Текст книги "Зачем ангелам тапочки"

Ключи от ящика

Маруся Звонцова, возвращаясь с работы, еле волочила отекшие ноги. Весь день ее донимала проклятая жара, а в родной парадной царил приятный холодок. Она привычно потянулась ключом к почтовому ящику и застыла, не понимая. Вместо стареньких, видавших виды ящиков высокомерно блестели новые, металлические. Маруся с трудом нашла по номеру свой. Ключ, конечно, не подходил! Тем не менее ящик был доверху набит почтой. Маруся даже сумела разглядеть через хитро прищуренный глазок чужака конверт с письмом. «Блин!» – подумала она и попыталась, просунув в глазок палец, подтолкнуть загадочное письмо к щели. Увы! С новым ящиком этот номер не прошел. Во-первых, края глазка жадно впились в палец, а во-вторых, щель оказалась слишком высоко. «Урод!» – обозвала Маруся ящик, вытирая платком кровь.

– Прикинь! – жаловалась она мужу, разогревая котлеты. – Ящики новые поставили, а ключей не выдали! А там, между прочим, письмо пришло. А я даже не знаю, от кого!

– Угу! – сострадательно промычал муж в чашку с молоком. Он был голоден и судорожно хватал все, что лежало на столе: хлеб, батон, огурец и даже салфетку.

– Вот хамы! – негодовала Маруся. – Может, это важное письмо. Может, кто умер?! А я получу его только в субботу. Работаю допоздна, не идти же ночью к управдому за ключами!

Маруся немного лукавила. На самом деле она ждала письма из редакции, где давным-давно сгинули ее рукописи. От отчаяния она стукнула кулаком по столу. Муж со страху выронил солонку, которую старательно облизывал. Солонка грохнулась на стол, соль рассыпалась.

– Не дури! Счас кушать будем! – Маруся принялась машинально вытирать стол. – Нет, ну надо же! Письмо мое, ящик мой, а ключей к нему нет!

– Угу! – гукнул обиженно муж, покусывая деревянный сковородник. Сам-то он писем никогда не получал, поэтому проблема волновала его не так болезненно, хотя спортивные газеты наверняка лежали в том же злополучном ящике. Со сковородника голодающий переключился на женин локоть.

– Отстань! – Маруся шлепнула его по лысине и наконец подала долгожданные котлеты.

Следующий вечер был уже не таким жарким. «Скорей бы дождик!» – мечтала Маруся Звонцова, прижимая к груди сумку с продуктами. Ручки оторвались, и полдороги пришлось тащить сумку таким образом. Помучившись, она отворила дверь в парадную, осторожно прошла мимо коварного почтового ящика. Тот горделиво улыбался ртом, набитым газетами. Маруся посмотрелась в лифтовое зеркало. Уставшая, но все еще симпатичная женщина ответила ободряющим кивком. Хорошо бы на выходные съездить на дачу, а еще лучше просто за город, дурака повалять! Муж сидел бы за рулем, а она мурлыкала бы рядом, иногда высовывая руку в открытый люк, пытаясь схватиться за мощный поток воздуха! Еще стоя за дверью, Маруся услышала посторонние голоса и огорчилась: «Сейчас не до гостей! До кровати бы доползти!»

Незнакомый мальчуган лет семи ловко подхватил ее сумку и с криком: «Пап, мам! Тут к вам какая-то тетя!» поволок добычу на кухню. Маруся оглядела старый коридор, родного мужа, выросшего в дверях их спальни и абсолютно неизвестную дамочку с миловидными кудряшками и большими кукольными глазами. Если бы Маруся так не устала, то, вероятно, упала бы в обморок, а так она просто отодвинула дамочку и мужа, скинув по дороге босоножки, прошла на кухню и уселась за стол.

– Толик, – прошептала она умоляюще, – я так вымоталась! Объясни мне как можно короче, но так, чтобы было понятно: кто эта женщина и этот малыш?

Толик, с недоумением уставившись на нее, промямлил:

– Это моя жена Любочка, а это мой сын Митя.

Маруся глубоко задумалась. Наверное, вид у нее, туго соображающей, был неважнецкий, потому что Митя услужливо подал ее любимую синюю чашку (подарок бабушки!) с ароматным чаем. Не торопясь потягивая чай, Маруся пыталась подавить нарастающее возмущение и во всем спокойно разобраться. Но ее бедный мозг отказывался что либо понимать, а праведное возмущение все нарастало. И несмотря на то что чай был вкусным, а Толик с новой женой мило ей улыбались, она взорвалась:

– Мать твою! Я вкалываю, как лошадь, прихожу домой, а у тебя тут уже новая жена и сын! Когда ты успел, сволочь?!

Толик втянул голову в плечи, испуганно проблеял:

– М-м-м! Так уж получилось! Я не виноват, Мусечка!

– Значит, ты теперь не мой муж?! – угрожающе спросила Маруся.

– Значит, нет, – неуверенно вздохнул Толик.

– Но квартира-то, по крайней мере, моя? – Маруся, помаленьку успокаиваясь, подвинула поближе вазочку с конфетами.

– Да! Да! Конечно ваша! – засуетились Миловидные Кудряшки, подсыпая в вазочку еще конфет из пакетика. – Вы пейте чай, пейте!

Маруся ожесточенно сопела носом, разворачивая фантики и поглощая одну за другой дорогие шоколадные конфеты.

– Тетя! А вы мультики любите? Мама не дает мне китайские смотреть, только наши! – потянул ее за рукав бесстрашный мальчик Митя. – А вы какие любите?

Маруся растерянно взъерошила его волосы, всматриваясь в веснушчатую мордашку, заметила определенное сходство с физиономией Толика.

– Я про Карлсона люблю. И про Винни Пуха. А китайские мультики и правда дрянь. Не смотри их!

У них с Толиком так и не получилось завести детей, сколько ни старались. Они даже хотели из детдома взять, но так и не успели. Маруся с удивлением обнаружила, что совсем не против того, чтобы в ее квартире жил такой вот, в веснушках, и Толик со своей новой женой пусть остаются! Нет, она не против, но уж больно устала!

– Я хочу спать! – пошатываясь, как пьяная, встала из-за стола. – Могу я поспать в своей квартире?

– Конечно! – обрадовались Миловидные Кудряшки. – Толик! Митя! Быстрее постелите в гостиной на диване! Видите, человек устал!

Минуя ванную, Маруся доползла до старенького плюшевого дивана и провалилась в сон с чувством глубокой благодарности к потертому родному плюшу, Толику и его жене.

«Боже! Спасибо тебе за то, что есть пятница! А значит, завтра – суббота и можно будет выспаться! Это так мило с твоей стороны!» – радовалась в лифте Маруся Звонцова, подпирая ногой сумку, чтобы поближе рассмотреть большущий пакет с подарком для Мити. Приятно все-таки, что она успела заскочить в магазин и купить для мальчишки чудного воздушного змея, который, улыбаясь с картинки, готов был немедленно выпрыгнуть из пакета и взлететь. Митька встретил ее в дверях, с радостным возгласом подхватил сумку с продуктами, подарок, затащил сумку в кухню и поскакал в детскую освобождать змея.

За ужином Маруся с наслаждением поглощала котлеты, пожаренные новой женой Толика.

– Вот посмотри, – бывший муж, пользуясь ее благодушием, подсунул какую-то бумагу. Он виновато улыбался. – Любочка сходила сегодня в жилконтору. Видишь. Это, оказывается, совсем не твоя квартира. Здесь прописаны: я, Любочка и Митя…

– Не моя?! – кусок котлеты застыл на полпути. В свалившейся тишине слышно было, как невыносимо громко и с отвратительным постоянством капает из крана вода: «Бумс! Бумс! Блямс!»

– Пап! Мам! Посмотрите, кого мне тетя Маруся подарила! – ворвались в кухню Митька со змеем.

Любочка и Толик ахнули, а Маруся засунула в рот кусок котлеты, который уже остыл от обиды и даже попытался застрять в горле. Она закашлялась, но Митька весело поколотил ее по согнувшейся спине и завопил еще громче:

– Тетя Маруся! А мы его запускать будем? Вы умеете? Пап, можно я с Марусей запускать буду? Смотри, какой у него хвост!

Толик лихорадочно ухватил змея за хвост, теребя разноцветные бантики.

– Мусечка! Не расстраивайся! Квартира не твоя, но ты можешь жить в ней, сколько захочешь!

– Да! Да! – подхватили змеиный хвост Миловидные Кудряшки. – Живите, сколько хотите! Мы не против! И Митя вас полюбил!

Маруся повеселела. Значит, она может пойти сейчас спать, на диван. Какое счастье! И завтра ее не разбудит долбаный будильник. Она поднялась и с наслаждением заткнула глотку крану. Уже засыпая, Маруся крикнула Толику, чтобы тот не забыл сходить к управдому за ключами от своего почтового ящика. «Любочка уже получила ключи и расписалась!» – успокоил ее Толик. «Ну вот и славно!» – обрадовалась Маруся. О письме она больше не беспокоилась. Раз квартира не ее, значит, и письма тоже. Улетая в сон, она заметила Митьку, что стоял у дивана и теребил рукав ее ночнушки. Улыбнувшись, пообещала ему, что завтра на пустыре они непременно запустят змея!

Во сне Маруся со змеем в руках бежала рядом с Митькой по огромному зеленому полю. И ветер мчался вместе с ними. И вдруг она, ловко подпрыгнув, отпустила пестрого красавца. Веревка натянулась. Змей, подхваченный ветром, взмыл вверх, помахивая бантичным хвостом. «Ура!» – закричал Митька, и она захохотала. Такого хвостатого и веселого змея она не запускала еще никогда, даже в детстве! Маруся смеялась, внезапно превратившись, как это случается во сне, в маленькую девочку с тонкими косичками в синем платье и стоптанных сандалиях. Вот они уже хохочут вместе с Митькой, еле поспевая за «хвостатым» легкими маленькими ногами…

Помолодевшая и отдохнувшая после сна Марусина душа, вспомнив, что скоро утро, решила вернуться в тело. Сидя на спинке дивана и помахивая ножками, она с любопытством разглядывала располневшее за последние годы тело Маруси Звонцовой, клетчатую ночнушку, немного отекшую ногу, выпавшую из-под одеяла, коротко стриженные крашеные волосы цвета баклажан, уши с проколотыми мочками, приоткрытый рот… «Это я?» – удивилась Марусина душа и, хихикнув, хотела было залезть внутрь тела, но оттуда ее грубо вытолкнули! Она отлетела под потолок, слегка задев люстру, отчего та закачалась.

– Чего лезешь? Сдурела, что ли?! Не видишь – занято! – невежливо крикнули ей из тела.

– Простите, пожалуйста! Но это, кажется, МОЕ тело?! – неуверенно прошептала душа, проплывая под люстрой.

– Дура! – рассердились из тела. – Какое оно твое?! Нет тут НИЧЕГО твоего! Убирайся! Вот свинство! Поспать не дают человеку! – продолжал недовольно ворчать тот, кто находился в теле.

Душа с минуту напряженно подумала, наморщив лоб и грызя ноготь. (Маруся всегда делала так, когда была чем-то сильно озадачена!) Потом легко развернулась на одной ноге, небрежно махнула ручкой: «Эх! Была не была!» Сделав прощальный круг над чужим уже телом, выпорхнула в форточку, набрала высоту и полетела вместе с ветром, напоминая снизу полупрозрачного разноцветного змея.

Приют всех брошенных и разлюбивших

Утро началось со звонка мужниной любовницы. Матильда поняла это, потому что супруг замурлыкал, облизывая трубку, и голос его приобрел своеобразную гортанность. «Нет, утро не должно начинаться с таких вещей! Ну пожалуйста, пожалуйста, – взмолилась она, снова засыпая, – начнись с чего-нибудь другого!» Утро послушалось и началось с другого: с пения электродрели этажом выше. «Вот это уже лучше!» – подумала Матильда и окончательно проснулась. Дверь в ванную была приоткрыта. В эластичных трусах муж смотрелся потрясающе. И вообще в свои сорок выглядел так, что молоденькие девочки строили планы и облизывали пухлые губки. Муж весело подмигнул и снова замурлыкал под нос: «Отречемся от старого ми-и-ир-р-ра…» Определенно он был похож на кота. Громадный, спортивного вида котяра самодовольно выгибал спину, задрав воинственного вида воинственный рыжий хвост. Бреющийся кот в эластичных трусах смотрелся комично. Матильда фыркнула и побрела в кухню.

Камикадзе метнулся под ноги. «Вы же знаете, что уже полдвенадцатого, и никто-никто в этом доме не удосужился меня до сих пор накормить!» – жаловался он пушистым тапочкам на ногах Матильды, покусывая их от нетерпения. «Да сейчас, сейчас!» – Матильда хотела насыпать корм, но животное мешало: отчаянно урча, атаковало миску. «Сегодня не жди!» – крикнул из коридора муж. Слышно было, как облегченно крякнула дверь, вытолкнув супруга на лестницу.

Прошло уже три месяца с тех пор, как муж заявил, что любит другую, но семью разрушать не желает. Три месяца с того самого момента, когда Вселенная выскользнула из ее рук, разлетевшись вдребезги. Долго потом она пыталась собирать старенькую Вселенную, в которой ей так хорошо жилось, изрезала в кровь руки, и не только, да так и не сумела найти всех осколков. И по сей день не хватает порой то Туманности Андромеды, то Красного и Черного морей, то Его любви. Три месяца Матильда плакала почти непрерывно, а неделю назад поняла, что устала. И еще поняла, что муж никогда не полюбит ее обратно, несмотря на обещания психолога. Отношения плавно переросли в дружеские. Она стирала его шмотки и отжимала полезные для его здоровья соки. Терпела, когда он являлся в три часа ночи и укладывался возле наполовину пустой супружеской кровати на матрасике. Вместо отчаяния в душе образовалась пустота, огромное, ничем не заполненное пространство. Новая Вселенная не выстраивалась.

Телефон взвизгнул. Она выронила ложечку, которой вот уже минут десять размешивала свои печали в давно остывшем кофе. Подруга предложила встретиться в кафе напротив. Подруга слыла светской львицей, обожала дорогие кафе и не любила встречаться у кого-нибудь дома. «К тому же у меня аллергия на котов!» – добавила подруга. Матильда задумалась – о ком это она? О маленьком безобидном Камикадзе или о муже? Краситься Матильда не собиралась, но из халата и тапочек пришлось все же вылезти, хотя она и не видела ничего предосудительного в том, чтобы выйти на встречу с любимой подругой в халате и тапочках. «Все-таки еще зима!» – уговаривала себя Матильда, упаковываясь в старенькую дубленку. Солнце снимало весеннюю пробу с города, поначалу осторожно, а потом все смелее дотрагиваясь теплым языком до блестящих окон и аппетитных сосулек. Мимо настойчиво проплывали красные шарики в форме сердечек. «Сегодня же день всех влюбленных! – с огорчением вспомнила Матильда. – Так нечестно! Зачем влюбленным особенный день? Им и так хорошо. Устроили бы лучше праздник для всех брошенных и разлюбленных».

– Что у тебя с лицом?! – вместо приветствия возмутилась подруга.

– Забыла надеть! Прости! – Матильда плюхнулась на стул, сердито поглядывая по сторонам.

– А Тимка где?

– Мама забрала на выходные. Она хочет, чтобы я как-то устроила свою личную жизнь.

– И я хочу! Ты на себя в зеркало смотрела сегодня?! Накраситься забыла!

Матильда скромно промолчала о том, что сегодня забыла даже умыться.

– Ты опустилась, – продолжала бубнить подруга. – Надеюсь, ты не начала пить?

Матильда мысленно покраснела, вспоминая вчерашнее мартини.

– В нашем возрасте положено краситься и выглядеть на все сто!

– А я на сколько выгляжу? На сто пятьдесят? – угрюмо проворчала Матильда.

– Ты – ужасно! Тебе нужно срочно найти денежную работу и нового мужа, в крайнем случае – любовника.

Матильда усмехнулась. За соседним столиком сидел потенциальный крайний случай, скучающий мужик без кольца. Ох уж эти кольца! С недавних пор она ловила себя на том, что обращает внимание на мужские руки, а точнее, на их окольцованность. Как она ненавидела себя за это! Собственное обручальное колечко Матильда не могла снять даже с помощью мыла. За двенадцать лет оно органично вросло в палец, обменявшись с ним клетками. А мужик напротив смотрел ожидающе и даже подмигнул. Она машинально спрятала правую руку с предательским кольцом и показала мужику язык.

– Кругом столько мужчин! Тебе просто нужно открыться. Я тут читала одну книжку. Ты должна сказать самой себе, что свободна и готова для встречи со второй половинкой! И она обязательно появится, то есть он. Но помни: множество мужиков станут увиваться вокруг тебя, как мухи. И только один среди них – твой! Один! Тут главное – не ошибиться!

Потеплело то ли от горячего шоколада, то ли от солнышка за окнами… Вот уже и лето. Матильда сидит в кресле-качалке на полянке. Кругом вьются мухи. «Как надоели!» – отмахивается она от них полотенцем. А те все не отстают, норовя сесть на лицо, на оголенное плечо… «Вот сволочи!» – Матильда ловко прибила сразу пару штук. Испугалась, а вдруг один из них – ее мужчина, ее потенциальный супруг. Откинула полотенце, вскочила с кресла…

– Ты что? Очумела? – подруга схватила ее за руку. – У психолога давно была? Да сядь ты! Люди смотрят. Ой, а вон тот, напротив, как пялится! Он, между прочим, на тебя глаз положил. Да сядь ты прямо и хоть лицо сделай!

– Я же предупреждала, что дома его забыла! И потом, человек, наверное, смотрит на меня и думает: «Вот какие женщины бывают страшные, не накрашенные и даже без лица!»

– Дура ты, Мотечка! Он на тебя не просто смотрит, а с интересом! Я же в этом понимаю!

– Конечно, интересно, если женщина без лица!

– Кретинка! Да ты у нас еще хоть куда! Одни глаза чего стоят! Между прочим, ты не страдаешь от недостатка рядом мужчин. Вот Женька твой, к примеру, чем не любовник!

– Ничем он не любовник, никаким местом, – рассердилась Матильда. – Я тебе сотню раз объясняла, что у нас иные отношения. И еще у него жена имеется и дети!

– А вот это – предрассудки, – зашипела подруга. – Это ты брось! Жена! Я же тебе его не в мужья предлагаю, а так… легкий флирт. Ты хоть снова поверишь в красоту свою неземную! Не ценишь ты себя, Мотька!

Но Матильда себя ценила. И про то, что красивая, знала, и про глаза. Когда-то пару лет назад Игорек, в которого она была долго-долго и безнадежно влюблена с самого детства, признался: «Ты, Мотечка, не такая, как все! Я, когда не вижу тебя подолгу, так вроде и ничего, а как увижу – с ума схожу. Глаза у тебя невозможные, зеленющие, страшно даже. Ведьма ты!» Не была Матильда ведьмой, а может, и зря. Сварила бы зелье приворотное и супругу вместо сока подсунула: «Пей на здоровье!» И не надо было бы каждый вечер матрас с кровати снимать, и все было бы по-старому. Она тихонечко хлюпнула носом, резко отодвинула блюдце, чуть не скинув его со стола, прекращая воспоминания.

Три месяца Матильда боролась с ними, старательно заталкивая в пыльные ниши и полочки подсознания, но подлые то и дело выскакивали, подстерегая фотографией на стене или дорогой сердцу безделушкой. Если бы муж бросил ее по-настоящему, ушел насовсем – может, было бы лучше. Потому что сам он, бреющийся по утрам в ванной или храпящий на полу, на матрасе, являлся большим и ярким воспоминанием. Это называется «развод по-русски». Но прогнать супруга было выше ее сил. И потом, всегда есть надежда: а вдруг… «Нет, к черту надежды!» – сославшись на головную боль, Матильда попрощалась с подругой. Потенциальный муж сосал молочный коктейль. И лицо его, заканчивающееся трубочкой, напоминало хоботок мухи. Муха плотоядно посапывала, нащупывая хоботком очередное лакомство. «Не хочу!» – прошептала Матильда, выходя на улицу, надеясь, что станет легче.

Легче не стало, но уличная суета немного отвлекла ее, поминутно обижая шариками-сердечками и плюшевыми медвежатами. На город нахлынуло полчище плюшевых медвежат – с розовыми ленточками, на розовых подушечках, парочками и поодиночке. Солнце внезапно скрылось, повергая город в сырую морось. Она нырнула в туман, что было неплохо, потому что опять вернулись слезы. Смешно, она столько плакала за последнее время, что, казалось, слез больше не будет. Глаза иссушило, на дне образовался песок, который мешал и кололся, просто нечем было плакать, но тут из какой-нибудь щели выползало воспоминание, пусть даже самое коротенькое, и слезы рождались снова, бесконечными потоками выплакивая его.

Матильда плыла в тумане, считая медвежат. «Пятнадцать, шестнадцать… двадцать. Если я сейчас увижу хотя бы еще одного медвежонка, меня стошнит!» Вместо медвежонка она увидела скрипача. Одной рукой он обнимал девушку, а другой – скрипку, прижимая обеих к груди. В его глазах читалось ожидание музыки, до надрыва, до плача. Скрипач поглаживал худенькую спину девушки, стараясь нащупать тревожными пальцами сквозь курточку меж третьим и четвертым позвонками возлюбленной божественные звуки. «Вот! Вот! Сейчас!» Но звуки не нащупывались. Жалость к скрипачу, к самой себе мгновенно залила ту пустоту, что находилась внутри. Ей захотелось что-нибудь сделать, куда-нибудь броситься, закричать: «Да любите же меня! Ну хоть кто-нибудь!» А скрипач все обнимал и скрипку, и девушку. На его разочарованном лице плескались отблески огней неоновой вывески. Матильда подняла голову. «Приют брошенных и разлюбивших!»

– У вас тут на вывеске ошибка. Должно быть написано не «разлюбивших», а «тех, кого разлюбили»?! – заявила она не совсем уверенно старенькому швейцару. Тот принял ее дубленку, улыбаясь:

– Нет, нет! Дело не в том, что вас разлюбили и бросили, а в том, что вы, вы САМИ разлюбили. Улавливаете разницу, дорогая Матильда!

– Чушь! – фыркнула она. – И откуда вы знаете, как меня зовут?

– Так на вас же, простите, написано!

И вправду, на стареньком свитере светились яркие буквы. Матильда прочитала свое имя.

– Проходите, проходите! Вас давно ждут!

– Меня?

– Именно вас! Без вас просто отказываются начинать!

Швейцар легонько подтолкнул ее к дубовой двери с позолоченной надписью «Конференц-зал». Блестящая ручка с радостью поддалась. В битком набитом зале сидели мужчины и женщины всех возрастов, одетые весьма странно. На одних – деловые костюмы и рабочие комбинезоны, на других – домашние тренировочные штаны или вовсе халаты. И у каждого на спине или на груди – имя: Дарья Петровна, Анна, Семен Викторович, Олечка, Жорик…

– Садитесь скорее! Мы ждем! – попросил со сцены импозантного вида мужчина в костюме белее летних облаков.

– Но тут же мест нет!

– Шутите! Для вас, милочка, всегда найдется местечко! Ну-ка потеснитесь, сердечные!

Народ потеснился, Матильда села между Семеном Викторовичем и Жориком.

– Итак, все в сборе! Мы начинаем. Сердечные мои! Всем вам давно стало понятно, что так больше продолжаться не может! Ну не может… человек без любви! Так уж он устроен, таким его создал Господь, – выступающий воздел руки к небу и одарил всех теплейшей улыбкой. Улыбался Семен Викторович, лыбился Жорик, Матильда и сама улыбнулась, тая от наступившего наконец покоя. – Но так уж произошло, что вас разлюбили, бросили… Случилась с вами такая неприятность. А вы сразу спасовали… Семен Викторович вздохнул. – Опустились, озлобились. Некоторые даже за бутылку взялись…

В наступившей тишине громко икнул Жорик.

– Ну нельзя так, нельзя! – выступавший погрозил в зал изящным пальцем. – Вы ведь созданы по образу и подобию Его! Вы ДОЛЖНЫ источать любовь и радость на земле! ДОЛЖНЫ любить всех и всё вселенской любовью! И поверьте, ваше чувство вернется к вам во сто крат!

Жорик толкнул ее локтем:

– Клево!

– А кто это?

– Амур!

– Так он же вроде маленький, голый и с крылышками!

– Вырос, постарел, – объяснила сидящая по другую сторону Семена Викторовича дама в халате. – Взрослому голышом неприлично, вот и костюм выдали, а крыльев под костюмом не видать!

– Тише вы, мешаете! – зашикали на них со всех сторон.

Амур продолжил:

– Очнитесь! Неужели вы всего лишь Его ошибка?! Но у Него не бывает ошибок! Значит, происшедшее случившееся с вами несчастье задумано. Оно необходимо вам для вашего же блага, для вашего духовного роста. Вот вы, к примеру, Семен Викторович, выросли бы так, если бы ваша жена не сбежала от вас к молоденькому художнику, написали бы свое знаменитое полотно, которое выпрашивают сейчас парижские галереи?! А? Выросли бы?

– Нет! – крикнул вскочивший сосед. А вокруг подхватили:

– Нет! Куда ему! Хрена бы он написал, а не полотно!

– Вот! – обрадовался Амур. – Значит, эта потеря была просто необходима! А вы, Матильда? Ну-ка встаньте!

Матильда встала.

– Три месяца рыдаете, как безумная! Так почему бы вам не взять перо, бумагу и не сочинить нечто гениальное, бессмертное – статью, очерк или даже роман?

Матильда удивилась: «А действительно, почему?»

– Мир уже ждет от вас, он предвкушает… Пути Господни неисповедимы. Откуда вы знаете, что Он вам уготовил?! Вот вы сейчас мне скажете, что в свои тридцать шесть, да с ребенком, вы никому уже не нужны?!

– Скажу! – осмелела Матильда.

– Не смешите меня! – Амур рассерженно взмахнул руками. – Да сотни мужчин с радостью примут вас и вашего ребенка! Примете?! – крикнул он в зал.

– Примем! Примем! Еще как! – с готовностью отозвалось множество мужских голосов.

– Слышите?! Садитесь, и пусть вам будет стыдно! Сердечные, не будьте эгоистами, порадуйтесь же за тех, кого вы любили раньше. Им хорошо! Прочувствуйте эту радость!

Откуда-то из-под потолка полилась музыка. Золотистый теплый свет охватил присутствующих.

«Закройте глаза! Пусть вселенская любовь заполнит ту пустоту, что образовалась в ваших душах… Откажитесь от привязанности. Отпустите своих бывших возлюбленных и откройтесь для новых…»

Матильда уже не слушала, засыпая, сладко покачиваясь из стороны в сторону.

– Эй! Очнитесь! Пора! – тряхнул ее за плечо Семен Викторович.

– Куда еще? – недовольно зевнула Матильда.

– Вперед, к своей второй половине!

Народ толкался у дверей. Молодые люди и девушки в одеяниях небесного цвета со списками в руках распределяли публику: «Вам в сектор А… Фамилия? Кабинет 28. А ваша?» Матильда потолкалась вместе со всеми и послушно отправилась в зал, который назывался почему-то сектором А. Люди, находившиеся в секторе А, были, несомненно, людьми творческими. Небрежная, но изысканная одежда, одухотворенность на лицах. Милая девушка ходила по залу, записывая на руке у каждого номер фосфоресцирующей краской. У Матильды оказался номер 33.

– А что с нами будут делать? – обеспокоенно повернулась она к стоящей рядом очаровательной старушке в льняной хламиде.

– Нам помогут найти свою вторую половинку! – обнадежила старушка. – Мы сами не справились, растерялись. У нас не хватит не хватило ни сил, ни мужества на поиски. Теперь нам помогут, и мы обязательно будем счастливы. Вы, милочка, не волнуйтесь!

Но Матильда разволновалась, представляя, каким же образом ей помогут. И почему-то ей расхотелось быть счастливой. В это время старушка ринулась в первые ряды, потому что в зал вошел Амур:

– Итак! Поздравляю. Очень скоро вы будете счастливы и влюблены!

– А как?!

– И где гарантии? – послышалось из толпы.

– Вот девушка вам сейчас все объяснит. А я, простите, не в голосе. Трудно с вами, земными, говорить приходится, не привык я…

Девушка поднялась на небольшой подиум.

– Только не волнуйтесь! Все пройдет замечательно и легко, в три этапа. Каждый получит таблетку, которая избавит его от прежних привязанностей. Вы наконец обретете душевный покой. Затем будет проведен сеанс божественной терапии. Вы настроитесь на волну вселенской любви. А потом отправитесь домой, в течение непродолжительного времени встретите своего избранника или избранницу и обязательно влюбитесь!

– А как мы узнаем, что это именно он или она?

– Не бойтесь! Обязательно узнаете, почувствуете! И пусть вас не смущает ни возраст, ни социальный статус возлюбленных. Это будет именно тот человек, который предназначен судьбой, уготовлен Богом, тут уж кто во что верит!

Народ оживился, выстраиваясь в очередь, и Матильда машинально встала, сжала в руке выданную серебристую пилюлю. Во второй руке из ниоткуда возник пластиковый стаканчик с голубой жидкостью. Люди вокруг поспешно глотали таблетки, запивая их из таких же стаканчиков. Матильда не торопилась: «Интересно, а где же лук и стрелы? И почему пилюля? Вот, значит, оно лежит на ладони, мое счастье, моя судьба. И очень скоро я встречу любимого. Какой он, кто он? Может, вон тот молодой человек с длинными волосами до плеч, который улыбается напротив? Нет, пожалуй, слишком молод…» А слишком молодой человек тем временем подмигнул ей и проглотил таблетку. Мотя вспомнила мужчину из кафе, мужа в эластичных трусах и плюшевых мишек. Сунула таблетку в карман джинсов и под общий шумок улизнула из сектора А.

– Куда это вы? Что-то рановато! – швейцар сурово глянул поверх очков. – Одну минутку. Я сейчас выдам шубку, только позвоню, куда следует, – он лихорадочно набирал номер на старинном телефонном аппарате.

– Не надо шубы… Я так!

Матильда не помнила, как выскочила из «приюта», как побежала по туманной улице, расталкивая прохожих. Не помнила, как добралась до квартиры, и только дома почувствовала, что дико замерзла. Стуча зубами и обнимая Камикадзе, еле дождалась, пока наберется горячая вода. Наконец она оттаяла, разомлела в зеленоватой пене, отгоняя от себя всякие мысли, не давая им нарушать дремоту. Сквозь сон услышала, как надрывается телефон. «Не пойду! – лениво решила она, но потом подумала: – А вдруг я кому-то нужна? Вон как переживают!» Выскочив из ванной, Матильда подбежала, схватила трубку.

Сколько раз она замирала, останавливая дыхание, заслышав этот голос.

– Ало? Привет, Мотечка! Ты сейчас чем занята? Я тебя отвлекаю?

Ну не говорить же ему, что она стоит сейчас голая и потоки воды стекают по ее ногам.

– Нет! Я тут книжку читаю по криминалистике. А ты чего хотел?

– Встретиться! У нас еще есть время до вечера. А как у тебя вообще? Как ты?

– Чудно! С главврачом одного морга договорилась и с психиатром.

– Ты меня пугаешь. То, что тебе к психиатру пора, я давно знал, но вот морг…

– Кончай паясничать! – тело покрылось гусиной кожей и приобрело синеватую окраску.

Чертовски дуло из окна, но разговор прерывать не хотелось.

– Ладно! Сдаюсь! Ты молодец! Так все оперативно делаешь. С тобой мы его быстро напишем!

Матильда прикрыла глаза. Вода перестала стекать, удовлетворившись небольшой лужей на паркете.

– Смотри, не загордись там. А ты мой кусок прочитала? И как тебе?

– Да, конечно, здорово! Ты по-другому не можешь! Ты же гений, самый гениальный гений! – запела Мотя, разводя лужу по сторонам большим пальцем правой ноги.

Женька притих. Матильда даже испугалась, что переборщила с похвалами, но он справился и благополучно вынырнул. Они договорились встретиться через полтора часа в «Идеальной чашке».

Когда торопишься, ни фига не получается. Лак вел себя отвратительно, не желал ложиться на ногти. Тушь норовила попасть в глаз и, гадливо усмехаясь, склеивала ресницы. Волосы боролись с расческой. Но, взглянув в зеркало, Мотя утешила себя тем, что в свои тридцать с большим все же выглядит прилично и к тому же глаза ей сегодня удались, особенно левый.

В «Чашке» пришлось поскучать. Изобразив величайшую занятость, она уткнулась носом в «Криминалистику», потом сняла и повесила куртку, пересела за другой столик, заказала-таки крохотную чашку кофе, чтобы не огорчать официанток, зевнула… Вот и он, машет рукой! Матильда вскочила навстречу. А он улыбнулся: «Прости! Пробки!» Разве на такого можно сердиться?! Да ради него она была готова пойти на что угодно! Матильда задумалась: а вот на что именно? Ради него она готова была мчаться на край города среди ночи, встречаться с главврачом морга, с частным сыщиком, психиатром, даже, наверное, с настоящим убийцей. Ради него она решилась писать детектив. Не ради него, конечно, а только чтобы иногда быть рядом. Зачем ему, преуспевающему журналисту, этот малоперспективный проект? Так, новая игрушка. Женька придумал писать вместе с ней, чтобы она почувствовала себя нужной, чтобы направить ее любовный пыл в безобидное творческое русло. Когда-то она имела неосторожность… Нет, жизнь Евгения Ланского к тому времени уже устоялась. Любимая жена, дети, ответственность. А он был очень ответственным! Просто патологически. И к чему эта лишняя головная боль – влюбленная по уши женщина, хотя бы даже милая и чудная?! Писать детектив было мудрым и щедрым с его стороны решением. Матильда ценила в мужчинах мудрость и щедрость и была благодарна Женьке. К тому же верный друг в ее возрасте, наверное, гораздо лучше, чем несостоявшийся любовник. Совместное творчество, по сути, та же любовь, только этажом выше. Те же вдохновение, экстаз, охлаждение и снова экстаз, а потом томительное ожидание появления на свет «плода любви».