Текст книги "«Творите дела правды»"

Согласно православному пониманию, кладбища – самые многолюдные города.

Почитание кладбищ бережно хранилось в христианстве на протяжении всех девятнадцати столетий. Почитание могил предков – выражение почитания предков – «отцев и братий наших, в вере скончавшихся». Сколько их? Скажите мне, сколько жителей в вашем городе или деревне и умножьте это число на пятьдесят или сто, в зависимости от древности вашего города или деревни. Если ваш город насчитывает десять тысяч жителей, город мертвых может насчитывать десять миллионов. Следовательно, кладбища можно назвать самыми многолюдными городами на свете. Париж насчитывает меньше жителей, чем белградское кладбище. И Белград, возможно, имеет меньше жителей, чем обычное сельское кладбище. Возьмем как пример государство; сравните количество живых граждан с количеством умерших, и вы найдете огромное царство мертвых. И государство живых напомнит вам лишь небольшой остров по сравнению с континентом. Мы, живущие сегодня, малочисленны по сравнению с нашими родственниками; они, распустившись на Древе жизни, были унесены невидимой дланью и уступили место нам, чтобы и мы, согласно Закону Божию, тоже собирались в путь и уступили место другим, своим потомкам.

Весь этот многочисленный народ Церковь считает своими членами наравне с ныне живущими на земле. Католики бы назвали это civitas Dei, государством Божиим. Но у нас, православных, не принято употреблять слова «государство» и «гражданство» по отношению к Церкви и верующим, мы бы, скорее, сказали «Семья Божия», «Род Христов». В старину немцы кладбища называли Gottes Acker, нивой Божией. В этом есть глубокий смысл. Кладбище действительно засеянная Божия нива, на которой будут произрастать чудесные и славные всходы; согласно слову апостола:…сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе (1 Кор. 15, 43). Русское слово «кладбище» означает «склад», то есть нечто, что подлежит хранению и, даже если истлеет, не теряет своей драгоценности. На кладбище тела истлевают так же, как истлевают зерна, прежде чем не взойдут совсем в ином обличье. Все это – тление крови и прах костей наших предков, отцов и братьев наших – воскреснет однажды в славе и силе и облечется в ангельскую красоту и бессмертие. Поэтому кладбища для христиан являются не местом гниения и праха, погибели и ничтожества, а хранилищем чего-то очень драгоценного, самого драгоценного в мире – это наши близкие. Божия заповедь: возлюби ближнего своего, как самого себя, – относится к умершим так же, как к живым, и еще более, потому что их пока нет с нами. Они ближние наши, самые близкие нам. Вчера они были такие же, как мы, а завтра мы будем такие, как они. Мы были в них, когда они ходили по этой земле, и сейчас мы должны быть вместе с ними осознанно и разумно, в единой любви, в единой надежде воскресения. Ибо ни они живее нас, ни мы не мертвее их в глазах Дародателя жизни. Разница лишь в том, что наши души облечены в тела, а их души обнажены и разлучены с телом. Некоторым из них, из наших отцов и братьев, которые воссияли во славе Божией, – святым Божиим, мы молимся, чтобы они сохранили наши города и села от погибели и несчастья. Это обязывает к взаимной братской услуге по отношению к усопшим. Это обязывает нас с уважением и любовью относиться к могилам отцов и братьев. Их путь и наш путь, их Бог и наш Бог, Бог Отец наш единый, святой и бессмертный – Бог живых, а не Бог мертвых, ибо у Него все живы (Лк. 20, 38), – рек Он. Пока существует Его животворящий Дух, существует и жизнь и непрестанно обновляется кругообразно, кроме тех, чье воскресение Он намеренно откладывает, – «прежде нас почивших отцев и братьев наших». Животворящий и непобедимый Дух Божий не оживляет их тела, ибо ждет нас и сыновей наших до Дня Общего Воскресения, чтобы мы вместе воскресли в Жизнь Бессмертную.

Само богодухновенное крестьянское слово «хоронить» («сохранить») указывает нам на сущность кладбищ. Сохранить – значит, сберечь. Следовательно, кладбища суть хранилища. Места, где что-то берегут. Что? Наших ближних, отцов и братьев наших, величайшие сокровища на свете, сокровища Божии. Любое из материальных сокровищ на нас и вокруг нас не стоит одного христианского кладбища, даже самого малого. Хотя может показаться, что прах есть прах, то есть все камни и все бессловесные твари вообще, в конце концов, такой же прах, как и могильный прах наших отцов. Нет, не такой же, ибо он предназначен для воскресения и жизни, а тот, другой обречен на смерть. Об этом говорит слово «усыпальница». В России часовню, где делаются захоронения усопших, называют «усыпальница», что значит «опочивальня». В самом этом слове, опять древнем и народном, содержится великая идея: мертвые тела всего лишь спящие тела, спящие, а не мертвые. Прах мертвых тел – это, следовательно, не обычный прах, но прах, что спит. Об этом свидетельствуют и слова Ангела Божия, сказанные пророку Даниилу: И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для Жизни Вечной, другие на вечное поругание и посрамление (Дан. 12, 2). Это соответствует словам Самого Спасителя, Воскресителя нашего об умершей дочери Иаира и умершем Лазаре. О дочери Иаира Господь сказал: …девица не умерла, но спит (Мк. 5, 39), и в ответ на это смеялись все те, кто обычно смеется вначале… Подобное сказал Господь и об умершем Лазаре: Лазарь, друг наш, уснул; идем, разбудим его (Ин. 11, 11). И в наше время люди сказали бы: «Умер», а Господь бы и сейчас, и тогда сказал: «Уснул». Как уснул? Плотию уснул. Но душа бодрствует и не спит, как неверно учат адвентисты, ибо душа не имеет потребности в сне ни на этом свете, ни на том и продолжает действовать и тогда, когда тело спит.

А то, что души умерших не спят, мы знаем из многих явлений и свидетельств душ из иного мира. Следовательно, мы знаем, что тела наших отцов и братьев спят в могилах, даже когда они полностью превратятся в прах, но не в обычный, не такой, как от камней, а прах спящий, ожидающий пробуждения. В наше время выдумано страшное слово – «мертвецкая», им хотят заменить народное слово: «хранилище», «усыпальница», «опочивальня»! Это слово, «мертвецкая», вполне соответствует целой материалистической психологии многих послевоенных людей. Даже если бы они хотели, они не могли бы употребить другое слово, народное слово, ибо язык невольно выражает то, что у человека в сердце и уме. Язык – предатель сердца. Язык их констатировал смерть, которая царит в их мыслях, и в их философии. Язык их – предатель и судья, по слову Христа: «От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12, 37). Это слово, «мертвецкая», осуждает своих создателей за их неверие в жизнь и за их веру в смерть. Если бы они поверили Христу, что у Бога все живы, то никогда не произнесли бы этого слова – «мертвецкая».

Но, критикуя их за отпадение от веры – в жизнь, в абсолют жизни, в силу жизни, в ничтожность и временность смерти, мы продолжаем любить их, и в любви к ним, как к своим, мы молимся за них Богу, чтобы Он исправил их мысли и веру в смерть обратил в веру в жизнь, чтобы были едины с народом, так же как народ един со Христом. Если они вспомнят и содрогнутся, представят, как страшно и леденяще подействуют на мать, которая предала свое единственное чадо Богу, слова «твое дитя перенесли в мертвецкую»! И когда представят – содрогнутся, а когда содрогнутся – отвергнут это страшное слово и заменят его лучшим и верным.

Самые многонаселенные города земли занимают самую небольшую площадь. Это города мертвых отцов и братьев наших. Тысячи и тысячи их уживаются на одной малой ниве. Ниве Божией! Тело к телу, плита к плите, крест к кресту. «Царь ли воин, богатый ли нищий, неизвестно». Можно узнать по памятнику или поминальной записке, но там, внизу, в гробах, все один спящий прах, священный прах. Покойники не возражают против того, что города живых разрастаются на километры, а некоторые из живых протестуют, что города мертвых расширяются на метры. Некоторые из таких протестантов требуют, чтобы кладбища были перекопаны и превращены в парки. Другие же, единомышленники таких паркоманов, требуют, чтобы тела наших отцов, и братьев, и детей сжигались в огне. Огнепоклонники! «Из санитарных соображений!» – кричат одни. «Из экономических соображений», – вторят другие. «Из соображений эстетики», – говорят третьи. А по сути, всё из одних соображений – неверия в жизнь и воскресение, веры в смерть, всесилие смерти. И боязливо, охраняя миг своего земного существования (как единственную жизнь, в которую они верят), хотят сделать все, чтобы оттолкнуть тела усопших как можно дальше от своих жилищ как «вредные» или превратить их в «невредный» пепел. То, что «санитарные соображения» иллюзорны, ясно из опыта наших стариков, которые строили кладбища вокруг церквей в центрах городов и деревень и были сильнее и здоровее нынешнего поколения. «Экономические соображения», то есть то, что наши покойные братья и сестры, отцы и матери своими могилами отнимают слишком много наших плодородных земель, просто безнравственны. Почему находится достаточно земли, плодородной и ровной, для конных бегов и не находится достаточно места для хранения тел народа Божия, этого драгоценного сокровища Его?

Эстетические соображения отпадают сами собой для всякого, у кого есть чувство красоты, ибо трудно найти более прекрасное зрелище, чем храм на возвышенности и кладбище вокруг него. Даже для языческого глаза эта картина прекрасна; для того, кому дан разум понимать смысл этого соединения храма с гробами, она не имеет сравнения. Храм символизирует и смерть и жизнь, смерть Христа из любви к роду человеческому и Воскресение по всесилию Господа. Храм символизирует триумф любви, победу жизни над смертью и конечное воскресение тел усопшего народа Божия (то есть пробуждение и оживление того священного праха под гробовыми плитами). «Этого не может быть!» – говорят материалисты. А мы говорим: «Этого не может быть вашими усилиями и умением, но это произойдет всесильной мощью Того, Который сотворил вас и вашего прародителя из праха земного».

Ошибочно думать, что роль усопших окончена навсегда, что они, как говорится, словно воины, выведенные из строя. Это не так. Окончена самая краткая драма их жизни на земле. Но это не всё. Самое важное событие еще не произошло ни для них, ни для нас. Мы ждем двух событий – упокоения и воскресения, а они только одного – воскресения. А когда произойдет это самое важное, они будут участвовать в нем так же, как и те, кто будет застигнут в своих земных телах. Это важнейшее событие и для них, и для нас – важнейшее во всей вселенской драме всего человечества – общее воскресение. И земля тогда содрогнется, как содрогнулась она, когда Христос Воскрес. И содрогнется еще сильнее, ибо вся семья Божия, весь род Христов воскреснет из гроба. Тогда отдаст море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдадут мертвых, которые были в них (Откр. 20, 13) И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет (Откр. 21, 4). А когда мы все воскреснем, возрадуются небо и земля, и души и тела, возрадуется и возвеселится ожившая земля, тот пробужденный из могильного сна прах, отцы наши и матери, братья, сестры и дети, и мы с ними, и миллиарды, миллиарды человеческих существ, скончавшихся во Христе, Крестом благословленные, отпетые, и освященные, и под холмиком земли сохраненные. А остаток земли на планете, от которого отделится и вознесется ожившая часть, словно бабочка из кокона, бросится в огонь и сгорит как ненужный.

У древних римлян была пословица: «De mortius nihil nisi bene». О мертвых хорошее или ничего. Можем ее принять и мы, христиане, но с разницей смысла и значения этих слов. Древние римляне не смели говорить о мертвых из суеверия, из страха их мести, из страха явления и отмщения какого-нибудь «бога», обладателя того зла, носителем которого был человек при жизни. А мы воздерживаемся от дурных слов о покойных не из суеверного страха за себя, но из истинной любви к ним. Этого требует от нас Бог любви, наш общий Отец. Бог покрывает многие наши грехи, и нам должно молчанием и молитвой покрывать грехи наших близких. О святом Арсении говорили, что «Арсений покрывает грех каждого человека, подобно Богу». Он молчал о грехах и молился Богу за грешников, за своих близких. А наши покойные близкие многочисленнее живых. Говоря о них плохо, мы можем повредить и себе, и им. А простив их, находя что-то доброе в самых худших из них, думая о них с добром, усердно молясь за них Богу, мы одновременно и даем и получаем, словно говорим по телефону. Молясь за них Богу и делая добро ради них, мы увеличиваем число тех, кто воскреснет в Жизнь Вечную. Мы не будем углубляться в это, чтобы не уйти в глубочайшие тайны христианского богословия; достаточно знать, что есть обратная связь и влияние меньшего города живых на город мертвых, и наоборот.

Все нами сказанное не является некой некрократией; это истинное учение об усопших, которое уже подтвердилось и будет подтверждаться до Всеобщего Воскресения. Нет некрократии, нет вивократии, есть единство живых и мертвых в едином братстве, в единой надежде, едином устремлении, в едином ожидании. Ожидании общего воскресения Божией семьи, рода Христова. Самым выразительным проявлением этого ожидания служит молельная на кладбище. Храм на кладбище – не «мертвецкая», а радостная весть и для бодрствующих, и для спящих. Это знамя победы там, где все кажутся побежденными; триумф жизни среди молчаливого праха и обнаженных костей; огненное слово обетования Божия там, где все выглядит безнадежным. С древних времен христианские кладбища располагались рядом с церквами, и церковь была при каждом кладбище. О том, что кладбища считались святыней наравне с самим храмом, пишет преподаватель университета Лазарь Миркович в своей Литургике: «Места погребений считались святыми. Разрушение могил считалось осквернением святыни, за которое полагалось тяжкое наказание». И римские катакомбы служили и алтарями, и кладбищами. Единое целое могил и алтаря содержит в себе основную христианскую мысль о жертве и воскресении. А в каком еще месте, помимо кладбища, теплее прозвучит молитва за усопших: «Еще помолимся за упокоение усопших отец и братьев наших»? Где бы с большим воодушевлением может быть спета песнь пасхальной победы: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав»!

Согласно учению материалистов и так называемых позитивистов – а это философы-близнецы, – смерть бессмысленна. Если смерть бессмысленна, то бессмысленно и рождение, бессмысленна вся наша земная жизнь, и слова о ценности кладбищ – безумие. Тогда кладбища вообще не должны существовать, тогда мертвые человеческие тела нужно было бы как можно скорее уничтожать в огне как некую «мерзость», а пепел бросать в воду. Ибо для чего хранить пепел в урнах и хранить в домах, если смерть, и могила, и мертвый прах в ней не играют больше никакой роли и не имеют больше никакого смысла? Но не много людей, которые домысливают свою мысль до конца, а если и домысливают, то еще меньше тех, кто реализует ее до конца на практике. Такой пример дают нам московские социалисты. Они, отрекшись от Бога, от души и смысла жизни, все-таки прикладывают огромные усилия, не меньше чем христиане, к тому, чтобы сохранить тело своего вождя Ленина в целости как можно дольше. Для чего это нужно, если смерть бессмысленна, мертвое тело бессмысленно и бессмысленна гробница? Почему они не сожгли его и не высыпали пепел в Москву-реку? Думаю, не потому ли, что на них стихийно действовала непреодолимая вера русского народа в жизнь после смерти, пусть безотчетно и неосознанно? Но если не вера, то действие это вызвано не любовью к усопшему, а желанием использовать его прах для пропаганды. Это напоминает нам одно библейское событие, когда некий человек расчленил свою покойную наложницу на части и разослал их по всему Израилю, чтобы тем самым возбудить народ против племени Вениаминова (см. Суд. гл. 19), или поступок Антония, который приказал открыть тело Цезаря, чтобы речью над окровавленным телом диктатора поднять народ против его убийц, при этом предложив себя в преемники. В наше время очевидно разделение взглядов людей на смысл и бессмысленность смерти. В каждом народе есть малочисленные, но стоящие у власти и имеющие влияние группы, отстаивающие ее бессмысленность. Их жизненное поприще ограничивается одним поколением их современников, а ушедшие поколения они считают уничтоженными и мертвыми. Им противостоит Церковь с народом своим и отстаивает смысл жизни и смерти. Со смертью не кончается человек как человек, кончается лишь его временная роль в этом телесном мире. Цель смерти – разлучить душу и тело и держать их в разлуке до момента их соединения в день воскресения, всеобщего воскресения. Могила – ложе для спящего праха телесного, который, преобразившись, подобно тому как песок в огне преображается в стекло, восстанет на зов небесный, чтобы жить вечно.

Голод – символ. Физическому голоду предшествует духовное истощение.

Восемь главных бед или наказаний.

Восемь главных страстей.

Голод – символ. Голод физический – символ духовного голода. Видимое творение и видимое событие – символы духовной реальности. Бесплодная земля – символ бесплодных душ. Господь ограничивает людей в телесной пище оттого, что люди не приносят Ему духовных плодов – заповеданных Им добродетелей. Земля могла родить, но не смела – Бог запретил ей. Но земля год бесплодия не провела бесцельно, она своим бесплодием отразила духовное бесплодие и напомнила людям о Боге, Дарителе плодов. Семь тощих коров во сне фараона символизировали семь голодных лет. Нынешний голодный год символизирует бесплодие человеческих душ. Истощала человеческая душа – истощала и земля! Плодородный Египет голодал семь лет, а Израиль в безводной пустыне сорок лет не нуждался в пище!

Богатии обнищаша и взалкаша, взыскающии же Господа не лишатся всякаго блага (Пс. 33, 11). Что толку от сильного государства? Поможет только Бог Великий. Он дает, Он лишает. Когда дает – для того дает, чтобы люди прозрели и увидели Дающего. Когда лишает – для того лишает, чтобы люди познали, что от Него лишение. Трудно сказать, когда присутствие Бога очевиднее людям – когда Он милует или когда казнит. Милость и наказание, даяние или лишение – вот два обычных способа, с помощью которых Бог учит людей и пробуждает от греховного сна. Благодарная душа узнаёт Бога в каждом даре, который получает, и с радостью славит Его; грубая душа не узнает Бога под самым тяжким ударом бича – таким был царь Ахав (см. 3 Цар. гл. 17 и далее). Не узнает такая душа Бога и по изобилию даров, сетовал Моисей на свой неблагодарный народ: И утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего (Втор. 32, 15). Каким мог быть ответ Божий на такое духовное отупение? Вот каким: Сокрою лице Мое от них [и] увижу, какой будет конец их; ибо они род развращенный; дети, в которых нет верности» (Втор. 32, 20).

Видите, как современен Моисей! Как будто он жил среди нас, после Второй мировой войны, и говорил о годах изобилия, во время которых истощались человеческие души и своими грехами подготовили этот голодный год.

Но голод не единственный незваный гость, посетивший нас. Незваных гостей было несколько, они приходили один за другим. Не одновременно, но один за другим, ибо, если бы все беды сразу навалились на людей, они бы погибли. А Господь не желает гибели людей, Он хочет их пробудить, предостеречь, научить и спасти. Даже грешному Египту Господь не попустил все казни одновременно, чтобы не уничтожить его: они приходили одна за другой, чтобы падшие встали и помраченные просветились.

Удивительно, что во время мировой войны не было голода, точнее, не было голода, попущенного Богом; человек морил человека голодом по тюрьмам и лагерям, но это иное, а все годы мирового кровопролития были урожайными. Кто имеет очи, да видит… и увидит в этом очевидный Промысл Божий о людях, заботу о людях, милость к людям, ибо, если бы Господь одновременно с огнем и мечом попустил голод, кто на земле остался бы в живых?

И если мы сказали о войне и плодородии как о доказательстве Божия Промысла, приведем, к слову, еще одно очевидное доказательство Его Промысла и милости. А именно: доказано, что после войны младенцев мужского пола рождается несравненно больше, чем женского. Помню, что во время войны английские ученые регулярно вели статистику рождаемости и широко комментировали факт превышения рождаемости мальчиков над девочками. Любое биологическое объяснение этого факта бессмысленно, его можно объяснить только духовно, а духовное объяснение заключается в том, что Господь промыслительно заботится о будущем человеческого рода и умножает мужской род, чтобы восполнить потерю, возникшую в ходе войны из-за гибели мужского населения. Сама по себе мировая война была достаточным наказанием грешному миру, она отвела другие беды.

Но посмотрите: что с нами происходит после войны? Эпидемии, землетрясения, засухи, рост преступности и сейчас – голод. Восемь главных бед перечисляет Церковь в молитве Богу о спасении от них: «От глада, губительства, труса, потопа, огня, меча, нашествия иноплеменников и междоусобной брани». Первые шесть бед неизменно посещали нас за последние десять лет, не посетили лишь последние две – нашествие иноплеменников и междоусобная брань, то есть война и революция.

Каждое из этих зол символично, ибо каждое из них выразительно и наглядно показывает состояние человеческих душ в те времена, когда эти беды приходили. О физическом голоде мы говорили, он отражает духовное истощение. Пища для человеческой души – Бог, и, если душа не питается этой пищей, она голодает и истощается. Я есмь Хлеб Жизни (Ин. 6, 48), – сказал Тот, ученики Которого никогда не жаловались на голод. Эпидемии и моры символизируют предшествующий им мор в человеческих душах. Когда человеческий разум сворачивает с Божия пути, он уклоняется во зло; когда развращается сердце – воля устремляется на зло; и добродетели погибают одна за другой, а личность разрушается. Смерть добродетели в человеческой душе отражается в физических, видимых эпидемиях и морах людей и животных.

Трус, или землетрясение, следует за духовным сотрясением, после которого человеческие души соскальзывают с твердого основания – Закона Божия – и падают в руины некогда величественных и надежных зданий. Христианская душа зиждется на основании, имя которому – Иисус Христос. Здание, воздвигнутое на этом основании, превосходит все материальные и духовные здания, ибо, рассекая небо, высится до самого Престола Всевышнего. Землетрясение, несущее страшные разрушения, лишь символ потрясения, которое несет разрушения несравнимо более страшные, ибо разрушает духовное царство в душах людей.

Наводнение символизирует наводнение грехов; это ясно следует из истории потопа времен праведного Ноя. Если грех не остановить, он умножится и разрастется и, словно разлив, затопит душу и человека, и народа. Водяной потоп приходит для того, чтобы сделать наглядным состояние человеческих душ, чтобы отрезвить их, чтобы они вспомнили о Боге и покаялись. Огонь, пожары, засухи, зной и бездождие символизируют огонь страстей: ненависти, похоти, зависти, сребролюбия, властолюбия и подобных. Если этот страшный огонь не погасить в самом начале росой Духа Божия, он разрастется в человеческих душах в неугасимое и всепоглощающее пламя, подобное адскому. И тогда Господь затворяет небеса, и удерживает росу, и попускает засуху и жажду, чтобы дать людям наглядный урок о состоянии их душ. Меч символизирует самочиние и самовластие, не ожидая Божия Суда, невзирая на Бога. Когда человеческая душа переполнится осуждением ближнего, клеветой, унижением других, когда в ней возобладает дух отрицания личности и существования Бога, тогда между людьми встает меч, чтобы они увидели, что они носят в своих душах, и земля наполняется преступлениями, убийствами, самоубийствами и всяким злом. Нашествие иноплеменников, то есть нападение на отечество чужаков, или война, символизирует подобную реальность, которая прежде нашла себе место в душе человека. Когда люди не хранят веры отцов, когда разоряют в себе храм Бога единого и живого, когда начинают относиться к святыням презрительно и насмешливо, тогда в их опустошенные души и сердца вторгаются «иноплеменники», чужие Богу и человеку… Врываются в пустые дома человеческих душ и поселяются в них. Это – бесы, это – нашествие иноплеменников на человеческие души. Это – невидимое завоевание человеческих душ бесами, а видимый символ – завоевание отступившего от Бога народа другим, который грабит и порабощает его. Междоусобная брань, междоусобная борьба, или революция, символизируют внутреннее смятение человеческой души. Отпавший от Бога человек теряет внутреннее равновесие, а вместе с ним мир и радость. Он озлобляется на других, унывает, опрокидывается система ценностей в его душе, он меняет одного идола за другим, одну ложь на другую, зло кажется добром, а добро злом. Такое болезненное душевное состояние проявляется видимым образом во внешних беспорядках, бунтах, братоубийственной резне и революциях.

Мы молимся Господу, чтобы Он сохранил и спас нас от этих главных восьми бед, из которых голод – первая, а революция – последняя. Святые отцы говорят о главных восьми человеческих страстях. Святой Кассиан перечисляет их в таком порядке: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, славолюбие, гордость. Каждой из этих восьми страстей соответствует одна из тех восьми бед; если какая-то из страстей возобладает в душе человека, то навлекает на него соответствующее ей зло. Изложим наглядно и по порядку: