании потратили много сил на создание системы на ассемблере, которая позволяла бы программистам пишущих на языках низкого уровня, а в некоторых случаях и непрограммистам выполнять простые компьютерные задачи. По большей части, эти коммерческие системы делали почти то же самое что клерки или сотрудники филиалов заказчика на бумаге, которые пробивали на перфокартах и вводили в систему информацию, а на ее основе модифицировался какой-то определенный, уже существующий, файл. Informatics получила известность благодаря законченной системе под названием Mark 4. В 70-х годах это был самый продаваемый продукт для мэйнфреймов, а его продажи иногда приносили до ста миллионов долларов дохода в год.

В конце семидесятых годов, одним из менеджеров, которые отвечали в Informatics за новые продукты, был Дик Сандерланд, бывший программист на ФОРТРАНе, который карабкался по корпоративной карьерной лестнице, после неудачной попытки окончания юридической школы. Но вместо закона, Сандерланд обнаружил в себе влечение к яркой и чистой концепции менеджмента. Быть лидером в группе людей, мобильным строителем компетентной, хорошо сплоченной команды работников, убедительным толкачом идей и конструктивным управленцем… вот то, к чему стремился Дик Сандерланд.

Маленький, с неестественно бледным лицом, мешковатыми веками над глазами и медленной речью, Сандерланд считал, что он рожден быть менеджером. Его всегда интересовала реклама, продажи и продвижение товаров. Его привлекала психология. И его приводила в восхищение идея правильного подбора людей для дальнейшей совместной работы, так, чтобы их совместные усилия существенно превышали ничтожно маленькую сумму их индивидуальных усилий.

Дик пытался это сделать в Informatics, в которой была новая команда по разработке продуктов. В его штате уже был один гениальный волшебник, худощавый и тихий человек, которому было за сорок, по имени Джей Салливан. Джей был бывшим джазовым пианистом. Он пришел в Informatics с заурядной обычной должности из своего родного города Чикаго. Позднее он объяснил, почему он это сделал: "Системное обеспечение в Informatics было более интересной вещью. Вам не надо было беспокоиться о таких земных вещах как приложения или зарплатные ведомости. Для меня это было реальным программированием; если вы занимались этим, то вы делали гораздо больше программирования в его изначальном смысле. Настоящие приемы программирования являются более важной вещью, чем специфика работы в некоторое конкретное время". Другими словами, здесь он мог заниматься хакерством.

В своих занятиях программированием, Салливан работал как отпускник, аккуратно планировавший свое путешествие, внимательно изучавший малозаметные свойства местного пейзажа, и прокладывавший свой путь с великой тщательностью. Он был достаточно любопытен, чтобы сбиваться с намеченного им пути, и если того требовали обстоятельства, то он уходил в сторону и получал наслаждение из внимательного исследования того, что находилось за ответвлением от его маршрута, не забывая о достижении своей цели, если окольный путь оказывался успешным.

Как и многих других хакеров, погружение Салливана в программирование заставляло его расплачиваться некоторыми общественными функциями. Салливан потом говорил: «При помощи компьютеров вы можете создать свою собственную вселенную, с которой можно делать все, что вам нравиться. Вам совсем не нужно контактировать с людьми». Будучи мастером в своей работе, Салливан имел яростную программистскую натуру, благодаря которой он блистательно обходился с компьютерами, не уделяя большого внимания прелестям человеческих отношений. Он периодически обижал Дика, не совсем вежливо отзываясь о его роде занятий. Он творил изумительные вещи с операционной системой, но, к сожалению, часто видел, как его новые идеи гибнут, потому что он не занимался политикой, то есть тем, чему следовало уделять должное внимание при работе в большой компании. Дик Сазерланд принуждал себя быть терпеливым к Салливану, и у них постепенно сумели сложиться отношения по типу «изобретатель-продавец», благодаря которым им удалось внедрить два улучшения для Mark 4, принесших хороший доход.