Текст книги "Цена мести"

Глава двенадцатая. Заряженный злобой

Люди Николаю Чекмареву были вообще не нужны. Они до смерти надоели ему в тесной тюремной камере. Жизнь отшельника – то, что нужно. С тех пор как он освободился из мест лишения свободы, он так и не съездил к родителям. Зачем? Чтобы слушать их нотации? А вот к своему тайнику наведался и забрал пистолет и патроны.

Ему нравилось лесное одиночество, когда рядом на многие километры ни души. Людей он всегда считал врагами и старался лишний раз ни с кем не связываться. Но и здесь Шалый не нашел успокоения. Его мысли были похожи на клубок пыли, поднимающийся перед ураганным ветром. Он и мысли не допускал, что можно отказаться от мести. Даже в тюрьме он частенько метался по камере, как зверь в клетке, но жаждал не свободы, а отмщения.

О том, как продвигалось расследование убийства старшего Виноградова, ему писали родители. Они все удивлялись: и кому это понадобилось убивать, по сути, безобидного мужика? Но даже по прошествии лет содеянное в Шалом не вызывало ни ужаса, ни раскаяния, ни печали. Эти чувства были ему незнакомы.

Родители его тоже занимали мало. Единственное, ради чего он читал их письма, – Кирилл Виноградов. Из них он знал, что проклятый умник закончил институт и теперь работает лесником в Ильинском лесничестве. Поэтому, только освободившись, Николай двинулся в Ильинск. Узнал, где находится служебная квартира Кирилла, на чем тот ездит, с кем встречается.

Увидев девушку Кирилла в первый раз, он испытал самый настоящий приступ ревности. Эмоции были настолько сильные, что он не смог их подавить. И почему только этому Кирюше, как звала соседского паренька мать Шалого, достается все лучшее?! Эта девчонка могла быть его, Николая! И в это мгновение он еще сильнее возненавидел соседа.

Тогда Шалый впервые задумался о том, что, по сути, никогда никого не любил. Даже родителей, для которых, как он думал, на первом месте всегда стоял Игорь. Но такую пригожую девицу, как невеста Кирилла, он мог бы полюбить. Но эта дура выбрала его врага. Значит, этот придурок лучше? Его мысли метались, как залетевшая в окно птица.

В августе вечера теплые. Тогда же случается и самый обильный звездопад. И сколько влюбленных, гуляя под покровом ласковой летней ночи, загадывают желания, провожая взглядом падающие звезды. В такие вечера только радоваться жизни. Однако Николай ничего, кроме злобы, не испытывал.

После похорон он проследил за убитой горем невестой до самого ее дома, но на следующий день она исчезла. Как сквозь землю провалилась! Шалый тогда взбесился страшно – не любил он, когда что-то шло не по его плану. Облегченно он вздохнул лишь тогда, когда девица вернулась. Он несколько дней наблюдал за ней. Знал, что она побывала у следователя, ездила в Сосногорск. И за все это время у него даже мысли не возникло отказаться от своей злой затеи. Впрочем, не для того он столько всего перенес, решился на такие страшные преступления, чтобы остановиться на полпути.

Шалый запер дверь хижины и для верности подергал замок. Пусть голубки поворкуют, недолго им осталось. И тут его посетила безумная мысль: Николай представил, что его пленница полюбит его. Он читал в тюряге книгу о том, как жертва влюбляется в своего похитителя. Вот это был бы настоящий триумф! Проклятый соседушка был бы вконец уничтожен, а он бы вволю насладился его страданиями. А потом все равно убил бы, ведь третий, как известно, лишний.

Шалый шел к машине и от этих приятных мыслей невольно улыбался, должно быть, впервые за последние дни он обратил внимание на природу, которая его окружала. Солнце сегодня светило как-то особенно ярко, а птицы словно пели только для него. А как же иначе? По-другому и быть не могло. Он повелитель пусть и не всего мира, но совершенно точно семьи Виноградовых, которую он скоро уничтожит, окончательно раздавит. Ему хотелось петь от возбуждения.

Николай с трудом заставил себя направить мысли в нужное русло. Ему надо съездить за лопатой, взять мешки (все-таки он упакует его). Если девчонка не согласиться быть его, то последует за своим женишком. Шалый вздохнул. Ну что ж ему так не везет на баб! И в молодости его не очень-то жаловали. Дурочки. После одного-двух свиданий девушки под разными предлогами прекращали с ним знакомство. Это злило Николая, и он обо всех своих бывших «невестах» распускал дурные слухи и говорил, что это он их бросил.

Николай давно усвоил, что в сердце не должно быть жалости ни к кому. Когда он совершал неблаговидные поступки, то умел отвести от себя стрелки. Благо, рядом всегда был какой-то бесхитростный дурачок, вроде Гришки или Федьки Рябого.

За все последние годы Колька Чекмарев не испытывал столько эмоций, сколько испытал за последние дни. Как же удачно все получилось! Вначале брат, теперь вот и зазноба. Наконец он доведет задуманное до конца, поквитается с этим праведником. В нем пылала решимость. Наконец-то сосед умрет в муках. А если Настюха станет кочевряжиться, он казнит ее на глазах жениха. Шалый улыбнулся, представив, как этот умник будет умолять его не убивать их. О такой концовке он мог только мечтать. Молодец, Колян!

– Настя, это я.

Настя вгляделась в лицо пленника, и с губ ее сорвался стон. Как больно умеет бить жизнь! Ее захлестнула волна горя.

Она бросилась к Кириллу. Он сидел, прислонившись к стене. Когда Настя разглядела любимого, ее сердце сжалось от боли – лицо заросшее, тело болезненно худое. Она подумала, что даже сможет поднять Кирилла на руки. Вид у него был донельзя изможденный, но вот глаза… Ее сердце радостно забилось в груди. Это были глаза ее Кирилла, и это был взгляд человека несломленного! Да, это и правда был ее любимый, которого она уже и не ожидала увидеть на этом свете.

Они услышали звук отъезжавшей машины.

– Кирилл, миленький, ты жив?

– Пока жив.

– А кого мы похоронили?

– Моего брата-близнеца.

Стон вырвался у Насти из груди… Нет, так дело не пойдет, она должна взять себя в руки! Кирилл провел в заточении уже так долго. Он избит и ослаб. Сознание его затуманено. Только она может его спасти, а значит, и себя. А страх делу не поможет. Глаза Насти решительно вспыхнули. «Выбирайся отсюда! – приказал ей внутренний голос. – Спасай себя и его!»

– Кирилл, потом поговорим. Нам нельзя медлить, он в любой момент может вернуться. Ты осматривал помещение? Здесь есть что-нибудь, чем можно перерезать или перетереть веревки?

– Он все время колол меня какой-то дрянью.

– Давай все обыщем, может, что-нибудь и найдем.

– Я делал подкоп щепками. А когда он приезжал, то ложился на это место. Но, кроме щепок, мне ничего не удалось найти.

Глаза Насти начали привыкать к темноте. Она встала на колени и связанными руками начала ощупывать земляной пол.

– Настя, оставь, сейчас нужно попытаться развязать друг другу руки.

Но тут за дверью послышались какие-то звуки, и Настя приложила палец к губам. Неужели это чудовище вернулось, а они ничего не успели сделать?! Даже руки не развязали. Дверь открывается внутрь, значит, им с Кириллом надо прижать ее, чтобы он не смог войти. Она сделала ему знак рукой, чтобы он подполз к двери. За стенами хибары слышалась какая-то возня, а затем в дверь постучали.

– Настя, ты здесь?

Она тут же узнала голос подруги. Он стал для напуганной Насти спасательным кругом, брошенным в бушующий океан. Чтобы по-настоящему прочувствовать счастье, надо пережить такие вот страшные минуты. Никому и ничему в своей жизни Настя не радовалась так, как этому «Настя, ты здесь?»

– Здесь. – Насте показалось, что она кричит, но в действительности Кира услышала только шепот.

Настя и Кирилл поползли к двери.

– Помогите нам, – взмолилась Настя.

– Она говорит «нам», – прошептала Кира кому-то, – значит, она не одна. Подруга у меня сплошной сюрприз.

– Отойдите от двери, – раздался голос Сергея, – мы попытаемся сбить замок.

Послышались удары, и дверь наконец распахнулась. На пороге замерли Кира и Сергей.

– Как вы здесь оказались? – ошеломленно выдохнула Настя.

– Потом расскажем. Сейчас надо убираться отсюда как можно дальше. Мы оставили машину у дороги.

Сергей достал из кармана ветровки перочинный нож и перерезал веревки на руках и ногах Кирилла.

– Ага, непрошеные гости! – Голос Шалого прозвучал как гром среди ясного неба.

Лицо убийцы побагровело, губы искривились, обнажив желтые зубы. На лице злодея запечатлелась неподдельная ненависть. Он сразу же понял, что неверно оценил ситуацию и принял неправильное решение. Убивать этих уродов надо было по одному, как он убил отца и брата Кирилла. Ну что ж, придется постараться и зараз прикончить всю честную компанию.

Сергей смотрел на злодея, как на носителя заразной болезни. Его нервы гудели от напряжения, но он понимал, что жизнь нескольких людей в эту минуту зависит именно от него.

– Да пошел ты! – огрызнулся он и стремительно бросился на злодея.

Оба упали на землю, но Сергей успел обхватить своего противника руками, отводя в сторону руку Николая с зажатым в ней пистолетом. Раздался выстрел. Кирилл вскрикнул. Сергей еще сильнее навалился на противника, и пистолет выпал из рук Шалого. Убийца тут же попытался дотянуться до него, но ему это не удалось. Тогда чудовищным усилием он вывернулся из хватки Сергея, и противники одновременно вскочили на ноги. Сергей ловко увернулся от летящего ему прямо в лицо кулака и ответил боковым хуком. Противники принялись кружить по комнате, словно исполняли какой-то ритуальный танец. Сергею пока каким-то чудом удавалось уворачиваться от ударов, которые хаотично наносил не помнящий себя от ярости Шалый. В какой-то момент оба снова потеряли равновесие и повалились на пол. Сергей оказался внизу, и Николай со всей силы ударил ему кулаком в лицо. Боль была чудовищной, из глаз Сергея брызнули слезы – ему показалось, что на него наехал многотонный самосвал. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Пальцы злодея впились в шею противника. В глазах Сергея потемнело, но, собрав последние силы, он врезал коленом в пах противнику. Шалый взвыл от боли. В это самое время Кира, сложив руки «замком», обрушила удар на шею похитителя. Шалый на мгновение растерялся. Сергей воспользовался секундным замешательством противника, вывернулся и повалил злодея на спину, прижав его к земле.

Настя уже успела подобрать пистолет. Общими усилиями злодея удалось обездвижить и связать ему за спиной руки веревкой, которая еще совсем недавно опутывала Кирилла.

– Как же хочется закопать тебя в землю прямо здесь, но нельзя. Надо отдать тебя в руки правосудия, – вздохнул Сергей.

Кира с восхищением посмотрела на мужа.

– За его злодеяния его и так ждет смертная казнь! – выплюнула Настя.

Она уже поняла, что смерть Андрея – дело рук этого злодея. Вроде все люди созданы по образу и подобию Божьему… Все, да не все. Перед ними сейчас предстал сам дьявол.

Колька Чекмарев осыпал честную компанию самыми мерзкими ругательствами. А ругался он богохульно и изобретательно. Черные глаза его горели бешенством. Только человек без души может творить ужасные поступки и при этом не испытывать ни малейшего раскаяния.

– Ха, четверо на одного! Так нечестно!

– Конечно, насколько честнее убивать невинных людей по одному, – тихо произнес Кирилл.

– Да, так удобнее. Чпок – и одним выродком меньше. – Шалый издал грубый издевательский смешок.

– Ты это о себе? Знаешь, кто ты? – Кирилл с трудом произносил слова.

– Я властелин твоей семьи.

Слова Николая пронзили сердце Кирилла, словно в него попал острый осколок стекла.

– Нет, ты самая отвратительная из Божьих тварей.

Улыбка на лице злодея превратилась в жуткую гримасу.

– Сколько веревочке ни виться… – разочарованно протянул Николай. – Но когда-то это все должно было кончиться.

– Ну ты уж точно мечтал не о такой развязке, – еле слышно прошептал Кирилл.

– Это да… – Безжалостное лицо Николая вдруг сделалось отрешенным.

Настя смотрела на поверженного врага. И в этот момент случилось нечто из ряда вон выходящее. Ей стало жаль его, жаль его никчемную жизнь, потраченную на злобу и ненависть. Как же страшно годами жить в такой тьме! Но прощения ему все равно нет.

Кира наконец справилась с путами на руках и ногах подруги. Настя повернулась к Кириллу и только сейчас заметила, что он зажимает рукой левый бок. Она бросилась к нему:

– Ты ранен?

– Немного, – прошептал он и закрыл глаза.

Ему вдруг захотелось оказаться как можно дальше отсюда, за синими морями, за высокими лесами, за далекими горами. Там безопасно, там нет злодеев, там можно спокойно поспать…

– Все-таки я тебя пристрелил! Какая радость! – Шалый зашелся в безумном хохоте.

– Нет-нет, пожалуйста, не отключайся, – умоляла любимого Настя.

Она попыталась оторвать кусок ткани от блузки, чтобы перевязать Кирилла. С трудом, но ей это удалось. Кира с болью смотрела на раны на теле Кирилла, на его ободранные пальцы.

Сергей был из тех людей, которые в трудные минуты могли собраться, принять верное решение и руководить другими. Приказы он отдавал четко, без колебаний. Сейчас каждая минута была на счету. Жизнь – это трепетная свеча на ветру. Только бы не погасла.

– Кира, подгони машину, а мы с Настей попытаемся остановить кровь. Его надо быстрее доставить в больницу.

– Ха-ха! Все-таки я отправил этого урода на тот свет, – прошипел Чекмарев, на лице его застыла жуткая улыбка. – Моя миссия завершена.

– Завершена твоя гнусная никчемная жизнь. – Сергей пнул его ногой и пригвоздил взглядом, словно бабочку на стенде коллекционера.

И тут вдруг Шалому стало страшно. Ему так нравилось думать, что он лишен любых человеческих чувств. Безжалостный и бесстрашный… Оказывается, он ошибался. Лицо его оставалось неподвижным, но внутреннее напряжение выдавали глаза – они периодически вспыхивали, как лампочки, перед тем как перегореть.

– Ну ладно, ваша взяла. В тюрьму я не вернусь. Мочи меня здесь. – Он жестом показал Сергею место своей могилы.

– Я не дон Карлеоне, чтобы мочить людей, пусть и плохих. Ответишь за свои злодеяния перед законом.

Неожиданно налетел мощный порыв ветра, и вершины деревьев тревожно зашумели. Эти звуки отозвались в душе поверженного злодея.

Голова Кирилла свесилась на грудь. Наплывал серый туман. Ему становились все хуже, поэтому решили, что Сергей останется со злодеем. Кирилла устроили на заднем сиденье, Настя села рядом, поддерживая его и зажимая рану. Кира села за руль. Подруги решили, что они вначале отвезут Кирилла в больницу и Настя останется с ним. А затем Кира поедет к следователю и проводит его на место преступления.

Так милосердная воля Провидения явилась Насте и Кириллу в образе четы Ларичевых. Все-таки Господь наделен большим состраданием, чем мы предполагаем в минуты отчаяния.

Глава тринадцатая. Жизнь – это свеча на ветру

В сознании Кирилла мелькали огоньки, словно он в темной комнате смотрел на елочную гирлянду. Но зрелище это почему-то не радовало. Мысли путались. Гирлянда… Мама всегда хранила гирлянды в коробке из-под обуви… Какой-то аппарат, монитор… игла в руке… Голова болит так, что, кажется, вот-вот треснет, металлический привкус во рту. Он слышал голоса, которые доносились до него словно через толщу воды: «Пульс… давление… Операция прошла успешно». Это что, о нем говорят? Какая еще операция, зачем? Его куда-то положили и повезли.

Кирилл словно ходил по замкнутому кругу, пытался из него вырваться, но у него ничего не выходило. Счастье людей в том, что большинство болезней благополучно излечивается. И те, кто вырывается из пучины недуга, по-особенному чувствуют вкус жизни.

После операции Кирилл чувствовал слабость. Но это было простое, понятное чувство. Ему постоянно хотелось спать, будто все двадцать восемь лет своей жизни он этого не делал.

Вскоре Насте разрешили его навестить.

– Как ты себя чувствуешь?

Он слышал голос любимой, как будто она стояла на другом берегу реки. А может, ему он и вовсе мерещится? Он ничего не ответил, просто устало прикрыл глаза: мол, все в порядке.

– Все будет хорошо, ты поправишься. – Настя постаралась произнести эти несколько слов как можно увереннее.

Точно, это его Настя. Разве он может спутать этот родной голос с чьим-то другим? Слушал бы и слушал, он лучше всяких лекарств. Но почему она плачет? Он же жив.

Боль то усиливалась, то куда-то уплывала.

– Ты напугал меня до смерти. Постарайся больше так не делать. – В глазах ее застыла тревога, но она все же попыталась улыбнуться сквозь слезы.

В его планы точно не входило пугать ее. Она так дорога ему.

В больничной палате, где витали раздражающие запахи лекарств и дезинфекции, они говорили мало. Зато каждый жест, каждое прикосновение были особенными.

Через несколько дней ему разрешили встать. Это оказалось труднее, чем Кирилл предполагал. Поднявшись на ноги, он тут же весь покрылся холодным потом. Даже обрадовался, что в палате нет зеркала – не хотел видеть свое отражение. Стиснув зубы, сделал несколько шагов. С каждым днем Кирилл увеличивал пройденное расстояние. Ему казалось, что он идет по тонкому льду, который может под ним проломиться в любой момент. Настя всегда находилась рядом, страховала. Теперь он понимал то, что никогда не приходило ему в голову: жизнь очень короткая и может закончиться быстро и внезапно, так звезда мелькнет на небосклоне – и погаснет, словно ее никогда и не было.

На больничной койке Кирилл казался Насте таким беспомощным. А его беспокойный взгляд, который как бы постоянно спрашивал: «Ну как?», просто сводил ее с ума. Но даже в таком состоянии он беспокоился о ней. Кирилл и правда все время думал, как его нежная возлюбленная перенесла все потрясения, которые выпали на ее долю по его вине.

По мере выздоровления его все чаще сверлила мысль: отбросить все страхи и съездить наконец в Сосногорск. Он же ни в чем не виноват! И в том, что произошло с Игорем, нет его вины. Хватит себя изводить. Кирилл смотрел на белый потолок, где шипели флуоресцентные лампы, словно ища подтверждения своим мыслям.

Как ни стыдно было признавать, именно в больнице он почувствовал, как соскучился по матери и ее стряпне. Настя предложила Светлане Елисеевне пока ничего не говорить, ведь она только что выписалась из больницы после перенесенного инфаркта. И Кирилл не сразу сообразил, откуда Настя это знает, она же никогда не была в Сосногорске и с его матерью не знакома.

В стенах больницы Настя и Кирилл сдерживали свои эмоции. Но в день выписки, оказавшись наконец на воле, глядя друг на друга, они не в силах были сдвинуться с места. По щекам Насти текли слезы. Кирилл шагнул к девушке и притянул ее к себе. На всем белом свете не было такого лица, которое ему было милее и роднее Настиного.

– Все закончилось, все хорошо, – прошептал он.

Насте не терпелось получить ответы на многочисленные вопросы, но она щадила Кирилла и все не начинала этот важный разговор. Вначале любимому нужно восстановить силы, а потом уже они обо всем обстоятельно поговорят. Ей тоже есть о чем ему рассказать.

– Мне очень жаль, что все так вышло, – вздохнул Кирилл. – Знаешь, когда этот безумец впихнул тебя в хижину, было темно, и я не сразу понял, что это ты. После этого моя тюрьма сразу же стала иной. Я даже не знаю, как это объяснить, но атмосфера, сам воздух стали другими. Я понял, что ко мне начали возвращаться силы и я буду бороться с ним до последнего, чего бы мне это ни стоило.

– Лучше бы, если он в нашей жизни вообще не появлялся бы, – тихо произнесла Настя.

– Ты была на похоронах брата?

– Я была на твоих похоронах.

– Видит Бог, я не хотел причинить тебе боль. Андрей был моим братом. Я виню себя за то, что в молодости наши пути разошлись. Все могло ведь сложиться иначе. Наверное, он тоже так думал. Ведь не случайно в тот роковой день он оказался возле моего дома.

– Да, думаю, он не знал, что ты в тот день был в лесничестве.

– Тебе пришлось участвовать в опознании? – Кирилл с сочувствием посмотрел на свою невесту.

– Да. Я постоянно плакала, но, знаешь, это успокаивало. Ты выматываешься и на время успокаиваешься, правда, хватало ненадолго. Потом становилось еще паршивее…

Настя снова переживала тот страшный момент. Она понимала, что даже время до конца не сможет стереть настолько жуткие воспоминания.

– А ты все это время был в опасности. Ужасно!

– И все это время я думал о тебе. Ты помогла мне выжить.

Ее приятно удивила сила духа Кирилла, он не жаловался, не корил судьбу, никого ни в чем не винил. Единственное, о чем он сокрушался, что она оказалась замешана в его трагической семейной истории.

– Ты самая лучшая на свете, необыкновенная, ты – моя невеста! – с чувством произнес Кирилл.

– Ты же знаешь мою теорию: всегда найдется кто-то лучше, умнее, добрее, красивее…

– Ты все равно самая лучшая. Я так часто вспоминал нашу встречу тогда в лесу.

– Ага, на безлюдной дороге в темноте передо мной появляется мужик с топором. Разве такое забудешь? – Настя улыбнулась.

– Так мужик подошел с топором, потому что подумал, что машина забуксовала и надо нарубить веток.

– Но выглядел ты при этом весьма зловеще.

– Представляю себе. Извини, не подумал. Я же у тебя не самый умный.

– Ну уж кого полюбила… – развела руками Настя, несколько удивляясь собственной категоричности.

– А я с первых дней нашего знакомства понял, что это судьба и что для меня, кроме тебя, никого больше не существует. Я люблю тебя, Настенька. – Кирилл произнес это с такой беззащитной откровенностью, что трудно было не поверить.

– И я… Но я боюсь.

– Чего?

– Вновь потерять тебя.

За дни разлуки они прошли долгий путь. Как-то так получилось, что они приручили друг друга и теперь были в ответе друг за друга. Такие цепи разорвать уже невозможно.

– Больше такого не повторится, – твердо, без колебаний произнес Кирилл.

– Уверен?

– Мы вместе на веки вечные.

– Но мне очень хочется услышать историю, которая привела к таким печальным последствиям, от тебя.

– И я обязательно тебе обо всем расскажу. А сейчас поехали домой.

Настя, даже не спросив Кирилла, повезла его к себе. Вряд ли спартанская обстановка служебной квартиры с накопившейся за время его отсутствия пылью поспособствует скорейшему выздоровлению. Кирилл как-то приглашал Настю к себе – никакого уюта. Вся обстановка состояла из кровати с металлическим изголовьем, газовой плиты и кухонного стола с одним стулом. На тумбочке возле кровати – стопка книг, журналы, сигареты и пепельница, переполненная окурками.

А она еще думала, если они будут вместе, то с ними никогда ничего плохого не случится!

На следующий день приехали Кира и Сергей. Насте и Кириллу не терпелось услышать историю, по какой такой благословенной прихоти рока они оказались их спасителями.

Кира взяла инициативу на себя:

– Благословен тот день и час, когда Сергей предложил мне сходить в картинную галерею. Ему хотелось посмотреть на новую столичную выставку авангардистов. Мы решили пройти пешком через парк, а машину оставили рядом с входом. Вначале я обратила внимание на мужчину, что-то показалось в его поведении неестественным. Потом перевела взгляд на женщину, лица я не разглядела, но одежда показалась мне знакомой. Я еще подумала: рубашка-то совсем как у Насти. И я сказала об этом Сергею.

– И тогда я тоже стал всматриваться, – поддержал жену Сергей. – Вначале мы не придали увиденному значения, ни о чем плохом не подумали, воспитаны-то мы в гуманном обществе.

– Меня насторожило, что мужчина как-то грубо обращается со своей спутницей, – снова заговорила Кира. – Он ее толкнул левой рукой, а в правой что-то держал.

– Пистолет, – вставила Настя. – Я стала упираться и оглядываться по сторонам.

– Вот тогда-то мы и разглядели лицо и поняли, что это ты, – подытожила Кира. – Когда этот подонок стал заталкивать тебя в машину, мы с Сергеем, не сговариваясь, побежали к своей и сели вам на «хвост».

Кирилл слушал молча, не перебивая. Он опять чувствовал свою вину за случившееся.

Ларичевы не стали рассказывать, как боялись потерять из виду машину, на которой незнакомец увозил Настю. Сергею даже пришлось дважды проскакивать на красный сигнал светофора. Кира всякий раз лишь в тревоге прикасалась к животу, но замечаний мужу не делала. Мыслям о риске и больничной койке появляться запрещала. На перекрестке водитель, у которого было право преимущественного проезда, осыпал горе-водителя целым градом ругательств самого оскорбительного свойства, из которых «баран безмозглый» было самым мягким. Если бы он только знал, что в эти минуты на нарушителя, даже если бы он и слышал эти слова, его тирада не произвела бы ни малейшего впечатления, он бы, наверное, расстроился еще больше.

Вся компания была взволнована. Поистине жизнь человека зависит от причудливого и неожиданного стечения обстоятельств.

Утром Настя проснулась от изумительного, колдовского аромата свежесваренного кофе, доносившегося из кухни. Вот, оказывается, почему ее любимый еще вчера позаботился о сдобных булочках. Она улыбнулась в предвкушении и сладко потянулась. Наша жизнь должна состоять только из таких мгновений – приятных, блаженных.

– Что случилось в твоей жизни такого, от чего ты все время бежишь? – стараясь говорить как можно мягче, спросила Настя.

Все это время Настя терпеливо ждала, когда Кирилл полностью поправиться. И момент наконец настал. Вот уже несколько лет Кирилл не мог посмотреть в глаза прошлому. Вернее, тому дню, который изменил всю его последующую жизнь. В своих собственных комплексах и страхах можно заблудиться, как в дремучем лесу, и, увы, не всегда получается выйти на верную дорогу.

Он хорошо помнил тот день, боль в глазах дяди Гриши – отца Игоря, рыдание тети Маши – матери Игоря, гнев собственного отца и растерянное, окаменевшее лицо матери. А вот все последующие события словно окутывал густой туман.

По лицам взрослых он понял, что вину за гибель Игоря они целиком и полностью возлагают на него. А потому он даже не старался что-то объяснить, оспорить, просто взвалил на себя этот тяжкий груз и готов был нести наказание всю оставшуюся жизнь.

– На улице Садовой по соседству жили две семьи – Виноградовых и Чекмаревых. И в той и в другой было по два сына. Я дружил с младшим Чекмаревым, Игорем. Со старшим его братом, Николаем, ты имела несчастье познакомиться. В старших классах Игорь серьезно заболел – онкология. Лечение не помогло. Ему становилось все хуже. Я старался как можно чаще проводить с ним время, понимал, как сильно он нуждается в общении и дружеской поддержке. – В душе Кирилла словно открылись шлюзы, и воспоминания хлынули на свободу. – Почти все время мой шестнадцатилетний друг тратил на борьбу с этой коварной болезнью. Я, как мог, подбадривал его, внушал, что главное – вера в счастливый исход. Мы ходили с ним на футбольные матчи, на рыбалку. Однажды Игорь предложил пойти на озеро, на котором мы с ним и раньше бывали, поэтому я ничего не заподозрил. На озере Игорь почти сразу сказал, что проголодался. Я обрадовался, так как у него в последнее время пропал аппетит, и побежал в ближайшую деревню, чтобы купить хлеб, помидоры и сыр. Игорь просил именно эти продукты. Я отсутствовал минут тридцать – сорок, а когда вернулся, его нигде не было. Словами не передать, что со мной тогда творилось. Тело друга на следующий день достали водолазы… – Кирилл замолчал. – Я никогда его больше не увижу, никогда с ним не поговорю.

Настя слушала, не дыша. В юном возрасте ее любимый человек пережил такой кошмар. Он слишком глубоко воспринял смерть друга, больше того, винил в ней себя. Это оставило глубокую рану в его сердце. В ее жизни тоже уже были утраты – дедушки и бабушки. Особенно Настя переживала уход горячо любимой бабушки Кати. Но все они ушли из жизни в пожилом возрасте. Это было больно, но объяснимо. Когда же погиб «Кирилл», она испытала самый настоящий шок. Сейчас она даже слова не могла подобрать, чтобы описать то, что чувствовала в те страшные дни.

– По мнению Чекмаревых, это я убил их сына и брата…

Услышанное потрясло Настю. Без вины виноватый. Как же Кирилл был несчастен все эти годы, как одинок!

– Я не мог избавиться от этого клейма. Андрей убедил, что мне лучше уехать, я так и поступил, окончил институт, стал работать. Встреча с тобой еще сильнее усугубила чувство вины, мне казалось, что устоявшаяся жизнь пошла трещинами. Мне не раз хотелось рассказать тебе эту историю, снять груз со своей души, выпустить свои мысли, словно летучих мышей из пещеры. Я понимал, что с тобой дожжен быть честным, но никак не мог решиться. Убеждал себя, что нужно расстаться с тобой, что это лучшее, что могу я для тебя сделать. Тебе ведь не нужен муж, истерзанный виной и переживаниями. И эта мысль неотвязно преследовала меня. Я придумывал себе командировки, но оставить тебя так и не смог. Понимал, что все больше влюбляюсь. Никогда не забуду первую ночь в твоей квартире. Ты встала раньше, чтобы дописать статью для редакции. Я стоял у двери и смотрел на тебя. Ты была так занята, что этого даже не почувствовала. А мое сердце было переполнено любовью к тебе… и на душе было так тепло-тепло… Но вместе с этим меня грызли сомнения: смогу ли я сделать тебя счастливой?

Настя даже не пыталась прервать самобичевание Кирилла, во время его монолога она не перебивала, не задала ни одного вопроса, ни разу ни в чем не упрекнула. Понимала: он должен выговориться. Теперь ей многое стало понятным: его скрытность, нежелание говорить о прошлом. Но все эти переживания из-за безвременно ушедшего друга лишь говорили о его доброте, верности и честности. Ее поразило, что на протяжении всего своего рассказа Кирилл ни о ком не сказал ни одного плохого слова.

Боль в его голосе была для нее невыносимее той боли, которую она испытали при похищении. Она запоминала каждое произнесенное им слово.

Когда Кирилл закончил свою исповедь, оба погрузились в молчание. Оно было оглушительным. Но ни Кирилл, ни Настя нарушать его не торопились. Она хотела разобраться с ощущениями, которые вызвала откровенность любимого. Он ждал ее реакции и не надеялся ни на что хорошее.

Кирилл очень удивился бы, если бы узнал, как сильно в эти минуты страдала Настя. И чего уж она совершенно не испытывала, так это отвращения. А он боялся именно этого. На его долю выпали страдания: одни его осуждали, другие не понимали, а то, что отец и брат погибли из-за него, вообще могло поставить на грань отчаяния.

Цепи горя и вины за смерть друга сковали его на долгие годы. Он был ледышкой и не собирался таять. Смерть отца и брата и сейчас он воспринимал как наказание.

Настя знала Кирилла как человека собранного, застегнутого на все пуговицы, немногословного, живущего в своем мире. Но сейчас он был совсем другим, самым близким и родным. И это преображение ей очень нравилось.