Текст книги "За горизонтом. Две повести"

Глава девятая

Генкины гости, Вадим и Паша, были двоюродными братьями. Вадим – старший, узкий, с вытянутым нахмуренным лицом, будто все время на кого-то обижен. А Паша – невысокого роста, на полголовы ниже Аси, светлоглазый и всклокоченный. Он учился вместе с Генкой, Вадим – на курс старше. Генка и Паша были похожи, словно это они братья, а Вадим – их занудный, всем на свете недовольный дядюшка.

Утром Ася встала поздно и думала, что все уже давно на море, но ребята торчали в беседке, как будто и не уходили оттуда вчера. Застеснявшись, она ушла на общую кухню, включила чайник и обнаружила, что всё с ее полки в холодильнике сожрано непонятно кем. Остался один стаканчик йогурта, и тот, кажется, был просрочен.

Ася мигом забыла все стеснение и, кипя от злости, ринулась к Генке и компании.

– Ты съел мой сыр? – спросила она, обращаясь к Геннадию и не глядя на остальных.

– И тебе доброго утра.

– Ты съел сыр, ветчину и хлеб с моей полки?

– Смотрите, какая у меня сестренка! Куска хлеба для родственника пожалела.

– Ты сожрал? – напирала Ася.

– Ну я съел, – сказал Паша, глядя в сторону. – Извини, я не знал, где чья полка. Там не подписано.

Ася покраснела и поспешно отошла сначала от беседки, а потом – в магазин, за продуктами к завтраку. Она ходила не больше десяти минут, но, когда вернулась, беседка была пуста. Там, где сидел Генка, клубком свернулась кошка. Ася наделала себе бутеров, оставшиеся продукты сложила обратно в бумажный пакет, написала на нем «Не влезай! Убьет!», нарисовала череп с костями и положила в холодильник. Она пошла к себе собираться на пляж и, проходя мимо окна Генкиной комнаты, прислушалась. Ужасно хотелось заглянуть: там ли они. Вчера вечером Генка позвал ее в беседку, и они все вместе ели шашлык и арбузы, потом гуляли по берегу, потом Ася ушла к себе, а парни еще сидели во дворе. Ася сквозь сон слышала, как тетка из отдыхающих вышла во двор и накричала на них, потому что посреди ночи они ржали как кони и мешали детям спать. «Мы тоже дети», – ответил ей Генка.

А сегодня Асе почему-то было неловко к ним подойти. Что-то мешало. Как слишком тесная одежда. Она подумала, что они, наверное, смеялись над ней, когда она ушла. Не по-злому, но наверняка смеялись. Вообще непонятно, почему так решила. Но теперь сложно было об этом не думать.

Она собрала сумку на пляж, вышла на улицу и около магазина увидела их. Точнее, только двоих, Генку и Вадима. Они стояли возле припаркованной машины и явно ждали третьего.

Генка сразу окликнул Асю, а когда она сделала вид, что ничего не слышит, догнал ее.

– Мы едем на Тарханкут[2]2
  Тарханкýт – мыс на западе Крыма, на одноименном полуострове.


[Закрыть], – сказал он. – Хочешь с нами?

На самом деле ей очень хотелось с ними, но она сказала:

– Ну я даже и не знаю.

Ей самой не понравилось, каким глупым, кокетливым голосом она это произнесла, но Генка не стал подшучивать. Они сели в машину и стали ждать из магазина Пашу. И когда пришел Паша и сел впереди, он ничуть не удивился, что Ася едет с ними.

В машине все молчали, а Паша вообще заснул, привалившись к окну. Генка хотел ему что-то сказать, повернулся – а он спит. Еще бы, они же полночи не спали. Если бы Паша не забыл в ялтинском кафе гитару Вадима, то и до утра, наверное, сидели бы. Через час они поняли, что чего-то не хватает, и за гитарой вернулись, но ее уже унес кто-то другой.

– Лучше бы вы, Павел, там голову свою молодецкую забыли, – сказал вчера Вадим. – Голова ваша ценность имеет незначительную, поскольку имеются все основания полагать, что она внутри пуста и используется вами только для приема пищи четыре раза в день и для ее украшения посредством бейсболки. Причем насчет того, украшение это или устрашение, требуется мнение компетентных британских ученых.

И еще как минимум семнадцать раз он припомнил Паше эту гитару, ни разу не повторившись.

Вообще, когда они подкалывали друг друга, они говорили очень серьезно и обращались по-взрослому: Павел, Геннадий, а то и по имени-отчеству. А иногда так странно шутили, что Ася даже не могла понять, что тут смешного.

А теперь молчали. Ася вначале испугалась, что из-за нее, лишней, и что всю поездку будет одно мучение. Но почти сразу поняла, что она тут ни при чем. Спокойное было молчание, как передышка посреди веселья. Вчера она боялась, что ей не о чем будет с ними говорить, но Паша увидел во дворе шкаф с настольными играми для отдыхающих, и все стало совсем легко. Они играли в «Свинтуса», в «Дженгу», в детское домино, на котором вместо точек были всякие козы и коровы, потом достали «Монополию» и еще бы долго играли, но, когда Генка стал банкротом, он предложил отложить другие игры на завтра и все-таки догулять до моря. Там все, кроме Аси, отправились купаться, пока Ася ждала их на качелях на детской площадке, а потом пошли играть в аэрохоккей и стрелять в тире, и незнакомый парень просто так угостил Асю сладкой ватой, и все ее ели, потому что для одной Аси это было очень много, и все одинаково ухрюкались. Лучше всех стрелял Вадим, он выиграл розовую поняшку и долго крутил ее в руках, как будто не знал, что с ней делать, а потом молча сунул Асе.

– Ветряки, – сказал Генка.

Правда, проезжали мимо ветряков. Ася никогда раньше не видела, а оказывается, это так красиво: множество ветряков на фоне густо-голубого неразбавленного неба. Даже торжественно. Она сделала пару фотографий новым телефоном – получилось гораздо лучше, чем ее старым, но все равно видно было, что снимала через стекло.

– Хочешь, остановимся, посмотрим поближе, я тебя щелкну, – предложил Генка. – Красиво будет. Выложишь, куда тебе надо.

Вадим хмыкнул чуть слышно, и Ася отказалась:

– Может, на обратном пути.

Ася всегда любила ездить. На чем угодно, без разницы – автобус, машина, поезд, самолет, главное – быть в дороге. Ася смотрела на ленту асфальта, на равнины, заросшие неизвестными ей растениями, на дорожные указатели со всё новыми названиями. Дорога дарила предчувствие радости, то есть уже сама по себе была радостью.

Паша спал, чуть приоткрыв рот. Ася взглянула на него и отвернулась. Наверное, неприлично разглядывать спящего человека. Вдруг остальные заметят, шутки шутить начнут. А Паша был очень похож на кого-то, только Ася не могла понять на кого. Как будто они уже виделись раньше, мимоходом.

– Вы все из Москвы? – спросила Ася.

– Паша да, – ответил Вадим, – а я из Питера.

Ася еще никогда не была в Питере.

Дядя Толя с самого начала предлагал поехать на мыс Тарханкут, но мама отказывалась. Во-первых, несколько лет назад туда на экскурсию ездила бабушка, папина мама, и осталась не в восторге. Во-вторых, там не было для нее ничего интересного, то есть исторического или культурного (то ли дело дворцы или дача Чехова). И – самое главное – маму по-прежнему укачивало на катере, и, рискнув прокатиться по морю в Балаклавской бухте, она сошла на берег вся бледно-зеленая и сказала, что это была последняя морская прогулка в ее жизни.

– Отец дал мне номер одного мужика, – сказал Генка Асе. – Мы, как приедем, должны ему позвонить, он подскочит и прокатит нас на катере вдоль берега. Потом остановимся где-нибудь в красивом месте и будем плавать в открытом море. У тебя купальник с собой?

– Да, он на мне.

– Вот и хорошо.

Ровная дорога сменилась бугристой и очень пыльной, всех в машине мотало туда-сюда и подбрасывало, но Паша все равно не проснулся. Его разбудили, когда Вадим остановил машину и велел вытряхиваться. Паша вытряхнулся, только когда Генка залез обратно в машину и потыкал его палочкой, и сразу спросил, где можно выпить кофе, иначе он не человек.

Как раз рядом было кафе, оборудованное по-восточному, то есть надо было разуться и сесть с ногами на ковер перед низким столом. Ася долго путалась в ногах, прежде чем разместила их удобно. Помимо кофе Генка заказал пельменей, и всем сразу тоже их захотелось. Все равно нужно было ждать незнакомого Алика с катером, так почему же и не с пельменями. Их быстро принесли, и были они мелкие, на один укус, в очень горячем бульоне и с какой-то острой приправой. Татарские. Съели быстро и снова ждали Алика.

Потом Асе понадобилось выйти, и официант показал ей, куда можно, но там оказалось настолько… как будто никогда в жизни не убирали. В общем, как бы ни было стыдно, она поплелась искать надежные кусты. А когда вернулась, все уже стояли у входа в кафе вместе с незнакомым мужиком, тощим и ржавым от загара, и у этого самого Алика, и у Генки, и у Вадима были такие лица, как будто они ждали Асю уже три тысячи лет. Только у Паши было нормальное лицо, потому что он до сих пор не проснулся. Ася расправила плечи и подошла к ним.

– Все? – спросил Алик. – Пойдемте. Два часа, я вас правильно понял?

И тут Ася увидела: маяк! Как она могла не заметить его раньше! Видимо, в кафе сидела к нему спиной. Такой, казалось бы, пустяк, сколько она уже видела маяков, но вдруг перехватило дыхание. Она остановилась, чтобы рассмотреть его получше, но ее уже торопили, подталкивали, поддразнивали.

Они спустились по извилистой деревянной лестнице, и, когда настала Асина очередь проходить на катер, Паша подал ей руку.

Можно было сесть где больше нравится. Ася разулась и забралась на нос катера. Вон он, маяк, с воды его видно гораздо лучше! Как бы его запомнить, как вобрать в себя всю эту картину целиком, чтобы не растерять запахи моря, ощущение волны под катером, солнце, проникающее даже под темные очки, соленый ветер в волосах. Сфотографировать не поможет, фотография ни о чем, даже на один процент не схватит, не запечатлеет ее саму, Асю, в эту минуту. Она будет смотреть на снимок и думать: красиво, – а вновь почувствовать то же самое, что сейчас, не получится.

Ася мысленно дополнила список мгновений, в которые этим летом чувствовала себя счастливой:

• кошка на коленях,

• море,

• быть одной,

• качели,

• соленый вкус кожи на плече,

• посмотреть в глаза лошади,

• маяк,

• катер летит над морем, и брызги в лицо.

Над морем – потому что Ася, хотя Генка просил ее уступить место, все еще сидела на носу катера и вместе с ним взлетала, если закрыть глаза – казалось, что очень высоко.

– Настоящий? – спросил Генка.

– А то! – ответил Алик. – Он даже и не старый. Лет десять, наверное, прошло, не больше. Грузовое судно, из Камбоджи. Одна корма осталась.

Затонувший корабль. Самый настоящий затонувший корабль. Как в кино.

– А люди там были? – спросила Ася.

– Естественно, были. Команда.

– Утонули?

– Ты это что такое говоришь? Все спаслись.

Вокруг торчащей из моря кормы кружили катера с туристами. Толстые бакланы сидели на обломке мачты.

– А залезть туда можно? – с интересом спросил Вадим.

– Вроде лазают мужики. Я не пробовал.

Катер шел вдоль скалистого берега, неровного, слоистого, словно вафельный торт. Паша как начал у корабля снимать видео на телефон, так и не мог остановиться, на все смотрел через экран. Асе захотелось подойти к нему, хлопнуть по затылку и крикнуть «Бу!» или «Дурак!», чтобы это тоже на видео сохранилось. Ну его. Ася повернулась спиной и долго смотрела не на берег, а на море, уходящее к горизонту, сливающееся с небом. Оно манило, завораживало, будто, если как следует всмотреться, покажут что-то очень важное. Ася подумала, что, возможно, кто-то стоит сейчас на противоположном берегу моря и тоже смотрит на горизонт.

Ася вскочила и подошла к Алику, села рядом с ним. Генка поскорее занял ее место на носу катера.

– А вы к горизонту плавали? – спросила Ася.

– Ходил, – ответил Алик, с улыбкой, но не обидной.

– И что там?

– Там? Там рыбы много.

– А мы к Чаше сплаваем? – крикнул Вадим. – Ну, это туда, где все со скал ныряют. В форме сердца.

– Если хотите, могу и туда, мне не сложно. Но это попса, друзья мои, поверьте мне – попса. Ничего хорошего вы там не увидите. Сегодня много лодок. Давайте я лучше вас туда доставлю, где не будет никого, кроме вас. Хоть голыми купайтесь, никто не увидит. Посмотрим гроты – и туда.

Никто не стал с ним спорить.

Когда заходили в гроты, Ася закрывала глаза, считала до десяти, а внутри – открывала. Чтобы неожиданно. Раз – и ты оказываешься как в фильме про пиратов или в забытом сне. И вдруг вообще удивительное – сверху, высоко над головой, круглое отверстие, и прямо в него, словно из другого мира, смотрит белое звонкое солнце.

Ася потрогала холодную, сырую стену грота. Как, наверное, тысячи людей до нее. Чтобы камень и ее тоже запомнил. И остальные следом за ней тоже прикасались. Оставляли невидимые отпечатки.

– А можно покататься так, чтобы быстро? – попросил Паша.

И катер помчался, вспарывая море. Ася только успевала вытирать брызги с лица и отводить назад мокрые волосы, хлещущие по щекам.

– Ты сейчас такая красивая! – крикнул ей кто-то, но она за шумом мотора не услышала, кто именно так пошутил. И тут же Генка закричал:

– Дельфины! Смотрите! Прыгают!

Все немедленно уставились туда, куда он показал.

– Я тоже видел, – сказал Вадим.

– Так где же? Где? – расстроилась Ася.

– Ты смотри внимательнее, раз они приплыли, то наверняка увидишь.

Она долго всматривалась в волны и уже решила, что всё, уплыли, как вдруг в воде мелькнула блестящая черная спина. И еще одна. И еще раз.

– Видела, Аська, видела? – затормошил ее Генка.

Она кивнула, не отрывая взгляда от моря. Вдруг еще?

– Я с таким же плавал, – сказал Генка. – В дельфинарии. Нас папа возил, давно, когда у него еще не началось вот это все.

– А мы в дельфинарии не ходим. И тебе не советую.

– С чего это вдруг?

– Я тебе потом скину ссылку на статью. Там дельфинам очень плохо! Они мучаются, у них болят глаза от хлорки, им не хватает движения, они в неволе мало живут. Это же не большая рыба, а очень умное животное, умнее собаки. Тебе бы понравилось жить в маленьком помещении? Чтобы на тебе каждый день катались, а ты не мог бы отказаться? И чтобы тебя заставляли через кольцо прыгать, мяч носом вертеть и все такое? Посмотрела бы я на тебя!

– Ася, ты успокойся. Их уже поймали и привезли в дельфинарий. Я ничего не могу изменить. Если я не приду, для них ничего не поменяется.

– Нет, мы можем не ходить туда, где живым, может, даже разумным существам плохо. А так ты приходишь и поддерживаешь тех, кто их губит. То есть ты такой же, не лучше.

– Если так рассуждать, тогда и мясо есть не надо. Я помню, ты пыталась. Что-то недолго продержалась. До первого шашлыка?

– Это другое совсем, – обиделась Ася. Ну как он не понимает?

– Конечно, другое, – произнес Вадим, который, оказывается, внимательно их слушал. – По-моему, Геннадий, ты не прав. Объяснить почему?

– Да ну вас обоих. Гринписовцы. Купаться будете? Мы уже в бухте.

Парни попрыгали в воду, а Ася сомневалась. Ей внезапно разонравился ее простой черный купальник. Он был удобный, но старый и, наверное, слишком открытый. Вдруг ей стало стыдно ходить в нем на глазах у всех. На пляже было все равно, а здесь она засмущалась.

– Девочка, возьми жилет, надень, – сказал Алик.

– Мне не надо, я хорошо плаваю.

– Всё равно надень, я не хочу за тебя отвечать. Случись чего, твой дядя мне секир-башка сделает.

Ася застегнула спасательный жилет и осторожно спустилась в прохладную бирюзовую воду. Она развернулась так, чтобы перед глазами не было ни катера, ни парней, и представила, что плывет к горизонту.

Полчаса пролетели как одна минута. Катер сигналил, и когда Ася вскарабкалась на него и сняла жилет, то оказалось, что все уже там и все на нее смотрят. Все-таки у нее очень дурацкий купальник. И невозможно было найти место на катере, чтобы другие не могли ее видеть. Она отвернулась, набросила на плечи узкое полотенце и снова стала разглядывать море, а они все, казалось Асе, по-прежнему на нее смотрели.

– Тебе холодно? – спросил Генка, а Ася не могла объяснить, что она дрожит не от ветра, а от чужого взгляда. Чей-то взгляд был как прикосновение липких рук, Ася никак не могла его с себя стряхнуть.

Генка вытащил из рюкзака и кинул ей легкую ветровку. И зачем носит с собой в такую жару?

– Мокрая же будет.

– Ничего, высохнет.

Ася надела ветровку, длинную, до колен, и сразу стало теплее. Она посмотрела на всех и снова поймала тот самый взгляд: это был Алик. Он ей подмигнул и улыбнулся. Противно. Ася отвернулась. Хорошо, что уже обратно.

– Видела, как мы со скалы прыгали? – спросил Генка.

– Нет.

– А зря. Вон Павел, оказывается, готовый олимпийский чемпион по количеству брызг и визг, то есть брызгов и визгов.

– Юморист, – ухмыльнулся Паша. – Сам-то один раз прыгнул, отбил себе пузо и больше не полез.

– В отличие от некоторых, не буду показывать пальцем, у меня пуза нет, а вот пресс как раз есть.

Вадим молчал и на них не смотрел. Сидел на носу катера и вглядывался в море. И вдруг сказал:

– Дельфины! Снова дельфины!

После катера было непривычно ходить по твердой земле. Казалось, будто она слегка покачивается под ногами.

Парни успели проголодаться и снова понеслись в кафе за чебуреками. Асе совершенно не хотелось есть. Она прошла немного дальше вдоль берега, чтобы пофоткать виды, и остановилась у обрыва.

Это был край света, зависший между землей и небом. Внизу шумело, бурлило в камнях море. На краю обрыва маленькие фиолетовые цветы тянулись из пыльно-земельных листьев к морю. Тонкой изогнутой жилкой виднелся горизонт.

Вадим неслышно подошел к Асе и остановился рядом с ней.

– Вот оно какое, – сказал он. – Место, где земля закругляется. На самом деле существует.

«Кондуит и Швамбрания»[3]3
  «Кондуит и Швамбрания» – автобиографическая повесть советского писателя Льва Кассиля, написана в 1928–1931 годах. Вадим процитировал одного из героев повести – Оську.


[Закрыть], узнала Ася.

– Я тоже читала. У нас дома есть еще мамина книжка, из ее детства.

Всегда здорово узнать о человеке, что он читал те же самые книги.

– Я взял тебе чебурек, чтобы не ехала назад голодная.

– Я не голодная, – сказала Ася, но взяла чебурек и откусила. – Спасибо. Вкусно.

Она быстро его доела и вытерла салфеткой жирные пальцы. Вадим не отходил. Рядом стоял и смотрел на море.

– Ты вчера чего так расстроилась из-за телефона? – спросил он. – Это же всего лишь вещь. Неприятно. Но не человек же.

– Там СМС и фото, – честно ответила Ася.

– Не сохраняла в облаке?

– Я вообще об этом никогда не думала. Теперь-то уж точно буду.

– Какие-то особенные фотки, да? Из-за обычных так не плачут.

– Да, – Ася должна была попробовать рассказать. – Там один человек, которого я знала, очень хороший, самый лучший, старший брат моей подруги. Восемнадцать лет. Его нет больше, он погиб, когда у нас был пожар в торговом центре. Его нашли у запертого запасного выхода.

– Это ужасно, я сочувствую и тебе, и подруге твоей, это ужасно… – начал Вадим и замолчал.

– Если я скажу, что он мне нравился, ты сразу подумаешь, будто это что-то такое, ох, ах, не могу без него. А всё потому, что нет слова нужного, здесь «нравится» – не подходит, а как по-другому, я не знаю. Не то, когда человека для себя хочешь. Иначе. Хорошо, что такой человек живет. Жил. Теперь не живет больше.

Она проглотила слезы.

– В общем, вот так всё. А сестра его, Яна, моя подруга, или бывшая подруга, я уже не знаю даже. Ты не представляешь, как она переживает, а я как дура! Я ей что ни скажу – только все порчу.

– Время. Нужно время. Подожди немного.

– А мне кажется, что я приеду, а там всё как раньше. Как будто не было пожара. Понимаешь? Как может вообще с людьми случаться такое?

– Если бы мы могли знать заранее… Я бы тогда отцу пять лет назад запретил ехать на дачу. Ключи бы отобрал, в квартире запер. Пускай бы он меня потом хоть избил, хоть чего.

– Авария? – Ася посмотрела на него.

– Нет, пожар. Он заснул пьяный. Соседи его быстро вытащили, но он уже успел надышаться. И всё.

Ася села на край обрыва, свесив ноги над морем. Вадим опустился рядом.

– Я вот думаю, – сказала Ася, – а что потом? Когда душа покидает тело? Всё, во что принято верить, что в утешение говорят, – мне не отзывается, у меня в такое верить не получается. Я знаешь как хочу? Чтобы душа, когда от тела освобождается, оставалась здесь. Только я сейчас про переселение не в другое тело, а так… в природу, что ли. Вообще – в жизнь. Чтобы после смерти можно было стать деревом в лесу, цветком, песчинкой, каплей морской воды – и все это одновременно, понимаешь?

– Ну а если, допустим, человек плохой? Кем он должен стать?

– Чертополохом. Хотя нет, он очень красиво цветет. Тогда крапивой. Борщевиком. Плесенью.

– Если можно, я буду камнем на берегу.

Они молча смотрели вдаль. Потом Вадим погладил ее по плечу, как старший брат, и сказал:

– Всё будет хорошо. Вставай, пойдем к машине. Наверное, нас уже все ждут.

Глава десятая

Они ненадолго съездили еще на один пляж, вернулись домой под вечер и сразу наткнулись на дядю Толю. Он позвал Асю к себе и выдал ей симку.

– Дома новую купишь. Теперь иди и позвони родителям, твоя мама уже с ума сходит, – сказал он. – А в семь зайди к нам. Разговор один есть. И поужинаешь заодно.

Ася, не переодевшись, вставила симку в новый телефон и набрала маму. Та была на нервах, потому что Ася не брала трубку и не перезванивала, и хорошо еще, что дядя Толя ее успокоил. Ася не знала, как лучше рассказать про телефон, и стала говорить про Тарханкут. Она сказала, что они были с другом дяди Толи – так она назвала Алика, и что она плавала в спасательном жилете, и что море там такое, такое, и что там, где они плавали, раньше снимали кино. Но голос у мамы все равно был какой-то дерганый.

– Почему ты с другого номера?

– Потому что так дешевле.

– Нет, ты мне скажи, ты телефон потеряла? Не молчи, я уже говорила с Толей.

– Зачем тогда спрашиваешь, если уже знаешь?

– Хотела, чтобы ты сама рассказала, как такое могло случиться. Я же тебе говорила!

– Ну ты только не начинай! Я купалась, я смотрела за вещами все время, я только ненадолго отвернулась, – неохотно призналась Ася.

– Как всегда. Что значит «не начинай»? Ты помнишь, сколько раз ты теряла сменку в школе?

Далась ей эта сменка! Триста лет будет вспоминать!

– Я не считала.

– Вот и я в пятом классе уже перестала считать.

Ася хотела про море, а мама ей про сменку. Будто мало дней в году, когда можно поговорить про сменку.

– Мам, мы дельфинов видели! Мы на катере, а они недалеко плывут! Настоящие, живые дельфины! Сами по себе, а все равно будто вместе с нами!

– Ася, это здорово, это очень здорово, но меня снова начинает укачивать, даже когда я себе это представляю.

– Что вы там сейчас делаете?

– Папа кино смотрит. Я работаю.

У мамы был усталый голос – дома сейчас на четыре часа больше. У нее такая работа, с которой могут в любое время позвонить или написать, и ей нельзя не отвечать. Потому что ответы часто нужны в Москве, вот и приходится работать сначала по местному времени, а потом и по московскому. Тут еще растяпа Ася со своим телефоном. Главное, мама скоро сама поймет, что ничего страшного, проблемы-то нет, даже тратиться на новый не придется, просто ей надо переспать с этой новостью. Утром она и не вспомнит и не будет вспоминать, пока Ася не потеряет что-нибудь еще.

Ася сказала, что она по ней и по папе скучает, попросила передать телефон папе и тоже рассказала ему про дельфинов. Потом она наконец-то настроила все свои социальные сети и выложила фотографии с Тарханкута. И вдруг обнаружила среди непрочитанных сообщений два от Яны.

Одно было такое: «Привет».

А второе: «У меня всё ок».

Ася вспомнила Янино лицо, незнакомое, поблекшее, – в школьной столовой, в последний раз, когда они говорили. Ей стало стыдно за фотографии на своих страницах, за море и дельфинов, за гроты и затонувший корабль, за то, что ей было сегодня хорошо по-настоящему. И зачем только она наболтала Вадиму лишнее? Кто ее за язык тянул?

Она хотела что-нибудь Яне написать и несколько раз начинала, но так и не придумала ни как начать, ни чем закончить. Могла бы про дельфинов, но смысл? Получилось бы, что Ася хвастается. Ну ладно, не хвастается: делится радостью. А разве можно ей сейчас с Яной радостью делиться? Нужна ли Яне ее радость? Или от чужой радости становится хуже? Ася не знала.

Написала: «Я познакомилась с одним парнем, студентом. Жаль, что он послезавтра уезжает», но тоже стерла. Это ведь была неправда. То есть правда, но написанная не так, как надо. Не теми словами. И тоже получалось, будто она хвастается. Ася вспомнила, как писала Яне письмо ручкой на бумаге: будто писала не этой, новой Яне, у которой «всё ок», а прежней своей подруге, подруге в прошедшем времени. Наверное, зря. Или именно так и нужно?

И тут Ася увидела, что Яна прокомментировала ее фотографию с кораблем: «Красивая фотка. Выложи еще». Ася так обрадовалась, будто Яна сейчас сидела рядом. Они обе сейчас смотрели Асину страницу в «Фейсбуке», то есть были хоть и не рядом, но вместе. Ася сразу же выложила фотографию с того пляжа, на который они поехали после Тарханкута. Бирюзовое море, белый песок, банальное, в общем-то, фото. Яна ответила сразу: «Вода очень красивого цвета». Ася хотела разместить еще фотографий, но именно в этот момент к ней в дверь постучался дядя Толя, и оказалось, что уже больше семи.

– Ты что, забыла? – спросил дядя Толя. – Там к тебе телефон пришел… тьфу, человек пришел, телефоны для опознания принес.

Человеком оказался друг дяди Толи, Андрей из ломбарда. Дядя Толя сумел завести здесь за год столько друзей, сколько не было у Аси за всю жизнь. Человек из ломбарда принес четыре похожих телефона, один из которых оказался ее, Асин, – она сразу опознала его по царапине от ключей на корпусе.

В телефоне, разумеется, не было ни симки, ни каких-то данных. И внутри всё обычно, ничего от нее, Аси, не осталось. Ася едва не расплакалась. Не то чтобы она надеялась найти телефон нетронутым… но, в общем, надеялась.

– Откуда он у вас?

– Ну ты сама-то как думаешь? Откуда в ломбарде телефоны берутся?

– А вы знаете того, кто его принес?

Человек из ломбарда замялся. Ася уловила запах спиртного.

– Какая теперь разница? Пацан принес, вот такой, как ты.

– Как я? – Ася разозлилась. – Я, между прочим, чужие вещи на пляже не тырю!

– Возраста, говорю, твоего.

– Ася, человек тебе, между прочим, помог, – упрекнул дядя Толя.

– Да. Спасибо вам большое, – вежливо сказала Ася. – Можно я пойду?

Дядя Толя кивнул. Человек из ломбарда крикнул ей в спину:

– Иди, конечно, иди подальше отсюда! Не надо тут выделываться! Нормальный он пацан!

Наверное, стоило вернуться и швырнуть ему телефон. Но этот мужик все равно бы ее не понял. Мама учила, что умный человек не опускается до споров с дураками. А главное, может быть, получится восстановить хоть что-то, если сдать телефон в ремонт.

Ася сварила сосиски на кухне и съела их, стоя у окна, дожидаясь, когда уйдет человек из ломбарда. Он ушел вместе с дядей. Во дворе ужинали только новые, незнакомые ей отдыхающие, и не было ни Генки, ни его друзей.

Она вернулась к себе в комнату смотреть сериал и вышла поздно вечером, вспомнив, что в холодильнике есть мороженое. Увидела в беседке Вадима, сидящего с ноутбуком в наушниках, и решила спросить у него.

– Ты умеешь восстанавливать на телефоне стертые файлы?

Вадим снял наушники. Ася повторила.

– Я нет, никогда не пробовал. Пашка точно умеет.

– А где Паша? И Генка где?

– Они гулять пошли, на дискотеку эту местную. Знакомиться с местным разнообразием видов. – Он нахмурился и усмехнулся одновременно.

– А ты почему не с ними?

– А мне незачем. У меня дома девушка самая лучшая.

Ася смутилась:

– Ведь совсем не обязательно…

– Ну я же их не первый год знаю. Это такое своеобразное веселье. На любителя.

– А ты, значит, не любитель.

– Умница. Соображаешь.

– А почему твоя девушка с тобой не поехала?

– Ее дома не отпустили, у нее родители очень строгие.

– И тебе не скучно здесь одному?

– Как это одному может быть скучно? Это с другими может быть скучно, а с самим собой никогда. А у тебя разве не так?

– У меня по-разному бывает, – начала Ася, но Вадим перебил ее:

– Так, ладно, где восстановить-то надо? На том телефоне, что украли?

Ася показала телефон.

– Да, он нашелся! Только в нем ничего не осталось. И вот я думаю: вдруг можно что-то вернуть. Хотя бы фотографии.

– Ты знаешь, ты мне телефон оставь, я его Паше передам. Если он вернется не поздно, то, может, покопается. Или завтра вечером. Оставляй.

Вадим снова надел наушники. Ася села поодаль на скамейке у изгороди, увитой виноградом, и ждала, вдруг он с ней заговорит или посмотрит на нее. Он молчал. Будто ее и не было рядом. Будто они не сидели сегодня вместе на обрыве.

– Спокойной ночи, – сказала Ася и ушла в свою комнату.

Отложив на ночь телефон и погасив свет, Ася подумала, что завтра они наверняка поедут еще в какое-нибудь красивое место. Все вместе. Она обеими руками обхватила себя и представила, что она снова на носу катера, летящего в море, к горизонту. А потом – что сидит на берегу, закопав ноги в песок, и смотрит, как Вадим и Паша выходят из воды, и рядом с ней уже лежит арбуз, который купил Генка у входа на пляж.

Утром оказалось, что они уехали без нее. На Беляус[4]4
  Коса Беляус – коса (она же дикий пляж) со светлым ракушечным песком на юго-западе Крыма, пока что мало облюбованное туристами место.


[Закрыть], сказал дядя Толя, на весь день. Ее не позвали. Когда дядя предложил взять и ее с собой, Генка отказался. «Мы же ее вчера уже брали!»

– Ну что поделать, я же не мог его заставить, – говорил дядя. – Взрослый человек. У них там своя компания, свои разговоры. И потом, с ними была еще какая-то новая девушка. Вы все равно поместились бы в машине, но Геннадий решил, что они сегодня без тебя. Я надеюсь, он тебе ничего не обещал?

Ася мотнула головой и отхлебнула чаю. Она почувствовала себя так, словно несколько дней не спала. Как мягкая кукла, у которой не гнутся руки и ноги. Она добавила себе сахара и снова отпила, но чай оставался горьким. Сейчас она доест омлет, пойдет к морю одна. Как она уже делала не раз, и было спокойно и хорошо. Кроме того дня, когда утащили рюкзак. А сегодня словно дыра внутри, так не хватает кого-нибудь живого рядом, и в ней ветрено, в этой дыре. А дыра не ровная, а с острыми царапучими краями.

И ладно бы кто-то – Вадим, Генка, да хотя бы Паша – подошел и сказал ей по-человечески, что сегодня они едут без нее. Ася бы поняла и не обиделась. Но вот такое… Будто ее нельзя принять в компанию, будто она обуза, маленький ребенок! Как будто она вчера так уж сильно им мешала!

Вспомнилось, как папа купил новый комод. Комод привезли разобранным, то есть в виде досок, всяких винтиков, ручек, креплений и прочих деталей. Субботним утром папа с большим энтузиазмом принялся его собирать и сказал, что управится до обеда. В общем, к вечеру комод стоял на нужном месте, но у папы осталась одна лишняя деталь. Он раз пять собирал и разбирал комод, и все время у него оставалась одна и та же деталь. Папа так и не догадался, куда ее приткнуть. Может быть, она вообще была от какого-нибудь другого комода.

Ася постоянно чувствовала, что она такая же лишняя деталь.

– Выспалась? Не болит больше?