Текст книги "Серебряная ведьма"

ГЛАВА 20

Темнота была такой беспросветной, такой тяжелой, что казалось, будто она давит Мартину на глаза. Он почувствовал спиной холодную каменную стену, к которой был прикован цепями, и пошевелился в кандалах, стиснув зубы от отчаяния, пытаясь выдернуть их из стены. Он знал, что его заперли в каком-то тайном каземате под домом. Из того немногого, что он успел заметить, перед тем как ведьмы приковали его в темноте, стены выглядели старыми и потрескавшимися, готовыми упасть в любой момент. Кроме, конечно, той, к которой они его приковали, и она казалась крепкой, словно монолитная колонна.

Он напряг мышцы и стал дергать кандалы, пока запястья не заболели, но все оказалось безрезультатно. Он прислонился к стене, тяжело дыша, стараясь не паниковать.

– Ты бывал в ситуация и похуже, Мартин Ле Луп, – прошептал он.

К сожалению, в тот момент он не мог вспомнить, когда именно.

Он был закован и находился в распоряжении сумасшедшей колдуньи, которая десять лет вынашивала план мести. Он сбежал с фермы, оставив Мири наедине с охотником на ведьм, который снова готов был предать ее. Единственным, кто имел представление о том, где он, был Ив, но юноша так обрадовался шляпе с перьями, которую Мартин подарил ему за помощь с лошадью, что, скорее всего, ничего не запомнил.

Трудно придумать, как можно сбежать, когда невозможно разглядеть даже собственные руки и определить, насколько он преуспел в своем освобождении. Если бы у него был хотя бы маленький свет, хотя бы одна свеча…

Как ему нужен теперь его старый друг Пьер, который часто предупреждал Мартина быть осторожнее в своих желаниях. Но в этот момент дверь на верху лестницы скрипнула и появился мерцающий свет. Мартин не знал, радоваться ли этому свету, потому что понятия не имел, какая пытка последует за ним.

Он насторожился, отведя взгляд от света, отбрасывавшего дрожащие тени на стенах, и услышал легкие шаги, украдкой спускавшиеся по ступеням. Он приготовился бог знает к чему, когда разглядел прелестную белую ночную сорочку и маленькую босую ножку.

Это был ребенок колдуньи. Волк все еще не допускал мысли, что это мог быть и его ребенок. Он разглядел ее только мельком, когда Кассандра объявила его отцом и быстро увела с кухни. Девочка казалась маленьким диким существом с волшебными зелеными глазами.

Казалось, что она и напугана, и восторгается им. Он удивился, что она отважилась спуститься сюда к нему одна, чтобы успокоить его. Не меньше он удивился тому, как сильно забилось его сердце при ее появлении. Когда она спустилась с лестницы, то на миг замерла, держа свечу в руке. После кромешной мглы он сощурился от непривычного света.

Как только его глаза привыкли к свету, он увидел, что она поставила свечу на грубый деревянный стол. Свет озарил ее серьезное худенькое личико. Но волосы ее не были такими нечесаными, как прежде. Казалось, что она постаралась причесать их и уложить сзади, подвязав розовой ленточкой.

Она подошла ближе, молча уставившись на него своими дикими глазами. И впервые в жизни Мартин, обычно говорливый с любой женщиной, не смог придумать, что сказать этому крошечному существу, которое вполне могло быть его дочерью.

Наконец она взялась за край ночной рубашки и сделала маленький реверанс.

– Добрый… вечер, месье Волк, – произнесла она, запнувшись.

Растерявшись, Мартин ответил:

– Добрый вечер, э-э… мадемуазель Серебряная роза.

Малышка нахмурилась.

– Мое имя Мэг, – сказала она.

– Имя весьма особенное для француженки, если позволите так выразиться.

Она поджала одну ножку, потерев пальцы о лодыжку второй ноги.

– В общем, меня зовут Мегера. Но это ничуть не лучше. Мама говорит, что я названа так в честь мстительной фурии, богини со змеями вместо волос. Не люблю змей, – призналась она.

– Я тоже не очень-то их обожаю, – согласился Мартин.

Его слова вызвали слабую улыбку на ее слишком серьезном для ребенка лице. Она осмелилась подойти ближе.

– Это правда? Вы действительно мой папа?

– Твоя мама это утверждает.

– Но… вы не хотите в это поверить. – Она вздохнула, печально опустив маленькие плечи. – Я не виню вас. Мне тоже трудно поверить.

– Почему? – удивился Мартин.

Она протянула руку и осторожно коснулась рукава его бархатного камзола.

– Потому что вы красивый, а я уродина, тощая и костлявая, а волосы у меня мышиного цвета. Я ушла наверх и пыталась причесаться, хотя бы немного, но все бесполезно.

Мартина невольно растрогало несчастное выражение ее лица.

– Нет, ты совершенно не права. Эта ленточка… очень тебе идет. И волосы у тебя не мышиного цвета, скорее похожи на корицу. А твоя худоба… я сам был костлявый в твоем возрасте, но вырос.

Возможно, было не совсем осмотрительно делать такое сравнение, как-то успокаивать ребенка и обнадеживать, что она его дочь. Но грусть в глазах девочки тронула его сердце. Когда после его слов она слабо улыбнулась, он заметил, что сам улыбается ей в ответ.

– Иногда мне хочется придумать какое-нибудь заклинание, чтобы поскорее вырасти и стать красивее. Но я не люблю магию. Она меня пугает.

Мартин посмотрел на нее с удивлением:

– А я думал, что ты собираешься стать грозной колдуньей и править Францией.

Мэг грустно покачала головой:

– Об этом мечтает мама, а не я. Я не хочу быть Серебряной розой.

– Кем бы ты хотела стать?

Она склонила голову набок:

– Красавицей, которая умеет танцевать и играть на лютне. Но именно теперь мне хочется кому-то принадлежать. Быть их маленькой девочкой.

Она посмотрела на него с такой надеждой, что Мартин сжался, зазвенев цепями.

– Хм, ты кое-кому принадлежишь. Твоей маме.

У ребенка искривилась нижняя губа.

– Нет. Я всего лишь ее Серебряная роза. Ее мечта. Ее тщеславная затея. Я никогда не была просто ребенком для нее.

Она робко взглянула на него из-под ресниц. Замечательно темные и густые, они красиво обрамляли ее зеленые глаза.

– Как долго я мечтала о вас, – произнесла она.

– Неужели?

– Мама не любит, когда я мечтаю наяву. Но я часто думала о том, кто мой папа, и воображала вас прекрасным принцем на красивом белом коне.

– Ну, в общем-то, у меня есть лошадь, – печально произнес Мартин. – Но боюсь, здесь сходство заканчивается. Нехорошо, дитя, мечтать обо мне. Ты только разочаруешься. Ангелы не сильно расщедрились, даровав тебе родителей. Мама ведьма, а я… я не более чем бесполезный искатель приключений. Вряд ли из меня получится хороший отец. – Он потянул свои цепи, показывая ей кандалы. – И, как видишь, мои нынешние возможности вовсе ограничены.

Она осмелилась приблизиться еще. Коснувшись запястья, где кандалы ободрали ему кожу, она чуть не расплакалась.

– Должно быть, вы сильно разозлили маму. Не стоило этого делать, месье.

Мартин вздохнул:

– Прекрасно все понял, дитя. Но очень мило с твоей стороны предупредить меня об этом.

– Когда она по-настоящему сердится, люди просто исчезают. – Девочка проглотила слезы, пытаясь улыбнуться. – Если только я вас не спасу. Я единственная, кто поможет вам убежать. – Она с трудом еще раз проглотила слезы. – Даже если никогда больше не увижу вас.

– Нет, мадемуазель… Мэг… если ты сможешь найти для меня способ выбраться отсюда, я заберу тебя с собой.

Мартин два раза моргнул, удивившись словам, сорвавшимся с его уст. Не успел он увидеть этого ребенка чуть больше часа назад, как уже почувствовал какое-то необъяснимое родство с ней. Может быть, это было лишь одно из его импульсивных стремлений спасти еще одну барышню из беды, хотя и чрезвычайно молоденькую.

От его обещания у нее зарделось лицо, но вскоре снова помрачнело.

– Как бы мне хотелось убежать с вами, но я не могу. Мама никогда не позволит мне. Понимаете…

Она вынула из-под рубашки серебряную цепочку, на которой висел зловеще блеснувший медальон. Мартин с ужасом посмотрел на него, едва веря, что Кассандра Лассель была способна наложить на собственного ребенка это дьявольское бремя.

– Боже мой! – произнес он. – Почему мама дала тебе такой страшный медальон?

Мэг дрожащими пальцами коснулась медальона:

– Мама использует его, чтобы держать связь со мной… а иногда и для наказания, когда я не делаю то, что она мне приказывает.

Несмотря на явный страх перед матерью, Мэг гордо подняла подбородок, и в глазах неожиданно блеснула озорная искра. Она склонилась к Мартину и прошептала:

– Можно рассказать вам большой секрет, месье?

Все еще не придя в себя от вида медальона, Мартин сумел кивнуть в ответ.

– Но поклянитесь, что никому не скажете. Особенно маме.

– Клянусь… – Мартин хотел перекреститься, но не смог поднять руку. – Сохраню твой секрет, моя малышка. Она никогда не вырвет его из меня даже под пытками… – Мартин чуть было не сказал: «Даже если вырвет мне глаза и отрежет яйца», но вовремя вспомнил, с кем говорит. – Даже если пригрозит скормить меня самым страшным драконам.

Девочка склонилась еще ближе, почти прижавшись губами к его уху, и прошептала:

– Медальон помогает маме следить за мной, но я научилась ее обманывать иногда. Пользуюсь своим воображением и притворяюсь, что прячусь в большом…

Она внезапно отпрянула, резко вдохнув, вцепилась в медальон и побледнела.

– Мэг, что такое? Что случилось? – озабоченно спросил Мартин.

Она попятилась от него, в страхе распахнув глаза:

– Мама, я притворилась недостаточно сильно. Она… она знает, где я, и сердится.

– Ради всего святого, дитя, возьми свечу! Уходи отсюда! Беги, прячься!

– Слишком поздно. – Девочка задрожала.

Мартин услышал, как на верху лестницы со скрипом распахнулась дверь. Потом он услышал стук посоха, когда Кассандра Лассель начала спускаться в подземелье.

Мэг стояла застыв, словно олененок под прицелом арбалета. Мартин стиснул зубы и дернул свои цепи, всей душой желая заслонить собой маленькую девочку. Но ему оставалось только беспомощно наблюдать, как Кассандра надвигалась на свою дочь, словно фурия, в честь которой была названа Мэг.

Слепые глаза колдуньи, казалось, вонзились прямо в испуганного ребенка.

– Что ты делаешь здесь, Мегера?

Девочка нервно облизала губы:

– Я… я просто хотела еще раз посмотреть на месье Волка.

– А ты уверена, что пришла сюда не ради того, чтобы освободить месье Волка из его ловушки?

– Н-нет.

– Ты маленькая лгунья! – прошипела Кассандра.

Она сжала в руке свой медальон так, что побелели суставы пальцев, и Мэг вскрикнула от боли. Она опустилась на колени, заливаясь слезами, и Волк зарычал:

– Какого черта, ты издеваешься над ней? Прекрати! – Он снова дернулся в своих цепях. – Если хочешь кого-то помучить, почему бы тебе не выбрать кого-то под стать себе? Хотя бы меня!

– Ты свое скоро получишь, мой одинокий волк. – Губы Кассандры снова искривились в холодной улыбке. – А теперь мне надо дать своей дочери урок преданности.

Мэг согнулась вдвое, схватившись за живот.

– Мама, пожалуйста, не надо! Останови это! Я… я очень сожалею!!!

Мартин оскалился, сгорая от первобытной ярости. Если бы он был волком, то перегрыз бы этой женщине горло. Рыдания Мэг пронзили его, и боль ее отозвалась в нем гораздо сильнее, чем его собственная боль, которую он когда-либо испытывал. Казалось, что страшное наказание ведьмы длилось вечно, пока она наконец не отпустила медальон.

Мэг лежала ничком на каменном полу. Ее маленькие плечики дрожали. Мартину захотелось взять ее на руки, но он мог только смотреть на колдунью и проклинать ее.

– Будь ты проклята!!! Что же ты за мать, если делаешь такое с собственным ребенком?

– Я мать, которая собирается сделать из нее королеву, невзирая на ту ужасную никчемную кровь, которую она унаследовала от тебя.

Подойдя на ощупь к ребенку, Кассандра грубо схватила Мэг за руку и подняла ее на ноги.

– Мегера, нет времени распускать нюни. Иди наверх и оденься. Миазма, которую ты перевела, уже готова, и у нас аудиенция с Темной Королевой.

Девочка захныкала:

– Но я не хочу идти.

Кассандра холодно ответила:

– Настало время увидеть тебе, как захватывается власть. Учись быть безжалостной настолько, чтобы уничтожить всех, кто встанет на твоем пути.

– Ради любви Господа, женщина, она всего лишь ребенок! – возмутился Мартин. – Ты знаешь, какой ужас посетил Париж в последний раз, когда он вдохнул миазму? Весь город впал в сумасшествие, и резня продолжалась несколько дней.

– Как раз это я имею в виду.

– А если миазма подействует и на тебя? Малейшее помрачение ума…

– Благодарю за заботу, – прервала его Кассандра с ядовитой усмешкой. – Но твоя умненькая дочь создала противоядие, которое защитит меня. Я не сойду с ума.

– Ты уже сумасшедшая, – огрызнулся Мартин – Думаешь, Темная Королева такая дура? Почему она вообще предоставила тебе аудиенцию?

– Потому что у меня есть то, что ей нужно, – ласково пропела Кассандра. – «Книга теней».

– Ты собираешься предложить ей эту страшную книгу?

– Конечно нет, глупец. У меня есть книга, оформленная так, словно это древний колдовской фолиант… покрытый пылью. – Она усмехнулась. – Темная Королева не догадается, что ее обманули, пока не будет слишком поздно. А чтобы ее величество не мучили сомнения, мы их усыпим. Как же иначе, если книгу ей поднесет невинная маленькая девочка?

Кассандра властно положила руку на плечо Мэг, и девочка содрогнулась и поникла, поняв ее замысел. Мартин дернулся в цепях, сдержав яростное проклятие.

– Твой план – настоящее сумасшествие. Не впутывай хотя бы Мэг. Если у тебя не получится, даже не представляешь, что Темная Королева сделает с ней.

– Значит, придется сделать так, чтобы все получилось, верно, Мегера?

Девочка задрожала, вырвалась от матери и бросилась к Мартину, прижавшись заплаканной щекой к его щеке, прильнула к нему, спасая свою жизнь.

– Мэг, – прошептал он ей на ушко. – Не бойся. Я… я смогу убежать. Я приду и… спасу тебя.

Но ведьма снова вцепилась в девочку, оторвав ее от него.

– Проклятие, Кассандра! – крикнул Мартин. – Ты не можешь заставить ее сделать это!

Ведьма издевательски рассмеялась, постучав по медальону.

– Я могу заставить ее сделать все, что угодно, даже убить тебя. Но это удовольствие я оставлю для себя.

Ее рука сомкнулась на запястье Мэг, и женщина потащила девочку вверх по лестнице. Мэг бросила на него последний взгляд, словно пытаясь запомнить его лицо, перед тем как ее утащат во мрак. Дверь глухо захлопнулась за ними. Но свеча Мэг продолжала гореть достаточно ярко, чтобы Мартин смог рассмотреть металлический предмет, который ребенок вложил в его руку под самым носом у Кассандры.

Это была маленькая, прочная заколка для волос.

Все свечи сгорели, кроме одной, и ее свет мерцал на широкой обнаженной груди Симона. Довольная, утомленная и сонная, Мири лежала в его объятиях, стараясь не уснуть. Слишком долго она ждала этой ночи и теперь хотела бесконечно наслаждаться ею.

Когда она подняла лицо, чтобы улыбнуться ему, мрачное выражение его глаз тенью легло на то счастье, которое она испытывала с момента их близости.

– Симон? – удивилась она. – Ты… ты ни о чем не жалеешь?

– Боже, нет. – Он нежно поцеловал ее руку. – Но боюсь, что ты сожалеешь. – Когда она попыталась возразить, он нежно прижал палец к ее губам. – Чувствую себя непростительно безответственным, поддавшись только своим желаниям.

– Моим желаниям тоже, Симон, – возразила она.

– Просто весь последний год меня преследуют мысли о том, что случается с молодыми женщинами в отчаянной ситуации, когда у них рождается нежеланный незаконнорожденный ребенок. Если у тебя будет ребенок, Мири…

– Неужели твой ребенок может быть нежеланным? – с чувством произнесла Мири. – Разве ты никогда не мечтал о собственном ребенке? Возможно, о сыне, которого ты сможешь научить тому, чему научил тебя твой отец.

– Я давно ни о чем не смею мечтать.

– А эта спальня рассказала мне совсем другое.

Он насмешливо произнес:

– Ты снова читаешь ауры? Что же ты почувствовала в моем доме? Какое-нибудь привидение?

– Нет. – Сжав обе руки, она положила их ему на грудь и посмотрела в глаза. – Нет. Скорее почувствовала, что здесь должна начаться новая жизнь. Это большой дом, Симон. Отлично подходит для семьи. И не говори мне, что ты не думал об этом, когда строил его.

– Возможно, думал, – сказал он ласково, убрав с ее лба локон волос. – Просто никогда не верил, что это может быть моя семья.

– А теперь?

– Не знаю. Слишком все ново. И пока многое не улажено. Дело Серебряной розы. Как твоя семья отнесется к нам. И как быть с твоим ухажером Ле Лупом.

При упоминании о Мартине она погрустнела. Он исчез с фермы, и казалось, никто не знал, когда и куда он уехал, кроме Ива. Рассказ Ива про отъезд Мартина был сбивчивым, неясная история про срочное дело и обещание месье Волка вернуться к утру или к вечеру. Ив был так расстроен своей забывчивостью, что Мири решила не мучить мальчика, выпытывая подробности.

Внезапный отъезд Мартина был так характерен для него, что Мири больше опечалилась, чем встревожилась по этому поводу. Положив подбородок на руки, она сказала:

– Никогда не хотела сделать Мартину больно. Боюсь, он видел нас обнимающимися у пруда, поэтому и уехал так внезапно. Я не смогла даже попрощаться с ним.

– Не стал бы беспокоиться об этом, – сухо произнес Симон. – Насколько я знаю Ле Лупа, он не из робкого десятка и не ушел бы просто так. Могу догадаться, что он вернется к утру с подкреплением, чтобы спасти тебя из моего плена. Но до Наварры чертовски далеко.

– Или до Ирландии, – тихо произнесла Мири.

– Ирландии?

Она колебалась только мгновение, перед тем как признаться.

– Там живут Арианн и Ренар все эти годы, в домике высоко в горах Виклоу. Там так красиво, Симон.

Он с удивлением уставился на нее и взял за подбородок.

– Благодарю за доверие.

– Я действительно тебе доверяю. Но теперь было бы хорошо, если бы ты научился доверять себе.

– Возможно, ты научила бы меня, если бы мы остались здесь. Но, к сожалению, это невозможно.

– Серебряная роза, – нахмурилась она, вспомнив, что он сказал раньше Кэрол. – Стало быть, ты считаешь, что это Кассандра Лассель?

– Не могу ничего сказать наверняка, пока утром не допрошу мадемуазель Моро. Но ты, должно быть, встречалась с Лассель много лет назад, когда твоя сестра имела неосторожность дружить с ней. Каково твое впечатление?

– Ледяная дьяволица. – Мири нахмурилась, пытаясь вспомнить. – Она меня сильно раздражала. Я чувствовала в ней темную тревожную силу, но было еще кое-что, вселявшее в меня недоверие к ней.

– Что же это было?

– Ее не любил мой кот.

К своему удивлению, он рассмеялся:

– Насколько я помню, Некромант и от меня был не в особенном восторге.

– С той самой ночи, когда вы повстречались и ты помог мне спасти его, он тебя обожает. – Она улыбнулась ему, и на щеках у нее появились ямочки. – Думаю, он, как и я, готов дать тебе еще один шанс.

На миг он задумался.

– Этот второй шанс, Мири, или третий, или четвертый… Не стоит терять время. Хочу кое-что тебе рассказать.

Мири замерла, и ее сердце тихо дрогнуло от понимания.

– Что это?

– О той ночи, когда я встречался с Темной Королевой. Кое-что я от тебя скрыл. Она дала письмо, позволяющее мне решать судьбу тайного общества Серебряной розы. Я волен казнить и миловать по своему усмотрению. Глупо и неправильно было с моей стороны не рассказать тебе об этом сразу. Но я боялся, что ты либо испугаешься и потребуешь, чтобы я уничтожил его, либо снова перестанешь мне верить. – Он жадно посмотрел на нее, и она поняла, как сильно он боялся ее решения. – Если… если ты захочешь, чтобы я разорвал этот документ, я избавлюсь от него немедленно, обещаю.

– Нет. Прошу только, чтобы ты разумно воспользовался своей властью.

– Постараюсь.

– У меня к тебе еще одна просьба.

– Все, что могу.

Мири отогнала тени так, как она умела, легонько проведя кончиками пальцев вниз по его груди и дальше.

– Будь со мной снова ласков, Симон, пока солнце не встало. И постарайся…

– Что постараться?

– Постарайся вспомнить… о том, как мечтать…

Переполненная любовью, Мири успокоилась в объятиях Симона, веки ее тяжело опустились, и наконец-то она отдалась во власть волшебного сна. Но даже сильные руки Симона, обнимавшие ее, не смогли спасти ее он страшного мира ее сновидений.

Мири приблизилась ко дворцу, но теперь возвышавшиеся белые стены были ей знакомы, и она смогла вспомнить, что бывала здесь прежде, и не только в сновидениях. Она шла по широкой зеленой поляне вокруг Лувра.

Тропинка пролегала мимо грота, и она снова увидела ящериц, но на этот раз они были всего лишь вырезаны на каменной стене. Девушка продолжала свой путь, пока не дошла до лужайки, на которой, по всем приметам, недавно отдыхали несколько дам. Кругом стояли мягкие стулья, оставленное рукоделие, на столе лежали рассыпанные шахматные фигурки, но не гигантские, пугавшие Мири прежде. Обыкновенные шахматы, которые она могла взять в руки.

Она подняла фигурку черной королевы, которая казалась такой маленькой и безобидной на ее ладони. В отличие от призрачной фигуры, нависшей над ней. Мири замерла, увидев Екатерину Медичи в ее черном наряде. С ней была только одна из ее фрейлин, стареющая белокурая дама. Уставившись на что-то позади Мири, Екатерина крепко сжала руки, и на лице ее появилось напряженное выражение, словно она чего-то ждала.

Мири обернулась, глядя в направлении взгляда королевы. Она увидела еще одну высокую темноволосую женщину, приближавшуюся к ним. У нее было бледное лицо, а глаза совершенно пустые и незрячие. Кассандра Лассель. Ее вела маленькая девочка со светло-каштановыми волосами и испуганными глазами цвета густой лесной листвы, которые странным образом напомнили Мири глаза Мартина.

В руках девочка держала черную в кожаном переплете книгу. Мири замерла между двумя женщинами, невидимая, словно призрак. Маленькая девочка подала книгу Темной Королеве и отступила назад, дрожа всем телом. Но не успела Екатерина открыть книгу, как откуда-то появился Симон.

Когда он потянулся за книгой, Темная Королева яростно взвизгнула. Завязалась борьба. Симон выхватил у нее книгу, та упала, раскрылась, и из нее поднялся клуб пыли.

Симон вдохнул и закашлялся. Его колени подкосились.

Мири открыла глаза и резко села на кровати задыхаясь, разбудив Симона. Он обнял ее и посмотрел заспанными глазами.

– Мири, что случилось? – прошептал он. – Еще один ночной кошмар?

– Нет. Не кошмар, – воскликнула она. – Это предупреждение. Теперь я знаю, что означают мои сны. – Она крепко прижалась к нему, пытаясь окончательно проснуться. – Мы должны поговорить с Кэрол. Расспросить ее о Серебряной розе, пока не поздно.