Текст книги "Отсроченный шанс, или Подарок из прошлой жизни"

– И что за причина? – поинтересовался Денис, воровато-торопливо ухватив из вазочки и отправляя маленький макарун целиком в рот. – Вряд ли она так о тебе решила позаботиться.

– У нее для этого имеется другой объект, – усмехнулась Алиса. – А меня спаси бог от ее заботы и внимания. Я не Никитка, столь устойчивой психикой и пофигизмом не обладаю, могу и высказаться в сердцах, да так, что разругаемся вдрызг и навеки.

И она рассказала вкратце историю приобретения своего жилья.

– Понятно, – кивнул Кедров, с наслаждением, но осторожно, чтобы не обжечься, отпивая мелкими глоточками душистый черный чай из большой кружки, которую Алиса по ходу своего рассказа налила и поставила перед ним.

Отставил чай, решив подождать все-таки, когда тот немного остынет – очень горячо, – и посмотрел на Алису, прихватившую свою кружку и устроившуюся напротив него за импровизированным столом, собранным из двух больших коробок и фанеры-столешницы, покрытой дорогой вышитой скатертью.

– Давай, пожалуй, начнем не с убийства, а с клада, – предложил Кедров и, не удержавшись от соблазна, подул на чай и попробовал еще разок. Нет, все-таки слишком горячо.

– Ну давай, – с сомненьем согласилась Алиса. – Только, как мне кажется, убийство-то все же поважней будет. Или что, между ними есть какая-то связь?

– Ты, Ёлкина, не спеши и не торопи меня, – попенял ей Кедров, – а то я мужик уставший, с трудным характером и тяжелым гонором, которому совсем ни за каким хреном не дались твои дела, могу и взбрыкнуть, – попугал он подругу давнюю. – Выяснил, что просила, доложил, что больше ты не подозреваемая, и достаточно, пойду себе по холодку.

– Не буду, не буду! – приложив клятвенно руку к груди и изобразив страшный испуг, пообещала Алиса.

– Вот то-то, – ворчнул для порядка Кедров, вздохнул тягостно (для него же, для порядку) и приступил к изложению информации: – Так, значит, про клад. Владелицей этой недвижимости долгие годы была некая Жанна Олеговна Кащина. Ну сей факт тебе известен, поскольку вы совершали с ней сделку, проводили ипотечный перевод и подписывали документы.

– Да, конечно, мы знакомы и виделись несколько раз, – подтвердила Алиса.

– До Жанны в этой квартире долгие годы проживало одно семейство, а до них еще одна семья, которая, собственно, и получила эту квартиру, когда дом сдали в эксплуатацию. Уверен практически на сто процентов, что никто из членов тех семей не имеет никакого отношения к изъятому из стены кладу, поскольку это были самые простые, обычные советские люди, скромного достатка.

– То есть все-таки Жанна? – выдвинула Алиса предположение, логически следующее из всего вышесказанного Кедровым.

– А вот не факт, – посмотрел на нее Денис задумчиво. Сделал несколько глотков подостывшего уже немного чая, вернул чашку на стол и только тогда пояснил: – На этом моменте все становится очень интересно. Дело в том, что долгие годы Жанна Олеговна была официальной и, можно сказать, основной, если не считать мелких проходных грешков, любовницей господина Золотарёва Владимира Артемовича. Собственно, он и купил эту квартиру в тысяча девятьсот девяносто седьмом году и сначала просто поселил тут Жанну, а через три года, в двухтысячном, оформил квартиру на нее. Только хитро так оформил, что без его согласия она с этой недвижимостью не могла ничего сделать. Ни сдавать, ни продавать, ни разменивать.

– И что из этого факта следует?

– Из этого факта ничего. – Окончательно расслабившись, Кедров откинулся на спинку стула, забросил в рот еще один мини-макарун, запил парой глотков чая, громко сербая от горячести, и продолжил повествование: – А вот из того факта, что сей гражданин, по кличке-погонялу Голд, в начале девяностых возглавлял довольно крупную криминальную группировку, в простонародье именуемую бандой, а в правоохранительных органах ОПГ, то есть «организованной преступной группировкой»… Группировка эта беспредельничала по-взрослому и подмяла под себя целое производство в Подмосковье и несколько частных фирм в самой столице. И вот из этого следует многое.

– То есть Жанна была любовницей бандита? – уточнила Алиса.

– Ну что ты, – усмехнулся иронично Кедров. – Бандитом сей гражданин был до девяносто седьмого года, в котором он грамотно и виртуозно, явно с чьей-то помощью, превратился в «честного бизнесмена». А еще через пару лет стал к тому же еще и депутатом горсобрания. И за последующие годы весьма серьезно поднялся, вышел на международный уровень бизнеса. До олигарха не дотянул, но, думаю, скорее из соображений безопасности, понимая, что прилететь ему может вполне конкретный «привет» из прошлого, если уж совсем буром будет переть. Правда, на тех высотах мало кто досягаем для всех этих «приветов», но, бывает, и им прилетает. Однако в общем все очень-очень солидно и по-взрослому. Так что Жанна Олеговна была близкой подругой весьма крутого бизнесмена и уважаемого человека аж целых двадцать четыре года.

– И что, этот серьезный человек спрятал тут клад? – обвела Алиса рукой пространство кухни, подразумевая этим жестом все квартирное пространство. И спросила с большим сомнением: – Или Жанна спрятала от него что-то?

Выдвинув предположение, она сразу же принялась рассуждать по своей привычке к анализу, закрепленной на уровне рефлекса:

– В таком случае это не имеет смысла: логичнее было бы прятать вне этой квартиры, раз она практически принадлежала Золотарёву.

– С этим моментом тоже не все понятно, – озвучил очередной факт Денис. – Документы об ограничении прав госпожи Кащиной на собственность на вашей сделке представлены не были, раз она таки состоялась. То ли их уничтожил сам Голд, то ли Жанна как-то договорилась с его адвокатами и нотариусом. Но последнее вряд ли.

– Но если документов нигде нет, как ты вообще узнал про их существование? – поинтересовалась недоверчиво Алиса.

– Не, серьезно? – скривился недовольно и преувеличенно-удивленно Кедров. – Да ладно, – посмотрел он на нее осуждающе, – что, надо объяснять?

– Ну потрудись, будь любезен, – попросила, усмехнувшись, она.

– Ну ты даешь, Ёлкина, а еще ученый, человек, можно сказать, умственный, – попенял он ей театрально и соизволил объяснить: – Все, что когда-нибудь, в каком-либо виде попало в Сеть, остается в ней навсегда, и найти следы любой информации, если только та специально не засекречена, не так-то и сложно, если уметь. Этот документ внесли в электронный реестр засвидетельствованных бумаг в одной нотариальной конторе в начале двухтысячных. Конторы давно уже нет, как и самого нотариуса, за давностью лет, но документ так и болтается, и если знать, где и как искать…

– А ты знаешь, – кивнула понимающе Алиса.

– Я знаю, – подтвердил Кедров. – Только эта электронная копия не имеет никакой юридической силы. Дело в том, что в те далекие времена вся документация была представлена и имела силу только на бумажных носителях и в таковом формате и должна быть предъявлена на сделках сейчас, электронный вариант не катит.

– А ко мне не придут адвокаты Золотарёва, чтобы заявить права на мою недвижимость? Или это все же его недвижимость? – обеспокоилась Алиса.

– Не придут. В оригинале этот документ не существует, такие вещи банк старается проверять, когда дает ипотеку, поскольку они заинтересованы в чистоте сделки. Да и агентство, с которым вы сотрудничали, весьма солидное и очень грамотно подходит к проверке документов по недвижке. К тому же ты ответственный покупатель.

– Вообще-то, да, сделку тщательно проверяли, – подтвердила Алиса и спросила с сомнением: – Тогда получается, что Жанна смогла спокойно продать квартиру и Золотарёв не имеет ничего против этого факта? Столько лет держал женщину на коротком поводке: ни два, ни полтора – живет, несет ответственность за жилплощадь, а владеть не может, и вдруг взял и отпустил, что ли?

– Золотарёв уже не имеет ничего ни «против», ни «за». Он умер.

Чай в кружке остыл ровно до той температуры, которую он любил, и Денис попивал его потихоньку, смакуя и растягивая удовольствие.

– Вот как, – подивилась Алиса и принялась рассуждать: – Значит, получается, только после его смерти Жанна затеяла продажу квартиры, а торопилась потому, что боялась, что на нее предъявят свои права наследники Золотарёва? Или опасаясь чего-то другого? Да так торопилась, что выставила ее по цене намного ниже рыночной. Я правильно понимаю?

– Не совсем, – ответил Кедров. – Торопилась она определенно, при этом побив все рекорды по скорости продажи недвижимости. Управилась за две недели со всеми формальностями и на самом деле сильно потеряла в цене. Но в это время господин Золотарёв был еще жив, правда, приболел ковидом и его госпитализировали. Умер он позже.

– От ковида?

– Нет, от его последствий. От инсульта.

– Тогда что выходит? – продолжила анализировать факты Алиса, пытаясь выстроить логическую цепочку. – Если эту, назовем ее «закладкой», сделала Жанна, то получается, что при переезде она о ней забыла? А когда вспомнила, пришла и достала?

И покрутила с сомнением головой:

– На меня она не произвела впечатления человека, напуганного настолько, чтобы забыть о припрятанном богатстве. Напротив, она была деловита, собранна и очень спокойна. Да и побег как-то сомнителен, когда человек обстоятельно вывозит из квартиры все вещи, не упустив ни одной мелочи.

– Ну мало ли, чего только не бывает, – пожал плечами Кедров.

– А возможно проверить, ну на видеонаблюдении подъездном, приходила она или нет? – спросила у него Алиса, увлекшись рассуждениями в стиле расследования преступления.

А почему, собственно, в стиле? Расследование и есть.

– Проверить многое можно, – вздохнул показательно тяжко Кедров и ответил на ее вопрос: – Жанна в подъезд не заходила. Только это ничего не значит, она могла кого-то нанять для такого дела.

– А куда она переехала, ты не узнал? – уточнила, задумавшись, Алиса.

– В тот же день, когда на ее счет опустились деньги от продажи квартиры, Жанна Олеговна перевела их на другой, валютный счет по банковскому курсу. И улетела в Италию, где недавно ею был приобретен в собственность симпатичный коттедж в Тоскане.

– Ее не было в Москве?

– Почему же, в Москву она прилетала дважды, завершить все официальные формальности после продажи квартиры, посещала МФЦ, но сюда не приходила. Но опять-таки клад этот могли изъять по ее просьбе или приказу. Как кому удобней называть.

– То есть, как я понимаю, ты узнал, что посторонних людей, не жителей этого подъезда, в те десять дней, что я отсутствовала, видеонаблюдение все-таки зафиксировало? – четко сформулировала свой вопрос Алиса.

– Да уж, соизволило, – кивнул Кедров и, вопросительно посмотрев на Алису, указал пальцем на последний макарун, оставшийся в вазочке.

– Да ешь, конечно, – махнув нетерпеливо, поторопила она его интонацией.

– За десять дней, в которые ты копалась в илистых байкальских отложениях, – закинув десертик в рот и запив чайком, продолжил Кедров, – кого только не шастало по вашему подъезду. Всех перечислять запаришься. Поэтому родственников соседских и тех, кто снимает здесь квартиру, я упоминать не стану. Из посторонних же людей были следующие: девушка с почты, слесарь в семнадцатую квартиру, подруга к бабульке на первом этаже, одноклассницы Маши Лисициной с третьего этажа, доставщик из интернет-магазина в двадцатую квартиру и доставщик из «Яндекс Еды» в шестнадцатую. А также любовник твоей соседки по площадке, хотя не уверен, что его можно причислять к посторонним людям при столь близком общении с жилицей. Так вот, кроме всех вышеперечисленных, в подъезд заходили только два посторонних человека.

Алиса не стала интересоваться, даже желания не имела любопытствовать, каким образом и как Кедров смог раздобыть столь подробную информацию за столь короткий срок, дабы не нарываться на вполне обоснованную снисходительную укоризну и сомнения в ее высоких умственных способностях, выказанные в любой форме – особенно этой его высокомерно приподнятой бровью.

Действительно откуда? Не из простого «информационного» ли отдела?

– И это неприятная новость для тебя, – прервал ее язвительные размышления Денис. Вздохнул и объяснил: – Одним из них оказался тот парень, которого позже ты нашла убитым под своей дверью.

Алиса уставилась на него ошарашенным взглядом.

– И, увы, это не все плохие новости на сегодня, – посочувствовал ей Кедров. Вздохнул показательно еще разок и сообщил: – Это сын Золотарёва.

– То есть… – протянула потрясенная новостью, осознавая неприятный факт, Алиса. – Получается что? – И посмотрела вопросительно на Дениса.

– Получается хрень, – объяснил тот и расшифровал более подробно свое высказывание: – Выходит, что сын Золотарёва, Леонид Золотарёв, двадцати лет, платно-блатной никчемушный студент Высшей школы экономики, приходит сюда на следующий день после твоего отъезда на Байкал. Но поскольку на этажах нет видеокамер, утверждать с полной уверенностью, что это именно он проник в квартиру и вскрыл закладку, как ты это называешь, мы не можем. Однако по видеозаписи точно установлено, во сколько он вошел в подъезд и когда вышел – через полчаса с пакетом в руках.

– Значит, это он, – кивнула Алиса убежденно. – Тогда резонный вопрос: зачем он приходил второй раз? Он же видел, что в квартире стоят коробки с упакованными вещами и вынесена вся мебель, неужели он не понял, что сюда заселились посторонние люди?

– А если он не знал, что Жанна продала квартиру? – предположил Денис. – Если он, скажем, решил, что она затеяла новый ремонт и для этого вывозит вещи.

– А они вообще были знакомы? – пришла вдруг в голову Алисе мысль.

– Да бог знает, – неопределенно махнул Кедров. – За двадцать четыре года чего только не могло случиться! Мог Золотарёв и познакомить сына с любовницей, а может… – И хмыкнул многозначительно: – Ты же видела ту Жанну?

– М-да, – с лету поняла, о чем он говорит, Алиса. – Очень эффектная женщина, холеная, моложавая, выглядит зашибись, в жизни не скажешь, что ей сорок один год.

– Вот-вот, – поддержал ее выводы Кедров. – Вполне могла быть любовницей как папеньки, так и сынка. А хотя бы в отместку Золотарёву-старшему за что-то.

– И место закладки этот сынок мог узнать от них обоих, – уточнила Алиса. – Так, что ли, получается?

– Получается, что так, – согласился Кедров и покачал головой с сомнением: – Только думается мне, вряд ли Жанна отдала бы кому-то то, что припрятала, и вряд ли рассказала этому Лене, где оно находится.

– Кто ему сказал, мы можем и не узнать. Но если именно этот сынок его достал и забрал, зачем он все-таки пришел во второй раз? Через сколько? – спросила сама у себя Алиса и сама же ответила: – Через десять дней?

– Да, – кивнул Денис и посмотрел на нее. – Мало того, в день, когда его убили, рано утром от тяжелого инсульта умер в больнице Золотарёв.

– Папенька умер, и сынок сразу же побежал сюда? А знаешь, сдается мне, здесь определенно есть что-то личное. Может, ты и прав, и у Жанны были какие-то отношения и с этим сыном любовника, – рассуждала вслух Алиса и взбодрилась деловито. – Так, подожди! – Она поддержала свое требование решительным жестом. – Давай систематизируем промежуточные данные, то есть факты.

– Ну давай систематизируем, – ухмыльнулся ее деловитости Кедров.

– Значит, что мы имеем? – не обратив на его иронию внимания, сосредоточилась Алиса на анализе ситуации. – Первое: кем-то в стене был спрятан и замурован некий ценный предмет или несколько ценных предметов, и сделано это было, скорее всего, четыре года назад.

– Почему четыре? – подивился Кедров.

– Потому что именно тогда в этой квартире делался дизайнерский капитальный ремонт, при котором менялись плинтуса в том числе, – быстрой скороговоркой пояснила Алиса, чуть скривившись от необходимости пояснений, отвлекавших ее от основного хода размышлений. – Мне Жанна при сделке передала документы на проведенный ремонт и на всю сантехнику и кухню, которые тогда установили. Но вполне может быть, что положили его туда гораздо раньше. Не суть. Я к чему упомянула про ремонт, к тому, что плинтус был цельным по всей длине стены и практически вмурованным в нее, а это значит, что за последние четыре года закладку эту никто не трогал. Этому, как его… – нахмурилась, раздражаясь, Алиса, пытаясь вспомнить имя.

– Леониду, – подсказал Кедров.

– Да, Леониду, – кивнула благодарно Алиса. – Ему о ту пору было шестнадцать лет. И я как-то сильно сомневаюсь, что он мог что-то спрятать в квартире любовницы отца. Получается, о кладе знали Жанна и Золотарёв.

– Или кто-то третий, – опять подсказал Денис.

– Бли-и-ин, – ругнулась расстроенно Алиса, все же соглашаясь с его предположением. – Или кто-то третий. Но. Каким-то образом о закладке стало известно Леониду, и он ее извлек. Второе: по всей видимости, Леонид не знал о том, что Жанна больше не живет по этому адресу, и зачем-то пришел сюда второй раз – и, что еще более странно, в день смерти отца. Зачем? И самое главное, – она посмотрела сосредоточенно на Дениса, – кто его убил? И почему именно здесь?

И задала наконец вопрос, на который Кедров мог ответить:

– Кто-нибудь посторонний входил следом за Леонидом в подъезд?

– Входил, – кивнул Кедров и отрапортовал: – Мужчина, около метра восьмидесяти, сутулый, с шаркающей походкой, в длинной куртке, одетой поверх черного худи, на голове кепка, сверху глубоко надвинутый капюшон худи, черная плотная антивирусная маска на лице, темные очки, внешность не идентифицируемая. Вошел и вышел через десять минут, проследить удалось до соседнего квартала, где он зашел в арку дома, и все. Исчез.

– Вот так, – заключила Алиса. – Ничего не понятно и не ясно.

– А ты не думай, – посоветовал ей Кедров, посмотрел в пустую чашку, что держал в руке, и, поставив ту на стол, объяснил: – Это не твой головняк и тебя не касается вовсе. Разве что вызовут в суд подтвердить показания, если задержат убийцу, или не вызовут, если не задержат. Забыть об этом происшествии ты вряд ли сможешь, но советую перестать относиться к нему эмоционально и проецировать на себя. Кто бы ни был убийцей парня и какие бы дела ни закручивались вокруг Золотарёва, его семьи, любовницы и этого клада, всем злодеям и преступникам на сегодняшний момент совершенно точно известно, что ты здесь левый пассажир и никакого отношения к их делам и разборкам не имеешь. Так что можешь жить спокойно и не париться, Ёлкина. А я пошел, – оповестил он ее, вставая из-за фанерного стола. – Давай провожай меня.

Она и пошла, как он распорядился, провожать. Натянув и застегнув куртку, перед тем как выйти из квартиры в ожидающе распахнутую для него Алисой дверь, Кедров обернулся и «закрыл» окончательно их контракт:

– Все, Ёлкина, просьбу твою я исполнил, информацию для тебя добыл-проверил, как и обещал…

– Что, больше не беспокоить? – усмехнувшись, спросила она, закончив за него фразу, а потом дополнив и расширив ее: – И соблюдать социальную дистанцию?

– Точно, – расплылся Кедров в довольной улыбке. – Ты всегда была сообразительной.

– Спокойной ночи, Денис Григорьевич, – пожелала ему Алиса и поблагодарила искренне: – И спасибо тебе большое.

– Пока, – махнул Кедров рукой на прощанье, выходя на лестничную площадку.

– Пока, – тепло улыбнулась ему Алиса и захлопнула дверь.

На следующий день Алиса ожидала и принимала различных курьеров, доставлявших интернет-покупки, заказанные ею: завтра на работу, надо использовать последний перепавший выходной день по максимуму, сделав все, что можно, в такой короткий срок для обустройства в квартире. И рассуждала в процессе.

Да, Денис прав. Все эти клады, убийства, запутанные взаимоотношения – это дела посторонних, чужих людей, случайно зацепившие по касательной Алису лишь потому, что она приобрела эту злополучную квартиру. И наверняка всем – и хорошим, и плохишам злодейским – уже доподлинно известно, что Алиса Юрьевна, новая владелица этой недвижимости, абсолютно левый, как сказал Кедров, пассажир в их детективной истории. И рекомендация от того же Кедрова жить спокойно и не париться есть самая что ни на есть актуальная и верная.

Вот она и не будет париться. Только немного неприятно. И шоркнуло по душе, когда Денис так однозначно, так бесповоротно закрыл все их толком-то и не начинавшиеся отношения, поставив точку: «больше не беспокоить» и «сохранять дистанцию».

Да не собирается она его беспокоить, пусть себе живет, как хочет, но мог бы как-то помягче, хотя бы потому, что они когда-то были близкими людьми и настоящими друзьями, да и сейчас… Не все еще стерлось и забылось из тех чувств, и стоило ей его увидеть…

Вот ведь гадство, попрекала себя Алиса, зацепила ее эта его холодная отстраненность, зацепила, чем бы та ни была обусловлена: хоть его большим и светлым чувством к какой-нибудь красавице-дивчине, хоть какими-то неведомыми ей опасениями и комплексами.

М-да, неприятно, так, словно трет и трет больно по душе какой-то мелкий, застрявший в ней металлический осколок от рванувшей в юности гранаты их чувств, не удаленный хирургическим вмешательством времени.

Ладно. Прорвемся. Не с такими фантомными болями справлялись.

Зря он с ней так, корил себя на следующий день Кедров, «пробираясь» рано утром в машине на работу через глухие пробки (благо ехать было недалеко, а на случай совсем уж полного коллапса движения имелись другие маршруты и «сократы», хорошо известные ему).

Зря, повторял, досадуя, Денис. Она никогда ничего плохого ему не сделала, наоборот, была настоящим другом и всегда за него горой, и верила в него, в его таланты и в его будущее, как никто другой. И неважно, что прошла целая жизнь после их расставания и все это осталось в розово-туманной юности, это произошло в его жизни, в которой была Алиса и было все между ними необыкновенно и прекрасно. Уж кому, как не ему, с высоты прожитых лет и многих пережитых отношений с женщинами, знать и понимать теперь, насколько необыкновенным, ярким и мощным было все то, что они тогда чувствовали и испытывали вдвоем с девочкой Алисой.

Она вызывала в Денисе какую-то незнакомую ему особую нежность – маленькая, но выносливая и сильная духом, улыбчивая и смешливая, и надежная. Алиса тогда стала для него настоящим, преданным и искренним другом, и каждый раз, когда Денис задумывался над этим ее странным отношением к нему, он поражался до глубины души.

Разумеется, его тянуло к ней физически, она вызывала в нем нормальные сексуальные желания и жаркие фантазии, как и положено для парня в его возрасте, но Денис в гораздо большей степени ценил те необыкновенные дружеские отношения, которые сложились между ними, и это ее поразительное свойство и умение настолько глубоко и точно понимать и чувствовать его настроения и мысли. Казалось, что вот эта их удивительная связь гораздо важнее любого секса, и он опасался, если между ними случится интим, то это может испортить их дружбу или как-то ее изменить.

К тому же с сексом у Кедрова дела обстояли и без Алисы весьма неплохо. По крайней мере, у Дениса он был в отличие от подавляющего большинства его ровесников и одноклассников. В свои шестнадцать Денис был парнем видным: высокий, с хорошей мускулатурой, достаточно симпатичный внешне и, как тогда вошло в моду и обиход называть, с сильной харизмой. А еще большей притягательности ему добавляла та самая внутренняя свобода, раскрепощенность, делавшие Дениса человеком неординарным, выделяющимся из общей массы, что безошибочно чувствовали и считывали в нем девушки. А девушек, как всем известно, неодолимо привлекают именно неординарные и сильные парни.

Словом, пользовался Кедров у противоположного пола неизменным, устойчивым интересом и – как бы так помягче сформулировать? – спросом, что ли. Первый сексуальный опыт у Дениса случился лет в четырнадцать, с одноклассницей из его бывшей школы, в которой он учился до поступления в лицей. Ничего особенного, простой и незамысловатый подростковый секс из серии: «Надо бы попробовать и наконец узнать, что это такое и почему вокруг этого явления столько шумихи». Провстречались они с той девочкой ради постижения сексуальных премудростей месяца три и расстались по обоюдному мирному согласию. Потом у Дениса начались отношения с девчонкой из выпускного класса, почему-то запавшей на него, а не на кого-нибудь из своих одноклассников. Это было уже поинтересней и намного разнообразней, чем с прежней партнершей, но продлилось так же недолго: девочка окончила лицей, поступила в вуз, и их встречи прекратились сами собой. Была еще одна девушка постарше, официантка из кафе…

Да что перечислять, суть в том, что Кедров не испытывал надобности в какой-либо трудной для возбужденного подростка сексуальной аскезе, чтобы не переходить дружественных рамок с Алисой, – было с кем реализовать свои эротические фантазии и потребности.

Но в тот раз, в музее у этих импрессионистов…

У картины Моне «Кувшинки»…

Нет, ему на самом деле хотелось разобраться, понять то, что она пыталась ему разъяснить, в чем убеждала, и почувствовать то особенное духовное состояние, которое, по утверждению Алисы, переживают люди, рассматривая картины настоящих мастеров, вот и дал затащить себя в музей.

Ну или для того, чтобы доказать именно свою правоту.

Но когда он стал смотреть на картину с определенного расстояния, на которое отвела и поставила его Алиса, не сосредоточенным взглядом, а, как она объясняла, немного расфокусированным, то в какой-то момент случилось нечто необъяснимое, и он вдруг действительно по-настоящему увидел.

Сначала ему показалось, будто кувшинки вроде как еле заметно заколыхались на поверхности пруда от неуловимой ряби, прошедшей по воде, а потом Денис посмотрел в центр картины, следуя наставлениям Алисы, в тень под сенью склоненных над прудом деревьев. И вдруг внезапно почувствовал, совершенно реально, как его взгляд, мысль, внимание словно затягивает в ту загадочную тень, и понял, что ему обязательно надо проникнуть в этот сумрак за ветвями, войти в него – и тогда откроется ему настоящая тайна, та самая истина, которую непременно надо познать, постигнуть…

И в этот самый момент всегда чутко настроенная на него своей потрясающей эмпатией Алиса, точно уловив и почувствовав произошедшие в Денисе перемены – его удивление и восторг, заставившие затаить дыхание, – поднялась на цыпочки, как можно выше, прижалась к спине своей маленькой, упругой девичьей грудкой, не удерживаемой лифчиком, который никогда не носила, и, притиснувшись как можно ближе к его уху, прошептала своим колдовским шепотом:

– Очень часто, Денис, все не то на самом деле, чем кажется на первый взгляд…

И в это остановившееся мгновение все слилось для него воедино. И затягивающая в себя таинственная темнота под сенью ив в картине, от которой он не мог оторвать взгляда, изменившая состояние его сознания. И потрясающий, присущий только Алисе запах и аромат ее девичьего тела, всегда немного сводивший его с ума. И горячая упругость ее груди. И эти ее слова, как раскрытая великая тайна, произнесенные колдовским, жарким шепотом, от которого в его голове словно взорвалось что-то шипучее, прекрасное, обжигающе яростное. Взорвалось и рвануло вниз по позвоночному столбу, вызвав мгновенную эрекцию и шибанув волной в пах так, что стало сладко-больно от ошпарившего его желания…

Слившись, сойдясь воедино, все эти потрясающие чувства, эмоции и ощущения на грани реальности и чего-то сверхреального вызвали в Денисе потрясающее, невероятное состояние – восторженного трепета, бескрайности чего-то необъяснимо прекрасного, что можно было, наверное, назвать бесконечной Любовью. Некое высшее переживание, в котором слилось телесное и душевное, – духовной сексуальности, что ли.

Оно захватило и наполнило его всего, до каждой малюсенькой клеточки тела, но длилось всего лишь несколько коротких мгновений, промелькнувших обидно быстро, и, отхлынув, отпустив, оставило после себя в теле, разуме, чувствах непередаваемое радостное, свободное, счастливое и светлое послевкусие и звон в каждой мышце. Запечатлелось навсегда в памяти, словно впечатавшись в нее прожженным следом невероятного накала.

В жизни мужчин, если им сильно повезет, иногда случаются необычайно яркие, насыщенные и мощные эротические и сексуальные переживания, которые запоминаются на всю жизнь, оставляя свой отпечаток и что-то неотвратимо меняя в душе и в сознании, сохраняя в памяти в мельчайших подробностях то состояние, те чувства и эмоции, которые они испытали в такие вот удивительные моменты.

За всю последующую жизнь Денис Кедров никогда не испытывал ничего более сильного по мощности, красоте и возвышенности чувств и ничего более эротично-сексуального, чем в тот удивительный момент. И отчетливо понимал, что такие неординарные переживания не совсем обыденного земного свойства выпадают людям крайне редко, и то при очень большом везении. При офигительном везении.

Ему вот выпало благодаря Алисе.

Как и с их первым сексом, в их первый раз, оказавшийся пусть не столь высшим слиянием духовного и физического, как в галерее, но определенно где-то там, около него. Определенно.

Тонко уловившая и срезонировавшая с его состоянием, пережившая вместе с Денисом то необъяснимое чудо, что испытал он, Алиса тогда все смотрела на него расширившимися от потрясения глазами, ухватив крепко за руку. Они не могли разомкнуть рук – шли от музея, ехали в метро, все держась за руки, смотрели в глаза друг другу, и ладони их тихонечко дрожали, как от шока, после удара током. И после, когда оказались одни в пустой квартире, где жила Алиса с бабушкой и дедом (уехавшими в тот день на свою старенькую дачу), стояли друг напротив друга, продолжая держаться за руки, и все смотрели молча в глаза.

А потом Денис шагнул вперед, преодолевая то малое расстояние, что еще разделяло их, и поцеловал ее.

Даже через столько лет Кедров помнил тот их первый оргазм и те совершенно потрясшие его ощущения и чувства, что испытал в момент наивысшего пика с ней. Впрочем, всякая близость с Алисой была для Кедрова наполнена яркими, мощными и светлыми чувствами, словно пронизана солнечным светом.

Нет, понятно, что пубертат всерьез взыграл и влупил куда ни попадя гормонами, да и любил он Алису со всей пылкостью первой юношеской любови, и это их душевное и, как оказалось, еще и прекрасное физическое совпадение сыграли свою роль, но то, что произошло между ними, было потрясающе классно.

Особенно.

Весь год, который они провели вместе теперь уже парой, до самого окончания школы, Денис с Алисой так и проходили, постоянно улыбаясь и держась за руки. И парадоксальное дело: их никто не подкалывал, не отпускал фривольных и грязных шуточек, не шушукался за спиной и не трогал вообще, как-то по умолчанию почувствовав, уловив, что эту парочку связывает нечто весьма необычное, к чему не пристает и не имеет отношения пошлость и обыденность простого секса. Но, при всех захвативших их эмоциях и чувствах, Денис с Алисой еще как-то умудрялись нормально учиться и окончить практически с отличием лицей.