Текст книги "Куртизанка"

Габриэль не ответила, сосредоточив все внимание на продвижении в кромешной тьме, окутавшей ее. Она нажала на рычаг, который управлял дверью тайной комнаты. По указанию Касс, Габриэль повернула ручку на несколько градусов влево. Этого было вполне достаточно, чтобы слегка отодвинуть буфет. Габриэль показалось, по механизм заскрипел слишком громко, чтобы насторожить любого, кто проник в дом.

Она подождала несколько секунд и осторожно высунула голову в проем. Большой зал был окутан сумеречным светом, пыль на полу казалась нетронутой. Но свирепое шипение заставило волосы на ее голове встать дыбом.

Она еле сдержала испуганный возглас и поискала взглядом источник звука. Черный кот с белоснежными лапами нашел себе убежище на столешнице высокого стола. Выгнув спину, он яростно шипел. Габриэль прерывисто вздохнула. Неужели обычный кот нагнал на них столько страху? Но тогда где же Цербер? Почему пес не пытается сделать из кота отбивную?

Кот зашипел снова, и Габриэль сообразила, что его шипение адресовано не ей. Золотистые кошачьи глаза наблюдали за чем-то вне поля ее зрения. Сжимая трость, Габриэль начала осторожно выбираться из-за буфета, пока не разглядела Цербера. Пес завалился на спину, но не потому, что был ранен.

Этот негодник, которому так доверяла Касс, бесстыдно распластался у ног стройного юноши, укутанного в длинный серый плащ с капюшоном, надвинутым на лицо. Все, что могла разглядеть Габриэль, были пыльные ботинки парня и его стройные ноги в темных чулках. Наклонившись, он почесывал свирепому псу брюхо. Габриэль только раз в жизни встречалась с таким волшебным даром подчинять себе любое животное одним прикосновением или вполголоса сказанным словом. Но это было невозможно.

Она шагнула вперед, и пол заскрипел у нее под ногами. Юноша оглянулся, затем спокойно поднялся ей навстречу. Он откинул капюшон, и Габриэль увидела вовсе не юношу, а высокую девушку с прямыми лунно-золотыми волосами и голубовато-серебристыми глазами.

– Привет, Габби, – воскликнула она с озорной улыбкой.

– Мири?

По крайней мере, теперь Габриэль стало понятно, почему амулет Касс не подал никаких знаков об опасности. Придя в себя от потрясения, она радостно закричала и заключила сестру в объятия.

– Это подойдет. – Габриэль провела рукой по зеленым шелковым складкам платья, которое вынула из гардероба. – Подойди сюда, и давай посмотрим на тебе.

Когда Мири отодвинула кота, разлегшегося у ее коленей, Некромант недовольно заворчал. Мири нехотя подошла к сестре.

– Нет никакой необходимости так обо мне беспокоиться, Габби.

– Никакой необходимости? Хватит того, что ты одевалась у себя в деревне, как мальчик. В Париже так нельзя. А теперь стой спокойно.

Мири тяжело вздохнула, но повиновалась. Габриэль подавила улыбку. По крайней мере, в одном ее младшая сестра не изменилась.

Мири по-прежнему предпочитала свободу мужского камзола и укороченных штанов кружевам и оборкам. Но стоило Габриэль приложить платье к плечам Мири, как она сделала другое потрясающее открытие.

– Боже всевышний, да ты… ты выше меня.

– Ну да. – Мири гордо вздернула подбородок. – Я даже немного выше Арианн.

Упоминание старшей сестры заставило Габриэль вздрогнуть. Словно тень упала между ними. Мири, видимо, почувствовала то же самое.

– Арианн очень тоскует по тебе, Габриэль, – кротко отметила она.

– Сильно тоскует? – В душе Габриэль всколыхнулась внезапная надежда. – Поэтому ты в Париже? Арианн послала тебя сюда миротворцем?

– Нет, она даже не знала, куда я собралась.

– Да?

Габриэль скрыла всю глубину постигшего ее разочарования, ругая себя за глупость. Ей следовало бы лучше знать свою старшую сестру. Если бы Арианн хоть чуть-чуть желала покончить со ссорой, она бы приехала сама.

Подняв крышку сундука в ногах ее кровати, Габриэль пыталась подобрать нижнюю юбку и сорочку в тон платью.

– Тогда как, черт побери, ты добралась до Парика? – потребовала она разъяснений у младшей сестры.

– Я… гм-м, как бы это получше выразиться, позаимствовала одного из коней Ренара и приделала к седлу корзинку для Некроманта. Ни Бринделю – так зовут коня, ни Некроманту все это не понравилось. Но нам удалось не спеша добраться до Парижа.

Габриэль прервала свои поиски, в ужасе взглянув на сестру.

– Мирибель Шене! Ты… ты проделала это путешествие и одиночку?

– Как это в одиночку! Я же тебе только что рассказала. Со мной были Бриндель и Некромант.

– Конь и безголовый кот!

Некромант взгромоздился на подушки на кровати Габриэль и с надменным превосходством облизывал свои лапы. При этих словах Габриэль он прервал свое занятие и бросил в ее сторону сумрачный взгляд, словно поняв сказанное.

Габриэль с силой захлопнула сундук и выпрямилась.

– Проклятие, Мири, – возмутилась она. – Я полагала, ты набралась, куда больше разума за это время. Да такую поездку немногие мужчины рискнули бы предпринять в одиночку.

– Ну, я же не мужчина. Но и не простая женщина.

Безмятежное спокойствие Мири только распаляло Габриэль.

– Ты хотя бы понимаешь, что могло с тобою случиться? На тебя могли напасть разбойники, тебя могли убить, ограбить, захватить в плен или того хуже…

Кровь застыла в жилах Габриэль, стоило ей вообразить себе ужасы, которые могли выпасть на долю ее наивной младшей сестренки, по сравнению с которыми смерть могла показаться избавлением от мучений.

– Ничего подобного, – невозмутимо парировала Мири, приводя Габриэль в бешенство. – Некромант предупредил бы меня об опасности, да и у меня самой есть шестое чувство. Я же не останавливалась бездумно в гостиницах. Благодаря встречам совета колдуний, которые организует Арианн, я знаю, где живут другие мудрые женщины. Вот я и ехала от одного безопасного места до другого.

– Все равно! – кипятилась Габриэль. – Ты поступила опрометчиво и безответственно. Арианн, должно быть, в ужасе. Ты понимаешь, что она обвинит меня в твоем побеге? И будет ненавидеть меня еще больше, чем когда-либо.

– Арианн вовсе тебя не ненавидит. И она знает, что я сама принимаю решения, и понимает, что я больше не ребенок.

– Тогда она, должно быть, сильно изменилась по сравнению с той Арианн, которую я помню. Вот уж никогда бы не подумала, что она охотно сочтет нас взрослыми.

– Арианн сильно изменилась. – Необыкновенные глаза Мири потускнели. – Она стала совсем другой, после того как ребенок…

– Ребенок? У Арианн есть ребенок? – Габриэль забыла про свой гнев от такой потрясающей новости. – Выходит, я… я тетя? И кто же у нее? – Она засыпала Мири нетерпеливыми вопросами. – Мальчик или девочка?

– Арианн потеряла ребенка, прежде чем мы могли сообщить тебе. У нее были еще выкидыши, и, кажется, она больше не может иметь детей и сильно печалится от этого. Боюсь, у нее душа рвется на части.

У Арианн душа рвется на части? Габриэль даже вообразить не могла ничего подобного. Сколько она помнила, ее старшая сестра была скалой из силы воли. Хозяйка острова Фэр, премудрая, великая целительница. Было страшно подумать, что ее настигло горе, которое сокрушило бы любого. В то время как Габриэль представляла себе жизнь Арианн безоблачной, почти идеальной, Арианн страдала от тяжелейшего для любой женщины горя.

– Мне следовало бы приехать, – сокрушалась Габриэль. – Ну почему она не послала мне весточку, ничего не сообщила? Она должна была понять, что ничто не удержало бы меня вдали от нее, если бы я знала, какая беда обрушилась на нее. Я не знаю, чем могла бы ей помочь, но хотя бы отчасти утешила ее.

– Ты же знаешь, какая у нас Арианн, Габби. Она всегда считала, что обязана быть сильной и никогда никого не тяготить своими печалями. Отвратительно независимая, таких, как она, я больше не знаю.

Мири поцеловала Габриэль в лоб. Та обняла младшую сестру, и они прижались друг к другу. От волос Мири пахло солнцем и пряностями из сада Арианн, и этот аромат настойчиво уносил Габриэль в ее прошлое к тем дням на острове Фэр, когда их было только трое: она, Арианн и Мири. Сестры Шене. И пусть они были совсем разными и ссорились, между ними существовало некое единство, взаимные сестринские узы, которые Габриэль безжалостно разорвала, когда сбежала в Париж.

Она доставила Арианн много горя и не позволит Мири поступить так же. Как бы она ни радовалась приезду сестренки, не существовало доводов, которые могли бы уговорить Габриэль разрешить девочке остаться в Париже. Слишком в опасный водоворот козней и интриг втянута сама Габриэль, и в любой момент этот водоворот может поглотить ее. Пусть уж лучше Мирибель ничего не узнает о ней.

Но в этот миг она только крепче прижимала к себе ее сестру, крадя у времени бесценные капли тепла от ее присутствия. Мири уткнулась в плечо Габриэль и глубоко вздохнула.

– Я скучала по тебе, Габби. Ты уехала, даже не сказав мне до свидания. – Мири не обвиняла ее, она только жаловалась.

Габриэль прекрасно знала, почему она трусливо бежала, не попрощавшись с младшей сестренкой. Мири непременно расплакалась бы. Она цеплялась бы за нее и задавала слишком много вопросов, на которые, возможно, и не было ответов. Как Габриэль могла объяснить Мири, что убегает в Париж, чтобы соблазнять сильных мира сего, что собирается жить в доме, купленном для любовницы их отца? Мири была ближе к отцу, чем другие сестры Шене. Доведется ли Мири когда-нибудь осознать всю степень его предательства?

Габриэль тревожно обвела взглядом пышное убранство спальни, когда-то принадлежавшей любовнице Лун Шене.

– Прости меня, Мири. Я не хотела обижать тебя, но, когда я уезжала, ты была еще слишком маленькой, что бы я могла объяснить тебе хоть что-нибудь.

– Например, что твердо решилась стать куртизанкой, такой же, как женщина, которая раньше владела этим домом. – Мири подняла голову. – Та самая, которая соблазнила нашего отца.

– То есть ты… – Габриэль в шоке смотрела на сестру, – …ты знаешь о папе…

– И очень давно. Я подслушивала вас с Арианн в ту ночь, когда вы ссорились из-за твоего желания уехать в Париж и вступить во владение этим домом.

– Боже, Мири, – простонала Габриэль.

Она попробовала снова обнять девушку, но Мири выскользнула из ее объятий и отошла к кровати. Она улыбнулась, а в глазах застыла грусть и усталость. В тот момент она казалась много старше своих лет.

– Я действительно уже не ребенок, знаю, что нет никаких единорогов и эльфов, прячущихся в лесу. Знаю, что мой папа не святой, и моя сестра тоже.

Габриэль вспомнила, как часто сердилась на Мири за причудливые фантазии и изо всех сил старалась внести некоторую разумность в ее восприятие мира. Но выслушивать, как сестра отрекается от детских верований, было невыносимо. Это рвало ее душу. Габриэль никогда не разрешала себе стыдиться ремесла, которое выбрала, но почувствовала, как ее щеки зарделись. Она опустила голову не в силах встретиться с взглядом Мири.

– Боже, Мири. Как ты должна меня презирать…

– Не глупи, Габби. – Сестра взяла ее обеими руками за подбородок, вынуждая Габриэль посмотреть ей в глаза. – У меня часто вызывает недоумение, огорчает выбор тех, кто мне дорог, но это никак не сказывается на моей любви к ним.

Габриэль почувствовала ком в горле. Не в силах вымолвить ни слова, Габриэль только крепко сжала руку Мири.

– Я даже сумела простить Симона, – добавила Мири.

Симона Аристида, молодого охотника на ведьм, того, кто принимал участие в набеге на Бель-Хейвен? Мири упорствовала в том, что Симон был ее другом, пока он самым безжалостным образом не предал ее доверие. Габриэль нахмурилась и с тревогой посмотрела на сестру.

– Ты все еще думаешь об этом мальчике? Я надеялась, ты забудешь о нем.

Мири отошла к окну и стала глядеть, как сумерки перерастали в ночь, словно кто-то тяжелой мантией окутал Париж.

– Я не горюю о Симоне, как горевала раньше. Но время от времени думаю о нем, – призналась Мири. – Надеюсь, где бы он ни был, он преодолел свою боль и горе, и его душа смогла исцелиться.

Некромант направился вслед за Мири к окну, словно ощутил скорбь своей хозяйки. Она взяла кота на руки и уткнулась лицом в его шерсть.

– Что бы ни натворил тогда Симон, я любила его, Габби.

– Мири, прошло три года. Ты была еще почти ребенком, – слабо возразила Габриэль. – Это было лишь твое первое девчоночье увлечение.

– Нет, я любила его. А если я люблю кого-то, то навсегда.

Голос Мири звучал так уверенно, что внушал Габриэль благоговейный трепет и смущение. Как было не позавидовать сестре за эту способность любить так просто и с такой убежденностью? Особенно когда чувства Габриэль к Реми были так запутаны. Она еще ничего не рассказала Мири ни о Реми, ни об удивительном воскрешении отважного капитана, ни о специфичном характере их обручения. Она вздрагивала при мысли, не зная, сумеет ли Мири принять все это. Но у них в запасе еще хватало времени, чтобы обсудить эту тему завтра.

Мири еле держалась на ногах от усталости и уже клевала носом. Габриэль поспешила к ней и потрепала ее ни плечу.

– Нам еще о многом предстоит поговорить и в подробностях. Но ты устала. Я позову Бетт, чтобы они приготовила тебе ванну и распорядилась подать легкий ужин. А потом прямо в кровать, малышка. И, как бы я ни радовалась встрече с тобой, пойми меня правильно: я постараюсь отправить тебя домой.

Мири прижималась щекой к коту, но ее губы упряма сжались. Габриэль знала это все слишком хорошо.

– Я никуда не поеду, пока не удостоверюсь, что ты в безопасности и счастлива.

– Ты хочешь сказать, что останешься в Париже на всю дальнейшую жизнь, – мрачно пошутила Габриэль.

– Не шути, Габби. Вовсе не прихоть привела меня в твой дом. У меня снова дурные сны. И на этот раз о тебе.

Улыбка Габриэль исчезла. Смеяться над снами ее сестры она, конечно же, не станет. Уже давно Мири посещали мучительные и пророческие кошмары. Она увидела во сне и смерть их матери, и резню в День святого Варфоломея намного раньше, чем все это произошло.

– Что же ты видела на этот раз? – поинтересовалась Габриэль.

– Ты же знаешь, мои кошмары не явственны до тех пока не становится слишком поздно что-либо предпринимать. – Мири вздрогнула и крепче обняла кота. – Мне все время снится величественный дворец с бесконечными залами и галереями. Повсюду только и слышен многоголосый шепот о тебе. Я слышу твое имя, повторяющиеся много раз. Габриэль, Габриэль… А затем я вижу белокурую женщину в красивом платье, проходящую по залам. Я никогда не могу разглядеть ее лицо, но уверена, это то ты, и ты все приближаешься и приближаешься к каким-то дверям. Почему-то я знаю, куда ведут эти двери. За ними спальня короля. Я продолжаю звать тебя, силюсь остановить, заставить вернуться. Но ты никогда не слышишь меня. Каждый раз, когда мне снится этот кошмар, ты все ближе подходишь к тем дверям.

Габриэль почувствовала, как жар опалил ее щеки. Как объяснить Мири, что сестра боится того, что и является самой желанной целью Габриэль все последние месяцы? Сны Мири только подтверждают предсказания Нострадамуса. Габриэль предначертано стать любовницей короля. Это ее судьба, ее блестящее будущее… И тут ей показалось, что кто-то только что забил последний гвоздь в крышку ее гроба.

– Но, кажется, в твоем сне нет ничего ужасного. – Она вынудила себя улыбнуться. – Многие считают большой честью делить ложе с королем и великой удачей.

– Я знаю это. Но все же меня не покидает чувство опасности. То же самое чувство, которое возникло у меня, когда я проследила тебя сегодня до того дома, где скрывается эта странная женщина. – Мири бросила на Габриэль взволнованный взгляд. – Меня привела в смятение твоя новая подруга, Габби. В ней есть что-то темное и тревожащее.

– Касс? Я вполне допускаю, что она может иногда казаться немного… странной. Но она прожила очень трудную и трагическую жизнь. Вы только обменялись несколькими словами с нею. Не слишком ли ты поспешно судишь о ней?

– Это не мое суждение. Так считает Некромант. – Мирибель торжественно подняла кота вверх, словно действительно ожидала, что кот подтвердит сказанное. – Он думает, что Кассандра очень опасна.

Габриэль постаралась не удивляться. Она никогда не разделяла непреклонную веру Мири в мудрость животных.

– Гм-м… Ты не считаешь, что Некромант слишком резок в суждениях? Вот пес Кассандры обожает ее. Мы не можем не учитывать этого.

– Некромант вообще невысокого мнения о собаках. Он думает, что они печально известны своей неразборчивостью и неспособностью отличать добро от зла.

– Возможно, будучи котом, он немножко предвзято судит о них.

– Возможно, – согласилась Мири, слабо улыбнувшись. – Просто будь поосторожнее с мадемуазель Лассель, ладно?

– Я всегда осторожна, сестренка.

Габриэль обняла Мири еще раз и пошла звать Бетт.

Среди шквала радостных приветствий между Мири и прежней горничной из Бель-Хейвен Габриэль спокойно давала указания слуге, какую спальню подготовить сестре. Прежде чем Бетт увела Мири, Габриэль решила, что ей все же лучше сообщить о возвращении Реми из царства мертвых. Она не хотела, чтобы ее сестра пережила такое же потрясение, как и она сама.

Но, когда она как можно осторожнее поведала обо всем Мири, губы ее сестры тронула одна из странных, обреченных улыбок провидицы.

– Превосходная новость, Габби, хотя… Я горевала по Реми потому, что мне его очень не хватало. Почему-то и всегда знала, что он не погиб.

Подхватив своего кота, Мири ушла вместе с Бетт, оставив Габриэль изумляться в одиночестве.

«Бывают случаи, – размышляла Габриэль, – когда младшая сестра могла бы быть и не такой невозмутимой!».

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Как всегда в мрачном черном одеянии, Екатерина задержалась у окна приемной в королевских покоях. Из окна открывался превосходный вид на происходящее во внутреннем дворе, откуда доносился скрежет пил и стук молотков. Там трудились не покладая рук плотники, возводя арены и трибуны для празднеств наступающего дня. С острова Фэр до сих пор не приходило никаких известий. Она еще так и не узнала, что творится на тайных встречах совета, которые устраивает Арианн Шене. Что касается Габриэль, то она не предпринимает никаких усилий, чтобы выполнить свое обещание и соблазнить Николя Реми. Насколько могла судить Екатерина, Габриель даже не приближалась к этому молодчику после ночи бала-маскарада. Не то чтобы Екатерина действительно ждала результатов. Она и сама справится с Бичом и уже имеет свой план.

Волнение в другом конце приемной отвлекло внимание Екатерины от зрелища за окном. Двойные двери с размаху распахнулись настежь, возвестив о появлении ее сына. Его Величество король Франции. Екатерина посмотрела на сына и скривила губы в полупрезрительной усмешке, отметив, что Генрих совсем не напоминал своего рослого, пышущего здоровьем отца, хотя она и назвала мальчика в честь мужа.

Его обшитый тесьмой, украшенный фестонами камзол выгодно подчеркивал стройную талию, но придавал ему несколько женоподобный вид. Так же, как и жемчужные серьги, висевшие на его раковинообразных ушах, и его длинные черные волосы, убранные назад и открывавшие лоб. И все же Екатерина не могла не любоваться своим сыном. Его смуглая породистая итальянская красота рождала мысль, что в нем больше ее крови, чем в остальных ее детях.

Генрих вручил собачку кому-то из свиты и, жестом показав остальным, что все свободны, направился к окну, где его поджидала Екатерина. Она поклонилась ему, потом подставила щеку для поцелуя. Жест этот Генрих многозначительно проигнорировал. Он с капризным выражением наблюдал за приготовлениями к турниру, опираясь рукой на подоконник. На каждом пальце поблескивали массивные кольца. Екатерина незаметно приблизилась к сыну, чтобы их не услышали придворные в другом конце приемной.

– Все еще дуетесь, Ваше Величество?

– Если и так, у меня есть на то причины, мадам. – Генрих стрельнул в нее колким взглядом. – Похоже, все при дворе, включая самого младшего пажа, раньше меня узнали о возвращении Бича. И все из-за моей матери, которая не сочла нужным сообщить мне, хотя и все знала.

– Я не видела причины смущать вас этой новостью.

– Смущать меня? Но я же король. Меня следовало предупредить, что один из моих злейших врагов прокрался в Париж и бродит тут безнаказанно. Боже мой, мадам! Вы, возможно, забыли, как Николя Реми с отрядом своих бунтовщиков гугенотов однажды уже одолел мои войска на поле битвы. Но я-то ничего не забыл.

– Время от времени все терпят поражение, дорогой мой Генрих. Постарайтесь свыкнуться с этой мыслью.

Щека ее сына задергалась – злополучный лицевой тик, который усиливался, когда он сильно волновался. Екатерина успокаивающе погладила его по руке.

– Я не спешила сообщать вам о появлении капитана Реми из опасения, что вы можете совершить какой-нибудь необдуманный шаг.

– Например, завершить начатое в канун Дня святого Варфоломея?

– Вот именно. Что-то в этом духе. Если не считать некоторых незначительных стычек, мы достигли мира с гугенотами, пусть хрупкого и шаткого, но я намерена этот мир сохранить. С вас хватит и тех мучеников, что вы издали им той ночью.

– По вашей милости, мадам, – проворчал Генрих. – Иногда мне приходит в голову, что я вообще не участвовал бы в той резне, если бы не вдохнул того странного марева из вашей курительницы.

– Не обманывайтесь на этот счет, сынок. Все мужчины по натуре своей вспыльчивы и горячи. И не требуется никаких заклинаний, чтобы они начали убивать. Ничего магического в моей курительнице не было. Кто-то может подумать, будто вы стали сомневаться в полной абсурдности слухов, что ваша матушка – ведьма.

Генрих ничего не произнес в ответ, только приподнял спои выщипанные брови и окинул ее загадочным взглядом. Вытащив руку из-под ее руки, он забарабанил своими тонкими длинными пальцами по подоконнику, и под солнечными лучами от его колец заиграла радуга.

– Отлично. Признаю, что неблагоразумно убивать Бича по политическим соображениям. Но объясните же мне, почему вы сочли необходимым удостоить чести негодяя, приглашая его участвовать в моем турнире.

Генрих напоминал разобиженного ребенка, которого вставляют делиться своими игрушками, и Екатерина с удовольствием отшлепала бы его. Но ее сын все-таки был королем Франции. Неудобный факт, но Екатерине следовало это помнить.

– После смерти вашего дорогого отца со всеми введенными ограничениями поединки стали скучными и вялыми. – Обуздывая раздражение, Темная Королева осторожно подбирала слова, словно внушала неразумному ребенку прописные истины. – Но турнир есть турнир, и все-таки он чреват неожиданностями, Ваше Величество. Рыцари всегда рискуют жизнью.

– Так вот какую игру вы затеяли, – прищурившись, Генрих посмотрел на мать. – Ладно, хоть я с большим удовольствием сам снес голову этому мерзавцу Бичу, полагаю, с него хватит и несчастного случая, о котором вы позаботитесь.

Генрих оттолкнулся от подоконника. Его черные глаза Медичи, так похожие на материнские, вспыхнули.

– Однако я хочу, чтобы вы кое-что твердо усвоили, мадам. У вас уже было два сына на троне, но теперь король – я. Мой брат Франциск был болезнен и слаб. Карл просто помешан. Я ни то ни другое. Я сам намерен править страной и не хочу, чтобы моя мать постоянно что-то тайно замышляла за моей спиной. А что касается турнира, у меня самого припасен некий сюрприз.

С хитрой ухмылкой и насмешливым поклоном Генрих покинул мать и вернулся к своей свите. Озабоченно нахмурившись, Екатерина смотрела ему вслед. Она всегда легко читала своих детей по глазам. Впервые кто-то из них оказал ей сопротивление, и она явно почувствовала себя не в своей тарелке.

Сюрприз? На турнире? Он намерен править без тайных происков своей матери? Что же все-таки Генрих подразумевал под этими словами? Если бы Екатерина не знала его слишком хорошо, она предположила бы, что ее сын имел наглость только что угрожать ей.