Текст книги "За горизонтом. Две повести"

Раньше Даша каждое лето на каникулах жила у бабы Вали целый месяц. Ей было здесь не то чтобы очень весело, но спокойно. И немного как в прошлом веке. Особенно когда плохо ловил интернет, то есть почти всегда. Баба Валя учила ее готовить – это Даше нравилось, а еще пыталась пристрастить ее к своему увлечению, к вышивке картин, – на это Даше не хватало терпения. Здесь были узкие комнаты с низкими потолками, зеленые заросли на окнах, кухонная плита с веселым огоньком газа, швейная машинка и постоянно работающий телевизор, который поначалу мешал своей вечной болтовней: родители смотрели фильмы на ноутбуках, и телевизора в их доме не было.

В заросшем высокой травой дворе прятался теннисный стол. Ксюша из третьего подъезда заходила за Дашей, и они подолгу играли в пинг-понг, пока Ксюше не удавалось выиграть хотя бы одну партию. Иногда они ходили смотреть поезда, но, когда Даша сфоткала Ксюшу, стоящую на рельсах, а ее мама не вовремя залезла в телефон, Ксюше накрепко запретили выходить со двора и тем более приближаться к железной дороге.

Вернувшись домой, Даша не сразу могла привыкнуть к тому, какие там высокие потолки и пустые стены. Баба Валя несколько раз дарила маме вышитые картины, но мама их складывала стопочкой в шкаф и иногда, разбирая вещи, порывалась выбросить.

Последний раз Даша жила у бабы Вали в седьмом классе, целый месяц, пока мама лежала в больнице. Уже тогда баба Валя больше не могла читать сама. Даша скачивала для нее аудиокниги, которые баба Валя слушала вместо телевизора, и под вечер Даше мерещилось, будто она живет не в маленькой квартире на краю города, а внутри книги.

Год назад, когда баба Валя почти ослепла, к ней переехала жить Шура, дальняя родственница из соседнего города, которая дважды завалила экзамены в институт и теперь готовилась к очередной попытке. Своих детей у бабы Вали теперь уже не было – единственный сын разбился на мотоцикле много лет назад. Маленькая, юркая, смуглая Шура была мучительно застенчива и, когда кто-то приезжал в гости, старалась уйти на подольше по неотложным делам. Даже когда одна Даша, без родителей, навещала бабу Валю, Шура быстро и незаметно исчезала из квартиры. Мама отдавала Шуре вещи, которые ей самой надоели, и было странно видеть Шуру в маминой одежде.

Баба Валя была Даше не родной, а двоюродной бабушкой. Ее сестра, мамина мама, умерла много лет назад, и Даша ее видела лишь на фотографиях. Она была очень красивой, хотя на старых черно-белых фотоснимках такими казались все женщины. Однажды Даша выложила в ряд три фотографии – бабушкину, мамину и свою – и после этого несколько дней считала себя очень хорошенькой.

Когда ехали к бабушке на день рождения, мама сказала, не отрывая взгляда от дороги:

– Даш, я сказала бабе Вале, что ты вышла замуж. Пожалуйста, говори ей то же самое. Вы решили обойтись без торжества, просто пошли и расписались, хорошо?

– А кольцо? – опешила Даша.

– Многие не носят кольца, как я, например. И она ведь все равно не увидит.

Даша почувствовала, как в машине сгущается воздух.

– Иначе бабушка расстроится, – терпеливо объяснила мама. – Она все воспринимает по-другому, и она уже в том возрасте, когда человека не переубедить. Тебе что, сложно ее успокоить?

Папа на заднем сиденье едва сдерживался, чтобы не высказаться, и Даша поспешно ответила: «Ладно». Хорошо, что Димка с ними не поехал, подумала она.

Она не была у бабы Вали с июня и еще не показывала ей Сонечку. Летом баба Валя долго лежала в больнице, потом вместе с Шурой уехала в санаторий, а потом Даше просто было не до этого.

И поэтому при виде бабы Вали Даша, как и в прошлый раз, удивилась, какая она стала маленькая. Меньше Даши. Как будто она росла в обратную сторону. В остальном она выглядела обычно – Шура закрашивала ей седину и убирала волосы в аккуратный пучок, а за затемненными очками скрывались больные глаза. Но когда Даша обняла бабу Валю, ей показалось, что она обнимает ребенка.

– Дашенька, – сказала баба Валя.

– Да, я приехала. С днем рождения, ба!

– А где же Сонечка?

– Она у папы на руках.

– Дай же мне ее сюда, – попросила баба Валя.

Даша проводила ее к дивану, принесла Соню и положила ее бабе Вале на колени. Бабушка кончиками пальцев бережно провела по Сонечкиным щечкам, носику, подержала ее за ручки и пересчитала пальчики. Соня не плакала, смотрела с любопытством.

– Да ты ж моя крошечка, моя красавица.

– Вот такая она у нас получилась, – с гордостью сказала Даша.

– А твой муж? Где он? Он приехал с тобой?

– Нет, он не смог. Мы в другой раз приедем вместе.

Бабушка еще раз погладила Соню по щечке.

– Дашенька, да ведь она же копия ты, верно?

– Да, все говорят, что она похожа на меня.

– Какая девочка чудесная, как я рада. Ты молодец, Дашенька, такое чудо мне подарила. Иди сюда, присядь рядышком.

Даша присела на краешек дивана и тоже погладила Соню по щечке. Со стороны могло показаться, что они с бабой Валей смотрят на нее вместе.

– Какого цвета у нее глаза? – спросила баба Валя.

– Серые, это в Диму.

– Сероглазочка ты, значит… Подожди, Даша, не успеешь и глазом моргнуть, как вырастет вот такущая высоченная девица, будет вас учить жизни. А где Шурочка? Позовите Шуру, она должна посидеть с нами, она ведь тоже наша.

Началась суета и толкотня, все одновременно заговорили, застучали стульями. Хотя их было всего пятеро, не считая Сони, Даше казалось, что в комнате в два раза больше людей. Все они были взрослые – мама с папой, Шура, баба Валя, а Даша по-прежнему чувствовала себя ребенком, которому хотелось съесть кусок торта и уйти в другую комнату, чтобы не мешать разговорам. Но ее горло жгла тайна, и Даша знала, что, если рассказать все как есть, ругать не будут.

Она и баба Валя с Сонечкой по-прежнему сидели на диване, отдельно от остальных. Даша тихо заговорила:

– На самом деле мы еще не поженились, и я не знаю, как там будет дальше, мы пробуем жить вместе, но мне чаще плохо, чем хорошо, я не понимаю, почему он так с нами, и я его вроде и не люблю больше, хотя очень хочу любить. Всё не так, как я себе представляла, совсем-совсем не так. Только вот что Сонечка появилась – вот это хорошо…

Баба Валя погладила ее по руке.

– Если ему не нужны такие замечательные девочки, то и он вам не нужен.

Это было последнее, что Даша ожидала от нее услышать.

– Только ты помни, – продолжила баба Валя, – что хвост собаке надо рубить сразу, а не по частям.

– А мама говорила, что ты расстроишься.

– Твоя мама – врушка и всегда такой была. Можешь ей это передать.

Когда их позвали к столу, баба Валя наотрез отказалась отдать Сонечку Даше и сидела за столом, прижав ее к себе.

– Налить тебе вина? – спросил отец у Даши.

– Ты что, ей еще рано, – сразу возразила мама, и все засмеялись, будто она сказала что-то невероятно смешное.

Даша съела три ложки салата, бутерброд, сделала глоток морса и встала из-за стола. Она набросила куртку и вышла на балкон. Ей хотелось побыть одной.

Бабушкин балкон был не застеклен и не захламлен ненужными вещами. На нем стояли только тумбочка и облезлый стул, на который и присела Даша. К дому льнула береза, забрасывала ветви на балкон, касалась соседнего окна. Папа каждый раз собирался их подрезать, но баба Валя не разрешала.

Даша, прикрыв глаза, замерла. Сентябрьское солнце проникало под веки и гладило ее по лицу. Даше было одновременно очень тепло и очень грустно. И еще беззащитно.

Издалека донесся шум поезда, бесконечно долгий перестук, похожий на музыку, – это был длинный поезд.

Даше казалось, что она сидит в таком поезде, который отошел от перрона и теперь набирает скорость, что в купе ее ждут родители и баба Валя, а Димка, проводив ее, остался на перроне и смотрит вслед.

За горизонтом

Глава первая

Мама позвонила около шести. Три раза, прежде чем Ася услышала телефон.

– Ты почему не отвечаешь? Ты где? Ты где, я тебя спрашиваю? – Мама даже не кричала, а каркала.

– В боулинге, – прокричала Ася сквозь шум игры.

– В каком боулинге?

– День рождения! У Яны! Ты что, забыла?

В динамике снова закаркало:

– В каком ты боулинге, отвечай сейчас же!

– Так в «Сибири» же, я говорила. В «Си-би-ри»!

– Ты мне правду говоришь?

– Ну конечно! – с раздражением выкрикнула Ася. – Хочешь, спроси у Яны!

– Кто с вами из взрослых? Вы же там не одни? Дай ему трубку!

– Янин папа за нами приедет в восемь. Он всех развезет…

– Он вас что, одних оставил? Он что, с ума сошел?

С мамой явно творилось что-то странное. Не иначе как на прошлой неделе она сама отвезла Асю с Яной в кинотеатр, ушла шататься по магазинам, пока они смотрели фильм и болтали в кафе, и вернулась только часа через три. В конце концов, они уже не маленькие. Асе исполнилось пятнадцать в прошлом месяце, а Яне – сегодня. Полине, Яниной двоюродной сестре, вообще шестнадцать, и выглядит она как студентка.

– Так! Никуда не уходи, я сейчас за тобой приеду!

Ася изо всех сил старалась не закричать в ответ.

– Не надо, зачем, мы же не так договаривались! Я же говорю: за нами приедет Янин папа!

– Да мало ли о чем мы договаривались. Жди меня. Никуда без меня не уходи, стой где стоишь!

– Куда я уйду, – сказала Ася в пустоту.

Похоже, ей сегодня здорово влетит. Знать бы еще за что. Мама никогда не срывала ее с праздников, а значит, случилось такое, что не может подождать несколько часов. В школе не могли пожаловаться, там всё как обычно: Ася молодец. Разве что мама откуда-то узнала про заброшку или про старый мост. Но это вряд ли.

– Твоя очередь! – позвала Полина.

Ася подошла к дорожке и неуклюже отправила шар – он ушел вбок, не задев ни одной кегли. Она и не старалась уже. Дурацкая игра.

– Ха! – крикнул кто-то за спиной.

Ася отошла за столик и достала телефон.

«Папа! С ним что-то!» – пронзил ее страх.

Папа уехал в командировку и должен был вернуться на следующий день. Ася растирала внезапно замерзшие ладони. Мама сказала бы сразу. Или нет? Она набрала отца, но у него было занято. Ася начала на всех злиться, а когда она злилась, ей всегда хотелось плакать. Она даже поссориться из-за этого ни с кем не могла или просто поспорить: дурацкие слезы.

– О! А она уже торт без нас лопает! – закричала Яна.

Ася и не заметила, что принесли чизкейк. Только он невкусный оказался, словно из смеси картона с мокрой ватой. Ася попробовала, отодвинула тарелку и снова набрала папу. Занято.

– В общем, еще раз с днем рождения меня, – сказала Яна и сделала глоток газировки. – Удачи мне во всех начинаниях и счастья в личной жизни. Хорошо, что ты есть, дорогая моя Яночка. Ура!

Ася закивала, пытаясь улыбаться.

– Мама меня убьет, – вынырнув из телефона, сказала Полина. – Она мне четыре раза звонила.

Не успела Ася сказать, что и ей, кажется, сегодня прилетит по полной программе, как она увидела, что между столиками идут ее мама и Янин папа, одинаково то ли раздраженные, то ли расстроенные.

– Всё, девчонки, вечеринка окончена, – сказал папа Яны, сжав ее плечо так, что Яна поморщилась.

– Рано же еще! – вскрикнула она. – Ты чего? Мы торт не съели! Что случилось-то?

– Дома, всё дома. Хочешь, с собой заберем. Вы пока шуруйте за куртками, где тут гардероб? Полина, твоя мама просила отвезти тебя поскорее.

– Можно подумать, война началась. – Полина надулась.

Асина мама даже не дала ей попрощаться с девчонками. Взяла ее под локоть и увела, еще хорошо, что не за руку. Так и шли, почти бегом, до машины, припаркованной за углом. Ася боялась заговорить.

– Пристегнись, – сказала мама.

– Без тебя знаю, – буркнула Ася.

Она глубоко вздохнула и, уставившись на свои коленки, спросила:

– Папа сегодня звонил?

– Да, у него все нормально.

– Он ведь завтра приедет?

– Может быть, и сегодня ночью.

– И зачем нам надо было уйти? Что случилось? – выдавила Ася. – Что я не так сделала? Тебе что-то про меня наговорили? Не тяни до дома, лучше скажи прямо сейчас. Потому что я не понимаю!

Вокруг машины все серело, вьюжило, седой снег метался пылью во все стороны сразу, автомобили толпились, перемигивались, пыхтели – пробка, люди неуверенно шли по тротуарам, покрытым гололедом.

– Проспект на Швейке перекрыли, – сказала мама. – Долго ехать будем.

– Авария?

– Нет, – ответила мама, глядя на дорогу. – В «Горизонте» пожар. Говорят, серьезный.

– Что, правда? Я не знала.

– Я забыла, что вы в «Сибири». Помнила, что в боулинге, а где именно – вообще из головы вылетело.

– Да я же тебе говорила и вчера, и сегодня. Честное слово, говорила!

– Ну вот зациклило меня, бывает такое. Я же и Яну забыла поздравить, неудобно получилось.

Мамин телефон громко запел по-испански. Ася взглянула на экран: это была тетя Вера из Москвы. Ася включила громкую связь.

– Вы где? – закричала тетя Вера почти так же, как недавно мама.

– У нас все хорошо, Верочка, не переживай, мы не там, мы там не были, Сережа вообще не в городе, Аська сейчас рядом со мной.

– Там же ужас что! Уже во всех новостях!

– Потом, Вер, потом поговорим! Отключайся, я за рулем!

Асе показалось, что они ехали очень долго. В час по чайной ложке. Говорить не хотелось, в ушах до сих пор звучал гул тяжелых шаров, будто один за другим они катились по дорожкам рядом с Асей. И еще было слышно, как воют тревожные сирены машин. Одна за другой, почти без перерыва.

В горле словно застряло что-то шершавое и скрипучее. Хотя ничего же страшного вроде пока не произошло. Ну, пожар. Бывает. Скоро потушат. Лишь бы люди не пострадали.

Она представила себе здание «Горизонта» – торгового центра, перестроенного из бывшей кондитерской фабрики. Разномастные пристройки, запутанные коридоры. Кинозалы, каток, кафешка, боулинг, куча мелких магазинов. Сколько раз она была там, столько плутала, не могла сразу найти нужное место.

Ася не любила «Горизонт», да и мало кто любил «Горизонт», но ничего похожего рядом с ним не было, поэтому все продолжали туда ходить.

– Я надеюсь, все успели выйти, – наконец сказала мама.

– Конечно, успели! Ты чего? Что это может быть за такой пожар, чтобы не успеть выйти? Оно же не разгорается так сразу. Там сигнализация и все такое.

– И знаешь, – подхватила мама, – сейчас строгие требования, Ась. У одной моей знакомой маленький магазин с одеждой, так к ней чуть ли не раз в месяц приходят с проверками, то одни, то другие. А тут целый торговый центр. Я была уверена, что там безопасно. Может быть, это теракт. Никогда у нас такого не было.

Она передернула плечами и забарабанила пальцами по рулю. Потом спросила:

– А уроки ты сделала? В школу завтра. Хотя… если хочешь, можешь день побыть дома. Хочешь? Папа приедет. Придумаем что-нибудь вместе.

– Завтра контрольная по алгебре, – вздохнула Ася. – Я готовилась.

– Ну как хочешь. Иногда важнее побыть дома. Потом напишешь. Принесешь справку… Точно не хочешь? Ты подумай.

– Там же зоопарк! – вспомнила Ася. – Контактный зоопарк! Мы там были, помнишь, осенью, это где папу укусил ушастый еж! Как ты думаешь…

– Я не знаю, Ась, я не знаю, не знаю! Хоть бы из людей никто не погиб! Когда паника в толпе – это страшно. Тебя просто подхватывает и несет, могут и задавить, и затоптать. Я лично очень боюсь толпы. Главное, чтобы люди все успели выйти. А животные… Я не знаю, что с животными. Я сейчас не смогла проехать по Ленина, там все перекрыто, но я дым видела. Там такой дым… – Она не хотела продолжать.

Машина остановилась на светофоре у поворота. Отсюда можно было бы увидеть то место, справа, но Ася не хотела смотреть. Казалось, на город надвигается беда, а если зажмуриться, не смотреть, не думать, вжаться в сиденье, то и беда тоже – пусть ненадолго – съежится, ссохнется.

Мамин телефон не переставая играл сальсу, но мама больше никому не отвечала. И Ася тоже не проверяла сообщения. Там беда была, в сообщениях. Уже понятно, что беда.

А потом она вдруг открыла глаза и увидела, какой густой черный дым стелился над городом. Ася даже не могла себе представить, что он бывает таким густым и таким черным, и ей сразу стало понятно, не головой, а всем нутром: не просто беда.

Мама села ужинать с ноутбуком, хотя обычно сама всех за это ругала. Ася второпях и нехотя проглотила холодную котлету и, закрывшись в своей комнате, читала в телефоне новые сообщения. Все отчитывались, что они дома и всё в порядке, и присылали ссылки, ссылки, ссылки. Ася открывала их одну за другой и на каждой новой странице забывала дышать. Писали о четырех погибших. О людях, которых не могли найти. О гибели зверей в зоопарке – их не успели вынести, оставили в клетках. О том, что пропал целый класс. На фотографии было невозможно смотреть, а не смотреть – еще невозможнее. Из узких окон рвался дым, в котором ничего нельзя было различить – были ли у окон люди? Оказалось, что были, люди, еще живые: Ася, не дыша, смотрела, как из гущи дыма на четвертом этаже вылетает небольшой человек, бьется о козырек и падает в толпу.

– Мама! – выскочила она из комнаты. – Ты видела? Этот мальчик, который упал из окна, он выжил?

Мама сразу поняла, о каком она мальчике говорит.

– Его в больницу забрали, – сказала она. – Везде пишут, что пока живой. Ты не читай больше об этом, Ась, ты потом спать не сможешь. Давай кино вместе посмотрим, какое хочешь?

– Никакое.

Ася вернулась к себе и снова полезла в интернет. Ничего другого делать было просто нельзя. Не будешь же сегодня, как обычно, смотреть сериал, гладить рубашку для школы, перекрашивать ногти, писать реферат или читать книжку про придуманное, когда там люди в окнах, в дыму, в огне. Люди, живые. Пока живые. Она позвонила папе и, пока разговаривала с ним, смотрела в окно, выходящее на проспект. Ей казалось, что дым расползся по городу, осел во дворах, смешался с вечерней темнотой, и из приоткрытой форточки явно тянуло дымом. Связь была плохая, папа ехал поездом, и вскоре его голос потерялся между городами.

Но сразу пришло голосовое сообщение от Яны: «Лешка пропал, оказывается, он сегодня туда собирался в кино. Мы не можем до него дозвониться, я очень сильно боюсь, я не могу, я боюсь, что мне делать?»

Асю затрясло. Она согнулась в кресле и не то вскрикнула, не то застонала громко, потому что мама оказалась рядом.

– Кто? – сразу спросила она.

– У Яны брат пропал, – сипло сказала Ася, сжавшись в комок и обхватив себя руками. Нестерпимо разболелся живот.

– Подожди, пропал – это еще ничего не… – не договорила мама. – Да что ж такое происходит-то! – вскрикнула она, нарезая круги по комнате. – Как такое вообще могло случиться!

Ася словно уменьшилась до размера собственного мизинца. Она чувствовала только, как пульсирует жилка на шее: Леш-ка-про-пал-про-пал.

– Он знаешь какой! – сказала она и сама удивилась, что еще может говорить. – Если он был там, он точно побежал помогать другим! Он бы просто так не ушел!

– Вот что, Аська. – Мама рывком поднялась на ноги. – Надо спать. Будет утро. Пожар потушат. Все найдутся. Там, скорее всего, есть какие-нибудь подвалы или склады. Закутки всякие. Кто-нибудь спрятался. Кто-то надышался дымом, не может себя назвать, отвезли в больницу. Понимаешь? Кто-то, тот же Леша твой, наверняка был не там, а где-нибудь еще. Если человека нет дома, это же не означает, что он обязательно там, правда? И пожарные, они же приехали, они работают. Они помогут обязательно всем, кто не успел выйти. У них для этого все есть, я знаю, я смотрела сериал про пожарных. Не может же быть, чтобы всё так плохо. И я тоже спать пойду.

Она погасила свет и ушла в тишину спальни, но сразу вернулась за телефоном и ноутом:

– Вся техника подлежит конфискации до семи утра.

Ася не стала спорить. Не открывая глаз, заползла под покрывало, накрыла голову подушкой. Она была уверена, что не сможет спать, но сон едва ли не сразу накрыл ее темной духотой. Ей ничего не снилось, а если и снилось – она не запомнила.

Глава вторая

Мама не разбудила Асю, и та проснулась в середине второго урока. Как ни странно, ее никто не потерял, и все сообщения были только о том, что пожар до сих пор не потушен, а число погибших с каждым часом растет. А главное, молчала Яна. Со вчерашнего вечера она не выходила в чат, и Ася уже было набрала ее, но не решилась, сбросила вызов. Попозже. Возможно, Яна позвонила кому-нибудь из класса.

Было холодно и вьюжно. Ася не смогла найти шапку – то ли оставила ее в машине, то ли вообще в боулинге, а ветер хлестал по щекам и скидывал капюшон. В городе было непривычно тихо. Как будто не настоящий город, а нарисованный углем на бумаге. Только ветер был живой, кусачий.

По дороге в школу Ася обогнала соседа Илью. Он был на год младше Аси, они жили в одном подъезде и в детстве ходили друг к другу в гости – их бабушки дружили. Два года назад Илья, съезжая с горы на ватрушке, врезался в дерево и серьезно повредил позвоночник и ногу. Он долго лечился, но до сих пор передвигался медленно и с трудом. Асе было немного стыдно с ним разговаривать: в день, когда Илья расшибся, она каталась на такой же ватрушке с той же самой горы – и хоть бы хны.

Она попыталась его обогнать и сделала вид, что очень торопится. Но Илья спросил в спину:

– Привет! Ты вчера до конца слушала?

Ася оглянулась:

– Что именно?

– Так стрим же! Вы с родителями разве не слушали? Переговоры пожарных, которые зашли внутрь. Умные люди нашли, как к ним подключиться.

Ася не смогла сказать, что она спала. Там люди горели, а она спала как ни в чем не бывало.

– Нет, мы даже не знали, что можно было слушать… Надо было тоже!

– Мы всей семьей сидели и слушали. До двух ночи. Где-то в два закончился стрим, меня родители заставили лечь спать, а сами сидели и до утра новости читали.

– А у меня телефон отобрали, чтобы не сидела до утра.

– И у меня в конце концов тоже. А то я бы вообще не спал.

– Что там было? – спросила Ася.

– Вначале они не могли дойти, очень сильное задымление, высокая температура. Потом зашли. Люди, оказывается, в кинотеатрах остались. Никто не знает еще сколько. До них не смогли добраться. Когда меня прогнали спать, уже было тридцать семь. Утром просыпаюсь – а там еще больше. И это же наверняка не конец.

У Ильи были покрасневшие запавшие глаза.

– Родители вчера предлагали туда в кино пойти, – сказал он. – На «Тихоокеанский рубеж».

– И не пошли?

– Да они чего-то чуток поспорили из-за ерунды, – неожиданно откровенно сказал Илья. – Отец вспылил, сказал, что никуда не пойдет, что мы ему настроение испортили, и уселся за комп. Ну и мы без него тоже не пошли.

«Как бы он там со своими ногами?» – подумала Ася. Сегодня с утра она успела прочитать про закрытые запасные выходы и про людей, которых нашли рядом с наглухо заблокированными дверями, и про тех, кто остался запертым в кинозале.

Она не стала рассказывать, что была там в субботу, искала подарок для Яны, но выше первого этажа не пошла, потому что сразу же купила ей смешную обложку на паспорт. Сколько там народу – толпа почти как в автобусе в час пик, и ясно же, что и в воскресенье людей было не меньше.

– Ох, Илюх… – только и смогла она сказать.

Илья кивнул:

– Как-то так. Отец с утра поехал сдавать кровь для пострадавших. А еще я сегодня прочел…

Он говорил и говорил, и с каждым его словом становилось все тяжелее идти. Все меньше воздуха было в груди. Хотелось сесть куда угодно, сжаться в комок и больше ничего не слышать.

В школе никто не удивился, что Ася пришла только к четвертому уроку.

– Твоя мама сказала, что у тебя живот болит, – сказала их классная Анна Михайловна.

– Я на контрольную, – ответила Ася. – По алгебре.

Анна Михайловна медленно кивнула. На ее бледном лице остались одни глаза, и похоже было, что она долго плакала.

– Контрольную перенесли, не знаю на какой день, – сказала она. – Галины Ивановны сегодня уже не будет в школе. Она сказала, чтобы вы сами сидели тихо и решали по учебнику, тебе ребята скажут номера заданий.

Класс был залит оранжево-леденцовым светом, который, казалось, сохранился с пятницы. Народ сдвинул столы в дальнем конце класса и приглушенно гудел. Матвей развалился на рюкзаках в углу рядом с розеткой. Он единственный заметил Асю.

– Ась, – окликнул он. – Все у тебя нормально?

Ася пожала плечами. Как это – нормально? Что сегодня может быть нормально?

– Савельева пришла? – спросила она.

Яны в классе не было.

– Нет. У нее брат вроде бы… Хотя в списках его нет.

– А у кого еще?

– Седой, он сам там был, на катке. Прикинь, убегал на коньках, не было времени переобуться, упал и, короче, сильно ногу подвернул. Его какой-то мужик незнакомый на себе вынес. Дома сидит. У Галины, – это он про математичку, – там вообще… сестра и маленькая племяшка. Ни слуху ни духу. Она пришла никакая, задания раздала, ей позвонили, она вышла с телефоном в коридор, и всё, не вернулась больше.

Матвей сглотнул и продолжил:

– Ты садись со всеми, слушай, что Демид говорит. У его матери знакомый в полиции работает.

– И что там?

– Сказал, что цифры вообще не те.

– Цифры?

– Только не говори, что веришь новостям.

– Не верю, разумеется.

– И правильно делаешь.

Во рту стало горько и вязко. Ася взяла свободный стул и села ко всем. Огромный ком засел глубоко в горле. Асе казалось, что если она скажет хотя бы слово или закашляется, то разревется на всю школу.

Света, самая бойкая, шумная и язвительная в классе, лежала, уронив голову на стол, и, кажется, плакала. Ася никогда в жизни не видела, чтобы Света плакала.

Ася вышла в коридор и встала у окна. С неба сыпалась мелкая пепельная труха. По стадиону медленно шли две женщины со скандинавскими палками и сгорбленный мужик с биглем на длинном поводке. Бигль рвался вперед, мужик едва поспевал за ним.

По школьным коридорам прогремел звонок, как откуда-то из прошлой жизни.

– Что там у Яны Савельевой? – спросила Анна Михайловна. – Она звонила?

– Нет.

– И мне не звонила. Позвони ей сегодня, пожалуйста. Я за нее очень беспокоюсь. Она мне не отвечает, и мама ее тоже молчит.

Ася кивала и даже попыталась улыбнуться, и ей было стыдно за то, что Яна и на ее звонки тоже не отвечает.

– Его же в списках нет, – сказала она.

– Он есть в списках! У него фамилия другая! Он Орлов! – выдохнула Анна Михайловна. – Но это же ничего не значит, все равно надо надеяться, правда? Будем надеяться, да? Вот, например, в десятом «А» есть такой Демидов…

Бигль наконец-то вырвался на волю и носился по школьному стадиону как сумасшедший.

– Мы же с ним все замучились – вроде бы умный парень, но лентяй, а главное – уважения ноль, хамит, грубит, учителя для него – пустое место. Что он мне однажды сказал, это я даже повторить не могу. И вот ты знаешь, Ася, он, оказывается, с четвертого этажа, где аттракционы, где все полыхнуло-то, до последнего помогал детей выводить, пока сам не надышался, пробовал вручную карусели останавливать, которые не выключили и прямо с детьми бросили. Это я к чему? Его тоже не могли найти, его же в больницу увезли полуживого, без куртки, без документов, без телефона. А утром мать его позвонила – нашелся, представляешь, нашелся, поганец, слава богу! Я впервые со вчерашнего вечера вздохнула с облегчением! Так что… верить надо, верить.

Помолчав, она добавила:

– Я не буду сегодня урок проводить, идите все по домам. По городу не таскайтесь. Ты мне только позвони обязательно, если будут новости от Савельевой.

Ася почти дошла до дома, когда вспомнила, что сегодня понедельник, а значит – репетитор по алгебре. Ася перестала понимать алгебру в седьмом классе, и родители, гуманитарии, тоже не очень-то могли ей помочь. Мама еще в пятом однажды поздно вечером оттолкнула учебник и сказала, что это выше ее сил и что лично она школу давно закончила. В прошлом году Ася скатилась на тройки, и ей нашли репетитора – студентку Инну, которая так играючи умела объяснять непонятное, что Ася недоумевала, как сама не поняла. Инна не закатывала глаза, как Галина Ивановна, а вела себя так, будто Ася на самом деле умная, только чуть запуталась. Ася приезжала к ней по понедельникам разбираться с новыми темами, Инна варила кофе в турке и быстро рассказывала непонятное, и Асе казалось, что они подруги, будто Асина мама не переводила Инне каждый месяц деньги на карточку. Но когда Яне тоже понадобился репетитор, Ася, не спрашивая Инну, сказала, что та не берет еще учеников. Побоялась, что Янины родители смогут платить гораздо больше и переманят Инну к себе.

Инна открыла после пятого звонка. Она была в широченной футболке до колен с портретом Сальвадора Дали. Волосы ее были всклокочены, а лицо ненакрашенное, опухшее, смятое во сне.

– Аська, – сказала она, потирая щеки, – я забыла. Совсем забыла!

– Сегодня понедельник, – напомнила Ася.

– Да, да, конечно, ты зайди. Я недавно легла. Надо было тебе позвонить. Заходи, заходи, сейчас убежит!

Инна подхватила на пороге черного котенка величиной с ладошку и сунула его в руки Асе:

– На, подержи. Хочешь такого домой? Сидел плакал в подъезде. Смотри, какой хорошенький.

– Мне мама ни за что не разрешит.

– А мне – квартирная хозяйка. Ладно, что-нибудь придумаю. Ты заходи. Кофе будешь? Я сейчас сварю.

Ася замялась, но Инна уже поставила турку на плиту. По кухне поплыл густой запах, и Ася поняла, как ей на самом деле хочется кофе. Но, кажется, Инна плохо себя чувствовала, а Ася ей мешала…

– Я только недавно вернулась, – сказала Инна. – Погоди, пойду хоть причешусь.

Пока она ходила, котенок забрался к Асе на колени и свернулся в маленький пушистый бублик. Так приятно было ощущать под ладонью теплое живое существо.

– Мы там всю ночь были, в школе, всем отрядом, – сказала Инна.

– Каким отрядом?

– Волонтерским. У нас отряд на факультете.

– А мне к вам можно? – спросила Ася.

– Если поступишь к нам учиться, тогда будет можно. Но вчера не только из отряда, вообще много кто с факультета к нам приехал, знакомые знакомых. Работы много было.

– А что там, в школе? Штаб ведь, да? Я читала…

– Родственники пропавших, полиция, службы все… Священники приехали… Журналисты еще, разумеется, но мы их гоняли, чтобы они к родственникам не лезли. Так мы такие дуры. Купили продукты и пришли ко мне с девчонками строгать бутерброды. Сделали целую гору, а их никто есть не стал. Потому что какие бутеры, ну правда же, такое горе горькое. Дети горят, а мы, как идиотки, с колбасой. Дуры. Я сама не помню, когда ела в последний раз. Даже мысли не было.

Густая пена поднялась над краем турки. Инна успела снять турку с плиты и налила Асе кофе.

– А сама я не буду, я все-таки попробую поспать еще. Сегодня опять туда пойду, мы с ребятами решили по очереди. Там невозможно долго находиться, такое огромное горе. Не знаешь, как в глаза людям смотреть. Но надо же хоть что-то делать, не сидеть же дома, там хоть что-то можно…

Ася решилась:

– Ты знаешь парня, Лешу Орлова? Он, кажется, у тебя на факультете! Его сестра в моем классе!