Текст книги "Культурная история Запада в контексте модернизации (XIX начало XXI в.)"

Бурный научно-технический прогресс привел к радикальному изменению образа жизни человека XIX столетия. Как пишет X. Ортега-и-Гассет, «этой сверхъестественной западной технике обязана и сверхъестественная плодовитость европейцев»2727
  Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Ортега-и-Гассет X. Востание масс: сб. М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. С. 102.


[Закрыть]. Если с V по XIX в. европейское население выросло до 185 млн чел., то за период с 1800 по 1914 г. оно достигло 460 млн.

Какой же представлялась жизнь этой огромной человеческой массе, достигшей жизненного уровня, «подобного тому, который прежде казался предназначенным лишь для немногих»?2828
  Там же. С. 25.


[Закрыть] X. Ортега– и-Гассет констатирует: «Никогда еще рядовой человек не утолял с таким размахом свои житейские запросы. По мере того как таяли крупные состояния и ужесточалась жизнь рабочих, экономические перспективы среднего слоя становились день ото дня все шире. Каждый день вносил лепту в его жизненный standard. …Этой материальной доступности и обеспеченности сопутствует житейская – confort и общественный порядок»2929
  Там же. С. 53-54.


[Закрыть].

Разумеется, сказанное философом относится прежде всего к городским жителям преимущественно второй половины столетия. Именно тогда многие города превратились в огромные мегаполисы, что потребовало строительства нового жилья, общественных учреждений, а также организации досуга населения, что предполагает наличие мест культуры и отдыха. Открываются первые общественные музеи и выставки. В 1793 г. был открыт музей в Лувре, а в 1897-1904 гг. – Музей кайзера Фридриха в Берлине. В 1851 г. в Лондоне состоялась первая Всемирная выставка, для которой специально был построен знаменитый Хрустальный дворец. К традиционным театральным спектаклям (оперным и драматическим) добавляются другие виды развлечений. Успехом стали пользоваться уличные кафе, парки, где на лоне природы можно было посмотреть выступления танцевальных коллективов, акробатов и жонглеров. Получают распространение ботанические и зоологические сады.

В целом уровень благосостояния и качества жизни существенно вырос. В быт людей входили телефон и телеграф, фотография и кинематограф. Новые транспортные средства – паровоз, пароход, автомобиль, электрический трамвай, метро – позволили быстрее преодолевать расстояния. В городских домах появились паровое и водяное отопление, центральное водоснабжение и канализация. Появились радиоприемники А. С. Попова (1895) и Г. Маркони (1896), кинематограф братьев О. и Л. Люмьер (1895). Важным новшеством стало газовое, а затем и электрическое освещение городов. В 1863 г. заработала первая подземная железная дорога Метрополитен, а к концу века метро функционировало уже в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Будапеште, Париже и др. городах.

В городском жилищном фонде появляются доходные дома, для которых типична тщательная отделка фасада, удобства. XIX в. проходит под знаком эклектики, когда разбогатевшие буржуа («нувориши» – фр. «nouveau riche» – новый богач) – подменяют требования художественного вкуса требованием комфорта и внешней «красивости». Эта ориентация наглядно проступает как в стиле би– дермейер – последнем крупном стиле европейского быта, так и в сменившей его эклектике, господствовавшей вплоть до эпохи модерна конца XIX – начала XX в. Мир вещей, окружающих человека, – мебель, кареты, книги, безделушки – все пропитано духом эклектики. Во внешнем облике многих новых вещей нашло применение техническое открытие, сделанное около 1830 г. австрийским промышленником Михелем Тонетом. Он научился гнуть на пару клееную дубовую фанеру и трубчатые деревянные детали. Это позволило изготовлять легкую и изящную мебель (например, венские стулья), которая вытеснила строгость и величественность ампира естественностью изогнутых форм, говорящих об интимности, комфорте и практичности.

Специалисты городских служб стали бороться за благоприятные санитарные условия жизни. Строятся системы очистки, водостоки, системы подачи и слива воды. В 1860-х гг. барон Осман осуществил в Париже смелый проект, целью которого было создание канализационной сети. Были снесены целые кварталы города, и Париж преобразился. В городах Германии также проводились работы по благоустройству грязных кварталов. В Великобритании промышленники-филантропы строили для своих рабочих образцовые города. Пожалуй, самый яркий пример – это социальный эксперимент Р. Оуэна на текстильной фабрике в поселке Нью-Ленарк. Своим экспериментом Р. Оуэн хотел получить ответ на вопрос: можно ли путем замены плохих условий хорошими превратить человека в рациональное, интеллигентное и доброе существо? Население Нью-Ленарка первоначально состояло преимущественно из бродяг, нищих, преступников, пьяниц. Р. Оуэн изменил условия труда и быта: до 10,5 ч был сокращен рабочий день, построены уютные дешевые квартиры для рабочих, детские сады и школы – для их детей. В результате не только выросла прибыль – поселок стал неузнаваем, он был прозван «счастливой долиной»; туда началось настоящее паломничество. В Р. Оуэне видели «укротителя зверей, смирителя анархистских порывов». Будущий русский царь Николай I, посетивший Нью-Ленарк, даже предложил Р. Оуэну переселиться в Россию для организации подобных промышленных поселков. Все это способствовало улучшению условий жизни европейцев. X. Ортега-и-Гассет, указывая на массовый рост комфортности городской жизни, замечает, в частности, что если в конце XVIII в. на весь Париж насчитывалось восемнадцать ванн индивидуального пользования, то к началу XX в. ванна становится стандартным элементом городской квартиры.

Происходят изменения и в сфере образования. Во-первых, образование превращается в «вещь», которую приобретают, которой владеют, в которую рядятся. Во-вторых, образование осознается как вещь полезная, способная служить инструментом деятельности и средством наживы. Благодаря социальному статусу образование превращается в специальность. Своя квартира, своя ванна и свое «образование», которое можно «получить», «достать», «прикупить», – это своего рода «джентльменский набор» капиталистического горожанина. Не имеющий специальности (образования) не будет иметь и всего комплекса комфорта.

Образование как часть комфорта дает право высказывать свое частное мнение по всем вопросам. К концу XIX в. поверхностно образованные люди обрели право не только «иметь мнение», но и навязывать его обществу, в том числе властям, художникам, ученым, священнослужителям. Ортега-и-Гассет объясняет происходящее тем, что расширился доступ к образованию. Школы, которыми так гордился прошлый век, внедрили в массу современные технические навыки, но не сумели воспитать ее. <…> не смогли наделить ни историческим чутьем, чувством исторической ответственности. В массу вдохнули силу и спесь современного прогресса, но забыли о духе»3030
  Ортега-и-Гассет X. Восстание масс / / Ортега-и-Гассет X. Восстание масс.: сб. М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. С. 50-51.


[Закрыть].

Не случайно именно в XIX в. возник новый взгляд на процесс образования. Выдающиеся педагоги И. Г. Песталоцци и А. Дистер– вег выдвинули идеи развивающего обучения и общечеловеческого воспитания. Такой вид обучения был призван побуждать детей к самостоятельному развитию и способствовать тесной связи умственного образования с нравственным воспитанием, с производственным трудом. Постепенно сложилась система дидактических правил и закрепилась основа дидактики развивающего обучения. Призывая педагогов развивать в человеке творческую активность, направленную на служение красоте, добру, истине, А. Дистервег говорил о том, что для успеха воспитательной деятельности необходимости действовать в союзе с природой, учитывать условия, место, время рождения и жизни человека.

Под влиянием реформ В. фон Гумбольдта в Пруссии сложилась классическая модель университета, которая на годы вперед определила развитие высшего университетского образования. В. фон Гумбольдт рассматривал университет как элитарное высшее учебное заведение, осуществляющее синтез образования и науки на основе университетской автономии и полной академической свободы. Новый университет стал выполнять три важнейшие функции – профессиональной подготовки, культурного развития и исследовательской деятельности. Вместе с тем классическая модель предполагала зависимость университета от общества и культуры, которые определяли форму, задачи, функции заведения, предъявляли к нему определенные требования. Государство обязывало университеты поддерживать национальную культуру, помогать в формировании национальных символов, способствовать развитию личности.

В XIX в. – констатирует X. Ортега-и-Гассет, человек «очутился среди сказочных машин, чудодейственных лекарств, услужливых правительств, уютных гражданских прав»3131
  Ортега-и-Гассет X. Восстание масс / / Ортега-и-Гассет X. Восстание масс.: сб. М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. С. 95.


[Закрыть]. Цивилизация создала для него избыточный мир, воспринятый как изобилие благ и порождающий дальнейший и ничем не ограниченный рост жизненных запросов.

Массовое производство дополнилось массовым потреблением, а появившиеся в XIX в. универмаги превратили потребление в индустрию. Впервые такой магазин появился в Париже, когда семейство Бусико (Boucicauts) в 1869-1872 гг. перестроило торговую галерею Bon March. Вальтер Беньямин, чья работа «Проект аркад» прослеживает «развитие универмагов из торговых аркад» отмечает специфические черты универмагов, которые способствовали формированию психологии массового потребления: «…потребители ощущают себя массой; перед их глазами разворачивается широкий ассортимент товаров; они могут одним взглядом окинуть все этажи; они платят фиксированные цены; они могут обменять товар»3232
  Цит. по: Бъюмонт М. Мир как универсальный магазин: утопия и политика потребления в конце XIX века // Новое литературное обозрение. 2004. № 70. С. 142.


[Закрыть]. В. Беньямин отмечает, что если в Европе универмаги возводились в столицах, то в США они стали чертой, отличающей город от сельской глубинки. Универмаги подминали под себя или делали ненужными оптовых торговцев, галантерейные фирмы и продавцов, занятых распространением товаров в регионах. Таким образом, повсеместное появление универмагов в эпоху fin de siecle возвестило, во-первых, о наступлении эры массового потребления, а во-вторых, о триумфальном шествии монополистического капитализма.

Индустриализация способствовала развитию медицины. Создание вакцин против оспы (Э. Дженнер) и против бешенства (Л. Пастер), внедрение в медицину антисептики (Дж. Листер), обезболивания (Дж.Симпсон), химиотерапии (П. Эрлих), открытие возбудителей туберкулеза (Г. Кох) и рентгеновских лучей обеспечили значительные успехи в диагностике и хирургии и в конечном счете привели к значительному снижению смертности.

С другой стороны, благодаря росту урожайности сельскохозяйственных культур и развитию транспорта, население Европы забыло о голодной смерти; оно стало лучше питаться, и нехватка продовольствия ощущалась все реже.

Проведение правительствами европейских стран ряда социальных реформ привело к смягчению негативных последствий индустриализации. Принимались законы, регулирующие продолжительность рабочего дня, условий труда, в том числе – труда детей и женщин. Государство начинает вести борьбу с бедностью. В Германии после 1880 г. были приняты законы об обязательном страховании по старости и по болезни, была установлена пенсия по старости.

В XIX в. изменилось положение женщины. Возросли возможности получения женщинами образования и необходимой для работы квалификации. В 1847 г. в Цюрихский университет поступили первые девушки. В 1881 г. открываются первые женские лицеи во Франции. С 1894 г. девушкам был открыт доступ в государственные учреждения Германии. Такие профессии, как секретарь, телефонистка, продавщица – открывали новые возможности для трудоустройства.

Изменился внешний облик человека. В прежние эпохи он определялся социальным статусом и господствовавшими художественными направлениями, стилями. Великая французская революция принесла с собой уравнительные, демократические тенденции. «С внешней демонстрацией показной высокородности теперь покончено», – замечает Й. Хейзинга. В мужском костюме наблюдается последовательное «убывание фантазии», что отразило «всю перестройку духа и общества со времени Французской революции». «Знатный господин прошлых дней, который своим великолепным нарядом выставлял напоказ сановность и достоинство, стал теперь серьезным человеком. В своем платье уже он больше не играет героя. Цилиндр сидит на его голове как символ и венец серьезного отношения к жизни»3333
  Хейзинга Й. Homo ludens // Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс, 1992. С. 217-218.


[Закрыть]. До середины века черный цвет в одежде не приветствуется. Считается, что это – знак бедности, неуспешности, печали и т. д. Но Шарль Бодлер сделал черный цвет модным, и во второй половине века он стал доминировать в мужской одежде.

Что касается женской одежды, то она отличается разнообразием и изменчивостью. Платья a la antique эпохи империи сменяются пышными кринолинами (около 1860) и турнюрами (1880). В эпоху романтизма в моду входят распущенные волосы и до плеч обнажаются руки. Только на рубеже XIX-XX вв. происходит демократизация женской моды. Одежда и обувь «номерного размера» становятся предметом массового фабричного производства, хотя в массе доминирует домашний пошив одежды. В стремлении одеться прилично – т. е. на манер буржуазии, преуспевают и рабочие; да и на селе народный костюм постепенно уступает место городскому, буржуазному.

Бурное развитие модной индустрии в XIX в. привело к появлению высокой моды («от кутюр» , от фр «haute couture» – высокое шитье). Эта идея пришла в голову создателю высокой моды Ч. – Ф. Борту на фоне впечатляющих успехов массового производства.

С улучшением условий жизни, в первую очередь среднего класса, большое значение стало придаваться организованному отдыху. Он становится объектом коммерции. Строительство железных дорог облегчало доступ на курорты, способствовало развитию туризма. Появилась привычка отдыхать на водах, играть в казино (в 1878-1879 гг. построено знаменитое до сих пор казино в Монако). Томас Кук в 1863 г. организовал первое путешествие по Швейцарии, а для удобства хранения в дороге денежных средств он придумал Дорожный чек traveller’s cheques. Вскоре путешествия по Европе стали модой.

Развивается спорт. В моду вошли спортивные состязания, в первую очередь конные бега на ипподромах, теннисные турниры, игра в крокет. Альпинистам покоряются горные вершины (Вет– терхорн – 1854 г.; Маттерхорн, 1865 г.). Лыжи, изобретенные в Швеции пять тысяч лет тому назад, превратились в вид спорта (1890). Развивалось плавание: в 1875 г. М. Вебб переплыл Ла– Манш. Массовое производство сделало общедоступным велосипед. В 1894 г. были проведены первые автогонки по маршруту Па– риж-Руан. С 1877 г. Всеанглийский клуб лаун-тениса и крокета в Уимблдоне становится центром международных теннисных турниров. В 1896 г. в Лондоне прошел первый чемпионат по фигурному катанию. Наконец, в том же 1896 г. барон Пьер де Кубертен возродил в Афинах Олимпийские игры.

Самые выдающиеся достижения буржуазной эпохи были представлены на Всемирных выставках. В Лондоне состоялась первая «Великая выставка изделий промышленности всех наций 1851 года». 1 мая 1851 года королева Виктория торжественно открыла в Гайд-парке павильоны «новых технологий и новых отраслей промышленности». Специально построенный для выставки из стекла и металла Хрустальный дворец (архитектор Дж. Пакстон) современники считали чудом архитектурного искусства того времени. Не случайно он стал прообразом того прекрасного здания, в котором живет коммуна будущего в четвертом сне Веры Павловны в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать». Даже великий Ле Корбюзье считал его воплощением «торжествующей гармонии».

Вскоре «выставочная лихорадка» охватила все континенты. С интервалами от одного года до семи лет выставки проводятся в Нью-Йорке (1853), Лондоне (1862, 1886), Вене (1873), Филадельфии (1876), Сиднее и Мельбурне (1879 и 1880) и других городах мира, а в 1889 году Париж отметил столетие Великой французской революции третьей Всемирной выставкой, символом которой стала Эйфелева башня.

Промышленный прогресс выявил серьезные социальные проблемы и обострил социокультурные противоречия.

Противоречия – источник революций. XIX в. с полным на то основанием может быть назван революционным веком. Внедрение машин и сокращение рабочих мест, рост промышленной резервной армии труда на фоне демографического роста, незавершенность цикла буржуазных революций, пробуждение национального самосознания, наполеоновские войны, нарастающая урбанизация, сопровождающаяся концентрацией на крупных предприятиях больших масс рабочих, и т. п. вызвали подъем массовых движений различного толка. Среди них: луддитское движение (разрушителей машин) в Англии, достигшее особого размаха в 1811-1812 гг., восстания лионских рабочих во Франции (1831, 1834), восстание силезских ткачей в Германии (1844), под впечатлением которого возникло знаменитое стихотворение Г. Гейне «Силезские ткачи». Большое значение имело чартистское движение в Англии (1830-1850-е гг.). В опубликованной в 1838 г. в виде законопроекта «Народной хартии» (People’s Charter) чартистами выдвигались требования всеобщего избирательного права для мужчин, достигших 21 года, тайного голосования, отмены имущественного ценза для кандидатов в парламент и др.

Буржуазные революции 1830, 1848-1850 гг. всколыхнули Европу. Революционная ситуация сложилась в Испании. Однако следовавшие одно за другим восстания, государственные и военные перевороты, получившие научной литературе название «пяти испанских революций» (1808-1814, 1820-1823, 1834-1843, 18541856, 1868-1874), не привели в конечном счете к каким-либо серьезным государственным и общественным преобразованиям. В Италии общество карбонариев боролось за национальное единство, ирландцы протестовали против подчинения Великобритании, а греки восстали против турецкого владычества.

Преодоление остроты соперничества между ведущими державами и установление равновесия в Европе было сложным и длительным процессом. Но уже в последние десятилетия XIX в. началась борьба за сферы влияния, за передел мира. Колониальная экспансия привела к образованию гигантских колониальных империй. Подчинение более отсталых стран с целью эксплуатации их ресурсов не ограничивалось установлением политического и экономического господства, а сопровождалось подавлением локальных культур во имя универсализма западной индустриальной цивилизации. Это вызвало движение за национальное освобождение, которое обрело крупномасштабный характер.

Не менее остро стоял и социальный вопрос. Условия труда и быта промышленного пролетариата были крайне тяжелыми. Их скрупулезному анализу посвятил свою работу «Положение рабочего класса в Англии» (1845) Ф. Энгельс. Его описания лондонских трущоб полны драматизма и глубокого сочувствия к обездоленным: «Дома, от подвала до самой крыши битком набитые жильцами, настолько грязны снаружи и внутри, что ни один человек, казалось бы, не согласится в них жить. Но всё это ничто в сравнении с жилищами, расположенными в тесных дворах и переулках между улицами, куда можно попасть через крытые проходы между домами и где грязь и ветхость не поддаются описанию; здесь почти не увидишь окна с целыми стеклами, стены обваливаются, дверные косяки и оконные рамы сломаны и еле держатся, двери сколочены из старых досок или совершенно отсутствуют, ибо в этом воровском квартале они собственно не нужны, так как нечего красть. Повсюду кучи мусора и золы, а выливаемые у дверей помои застаиваются в зловонных лужах. Здесь живут беднейшие из бедных, наиболее низко оплачиваемые рабочие, вперемешку с ворами, мошенниками и жертвами проституции»3434
  Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. С. 267.


[Закрыть].

В качестве примера Энгельс приводит почерпнутое из газет описание жилища умершей 45-летней Анны Голуэй: «Она занимала вместе со своим мужем и 19-летним сыном маленькую комнату в № 3 по Уайт-Лайон-корт, Бермондси-стрит, в Лондоне; там не было ни кровати, ни постельных принадлежностей, ни какой-либо мебели. Мертвая лежала рядом со своим сыном на куче перьев, которые пристали к ее почти голому телу, ибо не было ни одеяла, ни простыни. Перья так крепко облепили весь труп, что его нельзя было исследовать, пока его не очистили, и тогда врач нашел его крайне истощенным и сплошь искусанным насекомыми. Часть пола в комнате была сорвана, и вся семья пользовалась этим отверстием в качестве отхожего места»3535
  Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. С. 269.


[Закрыть].

Ф. Энгельс подчеркивает, что «Всё, что можно сказать о Лондоне, применимо также к Манчестеру, Бирмингему и Лидсу, ко всем большим городам. Везде варварское равнодушие, беспощадный эгоизм, с одной стороны, и неописуемая нищета – с другой, везде социальная война, дом каждого в осадном положении, везде взаимный грабеж под охраной закона, и всё это делается с такой бесстыдной откровенностью, что приходишь в ужас от последствий нашего общественного строя…»3636
  Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. С. 264.


[Закрыть].

Внедрение машин, выбросившее на улицу тысячи мужчин– рабочих, не привело к заметному сокращению низкооплачиваемого детского и женского труда. Детский труд широко использовался в различных отраслях промышленности. В угольных шахтах детей посылали в самые тесные забои, где не мог работать взрослый. Аналогичным образом их труд использовался на ткацких фабриках – дети могли пролезть и почистить ткацкий станок в местах, недоступных взрослым. Дети занимались чисткой узких печных труб, водостоков. Этот труд был сопряжен с опасностью, и нередки были несчастные случаи.

Сохранились записи Ч. Бернса, родившегося примерно в 1818 г., о его работе на фабрике: «Я начал работать на льняной фабрике, когда мне было 8 лет. Я должен был снимать катушки с намотанными нитями с прядильной машины. Рабочий день длился с шести часов утра до семи вечера с сорокаминутным перерывом на обед. У меня не было времени, чтобы позавтракать или утолить жажду после обеда. Если мы во время работы хоть на секунду останавливались, садились или разговаривали друг с другом, нас жестоко били».

Но даже во второй половине XIX в. сохранялось широкое применение детского труда, превратившееся на деле в систематическое убийство детей. В докладе образованной в 1864 г. в Англии парламентской комиссии, следившей за детским трудом, говорилось: «В Ноттингеме часто от 14 до 20 детей втиснуто в маленькую комнату не более 20 кв. футов, причем из 24 часов 15 уходили на работу, изнурительную вследствие однообразия и отвращения к ней, на работу, протекавшую среди самых антигигиенических условий. Даже самые маленькие дети работают с напряженным вниманием и с удивительной быстротой и почти никогда не замедляют движений своих пальцев, почти никогда не дают им отдыха. Когда к ним обращаются с вопросом, они не отрывают глаз от работы из боязни потерять хоть одну минуту. Чем более удлиняется рабочее время, тем чаще пускают надсмотрщицы… в дело “длинную трость” в качестве возбуждающего средства»3737
  Фукс Э. Иллюстрированная история нравов: Буржуазный век. М.: Республика, 1994. С. 46.


[Закрыть].

Наряду с детской рабочей силой, большим спросом пользовалась рабочая сила женщин. В модных мастерских рабочий день во время фешенебельных сезонов доходил до 15-18 ч, а в большинстве магазинов вообще не существовало фиксированного рабочего дня. Работницы-швеи трудились с 5 утра до полуночи, жили в крошечных мансардах в страшной нищете и тесноте. Рядом с рабочими местами нередко стояли колыбели маленьких детей. Миллионы женщин убивала чахотка, тиф, женские болезни.

Совместная работа мужчин и женщин на фабриках, проживание в бараках и рабочих коттеджах создавали благоприятную почву для деморализации общества. С введением ночной работы возросло число судебных преследований за преступления против нравственности. В Лондоне за один 1850 г. было возбуждено 2 тыс. таких преследований.

Одной из важнейших характеристик индустриального общества стало отчуждение. Из сферы производственных отношений оно распространилось на социальные нормы. В век господства буржуазии брак из союза любящих сердец окончательно превратился в брак по расчету. Как писал Т. Карлейль, в 99 случаях из 100, единственная связь между супругами это деньги. Все чувства обрели денежную стоимость. Действовал принцип «Woman is money» («Женщина – деньги»). Благодаря выгодной женитьбе было легко обрести капитал для расширения дела. С другой стороны, и женщина совершала сделку: свои деньги, молодость, красоту она обменивала на имя, положение в обществе и т. д. Не случайно «дополнением» такого брака выступают адюльтер и проституция (Ф. Энгельс). В европейских городах, пишет Э. Фукс в «Истории нравов», существовали сотни домов терпимости: в Мадриде в 1895 г. насчитывалось 300 таких домов, в Германии, особенно во Франкфурте, Гамбурге, Бремене, существовали целые улицы, занятые подобными притонами3838
  Фукс Э. Иллюстрированная история нравов: Буржуазный век. М.: Республика, 1994. С. 340.


[Закрыть].

Противоречия культуры буржуазного индустриального общества нашли свое продолжение и в современном постиндустриальном обществе.