Текст книги "Цена мести"

Когда она слушала Кирилла, то думала о том, что ему большого труда стоило скрывать такую сильную сердечную боль. А сейчас радовалась, что любимый не побоялся наконец открыть ей свои чувства и от этого стал еще роднее. Намного ближе, чем тогда, когда уходил от ответов и замыкался в себе. Как же он страдал, а она с садисткой жестокостью бередила его незаживающую рану.

Настя слышала как часто бьется его сердце. И ее начало биться сильнее в унисон. Нужно было сказать, что она его очень любит, но от волнения она не смогла подобрать нужные слова. И тогда она просто подошла и крепко обняла Кирилла. Так понятнее. Она очень многое стала лучше понимать, прежде всего то, какой хрупкой может быть жизнь. Кирилл тут же крепко обнял ее в ответ и прижал ее голову к своей груди, затем резким движением отстранил и вгляделся в ее лицо. Кирилла удивила произошедшая с Настей метаморфоза. Она по-прежнему не улыбалась, но ее лицо просветлело. В ее душе что-то раскрывалось, ширилось, и нежность заливала все ее существо.

– Извини, я затеял разговор, который тебе может быть неприятен. Но ты хотела знать обо мне все. С тех пор я потерял веру в самого себя. Меня спасала работа. Я целыми днями пропадал в лесу, там не было людей и никто не выворачивал меня наизнанку и не лез мне в душу.

– Ты несколько лет попусту изводил себя. То, что произошло, действительно печально, но, к сожалению, в жизни и не такое бывает. У каждого своя ахиллесова пята: страхи, сомнения, переживания. Ни один человек не может всегда оставаться сильным.

– Вот это и делает нас уязвимыми. Самое трудное – это простить себя. Мне очень плохо от того, что брат погиб из-за меня, а я так и не сказал ему, как сильно его люблю. Стыдно, что так мало интересовался его жизнью.

– Раскаяние – самая бесполезная вещь на свете.

– Но и держать все в себе нельзя, как я сейчас понял. Все эти переживания, как ржа, разъедают душу.

– Да, я тебя понимаю. Мы с бабушкой были очень близки, и когда она ушла, то в моей жизни образовалась пустота. Мне все время казалось, что я чего-то для нее не сделала, мало говорила, как сильно люблю. С тех пор я поняла, что мы, люди, очень черствы и невнимательны. В нашей жизни много суеты. На важное не хватает времени и сил, зато на пустяки мы готовы всех себя растратить. К сожалению, назад все равно ничего не вернешь.

– Не вернешь… – задумчиво протянул Кирилл.

– Ты действовал из добрых побуждений, заботился о друге. Но мне… нам всем будет легче, если в твоем сердце наконец воцарится покой. Сейчас вот вспомнились слова: «Кто не способен выдержать плохое, не доживет до хорошего».

– Но каждый человек надеется, что в его жизни не случится ничего плохого.

– От человека это часто не зависит. Обстоятельства бывают разные, а жизнь многогранна. И она всегда сопротивляется злу. Но время меняется и меняет нас. Может быть, в семье Чекмаревых тоже не все такие, как этот зверь.

– Я на это очень надеюсь.

– Я тебя люблю, мой милый Кирилл, и никогда не перестану любить. Даже если ты не в полной мере соответствовал и соответствуешь чьим-то ожиданиям. Мне на это наплевать! Сейчас я тебя лучше понимаю и верю каждому твоему слову.

Слова, что она ему верит и понимает, он хотел услышать даже больше, чем признание в любви. Для него это было очень важно.

– Твое нежелание говорить о своей семье и о своем прошлом меня очень беспокоило, – призналась Настя.

– Человек забывает уйму информации, часто даже очень полезной, но то, что мешает жить, никак не может выкинуть из головы.

– А если бы мог, жилось бы легче. Проще. Правда? – Настя вопросительно посмотрела на него.

– Я сейчас как будто пережил все заново и посмотрел на произошедшее под другим углом. И знаешь, мне стало легче.

– Мои уши навсегда в твоем распоряжении. Будем жить настоящим, а не прошлым.

Они смотрели друг на друга широко открытыми глазами. Как будто в глазах друг друга искали ответы на какие-то очень важные вопросы. Вначале они робко, едва ощутимо, коснулись друг друга, но вскоре поцелуи стали глубокими и страстными.

Проснувшись среди ночи, Кирилл увидел, как Настя смотрит на него, своего чудом воскресшего жениха. И в это время ощущал тепло, как от солнечного света. Хотя стояла глубокая ночь и в окне в неверном лунном свете чернели силуэты деревьев. Ему же казалось, что на всей планете разливается утренний свет. И его охватило чувство удивительного и давно забытого покоя. Внутренняя пружина наконец расслаблялась. Он понимал, что блаженство не может длиться вечно, но ему хотелось, чтобы так продолжалось всегда. В настоящем, хотя он и скорбел по брату, все было естественно и правильно. Он словно очнулся после долгого сна, наконец-то пришел в себя после долгой болезни, и сейчас все происходящее было ему в радость. И хотелось удержать это состояние полета.

Впервые между ними больше не было никаких тайн, и ничто не мешало им и впредь быть предельно откровенными друг с другом. Главное, что они вместе и никто их не разлучит – ни сегодня, ни завтра… Они боялись потерять друг друга и старались не разлучаться, обнимались так, что стучало в висках.

Настя нежно смотрела на Кирилла, и суровость его начинала таять. А затем приходило спокойствие. Эти дни они проводили вместе и много разговаривали. Перескакивали с темы на тему, но чаще говорили об одном и том же.

– Я тебя очень люблю. Когда этот придурок сказал, что приведет тебя в хижину, мой мир рухнул. Только огромное желание увидеть тебя и спасти держало меня на плаву.

– Не будем об этом. Все уже позади. Расскажи лучше о своем детстве.

– Да что о нем рассказывать, детство, как и у большинства мальчишек. Школьные годы – это время непрерывной борьбы. Сделать домашнее задание или погонять мяч, выучить стихотворение или посмотреть фильм… А школьные друзья – это такой разношерстный коллектив, постоянно нужно самоутверждаться, а значит, напряжение не отпускает ни на минуту. В общем, счастливым его вряд ли можно назвать. Вот ты бы хотела вернуться в то время?

– Лучше не надо. Уж очень хлопотно было.

– В настоящем лучше, правда?

– Правда.

Человеческая память избирательна. Естественно, мы помним свои неудачи, горести, разочарования. Но все-таки для нас важнее радости, которые выпадают на нашу долю.

– А каким был твой брат?

– Брат был смелым, даже дерзким, как будто он всегда готов был дать отпор всему миру. Я не любил драться, и он постоянно меня защищал. Мы родились в один день, но я опередил его на какие-то полчаса, а значит, был старше, но он всегда был сильнее и смелее. Часто подшучивал надо мной. Но если нужно было защищать, то стоял как скала. Три года назад его осудили за хулиганство. Подрался по глупости, а потерпевший оказался сыном какого-то шишки. Знаешь, какая у него была кличка в детстве?

– Какая?

– Обезьянка. Вертлявый малец был. Не любил сидеть на месте, все время в движении.

– Вот почему у него татуировка в виде обезьянки…

– Этот год был самым тяжелым в моей жизни – я потерял брата, но и самым счастливым – я встретил тебя.

Они обнялись и почувствовали одно и то же. И эти одинаковые мысли дарили облегчение.

– Прошлое не должно мешать жить, правда? – спросил Кирилл с надеждой, глядя в ее глаза.

– О каком прошлом ты говоришь и почему именно мешать? Твое прошлое прекрасно, потому что в нем есть твоя мама, самый добрый и светлый человек на свете, твой отец, пусть и со своими слабостями, но любящий и надежный, твой брат, который всегда спешил к тебе на помощь… И твоя дружба с Игорем. На самом деле это светлые годы твоей жизни.

– Ты права, я не считаю, что они мое прошлое, и в прекрасном настоящем они всегда со мной. Спасибо тебе. Твои слова поддержки очень важны для меня.

Что-то с тобой не то, друг Кирилл. Уйму лет рядом с тобой жили призраки прошлого. Ты не в силах был совладать с собственными монстрами и даже был готов отказаться от любимой, вместо того чтобы раз и навсегда стереть из памяти надуманное чувство вины. Нет, конечно, тебе не забыть Игоря. Он всегда будет с тобой. Вопрос в другом: зачем растравлять чувство вины и хранить его в себе столько лет?

После разговоров с Настей он чувствовал, как свинцовая тяжесть, долгие годы сковывавшая тело, уходит, а мозги проясняются. Напрашивался только один вывод: надо жить дальше, радоваться этой жизни и сделать счастливыми людей, которые тебя окружают и любят. Со дня знакомства с Настей сама жизнь пошла ему навстречу, распахнув объятия. И теперь оставалось только обнять ее в ответ. И разве мог он отказаться от будущего? Это теперь равносильно тому, чтобы отказаться от самой жизни. Ничего нет важнее любви. Это волшебство. Сколько нужно было передумать черт знает чего, сколько пережить, чтобы понять такие простые вещи. Только любовь наполняет жизнь целительной силой, без которой она лишена смысла.

Они оба сильные, любят друг друга, а испытания, которые они прошли из-за сумасшедшего злодея, обязательно забудутся.

А Настя подумала, что жизнь – это сосредоточение неожиданных поворотов. И мысль эта ей очень понравилось. Журналист Басаргина решила в одном из своих очерков использовать это выражение: жизнь – это сосредоточение неожиданных поворотов.

Глава четырнадцатая. Новые ощущения жизни

– К родителям нужно приходить с подарками, – категорично заявила Настя.

После того как они решили съездить в Сосногорск, Настя не находила себе места. Дни оказались по-настоящему сумасшедшими. Ей очень хотелось познакомиться с матерью любимого, но в то же время она боялась этой встречи. Вдруг она ей не понравится? Хотя мать наверняка поймет, как она любит ее сына. Для любой матери это важно.

Накануне Настя и Кирилл посетили могилу Андрея. Хорошо, что Настя не успела поставить памятник, на нем бы сейчас были выбиты имя и даты жизни ее любимого. От этой мысли по спине пробежал холодок. Кирилл же, глядя на могилу брата, думал, что Андрей подарил ему жизнь ценой собственной. Это так по-братски. Но все-таки с трудом верилось, что он никогда больше не увидит брата. Чтобы жить дальше, нужно что-то забыть. Вот только до конца ничего невозможно забыть. Воспоминания всегда будут раздирать сердце.

Настя думала над подарками для матери и крестного с крестной, которые так поддерживали семью Виноградовых, и сердилась на Кирилла, неспособного предложить что-либо стоящее. В отчаянии она осматривала и свой гардероб. Вердикт был однозначный: надеть в поездку нечего. Кирилл вначале посмеивался над ней, но, видя, что отчаяние любимой нарастает как снежный ком, по-мужски принял решение ехать в торговый центр. В магазине, по его выражению, они проторчали более трех часов. Пока Настя примеряла наряды, Кирилл ни разу не проявил нетерпения. С осторожностью высказывал свое мнение. Правда, мнения их все-таки чаще совпадали.

Настя дома еще несколько раз примерила обновки, с тревогой посматривая на жениха:

– Ну как?

– Во всех ты, душенька, нарядах хороша. Но ум ваш – лучший из нарядов, – процитировал он, надеясь успокоить свою невесту.

– Ну, Кирилл, я серьезно. Как тебе это?

Когда Кирилл на ее вопрос «Ну как?» третий раз произнес ту же фразу, в него полетела шляпка, купленная Настей на всякий случай.

– А ты думаешь над тем, что мы купим твоей маме? – в очередной раз задала вопрос Настя.

– Я убежден, что для мамы я – лучший подарок.

– В этом сомнений нет, но когда я навещаю своих родителей, то обязательно им что-нибудь привожу. Им дороги даже не подарки, а внимание. Они всегда искренне им радуются.

– Купим что-нибудь вкусненькое.

– Это само собой, но это скучно. У твоей мамы есть какое-нибудь хобби, увлечение?

– Да, она любит выращивать цветы.

Настя с улыбкой посмотрела на Кирилла:

– Какое совпадение! Моя мама тоже любит этим заниматься. А еще она вяжет крючком всякие салфетки и даже скатерти.

Настала очередь удивляться Кириллу.

– Да уж, когда они встретятся, им будет о чем поговорить.

– Ты о чем?

– Потому что моя мама тоже вяжет. Значит, ты не удивишься тому, что у нас в доме все в салфеточках и скатерочках. Мама даже нашу с братом комнату пыталась превратить в девичий будуар. Отцу пришлось отстаивать нашу мальчиковую территорию.

– Тогда съездим в садовый центр, а по пути купим ниток для вязания, она точно будет тронута таким вниманием.

– О Анастасия Юрьевна, ты меня удивляешь. Сам бы я, чурбан бесчувственный, никогда до этого не додумался. Ограничился бы коробкой конфет и продуктами.

– Это мы тоже купим.

Несколько дней они провели в хлопотах. К концу дня Кирилл уставал, но виду не подавал. Ему было приятно находиться рядом с Настей, наблюдать за тем, как фонтаном била в ней энергия и не иссякали идеи. Его во всех этих хлопотах вполне устраивала вспомогательная роль.

Состояние Кирилла улучшалось с каждым днем, и Настя наконец решилась сообщить будущему отцу о своей беременности. Кирилл отреагировал так, как она и предполагала. Вначале в глазах заплескалось непонимание, затем они как-то странно округлились, выражение лица сделалось, как это называла Настя, дурноватым. А потом… потом это радостное событие подняло влюбленную пару на облако любви.

Они раздевали друг друга медленно, снимая одну вещь за другой. Пальцы Кирилла заскользили по щеке невесты и задержались на пульсирующей жилке возле ключицы. Он провел руками по теплой коже, по груди. Пробежал по ней губами. Она запустила пальцы ему волосы, а затем заскользила вверх-вниз по его телу. И тогда он впился поцелуем в ее губы. Его страстный поцелуй разжег в ней такое жгучее желание, какого Настя никогда еще не испытывала. Тело тут же расслабилось.

Из глубины его естества рвались наружу самые потаенные его желания, так из морских глубин поднимается извержение подводного вулкана. Оба они чувствовали прилив любви и полное согласие с миром. Вздохи и приглушенные стоны заполнили комнату.

Время для них остановилось. Его ласковый шепот поднимал ее к небесам и уносил в неведомые дали, туда, где была дивная цветочная поляна, над которой порхали бабочки. Настя лежала под Кириллом, но абсолютно не чувствовала этого, так как находилась в море цветов.

Они наслаждались друг другом, каждой секундой, каждым мгновением, пока не слились в долгожданном экстазе. Непреодолимое первобытное желание проснулось и вскипело в них одновременно. Это ощущение было сродни тому, какое возникает, когда разгоряченное тело погружается в прохладную воду и наслаждается живительной прохладой.

А потом, когда они вернулись с облаком на землю, долго лежали молча, крепко обнявшись. Прислушивались в темноте к дыханию друг друга. Никому не хотелось прерывать сладкую истому. Больше всего им хотелось, чтобы это длилось вечно.

– Я впервые за последние дни чувствую себя настолько хорошо, – нарушил молчание Кирилл.

– Со мной происходит то же самое.

– Жаль, что у людей только одна жизнь, – с сожалением произнес Кирилл.

– А если бы их было несколько?

– Я бы хотел их все провести с тобой, – без колебаний ответил он.

– И в одну можно многое вместить. Главное, как ее прожить.

– Но чтобы жить подольше, нужно хорошо питаться. Я бы не возражал против ужина.

– Поддерживаю.

– Я могу пожарить курицу.

Настя недоверчиво посмотрела на своего жениха.

– Честно, – кивнул он.

– Тебе будет предоставлена такая возможность. Идем на кухню.

Поужинав, они сидели на балконе. Луна разливала свой свет, брызгая серебром на крыши домов. А они любовались верным спутником земли, не выпуская рук друг друга.

Утром Настя услышала из кухни звон посуды и песню: «С тобою связан навеки я. Ты жизнь и счастье, любовь моя!» Она в первый раз слышала, как поет Кирилл. И, натянув на голову одеяло, засмеялась от счастья. Напевая, Кирилл Виноградов, конечно, представлял свою собственную любовь, которая находилась рядом, а не какую-то выдуманную.

Встреча Светланы Елисеевны с сыном и его невестой вышла очень трогательной. К этому времени Леонид Борисович и Любовь Владимировна, крестный и крестная ее мальчиков, подготовили ее к встрече. Трудно ей было смириться с мыслью, что все эти злодеяния, принесшие столько горя ее семье, совершил соседский парнишка, которого она в детстве угощала пирожками и сладостями. Коля нередко приходил к ним в дом вместе с Андреем. И теперь у нее никак не укладывалось в голове, почему соседский мальчик вырос таким злобным, коварным и мстительным. Николай Чекмарев вбил себе в голову, что именно Кирилл виновен в смерти брата, и переступил черту дозволенного. Решил отомстить во что бы то ни стало, заставить страдать своих соседей. Неужели умом тронулся? Светлана Елисеевна никогда никому не причинила зла и теперь не могла понять причин такого зверства. Да, к большому сожалению, Николая понесло, как лодку, сорванную с якоря. И всякий раз при воспоминании о муже и сыне глаза несчастной женщины увлажнялись, а ее больное сердце выбивало тяжелую барабанную дробь.

Особо дружеских отношений с соседями у Виноградовых никогда не было. Семья Чекмаревых всегда жила замкнуто, а после гибели Игоря они вообще здороваться перестали. Когда погиб Константин, даже на похороны не пришли.

К приезду сына и его невесты Светлана Елисеевна сделала все, чтобы не впадать в хандру. Ей хотелось, чтобы сын ее видел такой, какой знал в детстве.

Понимая, что матери после болезни нужно больше проводить времени на свежем воздухе, Кирилл под разными предлогами выманивал ее на прогулки. Она быстро разгадала его уловку, но не противилась:

– Согласна, сынок, свежий воздух – это эликсир хорошего здоровья и прекрасного настроения.

Кирилл чувствовал теплую руку матери, сжимавшую его ладонь. Ему становилось хорошо, как в детстве. Они много разговаривали.

– Ты, сынок, об отце плохо не думай. Он хорошим был, вас очень любил. Когда я вас рожала, он несколько часов прямо под окнами роддома стоял. Позднее рассказывал, когда ему сообщили о рождении близнецов-мальчиков, его так распирало от гордости, что он боялся, как бы не лопнуть. Выпивать он уже стал позднее – компания на работе неподходящая подобралась.

В любви родителей к нему и брату Кирилл никогда не сомневался. Они никогда не притворялись, были искренними, верными, сердечными.

– Помнишь, как отец ворчал, когда я что-нибудь покупала для домашнего уюта?

– Да, отец предпочитал спартанский образ жизни.

– С трудом удавалось надеть на него новую рубашку или пиджак. Говорил, что нельзя быть рабом вещей. Да, у нас-то и вещей было немного совсем. Но мы от этого не страдали.

И во время этих прогулок Светлана Елисеевна думала, что противоречий в жизни много оттого, что и в природе их немало. На первый взгляд все не вечно – листья опадут, цветы отцветут, – но мир вокруг бессмертен. Потому что в свое время деревья снова оденутся в зеленый наряд, а цветы опять зацветут.

Обычно они гуляли втроем, но часто Кирилл и Настя уходили далеко, в поля и луга, бродили по дорожкам и тропинкам, взбирались на окрестные холмы и холмики. Ярко-зеленые ящерицы не обращали на них внимания. Они тоже наслаждались теплом. Солнышко любят не только люди. В гущу кустарника юркие пресмыкающиеся стремительно ныряли только тогда, когда молодые люди проходили совсем близко и казались им опасными.

Влюбленные шли по кромке поля. Кирилл приотстал, а когда догнал, протянул Насте букетик ромашек, васильков и колокольчиков:

– Ты говорила, что тебе по сердцу луговые и полевые цветы.

– Вот уж не думала, что ты это запомнишь!

– Я помню все, что касается тебя. Даже помню, что этот разговор состоялся возле нашей лесной хижины.

– Я скучаю по ней.

– Мы обязательно поедем туда.

Она перевела взгляд на небольшой букетик полевых цветов, диких и свободных. Как они были похожи на того, кто держал их в руке.

– Есть два явления, которые неподвластны смерти, – произнес Кирилл, проследив за взглядом Насти.

– Какие же? – Она перевела на него взгляд.

– Природа и любовь.

– Но даже у деревьев, я уже не говорю о всяких цветочках и травинках, вообще-то век недолгий.

– У них есть корни, и на их месте появляются другие, – пояснил Кирилл. – Дерево, прежде чем одряхлеть, успевает взрастить молодую поросль.

– А любовь? Она-то точно может быть недолгой.

– Но если она была в жизни человека и была настоящей, то от нее уже никогда не избавиться.

Держась за руки, ощущая на лицах тепло солнышка, они подолгу гуляли в окрестностях городка.

– С тех пор, как я узнал, что у нас будет ребенок, я волнуюсь за тебя так, что иногда не чувствую своего сердца. Оно в пятки уходит.

– Кирилл, беременность и роды – естественный процесс.

– Какой естественный, если вы оба будете мучиться. Это не по-божески.

– Поплачь, папочка, поплачь, легче станет.

– Мне не до смеха! Я же должен буду ее или его взять на руки?

– Как и подобает отцу.

– А вдруг я не удержу? Да лучше динамит взять.

Настя озабоченно посмотрела на паникера. А ведь он не шутит!

– Ты что-то рано начал беспокоиться. Впереди еще шесть месяцев.

– Да, лучше об этом не думать, а то с ума можно сойти.

– У нас еще есть время подготовить тебя к знаменательному дню, папаша.

Он благодарно посмотрел на свое сокровище. Как же ему повезло встретить Настю. Бог милостив, если в тот весенний день отправил его в то самое время, где она нуждалась в помощи.

Кирилл знакомил Настю с жителями деревни. Правда, деревня эта давно находилась в черте города, но Кирилл по-прежнему предпочитал называть свою улицу деревней. Улица Садовая была застроена частными домами. После войны все, кто работал на местном заводе, получили земельные участки. В числе счастливчиков – в стране было туго с продовольствием, и собственный земельный участок был большим подспорьем в жизни – были и родители отца Кирилла. Прошло несколько лет, и все участки застроили домами. Сейчас в них жило второе, а то и третье поколение этих семей.

Мужчины и женщины останавливались, здоровались с молодыми людьми. Настя поражалась их деликатности. Разговоры, как правило, шли на нейтральные темы, никто не упоминал семью Чекмаревых, хотя все были в курсе произошедшего. Но эти люди были так благородны, как может быть только деревенский житель. Они жили среди природы, и им передавалась ее чуткость. Во время прогулок к ним охотно присоединялись стайки детей. Кирилл с удивлением узнавал, что у его одноклассников и одноклассниц есть дети.

Настя охотно присоединялась к разговорам Кирилла с соседями. Кирилл удивлялся той легкости, с какой она общалась с незнакомыми людьми. А потом стал замечать: сколько бы человек рядом ни находилось, он видел только ее. Как же он любил смотреть на Настю. Вот она покачала головой, наклонила ее набок, заправила за ухо непослушную прядь. Весь свет, вся радость мира сияли в ее прекрасных глазах. Ее словно окружал волшебный ореол, и Кирилла всякий раз охватывала гордость от того, как удивительно прекрасна его невеста. Невероятно, но эта невероятная женщина – его!

Как он вообще мог жить без нее? Такой вопрос в последнее время он часто себе задавал. Какая же удача встретить свою половинку. И как он теперь сочувствовал тем людям, которые ищут всю жизнь… и хорошо, если находят. А если нет? Что они думают, оглядываясь на прожитые годы? Могут ли заполнить эту пустоту чем-то другим?

Среди природы и безмолвия уходящих летних дней в души молодых людей возвращалась радость жизни. Человек должен пройти через многое, чтобы понять переплетения добра и зла в нашем ох каком непростом мире.

– К тебе здесь хорошо относятся, – заметила как-то Настя.

– Я вообще-то симпатичный парень, – широко улыбнулся Кирилл. – Но найдутся и такие, кто не рад моему возвращению, – добавил он мрачно.

– Ты имеешь в виду семью Игоря?

– Да.

– Ну с этим ты вроде разобрался.

– Да. И у меня гора свалилась с плеч.

– Я рада за тебя. Теперь ты часто будешь навещать свою мать.

– Мы будем навещать.

– Конечно.

Они помолчали.

Проходя мимо одного из домов, они услышали красивую, нежную мелодию, струившуюся из открытого окна. Кто-то играл на пианино. Молодые люди переглянулись. Так бывает, когда двое думают об одном и том же. Вокруг все преобразилось, как будто ветер разогнал туман и выглянуло солнышко. На их лицах было умиротворенное, радостное выражение, какое бывает только в детстве.

– Вообще, что касается нас, не хочу больше никаких тайн. Они нам дорого обошлись, правда? – Сразу посерьезневшая Настя пристально смотрела на своего жениха, ожидая ответа.

– Да, ты права, жизнь надо не усложнять, а упрощать.

Сердце Кирилла екнуло, когда он услышал свое имя. Он узнал этот голос. Сколько раз тетя Маша приглашала его в дом, ценя их дружбу с Игорем. Наставляла и предостерегала, если они уходили в лес или на реку. Не забывала дать на дорожку пироги или ломоть хлеба с огурцами и помидорами.

А еще он не мог забыть исказившую ее лицо злобу, когда Игоря не стало. Но разве он вправе осуждать мать, потерявшую своего ребенка. Кирилл инстинктивно напрягся: какой еще неприятный сюрприз ждет его? Он медленно оглянулся. Перед ним стояла женщина с седыми, как сталь, волосами, на лице ее прибавилось морщин. Она была спокойна, хотя лицо ее было бледным. Ну вот, сейчас она обрушит на него потоки проклятий. Два сына – две трагедии… Кирилл прямо и решительно смотрел на тетю Машу, Марию Ивановну Чекмареву, и, к своему удивлению, обнаружил в ее глазах сочувствие и вину.

Потом она наконец заговорила спокойным, даже, как показалось Кириллу, усталым голосом:

– Здравствуй, Кирилл.

– Здравствуйте, Мария Ивановна.

– Мария Ивановна… А раньше ты меня всегда называл тетей Машей. – Она слабо и грустно улыбнулась.

– Я помню, но не знаю, могу ли называть вас так теперь.

– Этот разговор неизбежен, поэтому, прошу, выслушай меня. – Женщина тяжело вздохнула. – Хотя и с опозданием, но я должна сделать то, что должна была сделать много лет назад. – Она посмотрела на Кирилла, и ее глаза наполнились слезами, в них плескалась глубокая, неутихающая боль.

Кирилл стоял как вкопанный. Это десять лет назад он был беззащитен, а теперь ему есть что ответить Чекмаревым. На самом деле он желал этого разговора. Телесные раны, нанесенные ему злодеем, заживали. Гораздо медленнее затягивались раны душевные, да и вряд ли они вообще когда-нибудь полностью зарастут. Разве можно забыть смерть отца и брата?

– Я старалась воспринимать своих детей такими, какими они были. Воспитывала по одним и тем же правилам, прививала одни и те же духовные ценности. Да и была, в общем, не очень строгой матерью. За двойки, детские проказы не ругала. Понятно, что лауреатами Нобелевской премии они не станут. Семья у нас рабочая, но я нацеливала их на получение какой-нибудь специальности. С самого детства они вели себя по-разному. Ты знаешь, что Игорь учился хорошо, помогал по дому, а Николай, напротив, все делал из-под палки. И проказы у него были какие-то жестокие. Воспитывала-то я их одинаково, а выросли два совершенно разных человека. Все было хорошо, пока не пришла к нам беда – болезнь Игоря. Ты всегда хорошо к нему относился, никогда не смеялся над ним, когда он начинал заикаться в минуты волнения, как это делали другие. Ты единственный не отвернулся от него, когда он заболел. Он высоко ценил твою дружбу, часто о тебе тепло отзывался, гораздо чаще и лучше, чем о своем брате Николае. Игорь как-то сказал, что вы с ним родные души. Он даже вместе с тобой собирался поступать в лесотехнический институт. Все могло быть иначе, если бы не эта проклятая болезнь. Наш мальчик стойко с ней сражался, но все-таки проиграл. А Николай всегда тебе завидовал, считал тебя очень правильным. Я никогда не сомневалась, что ты никогда не навредишь Игорю, никогда не обидишь его. Были те, кто его жалел, но ты всегда был с ним на равных. Игорек это чувствовал, и мы это ценили. Единственный, кого это раздражало, это Коля. Он ревновал тебя к брату. Нехорошее это чувство – зависть, до добра не доводит. Кирилл, я знаю твой характер и не сомневаюсь в добром твоем отношении к младшему сыну. Знаю, что после гибели Игоря ты изводишь себя терзаниями. Но ты не должен этого делать. Твоему другу Игорю это бы не понравилось.

Где-то залаяла собака, мимо по своим делам пронеслись куры, проехал «КамАЗ», поднимая в воздух облако пыли, истошный женский голос требовательно звал домой сорванца Петьку. Только Кирилл Виноградов и Мария Ивановна Чекмарева ничего этого не слышали. Все звуки для них отдалились, словно улетели в другое измерение. Во время этого разговора они слышали только стук собственных сердец.

Мария Ивановна столько передумала за эти годы. Все-таки было счастье в их семье, когда сыновья были маленькими. Малые детки – малые бедки. Но дети взрослели. Сын Николай с подросткового возраста был постоянным источником тревог. Но сейчас она не стала говорить о том, как замирало ее сердце при виде милиционера, проходящего рядом с их домом, в ожидании плохих новостей. Проступки Николая часто были жестокими и граничили с преступлением, об этом ей твердили постоянно. Но родители надеялись, что с возрастом старший сын поумнеет. Болезнь Игоря отодвинула на задний план проделки Николая. Началась борьба за жизнь. Правильно говорят: от маленьких детей – головная боль, от взрослых – сердечная.

– Когда Игорь умер, мир для меня рухнул. Уже тогда я подсознательно понимала, что Николай никогда не заменит мне младшего сына. Грешно так говорить, но я тогда подумала: если нельзя обойтись без потерь, то лучше было бы уйти Николаю. Для всех лучше. И жизнь подтвердила те мои страшные, грешные мысли. Я все время горюю по Игорю. Эта боль будет со мной до конца моих дней. Я везде его вижу, слышу, разговариваю с ним, как с живым. Я даже мужу не говорила, что хотела наложить на себя руки, а потом подумала, что такой матерью Игорь вряд ли гордился. Одолела отчаяние и живу дальше.

– Да, Игорю это вряд ли понравилось бы, – твердо сказал Кирилл, хорошо знавший своего друга.

– Когда вспоминаю сына и вашу дружбу, понимаю, что эти воспоминания для меня самые светлые. Все-таки между добром и злом целая пропасть. Добро долговечнее, оно помнится. – Мария Ивановна прикоснулась к руке Кирилла, и он не отпрянул. Она помолчала немного, а затем продолжила: – Что касается Николая, то трудно привыкнуть к тому, что породил монстра, настоящее исчадие ада. Мы с мужем никак не можем ответить себе на вопрос: когда из обычного хулигана он превратился в выродка, по которому плачет тюрьма? Он сам придумал себе такую жизнь, полную злобы и ненависти. Дети – большие собственники. Они забирают у родителей все: сердце, время, силы. Родители дарят им свою безграничную любовь, а дети при этом умудряются развить в родителях чувство вины. Нам с Григорием теперь до конца наших дней жить с этим чувством. Вина за преступления сына легла и на нас. Может быть, жестоко прозвучит, но для нас с мужем самые спокойные годы были, когда он сидел в тюрьме.