Текст книги "Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания"

Сразу же по приезде начались занятия в школе, уроки с Маргаритой, с мадемуазель Адель, музыка. В этом году школа наша опять помещалась в новом помещении, на этот раз у Коноваловых, в той большой комнате, где жили девочки. Комната была очень большая, по стенам стояли кровати девочек, посреди комнаты была устроена деревянная горка, с нее по полированным доскам можно было скатываться на пол, покрытый линолеумом, и по нему еще дальше вперед. Свободного места там было много, и наши парты не надо было двигать с места. Занимались мы по-прежнему охотно и с интересом. Мы начали изучать историю Греции и ей увлеклись.

Фото 25. Андрей и Алексей Фаворские с женами в Ялте. 1902 г.

Липе пришлось пережить в этом году первое горе: умер дедушка И. Кузьминский, в имение которого они ездили каждое лето. Придя в этот день на занятия, мы застали Липу и ее сестер всех в слезах. Имение Лозоватка, в котором до этого времени Коноваловы проводили каждое лето, перешло к сестре Варвары Ивановны, ездить туда всей семьей на все лето стало неудобно, Дмитрий Петрович купил в тех же местах небольшое именьице Забаву и с тех пор проводил там с семьей каждое лето. Липа была в восторге от Забавы и расписывала нам прелести купания в Днепре, свой сад, виноградник, вечера в степи (фото 26).

Фото 26. Липа. 1909 г.

Этой зимой нам устроили на заднем дворе горку для катания на санках, поливали водой. Таня Поленова часто обходилась и без санок, каталась прямо на сиденье. Сама она была толстая, пальто было длинное, вся в снегу, она неуклюже взбиралась на горку и катилась вниз то сидя, то лежа на боку. Она постоянно расхваливала свое Павловское и Костромскую губернию, и ее прозвали «костромской медведицей». Мы редко ссорились с Липой, она была умная, спокойная, выдержанная девочка, но, когда это все-таки случалось, мы дразнили ее «Мазепой». Мазепа был презренный изменник, украинец, Липа жила в Екатеринославской губернии, было его землячкой. Она очень обижалась на это прозвище. У меня прозвища не было. Раза два я попробовала последовать Таниному примеру и покаталась без санок. Когда я в совершенно вымазанном пальто вернулась домой, мне так досталось, что я больше не пробовала кататься без санок.

Этой зимой стали поговаривать о том, что Н. А. Меншуткин и А. А. Волков переходят работать в вновь открытый Политехнический институт, что Алексей Евграфович будет заведовать кафедрой органической химии, и мы переедем в квартиру Н. А. Меншуткина, а Тищенко – в квартиру А. А. Волкова. Так все это и случилось. Весной Меншуткин и Волков уехали, их квартиры стали ремонтировать, и осенью мы переехали в ту квартиру, в которой живем в настоящее время. Тогда это номер был 33, потом стал 69. В освободившуюся нашу квартиру въехал Живоин Ильич Иоцич[158]158
  Иоцич Ж. И. (1870–1914) – ученик А. Е. Фаворского, уроженец Белграда, питомец и ассистент Петербургского университета, создатель всемирно известного метода синтеза ацетиленовых спиртов и гликолей.


[Закрыть], в квартиру Тищенко – Здислав Антонович Погоржельский[159]159
  Погоржельский 3. А. (1869–1929) – ассистент Фаворского, в будущем профессор Ленинградской сельскохозяйственной академии.


[Закрыть] с женой Александрой Иосифовной, в бывшей квартире Красуских поселился Евгений Владиславович Бирон[160]160
  Бирон Е. В. (1874–1919) – физикохимик, приват-доцент Петербургского университета.


[Закрыть].

В апреле мы опять сдавали экзамены, теперь уже в третьем классе. Хуже всех сдала Нина, и Вера Ивановна решила отдать ее в гимназию. Так как считалось, что у нее малокровие и вообще слабое здоровье (хотя выглядела она ничуть не хуже нас с Липой), ее отдали не в гимназию Шаффе, где была расширенная, так называемая министерская программа, а в одну из казенных гимназий ведомства

Императрицы Марии[161]161
  Четвертое отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, Мариинское ведомство – ведомство по управлению благотворительностью в Российской империи.


[Закрыть], с более узкой программой, чтобы нетрудно было учиться. Мы не сожалели о разлуке с Ниной и тем более с Верой Ивановной. Для уроков русского языка была приглашена Мария Викентьевна (фамилию не помню). Преподавала она неплохо, но мы ее не особенно любили и называли Викешо. Естествознание стала преподавать Мария Федоровна. Настал май месяц, и мы уехали на дачу в наше любимое Безо.

Как я уже неоднократно говорила, отец очень любил природу: животных, птиц, цветы, всякие растения. Мы уже и раньше ходили с ним на рыбную ловлю, за грибами, воспитывали вместе птенчика. Этим летом мы занялись с ним вместе ботаникой: он купил определитель «Флора средней России» Маевского, достал большие листы фильтрованной бумаги, и мы начали с ним определять сначала более простые, а потом и более сложные цветковые растения. Сначала мы занимались этим вместе, потом, когда я приноровилась, он предоставлял мне самой определить и только спрашивал, как называется то или иное растение и помогал разбираться в наиболее сложных случаях. Я с большим удовольствием занималась составлением гербария, отыскивала все новые и новые растения. Гербаризировать я чаще всего ходила после обеда, родители в это время ложились отдохнуть, а я отправлялась или в луга, если они были еще не скошены, или в поля, где я ходила по цветущим межам или по берегу ручья, где собирала водяные или любящие влагу и тень растения. На берегу моря на голом песке я нашла растение с лиловыми цветами и была очень довольна.

Из сказанного мною можно сделать неверное заключение, что я на даче проводила время с Маргаритой, с Луизой, с отцом и совсем не уделяла время матери. Это совсем не так. Летом у нас с матерью была одно общее дело – варка варенья. Отец, смеясь, говорил, что у нее есть одна страсть – варить варенье! Действительно, несмотря на свое плохое здоровье, мать ежегодно наваривала летом около десяти пудов разного варенья, причем она следовала правилу, что варенье должно быть не только вкусным, но и красивым, поэтому для варенья отбирались всегда самые спелые, без всяких изъянов ягоды. Варенье варилось всегда на маленьком огне, чтобы ягоды не разварились, не потеряли своей формы. Крыжовник варился всегда без косточек, у черной смородины тщательно выстригались черные кончики. В Безо было раздолье в смысле ягод для варенья. Первой ягодой была земляника, каждый день Луиза приносила нам три штофа ягод, самые спелые шли на варенье, те, что похуже, – на еду. Благодаря различному времени созревания разных сортов, выращиваемых в хозяйском саду, земляника около месяца не сходила у нас с обеденного стола. Кроме садовой, была и лесная земляника, которую продавали обыкновенно эстонские ребятишки. Здесь бывал большой отход, так как на варенье шли только со всех сторон красные ягоды, все хотя бы слегка беловатые отбрасывали, так как от таких ягод варенье становилось горьковатым, кроме того, они дольше варились, и варенье приобретало коричневый цвет. Вскоре после появления земляники зеленщик привозил крыжовник – зеленый, без волосков, самый подходящий для варенья. Здесь требовалась быстрота в его чистке, так как, полежавши, он становился мягким. Почти в это же время начинали носить морошку, уже желтую, но еще не мягкую – спелая морошка разваливалась при варке на отдельные зернышки. Вслед за ней начали продавать лесную малину. Ее покупали с большим разбором и очень тщательно сортировали: самые лучшие ягоды – на варенье, спелые, но не совсем целые ягоды – на еду, еще похуже – на варенье для пирогов и, наконец, самые маленькие обрывки ягод – на смоквы[162]162
  Смоква – старинное русское лакомство. Фруктовое пюре выкладывали толстым слоем на пергаментную бумагу, подсушивали на противне в печи, потом разрезали полосками и скатывали в трубочки.


[Закрыть]. В Безо в лесах было много черники, голубики и брусники, из первых двух ягод пекли пироги, а чудную крупную красную бруснику обыкновенно покупали перед отъездом и в большой лучинной корзине отвозили в город, где уже варили из нее чайное варенье с яблоками и покислее для жаркого. Вишен в Безо не было, вишневое варенье варила в городе Мария Павловна, но обыкновенно в небольшом количестве. Варенья наварили столько, что в течение всего года каждый день к послеобеденному чаю подавали варенье, конфет покупали мало. Мне варенье надоедало, я для разнообразия предпочитала какое-нибудь испорченное варенье. Правда, такого почти никогда не бывало, разве что варки Марии Павловны. Или однажды родственница отца, которой он систематически помогал, старушка Малинина, жившая где-то в Нижегородской губернии, прислала ему банку варенья из лесной черной смородины, сваренной без сиропа. Взрослые его не стали есть, а я с удовольствием съела.

Из приведенного мною краткого описания видно, что работы с вареньем было столько, что хватало на целое лето. Варенье варилось всегда на открытой террасе, на примусе, в медном тазике для варенья. Матери трудно было одной справляться с вареньем, здоровье ее медленно, но постепенно ухудшалось, домработницам ни чистка ягод, ни тем более варка варенья не доверялась. Помощницами матери были я да приезжавшие летом Мария Павловна и С. А. Рукина. Чистить ягоды я научилась очень рано и давно уже могла помогать матери в этом ответственном деле. К варке варенья меня допустили гораздо позднее, сначала я училась встряхивать тазик так, чтобы пенки собирались вместе, потом я стала принимать участие в самой ответственной части процесса – в определении степени готовности варенья. Когда я возвращалась с купания, варка варенья уже была в полном разгаре и продолжалась до обеда. Больше всего работы было в июле, в июне была только одна земляника, в августе уже все ягоды кончались. На даче чай пили с конфетами только в июне, а потом уже подавали варенье.

Как перевозилось такое количество варенья? Банки с вареньем покрывали белой плотной бумагой, а сверху – тряпкой и тщательно завязывались веревкой, края бумаги и тряпки аккуратно обрезались. Затем приносились небольшие, банок на шесть, ящики, и отец упаковывал их, тщательно перекладывая банки стружками и сеном так, чтобы ни одна банка не шевельнулась. Заколоченный и завязанный ящик ждал, пока кто-нибудь из гостей поедет в Петербург. В благодарность за гостеприимство гость должен был доставить ящик с вареньем в петербургскую квартиру. Два-три ящика удавалось таким образом отправить, остальное везли сами, уезжая с дачи.

На даче распорядок дня был не такой, как в городе, вместо завтрака и обеда был обед и ужин. Утром пили кофе с кренделем, который пекли сами. Крендель сдобный, с изюмом, и его еще мазали маслом. Мать не принимала непосредственного участия в приготовлении обедов и ужинов и в печении кренделей, давала только руководящие указания. Иногда мы с ней делали коржики по рецепту, который она вывезла из поездки в Малороссию. Я растирала масло и яйца с сахаром, мать месила тесто, и мы с ней делали лепешки-коржики и относили на кухню для печенья. В плохую погоду мы с ней читали вслух, а в хорошую делали небольшие прогулки, причем я выбирала каждый раз новый маршрут и носила с собой складной стул. Домработницы у нас менялись довольно часто, приблизительно каждые два-три года, отцу надоедала их манера готовить, он начинал придираться, домработницу отпускали и нанимали новую.

Перед отъездом на дачу в этом году у нас как раз произошла такая смена, новая кухарка Анисия была уже немолодая, приятная женщина, охотно поехавшая с нами на дачу. Вскоре к нам приехал Н. А. Прилежаев, дачная жизнь пошла обычным путем, как вдруг Анисия получила письмо, что у нее в деревне заболела дочь, и уехала к ней, обещав вернуться, как только той станет лучше.

Что тут было делать? Выписывать новую домработницу не имело смысла, мать стряпать не могла, тогда Алексей Евграфич сказал, что он будет стряпать сам, а Полежаев будет у него кухонным мужиком. И действительно, они добросовестно проработали около двух недель, пока не вернулась Анисия. Алексей Евграфович стряпал очень хорошо, подходя к приготовлению того или иного блюда с точки зрения химика, и результаты были превосходны. Прилежаев носил ему дрова и воду, чистил картошку, мыл посуду и выполнял различные мелкие поручения.

Число знакомых, живших в Безо, с каждым годом увеличивалось. Тищенко и Фаворские больше не приезжали, но зато постоянными дачниками сделались Ганешины. Сестра Ольги Владимировны Фаворской, Лидия Владимировна, была замужем за преподавателем Технологического института Сергеем Александровичем Ганешиным[163]163
  Ганешин С. А. (1861–1913) – инженер-технолог, адъюнкт-профессор Технологического института.


[Закрыть], насколько я помню, он читал там курс товароведения[164]164
  С. А. Ганешин читал курс лекций по технологии волокнистых веществ.


[Закрыть]. Семья у них была большая: две дочери, Ольга и Лидия, и три сына, Александр, Сергей и Дмитрий. Последний был крестником отца, ему в это время было около года. Лидия Владимировна была еще молодая веселая и милая женщина. Сергея Александровича я лично знала мало, он проводил лишь часть лета на даче, так как имел еще какую-то дополнительную работу, чтобы содержать такую большую семью.

Кроме этих старых знакомых, у нас завелись и новые дачные знакомые, в основном учителя Гатчинского сиротского института. Это были: учитель французского языка Иосиф Михайлович Генглез и его жена Виргиния Павловна, жившие в Безо с тремя своими сыновьями; Федор Федорович Штробиндер с женой Марией Ивановной и пятью дочерьми; историк Покровский с женой и их родственники Голубковы. По-прежнему жили в Безо Сапожниковы. Почти в каждом знакомом семействе летом было чье-нибудь рождение, или именины, или день свадьбы, в который созывались взрослые и детские гости, куда нас всегда приглашали и куда мы ходили с отцом или я ходила одна на чисто детские праздники. У нас летом не было никаких именин и других поводов для приема гостей, а так как мы у многих бывали, то надо было сделать ответное угощение. И вот тогда мы придумали созывать гостей 6 августа (19-го старого стиля). В этот день празднуется Преображение Господне на горе Фаворе, а так как наша фамилия произошла от названия этой горы и писалась раньше через фиту, то мы называли этот праздник нашим фамильным праздником и стали в это число устраивать угощение родным и знакомым.

Этим летом у нас с отцом появилось еще одно занятие: мы стали играть в теннис. Один предприимчивый господин устроил в Безо, в различных местах на подходящих лужайках теннисные площадки и сдавал их по часам. Отец купил хорошую английскую ракетку Handicap такой тяжести, чтобы она годилась и ему и мне, и мы начали играть. Раза три в неделю я уходила на теннис после обеда и играла до чая. Взрослые играли по вечерам (фото 27).

В конце августа мы вернулись в город и въехали в нашу теперешнюю квартиру[165]165
  Семья Фаворских жила в этой квартире до 2009 г.


[Закрыть]. Чтобы омеблировать такую большую квартиру, отец купил новый буфет, новый большой обеденный стол и к нему двенадцать стульев. Отец получил теперь кафедру органической химии[166]166
  Вероятно, Т. А. Фаворская имеет в виду чтение курса органической химии, ординарным профессором по кафедре химии (вместо профессуры по кафедре технологии и технической химии) А. Е. Фаворский стал в 1907 г.


[Закрыть]и большую лабораторию, но, ввиду того что наплыв студентов, желавших работать под его руководством, был очень большой, для практикума по органическому синтезу не хватало места, и вскоре стали устраивать для него отдельную лабораторию на нижнем этаже старого Физического института. Заведовать ею стал Ж. И. Иоцич, который положил много сил и труда при ее устройстве и оборудовании, всеми силами борясь с недобросовестностью подрядчиков, считавших, что казну не грабят только дураки. По этому поводу очень хорошо выразилась одна из домработниц, живших у Тищенко: «Что вы, барыня, последний это человек, который казенное добро жалеет».

Хотя отец уже читал курс органической химии в Технологическом институте с 1897 года и целый год уже читал такой же курс на Высших женских курсах, он тратил много времени на подготовку каждой лекции, и в дальнейшем он всегда накануне лекции просматривал старый и подбирал новый материал.

Фото 27. Безо. Компания теннисистов

Нина Каракаш поступила в гимназию, и нас осталось только трое, а так как мы были очень дружны, то занятия шли у нас хорошо, и мы занимались с большим удовольствием. В этом году занятия проходили в нашей квартире. Я уже писала, что после нашего переезда в новую квартиру была выстроена университетская столовая. Вот что нам рассказал по поводу этой столовой профессор Карл Карлович Баумгардт[167]167
  Баумгардт К. К. (1880–1963) окончил физико-математический факультет Петербургского университета, профессор университета, работал в ГОИ, редактировал «Труды ГОИ».


[Закрыть]. До устройства этой столовой студентам приходилось питаться в плохой столовой на 10-й линии. Когда в Университет поступил сын княгини Юсуповой, он обратил на это внимание. Он был болен чахоткой и перед смертью завещал своей матери построить для студентов столовую около Университета. Мать выполнила его просьбу, столовая была выстроена, студенты стали получать хорошие дешевые обеды. Столовой заведовал выборный комитет. Но такое благополучие продолжалось недолго, деньги приходили к концу, столовая была накануне закрытия. Можно было бы, конечно, передать ее в казну, но в дарственном акте было сказано, что столовая не должна переходить в ведение государственного учреждения. Тогда один из членов комитета предложил: «Надо предложить Витте[168]168
  Витте С. Ю. (1849–1915) – российский государственный деятель, председатель Совета министров в 1905–1906 гг. Инициатор ряда реформ.


[Закрыть] войти в состав комитета». Другие усомнились, что Витте согласится, но внесший предложение член комитета настаивал, говоря, что Витте сейчас не у дел и он охотно согласится. И действительно, Витте вошел в состав комитета и предложил передать столовую Министерству народного просвещения. Комитет протестовал, указывая на условия завещания, но Витте успокоил их, говоря: «Не беспокойтесь, все будет в порядке». Министерство согласилось и купило столовую, уплатив значительную сумму. В это время Витте опять пришел к власти и передал столовую опять комитету. Таким образом, столовая осталась за комитетом, а на деньги, полученные от Министерства, она могла существовать. Вот как власть имущие обращались с казенными деньгами! Я записала рассказ Карла Карловича, пока он свеж у меня в памяти[169]169
  Об участии С. Ю. Витте в судьбе открытой в 1902 г. студенческой столовой см.: Островский А. В. К истории Общества вспомоществования студентам Санкт-Петербургского университета // Очерки по истории Санкт-Петербургского университета. Л., 1989. Т. 6. С. 168–174.


[Закрыть].

Возвращаюсь к описанию наших занятий. С уходом Веры Ивановны на Марию Федоровну легла основная преподавательская работа, русский язык преподавала Мария Викентьевна, арифметику – Елена Ивановна, Закон Божий – Елизавета Евграфовна. Мария Федоровна вела занятия по русской древней истории, географии и естествознанию и геометрии, и вела очень хорошо! Этой осенью в Петербурге было довольно сильное наводнение, вода залила набережную и вошла в ворота Университета, но по двору не растеклась. По затопленным улицам местами разъезжали на лодках. Мы бегали к воротам на набережную, смотреть наводнение, потом нам пришлось об этом пожалеть. Мария Викентьевна пользовалась всяким удобным случаем, каждым мало-мальски интересным событием, чтобы задать нам на эту тему сочинение. А тут вдруг наводнение, которое мы сами наблюдали, – извольте, пожалуйста, его описать. По древней истории мы проходили историю Рима времен Юлия Цезаря, Антония, Октавиана Августа и очень ей увлеклись. Мария Федоровна даже достала билеты в театр на пьесу из этой эпохи, пьеса шла вечером, и меня на нее не пустили, Таня с Липой ходили и остались очень довольны, а я, конечно, расстраивалась. Ездили мы с Марией Федоровной смотреть Домик Петра Великого. В Петербурге было не много различных видов транспорта: конка, извозчики и пароходики Финляндского общества[170]170
  Финляндское общество – Общество финляндского легкого пароходства. Учреждено в 1896 г. и находилось в Выборге. Владело первыми в России речными трамваями («финлядчики») в ряде городов.


[Закрыть], ходившие по немногим определенным маршрутам. Мария Федоровна была женщина экономная, да нам на одном извозчике было и не поместиться, а ни конка, ни пароходики к домику Петра Великого не шли, поэтому она повезла нас туда на ялике, то есть на лодке. Против Университета, рядом с пароходной пристанью, всегда можно было нанять лодочника. Меня, конечно, никогда не возили на яликах, на такой утлой посудине переезжать широкую, глубокую Неву считалось опасным. Но Мария Федоровна заранее никому не сказала о том, на чем мы поедем, и мы с интересом и вполне благополучно пересекли Неву на ялике. По правде сказать, это был первый и последний раз, когда я ездила по Неве на лодке.

Ходили мы с ней в Зоологический музей, и в Эрмитаж, и в Петропавловский собор. Уроки музыки продолжались, успехи мои, правда, были невелики. Андрюша по-прежнему бывал у нас почти каждый день, но свободного времени у нас было теперь гораздо меньше. В этом году у меня прибавились еще занятия английским языком. Я говорила уже свободно по-французски и по-немецки, и теперь можно было начинать английский язык. Распорядок дня у меня теперь был следующий: с девяти до двенадцати – школьные уроки, в половине первого – завтрак, с двух до четырех – занятия языком по два раза в неделю каждым, два раза в неделю уроки музыки, в половине шестого обед, в семь – чай и после него приготовление уроков; в девять – вечерний чай, после него окончание уроков, если они не были закончены, в половине одиннадцатого ложились спать. Англичанка мне попалась очень удачная – Miss Violet Plincke (фото 28) – молодая, красивая, культурная, образованная. Отец ее, англичанин, служил в каком-то банкирском доме, две сестры ее тоже давали уроки. Мать у них давно умерла. В течение шести лет, что я у нее занималась, мы с ней подружились и полюбили друг друга. То же было у меня с Маргаритой, они стали как бы моими старшими подругами, в особенности с того времени, как я поступила в гимназию и стала заниматься с Маргаритой просто для практики разговорного языка. Они были совершенно разные, но имели одно общее качество – жажду знаний, стремление к высшему образованию. Маргарита кончила Peterschule, программа этого учебного заведения отличалась от гимназической программы, там преподавание шло на немецком языке, поэтому его выучивали, конечно, гораздо лучше, чем в казенной гимназии, но зато там не изучали ни алгебры, ни геометрии (в женском отделении школы). Благодаря такой программе Маргарита не могла поступить на Высшие женские курсы, а ее интересовали биологические науки, поэтому она стала готовиться на аттестат зрелости. Экзамены нужно было сдавать по всем предметам в объеме мужских гимназий в комиссии при учебном округе. Маргарита не побоялась, все время, свободное от уроков, она посвящала занятиям, но так как этого времени у нее было мало, то ей понадобилось несколько лет для того, чтобы подготовиться и сдать экзамен, после чего она поступила на физико-математический факультет на группу биологии, через год после того, как я поступила на курсы.

Фото 28. Miss Violet Plincke

Она была высокого роста, крепкого сложения, достаточно красива, с густыми и темными бровями и такими же темными косами, уложенными в прическу Движения ее были быстры и резки, она не была нежной и ласковой, но была способна на глубокую привязанность. Она сама не занималась политикой, но у нее были знакомые среди социал-демократов. Miss Violet была тоже красива, но в другом роде: у нее были большие светло-серые глаза и светлые волосы; она не одевалась по моде, имела свой собственный стиль. Во-первых, она носила короткие волосы, которые она завивала, так что прическа ее была похожа на современную, тогда же никто волос не стриг. Тогда все носили длинные, до пола, юбки, Miss Violet носила полукороткие юбки, примерно такой же длины, как носят сейчас. Блузки она всегда носила белые, из шелковой тафты. Тогдашняя тафта не была похожа на современную. Это чисто шелковая, слегка кремовая мягкая гладкая ткань. Рукава ее блузок были без обшлагов, кончались или рюшами, или оборочкой на резинке. Miss Violet училась тоже не в гимназии, она окончила частный пансион, где хорошо изучали языки, рисование, музыку, но где изучение арифметики ограничивалась четырьмя правилами и, конечно, не изучались ни алгебра, ни геометрия.

Интересы Miss Violet были совсем не те, что у Маргариты: ее интересовала литература, философия, а больше всего – история религии, греческая и римская мифология, античное искусство. Кроме Высших женских курсов, доступ на которые для нее был закрыт, в Петербурге были частные курсы Раева[171]171
  Курсы Раева – Высшие историко-литературные и юридические женские курсы Н. П. Раева. Учреждены в 1905 г.


[Закрыть], на которых хорошо было поставлено преподавание как раз тех дисциплин, которые ее занимали. Никаких экзаменов для поступления на эти курсы не требовалось, и Miss Violet поступила на них года через три после того, как она стала давать мне уроки. Характер у нее был совсем другой, она была ласковая, нежная, немножко не от мира сего. Мы с ней привязались друг другу, летом мы с ней переписывались. Благодаря такому различию в моих наставницах, в их интересах, и темы разговора, которые мы вели, были различны, различны были книги, которые мы с ними читали.

Переселение наше в новую квартиру совпало с электрификацией нашего жилого корпуса. Первое время вид электрических настольных ламп резал глаза, мы привыкли, что у таких ламп в середине резервуар для керосина, а тут какая-то тоненькая ножка! Не помню точно, но приблизительно в это же время на улицах Петербурга появились первые легковые автомобили. Вид их совсем не походил на современные машины, кабины для шофера не было, спереди они заканчивались, как и прежние экипажи, только не хватало оглобель и лошади. Казалось очень странным, как это экипаж движется без лошади. Шоферам полагались шубы мехом наружу, так как они при езде обдувались ветром.

Фото 29. Здислав Антонович Погоржельский

В бывшей квартире Тищенко поселились Погоржельские. Здислав Антонович (29 фото) был типичный поляк, высокого роста, красивый, всегда подтянутый, вежливый, но в душе ни к кому хорошо не относившийся и любивший одного себя. Женат он был на Александре Иосифовне, тоже польке, как мне кажется с примесью еврейской крови. Здислав Антонович ничего не имел, кроме лаборантского жалования, у Александры Иосифовны были собственные довольно значительные средства, у нее была доля в каком-то «деле» в Варшаве. Она была прекрасная хозяйка, хорошо знала языки, тратила много денег на туалеты, квартира их была очень хорошо обставлена. Она считала себя красивой, у нее были очень хорошие рыжеватые волосы, но в лице у нее было что-то неприятное. Погоржельский был учеником отца, они стали бывать у нас, особенно часто приходила Александра Иосифовна, которая по годам подходила к Марии Павловне и они скоро подружились. У Марии Павловны была слабость хорошо одеваться, и Александра Иосифовна свела ее со своей хорошей, дорогой портнихой и у Марии Павловны стали появляться нарядные платья, непохожие на платья матери и мои. Она принимала участие в развлечениях и поездках в Иматру и другие места, которые организовывали Погоржельские. Александра Иосифовна часто приходила к нам по вечерам и не пропускала ни одного собрания гостей у нас, по какому бы поводу они не собирались, и даже тогда, когда ее не приглашали.

Здислав Антонович был библиотекарем Химического общества, тогда все должности по обществу бесплатно выполняли члены общества: библиотекарь – Погоржельский, казначей – Николай Николаевич Соковнин, тоже ученик отца, бывавший у нас по субботам, ученый секретарь – В. Е. Тищенко, в качестве его помощника были молодые члены общества. Редактором журнала Общества в течение ряда лет до 1900 года был Н. А. Меншуткин, а с его уходом Алексей Евграфович занимал этот пост до самой своей смерти, помощником у него был К. И. Дебу, а с 1917 года – Степан Николаевич Данилов[172]172
  Данилов С. Н. (1888–1978) – химик-органик, доктор химических наук, чл. – кор. АН СССР.


[Закрыть], который после смерти Алексея Евграфовича заменил его на посту ответственного редактора «Журнала общей химии», как с 1930 года стал называться «Журнал Русского химического общества».

Знавшая хорошо французский и немецкий языки, Александра Иосифовна помогала Здиславу Антоновичу в его работе по библиотеке: в составлении картотек, переписывалась с заграничными корреспондентами, переводила ему необходимые для его научной работы статьи.

Наступил новый 1903 год. У нас появилась новая учительница русского языка Анастасия Ивановна Беляева. Мы от этого только выиграли. Анастасия Ивановна была прекрасным педагогом и очень хорошим человеком, мы ее очень полюбили. Она преподавала русский язык в народном училище, где-то на рабочей окраине, как будто в районе Путиловского завода. Она нам часто рассказывала о своих учениках и говорила, что ей гораздо больше нравится заниматься в училище, чем гимназии. В училище дети рабочих занимаются с таким интересом, так стремятся к знанию, а гимназисты сплошь и рядом относятся к учению безо всякого интереса и думают лишь о шалостях и о том, как бы досадить учителю. Идея нашей домашней школы ей очень понравилась, и она с удовольствием согласилась заниматься с нами. В конце Великого поста на Страстной неделе мы говели в Университетской церкви, она помещалась на третьем этаже, напротив актового зала. Она была небольшая, но очень светлая и чистая, пол был устлан коврами, впереди по бокам располагались два клироса, отделенные белой деревянной решеткой, к которым были прикреплены хоругви, две ступени амвона, за ними – золоченые царские врата, над ними – изображение Тайной вечери, перед которым всегда горит лампада.

С нами ходила всегда Мария Федоровна, Андрюша и мальчики Тищенко, достигшие соответствующего возраста. Первый раз мы шли в церковь в вербную субботу, каждый держал в руке пучок вербы. Посередине церкви стоял большой чан с вербами, после службы батюшка подходил к чану и наделял каждого из приходивших прихожан несколькими веточками вербы, предварительно кропил святой водой. Дома все эти вербочки ставились в банку с водой.

На следующий день, в Вербное воскресенье, мы ходили к обедне и ко всенощной. С понедельника начиналась говенье. Утром шли в церковь на часы. Священник в черной ризе читал великопостные молитвы. Для чтения молитвы святого Ефрема Сирина он выходил на середину церкви, все становились на колени, два или три раза во время чтения молитвы батюшка становился на колени. Во время службы три человека певчих выходили на середину церкви и пели длинную молитву, торжественно и грустно звучал ее напев. Служба была длинная, продолжалась около двух часов. Вечером к 7 часам шли ко всенощной, эта служба была короче, народу в церкви была немного, только говельщики, кроме подростков были и взрослые. Каждый год одновременно с нами говел Советов[173]173
  Советов А. В. (1826–1901) – агроном и почвовед, профессор кафедры сельского хозяйства, декан физико-математического факультета (1888–1900). Родился в семье священника, первоначальное образование получил в духовной семинарии.


[Закрыть], а наши отцы не говели и никто из знакомых мужчин не бывал в это время в церкви. Во вторник были те же службы, в среду после часов мы исповедовались. Перед клиросом ставили маленький столик, диакон записывал на нем идущих к исповеди; часть клироса загораживали ширмой, там сидел батюшка и исповедовал. Вечером опять шли к вечерне, а в четверг утром шли к обедне причащаться.

К этому дню шили нам всем новые платья, мне шили или из белой кисеи на голубом шелковом чехле, или пикейное белое с голубым шелковым поясом. Настроение было торжественное, праздничное, обедня была длинная, приходили домой только к завтраку. Вечером шли слушать двенадцать Евангелий. Раньше, когда я еще не говела, мы с матерью зажигали лампадку перед небольшой старенькой иконой, которая висела у меня в детской, садились и читали двенадцать Евангелий – отрывки из всех четырех Евангелий, в которых говорится о страстях Христовых. Все берут с собой эти выдержки из Евангелий в церковь, стоят с зажженными свечами, священник читает очередной отрывок, а молящиеся следят по своим книжечкам. После службы выходят на улицу с зажженными свечами и стараются донести горящую свечку до дома, всячески охраняя маленький огонек от ветра. Дома этим огнем зажигали лампадку. В пятницу опять ходили утром и вечером в церковь, утром прикладывались к плащанице, изображавшей умершего Христа. Плащаницу всегда убирали живыми цветами. Вечером была очень красивая служба и крестный ход, это ходили «Христа хоронить».