Текст книги "Заманчивые обещания"

Глава 19

– Прошу, прошу, – приветствовал Джеффри Баркер Шайлер, приглашая ее пройти в гостиную. – Приятно снова вас видеть, мисс Грант.

– Спасибо, мистер Баркер, – поблагодарила она, с грустью отметив, как тяжело старик опирается на свою палку. – Я принесла вам кое-что вкусненькое от миссис Данверз. – Шайлер указала на пакет в своих руках. – Она просила меня непременно сказать вам, что там есть ваши любимые булочки.

– Миссис Данверз никогда не забывает прислать что-нибудь по моим зубам, – произнес он, явно обрадованный тем, что экономка о нем помнит.

– Еще я принесла вам бутылку виски. Надеюсь, вы не сочтете меня слишком бесцеремонной.

– Нет, вовсе нет, мисс. – Джеффри Баркер посмотрел на старинные часы, висящие над входной дверью, и заметил с оттенком сожаления: – Немного рановато для виски.

День был еще в самом разгаре.

– Боюсь, что так, – согласилась Шайлер.

Джеффри Баркер облизнулся.

– Если только, конечно, не принять его в лечебных целях.

Она не поддержала его.

– Вы выглядите вполне здоровым.

– Так оно и есть. Порой ревматизм мучит, а иногда слегка подводит память, но я не жалуюсь, мисс Грант, – с гордостью сообщил престарелый джентльмен, кивнув Шайлер на один из двух стульев с упругими сиденьями.

Джеффри Баркер явно умел пользоваться преимуществами своего возраста. Не тратя времени даром, он задал вопрос прямо в лоб:

– Итак, мисс, вы собираетесь его продать?

– Продать?

– Ну да, продать Грантвуд?

Шайлер выпрямилась на своем стуле и сказала:

– Я еще не решила.

– А я слышал, некая парочка осматривала дом, – без обиняков заявил он.

Отпираться было бессмысленно.

– Да, парочка, как вы выразились, была.

– Не знаю, что будет с такими, как я, если Грантвуд продадут. – Он окинул взглядом свой уютный коттеджик. – Я прожил в этом доме почти пятьдесят лет. Благодаря мистеру Баллинджеру дом поддерживается в хорошем состоянии.

– Благодаря мистеру Баллинджеру?

Бывший садовник кивнул:

– С тех пор как миссис Грант стала слишком стара, чтобы обо всем заботиться, мистер Баллинджер следит, чтобы все дома прислуги поддерживались в приличном состоянии.

Похоже, она еще не все знает о своем поверенном. Старик несколько раз причмокнул губами.

– В прежние времена миссис Грант частенько заглядывала сюда. Мне этого очень не хватает. – Он прищурился и пристально посмотрел на нее. – Клянусь, вы определенно на нее похожи. Наверное, дело в волосах.

Шайлер теребила защитное пластиковое покрытие на подлокотниках стула.

– У Коры были рыжие волосы? – Она помнила свою тетю исключительно убеленной сединами.

– Когда она была моложе… намного моложе. Поседела в одночасье. Изменились.

– Что?

– Ее волосы. Они превратились из рыжих в снежно-белые прямо на глазах, – повторил престарелый джентльмен. Но от этого его слова не стали яснее.

Шайлер сложила руки на коленях. Наверное, это метафора.

– Я бы хотела задать вам пару вопросов, мистер Баркер.

– Ну что же, – позволил он.

Она решила начать издалека:

– Ваша родственница Энни работает в Грантвуде.

– Да, с тех пор как вышла замуж за Фреда.

– Фреда?

– Моего племянника. Он начал работать вместо меня в 1955 году, сразу же по окончании средней школы. Когда несколько лет спустя Энни с Фредом поженились, они въехали сюда вместе со мной. Вот тогда-то Энни и пошла работать к миссис Грант. У нее очень ответственная работа.

– Да. Я знаю.

Несколько минут старик пристально смотрел в окно.

– Она должна стирать пыль с очень дорогих вещей, особенно в библиотеке. Надо ведь понимать, что ты делаешь, иначе бесценная картина или книга будут безнадежно испорчены. – Ему понадобилось еще мгновение, чтобы обдумать эту пугающую перспективу, а затем он добавил: – Я бы не взял на себя такую ответственность, ни за что.

Шайлер ухватилась за представившуюся возможность:

– Кстати, всего несколько дней назад Энни показывала мне подшивку карт в библиотеке. Мы с удивлением обнаружили, что там не хватает страницы.

– Не хватает?

Шайлер кивнула:

– По словам Энни, кто-то недавно вырвал страницу из книги, и мы просто сломали голову, размышляя зачем.

Джеффри Баркер стукнул своей палкой по полу.

– Кому могло понадобиться изорвать книгу с картами?

– Не знаю. – Шайлер решила держать свои подозрения при себе.

– А что именно вырвали?

– Энни считает, что пропал план сада, который был сделан в пору его появления полвека назад.

– Не думаю, что в наши дни это способно кого-то заинтересовать.

Шайлер возразила:

– И все-таки я очень хотела бы узнать, что было на той странице.

Минуту Джеффри Баркер молчал. Его взгляд, казалось, блуждает на невидимом горизонте.

– Я мог бы вам помочь.

– Как бы я была вам благодарна!

Старик поднял вверх палец – Шайлер заметила, что кожа на тыльной стороне его ладони тонка, как папиросная бумага, и покрыта пигментными пятнами, а вены сильно набухли, – и указал на свою голову:

– Все находится здесь.

– Что именно?

– То, как Грантвуд выглядел в свои лучшие дни.

Шайлер моргнула несколько раз подряд.

– Хотела бы я заглянуть в ваши мысли, мистер Баркер.

Он приподнял свою палку и указал ею в направлении большого дома.

– Где-то должны быть фотографии.

Шайлер вздохнула.

– Кора все сохранила, но я еще не нашла ни одной старой фотографии. – По крайней мере из тех, что нужны. Шайлер все еще продолжала поиски, но это была просто непосильная задача. – Вы помните первоначальную планировку сада?

– Само собой.

– Опишите ее, пожалуйста.

Баркер поудобнее устроился на своем стуле и прочистил горло.

– Ну, хорошо, мисси. Вы знаете, где находится подъездная аллея?

– Да.

– Английский розовый сад находился слева от нее. – Потрепанное жизненными испытаниями лицо старика просветлело. – Поверьте мне, летом это было чудесное зрелище, все в цвету. – Он втянул носом воздух. – Я до сих пор чувствую аромат цветов.

Шайлер знала, что Джеффри Баркер расскажет обо всем в свое время и в своей собственной манере.

– Главный сад и беседка во многом остались такими же, какими они были в те дни. Хотя, конечно, сейчас они не так красивы. На полу беседки был персидский ковер, там стояла прекрасная мебель и тому подобное.

– Сейчас там скамейки.

В голосе старика прозвучало явное неодобрение:

– В шестьдесят втором их смастерил какой-то плотник.

– Кора знала об этом?

Его губы неодобрительно сомкнулись в тонкую плотную линию.

– Не могу сказать, чтобы это было так. Кстати, как далеко в прошлое вы хотите заглянуть?

Шайлер постаралась унять дрожь в голосе.

– Могли бы вы вернуться во времена существования тайного сада миссис Грант?

– Попытаюсь. – На лице престарелого джентльмена появилась теплая улыбка. – Порой я помню старые деньки лучше, чем вчерашний или даже сегодняшний день, – признался он.

– Должно быть, у вас счастливые воспоминания, – мягко сказала Шайлер.

Садовник прикрыл глаза.

– Счастливые и грустные, – со вздохом сказал он.

– Тайный сад Коры, – напомнила ему Шайлер.

– Он не был большим. – Джеффри Баркер открыл глаза. – Но и маленьким тоже. Мы посадили там ее любимые цветы. Через весь сад тянулась дорожка, выложенная плиткой, а под тенистым деревом стояла скамья. Миссис Грант нравилось сидеть там в солнечные дни.

– Похоже, она любила свой сад.

– Да, она любила его. – Садовник помолчал. – И она его возненавидела.

– Возненавидела?

Бывший садовник замолчал и стал рыться в кармане своей шерстяной кофты. Достал носовой платок, вытер губы.

– Воспылала ненавистью, – сказал он больше самому себе, чем Шайлер. – Не то чтобы мы винили ее в произошедшей трагедии…

Шайлер почувствовала, как вдруг гулко забилось ее сердце.

– Какой трагедии?

Ничто в словах и жестах старика не указывало на то, что он расслышал ее вопрос.

– Сад, конечно, закрыли, – произнес он. – Никто и никогда больше туда не ходил.

– Что же произошло? – спросила Шайлер, сгорая от нетерпения.

– Она совершила ошибку. – Взгляд Джеффри Баркера сосредоточился на какой-то отдаленной точке, куда, осознала Шайлер, дорога ей была закрыта. – Она думала, это будет чудесный сюрприз.

– Колодец желаний? – предположила молодая женщина.

– Миссис Грант мечтала о нем, и он сделал его. Только все вышло не так, как они хотели. Так обычно и бывает, правда? Вы о чем-то мечтаете, даже не представляя, что получите на самом деле. – Он помолчал. – Она дорого поплатилась за это.

– Чем?

Он ответил вполне определенно:

– Жизнью человека, которого любила.

Шайлер открыла рот от удивления.

– Своего мужа, мистера Гранта?

Тайлер едва заметно кивнул головой.

– Хозяин начал прикладываться к бутылке. Он преставился на следующий год.

Шайлер смотрела, как лучи позднего полуденного солнца льются в окно гостиной. Она всегда знала, что супруг Коры трагически ушел из жизни, но, поскольку никому из членов семьи не было дозволено поднимать эту тему, детали не были ей известны. Сейчас, по крайней мере, малая часть головоломки стала ей понятна.

Старик рассеянно смотрел на что-то позади нее.

– Вы были в саду Коры?

– Нет, – ответила она.

– Тогда вы не видели колодца желаний.

– Нет, не видела.

– Вам кто-нибудь рассказывал о желаниях и мечтах?

Шайлер покачала головой.

– Никогда не переставайте мечтать, никогда, – сказал Джеффри Баркер.

У Шайлер внезапно перехватило дыхание.

– Вы можете сказать мне, где находится сад Коры, мистер Баркер?

Он кивнул.

– Исчез. Давным-давно исчез. – Он все кивал и кивал головой.

Прошло минуты две, может, больше, прежде чем Шайлер обратилась к нему:

– Я должна возвращаться домой, мистер Баркер, но я бы хотела навестить вас снова, если можно.

– Приходите, мисс… – Он уже успел забыть ее имя.

– Грант.

Престарелый хозяин дома встал со своего стула и настоял на том, чтобы проводить ее до двери.

Я видел ее, – вдруг выпалил он.

Кого?

– Люси. – Бывший садовник тяжело оперся на свою палку. – Она была там, на берегу реки, на своем посту.

Шайлер решила не оскорблять старого джентльмена недоверием.

Он поджал губы.

– Иногда, на закате дня, ее можно увидеть, если только знать, куда смотреть.

Шайлер предпочла вести себя дипломатично:

– Спасибо, что уделили мне время, мистер Баркер.

– Не за что, мисси. В следующий раз приходите на чай, мы с вами пропустим по стаканчику виски.

Шайлер отправилась в обратный путь по протоптанной дорожке, которая вела от коттеджа к главному зданию. Она остановилась, обернулась и помахала старику рукой. Но тот уже начал свой короткий путь к двери коттеджа.

Стоял чудесный майский вечер. Вид на реку был просто изумителен: высокие берега, весенний лес, а ниже – вода, мерцающая золотом и серебром в свете заходящего солнца. Этот вид мало изменился за последнюю пару столетий.

Шайлер повернула голову, прикрыла глаза от солнца рукой и посмотрела на дом. Здание сильно изменилось по сравнению с первоначальной конструкцией. В нем была башенка из прочного камня наподобие тех, что бывают в замках. Дюжины окон различных форм и размеров располагались без всякой симметрии.

Из семейных преданий Шайлер знала, что ее тетя занималась строительством и ремонтом дома в течение нескольких десятилетий. Возможно, как и вдова Уинчестера, Кора хотела умиротворить беспокойных духов Грантвуда или свой собственный мятущийся дух.

Пройдя вдоль кромки леса, Шайлер направилась к тому крылу здания, в котором находились комнаты Коры. Она задрала голову вверх, а затем обернулась и посмотрела на раскинувшуюся зеленую лужайку и подстриженные деревья в саду.

– Зачем кому-то понадобилось знать, каким сад был когда-то? – проговорила она вслух.

Шайлер нагнулась, сорвала полевой цветок и снова выпрямилась. Как же ей поступить с Грантвудом?

И кстати, что ей делать с Трейсом Баллинджером?

Ей не хотелось думать об этом сейчас.

Шайлер вздохнула и закрыла глаза. Ее окружали запахи сырой земли, свежей травы, нагретой солнцем древесины и нежных цветов.

Она снова открыла глаза. На небе не было ни облачка; ночь будет звездной. Деревья были покрыты молодой листвой Лес темнел. Вокруг не было ни души.

По чистой случайности Шайлер снова бросила взгляд на дом.

Вот!

Женское лицо в окне!

Но оно не принадлежало ни одной из известных ей женщин.

– Кто ты? – прошептала Шайлер.

Окно было расположено в том же крыле, где находились комнаты Коры. Она посчитала от угла здания. Да, это одно из окон комнат Коры.

Но это окно закрыто ставнями. А на окнах Коры их не было.

Шайлер принта в голову одна идея. И как она раньше не догадалась!

Комнаты без окон.

И окна без комнат.

Глава 20

Месть должна быть хладнокровной.

К такому выводу Трейс Баллинджер пришел за тридцать восемь, почти тридцать девять, лет своей жизни.

Он много кем успел побывать за эти годы: учеником, бросившим школу, мятежным подростком и хулиганом, рабочим сталелитейного завода в Питсбурге, студентом Гарварда и в последние десять лет – влиятельным адвокатом богатых и при этом часто жестоких людей.

Черт возьми, он и сам порой бывал жесток.

Некоторые из его богатых и обладающих большими связями в высшем свете клиентов жили в старинных особняках вдоль Гудзона, другие же были старыми, одинокими, никому не нужными.

Несмотря на свой сегодняшний успех и возросший социальный статус, Трейс никогда не забывал, откуда он вышел. По его мнению (так было двадцать лет назад, когда он работал на заводе, так оставалось и до сих пор), все люди в мире по большому счету делятся на две части: голубую кровь и черную кость.

На них и нас.

Шайлер Грант была одной из них.

И Трейс вполне отдавал себе отчет, что он находится по другую сторону баррикад.

В тот день, когда они с Корой встретились впервые, он сказал ей, что в жизни есть вещи и похуже глупости. И все же он не был одним из тех, кто терпимо относится к глупости. Он знал, что довольно сообразителен – возможно, даже обладает блестящим умом – и при этом жесток.

Очень жесток.

Этому научила его жизнь.

Деду Трейса пришлось бросить школу в шестом классе: если он хотел есть, он должен был заработать на еду. Так в возрасте одиннадцати лет Джек Баллинджер оказался на угольных шахтах западной Пенсильвании (которая если не географически, то экономически была частью Аппалачей).

Джек Баллинджер до срока состарился, ожесточился и, напиваясь, превращался в настоящего ублюдка.

Трейс помнил, как его дед лежал в малюсенькой спальне их крохотного дома, стоявшего неподалеку от железнодорожных путей. Воздух был сизым от табачного дыма – Джек продолжал выкуривать по три пачки сигарет в день, не собираясь отказываться от этой привычки, что бы там ни талдычили эти чертовы докторишки о его легких.

Если у Трейса и сохранилось какое-нибудь отчетливое и яркое воспоминание, связанное с дедом, то это был звук сухого кашля и хриплый шепот, которым тот проклинал имя Грантов.

В тот год, когда Трейсу исполнилось десять, Джек Баллинджер умер от рака легких.

Его отец желал себе лучшей доли. Вес Баллинджер дождался шестнадцати лет, чтобы бросить школу. В итоге он получил работу на сталелитейном заводе в Питсбурге. Это была тяжелая работа. Грязная работа. Опасная работа. Но платили хорошо и стабильно, пока на рынок отечественной стали не обрушился кризис.

Когда Трейсу исполнилось девятнадцать – к тому времени он работал вместе с отцом на заводе Грантов уже пять лет (хотя порой ему казалось, что все двадцать пять), – Вес Баллинджер перенес сердечный приступ.

Его отец жил сталью и, не достигнув пятидесяти лет, умер от нее, осыпая проклятиями имя Грантов.

С того дня вся энергия Трейса была направлена на то, чтобы выбиться в люди и свести счеты с Грантами. Он был сыном своего отца и представлял уже третье поколение Баллинджеров, которое ненавидело все и вся, связанное с именем Грантов.

Шайлер Грант вела происхождение от голландских патронов и английских земельных магнатов, которые первыми построили свои особняки на берегах Гудзона в XVIII и XIX веках. Она принадлежала к старинному знатному роду. Училась в частной школе, затем в университете Парижа, объездила весь мир: у нее все и всегда было самого высшего класса.

Шайлер была настоящей аристократкой – от макушки до кончиков пальцев.

Конечно же, найдутся люди, которые скажут, что Шайлер слишком хороша, чтобы быть подлинной.

Кто-то будет утверждать, что за благополучным фасадом прославленного рода Грантов, за стенами их роскошного поместья скрываются зловещие тайны.

Грантвуд: дом – это мания странной, эксцентричной женщины, которая в результате трагедии лишилась всех, кто был ей дорог.

Грантвуд: один из самых величественных особняков, когда-либо стоявших на берегах Гудзона, который в отличие от многих поместий, быстро пришедших в упадок и не сохранивших даже намека на былую аристократическую роскошь и прежнюю эпоху, все еще принадлежал потомкам основавшей его династии.

Вверх и вниз по реке сквозь деревья и густую растительность виднелись развалины: руины, которые когда-то были великолепными домами, снаружи – с башнями, шпилями, портиками, блестящими колоннами и причудливыми горгульями[10]10
  Выступающая водосточная труба в виде фантастической фигуры в готической архитектуре.


[Закрыть], внутри – со сводчатыми потолками, просторными бальными залами и огромными библиотеками, что говорило о исторически сложившемся пристрастии здешнего высшего общества к книгам.

Однажды Трейс прошел несколько миль вдоль реки. Сквозь заросли деревьев он мельком увидел очертания заброшенных особняков и решил разглядеть их поближе. Он обнаружил ужасные развалины пришедших в упадок строений, которые хранили тайны прежних времен в обрушившихся мансардах, потайных коридорах и беседках, заросших сорняками.

Трейс часто в мыслях возвращался к своей первой случайной встрече с Шайлер той темной дождливой ночью, когда они оба прибыли в Грантвуд, промокшие до нитки, в полушоковом состоянии, после едва не произошедшей аварии на дороге.

Они встретились снова следующим утром в библиотеке: он – адвокат и душеприказчик Коры, она – аристократка, которая вот-вот унаследует Грантвуд и состояние Грантов.

Однако последующие встречи с Шайлер открыли ему, что она совсем не такая, какой показалась ему в первый раз. И сейчас Трейс Баллинджер чувствовал себя не в своей тарелке.

Он не мог забыть, что Гранты сколотили свои миллионы, используя рабский труд рабочих семей, которые так же, как и его собственная семья, поколение за поколением гнули спины на угольных шахтах и сталелитейных заводах Грантов.

Трейс думал, что получит истинное удовольствие – черт, просто-таки будет упиваться триумфом, – отомстив наконец Грантам. Но оказалось, что он зашел в тупик.

С кем он собирался сводить счеты?

Со старой леди, слабой здоровьем и прожившей на свете уже восемьдесят лет, когда он впервые встретил ее?

С Шайлер? С женщиной, к которой его тянуло как магнитом? С женщиной, которая являлась ему во сне каждую ночь? С женщиной, которая была живым олицетворением его мечты?

«Да, когда дошло до дела, месть оказалась совсем не такой, как представлялось», – решил Трейс Баллинджер.

Глава 21

Месть должна быть хладнокровной.

Холодной, как лед.

Он знает о мести все. Он жил, дышал, строил планы и мечтал о своей мести ночь за ночью, месяц за месяцем, даже год за годом. Сейчас наконец она должна осуществиться, и предвкушение этого было сладостным, действительно сладостным.

Мечты о мести были основной, мощнейшей, тайной силой, управлявшей его жизнью. И он был полон решимости осуществить ее во что бы то ни стало. Собственно говоря, все, что он делал, он делал во имя взывающего к нему голосу отмщения.

Его возмездие будет полным, абсолютным и беспощадным. В его сердце нет места жалости. Бесполезно взывать к его лучшему «я»: у него его просто нет. Без толку обращаться к его великодушию: его он тоже лишен.

И никаких пленных.

Он облизнул губы, наблюдая, как Шайлер Грант идет по саду Грантвуда. Все складывается как нельзя лучше для осуществления его планов, даже лучше, чем он смел мечтать.

Когда настанет нужный момент и все игроки займут свои места, он нанесет решительный удар подобно кобре: молниеносно и беспощадно.

Но он улыбнулся и снова облизнул губы, смакуя каждую крупицу своего наслаждения.

Это просто изумительно.

Он должен быть осторожен и не улыбнуться слишком рано, не выдать себя раньше времени. В конце концов, его так называемые сообщники тоже не столь уж глупы. Он сделал ставку на их алчность. Это сделает его месть еще слаще.

Он беспокойно оглянулся. Ему не нравилось находиться вне дома днем, даже если его скрывали низко свисающие ветви, как сейчас.

Он – дитя ночи. Он любит сумрак. Всегда любил, даже в детстве. Тогда как остальные дети боялись темноты и неизвестных, безымянных, ужасающих чудищ, которые прятались у них под кроватями, за закрытыми дверями, в подвалах и длинных коридорах, он был зачарован тьмой, неизвестностью и ужасом.

В ночи есть что-то умиротворяющее. Она тиха. В ней есть какая-то тайна. Уединенность.

Он любит бывать один.

Любит бодрствовать, когда остальные спят. Он частенько работает поздно ночью. Читает. Размышляет. Строит планы, обдумывает дальнейшие действия. Разглядывает свои коллекции, любуясь последними находками и осмысливая свой очередной шаг.

Ему нужна ночь, как большинству людей нужен воздух, чтобы дышать. Ночью он расцветает. Он обожает ночь. Она нужна ему для сознания, для тела, для души.

Да, ночь – его стихия.

К тому же ночь полна соблазнов. Мужчины и женщины становятся совершенно не похожими на себя существами, как только заходит солнце и на небе появляется луна.

Во тьме ночи происходит, обсуждается, свершается так много всего того, чего никогда не было бы при свете дня.

Он часто обходился без фонаря. У него зрение, как у ночного зверя: в темноте он видит отчетливее, чем при дневном освещении.

Он хорошо знает лес в этой местности. Именно в нем он проводил большую часть своего времени. Сейчас он тоже находится в зарослях деревьев, вдыхает свежий воздух и ждет ночи.

Да, мстить надо хладнокровно и под покровом ночи.