Текст книги "Где наша не пропадала! Истории веселые и не очень"

Шедевральный
Мастер

Татьяна Добровольская

Маше, как самой молодой и креативной, предложили участвовать в подготовке новогоднего корпоративного вечера. У подруги на свадьбе она познакомилась с работами талантливого фотохудожника Игоря. На фотографиях, принесенных Марией в офис, свадьба выглядела волшебной сказкой. Её предложение о приглашении Игоря коллектив одобрил. Действительно – Мастер.

Наступил день Х. Маша встретила гостя с фотокамерой и провела в украшенный зал, где собирающийся коллектив находил свои места по табличкам с фамилиями. Кто-то отвлек девушку вопросом, папарацци сразу занялся своей работой, и Маша потеряла его из вида.

В условленный день чудо-фотограф принес свои шедевры. Часть уже распечатанных, как и было указано в договоре. А все остальное – более пятисот фотографий! – было на флешке. Получив свой гонорар, Мастер покинул клиентов, испросив разрешения использовать некоторые фотографии в качестве рекламы его таланта.

Клиенты не возражали и, вставив флешку в компьютер, продолжили созерцание произведений, претендующих на звание шедевров. Шедевр – это продукт тонкого сочетания логики и эмоций, если верить Википедии. С каждым новым снимком и дружным «Вау!» офисный коллектив убеждался в этом: сочетание логики и эмоций – зашкаливало! «О!!!» перешло в «Ах!» потом в «Ой!» К концу просмотра всех запасов междометий и валерьянки для всего коллектива не хватило. Последние полсотни кадров смотрели только мужчины в полной тишине, женщины были без сознания.

Реалистичная сила фотоискусства потрясла и сильную половину коллектива. Весьма выразительны на кадрах ракурсы танцоров на столах в полете, а сцены со стриптизом! Очень оригинально найдены фокус-точки в изображении эмоций обнажающихся пар. Стоит признать удачными все детали крупным планом – кадры завершения вечера, особенно под столами. О! Это просто находки профессионала.

Первым опомнился бывший военный, а ныне зам директора Иван Митрофанович:

– Мастер заслуживает премии! – шепотом прохрипел он с угрозой. – Срочно его найти! Маша!!! Вызывай!

Последние слова звучали, как «Рота подъем!»

Гонорар общим решением был удвоен. После «душевного» разговора папарацци согласился уничтожить все вещдоки дружного офиса. Коллектив единодушно согласился – шедевральный Мастер.

О чем
умолчал котик

Елена Шмелева

Жизнь полна противоположностей! Белое против черного, любовь против смерти, первое апреля против тридцать первого октября.

Я очень хотела выйти замуж на День смеха. Все бы друзья спросили: «Это что? Шутка первоапрельская?» А мы бы ответили: «Нет, все серьезно». В воздухе бы пахло весной, снежок превращался в звенящие ручейки, птички начинали петь солнышку, и веселые шутки развивались за нами, как длинная фата.

Но… Свадьба захотела состояться тридцать первого октября. Солнце спряталось за серыми тучами. Старые листья перемешались со снегом, запах поздней осени, холода и сумерек окутал нас. Фея-крестная не прилетела, платье принцессы и длинной фаты не принесла.

Я тогда не знала, что наша дата собрала несколько праздников: Кельтский Новый год, окончание уборки урожая – Самайн и более поздний Хеллоуин. Ночь чудес, когда открываются врата, соединяющие мир умерших с миром живых. Когда существа тонкой сферы обмениваются дарами с людьми. Великий смысл праздника позволял человеку не бояться смерти.

Выйти замуж на Самайн, Хеллоуин намного интереснее, чем на День смеха, как оказалось.

Как-то раз, когда хеллоуинить по-черному (и рыжему) уже вовсю начала Земля Русская (благо, тыква наш национальный продукт), я решила мужу на очередную годовщину свадьбы подарить приятный сувенир.

Я зашла в лавку керамики. Там красовались летучие мыши, волшебники с метлами и прочая живность. Приглянулся мне котик в черной шляпе и цветной накидке.

Подмигивал он мне, улыбался игриво. Но что-то в его хитрой морде меня настораживало, как будто кот меня обманывал. Вспомнилась фраза подруги о том, что котики не могут врать, они могут только немного умалчивать. Что скрывал керамический шутник в остроконечной шляпе, я выяснять не стала, торопилась за фруктами и тортом.

Мысль о том, что с его хитрой улыбочкой надо разобраться на досуге, заскочила в укромный угол сознания, а кот заскочил в мою сумку.

Их (кота и мысль) пришлось достать одновременно. Потому что муж, взяв подарок, не поблагодарил меня, а долго и озадаченно смотрел на сувенир и, наконец, тихо так спросил: «А ты уверена, дорогая, что это именно то пожелание, которое стоит сказать в годовщину свадьбы?» И указал на буквы на накидке у котика. Там латинские «RIP».

«А, – говорю я, – это, наверное, «мяу» на каком-то диалекте. Индонезийские кошки, например, произносят «нгаунг» и никто этому не удивляется. «Нет, – возразил мой муж, – никакое это не «мяу», а вполне понятное «Requiescat in pace» (rest in peace) – «покойся с миром».

Смотрю я на котика, а тот подмигивает. И я понимаю, что он умолчал знатно о своей шутке. Я растерялась.

У моего мужа чувство юмора хорошее, он сказал, что первоапрельский розыгрыш удался. Мы долго тогда смеялись. Теперь каждую годовщину свадьбы вспоминаем с улыбкой черного шутника в шляпе.

Будьте осторожны с котиками. Это скрытные, умалчивающие и хитрые существа!

Этот и другие рассказы вы можете найти в сборнике Елены Шмелевой «Баклажановый сироп».

Хочешь – не хочешь

Анастасия Кущенко

Алька проснулась пораньше. Впрочем, это в дозамужние, у-мамы-под-крылышком времена, называлось «пораньше». Теперь это было «в обычную рань». На скорую руку забодяжила тесто, и уже переворачивала на загорелое пузико тридцать седьмой блин. Она считала блины вовсе не от жадности, а по рекомендации очкастого психолога из телевизора – «отвлечение на счет снижает тревожность». Алька успевала и считать и тревожиться одновременно, но если не верить даже очкам и телеку – то тогда чему вообще верить?

Зато блинов нажарила. Может, хоть сегодня свекровь не будет иронично поднимать бровь: «Опять овсянка, сэр? Чувствую себя доктором Ватсоном». «Да лишь бы не собакой Баскервилей!» – безмолвно ехидничала Алька, но овсянку все же заменила.

Внезапно, на кухню величественно вплыл бюст, живот, а затем и полный силуэт Марты Ивановны, завернутый в ярко-розовый халат в кокетливый цветочек. На голове задорно позвякивали бигуди.

– Трудишься? – весело протянула свекровь. Воистину, ничто так не поднимает настроение с утра, как вид невестки за работой! А что ж ты хотела? Такова женская доля. Хочешь не хочешь…

– Надеюсь, тесто не на молоке? А то у меня от него изжога!

«Это не изжога. Это пламя вырывается. Обычное дело для вас – драконов!» – подумала невестка. Но вслух же такого не скажешь.

– Доброе утро. Тесто на кефире, – вежливо ответила она.

Не успела договорить, а свекровь с ловкостью тайской мартышки-воришки выхватила с тарелки пару блинов.

«Треснуть бы поварешкой по руке», – тоскливо подумала Алька, да нельзя.

– А Петька где? – с набитым ртом вопросила Марта Ивановна.

– Так в школе же! Понедельник ведь.

– Ну, хочешь не хочешь, а в школу ходить надо, – важно изрекла свекровь. Хлебнула чай и поморщилась. Не сладко! И добавила туда еще четыре ложечки. Утром мозгу нужна глюкоза!

– А какие у тебя планы на день? – громко стучит ложечкой по чашке Марта Ивановна. – Полы вчера не помыла! – укоризненный вздох. – На ужин два дня подряд котлеты! – снова вздох. – Сколько можно тебе повторять, что питание должно быть разнообразным?! – драматическая пауза.

Ивановна грациозно подхватила с полки банку варенья и щедро полила им блины.

– И Вадечке ты рубашки плохо гладишь. Я вчера целых две складочки увидела! И белье не крахмалишь! Ленивое ваше поколение, ленивое. Оно хочешь не хочешь, а трудиться надо. Трудиться! – почти взвизгнула Марта Ивановна и вытерла рукавом варенье с подбородка.

– Ладно, устала я тут с тобой. Пойду прилягу.

Оставив на столе недопитый чай и грязную тарелку, Марта Ивановна величаво прошествовала к дивану.

– А мне надо позаботиться о себе. Хочешь не хочешь! – донеслись до Альки слова, а затем сочный плюх на диван и громкий мерный храп.

Приключение
с арбузом

Лисенкова Марина

Лето. Четыре часа утра. Безлюдная остановка на Сухумском шоссе. Ожидание такси.

Три девицы с кучей чемоданов и авосек мечтают не опоздать в аэропорт. Вот оно заветное. Пакуемся. И несемся по бетонке.

– А-а-а! – дурным голосом верещу я. – Забыла!

– Да здесь твой арбуз, – шикают подружки.

– Сумка! Билеты! На остановке!

А машина мчится в аэропорт.

– Стойте! Без документов нельзя! – кричу я водителю, дергая дверцу.

– Спокойно, крошки. Разворачиваемся и молимся.

Так быстро я не ездила никогда. Ни до, ни после.

Вот и знакомая остановка.

– Родимая! – повизгивая от счастья, выпрыгиваю из такси, и несусь за сумкой.

– Билеты? Паспорт? Кошелек? Живо в машину! – командует водитель.

Это было очень давно.

Но арбуз долетел в Питер согласно расписанию.

Котовские истории

Елена Голуб

Привет! Я – Кот. Он же Gato, он же Kat. Взрослый, умудрённый жизненным опытом, немало переживший и испытавший на собственной шкуре. Ну и на шерсти тоже.

А значит, вполне созрел для создания мемуаров.

Скажу без лишней скромности – я красавчик. Блондин с голубыми глазами. Хозяин подозревает, что я благородных кровей. Все пытается мою родословную раскопать и расписать. Я не против. Но одно могу утверждать точно – я Королевский Кот. Ну, раз живу в Королевстве Испания! Логично?

Зовут меня Микуш – это по паспорту. Да, есть у меня паспорт, самый настоящий, а не просто «усы-лапы-хвост». Там все прописано, имя, место проживания и про всякие там прививки.

В общем, лицо я (ну или мордочка) вполне легальное и официально зарегистрированное.

Откуда имечко непривычное? Его дала мне первая хозяйка – пани Ванда. Она родом из Польши.

Но не срослось с мамой-Вандой. Внучок ее подкачал. На шерсть кошачью у него аллергия, видите ли.

Это болезнь такая. У людей и их детенышей бывает. Говорят, ещё и у собак случается. У моих собратьев как-то не замечал.

Такая вот нездоровая реакция на обычные вещи – зуд, покраснение на коже, чихание. Вопрос стоял ребром. Или с внучком этим видеться или со мною проживать. Ну, я понятно – создание благородное. Решил собою пожертвовать, новых хозяев найти.

Нашлись. Ничего так себе парочка. Уважают меня, лелеют. Правда, им спуску не даю. Я не какой-нибудь простак подзаборный. Типа за ушком почесали, корму засыпали – и я весь ваш, ласкаться да мурлыкать стану. Нет, шалишь! Уж если мне придёт настрой такой – могу сам на коленки запрыгнуть. Позволю себя по шерстке гладить. Но без разрешения и позволения – не сметь прикасаться!

Вообще я, как и хозяин, меломан. Люблю грешным делом подремать под мелодию красивую. Особенно, когда он на гитаре сыграет. Хозяин-то фанат гитарный. Их у него штук десять по стенам развешано. К чему столько? Мне вполне достаточно, чтобы он на одной тренькал.

А уж я, если настрой творческий, на груди его широкой такое фламенко сбацаю! Ну а потом калачиком свернусь и такт хвостом могу отстукивать. У меня все тело музыкальное.

Я не забияка. Но не трус! Просто не люблю котовских дуэлей и разборок.

Зато в охотничьем мастерстве могу дать сто очков вперёд не только домашним мажорам, но и большинству уличных мордоворотов.

Но о своих охотничьих похождениях я расскажу в следующий раз.

Этот и другие рассказы Елены Голуб вы можете найти в сборнике «Испанская мозаика»

Помощник

Светлана Радо

Надя приготовила на столе учебники, ручку и тетради. Но заниматься сегодня совсем не хотелось.

– Если бы ты знал, котейка, как мне хочется к подружкам на улицу, – сказала Надя, обращаясь к огромному персидскому коту.

Он всегда дремал в кресле во время Надиных уроков. В дверь позвонили. Пришла Елена Андреевна, учительница математики. Войдя в комнату, девочка и учительница увидели кота, который разлёгся всем своим пятикилограммовым телом на приготовленные Надей принадлежности. Елена Андреевна погладила животное, осторожно переложила его в кресло и начала урок. Нервно ударив хвостом по креслу, кот издал рык, выгнулся дугой, зашипел и сиганул прямо в центр стола. От неожиданности и девочка, и Елена Андреевна закричали и бросились прочь от стола. Кот продолжал угрожающе завывать до тех пор, пока в комнате остался только он. Елена Андреевна перенесла урок на другой день и ушла. Надя осторожно приоткрыла дверь в комнату. Кот, как ни чем не бывало, лежал в кресле.

– Ах, ты мой умный кот! – поглаживая его за ушком, сказала Надя.

– Фр – мур! – отозвался кот. «Чем смог, хозяйка, тем помог», – прищурив каштановые глаза, подумал кот.

Росита

Алена Подобед

Ах, как страстно Розка желала выйти на пенсию. Разъездная работа скоросшивателем по вызову, да на перекладных, да с тяжеленным инвентарем за плечами, была уже не по силам. Но на что еще она могла рассчитывать, так и не получив образования по причине раннего замужества и эмиграции.

Нет, там, на Кубе, куда увез ее сопливкой красавец мулат, работы не было вовсе. Да и счастья не оказалось. Все десять лет, что Росита Дельгадо прожила на солнечном острове, муж таскался по девкам, беспробудно пил и склонял ее к проституции. И бежала бедная с острова Свободы, как из страшного плена.

А дома? Дома в обшарпанной однушке на окраине Москвы ее ждала капризная и вечно больная мать, которой требовался постоянный уход. И чтобы иметь хоть какую-то степень свободы, госпожа Дельгадо стала женщиной с молотком и пилой, подрядившись приводить в порядок производственные архивы, варганя из толстенного картона циклопические папки.

Что и говорить, не женская работа, но заказы были довольно редки и времени на маму хватало. А на себя…

Старушка умерла через неделю после выхода Розки на пенсию. И наступила долгожданная свобода.

Наконец-то можно было ничего не делать или делать то, что категорически запрещалось родительницей. Дорвавшись, Росита вволю спала и ела, ела и спала под гортанное бурмуление любовных сериалов, на которые она подсела еще на Кубе, и выползая из дому лишь в ближний супермаркет. И за полтора года такой «свободы» превратила себя в ожиревшую развалину с хорошо подтянувшимся испанским.

Пенсии на такую разгульную жизнь катастрофически не хватало. Похоже, и собственный Розкин конец был уже не за горами. Но однажды она споткнулась в кладовке о баул с инструментами!

Смазав зеленкой разбитое колено, и отлежавшись, госпожа Дельгадо оторвала-таки от дивана свой непомерный зад и двинула на работу.

Да здравствуют молоток и пила! Viva la libertad!

***

Спросите вы, а при чем тут вообще ее испанский и какую роль он сыграл в дальнейшей судьбе госпожи?

А я вам и не отвечу, потому как Розка только-только отправилась на свой первый после долгого перерыва заказ. Да вот она, чапает по морозцу к метро, переваливаясь с боку на бок, как рождественский, жареный по-кубински, молочный поросеночек «Лечон Азади» на вертеле. Пуховик на пузце едва сходится, за плечами рюкзачишко с инструментарием, вязаная еще мамой шапка на затылок сбита, а под ней наушники. И, скорее всего, в них кто-то из Эглесиасов давит слезу. То есть гендерная самоидентификация Розитой не утрачена, и сердце все еще жаждет счастья. Зря что ли она столько душещипательных сериалов пересмотрела.

Да, не заметить госпожу Дельгадо невозможно. Вот и сосед из дома напротив, ничего еще такой, вполне себе сохранный щуплый очкарик из полиглотов-надомников, головенку-то тянет, аж свесился с балкона, заглядевшись на нашу госпожу.

Спорим, что он ее на обратном пути подкараулит у подземки и проводит до подъезда, а то и на чай напросится. Тоже ведь не так давно без мамки остался. Ела она его век, ела, да не доела. Но эта незнакомка со здоровенной ножовкой, торчащей из рюкзачка, так поразительно похожа на покойную, только моложе и не мама. Ему не мама, а просто женщина. Женщина с ручной пилой. У мамы тоже была такая, только образная. Она ею пилила сначала папу, а потом и его. И пусть бы уж и дальше пилила, лишь бы жила.

Да, в этой дамочке буквально все мамино – и малый рост, и полнота, и одышка, и то, как она трогательно припадает на правое колено при ходьбе, поминутно одергивая куртейку на пузичке. Наверняка так же нуждается и в заботе! А он не умеет жить для себя. И все еще хочет любви, ну той, про которую мама и думать запрещала.

Но куда же держит путь эта милашка с неженской поклажей?

И вот ему уж рисуется уютная дачная развалюшка с буржуечкой и косматым садом… Да и пусть пила – всего лишь предупреждающий знак, символ, но такой честный, прямой, без жеманства!

Влюблен, уже влюблен! И это при том, что он даже имени чаровницы еще не знает!

– Росита Дельгадо? Да это просто песня!

«Historia de un amor…»

Упражнение
на бревне

Екатерина Адасова-Шильдер

В маленьком подмосковном городке находился большой институт, в который поступила Верочка. С Верочкой поступил в этот институт и ее одноклассник – друг Егорка, высокий, длинноногий парень.

– А помнишь, как я тебя уговаривала в физмат-школу перейти, – напоминала иногда Верочка.

Поступили друзья на разные факультеты. Провожая Егора на учебу в другой город, его мама просила, чтобы он не женился на Верочке. Егор обещал не торопиться с таким важным для всех решением. Только Верочка не знала о таких разговорах ничего.

– Теперь мы вместе учимся. Было бы неплохо, если бы Виктор с нами поступил, – печально напоминала Верочка. – Но он все же попал в другой институт, а хотелось бы вместе учиться. Ты, я и Виктор.

Егор встречался с Верочкой часто. Он заботился о Верочке, помогал ей в учебе, ведь на первом курсе все предметы у них были одинаковые – математический анализ, общая физика, общая химия. Нужно было долго и старательно заниматься. Так ловко была составлена программа, что у молодых людей не было времени на досуг. Вообще, никакого свободного времени на личную жизнь не оставалось.

– Нам вместе хорошо учиться в одном институте, – констатировал Егор.

– Нет сомнения, – соглашалась Верочка. – Другие знакомые появятся только в конце учебы.

Старательного Егора никакие посторонние мысли от учебы не отвлекали. Ему и с Верочкой хватало проблем. А Верочка тосковала, учиться ей было не трудно, но она не привыкла в одиночестве учиться, не привыкла часами сидеть в библиотеке, так как в общежитии найти тихое время для выполнения заданий не всегда получалось. Но был один предмет, который Верочка ненавидела.

– Знаешь, Егор, у меня проблемы с физкультурой, – жаловалась она, заглядывая в его черные глаза.

– Что же делать? – огорчался Егор. – Здесь я не могу тебе помочь.

– А сдай за меня физкультуру, – предложила Верочка. – У меня мигрень, у меня хандра, у меня меланхолия!..

Она сидела на кровати в бордовом вельветовом платьице, подложив под спину подушку, а белый кружевной воротничок оттенял ее бледное и печальное личико.

– Сдать не могу. Но поговорю с физруком, – пообещал Егор.

И в тот же вечер Егор отправился в спортивный зал, который размещался в отдельном корпусе. В группе, в которой должна была заниматься Верочка, всего было девять девушек.

– У нас занятие, – заметив Егора, сказал тренер, бывший известный хоккеист.

– А можно мне за Верочку сдать зачет по физкультуре? – спросил Егор.

– Подумай, что ты сказал, – ответил тренер.

Но Егор не особенно вдавался в полученный ответ, у него была другая задача, которую он должен был решить. Так он привык делать.

– Верочка упала с бревна здесь на занятии, – продолжил Егор.

– Так я ее отпустил с того занятия, – уточнил тренер.

– У нее оцарапаны ладони, она с каната чуть не свалилась, – добавил Егор.

– И с этого занятия ей было разрешено уйти, – вспоминал тренер. – Не помню ни одного занятия, чтобы она осталась до конца.

– Видите, с ней еще что-нибудь может произойти! Вот опять будут занятия на бревне, она упадет и сломает руку или ногу. Травма. Она очень слабенькая и нежная, – убеждал Егор.

Последние слова привели к тому, что тренер надолго задумался, он, возможно, представил, сколько будет неприятностей, если это неуклюжее создание действительно что-то себе повредит.

– Аргументы серьезные. Только нужна справка, что она освобождена от физкультуры. Будет ходить с женщинами, преподавателями английского языка. Занятия там без нагрузок.

Воодушевленный Егор побежал в медсанчасть. Верочку там знали. Она приходила к доктору, жалуясь на головные боли, на слабость и вялость. Хоть и была она маленькой и тоненькой, Верочка производила впечатление энергичной девушки.

– Мне нужна справка. Напишите освобождение от физкультуры, – сразу начал Егор с главной просьбы.

– А что с тобой? – удивилась доктор, которая первокурсников знала хорошо, ведь все проходили у нее медицинскую комиссию. Слабых и больных в институт не принимали.

– Не со мной. С Верочкой, – ответил Егор.

– А с ней-то что? – удивилась доктор.

– У нее мигрень, – сообщил Егор. – Лежит в постели.

– Недавно здесь была. Лекарства ей выписала. Утром, чтобы была бодрой, вечером, чтобы спокойной. Пусть сама придет, – заметила доктор. – Ты зачем пришел?

– Я ей помогаю.

– Действительно, странные у этой Верочки болезни. Сказала, что из семьи рабочих, а болезни, как у девушки из дворянской семьи.

– А таблетки она пьет, мы вместе в аптеку ходили, так все вышли на нее смотреть, когда увидели рецепт, – вспомнил Егор. – Еще Верочка упала с бревна и сильно ударилась.

Доктор задумалась, может быть, она поторопилась, выписав такой молодой девушке сильные лекарства, или поняла, что Верочка будет ее пациенткой еще долго. Упоминание бревна, которое, по всей видимости, не поддается такой слабенькой девушке, тоже повлияло на решение доктора.

– Надо было ей справку такую раньше дать, но нельзя было – не взяли бы ее тогда в такой институт, – объяснила доктор.

Решив не откладывать до следующего дня встречу с тренером, Егор помчался в спортивный комплекс, в зал для занятий физкультурой.

– Вот моя справка, – передал бумажку с печатью тренеру Егор.

– Не твоя, а Веры, – уточнил тренер. – Такого поклонника, как ты, еще поискать нужно. Но ведь она слабенькая, как ты потом с ней жить-то будешь? – спросил тренер, внимательно разглядывая Егора.

– Но кто-то должен о Верочке заботиться, – ответил Егор. – Такая доля мне досталась.

Егор летел к Верочке, чтобы сообщить, что ненавистный ей предмет будет сдан легко, и не придется ей ходить по бревну, а потом падать. О слабых девушках тоже кто-то должен заботиться.