Текст книги "Куртизанка"

– Шевалье Этьен Дантон… Капитан Николя Реми.

– Вам лучше вернуться на свое место, моя дорогая. – Черные глаза Екатерины смеялись над ней. – Иначе вы пропустите лучший поединок дня.

Смятение охватило Габриэль, и у нее заболело сердце, когда она увидела, как два всадника занимают места на противоположных концах арены. Дантон с головы до пят сверкал дорогими, даже с гравировкой, доспехами, перья колыхались на его шлеме, алые перья в тон ткани, закрывающей его белого жеребца. На гнедом коне Реми не было ни украшений, ни защиты, только уздечка и седло с высокой спинкой для рыцарских поединков. Реми не счел обязательным надевать на себя все предусмотренные латы. На нем был только панцирь на грудь и шлем. Он больше походил на обычного солдата в ожидании сражения, нежели на рыцаря, и его появление вызвало насмешки и свист на трибунах.

Красный шелк затрепетал и упал вниз. Реми и Дантон начали сражение.

Габриэль стояла у края трибуны, вцепившись в ограждение. Ее сердце стучало в такт копыт. Дантон часто хвастался своими успехами в рыцарских поединках. Он играючи управлялся и с поводьями, и со щитом, его копье поддерживалось специальным приспособлением на луге седла.

Что до Реми, так тот явно не имел большого опыта в подобных боях. Это была не его стихия, хотя в седле он сидел достаточно уверенно и крепко держал копье, не пользуясь никакими дополнительными поддержками. Когда эти двое сошлись, единственное, что смогла сделать Габриэль, это не закрыть глаза. Копье Реми отскочило от щита противника. Дантон направил копьем в шлем Реми, но промахнулся. Когда оба всадника прогремели мимо друг друга, ладони Габриэль стали скользкими от пота.

Она сжала ограждение так сильно, что костяшки пальцев побелели, но это не принесло облегчения, страх не отступал, подкатывал к горлу. Реми и Дантон галопом промчались к границам арены. Дантон бросил своего коня в караколь. Реми и Байон казались единым целым, так слаженно они двигались и разворачивались. Снова копья были подняты на уровень груди, снова оба всадника сошлись. Наконечник копья Реми ударил в щит Дантона. К ужасу Габриэль, Реми не удержал копья, и оно упало на землю. Он только сумел отклонить удар Дантона своим щитом. Копье Дантона треснуло и раскололось надвое.

С трибун раздавались страстные одобрительные крики. Габриэль рукой заглушила стон. «О, Боже, пожалуйста, – взмолилась она про себя. – Пусть на этом все и закончится». Но душа ее снова ушла в пятки, поскольку оба рыцаря галопом вернулись на исходные позиции, а их оруженосцы уже пробирались к ним с новыми копьями. Конь Дантона, похоже, стал проявлять свой норов. Возможно, он откажется идти на новый круг. Надежда Габриэль стремительно растаяла, поскольку Дантону удалось усмирить животное. Схватив новое копье, Реми направил своего Байона в бой.

Толпа еще раз погрузилась в тишину, когда рыцари накренились друг к другу, наращивая темп, как если бы весь их гнев, вся их неприязнь друг к другу должны были найти выход в этой заключительной схватке. Они сошлись в яростном лязге копий и щитов. Конь Дантона встал на дыбы. Выбитый из седла, Дантон ударился о землю с такой силой, что шлем слетел у него с головы. Реми натянул поводья и резко осадил своего коня. Жеребец Дантона налегке, без всадника, галопом умчался на край арены. Радость Габриэль за Реми, оставшегося целым и невредимым, была омрачена зрелищем неуклюже раскинувшегося неподвижного тела Дантона. Сдавленный судорожный вздох прокатился по толпе, многие из придворных повскакали на ноги.

«О боже, – подумала Габриэль. – Умоляю, ради Реми, не дай этому негодяю умереть прямо здесь. Пусть будет так, что Реми не убил его». Время, казалось, замедлилось, секунды превратились в минуты, прежде чем Дантон застонал, затем с трудом сел. Толпа разразилась аплодисментами. Габриэль задрожала, испытав такое облегчение, что чуть не упала на колени.

Она закрыла глаза. Слава богу! Все кончено, и Реми м безопасности. Темной Королеве со всем ее хитроумным планом не удалось справиться с ним. Габриэль захотелось победно взглянуть на Екатерину, так велик был соблазн бросить ей вызов. Но стоило ей открыть глаза, как сердце чуть было не остановилось: Дантону удалось подняться на ноги, и он ждал меча.

Реми спешился. Он стянул с головы шлем и тоже потребовал оружие. С глубоко несчастным видом Волк суетливо выбежал вперед, чтобы вручить Реми палаш, в то время как другой паж уводил коня. Оруженосец Дантона оказался не менее проворным и вооружил своего господина. Реми и Дантон двинулись навстречу друг другу с ужасным лязгом и скрежетом стальные мечи скрестились.

Габриэль толкали со всех сторон, поскольку все повскакали с мест и нетерпеливо сгрудились у заграждения по краю галереи. У нее вызывали отвращение их лица, своим выражением напоминающие шакалов, учуявших запах крови. Никто не собирался вмешаться, никто не желал остановить смертельный бой… Никто, кроме нее. Она протиснулась сквозь толпу и бросилась к ступенькам, ведущим вниз с галереи.

Реми колотил палашом по мечу Дантона с такой силой, что удары отдавались в его руке. Но Реми не замечал ничего, разве что изредка до него доносился отдаленный рев толпы. Кровь барабанила в ушах, нечто подобное этому дикому клокотанию собственной крови пи испытывал на полях многочисленных сражений.

На лице капитана застыл яростный оскал, всегда вселявший ужас в сердца его врагов. Реми нависал над Дантоном, давил, под его натиском тот пятился назад. Стиснув зубы, в мрачной сосредоточенности Дантон отражал удары. Сделав ложный выпад, он прорвал защиту Реми, Лезвие прорезало рукав поддевки капитана. Он почувствовал, как запылала рука, по которой прошлась сталь, и, зарычав, жестче надвинулся на Дантона, обрушивая на того удар за ударом.

Дантон пошатнулся, почти потеряв равновесие. Отсутствие части доспехов делало Реми уязвимее, но доспехи Дантона тянули его вниз. Этьену все труднее становилось двигаться, пот струился по его красивому лицу.

Рука Реми была неутомима, его мускулы были больше приучены к долгим часам тренировок, необходимых солдату, когда плоть мускулов преображается в сталь, а рука становится продолжением оружия.

Дантон еще отражал его удары, но Реми увидел, как постепенно исчезает высокомерие этого гордеца. В глазах Дантона замелькало первое легкое подозрение, что он может и проиграть или вообще погибнуть. Задыхаясь, он бился с нарастающим отчаянием. Реми чувствовал этот страх, смаковал его. Он опустил меч особым полукругом и чуть не отрезал Дантону ухо. Тот испустил пронзительный вопль, кровь заструилась по его щеке.

– Ладно, хватит. Достаточно. – Задыхаясь, он попятился от Реми.

– Ну, уж нет, еще недостаточно, – крикнул Реми и снова нанес удар Дантону, который едва успел отреагировать, чтобы блокировать выпад.

– Проклятье! Я же сказал, достаточно. – Глаза Дантона расширились от боли и страха. Он отступил еще дальше. – Я сдаюсь. И прошу вас прекратить.

– Так же, как Габриэль просила вас прекратить?

– Да. Нет… она не просила. Она хотела меня…

Реми снова нанес удар, его меч прошелестел у самой щеки Дантона.

– Хотела, чтобы ты, мерзкая тварь, взял ее силой? Да я расчленю тебя на части, отрезая кусок за куском.

Тяжело и отрывисто дыша, Дантон отчаянно отбивал удары Реми. Их мечи сплелись, и Реми свирепо взглянул на него. Кровь и пот заливали лицо Дантона, но он попытался примирительной улыбкой снискать расположение своего противника.

– Ради… всего святого, дружище, к чему столько осложнений? Она же, она всего лишь шлюшка.

Леденящий темный поток, пульсирующий по жилам Реми, извергнулся расплавленной лавой, чем-то багряное заволокло глаза. Он отпихнул Дантона и тяжело, с размаху ударил по его руке и окончательно разоружил его. Дантон зашатался и плашмя упал на спину. Но Реми больше не видел человека, съежившегося у его ног и молящего о пощаде. Перед его взором проплывала Габриэль, с глазами, как у загнанного зверя, он слышал только ее судорожные прерывистые рыдания. Стоя над Дантоном, Реми поднял меч…

– Нет! Реми!

Он смутно осознал, как кто-то бросился к нему, повис на его руке с мечом. Он почти отбросил нападавшего и сторону и в этот момент сообразил, кто это, но все равно попытался стряхнуть ее.

– Габриэль! Какого черта… прочь отсюда, – прорычал он.

С побелевшим от ужаса лицом Габриэль цеплялась за него с силой, рожденной отчаянием.

– Нет, вы не можете убить его. Реми, умоляю. Не делайте этого.

– Вы защищаете этого подонка? После всего, что он сделал вам?

– Да не его я защищаю, а вас, остолоп вы этакий. Это вас я пытаюсь защитить, вас.

Реми, казалось, едва слушал ее, на лице застыла страшная мрачная маска, зрачки глаз сузились, превратившись в точки, на лице отражалась только кровь и месть. Глаза Бича…

– Разве вы до сих пор ничего не поняли? Я забочусь только о вас. Не хочу, чтобы вы пострадали из-за него, – проговорила она сквозь рыдания. – Я люблю вас, безмозглый тупица.

Слова казались бесполезными, недостаточными, чтобы прорваться сквозь дикую убийственную ярость. Она ожидала, что Реми отшвырнет ее прочь. Но он застыл как вкопанный и заморгал.

– Что? Что вы сказали?

– Только то, что люблю вас, – прошептала Габриэль.

Казалось, прошла целая вечность. Реми смотрел ни нее, и ужасающее выражение сползало с его лица и таяло. Исчезли глаза Бича, из ниоткуда вернулся нежный бархатный взгляд Реми, и его карие глаза широко раскрылись от изумления. Рука с мечом ослабела, и меч выскользнул из его пальцев.

Дантон сумел приподняться на ноги с помощью оруженосца. Рукой прижимая ухо, поверженный рыцарь поковылял с поля боя. Реми едва ли заметил это, ведь Дантон перестал волновать его. Все, кроме слов, произнесенных Габриэль, потеряло для него всякое значение. Осталось только признание, которого он не ожидал услышать, удивительные слова, которым он не мог до конца поверить.

Он стащил с себя кожаные латные рукавицы и дотронулся до ее руки.

– Повторите снова.

Она подняла голову, дерзко задрав подбородок, но ее глаза смотрели с нежностью, и в них блестели слезы.

– Я люблю вас. И всегда любила.

Весь мир исчез, и само время остановилось, чтобы подарить им этот драгоценный миг. Миг, который миновал слишком скоро. Габриэль очнулась первая и резко убрала руки. Слушая крики и гул голосов с галереи для зрителей, она понимала, какой поднялся шум и гам, когда она вмешалась в ход поединка. Но ее это уже не волновало. Она потом станет анализировать, проявила она мудрость или безумие, признавшись в своей любви Реми, но сейчас он был спасен.

Габриэль с вызовом обернулась, приготовившись открыто и смело встретить неудовольствие Темной Королевы и любопытные взгляды. Как ни странно, она увидела, что никто не показывал на них с Реми пальцем, никто даже не смотрел в их сторону. Все головы присутствующих на поединке повернулись в сторону конного отряда, который двигался со стороны внутреннего двора Лувра.

Габриэль застыла, испугавшись, что ей не удалось спасти Реми. Она остановила Реми, не позволила ему убить Дантона, но король, должно быть, послал за своими гвардейцами, намереваясь все-таки арестовать капитана.

Она посмотрела на Реми, который, нахмурившись, разглядывал приближавшийся отряд. Если бы это могло ему помочь, Габриэль бы живо подтолкнула его, упросила бежать. Она хотела заслонить его собой, но Реми помешал ей сделать этот шаг, оттесняя ее за свою спину.

Он решительно поднял меч, и нежного влюбленного, каким он был всего несколько мгновений назад, сменил суровый командир.

– Габриэль, найдите Мири и Волка. Потом все втроем уходите.

– Я никуда не уйду, – резко перебила его Габриэль. Реми свирепо посмотрел на нее, но стремительное приближение всадников делало любой дальнейший спор бесполезным. Он выругался и решительно загородил ее. Габриэль, выглядывая из-за его рослой фигуры, смотрела на прибывший отряд.

Это были вовсе не гвардейцы. Таких воинов она никогда не видела во дворце. На всадниках были шлемы и кольчуги, а поверх кольчуг черные туники с белыми крестами. Одеянием они походили на отряд рыцарей и из далекого прошлого, собирающихся в Крестовый поход.

Когда всадники приблизились к арене, их предводитель поднял руку, и весь отряд резко остановился, развернувшись веером, чтобы занять позицию напротив галереи со зрителями. Габриэль едва различала лица под поднятыми забралами, но подумала, что более неприятной компании она, пожалуй, и не встречала до сих пор. Что-то вроде своры не ведающих жалости наемников.

– И что, черт возьми, все это означает? – Реми наморщил лоб, и на лице его отразилось замешательство и мрачные предчувствия.

– Не знаю. Возможно, какая-то часть из программы турнира.

Габриэль осмелилась выйти у него из-за спины. Реми немедленно обхватил ее за талию и прижал к себе, словно боялся, что один из этих всадников перекинет ее через седло и скроется со своей добычей. Впрочем, они были способны на нечто подобное.

На лицах других зрителей также отражалось замешательство. Только король Франции не выказывал никакого удивления, когда вышел вперед на галерею и жестом призвал собравшихся к тишине.

– Дорогие друзья! Дамы и господа придворные, – заговорил король Франции зычным голосом, в котором не слышалось обычных для него капризных или сварливых нот. – Я планировал преподнести вам сюрприз сегодня на вечернем банкете, но все произошло немного раньше, нежели я ожидал.

Сюрприз? Габриэль и Реми обменялись тревожными взглядами. Она теснее прижалась к Реми. Сюрпризом этого дня ей и так хватило бы на целую жизнь. Стараясь придать лицу торжественное выражение, король откинул назад гриву длинных волос, и его кольца блеснули на солнце.

– Нашего внимания давно требовала все возрастающая угроза миру в нашем королевстве. Это темные силы, слишком многочисленные, чтобы справиться с ними в наших церковных судах или судах справедливости. Я почти отчаялся победить зло, пока не услышал о деяниях тех, кого вы видите сейчас в строю перед вами. Солдат, посвящающих жизнь единственной цели – уничтожению чумы, которая распространилась по всей Европе. – Король сделал паузу для большего драматического эффекта и затем прошипел: – Гнусного колдовства.

Охотники на ведьм. Этот зловещий отряд всадником оказался охотниками на ведьм. «Опять Екатерина, очередная ее вероломная выходка», – закипела Габриэль. Не впервые Темная Королева прибегала к услугам охотником на ведьм, чтобы расправиться со своими врагами. Страшное предательство, которое одна мудрая женщина совершала по отношению к другой. Гневно сжав губы, Габриэль отыскала Екатерину на трибунах и стушевалась, увидев, как побледнела королева, как маска безразличия сползла с ее лица, уступив место немому потрясению и чему-то еще…

Екатерина словно окаменела. Габриэль никогда бы не поверила, что увидит на ее лице… страх.

Королева явно не имела отношения к происходившему. Кто бы ни стоял за всем этим, она не была к этому причастна. Эта мысль заставила Габриэль вздрогнуть и странным образом еще сильнее перепугаться.

А король шествовал вдоль трибун, и едва заметная ухмылка кривила его губы. Он явно наслаждался впечатлением, которое ему удалось произвести.

– Слишком долго мой народ вынужден был покориться террору и запугиванию со стороны безбожных женщин, предающихся темной магии. – Валуа придал голосу немного благочестия. – Позвольте мне представить вам человека, который изгонит дьявола и избавит Францию от ее ведьм раз и навсегда. – Король воздел руку в драматическом жесте. – Господин Балафр!

Один из всадников покинул линию, разворачивая коня ближе к трибунам, пока не встал прямо под королем. Он снял шлем, и при виде его лица по трибунам прокатился вздох изумления. Габриэль поняла почему. Она увидела жестокое деспотичное лицо, гладко выбритую голову и наводящий ужас шрам, делящий пополам его мрачную щеку. Подавшись вперед в седле, он церемонно поклонился королю. Габриэль поразилась, как удивительно молодо выглядит этот человек. Даже слишком молодо, чтобы возглавлять такой отряд.

По правде говоря… У девушки перехватило дыхание. Она отодвинулась от Реми и, прищурив глаза, постаралась рассмотреть предводителя охотников на ведьм, различить под шрамом черты лица, которые показались ей мучительно знакомыми.

– Боже мой, – застонала она.

– Габриэль, что с вами? – Реми резко задвинул ее за спину. – Вы знаете этого человека? Кто он?

– Это Симон, – раздался тихий голос Мири. Габриэль повернулась и увидела за собой младшую сестренку. Мири стояла бледная и несчастная, и в глазах застыла душевная мука.

– Симон Аристид, – прошептала она.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Солнце скрылось за крышами Парижа, в сумерках исчезал свет дня, который, к радости Габриэль, наконец-то заканчивался. Она задержалась у окон спальни младшей сестры, наблюдая, как опускаются тени на город за стенами ее дома, как сгущается темнота, чреватая новыми бедами. Симон Аристид. Тот негодный мальчишка, чье предательство когда-то чуть не стоило жизни Ренару, мужу ее сестры Арианн, чье предательство разбило доверчивое сердце Мири. Габриэль невольно задавала себе вопрос, по какой прихоти за один день судьба вызвала столько призраков из прошлого. Сначала Этьен, затем Симон.

Отвернувшись от окна, девушка украдкой взглянула на младшую сестру. Сбросив зеленое платье на стул, Мири, как ребенок, которого сильно обидели, свернулась калачиком прямо в центре кровати. Ее колени подпирали голову, пряди мерцающих лунным светом волос образовали занавес, прикрывающий лицо.

Мири едва ли произнесла хоть пару слов, с тех пор как Реми доставил их с турнира назад под защиту городского дома Габриэль. По крайней мере, когда-то Габриэль считала свой дом безопасным. Теперь эти стены перестали казаться ей надежной защитой против тех темных сил, которые могли ополчиться на ее близких, Она подошла к кровати и присела подле Мири. Некромант, нежно мурлыкая, терся головой о ноги хозяйки, но та не обращала на него внимания, что было совсем не похоже на нее. Габриэль наклонилась и откинула шелковистые волосы.

– Мири!

– Не волнуйся так, Габби. – Девушка подняла голову и изобразила слабую улыбку. – Я в порядке.

– Мне так не кажется, родная моя. Ты слишком бледна. – Габриэль решилась подразнить сестру и ласково добавила: – Да у твоего Некроманта на лапах краски больше, чем у тебя на щеках.

Некромант прогнулся на задних лапах и погладил щеку Мири своими снежными передними лапами словно и подтверждение слов Габриэль. Мири вздохнула и подхватила кота на руки.

– Со мной все в порядке, но меня, видимо, слишком потрясло увиденное. А сейчас все время вспоминаю тот первый раз, когда я встретила Симона. Это случилось ночью, в кольце каменных гигантов, где те отвратительные девчонки собирались принести Некроманта в жертву. Они сбежали, когда появились охотники на ведьм Кашель ле Виз… – Мири вздрогнула при упоминании Великого магистра. Он решил, будто это я все устроила, но Симон знал, в чем дело, и вступился за меня. Мне тогда показалось, что никогда в жизни я не видела такого красивого мальчика. У него были блестящие черные волосы, кожа белая, как молоко, и добрые-предобрые черные глаза.

– А теперь его внешность наконец-то соответствует безобразной душе, – безжалостно отрезала Габриэль.

– Если бы только ты позволила мне приблизиться к нему, поговорить с ним…

Габриэль категорично замотала головой. У нее было множество поводов быть благодарной Реми, но ни один не шел в сравнение с его быстрыми действиями сегодня. Он решительно уволок их с сестрой прочь, прежде чем коварному Аристиду представился случай заметить Мири.

– И когда это хоть одна попытка поговорить с охотником на ведьм заканчивалась миром?! – вознегодовала Габриэль.

– Но Симон другой. В нем много хорошего. Или… во всяком случае, я когда-то думала так.

Мири прижалась щекой к макушке Некроманта.

– Может, это король задумал извести всех мудрых женщин во Франции, а вовсе не Симон?

– Не имеет значения, кто из них стоит за всем этим, поскольку мы не останемся здесь, чтобы прояснить этот вопрос.

«По крайней мере ты, сестренка, не останешься», подумала Габриэль. Мири подняла голову. Непослушные искорки прыгали в ее глазах, но сестра была непреклонна.

– Даже ты должна понимать необходимость возвращения на остров Фэр. Если, разумеется, тебе не терпится снова рискнуть оказаться на суде за колдовство.

Вызывая болезненные воспоминания у сестры, Габриэль чувствовала себя иезуиткой. Но она была готова использовать любой довод из имеющихся в ее распоряжении, лишь бы заставить девочку покинуть Париж.

Мири вздохнула, удрученно опустив плечи.

– Наверное, ты права. Мне было очень больно видеть Симона и понимать, каким он теперь стал. У меня все мысли путаются, как после удара.

– Еще бы. – Габриэль погладила сестренку по голове. – Нас измотал этот день. Утром мы во всем спокойно разберемся. Я пошлю за Бет, чтобы тебе приготовили ужин. Ты должна немного поесть, и советую тебе пораньше лечь спать.

– Не хлопочи, не надо. У меня совсем нет аппетита.

Габриэль хотела возразить, но Мири уже начала разбирать постель. Бледное, без кровинки лицо сестры заставило Габриэль замолчать. Быть может, хороший долгий сон окажется лучшим лекарством для Мири. Поправив одеяло, Габриэль поцеловала младшую сестренку в лоб. Глаза Мири были уже закрыты, когда Габриэль на цыпочках тихонько вышла из комнаты.

Но только дверь за Габриэль захлопнулась, как Мири приподняла веки. Она явно смутилась, увидев прямо перед собой янтарные глаза Некроманта. Вцепившись в край ее подушки передними лапами, кот навис над ней, и его пристальный взгляд был полон упрека.

«Знаю, что ты задумала, Дочь Земли. Забудь об этом».

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – пробормотала Мири.

«Твоя кротость, может, и обманула твою сестру, но не надо считать меня недоумком. Ты все еще хочешь увидеть этого злосчастного Аристида. Держись от него подальше. Он же хищник».

– Кто бы говорил! Как бы хорошо тебя ни кормили, ты все равно охотишься, ловишь бедных беззащитных мышей.

Некромант отвалился назад на задние лапы и стал с самодовольным видом облизывать передние.

«Я по природе своей охотник, и он тоже».

– И, похоже, твоя натура не дает мне спать, – проворчала Мири. – Доброй ночи.

Она глубже завернулась в одеяла, чтобы Некромант больше не читал ее мысли. Вполне возможно, что Габриэль и кот правильно судят о Симоне. Возможно, ее затея скажется глупой и опрометчивой. Но не в ее характере легко отказываться от тех, кого она любила.

Когда Габриэль вернулась в спальню, свечи были уже зажжены. Она застыла на пороге, увидев, как Реми с оголенным торсом и в одних коротких штанах склонился над чашей умывальника. Свет свечей играл на мускулах его обнаженной спины и широких плеч. Тихий вздох Габриэль известил капитана об ее появлении. Он выпрямился.

– Простите. Я не хотел причинить вам неудобства. Бетт сказала, что вы не станете возражать, если я смою следы дневной грязи и займусь вот этим. – Он согнул правый локоть и показал ей на уродливый красный порез на своем предплечье.

– Да, конечно…

Габриэль запнулась. С появлением охотников на ведьм и волнений, связанных с Мири, она совсем забыла о ране Реми. Охваченная раскаянием, она поспешила взять у него мокрую тряпку.

– Раз я уже здесь, позвольте мне позаботиться о вас.

Поддерживая его руку за запястье, она стала осторожно осматривать порез. Габриэль с удовлетворенной отметила, что рана не сильно кровоточила, была длинной, но не очень глубокой, и не требовала наложения швов. Но все равно, чтобы не расплакаться, она прикусила губу, пока промывала рану. Ее расстроенный вид не ускользнул от внимания Реми. Он ласково убрал т виток с ее щеки.

– Это только царапина, Габриэль.

Конечно, она все понимала. Но от одной мысли, что сегодня могло случиться с Реми, ей хотелось припасть к его груди и залиться слезами. Однако она заставили себя сосредоточиться на ране. Хотя Реми и возражал, что в этом нет необходимости, она настояла на наложении заживляющей мази, которая оказалась у Бетт. Реми судорожно втягивал воздух, но стойко переносил ее возню с льняной повязкой.

Она рискнула поднять глаза и наткнулась на его взгляд, обращенный к ней. Реми смотрел на нее с нежностью и страстью, достаточно красноречиво. Любая женщина от такого взгляда почувствовала бы слабость в коленях. Когда она признавалась в своей любви к нему им турнирном поле, на какой-то краткий миг все показалось возможным, и счастье было так близко… Но потом Габриэль спустилась на землю.

Да, она любит Реми. Она наконец-то сказала ему об этом, но это ничего не изменило в их жизни. Не избавило их от опасности, грозившей как со стороны Темной Королевы, так и со стороны охотников на ведьм, не разрубило узел отношений с Наваррой. И, уж конечно, она сама не стала другой женщиной, достойной любви Реми. Габриэль закончила накладывать повязку. Затем вылила кровавую воду из чаши и попросила слугу принести новый кувшин воды, чтобы Реми мог продолжить умывание. Габриэль снова наполнила таз и почувствовала, как Реми наблюдает за каждым ее движением. Его жгучий взгляд заставил ее сердце биться чаще, а кожу гореть. Она никогда не представляла, что мужчина способен разжигать в женщине желание, просто неподвижно разглядывая ее.

Молчание, установившееся между ними, было не из тихих, слишком наполненное невысказанными желаниями.

– Я не предлагаю вам воспользоваться моим ароматным мылом, – доставая для Николя льняное полотенце, решилась заговорить Габриэль с наигранной веселостью.

– Чтобы благоухать, как эти «милашки» из свиты миньонов французского короля? – сухо парировал Реми. – Нет уж, увольте. Приберегите это мыло для Мири. Возможно, она захочет его попробовать. – Немного помолчав, он заботливо поинтересовался: – Как она там?

– Достаточно неплохо. Уверена, все будет в порядке, как только она оправится от потрясения. Но я почувствую себя значительно спокойнее, когда она окажется на пути домой, на остров Фэр.

– Когда вы обе окажетесь на пути домой, – твердо поправил ее Реми.

Габриэль свернула, потом развернула и снова свернула полотенце. Настал неизбежный момент, которого она боялась, но не могла избежать.

– Есть только одно место, куда я направлюсь и… и это место – Лувр, я вернусь туда сегодня вечером, – стараясь не смотреть в глаза Реми, проговорила она.

– В Лувр! Вы с ума сошли? – прорычал капитан.

Она сжала полотенце, сминая полотно, которое только что так тщательно складывала.

– Я обязана разыскать Наварру и все объяснить ему. Вы должны были заметить его верхом у края арены, когда все мы покидали турнир. Он был ошеломлен нашим поспешным бегством.

– Да, я заметил. Но это я обязан объяснить ему все о нас, а не вы.

– Реми, не существует никаких «нас». Я не желаю, чтобы Наварра неправильно истолковал мой сегодняшний поступок и разгневался на вас. К счастью, он оказался в тот момент достаточно далеко и не расслышал моих слов. Думаю, я смогу сгладить возникшую неловкость и к тому же заставлю его отказаться от своей затеи.

– Сгладить неловкость, отказаться? О чем вы, Габриэль?

Девушка не могла заставить себя отвечать на его вопросы. Она снова стала складывать полотенце. Реми выхватил полотенце у нее из рук и швырнул на пол. Сердито схватив ее за плечи, повернул к себе лицом.

– Вы все еще планируете стать его любовницей, ведь так? – закричал он. – Делить с ним ложе даже после того, что вы сказали мне сегодня? Черт побери, Габриэль! Вы сказали, что любите меня. Разве нет?

– Да, я так сказала, – подтвердила она. – Я действительно люблю вас, но никогда не скажу вам этого больше.

– Ради всего святого, Габриэль, почему?

– Почему? Разве вы не видите? Это совсем ничего не меняет…

– Для меня ваша любовь меняет все в этом мире.

Он притянул ее ближе к себе и наклонился, пытаясь поймать ее губы. Габриэль увернулась, и его губы уткнулись ей в щеку.

– Реми, какие бы чувства я ни испытывала к вам…

– …Мы испытываем друг к другу, – настаивал он, целуя ее волосы. Его горячее дыхание опалило ее ухо, когда он выдохнул. – Я люблю тебя, Габриэль. Едва ли мне надо говорить об этом. Ты, должно быть, всегда знала о моей любви.

Он поцеловал нежную, чувствительную ямку за ушной раковиной, и его губы устремились вниз по ее высокой шее. Горячее прикосновение его губ вызвало волну, прокатившуюся по всему телу, его поцелуи менялись от нежных до безжалостных, от равнодушных до страстных. Габриэль пришлось собрать все свои силы, чтобы противостоять ему.

– Реми, пожалуйста, не надо, – взмолилась она и попыталась его оттолкнуть. – Вы не можете не понимать, что наша любовь столь же безнадежна, как и прежде.

Лицо Реми помрачнело от переполнявшего его желания и рушащихся надежд.

– Почему? Из-за призрака, вызванного для тебя какой-то проклятой ведьмой? Глупейшего предсказания, будь оно проклято, что Наварра получит трон Франции, и ты, его любовница, станешь править страной подле него? Ты только скажи, ты действительно этого хочешь, Габриэль? Это действительно так важно для тебя?

Габриэль отодвинулась от него, прикрывая шею дрожащей рукой, ее кожа саднила и горела от пылких поцелуев Реми.

– Я давно дала себе клятву, что не буду такой же беспомощной, как другие женщины, не имеющие власти в мире мужчин.

– И что, черт возьми, ты будешь делать со всей этой властью после того, как ее получишь? Я сомневаюсь, что власть когда-либо согрела кого-нибудь ночью, заставила почувствовать себя менее одиноким или более счастливым.

– Я никогда не искала ни тепла, ни счастья, – прошептала Габриэль. – Но если бы я стала повелительницей всей Франции, клянусь вам, ни один охотник на ведьм никогда больше не пересек бы нашей границы. – И добавила окрепшим голосом: – Я положила бы конец войнам. Ни одной женщине не пришлось бы больше горевать ни о муже, ни о сыне, погибшем в какой-то глупой, бессмысленной битве.

– Ты и, правда, думаешь, что это было бы легко, Габриэль? Уничтожить зло одним королевским указом? Веришь, что простой приказ вернет мечи в ножны? Если так, ты слишком мало знаешь о темной природе людей, моя дорогая. Но сдается мне, что все твои попытки вытолкнуть меня из своей жизни никак не связаны ни с жаждой власти, ни с желанием стать любовницей короля. Причина в другом – в этой мерзкой твари Дантоне. С тех пор, как я догадался, что он сотворил с тобой, ты стараешься не смотреть мне прямо в глаза.

Габриэль попробовала опровергнуть его подозрение, смело взглянув на него, но обнаружила, что не в состоянии это сделать. Реми подошел ближе. Взяв ее за подбородок, он вынудил ее посмотреть ему в глаза.